Текст книги "В горах ближе к небу"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10

Галактика Эол, планета Ацтланика. Далекое прошлое

Темока – могущественный прорицатель Эочтитлана, одного из самых больших и красивых городов империи Ацтлан, – стоял на вершине главной теокали. [8]8
  Теокали – плоская вершина культового сооружения в форме многоуровневой пирамиды.


[Закрыть]Считалось, что только здесь можно услышать голос Бога.

Ветер раздувал яркие перья на плаще прорицателя. Выдающийся прямо изо лба большой нос напоминал клюв. Голову Темоки украшал высокий золотой шлем. Вокруг лба шлем огибали тончайшие пластины с резными краями, увенчанные блестящей пеной мелких, нанизанных друг на друга самоцветов. Два круглых диска по обеим сторонам головы, на которых сверкали хрустальные глаза с изумрудными зрачками, символизировали способность прорицателя смотреть в прошлое и будущее иным, скрытым от непосвященных взглядом. Укрепленный на макушке шлема гладкий черный шар, – символ единого начала всего сущего, подаренный прорицателю Детьми Света, – являлся неоспоримым доказательством высокого положения, которое он занимал.

С того момента, как Дети Света впервые посетили Ацтланику, прошло немало времени. Они принесли в Ацтлан знания. Глава царской семьи высоко оценил полученный дар и щедро отплатил гостям золотом, которое привело их в настоящий восторг. Так завязалась дружба, и наступил расцвет империи.

Самородное золото, которым изобиловали реки и ручьи, лежало прямо между камней. Его обменивали на технику, приборы и технологии. За относительно короткий промежуток времени Ацтлану удалось создать высокоразвитую цивилизацию, сохранив при этом свою уникальную культуру. Тиутоакан, – бывший захудалый городок, – стал центром развития науки. Полеты в космос на кораблях, созданных в Тиутоакане, перестали считаться чем-то необыкновенным. Возможности, вначале казавшиеся фантастическими, органично вписались в здешнюю жизнь.

Прорицатель напряженно вглядывался в огненное «лицо» оранжевого солнца, – Теуатля, – живого Бога Ацтлана. Из выпуклых глаз Темоки катились слезы, но он не опускал взгляда, испрашивая ответа на мучивший его вопрос: какое будущее ожидает их всех?

Темока успел состариться, его крылья потеряли былую силу, перья потускнели. Дважды он сумел пережить немилосердный гнев своего Бога, научился читать едва уловимые знаки на его огненном «лице». Впервые за все время, как он стал прорицателем и получил доступ ко всем святыням Эочтитлана, Темока осмелился умолять Бога о помощи.

Долгая жизнь не смогла утомить прорицателя. Он чувствовал жесткие удары ее накатывающих волн, мягкое скольжение отступающих и учился удерживаться на поверхности, не проваливаясь в мутную непроглядность ее глубин. Теперь же, на пороге своего заката, он уже не надеялся, что Теуатль простит своих детей, а сияющий Эуль вернется в Ацтлан.

Темока упорно смотрел вверх. Красноватое небо оставалось таким же непроницаемым. Вдруг пылающий лик Теуатля на миг показался прорицателю светлее обычного. Он боялся верить своим измученным глазам. Но все-таки в его душе вспыхнула крохотная искра надежды.

Завтра он объявит о своем решении провести пышный обряд поклонения Светилу, украсит алтарь гирляндами алых и оранжевых цветов, собранных самыми храбрыми юношами и прекрасными девушками Эочтитлана. Будет избрана лучшая пара для того, чтобы дать обет безбрачия и стать служителями храма.

Правящая верхушка тщательно скрывала от своего народа истинное положение вещей. Божественный Эуль исчез, но об этом знали только трое: царь, Верховный жрец и прорицатель. Несмотря на то что ацтланы лишились божественного присутствия и щедрот Эуля, его продолжали почитать, как и прежде. Золото, запасы которого казались неиссякаемыми, таяло, крупные самородки встречались все реже. Империи грозил упадок.

Зажмурившись, прорицатель сделал несколько шагов к краю каменной площадки, с шумом расправил крылья и, легко оторвавшись от поверхности, взлетел. Боль в глазах понемногу утихла, и Темока вновь смог смотреть.

