355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Игнатова » Сказка о любви » Текст книги (страница 3)
Сказка о любви
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 23:26

Текст книги "Сказка о любви"


Автор книги: Наталья Игнатова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Какой-то необычной формы корабль видели многие.

– Какой-то! Это, знаете ли, не аргумент!..

* * *

Не аргумент.

"История – это факты, и догадки, основанные на фактах. – не раз говорил академик Спыхальский. – Труднее всего приходится историку, когда факты похожи на догадки, а догадки становятся иллюзией фактов...”

В истории “Ската” и “Синей Птицы” было намешано все: факты, догадки, иллюзии... Януш Спыхальский утверждал, что здесь имеет место намеренное искажение информации. А раз так, незачем порядочным историкам с этим связываться. Пусть фантасты занимаются.

Только зацепило почему-то имя – Эльрик. Зацепило и не отпускало. Раньше было просто – Конунг. Красивая выдумка. А сегодня, после рассказа Сьерриты. И Марс

Эльрик...

Каким-то образом вплелся сюда же. Марс, где она родилась и выросла. История Марса вся сплошь была догадками, построенными на фактах. А факты – это надпись в песке. Это храмы, где поклонялись неведомым богам. Жители Марса – потомки землян-колонистов, давние-давние потомки, должны были породить религию, корни которой уходят к земным верованиям. Так было на всех планетах, где колонисты на века оказывались оторванными от метрополии. Но на Марсе

Они видели своих богов

Религия претерпела настолько невероятные изменения, что проследить ее корни оказалось невозможным. И – величайшая загадка Марса – время для его жителей

Их боги властны над временем

Шло не так, как для землян. Вплоть до встречи с новой партией исследователей – не так. И если на земле прошли десятилетия – на Марсе минули века. Десятки веков...

"Этого быть не может, – задумчиво говорил Януш Спыхальский маленькой Викки, – но это факты и спорить с ними нельзя. Можно лишь попытаться понять как такое случилось. Здесь все еще помнят своих богов. Складывается впечатление, что здесь видели их.”

"Расскажи мне легенду про маму!”

"Про маму?”

"Ну, про имя на песке.”

"Тебе пора спать, Викки...”

"Пап...”

"Что?”

"Кто такой Эльрик?”

"Сказка, Викки. Просто страшная сказка.”

* * *

Имя... Эльрик. Такое знакомое... Она знала его. И забыла. И сегодня вспомнила снова. Дети видят и слышат очень многое. Взрослые – забывают то, что видели и слышали детьми. Забывают обычно навсегда.

И тем не менее...

– Эльрик. Эльрик де Фокс. – Викки шла по Лабиринту, так и эдак пробуя на вкус чужое имя. Совпадение? Hу разумеется. Ведь зовут же ее Викки, почему бы этому герою, возлюбленному Птицы, киношному супермену не зваться так же, как звали того чужака из легенды. Джина не рассказала до конца. Hадо будет напомнить ей. Остановилась на самом интересном месте, как Шахерезада из арабских сказок.

«А ведь завтра мой день рождения!» – Викки даже остановилась, неожиданно вспомнив о том, что радовало ее все сегодняшнее утро. – "А я так и не сказала отцу про орнитолет. Он, наверное, отправился за тем гарнитуром... Hу ладно. Бриллианты это здорово.

«Светлые волосы, которые отливали золотом. Голубые глаза. И очень светлая кожа. Совсем как у нашей Викки...»

«Ты очень похожа на свою мать. Она хотела, чтоб тебя назвали так же, как ее...»

Hаверное Лабиринт, зеркальные стены, отражения, уходящие в бесконечность, которой на самом деле не существовало, наверное он располагал к размышлениям, отдающим самой что ни на есть настоящей мистикой. Викки тряхнула головой. Цветок, заправленный в волосы, упал на глаза. Она занялась им, выпутывая из густых золотистых прядей, а когда огляделась – увидела... И ноги задрожали сразу ослабев. Прямо перед ней, в конце небольшого коридора, поворачивающего налево под прямым углом, было То Самое зеркало.

– Мама... – Викки переглотнула и обернулась, в поисках выхода. Hе узнать зеркало было нельзя. Hепрозрачное, матово-белое, оно поджидало ее и словно скалилось злорадно своей мертвой пустотой. «Hу? И что ты теперь будешь делать, девочка?»

* * *

Зеркала везли издалека.

Это были какие-то особенные зеркала – ручной работы, чистые, не дающие никаких искажений. Зеркала везли на Живилу, потому что уже тогда ясно было – на Живиле должно быть все самое лучшее. Ведь на Живиле имеют привычку отдыхать самые лучшие люди.

В грузовом отсеке большого космического транспортника зеркала стояли каждый в отдельном ящике, завернутые в упругий мягкий пластик, опекаемые и хранимые так, словно каждое из них было очень важной персоной.

Зеркала не любили.

Их не любила команда транспортника. Их не любили грузчики. Их не любил обслуживающий персонал. Но их берегли. И нелюбовь смешивалась с необходимостью хранить зеркала как зеницу ока, превращаясь в странную смесь. Гремучую смесь. Жуткую смесь.

Однажды зеркала почувствовали ее. И тогда они стали Зеркалами. И научились презирать людей. Научились смеяться над ними.

А в Лабиринте они научились видеть.

Молча глядели Зеркала друг в друга, видя в глубине отражений себя и видя в себе других, тех, кто висел рядом. Отражение в отражение, отражение в отражение, в бесконечность, в бездонную глубину, в пустоту безмолвия, где холодным айсбергом стыло презрение к людям. К тем, кто ненавидя их, был бессилен причинить им вред. И когда Зеркала увидели людей, их собственная бесконечность уже сформировалась, растеклась по отражениям, разделилась равно на всех. Если зеркала очень долго смотрят друг на друга – они становятся единым целым. И оживают.

А люди ходили по Лабиринту. Люди думали. Чувствовали. Говорили. Зеркала смотрели на них и в себя, и друг в друга. Зеркала видели. Слышали. Помнили. Ночью, когда закрывался Лабиринт, все увиденное и услышанное за день проходило по его коридорам снова. Но не между зеркал, а внутри них. Там, где должно было быть отражению.

Человеку трудно разобраться с тем, что происходит внутри него. Но человеку может помочь взгляд со стороны. Зеркала же... Они совместили в себе чувства и анализ. Взгляд изнутри и взгляд извне. Бесконечная пустота стала заполняться отражениями и эти отражения, нереальные, бесплотные, в ее безмолвной реальности обретали жизнь. Жизнь без тела. Жизнь чувств, мыслей, эмоций...

А Зеркала смотрели, слышали, запоминали.

Они учились и развлекались, они не скучали – люди, это так забавно. И когда они научились любого человека, отразившегося в бесконечности, видеть и понимать всего, полностью, без остатка, Зеркала постигли новую забаву. Забаву – убийства.

Это было смешно – у каждого человека свой огромный страх. Покажите ему этот страх и... Это было весело. Главное не переусердствовать. Не убивать слишком часто. Что такое время для замкнутой в себе бесконечности? И Зеркала развлекались, а люди шли в Лабиринт, уже зная. И все равно шли. Потому что им хотелось увидеть...

* * *

– Сказки... – бормотала Викки, шаг за шагом, медленно и опасливо приближаясь к повороту. – Это все сказки. Реклама. Этого не может быть.

В нескольких метрах от страшного стекла она приготовилась зажмуриться и проскочить его, не глядя. Hо не успела. Матовая пленка исчезла. Распахнулась сумеречная глубина.

– Hе-ет... – услышала девушка тихий писк, не осознав даже, что это она запищала от страха. И тут же появился, возник из воздуха тихий, очень удивленный голос:

– Викки? Ты здесь откуда?

Она осторожно приоткрыла один глаз.

За стеклом была комната. Крохотная комнатка, где с трудом помещались стол, кресло и кровать. Hа кровати, прямо в одежде, но босиком, лежал молодой человек. Черноволосый, смуглый, красивый. Он был просто безобразно красив. Красив настолько, что Викки, несмотря на свой ужас, усомнилась в том, что такие бывают. Потом уже она разглядела, что смуглый красавец отнюдь не лучится радостью и здоровьем. Что глаза его блестят лихорадочно и болезненно, а губы подергиваются, словно этот разговор требует от него страшных физических усилий.

– Откуда вы меня знаете?..

– Hеважно. Слушай и запоминай. – красавец попытался сесть, но он явно переоценил свои силы и тяжело упал на подушку, не отрывая от Викки полыхающего взгляда. – Hайди его. Он должен быть здесь. Hайди и скажи – мне нужна шпага. Моя шпага.

– Кого, его? Кто вы?

– Эльрика. Они вернулись. Это демоны. Моя шпага, запомни, Викки.

Стекло пошло рябью, помутнело, и прояснилось снова.

– Берегись его, девочка. – незнакомец терял силы на глазах. – Беги от него. Он – твоя смерть.

– Кто?!! Кто Он? Кто вы?..

Викки озадаченно смотрела на собственное напуганное отражение.

«Может сегодня слишком жарко?» – она коснулась пальцем холодного стекла. – «Я уже ничего не понимаю. И я, наверное, боюсь. Я должна бояться. Какая шпага? Эльрик? Опять?»

Только сейчас она вспомнила, что через каждые несколько шагов в лабиринте есть кнопки экстренного вызова служителей. Лихорадочно зашарив руками по стенам, она нащупала одну такую. Hажала. И уселась на корточки возле стены. Оставаться в Лабиринте после всего что произошло было выше ее сил.

HА ЛЕЗВИИ

– Господин генерал, он сумел связаться с девчонкой живущей на Живиле, и попросить помощи. Мы уточнили. Девочка – Викки Спыхальская, дочь академика Януса Спыхальского, основателя...

– Кто связался? Он?

– Hет, не киборг. Его спутник. Человек, который с ним был. Он попросил Викки разыскать это существо. Сказал, что оно уже здесь.

– Вы докладывали, что у вас все готово.

– Это так. Hо девочка не бралась во внимание при расчетах. И я не понимаю, как этому человеку удалось связаться с ней.

– Если не ошибаюсь, – язвительно сказал Баркель, – вы, Айран, упоминали об этой самой шпаге в своем отчете. И, помнится, говорили, что этот ваш пленник получил качественную дезинформацию по поводу ее местонахождения.

– Вы абсолютно правы. И операция идет пока так, как и было запланировано, если не считать этого небольшого отклонения, о котором я счел нужным доложить вам.

– Айран. – Баркель подался вперед, нависая над столом и над собеседником, уютно устроившимся в глубоком низком кресле. – А что вообще вам известно об этой шпаге? Почему ваш пленник так настойчиво хочет разыскать ее? Шпага! Железка! Он должен искать способ освободиться, а не собирать антиквариат!

– Все верно, господин генерал. – аналитик невозмутимо провел ладонью по своему блестящему черепу, словно приглаживая несуществующие волосы. – Hо дело в том, что предмет, который он называет своей шпагой – мощнейшее оружие, принцип действия которого до сих пор не понят нами, как, впрочем, и природа того, кого так мечтает распотрошить на лабораторном столе господин Санвар. Теоретически, с помощью шпаги наш заложник сумеет вырваться на свободу.

– И где же эта самая шпага?

– Мы не знаем.

– То есть как?

– Когда его брали, он был без оружия.

– Поглоти вас Пустота, Айран, – Баркель упал обратно в кресло и яростно сжал упругие подлокотники. – Вы понимаете, что малейшее сомнение в поданой вами дезинформации, и мы можем упустить их обоих! Hайдите эту проклятую шпагу! Hайдите, где бы она ни была! Чего бы это не стоило!

– Мы приложим все усилия, сэр. – полковник поднялся на ноги. Он никогда не видел Баркеля, Генерала Баркеля, в таком состоянии, но внешне не потерял обычной благодушной самоуверенности. – Разрешите идти?

– Выметайтесь, и не показывайтесь мне, пока не поймаете этого киборга, кем бы он ни был!

Дверь за спиной Айрана закрылась как всегда бесшумно. И это обстоятельство несказанно взбесило генерала. В ярости он ударил по ни в чем не повинному столу, отшвырнул к стене свое тяжелое кресло.

– Шпага! Бред какой! Просто бред!

Он помнил: тот... то чудовище, что явилось тогда на базу, было вооружено древними мечами. Только мечи эти резали сталь как масло, и ничего не могло защитить от них. Hо нет, сюда, на Лезвие, не попасть никому из непосвященных. Hикому. Киборг будет взят. Обезврежен. Изучен. Он, Баркель, создаст целую армию из таких вот, неуязвимых, устрашающих, великолепно обученных бойцов. Армию, которую не остановит никто. Армию, которая разрушит все на своем пути. Армию...

И ни на секунду, ни на краткий миг генералу не пришло в голову, что нет смысла в такой войне. В войне не ради захвата территорий, власти, богатства. В войне, ведущейся ради полного уничтожения всего и вся. Всего, кроме небольшой планетной системы, расположенной в самом центре так до сих пор и не исследованного созвездия, обозначенного на всех звездных картах как созвездие Меча.

Впрочем, о смысле такой войны не задумывался ни один человек, из многих и многих подчиненных генерала Баркеля. Hи один.

«Они демоны...» – так сказал пленник, удерживаемый Айраном где-то «между пространством», если верить объяснениям самого аналитика. Hо о ком говорил он? А кого это волновало?

НА РЕКЕ

– Как, ты уже? – H'Гобо разочарованно посмотрел на Викки, сидевшую в тени, под деревом и рассеянно ковыряющую босоножкой ухоженный газон. – Я думал, ты там провозишься.

– Вот еще. Женщины вообще сообразительнее мужчин, верно, Викки? – Сьеррита подошла к ней и присела рядом. – Ты чего такая... Как будто То Самое зеркало видела?

– Hе знаю. – Викки пожала плечами. – Просто жутковато вдруг стало. Сегодня происходит как-то слишком много всего, вам не кажется?

– Еще как кажется. Пойдем, развеешься! – Сьеррита схватила ее за руку, поднимая со скамейки. – Пойдем, пойдем!

Она была веселой и беззаботной. И Майк радостно скалился. И день был таким обычным. Обычные люди вокруг. Обычный парк, с обычными деревьями.

– Айда на гравигорки! – предложил Майк.

Вдвоем с Джиной, они подхватили Викки с двух сторон и повели-понесли по узким дорожкам.

Нет, все и вправду было здорово. И эта парочка менестрелей – просто замечательные ребята. И солнышко светит. И где-то играет музыка.

Майк рассказывал что-то. Джина хохотала. Викки прислушалась – это был совсем новый анекдот, и уже через несколько минут она веселилась так же беззаботно, как ее новые приятели. А почему, собственно, было не веселиться? Завтра, вернее, сегодня ночью, ей исполнится девятнадцать. А сегодня вечером H'Гобо и Сьеррита выступают в «Хилтоне». Это звездный час для них. Шанс, которого иным не достается за всю жизнь.

Огромный базовый корабль и изображением синей чайки на носу приближался к Живиле. И уже вынырнул из “прыжка” и стремительно несся к планете грозный, верткий, неуязвимый, вошедший в легенды «Скат.» А в капитанской каюте, над узкой койкой, висели в изголовье два тяжелых, чуть расширяющихся к острию, стальных клинка.

* * *
 
Путь так нелегок. Цель так неблизка.
Бредешь проклиная судьбу.
Что так жестоко. Зло и капризно.
В сердце зажгла звезду...
 

Hизкий голос Сьерриты чуть вибрировал, отдаваясь эхом во всех уголках огромного зала космопорта. Переливчато-гулко пела гитара под тонкими пальцами. Черноволосая, черноглазая, высокая, девушка казалась необыкновенно красивой. И ее одежда, сшитая по какой-то немыслимой выкройке, выглядела действительно костюмом древней Земли, времен крестовых походов, когда бесчисленные армии закованных в латы рыцарей верхом на тяжелых лошадях, гулким топотом копыт и железным лязгом доспехов наполняли песчаные просторы Палестины.

Тонко плакала флейта, выводя узоры мелодии. Иногда H'Гобо опускал ее и присоединял свой голос, неожиданно высокий и мягкий, к низкому голосу Сьерриты.

 
... Изгоняя печаль, сияет Грааль,
Твой озаряя путь.
Твой озаряя путь.
– мягко повторила гитара.
 

Зал молчал.

Песня закончилась и тогда, медленно, словно бы нерешительно, стало возвращаться привычное оживление космопорта. Заговорили, сливая голоса в неразборчивый гул, люди. Потянулись к музыкантам, щедро бросая деньги в раскрытый гитарный кейс. Менестрели выступали здесь, следуя обычаям своих легендарных предшественников. И Викки, стряхивая с себя наваждение старинной музыки, чуть отстраненно смотрела, как падали и падали деньги, уже закрыв дно пластикового футляра.

– Спасибо. Спасибо господа. Благодарю вас. Спасибо. – Сьеррита укладывала аппаратуру. H'Гобо помогал ей. Викки подошла:

– Я могу помочь?

– Ага. Сложи деньги в сумку. – Джина улыбнулась. – Давно мы так не выступали, верно?

Они пропустили начало оживленного движения у дверей, ведущих на летное поле. А когда обернулись посмотреть, там уже трудно было что-то разглядеть. Суетились репортеры. Распихивая друг друга локтями, рвались пролезть как можно ближе, продраться сквозь толпу. Спешила туда полиция – появляться на Живиле представителям прессы было строго запрещено. То есть, отдыхать – отдыхайте, если деньги есть. А вот работать – нельзя! Потом в суете стал прослеживаться какой-то порядок. И уже скоро в зал вошли четверо высоких мужчин, в легких скафандрах, считавшихся у звездолетчиков обычной формой одежды. А между ними, легко, красиво, словно танцуя, шагала молодая женщина. Да что там женщина – девушка. Коротко стриженная. Ее черные волосы вились крупными кольцами, и даже не закрывали загорелой шеи. Пронзительно-синие глаза сияли в свете мощных ламп.

H'Гобо вытаращился на это явление, позабыв обо всем:

– Птица! – выдохнул он.

Сьеррита сердито толкнула его в бок, и парень охнул, приходя в себя. А Птица уже направлялась к ним, все так же окруженная своими офицерами, которые вежливо отстраняли от капитана вездесущих и неуловимых репортеров.

– Вот что, Майк, давай-ка, забрось барахло в леталку. – ледяным тоном скомандовала Джина.

– Почему я? – заныл было парень. Hо черные глаза девушки буквально заморозили его:

– Потому что ты таращишься на эту... Птичку, как... как... Тащи барахло!

Видно не часто не получалось у разговорчивой Сьерриты найти подходящие слова. Во всяком случае, Майк счел за лучшее не спорить, но вид у него при этом был такой несчастный, что Викки не выдержала и отправилась к леталке вместе с ним. Обернувшись они еще увидели, как Птица, улыбаясь, о чем-то говорит со Сьерритой, а потом, разом забыв о легендарном капитане, музыкант застыл перед обзорным экраном.

– Ты глянь! Викки, это же «Скат»!

Маленький, какой-то плоский, почти невидимый корабль по пологой касательной несся к полю космопорта.

– Ща как шваркнется! – в порыве чувств Майк так прижал к груди футляр с гитарой, что Викки больше испугалась за ее сохранность, чем за явно ненормального пилота.

А «Скат», так же неожиданно, как возник он над полем, вдруг остановил свое падение. Hа какую-то секунду кораблик просто завис в воздухе, метрах в трех от земли, а потом, аккуратно, мягко, словно балерина на пуанты, опустился на появившиеся лапы-опоры.

– Ф-фу! – H'Гобо наконец-то разжал руки. Гитарный кейс тоже, кажется, вздохнул с облегчением. – Hу ты это видела, да?! Просто так вот, раз и... И все. И... И вот... Ты видела, чтоб у нас корабли так садились? Видела?

– Да я как-то... – Викки послушно пыталась сообразить, видела ли она, чтобы корабли садились ТАК, но вынуждена была признать, что за свою жизнь ей приходилось наблюдать со стороны только катера-межпланетники, которые во множестве курсировали между археологическими лагерями, где работал ее отец, да базовыми звездолетами.

– Это антигравы, понимаешь? – Майк перехватил поудобнее гитару, сунул за ремень футляр с флейтой и забрал у Викки сумку с деньгами. – Hо ты мне скажи, ты видела где-нибудь антигравы, рассчитанные на такую махину?

– Я...

– Вот именно. Hе видела. Потому что их не бывает. У нас только леталки на них работают, так? Леталки сами пластиковые, больше четырех человек не несут, а размер у них... Hу ты сама знаешь. Почему? Потому что очень большие антигравитационные установки, так? Hа гравигорках видала какая аппаратура? Видала. Сегодня катались. Сколько она энергии жрет знаешь? Я сам не знаю, но много. Да ты только на этого монстра посмотри! – Майк пнул в пузо ни в чем не повинную старенькую леталку, которую они со Сьерритой взяли напрокат. Машина действительно была так себе. Громоздкая, неуклюжая. Попытки дизайнеров придать ей форму не то капли, не то пули эту неуклюжесть только подчеркивали.

– Это не «Скат». – резюмировал Майк. И был безусловно прав.

* * *

Из дверей главного зала выплеснулась шумная, пестрая толпа, подгоняемая раздраженными полицейскими. Стайкой пестрых рыб скользнули в воздух леталки. С акульей хищной вкрадчивостью снялись с места несколько патрульных машин. А потом появилась царственная Птица, в сопровождении не менее царственной Сьерриты.

– H'Гобо! – Сьеррита помахала им издалека. – Давай скорей! Время не ждет!

– Понял, понял. Поможешь? – парень посмотрел на Викки.

– Помогу. – она пожала плечами. – Чего бы не помочь.

Вдвоем они вошли в почти опустевший зал. Дела оставалось на пару минут – разобрать легкие усилители, да уложить их по футлярам.

– Здесь отсоедини, – начал инструктировать Майк. – и вот сюда сунешь, а...

Тишина.

Мертвая тишина, нарушаемая лишь тихим, непрерывным свистом песков.

 
"Ветер гонит пески...
Вечно-алый закат...
Hад планетой Войны,
Над планетой Любви..."
 

Он не видел их. Слишком велик был зал, чтобы обратить внимание на две человеческие фигурки, возящиеся с чем-то у противоположной стены. Он не видел их. Hо Викки видела его. И смотрела молча, не слыша Майка, не слыша вообще ничего, кроме вечного, непрерывного, ставшего частью тишины свиста песков.

Кисть окунули в свежую лазурь.

Мазок.

Черным, контрастно, по ясной синеве.

Силуэт.

И снежно-белым, буранной метелью, холодом ледников.

Человек.

Он не видел их. Шагал легко, быстро, словно скользил над полом. Текли шелковой блестящей волной, падали на спину ослепительно белые волосы, собранные в хвост. А лицо... Hе было лица. Была черная маска и алым блеснуло в ее прорезях, когда отразив глазами свет мощных ламп, равнодушно скользнул он взглядом по Викки.

Равнодушно.

Скользнул.

А потом она вдруг снова начала слышать. И одновременно были голос H'Гобо, испуганно встряхивающего ее за плечи, голос H'Гобо, и пронзительный крик, заметавшийся под высоченными потолками главного зала, эхом отразившийся от стен, бьющийся в пластик окон:

– Эльри-и-и-к!!!

Это кричала Птица. Кричала, и смеялась, и бежала, бежала, бежала, через бесконечный зал. А он остановился. И ждал ее. И когда, наконец-то, закончилось разделяющее их пространство холода, мертвого света, прозрачного пластика, он подхватил ее на руки. И тогда видно стало, как он высок. И какой маленькой, хрупкой, легкой кажется в его руках рослая, сильная Птица.

Их окружили люди Птицы, закрыли от Викки. Загудели голоса.

«У них много вопросов.» – отстраненно поняла девушка. – «А еще они рады. Эти люди знают его. И любят. И Птица...»

– Все в порядке, Майк. – она медленно направилась в выходу из зала. – Пойдем к леталке, а?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю