355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Нестерова » Театр двойников » Текст книги (страница 1)
Театр двойников
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 12:32

Текст книги "Театр двойников"


Автор книги: Наталья Нестерова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Наталья Нестерова
Театр двойников

Проза Нестеровой остроумная, легкая и светлая, какая-то прозрачная. Истории, которые она рассказывает, узнаваемы, но автор смотрит на них под своим углом зрения. Впрочем, дамам нравится: как и всякая современная сказка о Золушке, которая, наконец, находит своего принца.

“Комсомольская правда”


Любовные треугольники, параллелепипеды и восьмигранники встречаются на страницах романов Натальи Нестеровой постоянно. Книги хороши уже тем, что многое в них узнаваемо, а финальная сцена достойно завершает повествование.

“Тверская, 13”


Поклонницам жанра порекомендуем Наталью Нестерову. Это семейные мелодрамы с элементами триллера.

“Ваш досуг”


Сюжет держит в напряжении. Видимо, новая эра в женских романах настала – мало-помалу они становятся пригодными и для мужчин.

“Комсомольская правда”

ЧИНГАЧГУК

Юля уснула в метро. Это ладно, с кем не бывает. Но каково было пробуждение! В объятиях постороннего мужчины! Во сне она плюхнулась головой на плечо соседа, и теперь незнакомец обнимал ее, удерживая от окончательного падения.

– Извините! – Юля села ровно, повела плечами.

Мужчина убрал руки.

– Все в порядке! – заверил он.

Юля стыдилась посмотреть в глаза доброму пассажиру. Голос в динамике объявил название станции. Следующая Юдина, но… с другой стороны линии метро – противоположной той, откуда Юля должна была приехать, если бы не уснула.

– Сколько же мы катались? – смущенно воскликнула она и повернулась к соседу.

Вблизи не рассмотреть его толком. Юля отметила только улыбку – веселую, ребячливую, без нахальства и пошлого заигрывания. Не считает, что теперь их связывают нерушимые узы, – подумала она, – уже хорошо.

– Мы доехали до конечной, – ответил мужчина, – потом состав отогнали в тупик и вернули в начало линии. Пустой темный вагон, огоньки за стеклом, вы дремлете – очень романтично.

Ага, романтично! Чего Юле сейчас не хватало, так это романтики. Сын болен ветрянкой, маме ночью стало плохо, “скорая” увезла ее в больницу, где Юля провела ночь и утро. Муж, который год назад встретил большую новую любовь и ушел “красиво” – все вам оставляю, теперь хочет телевизор и холодильник. На работе, в частной музыкальной школе, поговаривают о том, что преподаватель, не вылезающий с больничных, им не нужен. Но о бывшем муже-скупердяе и о работе Юля думала в последнюю очередь. Еще раз извинилась перед попутчиком и двинулась к выходу.

– Можно вас проводить?

Оказывается, товарищ вышел следом за ней и тоже плетется к эскалатору. Все-таки рассчитывает на продолжение романтически завязавшегося знакомства!

Юля резко повернулась и строго посмотрела на молодого человека. Он прекрасно понял ее взгляд. Улыбнулся, дурашливо поднял руки – “сдаюсь”:

– Только проводить!

Отказать мужчине с такой улыбкой? Добряку, на груди у которого дрыхла минуту назад? У Юли язык не повернулся.

– Собираюсь сделать покупки, – припугнула она.

– Отлично, я помогу.

Грех не использовать подвернувшуюся мужскую силу, и Юля загрузила его основательно. В магазинах у метро купила в стратегических количествах овощи, фрукты, долгоиграющее молоко, минеральную воду.

– У вас большая семья, Юля? – спросил провожатый.

Она не успела ответить, потому что ручки пластиковых сумок стали от тяжести рваться, апельсины и молочные продукты покатились по земле. Пока все это собирали и пристраивали, Юля пыталась вспомнить имя молодого человека. Ведь он назвался, но Юля тут же забыла. Точно не Сигизмунд. Сигизмунда она бы запомнила. Но звали его как-то просто, на “а” или “я” оканчивается. Саша, Коля, Петя, Гриша? Хоть убей! Поддерживала беседу, не прибегая к личному обращению.

– Вы, очевидно, гость столицы?

– Неужели так заметно, что я из провинции?

– Не печальтесь, внешне не отличишь. Но москвичи сейчас спешат по делам. А у вас с утра есть время укачивать женщин в метро и таскать им сумки.

– Я действительно приезжий, из Смоленска. Детский врач. Здесь на курсах повышения квалификации. Сегодня последний день, хотел побродить по Москве.

– Мы почти пришли. – Юля мгновенно почувствовала раскаяние за то, что ворует драгоценный досуг у человека. – Я вас долго не задержу, очень вам благодарна.

– Будет вам! – перебил Не-Сигизмунд. – Ведь я вижу, что переживаете. Подумаешь, уснули! Поставьте себя на мое место, разве вы бы оттолкнули усталого человека?

На Юлю столько раз валились пьяные в метро, да и трезвым служить подушкой она не желала.

– Оттолкнула бы, – призналась она, – без вариантов и раздумий оттолкнула.

– Да! – покачал головой провинциальный доктор. – Я заметил, что москвичи… – Он замялся.

– Какие? – с интересом взглянула на него Юля.

– Деловые, собранные, быстрые в решениях и мнениях, но ваша постоянная спешка напоминает…

– Собачьи бега? – подсказала Юля.

– Верно! Это вы сами сказали! – Он улыбнулся.

Нечестно отдавать подобную улыбку мужчине и без того недурной внешности. Провидение могло бы осчастливить такой улыбкой девушку на выданье или сиротку в детдоме, чтобы скорее усыновили. В крайнем случае, талантливого артиста, дабы мгновенно завоевал безоговорочную симпатию публики. Юля и сама не отказалась бы от такого щедрого подарка: она улыбается, а у людей точно свежий ветерок по душе…

– Значит, вы педиатр. – Юля старательно скрывала эмоции, вызванные его улыбкой. – Сейчас я вам покажу пациента. Ему пять лет от роду, а энергии как в атомном реакторе.

Они вошли в квартиру, Юля поблагодарила и попрощалась с соседкой, которая присматривала за сыном.

– Вот, знакомьтесь. – Она провела гостя в комнату. – Мой наследник Димка!

– Какой Димка! – весело воскликнул гость. – Это же настоящий индеец! Зоркий Глаз! Так и будем его звать.

Зоркий Глаз издал радостный, вполне индейский вопль. Утыканный болячками, закрашенными зеленкой, он действительно напоминал отродье дикого племени. Хвороба приближалась к концу, и Димка не столько лежал на постели, сколько стоял на голове.

– А тебя как зовут? – скакал он на кровати, напрочь забыв уроки, хорошего тона, предписывающие обращаться к взрослым на “вы”.

– Зови меня просто – Чингачгук!

Отлично! Не дядя Вася, Женя; Вова, не Иван Петрович на худой конец, a просто – Чингачгук. Юля надеялась, что мальчику он честное имя назовет.

– Вы тут отройте или заройте топор войны. – Она усмехнулась. – Трубку мира можете выкурить, а я заварю чай.

Юля включила электрический чайник, поставила вариться куриный бульон, принялась чистить картошку, прижимая к уху трубку телефона. Названивала близким и дальним родственникам, подругам. Ей нужно было вернуться в больницу к маме, а Димку оставить не с кем. Зоркий Глаз один в квартире может легко остаться вовсе без глаз, если снова начнет экспериментировать с газовой плитой и электроприборами. Никто не мог помочь; от отчаяния Юля даже позвонила бывшей свекрови. Но ту, понятное дело, “нужно предупреждать заранее, а не в день, когда назначен массаж, бассейн и выставка редких акварелей”. У нее акварели, у Юли – больные мама и сын.

Чингачгук (а как его называть?) пришел на кухню и доложил, что в процессе рукопашной борьбы выяснено: ветряная оспа у Зоркого Глаза протекает в пределах нормы, железы не увеличены, ригидность мышц не нарушена.

В благодарность за хорошие вести и предыдущие рыцарские поступки Юля накормила доктора завтраком.

– Юля, – предложил он, – я невольно слышал ваши телефонные переговоры. Давайте, я побуду с Димкой, пока вы навещаете маму?

Незнакомый человек в квартире? Больших ценностей у Юли нет, но есть бесценное сокровище – сын. Оставить Димку с, посторонним человеком? С другой стороны, детский врач и вообще добрый самаритянин…

Сомнения легко читались на ее лице, поэтому Чингачгук с улыбкой предложил:

– Хотите, паспорт в залог отдам?

– Ну что вы! – притворно возмутилась Юля. Хотя паспорт ей бы не помешал – имя узнать. Она вспомнила фильм “Вокзал для двоих”. Там у героя забирают паспорт, после чего следует бурный любовный роман. О нет! Ни романов, ни паспортов ей не нужно! Но если конкретно… с этим улыбающимся доктором…

– А как же прогулка по Москве? – спросила она. – И неловко вас обременять.

– Чепуха! – небрежно отмахнулся он. – На Красной площади я уже был, в семилетнем возрасте. Какие указания по уходу за Димкой?

– Главное, следить, чтобы он остался жив и с минимальными травмами, – сдалась Юля. – Еда в холодильнике. Детективы на книжной полке. Вы меня очень выручите!

Из больницы она каждый час звонила домой. Чингачгук отчитывался; Зоркий Глаз лекарство принял, мультфильмы посмотрел, спит; что приготовить на ужин? Юля благодарила, отнекивалась: не беспокойтесь, отдохните, книжку почитайте.

К счастью, страшный диагноз у мамы не подтвердился. Не инфаркт, а гипертонический криз. Давление ей сбили и обещали скоро выписать.

Дома Юлю ждал ужин, приготовленный Чингачгуком, он же педиатр, он же гость столицы, нянька и сиделка.

– Готовил по кулинарной книге, у вас нашел. Называется запеканка из макаронов и фарша. Юля! Вы не поверите, что они пишут! “Макароны отбросить”. Куда, спрашивается, отбросить, когда их есть надо? Если скажете, что невкусно, я сяду на пол и буду реветь. – Объедение! – заверила Юля, сняв пробу. Димка потребовал питания со всеми вместе на кухне, потому что он “полупостельный”.

– Какой-какой? – уставилась на сына Юля.

– Я прописал полупостельный режим, – пояснил доктор.

Два индейца во время веселого ужина обсуждали особенности охоты на мамонтов. “На бизонов”, – пыталась поправить Юля. Но ей снисходительно заметили, что на бизонов охотятся всякие простые индейцы, а такие смелые, как Зоркий Глаз и Чингачгук, исключительно на мамонтов.

Юля надеялась, что сын за день выяснит имя доктора. Не тут-то было! Димка величал его исключительно по псевдониму. И что удивительно! Димка имя бабушки по отцу, Изабелла, на сто ладов перевирает. А Чингачгук выговаривает без единой ошибки, от зубов отскакивает!

Сын почти безропотно отправился в ванную чистить зубы, потом смотреть “Спокойной ночи, малыши!” и самостоятельно отходить ко сну. Словом, вел себя как настоящий смелый индеец.

Чингачгук (других вариантов не выяснено) и Юля пили чай и вели неторопливый разговор о детях, их психологии и болезнях.

В какой-то момент Юля представила, что в ее доме, на этом месте за обеденным столом на кухне будет сидеть этот человек… День за днем, из года в год…

“О большем и мечтать не надо!” – вдруг услышала Юля внутренний голос. Голос принадлежал ей самой, только не нынешней, а как будто повзрослевшей и мудрой, пятидесятилетней.

Юля испугалась, что гость тоже услышал этот голос, четкий и громкий, без тени сомнения указывающий на очевидную истину. Голос сыграл роль ключика для двери, которую он распахнул, и вырвались на волю планы, мечты, надежды…

– Вы женаты? – не к месту и не по теме спросила Юля, поддавшись секундному помешательству.

– Да, – кивнул он, нахмурившись. – Моя жена прекрасный человек.

