Текст книги "Любовь без слов (сборник)"
Автор книги: Наталья Нестерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«Хорошенькое утешение», – подумал Антон.
– Вы еще очень молоды, Антон, и не подозреваете, сколь замысловаты бывают для женщины пути выхода из глубочайшей депрессии. Монашек называют невестами Христа. Пусть вам не покажется кощунственным, но все мы, женщины, которых любил Игнат, – его невесты.
«В порядке ли у этой невесты с головой?» – спросил себя Антон.
– Согласны взяться за эту работу? – Полина Геннадьевна опять включила лазерные прицелы зрачков.
– Не знаю, – задумчиво протянул Антон.
– Тогда забудьте об этом разговоре, – отрезала Полина Геннадьевна и мгновенно потеряла интерес к Антону.
Она потянулась за сумочкой. Не демонстрировала разочарование или презрение, а просто не видела Антона, точно его не существовало и стул напротив был пуст.
– Погодите, вы меня неправильно поняли. Я не отказываюсь, просто не понимаю, как это технически возможно.
– От вас и не требовалось бы что-либо понимать, – Полина Геннадьевна нехотя повернула к нему голову. – Технические моменты мною продуманы. Забыла упомянуть еще о премии в размере ста процентов, пяти тысяч долларов, выплачиваемой за оперативность.
Антон не заметил, как из персоны, которую сватают, превратился в просителя, клянчащего о работе. Хотя его не покидало ощущение нереальности происходящего, десять тысяч долларов завораживали и манили. Можно забыть о газетной поденщине и приняться за свою Книгу!
– Хорошо, – кивнула Полина Геннадьевна в ответ на пламенные уверения Антона в том, что прекрасно справится с заданием. – Надеюсь не ошибиться в вас. Теперь детали.
Две из трех женщин: супруги номер один и номер два проживали в том же городе, что и Антон, в Багрове. Любовница – в Москве. Полина Геннадьевна поставила жесткие сроки: неделя, максимум десять дней, в противном случае премия отменяется. Через десять дней в Москве Антон должен был отдать Полине Геннадьевне пленки с записями интервью и расшифрованные тексты. Как бывалый журналист, Антон выторговал суточные, по пятьдесят долларов в день, и квартирные – оплату проживания в четырехзвездочной столичной гостинице. При расставании Полина Геннадьевна вручила ему конверт с авансом и номер своего сотового телефона.
Вернувшись в редакцию, Антон первым делом залез в Интернет, чтобы разузнать об Игнате Владимировиче Куститском. Сведения были крайне скупы. Как понял Антон, супруги Куститские владели холдингом, группой компаний, держались в тени и не засвечивались. Информация о смерти Куститского отсутствовала, но про чуму в Африке было несколько невнятных сообщений.
СпортсменкаГолосом Копеляна Штирлиц в «Семнадцати мгновениях весны» рассуждает о том, как важно разведчику войти в разговор и выйти из него. Журналисты отчасти те же шпионы, и Антону требовалось установить доверительный контакт с интервьюируемым, чтобы получить побольше информации. Но финал разговора значения не имел – хоть поганой метлой пусть выметают после своих откровений. Наличие телефонов исключало визит без предварительной договоренности. Свалиться как снег на голову Антон не мог. Женщина борщ варит или смотрит любимый сериал, ради которого не оторвется пожар гасить, а тут ты заявляешься со своими вопросами. Да и вообще на незваных гостей смотрят с подозрением, если это не участковый милиционер или не сосед по дому. Возможно, разводился Куститский со скандалами, и бывшие жены вспоминать о нем не захотят, пошлют Антона подальше. На этот случай он придумал несколько вариантов затравки. Но с первой женщиной хитрость не понадобилась.
Набрав номер, услышав ответ, Антон придал своему голосу максимальную вежливость:
– Добрый вечер! Не мог бы я поговорить с Оксаной Федоровной?
– Ну! – последовал грубый ответ.
– Еще раз добрый вечер! Меня зовут Антон.
– Ну?
– Оксана Федоровна, у меня к вам поручение от Игната Владимировича Куститского.
– Что ему надо?
«Ему ничего уже не надо», – подумал Антон, а вслух сказал:
– Видите ли, это деликатное поручение. Не могли бы вы уделить мне полчаса своего времени?
Ответом были шуршание и приглушенные крики. Оксана Федоровна, догадался Антон, закрыла микрофон рукой и на кого-то вопила. Антон выбрал неподходящий момент. Однако на всякий случай спросил:
– Не возражаете, если я сейчас к вам подъеду? Или завтра в любое удобное для вас время?
– Что? – не поняла собеседница, опять прикрыла микрофон и забубнила на повышенных тонах.
– Благодарю! Через пятнадцать минут буду у вас.
Он быстро положил трубку, чтобы не услышать отказ. Даже если он приедет не вовремя, хотя бы познакомится. Только если повезет, с первой попытки удастся скачать много информации. Зато при втором свидании человек уже как бы знакомый, с ним держатся раскованнее.
Антону открыла дверь могучая женщина – на голову выше его и на полцентнера толще. Домашнее платье обтягивало ее, как оболочка сардельку. Лицо женщины было красным, потным и злым.
– Оксана Федоровна? Это я вам звонил.
– Ну?
«Богатый словарный запас», – подумал Антон.
Оксана Федоровна, судя по всему, не собиралась приглашать Антона в квартиру.
– Не могли бы вы уделить мне десять минут? – попросил он. – Мою миссию неудобно исполнять на пороге.
На лице женщины отразилось сомнение, но после секундного размышления она все-таки пригласила:
– Проходите.
Антон усиленно зашаркал подошвами ботинок о коврик. Предложит ли тапки? Некоторые женщины терпеть не могут, когда по их квартире ходят в уличной обуви.
Оксана Федоровна переобуться не предложила, прошла в гостиную, Антон за ней. Обстановка гостиной: полированная мебельная стенка, телевизор в углу, диван, покрытый пледом, два кресла, журнальный столик – говорила о том, что хозяева двадцать лет назад могли позволить себе купить дорогие вещи, а ныне считают копейки. Антон сел на диван, Оксана Федоровна в кресло.
– Слушаю вас, – сказала она.
Но на самом деле не слушала. Ее внимание было обращено к тому, что происходило в соседней комнате. Оксана Федоровна напоминала героев фильма «Солярис», которые, разговаривая с прилетевшим на станцию Банионисом, все время косились в сторону своих жилищ, где завелась чертовщина.
Чертовщина Оксаны Федоровны появилась в дверях, не успел Антон рта открыть. Пацан лет десяти.
– У меня задача не сходится! – объявил он, с интересом разглядывая Антона.
– Я тебе покажу «не сходится»! – закричала Оксана Федоровна. – У тебя всегда «не сходится», изверг! Иди решай!
– Сын? – грубо польстил Антон, когда мальчишка скрылся.
– Внук.
Вопрос Оксане Федоровне понравился. Как всякой бабушке, ей нравилось, когда ее принимали за мать. Хотя Оксану Федоровну можно было принять только за мать, родившую после пенсии. Оксана Федоровна улыбнулась, и сразу стало ясно, что она относится к тем крикливым и шумным женщинам, которые клянут детей или внуков, но на поверку души в них не чают.
– Так что вы мне хотели сказать?
– Антон.
– Да, Антон?
– К сожалению, я должен сообщить, что Игнат Владимирович умер.
Заказчица не предупредила, можно ли открывать интервьюируемым женщинам факт смерти Куститского при драматических обстоятельствах. Антон специально не уточнял, ведь чума в Африке и яма с известью могли произвести шокирующее впечатление и сделать дам разговорчивее. Он в красках описал преждевременную гибель Игната Владимировича за тысячи верст от родной земли.
– Ай-я-я-я-яй! – сочувственно мотала головой Оксана Федоровна.
