Текст книги "Мистическая мадам"

Автор книги: Наталья Патрацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– А про нож вы как узнали?

– Это все ерунда, человека нет – проблема есть, а надо подвести черту под этим делом. Так я тебя познакомлю с братом иностранцем?

– От Макара отстанете? Знакомьте, если это вам поможет.

– Да, но ты должна выглядеть так, чтобы иностранный брат смог бы поверить, что из-за тебя у мужиков крыша едет.

– Кто бы с ребенком посидел, а я бы занялась своей внешностью.

– Найми няню, не мне тебя учить, значит так, через неделю к тебе придет брат Егора Сергеевича, произведи на него впечатление.

Я рьяно взялась за свою внешность, няня сидела с ребенком, а я приводила себя в порядок.

Глава 38

Через неделю Ваня привел второго брата:

– Григорий Сергеевич, вот это и есть Матрена, в которую был влюблен ваш брат, больше мне добавить нечего, – сказал он, пропуская в мою квартиру Григория Сергеевича, а сам закрыл за собой дверь.

– Здравствуйте, Матрена! Так это из-за вас мой брат покончил с жизнью? Да, вы действительно красивы! Но жизнь – дороже. Что ж вы его довели до такой степени?

– Знаете, Григорий Сергеевич, трудно мне все это вспоминать, а Егор Сергеевич меня действительно любил.

– Да я и сам готов в вас влюбиться, от вас идут флюиды любви и совершенства!

– А, что мешает?

– Не хочется с крыши падать.

– Не лазьте, не сорветесь!

– Матрена, вы сказали хорошую мысль! Мой брат просто сорвался с крыши! Наверно сидел на вашей крыше и смотрел на луну, да и сорвался, он еще в детстве был лунатиком, на луну реагировал! Тьфу. Гора с плеч! – воскликнул Григорий Сергеевич, вставая с кресла, и медленно уходя к выходу.

Я закрыла за ним дверь и плюхнулась в то же кресло.

Вскоре появился детектив Ваня.

– Матрена, спасибо! Григорий Сергеевич закрыл дело о гибели брата Егора Сергеевича, сказав, что тот был лунатиком с детства. Я не ожидал от вас такого ума! Самому в вас влюбиться? Но лучше не буду, все, прощайте!

Григорий Сергеевич заехал на дачу к своему дяде, Аскольду Николаевичу, посмотрел на дачу, оставшуюся от брата Егора Сергеевича, дольше всего он рассматривал янтарную мебель, от янтарных часов он просто не мог оторвать глаз. Они его притягивали, их действие на него с каждой минутой усиливалось. Вдруг, ему показалось, что если он задержится в этой комнате, хоть на секунду, то исчезнет в пространстве времени, уйдет в эти часы, как в неизбежность. Он резко вскочил со стула, на котором сидел и бросился к выходу, ему показалось, что ножки стула разъехались, но посмотреть на стул у него не хватило храбрости, сильным движением он закрыл дверь в мистическую комнату.

Медленно побрел Григорий Сергеевич к Аскольду Николаевичу.

– Дядька Аскольд, что за часы находятся в янтарной комнате?

– Что, племянник, они тебе сильно понравились? Да, часы еще те.

– А это не они довели до самоубийства Егора?

– Чем черт не шутит, я сам не захожу в эти янтарные комнаты.

– А зачем они тебе нужны? Продадим?

– Григорий, да кто купит? Стоит янтарная мебель дорого, часы так точно с восемнадцатого века сохранились, цены им нет, за границу увести не дадут, в кармане не провезешь.

– В кармане нельзя, но в контейнере можно.

– Ты их еще в порошок преврати и провези в цилиндре, размером в пятьдесят грамм.

– Не шути, дядька, я серьезно говорю. Часы мистические, мне так страшно рядом с ними стало, что поджилки затряслись, еле ноги из комнаты унес.

– Верю. Сам боюсь до чертиков этих часов.

– Что делать будем с наследством Егора? Надо ему было коллекционировать такую чертовщину мистическую!

– Пусть стоит, там, где стоит. Не мешает.

– А ты в гостиницу поставь, три комнаты можешь украсить этой мебелью, цены заломить, за страх!

– Этого еще не хватало! Потом в гостиницу никто не пойдет жить.

– Вот попали! Должен же быть выход из этой ситуации!

К ним подошла Ирина:

– Обед готов, прошу к столу.

– Ирина, принеси нам еду сюда, в холл, лень в столовую идти, – отозвался Аскольд Николаевич, – у нас с племянником серьезный разговор.

Ирина посмотрела на Григория Сергеевича, уловила его сходство с Егором Сергеевичем и пошла за едой.

– Красивая у тебя кухарка! – воскликнул ей вслед Григорий Сергеевич.

– Да она мне чуть ребенка не родила, да не получилось, сорвалось, нет у меня наследников.

– А я, чем не наследник?

– Ты, Григорий косвенный наследник.

– Это еще посмотреть надо, чья эта дача теперь: моя или твоя?

– Эх, Григорий, прав ты, тысячу раз прав, но я к этой даче привязался, а тебе она чужая.

– Верно, я не изверг, прогонять родного дядьку не буду, я только хочу всех нас избавить от янтарных часов.

Ирина привезла сервировочный столик, и стала выставлять тарелки с едой на стол.

– Простите меня, если, что ни так скажу, я поняла, что вы говорите о янтарной мебели, – решила вставить свои слова Ирина, – я убираю в этих комнатах, мне страшно среди этой мебели, особенно на меня, давит славянский шкаф.

– Вот, и я о том, же, заметил я этот шкаф, он еще страшнее этих часов, – подхватил Григорий Сергеевич, – а, уговорили, тем более что Егор Сергеевич, коллекционер этой чудовищной коллекции, погиб. Я подумал, у меня есть предложение: продать всю янтарную мебель на юг. Там конечно надо проезжать через границу, но эту границу еще можно проехать, есть у меня старые знакомые, смогут купить эти дары истории.

– А может в музей отдать? – робко спросила Ирина.

– Молчи, женщина, – ответил Григорий Сергеевич, – здесь большие деньги пропадают, а я на них себе квартиру куплю, надоело жить на Малахите, а дядьке тогда эту дачу оставлю.

– Понял, Григорий Сергеевич, на юге у меня есть относительные друзья и их относительные враги, хочу продать мебель Тоньке, эта она меня чуть без гостиницы не оставила, а я кроме гостиниц не в чем не разбираюсь. Тонька, забыл ее отчество, владеет гостиницами, купит она эту мебель!

– Дядя Аскольд, а ты еще и женщинам можешь нравиться? Тогда продай янтарный гарнитур этой самой Тоне.

– Вспомнил, ее мужа Влад зовут.

– Вот и память возвращается к тебе, дядька, а ты сам поедешь к ним или к себе вызовешь покупателей?

– Надо вызвать их сюда. Вспомнил! Как я мог забыть! Ее зовут Антонина!

Аскольд Николаевич позвонил Серафиме, с ней он сохранял служебные отношения, и предложил ей сообщить Антонине о коллекции янтарной мебели.

Серафима затребовала часть денег от продажи, Аскольд согласился. Григорий Сергеевич, на вырученные деньги от продажи янтарной коллекции мебели, купил квартиру в доме Матрены, в соседнем подъезде, тянуло его в этот дом. Он перевозил мебель, в новую квартиру, после непродолжительного ремонта за выездом прежних хозяев.