Черные скалы внизу сверкали россыпями драгоценных камней. На высоких террасах сияли золотые крыши дворцов и храмов, теснящихся среди скал, как птичьи гнезда. Ниже располагались жилые постройки власть имущей верхушки Эочтитлана, а еще ниже лепились домики простых жителей.

Темока невольно залюбовался этой чудесной картиной. Сверху город выглядел восхитительно. Вдали тянулись далекие горные хребты, изгибы реки, фиолетовые чаши полноводных озер, ухоженные сады на пологих склонах.

Жители Ацтлана веровали в одного Бога, который проявлялся во всей непостижимой, бескрайней Вселенной в образе неисчислимого количества солнц – его Огненных Очей.

Люди-птицы считали себя детьми солнца, присутствующего в каждом из них в большей или меньшей мере. Они хранили глубокую преданность своему Богу и знали, что в момент смерти их души сливаются с солнцем и совершают вместе с ним свой путь в небе. Они всячески оправдывали злое и своенравное солнце, озарявшее их планету, пытаясь заслужить его милость. Протуберанцы, [9]9
  Протуберанец – громадное плазменное образование в солнечной короне.


[Закрыть]периодически срывавшиеся с поверхности светила, раскаляли атмосферу Ацтланики и сжигали все живое, что попадалось им на пути. Пока длилась огненная пляска, легко вспыхивали перья, украшающие застигнутых врасплох обитателей планеты, факелами занимались дома, плавилось золото, смешиваясь с золой. Все, кто не успевал скрыться в подземных лабиринтах, погибали в огне. Дважды города Ацтлана приходилось отстраивать заново. Так Теуатль наказывал своих детей за вражду и междоусобицы. Однако даже столь суровые меры воздействия не приносили желаемого результата. Противоборство продолжалось.

Изредка в царской семье среди множества детей рождался один-единственный пернатый змеехвостый малыш. Так Бог отмечал того, кому предстояло стать во главе империи. Казалось, что любые попытки присвоить власть – бессмысленны. На самом же деле с давних времен между двумя знатными родами ацтланов кипела жестокая борьба за право войти в царскую семью. Корыстные мечты и планы приближенных к власти столкнулись в непримиримом противоречии. Вспыхнула война. Казалось, что не будет конца безумной кровавой бойне, которая охватила всю планету.

Темока летел над самой высокой горной грядой, похожей на рубиновое ожерелье. Он всматривался в очертания нанесенных на скалы знаков, указывающих путь к теплым восходящим потокам воздуха. Он устал и чувствовал, что вот-вот упадет на острые камни. Его сердце тревожно забилось. Прорицатель не мог умереть, не вернув самое дорогое…

Окунувшись в восходящий поток, можно отдохнуть. Воздушная волна сама будет нести его дряхлеющее тело. Темока ощутил наконец прикосновение теплого ветра, он планировал, поднимаясь выше и выше. Теперь можно расслабить одеревеневшие мышцы. Прорицатель закрыл слезящиеся глаза и вздохнул.

Во дворце Алхо-Котель, куда он направлялся, уже шли приготовления к празднику. Темоку ждали. Верховный жрец Майхо, отдав необходимые распоряжения, прогуливался по саду, окружавшему дворец. Ему надоело проводить многие часы в бесполезных молитвах и массовых религиозных представлениях. Все, чему он столько лет придавал важность и беззаветно служил, утратило смысл. Жрец остановился у изваяния крылатого змея с головой льва, охранявшего вход в сад. В задумчивости он прижал руку к груди, защищенной золотым панцирем. Панцирь был дивной красоты, с узором, выложенным из самоцветов, и только торчащие на плечах грозные черные шипы говорили о том, насколько влиятелен и опасен Верховный жрец. Алые перья сложенных на спине крыльев напоминали бархатный плащ, окутывающий фигуру до пят. Выкаченные желто-зеленые глаза Майхо недобро поблескивали.

Легкий ветерок шевелил листву старого сада. Крошечные голубые и белые птички порхали среди цветов и деревьев. Но жрец, прогуливающийся по саду, не видел их. Его терзала тревога. Он чувствовал, что больше не в силах скрывать от окружающих исчезновение Эуля. Угроза бунта росла, она витала в воздухе. Дети Света перестали прилетать на Ацтланику. Ведь золото почти иссякло.

Лишь к ночи Темока прибыл в Алхо-Котель. Прорицатель обрадовался, увидев на крыше дворца застывших в воинственных позах золотых крылатых существ – драконов. Их сильные хвосты изгибались, сплетаясь между собой. Широко раскрытые зубастые пасти, свирепые взгляды их горящих глаз не оставляли сомнений в том, что замок надежно охраняется.

Прорицатель утомился. Долгий перелет отнял все его силы, поэтому он решил отложить дела до утра. Встретивший гостя Майхо крепко обнял Темоку, который всегда был опорой для него. Многих бед удалось избежать Верховному жрецу благодаря предупреждениям прорицателя.

– Что ты видел там, на теокали? – спросил он, не дав старику отдышаться.

– Эуль вернется, – ответил тот.

Наступило молчание. Верховный жрец подумал, что старик выжил из ума. Ничего не сказав в ответ, Майхо проводил Темоку в его покои, после чего они расстались…

Планета Земля, Памир. Наше время

– Ну что? – шепотом спросил Илья.

Он внимательно следил за действиями Марата.

– Чудес не бывает, – невесело ответил тот. – Женщина мертва.

– Есть какие-то идеи по этому поводу?

– Скажу через пару минут…

Марат тщательно осмотрел тело Ларисы Мельниковой. У нее была сломана шея. В то, что это произошло при падении, не верилось. Он сам был мастер проделывать подобные штуки. Позвонки человека очень хрупки…

– Шея сломана, – коротко сказал он. – Других видимых серьезных повреждений я не нашел.

Вересов кивнул. Он пришел к тому же выводу еще там, внизу.

– Ее сбросили в расщелину уже мертвой, – прошептал Илья в самое ухо Марата.

– Почему вы так решили?

– Живое тело по-другому падает. Я в этом кое-что понимаю.

– Просветите и меня, – попросил приезжий. – Желательно подробнее.

– Там, – Илья махнул рукой в сторону провала, – полно выступов, за которые живой человек обязательно зацепился бы… или хотя бы попытался зацепиться.

Марат полностью разделял мнение альпиниста. Он обратил внимание на руки Ларисы, – они были слегка оцарапаны при падении, но и только. Никаких глубоких порезов, рваных ран или обломанных ногтей. Если бы она цеплялась за острые камни, то руки выглядели бы по-другому.

– Пожалуй, вы правы.

– Значит, нужно искать убийцу! – решительно заявил Илья.

– Разумеется. Этим займутся компетентные органы, – уклончиво ответил Кали тин.

Вересов нравился ему прямотой и непоказным мужеством. Но делиться своими планами он не собирался даже с ним.

– Что теперь? – подал голос Аксельрод. Он подошел поближе и склонился над трупом. – Женщину мы нашли. Какие будут указания? Решайте быстрее, погода портится.

Горные хребты заволокло тучами. Ветер усиливался.

– Куда нести тело? – спросил Вересов. – В кишлак или…

– Думаю, к строителям, – перебил его Марат. – Там врачи, комиссия по расследованию… пусть они разбираются.

– Киношникам сообщить надо, – сказал Аксельрод. – Искать будут, беспокоиться.

Калитин сделал вид, что колеблется.

– Может, потом? – нерешительно произнес он. – Холодает. Возвращаться в кишлак поздно…

Потапенко, который до сих пор молчал, внес деловое предложение.

– Нас пятеро, а тело придется тащить по очереди, парами. Для этого достаточно четверых. Значит, кто-то один пусть вернется в кишлак и все объяснит. Кострома, пойдешь?

Парень так покраснел, будто ему оказали недоверие. Выходит, его, как маленького, отсылают прочь, подальше от опасности? Он только начал входить во вкус настоящих приключений. Горы, снежный человек, взрыв в туннеле, труп… Чем не крутой триллер? Если он уйдет, то пропустит самое интересное.

– Почему я?

– Нет, если ты боишься идти один… Потапенко знал, как следует разговаривать с молодежью. Он сделал ставку на самолюбие и не прогадал.