Она сморщилась, точно желая выдавить слезу, но скорбь ее была неискренней. Так на похоронах часто можно увидеть людей, по сути равнодушных к чужому горю, но пришедших отдать долг памяти: периодически они надевают на лицо маску скорби, а через минуту на их лицах уже отражаются раздумья о собственных проблемах.
– Отпевали? – спросила Оксана Федоровна.
– Кого? – глупо уточнил Антон и мысленно себя одернул.
– Игната отпевали? В последнее время, говорят, он стал религиозным.
– А раньше таким не был? – поспешил спросить Антон, в задачу которого входило как можно больше узнать о «раньше».
Бабушка не успела ответить, в дверях опять возник внук:
– Задачка не решается.
С лица Оксаны Федоровны мигом сдуло печаль.
– Будешь решать до посинения, ирод!
«Ирод не даст поговорить, – сообразил Антон. – Надо нейтрализовать».
– Позвольте, я помогу ребенку? – поднялся Антон.
– Как-то неудобно, – с сомнением, но и с надеждой произнесла Оксана Федоровна.
– Да я с удовольствием, – заверил Антон.
В комнате мальчишки Антон сел за его стол, спросил, какая задачка, быстро решил ее на бумажке – переписывай. Пацан вредно заметил, что еще три примера заданы. Антон решил примеры.
– И по русскому упражнение, – не преминул воспользоваться случаем юный нахал.
– Давай по русскому. Что тут? Вставить безударные гласные. Карандашом впишу, потом ластиком сотрешь.
– А проверочные слова?
– Сам придумаешь. Как твоего дедушку звали? Игнат?
– Не.
– Что «не»? Как звали?
– Никак, он умер.
– Ну и логика, математик! До смерти его как-то звали?
– До смерти звали, кажется, Яшей или Петей. У вас в кармане плеер?
Рассмотрел, наглец! В кармане у Антона лежал цифровой диктофон с чувствительным микрофоном. Предупреждать Оксану Федоровну о том, что их разговор записывается, было бы глупо.
– Плеер, – соврал Антон. – Дай нам с бабушкой поговорить, не высовывайся и получишь сто рублей.
– Сколько не высовываться?
– Пока не дам отмашку.
– Тогда двести рублей.
– Далеко пойдешь, эрудит. Сиди и не пикай!
Оксана Федоровна ждала Антона на кухне, заварила чай и поставила на стол вазочки с вареньем. Хороший знак.
Антон принялся нахваливать внука Оксаны Федоровны, мол, способный мальчик и развитый. Оксана Федоровна была явно польщена, хотя и возражала. Она рассказала о том, что воспитывает внука с пеленок, что намучилась с ним, а мать с отцом только нос ему вытирают да балуют.
– Это внук Игната Владимировича? – на всякий случай уточнил Антон.
– Нет, с Игнатом у нас детей не было. А со вторым мужем двое, сын и дочь. Внук от дочки. Родился слабеньким…
На протяжении всего дальнейшего разговора Оксана Федоровна постоянно скатывалась на обсуждение внука, который был смыслом ее существования, горем и гордостью. Антон невольно вспомнил анекдот про сексуально озабоченного мужика, который на всякой картинке – что бы ни было на ней изображено: горы, леса или поля – видел голую бабу. Так и Оксана Федоровна любую тему могла притянуть к ненаглядному внучку. Жизненный опыт еще не подсказывал Антону, что эмоциональные, бурно реагирующие на события и обстоятельства люди часто обладают короткой памятью. Они могут биться в истерике, вовлекая сочувствующих, однако через полгода не вспомнят ни саму истерику, ни повод к ней. Их волнуют сегодняшние чувства, а вчерашние быстро стираются. Эта особенность – неотъемлемая черта характера, с которой бороться бесполезно, как бесполезно советовать человеку сменить цвет глаз. Но Антон посчитал, что у Оксаны Федоровны налицо психические возрастные изменения: что она впала в маразм и в мозгу у нее осталась одна работающая извилина под названием «дорогой внучок». Антону приходилось настойчиво возвращать Оксану Федоровну к предмету своего интереса, старательно скрывая, что на внучка ему чихать.
Легенда Антона заключалась в том, что он-де знал Куститского в последние годы, очень уважал и хотел бы узнать, каким Игнат Владимирович был в детстве, в юности.
– Лучшим, главным, – после небольшого раздумья сказала Оксана Федоровна.
– Стремился быть лидером? – уточнил Антон.
– Нет, стремился, чтобы у него было все самое лучшее, особенно тряпки.
– Какие тряпки? – не понял Антон.
– Брюки в смысле джинсов или рубашки.
«В смысле батников», – мысленно закончил Антон.
– Игнат прямо болел, если кто-то другой имел сумку или магнитофон лучше, чем у него. Родителей изводил, а в старших классах подрабатывал на рынке у грузин, мы тогда всех кавказцев грузинами называли, чтобы свои деньги иметь. Он и за мной бегал, я думаю, поэтому. Мы в одном классе учились.
Антон не уловил связи между модными вещами, нехваткой финансов и одноклассницей, но на всякий случай отвесил толстой растрепе Оксане Федоровне комплимент:
– За вами, наверное, все бегали! Да и сейчас! – игриво погрозил он пальчиком.
– Скажете! – отмахнулась польщенная Оксана Федоровна.
– Неужели вы ровесники с Игнатом Владимировичем? Я думал, он старше.
– Мы оба с пятидесятого года.
– Значит, он бегал за вами, ухлестывал?
– Я ведь плаванием занималась, членом молодежной сборной была, олимпийский резерв. Внука вот в секцию записала, хорошие результаты показывает…
Антон мягко, но решительно увел Оксану Федоровну от попытки в очередной раз повернуть разговор на внука.
Девочка Оксана была не только звездой школы, но и городской знаменитостью. Она редко посещала школу, ездила на сборы, на соревнования, в том числе и за границу, что по тем временам было большой редкостью. Заграница существовала на телеэкране – в «Клубе кинопутешественников». Учиться Оксана толком не училась, но ее переводили из класса в класс, закрыв глаза на реальную успеваемость и рисуя «тройки» в табеле. Зато одета Оксана всегда была с иголочки, во все импортное, гоняла во рту жвачки и хвасталась, что пила кока-колу в Болгарии. Восьмиклассница, она щеголяла в синем шерстяном спортивном костюме с белой полоской по воротнику и надписью большими буквами «СССР» на спине. Школьный учитель физкультуры зубами скрипел от зависти, что уж о детях говорить. Игнат Куститский взял Оксану в плотную осаду. Когда Оксана приезжала домой, он утром прибегал к ее подъезду, вместе шли в школу, после занятий провожал домой, делал за нее уроки, водил в кино и на танцы. Во время сборов и соревнований Оксана получала от Игната письма и открытки. Девочки из сборной о такой любви только мечтали. Оксана, конечно, привозила Игнату сувениры и подарочки. Но постепенно он внушил ей мысль, что лучше не тратиться на мелочи, а везти что-то стоящее. Так у него появились джинсовый костюм, магнитофон, импортные сигареты. Все спортсмены понемногу фарцевали, то есть спекулировали заграничными вещами. Оксана была исключением, везла шмотки Игнату, часто в ущерб собственному гардеробу. Ей очень нравилось его имя. В их поколении все мальчики были Сашами, Володями и Сережами. Мода на старые русские имена еще не пришла. Мальчика Ивана все дразнили в классе дураком. А Игнат – это звучало твердо, властно и необычно.