Я везла коляску с сыном и увидела, как из газели выгружают антикварную мебель, что-то смутно знакомое я в ней улавливала. Макар не показывал мне дощечки, привезенные из тайги, но я хорошо знала, как выглядит мебель, изготовленная Платоном Ивановичем и переделанная под антиквариат. Я заметила, что мебель без янтарных камней, зато в ней много резьбы, и весьма качественной. Хозяин мебели, заметив мое внимание к мебели, подошел ко мне, и решил пояснить, что эту мебель он купил в антикварном магазине за большие деньги, но комплект весьма интересный и стоит этих денег.

Я с ним полностью согласилась. Наш разговор наблюдал из-за кустов Макар, его принесло сюда чувство, прощального взгляда на свои дощечки, превращенные в приличную мебель. Он смотрел на мебель, потом заметил Матрену и подошедшего к ней Григория Сергеевича, он давно не видел Григория, но сразу угадал в нем брата Егора. Руки у Макара зачесались в поисках складного ножа, опять к его жене приставал очередной брат! Ножа не было!

Он остался у целительницы в тайге. Недолго думая, Макар направился в магазин в поисках нового складного ножа. Он его купил! Положил нож в карман и успокоился, потом разволновался: может ли он еще владеть этим ножом, как раньше? Пошел в лесопарк, выбрал ствол дерева, стал метать в него нож. Руки вспомнили, у него все получалось! Он легко попадал в цель. В груди у Макара было пусто, после возвращения из тайги, у него не было женщины, но вновь появился складной нож…

Григорий Сергеевич, спиной почувствовал взгляд Макара, оглянулся, но никого не увидел. Он по душам поговорил с детективом Ваней, тот проговорился про след от ножа, в спине Егора Сергеевича, после его падения с крыши дома. Эти слова запали в его голову.

Григорий Сергеевич верил в рок и в непонятные явления. Он решил узнать, как выглядит пуле защитный жилет вблизи. Вес конструкции его привел в ужас, но он спиной ощущал, что кто-то ведет за ним охоту. Приезжий с Малахита, но местного производства решил расплавить свинец из аккумулятора, сделать плоскую пластину.

Свою задачу он выполнил, нож застревал в пластине, весьма незначительной толщины.

Из двух маек он сделал жилет со свинцовой прослойкой, в области сердца. Одев, защитную, свинцовую майку, Григорий Сергеевич пошел в гости к Матрене.

И надо же было Макару в этот день вернуться в свою квартиру! Он услышал разговор у дверей Матрены, а, посмотрев в глазок, заметил Григория Сергеевича, но когда тот сделал шаг в квартиру Матрены, Макар мгновенно открыл свою дверь, и метнул нож в спину Григорию Сергеевичу!

Нож отскочил от спины и со звоном упал на плиту лестничной площадки.

Я вскрикнула.

Григорий Сергеевич посмотрел на нож и на Макара:

– Это ты убил Егора? – глядя в глаза Макара, спросил Григорий Сергеевич.

– Я, – машинально ответил Макар.

– Ты муж Матрены? От ревности тебя так ведет? Понятно. Что с тобой делать?

– Почему нож отлетел от твоей спины?

– Не скажу, я знал, что ты еще раз попробуешь повторить свой удар. Знаешь, я долгое время жил на Малахите, предлагаю теперь тебе уехать куда подальше и не возвращаться, либо сдам тебя.

– Мне некуда ехать, разве, что в тайгу, где год прожил.

– Езжай в тайгу, но если я тебя здесь увижу – сдам, без слов сдам.

Макар покинул город.

Серое облако судьбы, выплывающее из темного скопления облаков, медленно поглощало тех, кто пытался мне навредить. Они все исчезали, уезжали, одним словом мне больше не мешали. Я сидела на личном антикварном стуле рядом с малышом, сидящем в высоком стуле для малышей, и кормила его из ложечки. Он ел, открывая живописно свой ротик, немного вымазывался, растворимой кашей, но ел.

Жизнь продолжалась без Макара, без Егора Сергеевича, они оба ушли в мое прошлое.

Я не жаловалась, просто некому было жаловаться, не у кого было что-либо просить.

