Текст книги "Вид с горы"

Автор книги: Наталья Резанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Резанова Наталья
Вид с горы

Наталья Резанова

ВИД С ГОРЫ

Способность к полету я почувствовала, ступив с моста на берег. Вначале подумала, что это ветер. Ветер с утра был сильный, я даже надела куртку, когда решила прогуляться в Заречье, и на мосту меня так ударило, что я едва устояла на ногах, ухватившись за перила. Но это все-таки был ветер, не ураган какой-нибудь, а во мне – шестьдесят кг живого веса, не считая одежды, и оторвать меня от земли не так-то легко. Только я успела это подумать, как мои ступни и в самом деле оторвались от земли. Я попыталась установить равновесие и без особого труда удержалась в стоячем положении.

Летела я на небольшой высоте – метра два, не больше – и с малой скоростью. Из неоднократно описанных в литературе прецедентов я знала, что подо мною должна бы собраться толпа, крича и тыча пальцами. Но народу на улице вообще было немного, и все, видимо, чрезвычайно заняты. Только когда я перелетала через дорогу, человек пять обратило на меня внимание. Поскольку я была в брюках, а не в юбке, меня это не очень стеснило.

Один мужчина средних лет сказал другому:

– Физмат. Или радиофак. Их штучки!

– Тетя, как вы это делаете? – крикнул маленький мальчик.

– Об этом на улице не спрашивают! – одернула его мама.

– Ради такого случая туфли могла бы надеть и поприличнее, – проворчал гражданин пенсионного возраста.

Я оскорбилась – кроссовки как кроссовки, но тут раздался свисток и подошел милиционер.

– Что здесь происходит? – он задрал голову. – Чего это вы здесь разлетались, гражданка?

Не успела я раскрыть рта, как снизу за меня уже ответили:

– Испытания проводит!

– Так. А разрешение на полеты над проезжей частью имеется?

– Нет, – честно призналась я,

– Тогда незамедлительно покиньте жилой район. А то летают тут, движению мешают, хорошо еще, что жертв не было...

– А куда мне его покинуть?

– Да хоть в горы. Там машин нет, чистый воздух, и летайте себе сколько угодно.

Тут я почувствовала, что и ветер ощутимо подталкивал меня – в горы, в горы...

– Так точно, товарищ лейтенант, – отрапортовала я и полетела в указанном мне направлении.

Горы у нас в Нижневолжске – не какие-нибудь дикие скалы и утесы, просто высокие берега. На Волге и Оке такое можно увидеть на каждом шагу. Дятловы горы, Жигули и так далее. А наши никак не называются. Горы, и все. Начинаются они за старым меловым карьером – он же и граница города. По пути я сообразила, почему прохожие сказали про испытания. Когда человек движется куда-то по делам, у него обычно в руках сумка или авоська, а у меня ничего такого не имелось, ключ и все мои наличные деньги в количестве полутора рублей мелочью лежали в кармане куртки. И вид у меня получался до некоторой степени энергично-спортивный.

Размышляя таким образом, я подымалась все выше и выше. Как ни странно, лететь вверх было легче, чем по прямой, Я испытала примерно то же, что при плавании, но усилий тратила гораздо меньше. Двигалась я теперь заметно быстрее, чем в городе.

На вершине ближайшей горы стоял маленький домик из розового кирпича, который не был виден снизу. Я подлетела поближе. Ни разу не слыхала, что за карьером кто-то живет. Со стороны заросшей проезжей дороги дом был огорожен прочным забором с воротами, а со стороны склона, к самому краю которого прилепился, – невысоким палисадом. Во дворе молодая женщина сосредоточенно стирала. Бегали дети. Девочка лет четырех переползла через дыру в палисаднике и по всей видимости намеревалась съехать по склону на попке. Я быстро приземлилась рядом, схватила ее и с нею под мышкой перешагнула во двор. Девочка тут же завопила басом. Хозяйка обернулась ко мне.

– Что же это вы, гражданка, – сказала я милицейским голосом, – ребенка без присмотра оставляете? Разбилась бы – и никаких!

– Ой, Леночка! – она всплеснула мокрыми руками. – Марш в дом! – И, оглядев меня, теперь уже она строго спросила: – А вы как, собственно, сюда попали? Ворота не открывались.