– Ладно, пойду! – согласился Саворский. – Чего говорить-то?

Илья похлопал его по плечу.

– Вот и молодец. Расскажешь все, как есть: нашли, мол, вашу женщину в расщелине, вытащили. Только она мертвая оказалась. Как она упала и что с ней случи – лось, теперь пусть разбираются сведущие люди. Понял?

– Ага.

– Ну, иди, не тяни время.

Кострома обвел всех растерянным взглядом. Ему совсем не хотелось отправляться в кишлак одному. Но показаться трусом он себе не позволил.

– Вот и славно, – усмехнулся Илья, когда парень скрылся за поворотом. – Нам тоже следует поторопиться.

Никто возражать не стал. Альпинисты быстренько соорудили волокушу, положили на нее тело Ларисы, и печальная процессия двинулась в путь.

По дороге Марат напряженно размышлял, пытаясь связать разрозненные факты в некое подобие целого.

Мельникова мертва. Что из этого следует? От нее избавились. Но по какой причине? Из-за взрыва или из-за золота? И то, и другое могло послужить поводом для убийства. Подозревать жителей кишлака смешно. Значит, кто-то из съемочной группы. Наверное, мужчина. Чтобы вот так сломать шею взрослой женщине, одной силы мало – необходимо умение.

Хотя… не стоит сразу отбрасывать местных жителей. Это неправильно. Лариса в ту ночь почему-то вышла из дому. Ее мог кто-нибудь вызвать. Или они договорились заранее. Скорее всего, она знала этого человека, иначе вряд ли пошла бы с ним. Впрочем… чего только не бывает?

Могла ли Лариса знать кого – то из местных таджиков? Почему нет? Съемочная группа живет в кишлаке не один день. За это время можно перезнакомиться со всеми.

«Вряд ли убийца – житель кишлака», – опроверг свои же доводы Марат.

Против этого возражали два факта. Первый – в кишлаке почти никто толком не говорил по-русски. И второй, более существенный: той ночью киношники не спали, бродили туда-сюда, выходили во двор… и никто не заметил чужого. Сомнительно, что местный житель, – если он приходил к Мельниковой, – мог остаться незамеченным. Так-то оно так… И все же: ведь и саму Мельникову никто не видел. Как она выходила? Когда? А она точно вышла из дому, иначе не оказалась бы в расщелине с переломанной шеей…

Значит, ее вызвал кто-то из своих. Это должен быть ловкий, выносливый и хитрый человек. За короткое время он расправился с Ларисой, сбросил ее тело с тропы вниз, успел вернуться в дом, и при этом – никто не заметил его отсутствия.

Непонятно самое главное – мотив. Взрыв или золото? Ревность можно спокойно отбросить, нападение голуб-явана тоже. Если бы Мельникову убил снежный человек, ее тело имело бы совершенно другой вид…

– Алексей Юрьевич! – позвал Вересов, нарушив тем самым ход мыслей Марата. – Давайте меняться.

Тот посмотрел на часы. И правда, пора сменить Илью и Аксельрода, которые тащили волокушу с телом.

Погода окончательно испортилась. Ветер бил в лицо, рвал с плеч одежду. Холодный, насыщенный влагой воздух затруднял дыхание. Мертвое тело, казалось, становилось все тяжелее. Марат и Потапенко изрядно устали, когда Аксельрод и Вересов забрали у них волокушу.

Через пять часов, сменяя друг друга, они добрались до вагончиков, в которых жили строители. Альпинисты отправились греться и ужинать, а господин «Багров» решил навестить Батыркулова.

Глава комиссии внимательно выслушал московского «эксперта».

– Вы считаете, что Лариса Мельникова… убита?

– Судя по предварительному осмотру, да.

– Несчастный случай исключается?

– Почти.

– Что значит «почти»? – возмутился Батыркулов.

– Никогда нельзя дать стопроцентную гарантию, – усмехнулся Марат.

– Значит, опять труп.

– А что, есть еще? Батыркулов устало кивнул.

– К большому сожалению, – подтвердил он. – Под завалом нашли двух рабочих, которых считали пропавшими. Оба мертвы.

– Причина смерти?