Я кормила ребенка и думала, а, где находиться белое облако судьбы, которое мне принесет в дом помощника. Кто бы, сомневался, что в дверь позвонят! Естественно, позвонил в дверь Григорий Сергеевич. Я вытерла рот малышу, взяла его на руки и пошла, открывать дверь.

– Привет, соседка! Гостей не ждешь?

– Всегда жду! С ребенком играть будешь? Других развлечений не предвидится.

– А как с ним играть?

– Ему скоро спать, так, что читай маленькому книжку, он уснет от твоих монотонных и умных звуков.

– Давай, мамочка, книжку, почитаю, если не разучился, я на детском языке давно не читал.

Глава 39

Григорий Сергеевич стал читать детскую книжку, действительно с непонятным привкусом, язык шевелился у него с лишними звуками, но ребенку понравилось, он пытался проговаривать отдельные звуки, маленькие слова, и до меня доносился дуэт двух местных иностранцев.

Я вымыла посуду, приготовила чай для взрослых, сделала бутерброды, поставила их на полминуты в СВЧ печь.

Ребенок, довольный новым чтецом, уснул, а Григорий Сергеевич, довольный, что справился с заданием, пришел на кухню.

– Заданье выполнил, что дальше?

– Садись, ешь, пей, – сказала я и сама села за кухонный стол, оставив более удобное место для гостя.

Он взял теплый бутерброд, горячий чай с лимоном, и вдруг улыбнулся всеми своими, великолепными зубами:

– Матрена, мне нравиться быть с тобой! Тихо и уютно, и словно ничего больше и не надо.

– А больше мне и предложить тебе нечего! От Макара нет известий. Анна Александровна ко мне практически не приходит, один раз позвонила и все.

Родственников в этом городе у меня нет.

– А как жить будешь? Одна, с ребенком?

– Живу и дальше проживу.

– Нет, это все неправильно, завтра возьмем мальчику велосипед с ручкой для взрослых, и пойдем гулять, вдруг, чего надумаем? А сейчас, спасибо за чай, я, пожалуй, пойду домой, – сказал он и вышел, словно белое облако растаял в тумане вечера.

Я еще раз убрала со стола, с блуждающей улыбкой на губах, без мыслей о будущем, мне очень хотелось спать. Я уснула, спал и малыш.

Григорий Сергеевич пришел домой, посмотрел на свою большую квартиру, с темной, великолепной мебелью, роскошной для него одного. Он лег и стал рассматривать зверей, изображенных на всех выступах мебельного гарнитура, в какой-то момент, ему показалось, что деревянные звери сбились в стадо и поскакали в его сторону, что было дальше, он не увидел, уснул.

Прохладное утро не радовало прогулочной погодой. Темно-серые облака отпугивали мысли о прогулке. Григорий Сергеевич поежился, встал, посмотрел в окно, кусочек неба солнечного дня не обещал. Он прошел по квартире, к которой еще не успел привыкнуть, посмотрел на вырезанных из дерева зверей, и подумал, что напрасно он купил эту мебель.

Звери вызывали смутные чувства в его душе, тревожили ее, видимо, поэтому такую мебель, никогда не выпускали в промышленных вариантах, а он купил. Ему казалось, что все звери смотрят на него и просят кушать, открывают голодные рты, скалят зубы. Он тряхнул головой, чтобы сбросить эту чертовщину, но звери оставались на своих местах, они сидели на шкафах, комоде, на спинках стульев, они лепились по периметру стола. Григорий Сергеевич стал всматриваться в вырезанных из дерева зверей, под его взглядом они становились все реальнее, и даже агрессивнее.

Что же я такое купил? – подумал он, – надо бы продать этот антиквариат чистой воды куда подальше, или вывести его на дачу, туда, где стояла янтарная мебель.