– Да я, собственно, прилетела.

– Прилетела? – она не выразила никакого удивления. – А вы кто будете?

Я решила начать с самого начала.

– Меня зовут Наташа...

– Наташа! – она схватила меня за руку. – Да неужто! Господи! Дождались!.. Уж, пожалуйста... Не обессудьте... Витя! Катя! Чайник несите! Варенье!

Не успела я оглянуться, как таз с бельем исчез, на столе появилась белая скатерть, а на ней чайник, чашки, блюдечко с вишневым вареньем.

– Прошу к столу!

– Извините, а вас как...

– Маша.

– Мария, значит. А по отчеству? – все-таки она была старше меня на несколько лет. Или просто так выглядела.

– Зовите просто Машей. Вы никуда не торопитесь?

– Нет. Я в отпуске.

– Замечательно как! И давно вы... это? Летаете?

– Как сказать... Не очень. С полчаса.

Она изумленно раскрыла глаза. Я рассказала, как на мосту меня ударило ветром. Она вздохнула.

– Стало быть, Секстильоныч все-таки помер. Мир праху...

– Кто-кто??

– Да волшебник он. На дне себе дом построил. Как раз под старым мостом. Не слышно там, говорит, шума городского. Лучше, говорит, в загрязненной воде буду жить, чем в грохоте. Давно болел уже, старый очень был, один из самых старых здесь, разве что Старик-из-Горы старше...

– Ну, и помер он, значит. А при чем тут я?

– А волшебник – или колдун, или ведьма – не может помереть своей смертью, пока не передаст свою волшебную силу человеку. Подходящему.

– Ага, значит, я теперь... Простите, а вы сами не...

– Нет. – Она снова вздохнула. – Муж мой, покойник, это правда – был. А дети... По наследству это не передается.

– Значит, если я вас правильно поняла, ведьмы, колдуны и волшебники существуют в действительности?

– Существуют. И полудницы. И навьи. Ты поди и не слыхала названий таких?

– Слыхала. У меня по фольклору в университете пятерка была.

– ...И русалки, и домовые, и феи, и гномы. Каждый в своей стране.

– Тогда, может, и черти есть?

– Чертей не видала. И ангелов тоже. А ты что, в бога веришь? – она окончательно перешла на "ты".

– Нет, а это плохо, что не верю?

– Наоборот.

– И много у нас здесь всего... этого?

– Достаточно. Поистребили, конечно, многих, но пока хватает приспособляются. Кикиморы вон все в города перебрались, а за ними и русалки тянутся... Да ведь не веришь ты мне, а?

– Трудно...

– Но ты же не удивилась, что летаешь!

– Ну, это можно объяснить. Левитация... Гравитация... Нарушение тяготения... Наука давно пытается...

– Ладно. Тебе легче. Образование высшее, небось? – Я кивнула. – А у меня семь классов. Так что ты мне пригодишься ой как! Что еще можешь, кроме как летать?

– Не знаю, пока ничего не чувствую.

– Может, проявится еще...

– Вы мне лучше скажите... Если ваш муж умер, что ж он вам свою волшебную силу не передал?

Маша наклонила голову.

– Так ведь он не своей смертью умер, – тихо проговорила она. – Его убили. Ой, и зачем мы сюда из Тирасполя переехали!

– Убили?.. Кошмар какой!.. А милиция что же?

– Милиция тут ни при чем... – Успокоившись, она подвела меня к палисаднику, откуда был виден город. – Сейчас покажу. Смотри.

– Что ж я увижу-то?

Она протянула руку, Я с сомнением уставилась в этом направлении, но вдруг почувствовала, что зрение обострилось невероятно – начинала, видно, действовать моя волшебная сила. Дома и улицы проплывали перед глазами, словно снятые крупным планом. Не то, не то... Наконец словно ружейная мушка зачернела передо мной. Я увидела высокий дом с башней, опоясанный полукруглым балконом. На балконе среди множества оранжерейных цветов стояла красавица в атласном халате с надменным бледным лицом и уложенными в высокую прическу белокурыми волосами.

– Видишь?

– Вижу.

– А теперь ты увидишь все на самом деле!