Много лет назад на фортепианном конкурсе в музыкальной школе Юля выступила лучше всех. Но первое место отдали другой девочке – “ты, Юля, должна понимать, у нее папа в Министерстве культуры”. Почему-то всегда, когда она страстно желает получить приз, возникает папа в Министерстве культуры или жена прекрасный человек.

– И дети есть? – притворно бодро спросила Юля.

– Полгода назад родилась дочка.

– Замечательно! – растянула Юля губы в улыбке.

Хотела замаскировать смущение и разочарование, но ей плохо удавалось.

Чингачгук не ответил на улыбку. Смотрел на Юлю серьезно и чуть растерянно, веки подрагивали, точно взглядом искал он на Юлином лице точку опоры, надежную и безопасную, но не находил.

Как долго они молча смотрели друг на друга? Наверное, несколько секунд или минуту. Но если произнести вслух все несказанные слова, понадобится время длиною в жизнь. Их общую жизнь, с рассказами о детских страхах и позорных, как тогда казалось, поступках, с размышлениями-самокопаниями “боюсь, что я человек низкого полета…”, “ах, ты цены себе не знаешь…”, с подсчитыванием денег до зарплаты и купленными в долг телевизором или шубой, со спорами после прочитанной книги или нового кинофильма, с обедами, завтраками, отпусками, болезнями и первоапрельскими розыгрышами. И всему этому счастью предшествовал бы чудный период целомудренной влюбленности, когда ты точно знаешь, что умеешь летать, и с жалостью смотришь на других бескрылых людей. А потом были бы пробуждения по утрам рядом с любимым, и несвежий запах из его рта не казался бы отвратительным, потому что у любимого ничто не может быть отвратительным.

Чтобы все свершилось, нужна была малость – протянуть руку и соединить ладони. Юля почувствовала, что у нее дрожат пальцы. Чингачгук посмотрел на свои руки и спрятал их под стол.

Их “малость” неизбежно обернется тяжкими страданиями для невинных и прекрасных людей. Взять на себя ответственность за эти страдания, чуть подтолкнуть застывший в моменте истины маятник – вот чего они ждали друг от друга. Но и он, и она были слишком трусливы… или щепетильны, или глупы, или нравственно честны.

– Наверно, вам пора, – первой подала голос Юля.

– Пора, – согласился он и не двинулся с места. – Кстати, меня зовут Саша.

– Конечно! – встрепенулась Юля. – Александр! Какое прекрасное имя! Только дура могла его запамятовать.

– Имя как раз самое обыкновенное. Вот если бы меня нарекли…

– Сигизмунд, – подсказала Юля.

– Вроде того…

– То я бы намертво запомнила…

Они только выбрались из молчаливого и опасного диалога и снова были готовы в него впасть. Обсудить без слов, как замечательно они понимают друг друга.

– Нельзя! – приказала Юля то ли себе, то ли Саше и встала.

Она вышла в коридор и застыла там, словно указывая гостю на дверь. Саша прекрасно понял – грубое выпроваживание продиктовано не хамством, а страхом, что победа, одержанная над собой, окажется хлипкой. Юлю не мучила женская гордость: мужчина увидел, как он нравится, но не сделал шага навстречу. Уж очень явными, почти слышимыми, были характеристики, которые Саша отпускал в свой адрес – рохля, простофиля, осел, ты еще пожалеешь, дубина!

Он шумно набрал в легкие воздух, точно хотел сказать что-то решительное и важное. Запнулся, виновато закашлялся и попрощался:

– До свидания, Юля!

– До свидания, Саша-Чингачгук!

ДАРЫ МОРЯ

Началось все, как в анекдоте: приезжает муж из командировки, а в кровати чужой мужик. Так и было, только ничего смешного. Вася приехал на день раньше и обнаружил спящего мужчину. Не убил его, не покалечил, даже не разбудил. Развернулся и ушел.

Объясняю происхождение “любовника”. Мне позвонила подруга из Владивостока. В Москву летит ее знакомый, доставит нам гостинцы – крабы, икру и прочие морские деликатесы. Вечером у него поезд, не то в Брянск, не то в Борек. Можно ли ему оставить у нас вещи, пока гуляет по столице? Я, конечно, согласилась. И вот приезжает дальневосточный гость, говорит, что вторые сутки без сна, гулять по Москве желания у него нет.