Надо же было в эту мебель вложить деньги, привезенные с Малахита!? Сразу отдал их, а теперь и к женщине пойти не с чем, и еще местный бизнес не развернул. Вот с этого бы и начинал, а то его звери замучили. Ситуация складывалась не для прогулок на пластмассовом велосипеде с ручкой для взрослых. Надо было найти более опытного человека, и Григорий Сергеевич решил поехать к дядьке, Аскольду Николаевичу, тот пока еще жил на даче.

Новая машина Григория Сергеевича довезла его до дачи, за забором слышны были крики и женские ругательства. Он подошел к камере внешнего наблюдения, нажал на кнопку, ворота разошлись в стороны по рельсам, глубоко, вкопанным в землю, он на машине въехал на территорию дачи.

У фонтана стояли Ирина и Нина. Мать посмотрела, на выходящего из машины, Григория Сергеевича и спросила:

– Завтракать будите? Я его через десять минут принесу в холл, второго этажа, там любит обедать Аскольд Николаевич.

– Хорошо, – сказал Григорий Сергеевич, закрывая машину маленьким пультом управления.

Дядька и племянник вновь сели за стол переговоров. Вопрос шел об антикварной мебели.

– Дядя Аскольд, мне надо избавиться от антиквариата в моем доме! Насколько это возможно без потери, вложенных денег?

– Григорий, зачем купил эту мебель, спрашивать у тебя бесполезно, купил, значит хотелось. Продать дорого трудно, один комплект на юг отправили. Тоня звонила, говорит, народ боится в этих дорогих апартаментах всякой чепухи, чертовщины и прочего.

Первой жительницей этих дорогих комнат, была некая Лиана, так она заплатила за трое суток, а прожила в них минут двадцать, если не меньше. Сама Тоня ничего странного в мебели не находит. Я к чему говорю, она второй комплект не купит.

– Круто, ничего себе! А я вчера смотрел на зверей, да чуть не свихнулся.

– Я так скажу, эта мебель действует на художественные натуры, на тех, кто сам готов выдумать, что угодно. Нужно искать богатых людей без признаков художественности в мыслях. Понял? Ничего ты не понял. Можно мебель продать назад Матрене, она возьмет без слов. Она в этом разбирается, сама дома антиквариат не держит, считает, что у старой мебели есть духи.

– Вот наговорил! Теперь домой не пойду, у тебя останусь на даче, правда, я пообещал Матрене погулять с ней и ее ребенком.

– Не лез бы ты к Матрене, не ровен час, Макар явиться, худой, тощий и полный сюрпризов.

– Он в меня уже метал нож, да я надел свинцовую майку, нож отскочил.

– А я тебе, что говорю? Так зачем лезешь к его Матрене? Муж у нее парень смекалистый, еще чего выдумает. Отдай мебель в магазин, и зачем купил квартиру в ее доме?

– Достали, опять уеду туда, откуда приехал.

– Я добрый, разрешаю, твою мебель со зверями вернуть в музей этой дачи, возьму бесплатно.

– Вот, действительно добрый дядя! Согласен! Вдруг миражи антиквариата требуют вернуть мебель на место?

– Это ты хорошо подметил, а если предположить, что душа Егора ходит по своему музею, мебель ищет, а ее нет?

– Чего ты меня пугаешь? Получается, что я ограбил душу Егора? Своего единственного брата? Чушь, какая-то, а жутко становиться. Поставлю я мебель, для его души, но тогда получается, что на даче, будет жить приведение!

– Куда деваться? Дача выполнена под мини замок, а в замках приведения всегда жили. Он сразу, еще при строительстве этого мини замка, думал о музее!

– Уговорил, привезу своих зверей, взамен янтарной мебели, сниму свой грех перед душой брата Егора Сергеевича.

Мебель с вырезанными из дерева, зверями, неплохо вписалась в комнаты, предназначенные для янтарного гарнитура, словно бы она там всегда стояла.

Нина, подаренную ей собачку Аскольдом Николаевичем, привезла ему на дачу.