– Их завалило породой. У одного череп проломлен, а второй задохнулся.

– Это точно?

Председатель комиссии пригладил непослушные волосы, что выдавало его волнение.

– Так врачи говорят. И наш, и строителей, – сердито ответил он. – Вы что, хотите еще два убийства на нас повесить?

– Боже упаси, – притворно прижал руки к груди «эксперт». – Я ничего ни на кого вешать не собираюсь. Меня интересует истина. Как и вас, смею надеяться.

Пожелав Батыркулову спокойной ночи, Марат отправился к заместителю начальника строительства. С Изотовым ему до сих пор так и не удалось обстоятельно поговорить.

Валерий Михайлович не спал. Он сидел за столом, на котором стояли открытая банка консервов и бутылка водки, наполовину пустая. Изотов был пьян.

– С чем пожаловали? – мутно глядя на незваного гостя, спросил он.

– У меня для вас печальная новость…

– Еще одна печальная новость?! – взревел Изотов. – А я думал, ничего более плохого уже случиться не может.

Марат решил не тянуть. Даже хорошо, что Изотов пьян. Не сможет себя контролировать.

– Лариса Мельникова погибла, – тихо сказал он, не спуская глаз с инженера.

– Ч-что?…

Изотов выпучил налитые кровью глаза, и Марат подумал, что недопитая бутылка водки на столе, возможно, не первая.

– Лариса Мельникова погибла, – повторил он.

Изотов так побагровел, что, казалось, его вот-вот хватит удар.

– Ч-что вы с-сказа-ли… – он попытался встать, но не смог и рухнул обратно на скамейку. – Л-лариса? При чем тут она? Ее же не было! Не было…

Краска сползала с его лица. Он стремительно трезвел.

– Где ее не было? – спросил Марат, разыгрывая непонимание.

– В т-туннеле… не было…

Изотов несколько раз икнул. Марат взял пустую эмалированную кружку, зачерпнул из ведра воды и подал ему.

– Выпейте.

Тот, обливаясь, сделал несколько глотков и грохнул кружкой об стол. Его взгляд стал более осмысленным.

– Что с Ларисой?

– Она мертва.

Изотов со стоном потер виски и стиснул руками голову. Марат обратил внимание на его пальцы – крупные, длинные, с аккуратными, чистыми ногтями. Руки интеллигента.

– Ничего не понимаю… – простонал он. – Взрыв произошел ночью. Как Лариса могла оказаться в туннеле? Разве ее… тело тоже нашли? Почему я не…

– Лариса погибла в горах, – перебил его Марат. – Она упала в расщелину и разбилась.

Изотов поднял на него измученные больные глаза.

– Как? Вы что… В-вы серьезно? Лариса разбилась? Но… откуда вы знаете?

– Мы нашли ее тело.

– Где она? Где…

Изотов решительно встал, на сей раз у него это получилось. На негнущихся ногах он двинулся к двери.

– Валерий Михайлович, вы куда?

– Где она?

Изотов отмахнулся от Марата, рванул дверь и вывалился из вагончика в холодную темноту ночи…

Глава 11

Галактика Эол, планета Ацтланика. Далекое прошлое

Утро началось с переполоха. Служители храма – дворца Алхо-Котель не могли найти свиток с ритуальными рисунками, которые наносились на скалы. При нанесении Священных Символов строжайше соблюдались все размеры и пропорции, в чем помогал свиток. Никто не знал, куда он подевался.

Темоку разбудили шум и крики. По резким свистящим словам, которыми перекидывались смотрители, прорицатель понял, что произошло. Он размял затекшее тело, поднялся с ложа и выглянул в окно. Розовый рассвет этого утра казался особенно красивым.

Темока с удовольствием принялся облачаться в приготовленные заранее алые искрящиеся одежды, расшитые черными знаками. Он долго возился, продевая руки в длинные разрезы, отороченные золотой тесьмой. Затем надел широкие золотые браслеты, украшенные изображениями лучистого солнца, закрепил застежки панциря, с почтением прикасаясь к узорам завитых в разные стороны тонких спиралей. Этот рисунок многое скажет тому, кто сумеет его прочесть.

Вопли и беготня служителей храма не трогали старика. Он помнил о том, что подлинный свиток исчез вместе с Эулем. А подделка если и пропадет, не жалко. Но он не мог никому сказать об этом. Сам Майхо, Верховный жрец, ничего не знает о подмене.

Одевшись, прорицатель покинул свои покои. Легкий на помине Майхо шел ему навстречу. Его грозный вид мог испугать кого угодно, только не Темоку. Страх давно неведом ему, с тех пор, как случилось самое ужасное. Тяжкий груз вины лежал на сердце старика.

– Рад видеть тебя и почтить всевидящее Око Бога, дарованное тебе, – произнес Майхо.

Лицо его, перекошенное злобой, слегка разгладилось. Темока спокойно смотрел в сверкающие опасными зелеными искрами глаза жреца.

– Может, скажешь, кто взял свиток? – с вызовом спросил Майхо.

Прорицатель с облегчением вздохнул, он не ошибся и на этот раз. Значит, там, на вершине теокали, он был верен себе. Дар прозрения не оставил его.

Темока кивнул и закрыл глаза. Его мысли текли плавно и неторопливо. Он ясно увидел, как Верховный жрец кладет свиток в свой тайник. Все просто! Коварный Майхо проверяет его? Прорицателю открылась природа его сомнений. Дело в том, что окружающие считают Темоку слишком старым для того, чтобы предвидеть. Они ошибаются. Его божественный дар с годами стал еще точнее. Он знает намерения каждого, на кого могут обратиться его таинственные невидимые очи.

– Ты спрятал свиток в своем тайнике, – спокойно заявил прорицатель.

Майхо склонил голову, выражая почтение, а потом подошел и обнял старика. Его глаза стали влажными, взгляд утратил жесткость.

– Теперь я верю, что Эуль вернется к нам! – воскликнул он. – Так больше не может продолжаться.

Глухой клекот вырвался из его горла: он думал о том, что привело к сегодняшнему положению вещей. Перед его внутренним взором предстало надменное лицо Инки Уайкопаки, затеявшего смуту, которая привела к войне. Ужасные картины всплывали в его памяти одна за другой. Жители Ацтлана разделились на два враждующих лагеря, в их сердцах поселилась ненависть. Закипели бои. Воины надели свирепые маски, дабы вселить страх в противников. Они взяли в руки оружие, стараясь поразить друг друга. Они поднимались в воздух и дрались там, после чего раненые, истекая кровью, падали вниз и разбивались о камни. Изобретенные ими орудия – вращающиеся огненные шары, попадая в самую гущу бойцов, уничтожали сразу многих. Объятые пламенем воины горели заживо.

Род ацтланов делился на две ветви: Детей Полдня и Детей Ночи. Одна из них стала родоначальницей царских семей, а в другой ни один змеехвостыи малыш так ни разу и не появился. Представители обделенного царевичами рода – Дети Ночи – отличались чрезмерно гордым нравом и хладнокровной жестокостью. Они не знали ни жалости, ни страха.

Жрецы Ацтлана не одобряли таких качеств.

«Жестокость имеет право на существование, – говорили они. – Но она должна быть оправданной. Вы же предаетесь диким развлечениям, которые лишены высшего смысла!»

Дети Ночи были глухи и слепы. Они словно обезумели.

Жрецам удавалось сдерживать воинственные поры – вы разочарованных неудачами Детей Ночи, пока не явился на свет Инка Уайкопака. Еще ребенком он выделялся среди сверстников особой сообразительностью, ловкостью и красотой. Золотистые волосы Уайкопаки переливались на солнце, тело было сильным и стройным. Многие завидовали ему. Он легко побеждал в играх и соревнованиях, вызывая восхищение девушек. Знатные юноши гордились дружбой с ним. Они попадали под его влияние, становясь такими же необузданными и вспыльчивыми, как их кумир. Они любили и боялись Инки, особенно после того, как тот зверски убил собственного младшего брата. Маленький Айна отказался прыгнуть со скалы, – он еще не научился пользоваться крыльями как следует. Тогда Инка молча повалил его на камень, распорол грудь острым ножом и вырвал сердце, чтобы вернуть его Богу.

«О, великий Теуатль! – взывал он. – Прими мою жертву! Наполни это сердце мужеством и тогда лишь верни его Детям Ночи!»

Поступок Инки одобрили старшие представители рода. Они считали, что Бог гневается на них, раз не посылает царевича. Видно, Дети Ночи недостаточно достойны и смелы, чтобы быть царями. Каждого, кто посмеет опозорить род, ждала такая же смерть, как маленького Айну. Ему вырвут трусливое сердце и вернут его Богу.

Сначала такие случаи были редкостью, но со временем они участились и приобрели совсем иной смысл. Теперь в дар Теуатлю приносили вырванные сердца самых смелых и красивых Детей Ночи, которые вызывали тайную зависть Уайкопаки. Он успел приобрести власть и высоко поднялся по общественной лестнице. Насилие и жестокость вошли в культ этого рода. Кроме того, Дети Ночи рвались к знаниям, их привлекал космос.

Непроглядная тьма вселенских просторов волновала кровь Инки. Его соратники стали пилотами космических кораблей, они учились охотно и много. Овладев совершенной техникой, Дети Ночи стали проявлять презрение к жрецам и к самой религии Ацтлана. Их вера в Теуатля пошатнулась.

Инка Уайкопака не раз позволял себе дерзкие речи в адрес Верховного жреца. Он видел множество иных солнц, иных существ, которые не молились свету, как безумные.

«Есть более мощная сила, которая управляет движением небесных тел!» – открыто заявлял он.

Однажды предводитель Детей Ночи решил, что эта сила живет внутри него. Он провозгласил себя Богом. Но этого Инке оказалось мало. Он рассудил, что император, погрязший в предрассудках, тормозит развитие цивилизации. Он предпринял отчаянную попытку завоевать трон… и потерпел поражение…

– Ты необыкновенно задумчив, Майхо! – воскликнул Темока.

Опомнившись, Верховный жрец обратил свой взор на прорицателя.

– Что предвещает Теуатль? Дети Света еще прилетят к нам?

– Им нужно золото, а у нас его больше нет.

Жрец понял, какими несбыточными кажутся его надежды. На миг окружающий мир рассыпался на мелкие осколки.

– Позволь мне удалиться, – огорченно вздохнул он. – Я должен подготовиться к обряду почитания Теуатля, очистить свои мысли от сомнений. Он ждет нашей веры в его могущество.

Майхо почтительно склонился перед прорицателем. Он верил в его силу, дарованную Огненным Богом, являющим свое величие на небе Ацтлана.

Вернувшись к себе, Темока никак не мог сосредоточиться. Он думал о своей дочери, Хойси Тлоу, что означало «розовый луч»; о непостижимой сути женского сердца, готового принести на алтарь любви какую угодно жертву.

Чего ему стоило убедить всех в ее смерти!

Темока часто думал о Хойси – самой прекрасной девушке империи, – вспоминал ее парящую тонкую фигурку, розовые перья крыльев. Каждый рассвет его одинокой жизни напоминает ему о ней…

Почему всевидящее Око ничего не подсказало прорицателю? Читающий судьбы других, он проглядел судьбу собственной дочери. Как он мог не заметить ее влечения к Уайкопаке?

Старик невольным жестом раскрыл огромные крылья и, не желая того, сбил со стены ритуальную маску Божества Смерти, властелина Миктлана. С ужасом глянул он на лик владыки царства мертвых, лежащий у его ног. Случайность?

«Что с моей дочерью? Жива ли она?» – думал прорицатель.

Сколько он ни пытался увидеть Хойси внутренним взором, ничего не получалось. Теуатль не желал обращать свое Око на недостойных.

Темока боялся спрашивать себя – счастлива ли дочь? Он не мог согласиться с тем, что навсегда потерял ее. Он верил в возвращение Хойси вопреки всему, даже владыке Миктлана. Любовь ослепила ее, но не Темоку. Когда-нибудь она поймет ужасающий позор своего поступка и захочет искупить вину. Поймет, что, влюбившись в Инку, предала не только отца, – она предала весь народ Ацтлана.

Хитрый Уайкопака увидел, что война проиграна, и уговорил ее бежать с ним. Хойси Тлоу помогла ему завладеть Эулем и свитком со Священными Символами. Без помощи дочери прорицателя он никогда не сделал бы этого.

Темока простил ее. Он понимал, какое жестокое наказание ждет Хойси. Что может дать ей любовь к свирепому Уайкопаке, кроме страданий? Она всего лишь женщина… Старик признавал власть безумной силы, которая отняла у него единственное дитя. Любовь ли это?

Темока вспомнил обгорелый до неузнаваемости труп девушки, который выдал за Хойси, чтобы оправдать ее внезапное исчезновение. На обряде погребения ему пришлось играть роль убитого горем отца. Все эти годы он скрывал правду…

После побега Уайкопаки и его приближенных жизнь на Ацтланике стала налаживаться. В храме Алхо-Котель устроили грандиозный праздник прославления светоносного Теуатля. Его дети надеялись получить прощение. Они верили, что Бог наказывает их за вражду и потому лишает своей милости.

Война закончилась. Верховный жрец провозгласил свою волю, которая обязывала Детей Полдня и Детей Ночи породниться, и запретил внутриродовые браки. Все изменилось. Жители Ацтлана постепенно забыли, что такое ненависть.

Мудрость жрецов позволила злобе, затаившейся в сердцах недовольных, получить выход. Агрессия порождала чудовищ, статуи которых украшали города и здания ацтланов. Выставленные напоказ свирепые лики теряли свое могущество. Рельефы и скульптуры становились все сложнее и прекраснее, чудовища отступили на второй план. Символом Ацтлана стал Солнечный Лев – воплощение силы созидающей, а не разрушающей.

Если бы Эуль был с ними!

Темока стоял на крыше золотого храма Алхо-Котель и любовался молодыми юношами и девушками, великое множество которых слетелось на праздник.

Их планета имела малую силу притяжения, позволяя порхать и кружиться в воздухе, почти не прилагая усилий. Разноцветные одежды делали танцующих похожими на бабочек. Лица некоторых закрывали свирепые черные маски, напоминающие темное прошлое, от которого они отказались.

Золотой Алтарь Теуатля на верхней площадке храма был увешан венками из разноцветных перьев, завален горами цветов и спелых фруктов.

Майхо, стоящий рядом с прорицателем, часто моргал от подступающих слез…

Планета Земля, Памир. Наше время

Изотов опустился на колени, развернул брезент и отшатнулся. Мертвые глаза Ларисы были широко открыты. Он попытался их закрыть… не получилось.

Марат молча положил ему руку на плечо. Инженер прерывисто вздохнул и опустил голову. От увиденного хмель окончательно выветрился.

– Как это могло случиться? – глухо спросил он, не оборачиваясь к «Багрову».

– Не знаю…

– Нет, вы знаете! Вы должны знать! Зачем вас сюда прислали?…

Изотов вскочил и бешено уставился на Марата. Его скулы ходили ходуном.

– Поверьте, я…

– Где вы ее нашли? – перебил инженер. – Зачем она одна пошла в горы? Что здесь происходит, в конце концов?

Марат знал, что Изотов не убивал Ларису. Он всю ночь и весь день был на глазах у строителей. Сходить в кишлак и вернуться обратно у него не было времени.

– Почему вы молчите? – заорал Изотов, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на приезжего с кулаками.

При виде тела Ларисы его нервы сдали.

– Что я могу сказать? – вздохнул Марат. – Думаю, Лариса вышла ночью из дому…

– Ночью? С какой стати?

– Тот же вопрос я могу задать вам. Вы выслушаете меня или нет?

Изотов как будто очнулся от накатившего отчаяния, опомнился.

– Да, конечно. Простите меня… я… Лариса мне нравилась. Очень. Мне не безразлично, что с ней случилось…

– Понимаю. Я тоже хочу выяснить, как погибла Мельникова. И надеюсь на вашу помощь. Как вы считаете, ее смерть имеет отношение к взрыву?

– К взрыву? С чего вы взяли? Ее же нашли не в туннеле…

– Я рассматриваю все варианты, – сказал Марат.

– Подождите… я чего-то не догоняю, – немного подумав, сказал Изотов. – Вы сами говорили, что она… пошла в горы и… При чем здесь туннель?