Маша протянула мне короткую подзорную трубу. Я глянула в нее. Не было ни красавицы, ни балкона. Упершись сплющенным носом в грязное чердачное окно, на улицу выглядывала сморщенная старуха.

– От нее все наши беды, – сказала Маша.

– Прямо как у Гоголя, – заметила я, отворачиваясь.

– Какой еще Гоголь! – вскипела Маша. – Злодейка проклятая, всю жизнь мою она погубила! Хорошо, вокруг дома заклятье наложено, так ведь за ворота выйти нельзя, Витька в школу не ходит!

– Давайте подробнее, Мария. Эта особа – ведьма?

– Ведьма – мало сказать! Ведьмы разные бывают. Не обязательно злые. Ведьма – от слова "ведать", понимаешь? Все в том, как она свое веданье повернет. А эта Аделаида – самая настоящая злая колдунья и есть.

– Аделаида?

– Аделаида Ивановна Коровкина по паспорту.

– У нее и паспорт имеется?

– А как же! Без паспорта нынче нельзя. И главное, ни с какой стороны к ней не подъедешь. Одних прельщает, других обманывает, третьим самогонку продает. Как до войны пристрастилась гнать, так и теперь. Это людям. А которые не люди – она и с ними-то договориться сумела. Они ведь все давно здесь живут, с незапамятных времен, вот и привыкли. А Вася мой не захотел. Мы ведь в Тирасполе познакомились, я там на трикотажной фабрике работала, а он в парке ко мне подошел. Ну, перед свадьбой, правда, признался, кто он есть. Так ведь не диверсант какой! И не вор!.. И хорошо так жили... – Она протяжно вздохнула. – А потом заладил – переедем и переедем. На Волге, говорит, простор... Что мы, без простора не прожили бы? И получили простор... за забором.

– Выходит, при переезде у вашего мужа произошел конфликт с этой Коровкиной?

– Конфликт... Она сразу сюда, в самом своем раскрасивом виде, давай, мол, установим союз. А он – насквозь тебя вижу, ты все здесь гнетешь! Всегда Вася мой правду любил. А она – изведу, говорит, попомните меня!

– И извела?

– Извести его она не могла, – возразила Маша, – не было на это ее силы. И без дракона бы не обошлось.

– Извините, Мария, вы ничего не путаете? Какие могут быть драконы в нашей средней полосе? Ну, Змей Горыныч – куда ни шло...

– Какие тебе еще Горынычи?! Их, знаешь, когда богатыри уничтожили? Трехголовые они, а которые и о семи башках, маневренности у них не было, так Вася объяснял. А дракон натуральный, с Тибета. Там китайцы как раз что-то взрывали, драконы на свет повылезли, вот она одного сюда и сманила. Он и сейчас здесь.

– Ну?.. И где же она его держит?

– В лесу, за аэродромом – там пыль, грохот, ничего не разберешь. И уж так хитро она это сделала, никто и не пронюхал до времени. Но Вася знал, что какого-то злодейства ждать надо. И в тот день, как чувствовал, когда уходил, заклятье наложил на дом и на сад... А сам...

– Не надо, Маша, если вам тяжело, не рассказывайте.

– Да чего уж там... Он ведь огнем палит, дракон-то, как огнемет. И не ждал его Вася... Теперь-то уж ничего, а тогда я... Совсем, думаю... Плакала, плакала и сознания лишилась... И было мне видение. Явился мне Старик-из-Горы. Он здесь самый старый, еще с неолита, никто уж и не помнит, как его по-настоящему зовут, а последние полтораста лет он и вовсе наружу не показывается. Я, конечно, его ни разу не видела, слышала только от Васи.

– И сразу поняла, что это он?

– А кому еще быть? Явился и сказал... – Она встала и серьезно, с чувством продекламировала:

Не вечны грозы,

утри же слезы.

И месть, и кара злодеев ждет.

Не дрейфь ты, Маша,

придет Наташа,

от гнусных гадов вас всех спасет!

– А Наташа – это, выходит, я?

– Да, три года я тебя дожидалась. Как водится. И ты должна избавить нас от дракона и от Адки.