– Извините за наглость, но не позволите ли прикорнуть на пару часиков?

– Какие проблемы! Сейчас я вам постелю, отдыхайте.

Не выгонять же усталого человека! Он нам полчемодана вкуснотищи приволок. Вася из командировки вернется, мечтала я, друзей созовем, устроим праздник даров моря.

Гость благополучно захрапел, а я решила сходить в магазин. Именно в это время и явился Вася! Понятное дело, я ничего не знала, ни о чем не догадывалась, и сердце от плохих мыслей у меня еще не стыло. Приготовила обед, накормила товарища и проводила.

Жду мужа. День жду, второй, третий. Начинаю обижаться: мог бы и позвонить, если задерживается. Отгоняю дочку от холодильника: не увлекайся деликатесами, отцу и гостям оставь. Настя учится в девятом классе, очень сообразительная девочка и на язычок острая.

– Это, – спрашивает, – у нас национальная забава такая: самим на черном хлебе сидеть, а перед гостями разносолами хвастаться?

– Когда ты на черном хлебе сидела?

– Не важно. Все лучшее – детям! Моему организму фосфор требуется. А фосфор в рыбе. У меня период полового созревания еще не закончился.

– Смотри, как бы не перезрела! Тройки по алгебре от недостатка фосфора?

Когда мы с дочерью начинаем пререкаться, остановить нас может только сериал по телевизору. Вася в такой ситуации обычно скрывается в ванной. Сидит там, пока мы не постучим в дверь, иди кино смотреть.

На четвертый день вместо мужа я получила письмо. От него же, любимого. Письмо я выучила наизусть, потому как читала раз двадцать, не в силах понять его смысл.

«Лена! Полагаю, что на развод тебе лучше подать самой. Я заранее согласен с любыми аргументами. Деньги для Насти буду переводить по почте. Надеюсь, ты не станешь оспаривать мое право видеться с дочерью по выходным. Василий».

Настя взяла у меня письмо, прочла и высказала свое мнение:

– Крэйзи! – В ответ на мое удивление пояснила: – У фазера крыша поехала.

Единственное разумное объяснение! Я бросилась к телефону, стала звонить друзьям и родственникам, деликатно выясняя, не слышали ли они о душевной болезни Васи и не знают ли, в каком сумасшедшем доме он лежит. О страшном диагнозе никто не ведал. Но Вася, вполне нормальный с виду, уже четыре дня ходит на работу! Где он ночует, узнать не удалось.

Давняя подруга обвинила меня в близорукости:

– Лена! У него баба! Ясно как божий день. Проморгала ты разлучницу. “Мой Вася не такой”, – передразнила она меня, – “Мой Вася верный”! Все они верные, пока трезвые, до первой рюмки и до первой юбки.

Роковая справедливость ее слов доходила до меня медленно – точно спицу в час по миллиметру в сердце загоняли. Всю ночь я не спала. То лежала бревном, то металась по квартире. Вдруг пошла на кухню, достала банку с красной икрой и стала есть ложкой. Мне казалось, я глотаю собственные горько-соленые слезы.

Конечно, я все знаю про женскую гордость, про то, что унижаться нельзя, а нужно ходить по парикмахерским с высоко поднятой головой. Тебя с грязью смешивают, – а ты доводи себя до внешнего совершенства. Я и дочь соответственно воспитываю: на гордых воду возят. Нет, это из другой оперы, от волнения все спуталось. Насте я внушаю: гордая девушка в подоле не принесет. Правда, у дочери ответ не задерживается: гордость не порок, а средство воздержания? Развитый ребенок, что и говорить.

В то утро после бессонной ночи я о всякой гордости забыла. Едва дождалась рассвета – понеслась отлавливать мужа у проходной завода. Два часа маршировала. Пить хотелось нестерпимо, но пост не покидала. Наконец, появился мой благоверный. Я выглядела не лучшим образом, но и он был не краше – осунулся и как-то потемнел лицом.

Я протянула ему письмо:

– Это что? Как понимать?