Они поженились, когда Игнат учился на втором курсе политехнического института, а Оксану взяли в сборную Союза. Она вырвалась на свадьбу между соревнованиями на кубок ЦСКА и чемпионатом Европы. Оксану тренер обещал устроить в Ленинградский институт физкультуры, но расписание соревнований пока складывалось неудачно для поступления. По сути, Оксана хорошо не знала Игната ни до замужества, ни после, ведь их общение бывало редким и коротким. Зато веселым и безоблачным, каждый ее приезд – праздник. Бабушку Игната переселили к родителям, и у молодых появилась своя отдельная квартира. Золотая курочка Оксана исправно несла яйца, хранил ли ей верность Игнат, неизвестно. Сплетников Оксана слушать решительно отказывалась, муж был к ней внимателен, ласков и предупредителен.
Безмятежная жизнь продлилась всего два года и кончилась по нелепой случайности – Оксана упала на скользком кафеле в бассейне и раздробила копчик и крестец. Ее долго лечили, сделали несколько операций. И, хотя Оксана не стала инвалидом, о плавании пришлось забыть. Рухнув со спортивного олимпа, девушка оказалась в пустоте – ни образования, ни профессии, ни денег. Один свет в окошке – Игнат. Но скоро и этот луч померк: Игнат объявил, что любит другую девушку, эта девушка ждет ребенка. У порядочного человека в данной ситуации только один выход.
– Если можешь, прости меня.
Последнюю фразу Оксана расценила как покаянную мольбу. На самом деле в полном варианте мысль Игната звучала так: «Если можешь, прости меня, если не можешь, твои проблемы. Целую ручки!» Оксана никогда не умела читать между строк, улавливать подтексты и оттенки в чужих речах. Сама человек искренний, она и других не подозревала в коварстве. И даже когда Игнат попросил ее поскорее съехать с квартиры, нисколько не обиделась. Ведь новой молодой семье надо где-то жить. А она, Оксана, вернется в родной дом, где, кроме мамы, еще два брата с женами и детьми.
Оксана всегда любила цирк. Ее восхищала физическая сила, безукоризненная координация циркачей. Оксана-спортсменка представляла, какой труд стоит за полетами воздушных гимнастов или трюками на одноколесном велосипеде. Когда Оксана почти поправилась, ходила уже без костылей, но с палочкой, к ней приехала подруга по сборной, они купили билеты в цирк. Последним номером первого отделения было выступление наездников.
– Мы как эти лошади, – сказала подруга, когда они шли в буфет.
– Почему? – удивилась Оксана.
У нее с образным мышлением было плохо, а подруга училась на филологическом факультете и писала стихи.
Она пояснила:
– Красивые и грациозные, эти лошади умеют только мягко скакать по кругу и подставлять хребет наезднику, выполняющему сальто. А если лошадь постареет или заболеет? В упряжку ее не поставить и землю на ней не вспахать. Цирковая лошадка привыкла, что ее моют и расчесывают, лелеют и оберегают, балуют сахаром, покрывают красивой попоной и цепляют плюмаж на голову. А за стенами цирка это просто старая кляча. Четырехкопытная артистка, наверное, как и актриса-человек, не может жить без света юпитеров, без аплодисментов. Так и мы, спортсмены. Пока колотим по воде руками и ногами, выигрываем секунды на пределе возможностей, мы живем на полную катушку. Ушел из спорта – прощайся с красивой и бурной жизнью, со славой и почетом. Кому интересен отработанный материал?
Сама поэтесса не собиралась мириться с унылым существованием после ухода из спорта. И Оксане хотела сказать, что нельзя опускать руки, надо искать достойное занятие, цель. Чтобы кровь кипела, пусть не так горячо, как в спорте, но все-таки не застаивалась. В этот момент они вошли в буфет, где клубилась длинная очередь, и, пока искали ее хвост, подруга забыла о намерении воодушевить Оксану на поиски смысла жизни в новых обстоятельствах.
Сравнение с цирковой лошадью произвело на Оксану роковое впечатление. Девушки вообще народ впечатлительный и склонный верить тому дурному, что несется в их адрес. Например, скажет злопыхатель какой-нибудь девушке: «У тебя ножки-то кривые!» – и девушка ни на секунду не усомнится в справедливости оценки. Потом тридцать человек глотки сорвут, доказывая, что ножки ровные и красивые. Не поверит! Они меня утешают и потому лукавят.
В двадцать два года Оксана считала себя конченым человеком, отбракованным материалом. И, к сожалению, дальнейшая жизнь не опровергла этой установки.
Благодаря старым связям Оксана устроилась тренером в бассейн. И потерпела фиаско. Не могла справиться с двадцатью верещащими пацанятами, которые хотели брызгаться и бултыхаться, а не учиться плавать. Дисциплину Оксана пыталась поддерживать с помощью крика и через два месяца сорвала голос. Она хорошо помнила свое отношение к тренерам, чье слово было законом, а похвала – высшим счастьем. Но ей достались группы, сплошь состоящие из неуправляемых проказников. Оксану перевели на группы продвинутых детей, уже умеющих плавать, эти хоть не утонут, балуясь. Еще месяц мучений – и разгневанные родители потребовали убрать Оксану, потому что она бьет детей палкой, истязает бедненьких.
Строго говоря, это была не палка, а швабра на длинной ручке. Оксана учила детей стартовому прыжку, который чрезвычайно важен в спортивном плавании и сильно отличается от народных прыжков «ласточкой» или «щучкой».
– Присед! – командовала Оксана пацану, застывшему на тумбе. – Руки назад, толчок и взмах! Старт! Тьфу ты! Сколько раз повторять? Не прогибаться в пояснице, не откидывать голову назад, не сгибать ноги в коленях! Надо лететь и войти в воду как стрела в одной точке. Следующий пошел на старт. Присед…
Какой там полет! Они плюхались в воду у бортика со скрюченными ногами и вывороченной головой. Некоторые «опытные ныряльщики», поднаторевшие летом на прудах и речках, уходили глубоко в воду. Пока вынырнут, хороший пловец полбассейна сделает.
– Ровные ноги! Как спички! Вы русского языка не понимаете? – горячилась Оксана. – Мах руками, толчок! Это мах? Это толчок? Дебилы!
Она взяла швабру и держала ее на расстоянии метра от тумбы, в тридцати сантиметрах над водой. Заставляла детей перелетать через швабру. Они плюхались животами на воду, что очень смешно для «народных ныряльщиков», но для отработки техники необходимо. Оксана в свое время отбила грудь и живот, пока не научилась правильному стартовому прыжку. Зато в конце спортивной карьеры она после толчка пролетала три с половиной метра, уходила стрелой в воду и выходила на поверхность в шести с половиной метрах от старта. Она хотела научить детей тому, что умела сама, но дети хныкали и держались за больные животики. Разозлившись, Оксана давала шваброй по голове тем, кто халтурил и не старался. Не так уж и сильно била, никому башку не проломила. Но с тренерской карьерой было покончено. Пыталась работать младшим кассиром – чуть не рехнулась, считая деньги, с математикой у нее всегда было неважно. В итоге оказалась в раздевалке – смотрительницей и уборщицей. За ее спиной долго шептались, пальцем показывали – серебряная чемпионка страны, бронзовый призер Кубка Европы, и моет полы в гардеробе.
Второй муж Оксаны называл себя начальником котельной, хотя был обычным истопником. Яша сильно пил, но во хмелю не буйствовал, ни разу на Оксану или на детей руки не поднял. Оксана же, случалось, колотила его скалкой. Тихий и безобидный алкоголик, Яша измотал жене все нервы, денег домой не приносил, пропивал их. Оксана считала алкоголизм не болезнью, а подлым эгоизмом, поэтому ее семейная жизнь представляла собой один большой непрекращающийся скандал. Оксана договорилась в бухгалтерии и стала получать зарплату мужа сама. Тогда Яша перешел на самогон, который гнал на рабочем месте, и совсем потерял разум. Он сгорел по пьяни вместе с котельной, когда сыну было десять, а дочери шесть лет. Детям не передались ни спортивные данные Оксаны, ни ее упорство в борьбе за каждую секунду заплыва. Оксана, конечно, любила сына и дочь, но фанатичной матерью не была. Ее любовь заключалась в том, чтобы извернуться и на крохи, которые зарабатывала, обуть-одеть, накормить детей.
Совершенно неожиданно для себя Оксана испытала взрыв громадной трепетной любви к родившемуся внуку. Раскаты этого взрыва с годами становились только сильней. Оксана жить не могла без внука, оттерла родителей, которые все делали неправильно, и полностью завладела малышом. Ее существование обрело смысл, задачу, перспективу. Оксана давно отвыкла быть просто счастливой и радоваться бездумно, поэтому ее привязанность к внуку состояла из страхов за него. Когда есть страхи, есть и тирания. Оксана безудержно баловала внука и одновременно давила его бесконечными запретами. То покрывала страстными поцелуями, то вопила и обзывала последними словами. Впрочем, смышленый мальчишка быстро научился управлять экспансивной бабушкой. Оксана лелеяла тайную надежду на то, что внук повторит ее спортивные рекорды и ему достанется не унылая серая жизнь, а чемпионский праздник тела и духа. Оксана не рискнула сама тренировать внука, но приходила в бассейн, садилась на трибуне и с замиранием сердца следила за его заплывами.
Ничего этого Оксана Федоровна не рассказала журналисту. Она попросту не умела долго и связно о чем-то повествовать, а многое вообще забылось, Оксана Федоровна всегда жила сегодняшним днем и терзалась сегодняшними проблемами, реальными или надуманными.
– Возненавидели Игната? – спросил Антон, когда Оксана Федоровна упомянула о разводе с первым мужем.
– За что? – искренне удивилась она. – Ведь я ему уже ничего не могла дать.
Ее наивность и доброта были достойны восхищения или обвинения в глупости. Антон относился к тем, кто бескорыстную, безусловную доброту приравнивал к умственной ущербности. На его взгляд, Оксана Федоровна была тетехой с рыбьими мозгами. Он очень удивился бы, узнай, что многие люди относятся к Оксане Федоровне с большой симпатией, потому что она всегда без рассуждений подставляла плечо и помогала нуждающимся.
– Вас не мучила ревность, обида? – допытывался Антон.
– Плакала, конечно. Как увижу их с Ленкой на улице или в магазине, застыну столбом и реву.
Антон хорошо помнил имена женщин из списка Куститской.
– Вторую жену Игната Владимировича звали Юлей.
– На Юле он женился, а до того, без регистрации, жил с Леной, у них девочка родилась. Такое горе!
– Какое горе?
– Девочка очень больная пожизненно. Лена с ней настрадалась! Вот я иногда на внука своего посмотрю – охламон и зараза. Но, слава богу, здоровенький. Сейчас в заплыве на сто метров вольным стилем…
Антон перебил и спросил фамилию Лены. Для перевыполнения плана и ради дополнительного вознаграждения можно встретиться с матерью-одиночкой. Поскольку интервью подходило к концу, он уже не церемонился и обрывал Оксану Федоровну на полуслове.
– Скажите, а были у Игната в детстве какие-то прозвища, клички?
– Целую ручки! – вспомнила Оксана Федоровна.
– Чьи ручки? – не понял Антон.
– Игнат так говорил: «Целую ручки!»
– Девушкам?
– Нет, чаще парням.
– Чего-чего? – опешил Антон. – Поясните.
– Когда кого-нибудь посылал, например.
Задав еще несколько вопросов, Антон уяснил, что в ситуации, когда говорят: «Иди к черту!», «Видал я тебя!», «Не на того напал» – Игнат насмешливо бросал: «Целую ручки!»
Жизненные пути Куститского и Оксаны Федоровны больше не пересекались, они не встречались и не перезванивались. Оксана Федоровна получала отрывочную информацию о первом муже от Лены, требовавшей у Игната помощи для больного ребенка.
Оксана и Лена познакомились, когда Игнат второй раз женился. Оксана подошла к Лене, гулявшей в парке с коляской.
– Мы теперь с тобой на равных, – улыбнулась Оксана, – две брошенки Игната, я его первая жена.
– Очень приятно, – растерянно произнесла Лена. – Собственно говоря, женой Игната я никогда не была.
Лена смотрела настороженно: интересы брошенных женщин ее не привлекали. Но Оксана вовсе не стремилась перемывать бывшему мужу косточки, объединяться по принципу «дружим против». Более того, никаких давних признаков ненависти к себе, разлучнице, Лена не увидела. Оксана говорила так, словно связь Игната с Леной была естественной и нормальной, без налета предательства. Оксана горячо осуждала Игната за то, что бросил Лену с ребенком, а за то, что ушел от нее, Оксаны, – нисколько. Это было глуповато, но мило и трогательно. Лена прониклась невольной симпатией к женщине, столь простой внешне и обладающей добрым сердцем.
Оксана жалела Лену, приносила ей детские вещички, забытые в раздевалке бассейна. Договаривалась со сторожем, и Лена приходила ночью плавать с девочкой в бассейне, разрабатывала ей ножки-ручки. Специальных групп для детей-инвалидов не открывали, а в обычной группе никто не хотел видеть уродливое создание. Да и не было у Лены лишних денег на абонемент в бассейн, на лекарства не хватало.
Антон незаметно выключил диктофон в кармане, поблагодарил Оксану Федоровну и стал прощаться. Тут как тут появился внучок и выразительно посмотрел на Антона.
– Вот вашему внуку на конфеты, – полез за бумажником Антон.
Как назло, сотенных купюр не было, несколько десяток и пятьсот рублей. Но не требовать же сдачи. Пришлось раскошелиться на полтысячи.
Часы показывали четверть одиннадцатого, когда Антон вернулся домой. Он решил позвонить Куститской.
– Открылись новые обстоятельства, – сообщил он, извинившись за поздний звонок и уверив, что первое интервью прошло отлично.
– Какие обстоятельства?
– До брака с Юлией Скворцовой у Игната Владимировича была связь с некоей Еленой Храпко. – Антон говорил с интонациями следователя, который отчитывается перед начальством. – От этой связи у них общий ребенок. Девочка. С рождения неизлечимо больная.
– Вот как? – протянула Полина Геннадьевна. – Это точно его ребенок?
– Вне всяких сомнений, – взял на себя смелость Антон. – Елена Храпко многие годы требовала с Игната Владимировича средства на лечение дочери.
– И он платил?
– Пока не знаю.
– Обязательно встретьтесь с этой Храпко! – приказным тоном велела Полина Геннадьевна.
– Но, возможно, откроются факты, которые не с лучшей стороны характеризуют вашего мужа.
– Меня интересует правда, вся правда, – в голосе вдовы звенел металл.
– Елена Храпко, вероятно, не захочет общаться со мной.
– Предложите ей денег.
– Сколько?
– Пятьсот долларов. Будет ломаться – тысячу долларов. Потом вам возмещу.
– Кстати, о дополнительных расходах. Чтобы найти подход к Оксане Федоровне, мне пришлось подкупить ее внука, потратиться на торт и конфеты. Понимаете, – зачастил, оправдываясь, врунишка, – когда на пороге человек с тортом, это располагает…
– Представите список дополнительных трат, – перебила Полина Геннадьевна. – Не мелочитесь. Вы хорошо сделали, что позвонили мне. И впредь держите в курсе. До свидания!
Она первой положила трубку.
– И наше вам с кисточкой, – сказал Антон.
До пяти утра он расшифровывал интервью с Оксаной Федоровной, то есть переносил на бумагу свои вопросы и ее ответы. В десять нужно было присутствовать на редакционной летучке. Только называется – летучка, полтора часа просидели. Антон поначалу клевал носом, а потом и вовсе заснул. Получил выговор, но газетные дела теперь его не сильно волновали. Впереди была свобода.