Я застонала. Может быть, я сплю, ведь люди летают только во сне? Вирши-то какие идиотские: "Не дрейфь ты, Маша, придет Наташа..." Это ж надо такое отмочить! Я усиленно затрясла головой. Наваждение не исчезало. Маша сидела на табуретке и говорила:

– Она ведь что удумала, эта Адка! Извести нас всех решила любой ценой, кружит тут целыми днями. Ленка совсем дикая растет, Витьку читать-писать сама учу, а только какой из меня учитель?

– Да разве я против? Но как вот так-то? Голыми руками? Наверное, какой-нибудь меч-кладенец нужен или... чем там волшебники дерутся?

– Ничего такого тебе не положено, – сурово прервала она меня. – Ты должна действовать только своей волшебной силой. А она у тебя добрая, не для войны. Ты можешь только защищаться. Для этого тебе дано достаточно.

– Да ведь я ничего не умею! Что мне дано – не знаю!

– Узнаешь. Все познается опытным путем. Ты будешь овладевать своей силой, а она будет овладевать тобой. И по мере этого ты все дальше будешь отступать от своей нынешней природы, и тем меньше в тебе будет оставаться от человека.

Меня удивили книжные выражения в Машиных устах. Должно быть, она снова вещала со слов мужа.

– Расскажи еще про Аделаиду, – попросила я. Почему-то гражданка Коровкина пугала меня больше, чем дракон.

– Поклонники к ней годят – директор завода, начальник строительства и еще один, который книжки пишет, и она ими знаешь как вертит! И много людям от этого вреда, потому как учит она их врать, воровать и выкручиваться. А они ей верят – она, если сути не разглядеть, видела, какая дама? Как в кино!

– Ну, это она перебарщивает. Так теперь уже и не принято – халат и перманент!

– Не знаю уж, что там принято – говорю, как есть. Погоду портит, каждый год по-новому. То засуха, то слякоть, то дождь с градом. Порчу наводить теперь труднее стало – медицина-то развивается, так она анонимки пишет... Канализацию засоряет. Вечно судится с кем-нибудь. Милиции, конечно, глаза шелковым халатом не завесишь, так она на жалость бьет – бедная, мол, старушка. Жадная – жуть. Целый день, бывает, в очередях стоит, мешками домой таскает, а там все гниет... Еще ночью в кошку обратится и на крыше орет, чтобы людям спать не давать. Злая она, на весь свет злая, и ничего в ней нет, кроме зла. Потому и живет так долго. Злые – они знаешь какие живучие?! Ну вот, а тебе должно ее изничтожить и злодейства прекратить.

– Какая-то сплошная феминизация, – пробормотала я, подперев щеку рукой. Ты, я, Аделаида. Мужчины повымерли, остался один дракон. Видимо, и в сказочном мире происходят те же процессы, что и в настоящей жизни...

– И вечно она за всеми следит, подглядывает, – в запальчивости продолжала Маша. – С нас, можно сказать, глаз не спускает. И наверняка она уже пронюхала, что Секстильоныч помер, и сюда прибежит, чтобы тебя перехватить. К Секстильонычу-то она не совалась – воды терпеть не может, особенно текучей...

– Кстати, о воде, – я выпрямилась. – Вы-то сами откуда воду берете? Водопровода, небось, нету?

– А нам и не надо. У нас колодец есть в огороде.

Я оглянулась по сторонам. Возле забора стоял белобрысый Витька и слушал наш разговор. Я поманила его.

– В чем дело знаешь, пацан? – Он молча кивнул. Веснушки на его носу побледнели. – Так вот, нужна помощь.

В последующие сорок минут я при участии старших детей произвела во дворе кое-какие действия. Затем Маша окликнула меня. Она прислонила к забору садовую лестницу и стояла на верхней ступеньке. Спрыгнув на землю, сказала:

– Влезь и посмотри.

Последовав ее примеру, я увидела, что от города к нашей горе пылит машина. Не было никаких сомнений, что враг приближался. Я распорядилась приоткрыть ворота, а как только выйду, запереть их покрепче. Заклятье заклятьем, а осторожность не помешает. Впрочем, никакого такого заклятья снаружи я не почувствовала. Села на заплесневевшую скамью у ворот, сорвала травинку и стала ее жевать.

Машина – синие "Жигули" – резво приближалась к подножию горы. Пару раз рыкнув, попыталась одолеть подъем, но съехала вниз – дорога как было упомянуто, могла считаться таковой лишь номинально. Несколько минут в машине не наблюдалось признаков жизни, потом дверца распахнулась, из нее вылезла нога в ажурном чулке, а за ногой последовала знакомая мне красавица с огромной белокурой башней на голове и в платье, дорогом и нарядном, но уже лет десять как вышедшем из моды. Вынув из лаковой сумочки зеркало, она поправила прическу и решительно направилась ко мне. Не похоже было, чтобы она спешила, и тем не менее поднималась довольно быстро.

Я взглянула на небо. Оно темнело. Положим, просто наступал вечер, но все равно вид был зловещий. На Душе стало тошновато. И ведь в стихах ничего не было сказано насчет того, останусь ли я в живых!

Опустив глаза, я обнаружила, что Аделаида в непринужденной позе стоит напротив меня.

– Добрый вечер, – очаровательно улыбаясь, сказала она.

– Привет.

– Видите ли, многоуважаемая... – она слегка замялась. Похоже, она еще не выяснила, как меня зовут, и это было хорошо. – Видите ли, объяснить причины, по которым я рискнула обратиться к вам, довольно затруднительно, но если вы позволите...

– Ну-ну, – подбодрила я ее.

– Это опасение за вас и вашу безопасность.

– С чего бы?

– Ну вот, я так и знала, что вы рассердитесь! Но, знаете, я по природе своей не переношу несправедливости...

– Да неужели?..

– Вас еще мучают сомнения? Да, эта особа уже успела отравить ваш разум своими сплетнями. Но если бы вы могли заглянуть ко мне в душу, вы не увидели бы там ничего, кроме бескорыстия и доброжелательности...

– А это мы сейчас проверим, – пробормотала я. Мне уже осточертел этот разговор. Не выношу, когда меня искушают. – Витька, давай!

Из-за забора с орудийным свистом вылетела струя воды из шланга, присоединенного к колодцу, и ударила Аделаиде прямо в переносицу. Она завертелась волчком. Несколько мгновений в пенящейся воде ничего нельзя было разобрать. Когда же первый напор чуть схлынул, превращение уже совершилось. Шипя и брызгаясь, пиная камни ногами, старуха визжала:

– Безобразие! Хулиганство!.. Вам это не пройдет!

– А преследовать одинокую женщину – не хулиганство? – заорала я. – Лишать детей образования – не безобразие?!

Коровкина вложила два пальца в рот – блеснули железные зубы – и пронзительно засвистала. В этот момент окончательно стемнело, но мне удалось заметить, что снизу, оттуда, где стояла машина (ее там уже не было), к нам несется длинное помело ручкой вперед. Не успела я глазом моргнуть, как старуха вскочила на него верхом и, отряхиваясь от воды, с гиканьем понеслась в пространство. Упускать времени было нельзя. Я оттолкнулась от земли и рванула за нею. Визг и хохот слышались где-то в Мерной вышине, и я постаралась развить как можно большую скорость. Это мне удалось, но технически оснащенная старуха продолжала лидировать. Я пробивала плечом воздушные течения, ветер шумел в ушах. Больше всего я боялась налететь на самолет, тем более что продвигались Мы в направлении аэродрома. Зачем она туда летит, я догадывалась, но не сворачивать же с дороги!

Собирались тучи. Мрак сгущался. Вдруг Коровкина, кувыркаясь на лету, сиганула вниз, точно черная комета. Не в состоянии уследить за всеми ее штучками, я на бреющем последовала в том же направлении. Под ногами замелькали острые верхушки елей. Ну, если она рассчитывала, что я напорюсь... Послышался раскат грома. Лохматые тучи толпились. Вихрь прошел над деревьями, они зашелестели, трепеща. В глубине чащи раздался страшный шум и треск. Видимо, несколько стволов упало. Пропавшая было Аделаида взмыла свечой вверх.

Внезапно над деревьями выросла круглая, как бочонок, голова на длинной прямой шее. Голова медленно поворачивалась в мою сторону. Кожа на ней была черная и скользкая, а ушей не было. Белесые глаза смотрели без выражения.

– Куси, куси ее, Феденька! – завизжала Аделаида из-за туч.

– Выжечь каленым железом, – неприятным голосом сказал дракон. Рожа у него была тупая, будто не с Тибета он явился, а прямо из ближайшей подворотни. Свалив еще с десяток елей, он поднялся на ноги. Раскрыл пасть... В детстве мне нередко приходилось драться, и у меня выработалась неплохая реакция. Прежде чем полыхнул огонь, меня снесло на десяток метров в сторону. Тогда он вздохнул, расправил с треском перепончатые крылья и сказал:

– Решительный бросок к победе.

Летел он тяжело и изрыгал пламя с короткими промежутками. Я – вытянув руки по швам, носом вперед – пыталась оторваться, но из-за огня приходилось вилять. В небесах громыхало. Какое счастье, что – ночь и в городе спят! Мысли у меня путались, и я никак не могла сообразить, что предпринять. Единственно знакомый мне способ борьбы с драконами состоял в отсечении головы, но у меня под рукой не было ни одного колющего или рубящего предмета. Какое там – бороться!.. Самой бы ноги унести... Язык огня раскатывался по небу все дальше, и мне показалось, что мои прорезиненные подошвы начали плавиться. Внизу спасительно блеснула река. Спикировав, я прошлепала подошвами по воде, и тут меня осенило. Моя сила, моя волшебная сила! Сила – но хватит ли ее? Дракон тыкался башкой по небу, ища меня.

– Догнать и перегнать, – сказал он сверху. – Искоренить до основания.

Развернуть течение, поднять реку с ее исконного русла – задача для нашего времени, может быть, и привычная, но для начинающего волшебника почти невыполнимая, особенно если эта река – Волга. Но вода и огонь – извечные враги и, вероятно, поэтому река меня послушалась. Она вздыбилась и прошла надо мной, как арка, образовав шатер со стенами многометровой толщины. А чтобы он не обрушился, я, стоя на песчаном дне, поддерживала его, подперев руками.

Дракон, обнаружив, что река вспучилась, заметил-таки меня на Дне и сразу выдал целый ливень огня. Находясь вне пределов досягаемости, я все же боялась, что река загорится. Однако процент нефтяных отходов, спускаемых в воду, видимо, оказался не настолько высок. Огонь зашипел и погас. Тогда дракон сменил позицию, плюхнулся на берег и попытался поджечь реку оттуда. Он дышал огнем, чихал молниями, вода уже порядочно нагрелась, но гореть не желала. Прошло не менее часа, и дракон начал уставать. По шее его бегал кадык, лапы скребли землю. Вместо огня из его пасти клубился белый пар, потом прекратился и он. Очевидно, дракон перерасходовал энергию, и запасы огня исчерпались. И все же он не уходил. Лег на брюхо и сложил крылья. Тогда я вернула реку на место и вышла на берег. Руки ныли в плечах.

Падая, река обдала берега бесчисленными брызгами, и дракон дернулся, похоже, он не любил воды, как и его хозяйка. Увидев меня, он заворочался и прошипел, как испорченная пластинка:

– Согласно присутствию вышеозначенного объекта и отсутствию противоречащих данных приступаем к выполнению...

– А зачем? – спросила я.

От неожиданности он перестал ворочаться. Пасть его осталась открытой.

– Зачем? – повторила я. – Смысл какой?

– В срок и без потерь... – пробормотал он.

– Своими словами! – потребовала я.

Веки его захлопнулись. Звук был такой, словно упали шторы. Он опустил голову, и я заметила, что из черного он постепенно становится белым. Видно было, что это состояние для него мучительно.

– Думай, думай! – безжалостно продолжала я.

Непосильное напряжение сковало все его тело. Оцепенев, он серел все больше и больше, вдруг зигзагообразная морщина пробежала по его лбу, перебралась через затылок, превратившись в трещину, другие трещины обрисовались на спине, лапах, сетью покрыли крылья, и через несколько минут окаменевший дракон с сухим грохотом развалился, оставив после себя россыпь серых гранитных валунов,

С хохотом я подпрыгнула и проделала в воздухе тройное сальто. Вот это да! Знай наших! Я была рада, но в глубине души меня ничто уже по-настоящему не удивляло – ни поднятая руками Волга, ни неожиданная победа над драконом.

Взмыв еще выше, я в последний раз перевернулась, так что тучи оказались у меня под ногами, а перед глазами – тускло блестящая поверхность реки и покрытый темной тенью город вдали. Снова прогрохотал гром, но его заглушил пронзительный вопль. Со свистом разрывая слои атмосферы, сверху падала Коровкина, крепко оседлав метлу, с прутьев которой срывались электрические заряды.

– Издевательство! – вопила Аделаида. – Над пожилой женщиной! Я найду управу! Не потерплю!..

В мятежном свете зарниц ее физиономия выглядела еще противнее. Под носом топорщилась жесткая щетина, на губах каким-то чудом сохранилась помада. Бабка из очереди.

– Ишь ты, чего себе позволяют! – надрывалась она.

"Неужели это и есть облик вселенского зла?" – подумала я. И какой-то голос внутри меня тут же ответил: "Да, это один из его обликов. Зло по своей природе скучно..." Однако рассуждать было некогда. Я еле успела увернуться от ее наскока. Как действовать дальше, было пока не ясно. И что она мне может сделать – метлой разве треснуть? Нет, это не серьезно...

Я взлетела к тучам. Там должна быта быть непроглядная темь, но оказалось светло от молний. Почему же нет дождя? Свистопляска с молниями длится с самого вечера, и хоть бы капля упала!.. Ах, да. Ведь это же здешние молнии, наверняка Коровкина их со всех окрестных гроз пригнала в расчете, что меня пристукнет, а я тут распорхалась!.. Пришлось раздвинуть ближайшие тучи руками и прорываться наверх. Адка снизу прокричала что-то, на секунду я ее потеряла из виду, а затем она снова явилась на своей метле, в каждой руке о, Зевс-громовержец! – сжимая по молнии. Молнии дергались, и дергалось лицо Коровкиной, должно быть, они были горячими, и прутья метлы трещали, и она целилась в меня. Мне нечем было загородиться, а она мгновенно набрала нужную высоту и метнула их, а у меня по-прежнему ничего не было под руками, кроме воздуха, и тогда я загребла этот воздух, и тяжелая уплотнившаяся волна встала передо мной. О, как тяжел был этот воздух, тяжел и плотен, никакая броня не смогла бы сравниться с ним! Молнии ударили, срикошетили и полетели вниз, слившись по дороге в одну. Раздался страшный вой, от которого у меня желудок прилип к позвоночнику. Небо пронзила воронка, захватившая тучи, ветер, молнии, затянувшая и меня, и я, растерявшись, ничего не соображая, падала, крутясь, вниз – а может быть, вверх – не было ни верха, ни низа в этом клубке стихий...

Я пришла в себя среди развалин розового домика на горе. Прямо под ногами у меня дымилась черная яма, возле нее валялась сломанная палка от метлы. Ну да, отраженные молнии поразили ту, которая их послала. Я ведь могла только защищаться – больше ничего. Но что выходит: силы, данные для защиты, гораздо больше сил для нападения?

Маша с детьми деловито вязали узлы. Потеря крова не повергла их в отчаяние. Ворота были распахнуты настежь. Они одни уцелели здесь полностью, когда мы сверзились с неба, – видно, заклятье все еще работало.

– Хороший был дом, – сказала я.

Маша, не отрываясь от работы, кивнула. Я засунула руку в карман куртки. Ключ, конечно, вылетел. Опять придется лезть в окно.

Маша надела на Витьку рюкзак, два связанных узла перекинула через плечо.

– Постой, а я?

– Тебе туда нельзя. Ты теперь не человек, – спокойно сказала она и быстро зашагала вниз, к городу. Дети еле поспевали за нею.

Спотыкаясь о разбитые кирпичи, я подошла к краю обрыва. Наползавший с реки туман плавал у моих ног, и я была совсем одна на вершине горы.

– Эй, вы, ведьмы, колдуны, лешие, водяные и кто там еще есть! Заберите назад свою волшебную силу – не хочу я ее! Дайте мне силу, дайте разум, дайте талант быть среди людей человеком...