Вася смотрел в сторону, буркнул:

– Сегодня заеду после семи, вещи заберу.

Повернулся и скрылся за дверями проходной. Поговорили!

Я помчалась к метро, купила в киоске бутылочку воды, отошла в сторонку и стала пить прямо из горлышка. Рядом тем же занятием был поглощен мужчина в костюме и при галстуке. Он сделал передышку и заговорщически мне подмигнул:

– В пьянстве замечен не был, но по утрам пил холодную воду.

– Я не алкоголичка! Просто много красной икры съела.

– Пересмотрите версию, – посоветовал он, – звучит аристократично, но неправдоподобно.

Докатилась! Меня за пьянчужку принимают! Благодаря Васе! Чтобы показать глубину моего потрясения и переживания, скажу, что я забыла пойти на работу. Забыла – все! Не позвонила, не отпросилась – как отрезало трудовую деятельность. Будто не существует районного отделения Сбербанка, где я работаю оператором, будто не толпится с утра народ у окошек. Забыла обо всем, кроме Васи!

Короткий разговор с мужем возле проходной меня не удивил. Я ожидала подобного. Но уж больно хотелось увидеть его живьем. Дело в том, что Вася у меня (у меня ли?) человек особого склада. Он молчун. Слова лишнего не скажет и биологически не переносит ссор, склок и выяснения отношений. Единственное исключение – наши с Настей перебранки, которые он мужественно терпит в ванной. Если Вася стоит в очереди и вдруг вспыхивает шумное разбирательство, кто за кем и кто нахально влез, Вася разворачивается и уходит в другой магазин. Он не рохля и не трус. Однажды мы ехали в автобусе, Вася читал газету. Вошел пьяный мужик и стал сквернословить. Вася сложил газету, передал мне, дождался остановки, а когда двери открылись, схватил мужика за грудки и выкинул наружу. Сел на место, развернул газету и продолжил чтение. Вот такой он скромный герой.

С другой стороны, если Вася что-то решил, переубедить его практически невозможно. Друзья в шутку называют его носорогом. По сторонам не оглядывается, в конфликты не вступает – топает и топает своим путем. Вот теперь скажите мне, что может остановить носорога, который топает вслед за поманившей его самкой? Я такого способа не знала и, как ни ломала голову, ничего путного не придумала. Надеялась, глупая, что носороги однолюбы!

В тот день все у меня валилось из рук. Поставила варить бульон – он выкипел, мясо прижарилось ко дну кастрюли. Испортила белье, постирав белое с цветным. Зачем-то решила подправить форму бровей. Стала выщипывать пинцетом волоски – опомнилась, когда от брови почти ничего не осталось. Пришлось вторую для симметрии уничтожать.

Больше всего мне хотелось выть, рыдать, плакать – вообще бесноваться на полную катушку. Но плакать при Васе – запрещенный прием. Много лет назад, когда мы еще не поженились, он сказал мне:

– Твои слезы забирают у меня дни жизни. Я точно знаю: после часа твоих рыданий меня можно отвозить в морг.

Чистая правда! Когда пришел момент рождаться Насте, меня скрутила такая боль, что я, естественно, и вопила и рыдала. Привезли в роддом, я твержу как заговоренная: “Сделайте моему мужу укол успокоительного!” Не послушали, отмахнулись. Мол, это ты сейчас небо в алмазах увидишь, а мавр свое дело сделал, пусть в сторонке покуривает. У мавра седые волосы появились!

Вместо того чтобы разрабатывать мудрую женскую стратегию и тактику, я вспоминала прожитое. Сколько хорошего было! Взяла семейный альбом с фотографиями и нарыдалась заранее и всласть.

Вася пришел вечером, замешкался в прихожей. На домашние тапочки уставился – решал, переобуваться или нет. Протопал в ботинках. Искоса на меня зыркнул и быстро взгляд отвел. Что и говорить, красавица – нос красный, глаза опухли, а бровей и вовсе нет. Стою истуканом, наблюдаю. Настя из своей комнаты выскочила, на шею ему бросилась:

– Фазер, ты вернулся! Я соскучилась, а мама всю икру съела!