Маленькая собачка обладала звонким лаем, чем очень надоела молодой хозяйке.

Собака лаяла в ответ любой собаке, чей лай доносился до квартиры, где она жила.

Она лаяла на любой хлопок лифта. Она лаяла ночью, если кто просыпался. Иногда лаяла просто так, иногда от возмущения, но всегда звонко и пронзительно. Собачка на даче немного боялась простора, и лаяла от страха, перед большим пространством.

Еще она полюбила скулить и лаять под дверями, где поставили мебель с вырезанными зверями. В остальное время собачка любила стоять рядом с человеком, принимающим пищу. Выпросить кусочек недозволенной пищи – это было ее любимое занятием. Есть собачий горох ей меньше всего хотелось…

Освободив себя от собаки, Нина проколола язык, подвесив на него украшение, чем вызвала натуральный гнев своей мамы Нинели. Мать от возмущения и ругательств заходилась в крике, она долго ругала и кричала на Нину, эти крики и слышал Григорий Сергеевич, подъехав к даче. Результатом прокола языка был домашний арест Нины до начала школьных занятий, мать запретила ей жить у отца Платона Ивановича, свобода закончилась дачным заточением, и Нина вынуждена была общаться с маленькой, лающей собакой. Девочка первая поняла, что собака у музейных дверей лает наиболее звонко, до боли в ушных перепонках. Она сказала об этом Аскольду Николаевичу, тот в шутку или всерьез, ответил, что за дверями живет настоящее приведение и тревожит чуткую душу собачки.

Нина шутку поняла буквально, она взяла ключи от музейных комнат у матери, и одна без собачки зашла в смежные комнаты, в которых стояла темная мебель. Девочка села на стул, посмотрела на карнизы мебели, украшенные вырезанными из дерева зверями, она вынуждена была запрокинуть голову, и эта голова у нее медленно закружилась.

Она потеряла сознание. Собачка бродила по даче и скулила, она искала свою маленькую хозяйку, и первая обнаружила приоткрытую дверь в музей. Шустрый носик пролез в приоткрытую дверь, вскоре все здание огласилось звонким, счастливым даем собаки, нашедшей свою хозяйку. Острые зубки ухватили джинсы и стали дергать их из стороны в сторону, пытаясь заставить посмотреть на него девочку, но она молчала, тогда собака залаяла так оглушительно, что на ее зов прибежала Ирина Андреевна. Она увидела лежащую на стуле дочь, закричала в унисон собаке, взяла дочь на руки, откуда, только силы взялись, и вынесла ее из комнаты, но донесла, только до дивана в холле первого этажа.

На шум подошел Аскольд Николаевич.

– Ирина, что случилось с Ниной?

– Сознание потеряла и в себя не приходит!

– Она таблетки пила?

– Да, она ведь себе язык проколола, неизвестно какой иголкой, я ее заставила вынуть украшение, язык мы продезинфицировали, у нее ангина еще началась, я добавила ей антибиотиков, да еще ее занесло в этот музей!

– Врача вызвать?

– Да не хочется, хотя непонятно почему она потеряла сознание? Я ее нашла из-за лая собаки, в музее, на стуле.

– А снотворные ты ей не давала?

– Антибиотики плюс таблетки от аллергии на эти антибиотики, и больше ничего, от них она сознание никогда не теряла, слабость могла появиться, но не больше, хотя сонливость не исключается.

– Да спит она, проснется, посмотрим, что дальше делать, пусть тут спит, я рядом посижу, книгу почитаю.

– Спасибо, Аскольд, а я пойду, музей закрою, ключи от комнаты Нина так в руке и зажала.

Ирина вынула из руки дочери ключи и пошла в музейные комнаты, дверь была открыта настежь, она заглянула внутрь комнаты и свалилась на пол… Аскольд сидел рядом с девочкой и о Нинели не беспокоился. Собака дремала рядом с Ниной.