Вася отстранил ее, погладил со вздохом по плечу, как сиротку. И стал вынимать из шкафа свое белье. Он принес большую дорожную сумку. Новенькую, специально купил. Открыл замок-молнию – по сердцу меня полоснул. Почему-то эту сумку я воспринимала точно пощечину.

– Вот, – говорю, – Настя! Папа от нас уходит. К другой женщине. Наверно, очень красивой и умной, не то, что я.

Вася на секунду замер, потом стал снимать рубашки с плечиков. Тихо огрызнулся:

– Не надо перекладывать с больной головы на здоровую.

У меня сознание плохо работало, а Настя мужественно пыталась вернуть отца в семью, тарахтела:

– Папочка, ведь это у тебя временно? Еще не прошла? Я читала, что все мужчины в глубине души изменщики. Это у них половой признак, как усы и борода. А у тебя одна мама была столько лет. Но папочка! Ты же ее любишь! Я тебя все детство ревновала.

– Что значит “с больной головы”? – перебила я дочь.

Вася погрозил пальцем Насте:

– Рассуждаешь! Смотри мне! Яблочко от яблони…

Но мы уже ринулись в атаку с двух фронтов. Слова приходилось тащить из него клещами. Вася косился в сторону ванной, но мы пути отступления отрезали. Наконец, картина моего грехопадения стала ясна. Я потеряла дар речи. А Настя веселилась:

– Отпад! Как в анекдоте. Приезжает муж из командировки, жена с другим в постели. Она встает и лениво говорит: “Ну, сейчас начнутся подозрения, упреки!” Давай, мамочка, оправдывайся!

И я, даже не успев возмутиться цинизму дочери, действительно стала оправдываться:

– Ни с кем в постели я не была! Этот товарищ с Дальнего Востока. Устал и попросился отдохнуть!

Вы видели в кино, как ведут себя на допросе невинно осужденные? Разумно и логично рассуждают. Враки! В жизни все наоборот. Преступник алиби заранее подготовит, а честный человек, когда на него подозрение надает, начинает молоть чепуху. Я перескакивала с одного на другое, повторяла по двадцать раз одно и то же. Зачем-то изложила биографию моей подруги и упорно пыталась вспомнить, куда уехал товарищ – в Орел, Орск, Борск? Словно это имело какое-то значение. Я призывала в свидетели дочь: ты дяденьку не видела, но ведь рыбу и крабов ела! Бессердечная Настя напомнила, что икры ей и папе не досталось. Да, я всю икру, будь она неладна, умяла! Но ведь на нервной почве! Меня потом за алкоголичку приняли! Я говорила и говорила, несла чушь. Каждый факт в отдельности не мог служить доказательством моей непорочности, а все вместе они производили плохое впечатление. Я чувствовала, что язык, враг мой, копает мне могилу.

Споткнулась на слове, вернее – на страшной мысли.

– Вася! – воскликнула я. – Ты же мог его убить!

Муж ничего не ответил, но по его лицу я поняла: мог! Представила себе жуткую картину – труп в квартире, нож в груди невинного мужчины и море крови. Васю забирают в тюрьму и приговаривают к высшей мере. Очевидно, ту же картину вообразила и Настя. Но ее реакция в корне отличалась от моей.

– Ничего себе мужик гостинцы передал! – воскликнула дочь.

– Что ты вообще здесь делаешь? – напустилась я на девочку. – Почему вмешиваешься в разговоры взрослых?

– Здрасьте! Самое интересное пропустить? Дудки! Мама, а ты не хочешь позвонить своей подруге?

Я оборвала процесс воспитания на середине, кинулась к телефону.

Разница во времени с Дальним Востоком у нас почти полсуток. Когда мы бодрствуем, они крепко спят. И наоборот. Подруга спросонья долго не могла понять, о чем речь и что мне надо.

– Он вроде приличный человек, – наконец включилась она. – Неужели спер что-то?

– Да! – воскликнула я. – Он украл мою честь!

– Во прыткий! А с виду не скажешь. И чего ты теперь хочешь? Чтобы он тебе ее обратно бандеролью отправил? – Это она окончательно проснулась и шутила. – Сама виновата, не будешь честь по дому разбрасывать. Вещь хоть и не редкая, а стащить каждый рад.

Но мне было не до шуток. Призвала подругу проникнуться ужасом случившегося. Она резонно ответила, что среди ночи при всем желании не сможет отыскать адрес родственников своего приятеля. Велела дожидаться утра и передать Васе пламенный привет или соболезнования – выбирай, мол, сама.

Муж взял сумку и поплелся к выходу.

– Мне пора.

Я опередила его, бросилась к двери, встала в проеме, растопырив руки:

– Только через мой труп!

– Через два трупа! – Настя подсуетилась и встала рядом.

Словом, мы его удержали, оставили в собственной квартире. Настя продолжала активно действовать – уступила отцу кровать в своей комнате и перебралась ко мне на тахту. Дочь, конечно, девочка умная и развитая, но все-таки еще ребенок. И у меня язык не повернулся объяснить ей, что все ссоры имеют обыкновение заканчиваться а супружеской постели. Мы с Васей крупно до сегодняшнего дня не ссорились, но размолвки случались, как без них. Вечером ляжем в постель, надутые обидой, но она постепенно улетучивается, точно воздух из шарика выходит. А потом Вася скажет заветную фразу: “Да ладно! Что там!” И я бросаюсь в его объятия. Мир, дружба и любовь! Только в другом порядке: первая любовь. Утром и не вспомним, из-за чего вчера пыхтели.

Я решила дождаться, когда Настя уснет, и тихо проскользнуть в ее комнату, забраться к мужу под одеяло. Но в моем возрасте вторая бессонная ночь – это многовато. Не заметила, как задремала, и спала крепко. Возможно, потому что Настя шепнула мне: “Я все ключи от входной двери спрятала. Удрать ночью папа не сможет”.

На следующий день, в субботу, у Васи был выходной, Насте в школу не идти. Я позвонила на работу и отпросилась. Наврала с три короба, но близко к истине. Сказала, что ударилась головой и у меня легкое сотрясение мозга.

После завтрака дочь усадила отца подтягивать ее по алгебре. “Подтягивает” Вася не способную к математике Настю своеобразно – решает за нее подряд все примеры из учебника.

Настя просит:

– Ты, папа, ничего мне не объясняй, нам учительница объясняет. Просто решай. А я буду наблюдать и постигать.

Вася решал, Настя постигала и одновременно красила ногти. Я гладила постельное белье. Со стороны – мирная дружная семья в выходной день. На самом деле – тоска смертная.

Зазвонил телефон. Тот самый “гость-любовник” вышел на связь. И находился он в Воронеже! Но это мелочи. Главное, на его вопрос: “Что случилось?” – я застрочила как из пулемета: “Вы у нас спали? Верно? Один? Точно? Мой муж вас видел и принял за любовника. Ни сном ни духом? Спасибо большое! До свидания!” И положила трубку. – Мама! Что ты наделала! – воскликнула Настя. – Почему папе трубку не дала, сама разговаривала?

И тут я почувствовала, что больше не могу. Гордость и обида захлестнули, прорвали плотину терпения. Мне уже не было жалко Васю – пусть вместе со мной погибает в водопаде слез. Я вытаращила глаза, открыла рот, шумно заполняя воздухом легкие, чтобы заголосить во всю ивановскую. Не успела, захлебнулась. Вася подскочил ко мне и крепко обнял:

– Спокойно! Тихо! Не плакать! Ну, свалял дурака! Прости!

Настя запрыгала и захлопала в ладоши. Далее проявила сообразительность: хитро подмигнула и сказала, что пойдет к подружке.

Конечно, я потом Васю пытала. И как ты мог, и когда догадался о моей невиновности, и не собирался ли мне отомстить, если “да” – то с кем? Но Вася только отмахивался: нечего старое ворошить.

Для меня же эта история имела два последствия. Во-первых, пострадало мое человеколюбие. Теперь я крепко подумаю, прежде чем предоставить кров и ночлег постороннему человеку. Во-вторых, мне разонравились дары моря. Особенно красная икра.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю