Текст книги "Опасайся взгляда Царицы Змей (Зеленый омут)"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Луиджи вернулся из палаццо Альбицци в глубоком раздумье. Маттео выздоравливал медленно и как бы нехотя. Юная жена его, «дитя певучее печали», молча ухаживала за ним. Она ни на что не жаловалась, ни о чем не просила, только смотрела своими большими блестящими глазами.

Луиджи часто заставал ее одиноко стоящей у окна и глядящей в темные заросли дворцового сада. В ароматной тьме густо звенели цикады…

Честно говоря, Луиджи гораздо больше волновало состояние здоровья молодой женщины, нежели ее престарелого супруга.

Маттео был человеком вспыльчивого и необузданного нрава, его жестокость и коварство давно стали притчей во языцех. Подобные качества сгущают кровь и ведут к возникновению тяжелых недугов, что и произошло с сеньором Альбицци. Вылечить его было так же невозможно, как и изменить его отвратительный злобный характер. Луиджи терпеть не мог таких типов, но его ремесло предполагало бесстрастие и милосердие к больному.

Врач вовсе не был ни сентиментальным, ни излишне жалостливым, но Антония ему нравилась. К тому же очень хотелось насолить Маттео Альбицци, утереть нос старому мерзавцу. Поэтому Луиджи сообщил своему знатному пациенту, что теперь к нему будет приходить его ученик, молодой Манфред, который в искусстве целительства давно превзошел своего учителя. Его свежий взгляд и смелые решения помогут добиться перелома в болезни. Брюзгливый старик после долгих препирательств и придирчивых расспросов наконец согласился. Луиджи оставил ему очередную порцию микстуры, которую умели готовить только он и Манфред, и ушел, напевая что-то себе под нос и потирая руки.

Придя домой, он застал юношу в алхимической лаборатории. Луиджи не кривил душой, заявляя, что молодой человек превзошел своего учителя. Иногда это так и выглядело. Манфред вдруг высказывал такие предложения, что знаменитый лекарь не знал, что и думать. Часто ученик делился с ним настолько оригинальными идеями, что Луиджи только диву давался.

– У меня есть хорошая новость!

Манфред поднял голову от колбы, в которой что-то бурлило, и посмотрел на учителя отсутствующим взглядом. Алхимия увлекала его. То, что Луиджи постигал путем нелегких раздумий и утомительных опытов, Манфред улавливал интуитивно. Он помнил слова Луиджи: «…Построй, мой друг, храм, который не имеет ни начала, ни конца. Внутри этого храма помести источник чистейшей, блестящей, как солнце, воды. Проникнуть туда можно с мечом в руке, ибо вход узок и охраняется драконом. Убей дракона… и попадешь в храм. Найдешь там то, что ищешь, ибо жрец – этот медный человек, что сидит у источника, меняется в своей природе и превращается в серебряного человека и может, если ты этого пожелаешь, превратиться и в золото…»

– У меня тоже новость для тебя, Луиджи. Сегодня я видел странного человека, который прятался в саду за домом. То ли монах, то ли странник. Мне он не понравился. Не следил ли он за нами, когда мы выкапывали трупы людей на кладбище?

Луиджи задумался. Вскрытие трупов было опасным делом, и приходилось тщательно скрывать это занятие. Если кто-то стал случайным свидетелем, то можно ожидать или доноса, или требования денег за молчание.

– Не думаю, – наконец, ответил врач. – Вероятно, ты принял за монаха нерешительного посетителя или случайного прохожего.

– Пусть будет так. – Манфред пожал плечами. – А у тебя что за новость?

– О! – врач воодушевился. – Завтра пойдешь к старому Маттео, отнесешь ему бальзам, который мы приготовили. Кстати, поговори с Антонией. Мне кажется, она нездорова.

Манфред оставил в покое бурлящую в колбе жидкость и уставился на Луиджи. Мысль о том, что завтра он увидит женщину, о которой мечтал бессонными ночами, привела его в трепет. Неужели это произойдет? Загадочная Флоренция откроет, наконец, и для него свои жаркие объятия, в которых властительные принцы грезили о крови, золоте и любви…

* * *

Осень пришла тихо, как прохладный туман опускается в долины. Золотые листья опадали в синие воды прудов. Рубиновыми огнями горели на солнце клены…

Алена сшила на свадьбу платье из желтой парчи с корсажем зеленого бархата и такими же отворотами длинных, спадающих складками рукавов. Ее причуда привела в ужас портниху. Богемный вкус! Эпатажный и легкомысленный.

Приглашенных практически не было. Подружкой невесты пригласили молодую гримершу из студии, с которой Алена часто сплетничала, а свидетелем, конечно, оказался Богдан. Это получилось само собой. Он не мог остаться в стороне от значительного события в жизни своей возлюбленной, и если он понадобился ей в таком качестве, что ж… Судьбу не выбирают, – ее принимают, а там… как получится…

Лида помогала Ивану и бабе Наде собирать зимние яблоки. В саду дымился костер из облетевших листьев.

Почтальон принес конверт с приглашением на свадьбу. Алена писала сестре, чтобы та обязательно приезжала, но только одна. Все будет скромно, по-домашнему. Никакого обильного застолья, пьяных гостей и бестолковой сутолоки. Это нынче не в моде. Да и денег много тратить не стоит. Бабе Наде, Марфе с Ильей и отцу ничего говорить не надо, а то обидятся, что их не пригласили. Пусть для них окажется приятным сюрпризом, когда молодые приедут в деревню провести медовый месяц…

Богдан прожил эти последние недели, словно в угаре. Его никто не узнавал, приятели шарахались в испуге, встречаясь с его воспаленным горящим взглядом. Только Алена ничего не замечала, кроме Сергея, который ежедневно напивался и спал мертвецким сном. С той памятной ночи они ни разу не были близки, почти не разговаривали друг с другом, но соглашение о свадьбе продолжало действовать. Алена готовилась, Сергей пил, не осознавая по-настоящему, что происходит. Оба почему-то верили, что заключенный между ними договор расторгнуть невозможно…

Лида приехала вечером, в разгар веселья, если можно так назвать происходящее. Подружка невесты давно укатила домой. Алена в парчово-бархатном свадебном платье была пьяна и плакала. Богдан ее утешал. Он не мог смотреть, что делает с его возлюбленной наглый «заграничный хлыщ». Ему же наплевать на ее чувства, на ранимую девичью душу! Напился как свинья, даже головы от стола поднять не в силах… Жених, называется! Не такой свадьбы заслуживает его Аленушка. В глубине души зародилось и крепло страшное решение – отомстить подлому, равнодушному мерзавцу.

Богдан с детства испытывал обостренное чувство справедливости. У них с братом были собственные законы чести по отношению к женщинам: любить одну и навсегда, стать преданным навеки, защитить от любого зла.

Горский погубит Алену. Богдан просто знал это. То, что Алена стремительно несется к своей гибели, было для него очевидным. Что этот выродок сделал с ней? А главное, зачем? Ведь он ее не любит! Зачем же тогда женится? Вернее, уже женился.

Богдан скрипнул зубами от злости.

– Поздравляю вас! Желаю счастья и согласия на долгие годы!

Богдан поднял ничего не понимающие глаза. Худенькая, светленькая, похожая на подростка девушка протягивала ему огромный букет цветов. Она сама была бледна, словно вот-вот упадет в обморок. Его принимают за жениха!

– Спасибо. Только не мне полагается вручать, – он с трудом выдавил из себя улыбку. – Вон жених, в том конце стола. Ему нехорошо.

Гостья растерялась. Богдану вдруг стало ее жалко.

– А вы кто? – мягко спросил он и взял у нее цветы.

– Я сестра Алены. Приехала на свадьбу, а… – Лида расстроилась. Она опоздала на свадьбу сестры. Как это могло случиться? Неужели время перепутала? – Это что, уже конец всего?

– Вы очень наблюдательная девушка, – сказал Богдан. – Это действительно конец!

Сестра оказалась совершенно не похожа на невесту, – тонкая и бледная, глаза, как бездонные зеленые озера. Она в смятении. Или в отчаянии? Богдан не догадывался об истинном положении вещей. Интуитивно он улавливал, что девушке так же страшно и неуютно здесь, как и ему. Но почему?

Платье Алены – вот что поразило Лиду. Откуда та узнала? Неужели прочитала письма?Но как они попали к ней? И тут Лиду осенило… Адрес! Как же она сразу не догадалась?! Ведь это квартира Сергея! Но почему свадьба именно здесь?

Ужасная правда, в которую не хотелось верить и которую она гнала от себя, начала доходить до нее, обретая ясность и твердость. Алена и Сергей… АЛЕНА И СЕРГЕЙ! Вот в чем состояла эта убийственная беспощадная правда. Зеленый туман заполнил ее сознание, гулкий медный звон хлынул из темных глубин…

Богдан едва успел подхватить девушку. Что с ней? Наверное, здесь слишком душно. Да и картина безрадостная. Молодые оба пьяные, отрешенные… Алена свалилась рядом с женихом. На столе – грязная посуда, жалкие остатки пиршества. Не свадьба, а поминки.

Он с трудом привел Лиду в себя. Ей не хотелось возвращаться из спасительного забытья туда, где пьяный Сергей праздновал свое предательство. Как она сразу не узнала его?

Жених поднял мутные стеклянные глаза, скользнул ими по лицу Лиды, невозмутимо, совершенно спокойно, как будто он видел ее впервые в жизни, ничего не обещал ей, не целовал ее страстно, до самозабвения, не носил на руках под звездным небом, не произносил клятв любви…

Все, что произошло с ними в лесном доме, оказалось ложью.

Лида не знала, что бывает такая боль, такая неизбывная печаль. Она не верила, что может испытывать такое и все еще жить. Неужели она дышит? Неужели ее сердце бьется? Почему оно не разорвалось в ту самую минуту, когда она узнала в женихе Сергея?

Лида закрыла глаза и увидела перед собой лицо Царицы Змей. Золотая и сияющая, та протягивала ей зеркало, в котором отражалась пустота.

«Смотри в зеркало», – требовала она.

«Но в нем ничего нет!»

«Верно! Счастье и печаль – создания людей. Все зависит от того, что ты хочешь увидеть в зеркале. Ты можешь сдаться, и тогда этот мужчина никогда не будет твоим. Но ты можешь решить, что он любит одну тебя. Это будет твояправда! Все остальное – только обстоятельства. Сегодня одни, завтра другие. Жизнь – это приливы и отливы…»

– Что со мной? Я брежу? – Лида испуганно уставилась на картину Артура Корнилина.

Ей показалось, что она прекрасно знает это лицо, зеленовато-зыбкое, прозрачное и вместе с тем яркое, горящее и страшное. Оно навевало смертный сон, долгий, как вселенская ночь…

Лиде вдруг захотелось проснуться, вынырнуть из пустоты, в которой только тишина и тоска, неподвижная и холодная, как камень. Ее лихорадило. Сергей принадлежит ей, он любил и будет любить ее, единственную на все времена. Остальное не имеет никакого значения. Эта свадьба – всего лишь комедия на подмостках жизни. Рано или поздно занавес закроется, и актеры будут играть другие роли. Как это случится, неважно. Главное, все будет именно так, как она задумала…

Сергей в странной эйфории поднялся со своего места, на неверных ногах пробрался к Алене, пытаясь разбудить ее. Он плакал пьяными слезами, опустился перед своей молодой женой на колени и говорил ей о любви, о неземном сне, о золотых дворцах и садах, где танцуют эльфы и феи и где розовые птицы поют райские песни. Он говорил, что хочет унести ее туда, и взял Алену на руки… ее бесчувственное тело повисло, подол платья волочился по полу…

Молодые удалились в спальню, а Богдан и Лида остались сидеть за столом. Свидетель был мрачен и непримирим.

– Я убью его! Не знаю как, но убью! Ты мне веришь? Месть сладка, как мед…

Лида испугалась. А что, если это не пустые слова? Пожалуй, Богдан способен выполнить то, что задумал. В его глазах – злоба.

Она почувствовала, что хочет того же самого, но только в отношении Алены. Сестра не должна была так поступать с ней. Наверняка она смеялась над ее письмами, а потом порвала. Она должна заплатить за все, сполна. Заплатить… смертью. Возникшая мысль становилась все определеннее и тверже. Умереть должна Алена! Именно она придумала эту отвратительную свадьбу, она что-то сделала с Сергеем, превратила его в животное. Она заслуживает смерти. Ничто иное ее не остановит.

Лида ужаснулась собственным мыслям. Неужели такоеможет прийти ей в голову? Выходит, может. Не такая уж она хорошая! Убийство – это страшное зло. Убийца всегда надеется на то, что не будет разоблачен. Как убить человека и не оставить следов?..

«Господи, о чем я думаю! Как я могу? Неужели это я?»

– Как вас зовут? – голос Богдана вывел ее из ступора.

– Лида…

– А меня Богдан. Вы очень подавлены. Я тоже не в себе. Понимаете, Лида, я очень люблю Алену. Она для меня – все!

– А я люблю Сергея… – произнесла Лида безжизненным голосом. – Вернее, любила. Он обманул меня. Поэтому я… – она взглянула на свидетеля, – помогу тебе.

Богдан смотрел на нее с недоверием. Малышка сама не знает, что говорит. Этот подонок разрушил и ее сердце. Таких нужно давить. Давить! Безжалостно, как ядовитых тварей. Только тогда можно быть уверенным, что они больше никого не укусят.

– Ты серьезно? – он решил тоже перейти на «ты», не до церемоний.

– У меня по-другому не бывает.

– Понял. Что ты предлагаешь?

– Яд…

– Брось. Ты, видать, Агаты Кристи начиталась? Где мы яд возьмем? И какой? Мышьяк? Или средство от тараканов? А? – Богдану стало смешно.

– Ты напрасно смеешься. Отравить можно по-разному. Яды – дело тонкое…

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, – неопределенно качнула головой Лида. – Положись на меня. Я в травах разбираюсь. В них и жизнь, и смерть заложены. Что освободишь, то твоим и будет.

– Как это… «освободишь»?

– Долго рассказывать. Можно такой яд изготовить, что ни вкуса, ни цвета, ни запаха иметь не будет. И следов никаких не оставит. – Лида перешла на шепот. – Действовать он будет… естественно.

– Естественно? – не понял Богдан.

– Ну да. Так, что смерть сама собой придет, тихо и незаметно, как сон. Без мучений. И никто никогда ни о чем не догадается.

– И ты что же… – он посмотрел на Лиду по-новому, – сумеешь сотворить такое?

– Сумею. Меня прабабушка научила.

– Яды приготавливать?!

– Да не яды, а лекарства. Это одно и то же. Все зависит от дозы, от условий. Каждое растение свою силу имеет. Главное – не химические вещества, а душа трав, их жизненная сила. Ее освободить надо…

Богдан вдруг ощутил могильный холод, предчувствие беды.

– Что, испугался? – засмеялась Лида. – Или передумал?

– Нет. Я упрямый. Если что задумал, обязательно исполню. Распоряжайся мной, как считаешь нужным, – он помолчал. – Ты уверена, что у нас все получится?

Лида усмехнулась. Если она и была в чем-либо уверена, так это в том, что хочет отравить Алену и спасти Сергея. У Богдана цель совершенно противоположная. Пока он об этом не знает, можно пользоваться его поддержкой и помощью. А потом…

– Ну, собирайся, коль не шутишь!

– Куда это? – удивился Богдан.

– В лес, за травами. Из чего зелье готовить?

– Прямо сейчас, ночью?

– Известное дело. Ночь – она для злодеев наилучшее время. Ночь черна, и замыслы наши с тобой черны. Стало быть, одно к другому подходит. Когда же, по-твоему, травы ядовитые в самом соку? При полной луне, когда вся нечистая сила будет нам с тобой помогать…

Богдан все еще не верил Лиде. Злые замыслы ничуть ее не портили, она вся излучала смутный и какой-то колдовской свет.

– Ты серьезно предлагаешь нам отправиться в лес? – на всякий случай уточнил он.

– Конечно. А ты уже струсил?

Этого ей лучше было не говорить. Богдан вскочил и начал собираться. Он надел куртку, взял деньги, нож и фонарик. Лида уже была готова. Ни слова не говоря, не оставив никакой записки, они вышли из квартиры.

Такси доставило их на вокзал. До электрички оставалось полчаса. Лида прогуливалась по пустынному перрону и не узнавала себя. Из города уезжала другая Лида, не та, какой она была вчера, даже еще сегодня, несколько часов назад. Что-то внутри нее сломалось…

Горский проснулся под утро, словно очнулся от бредового забытья. Вид Алены вызвал у него отвращение. Ее красивое лицо казалось хищной и размалеванной маской. Тушь растеклась, губная помада размазалась. Вчера, будучи пьяным до чертиков, он этого не видел, сходил с ума от вожделения и восторга. На его правой руке обручальное кольцо сдавило палец. Сергей попытался снять его и не смог. Наверное, рука отекла за ночь.

Повсюду в спальне разбросаны вещи Алены. Платье из золотой парчи валялось на полу, как мертвая жар-птица. Сергей вздохнул, тяжело поднялся и подошел к окну.

…Смертные не могут заметить скрытых и недоступных законов, позволяющих исполнить Божественный План. Сын мой, тебе следует стремиться к проникновению в бескрайнее… Все сотворенное направляется Высшей Волей. Вечный является преданным. Никогда не оставляй свою цель, стремись к ней во что бы то ни стало, научись находить покой в этом постоянстве. Научись делать выбор между добром и злом. И то и другое неразрывно связано…

«Дьявольщина… Надо меньше пить. Вот уже голоса начинают звучать в голове! Так и до белой горячки недалеко, – подумал Сергей, потирая лоб. – Великий План… померещится же такое!»

Глава 8

В лесу стояла непроницаемая тьма. Только там, где деревья росли реже, светила полная желтая луна. Под ногами трещали сучья, пахло палой листвой и грибами. Богдан еле успевал за Лидой, которая шла быстро и легко, изредка оглядываясь и подзывая его вполголоса. Где-то высоко в ветвях хлопали крыльями ночные птицы.

Чаща скоро расступилась, открыв большую поляну. Яркая луна позволяла им находить все, что нужно, без фонаря. Богдан ножом помогал Лиде выкапывать какие-то корешки, складывал их в сумку.

Он не любил бродить по ночам, тем более по лесу. Вот Вадим, его брат, другое дело. Тот обожал ночные вылазки. Они выросли на окраине Москвы. Однажды вечером Вадим предложил съездить на кладбище, побродить там, когда стемнеет. Это называлось у них «закалять характер». Бабушка их здорово тогда отругала, но на этом дело и кончилось.

«Марш в ванную! – приказала она. – Вымазались, смотреть страшно! Ладно хоть одежду не порвали…»

После купания, за чаем с малиной, Богдан и услышал семейное предание о роде Протасовых, к которому принадлежали братья по бабушкиной линии. Род был дворянский, старинный, богатый. Только очень невезучий. Особенно злой рок преследовал мужчин. Всем, казалось, Бог их наделил в избытке: здоровьем, красотой, умом, храбростью, знатностью и сильными чувствами. Только счастья не дал. Игроки, авантюристы, блестящие военные, вельможи – Протасовы умирали молодыми, разорялись, попадали в опалу, погибали на дуэлях. Громкие любовные истории с их участием потрясали то Северную столицу, то патриархальную Москву, то Париж, то Лондон.

Братья росли нелюдимыми, замкнутыми. Друзей у них не было. Все мальчишки во дворе их уважали, но побаивались. Богдан и Вадим слыли отчаянными задирами, сильными и умелыми в драках. Откровенничали они только между собой. Чем они интересовались, никто не знал. Они любили бродить по старым уголкам Москвы, и в одном из заросших огромными липами переулке отыскали дом, где разыгрывалась последняя драма старинного рода Протасовых, потомками которого они себя считали не столько по крови, сколько по духу.

Братья рано лишились родителей… и после смерти бабушки жили вдвоем, пока Вадим не отправил Богдана в Харьков. Тот не возражал. В Москве он не мог найти достойной работы, реализовать себя…

Богдан не заметил, как рассказал все Лиде, занимаясь в темноте выкапыванием растений. Один из поразивших его причудливых корешков он неосторожно поднес к лицу и понюхал. Дыхательное горло свело судорогой. Секунды, пока воздух не проходил в легкие, показались ему вечностью. На глазах выступили слезы. Наконец, ему удалось вдохнуть.

– Тьфу, вот зараза. Чуть не задохнулся!

– Ты что? – испугалась Лида. – Не смей ничего нюхать! Вообще к лицу не подноси…

Существующие до сих пор у Богдана сомнения насчет яда окончательно рассеялись. Если в его сумке хотя бы половина растений таких же, как злополучный корешок, то отрава получится высшего качества. Осечки не будет.

Пока они шагали к лесной сторожке, где дед Илья хранил свои охотничьи припасы, а баба Марфа сушила собранные травы, Богдан продолжал рассказывать Лиде о проклятии рода Протасовых.

– Мы все однолюбы. Если уж какая женщина западет в душу, то навеки.

– Разве так бывает? – тоскливо вымолвила девушка. Она вспомнила пьяные, пустые глаза Сергея. Захотелось плакать.

– У нас бывает, – ответил Богдан. – Мне Вадим рассказывал о Мишеле Протасове, блестящем офицере, красавце. Полюбил он, на свою беду, Александру Баскакову. Познакомились они в Лондоне, там он ей серьги рубиновые подарил. Если бы не рубины, может, ничего бы и не было.

– А что случилось? – Лиде хотелось отвлечься от своих невеселых дум.

– Из-за этих серег проклятых они все погибли. Сначала Мишель, потом Александра… Мне брат показывал заброшенную могилу Мишеля в Донском монастыре, говорил, что и брат его Николай тоже погиб. Под особняком ихним был подвал, который сохранился еще с боярских времен. В него можно войти и не выйти…

* * *

Луиджи смотрел, как Манфред идет по выложенной каменными плитами дорожке сада. Мальчишка чертовски красив! Есть все-таки в проклятых патрициях порода, этого у них не отнимешь. Врач усмехнулся. Пока все развивается по плану…

Манфред направлялся к Маттео. Скоро он, насвистывая, вошел в большие кованые ворота дворца Альбицци, обогнул фонтан, у которого три грации из римского мрамора полоскали свои каменные волосы. Тихо плескалась зеленоватая вода, благоухал жасмин. Цветущие кусты закрывали черный вход в палаццо от любопытных взглядов.

Молодой врач удивился, что его никто не встречает. Обычно слуга или сама молодая хозяйка поджидали его в полутемном коридоре со свечой. В запутанных переходах палаццо можно было легко заблудиться.

Антония говорила ему, что сама боится ходить тесными и извилистыми ходами. Несколько раз ей казалось, что кто-то крадется за ней по темному коридору. Маттео упорно не хотел нанять еще несколько слуг. На старости лет его скупость превратилась в неизлечимую болезнь. Он считал каждый флорин, экономил на всем, кроме своего здоровья. Несметно богатый, он занимал только третью часть роскошного здания, в остальных помещениях которого царили пыль и запустение. Две женщины вели хозяйство, кухарка готовила пищу, – вот и вся прислуга сеньора Альбицци и его жены.

Ночью Антония не могла сомкнуть глаз в своей огромной холодной спальне, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу. Ей чудилось, что на первом этаже кто-то ходит…

Маттео не хотел ее слушать.

– Это все женские штучки, – отмахивался он. – Я попрошу у Луиджи успокоительные капли для тебя.

Антония перестала жаловаться, но продолжала наблюдать. Постепенно она выяснила, что супруг старается не ходить по запутанным коридорам, а в левое крыло первого этажа вообще никогда не заглядывает. Однажды он накинулся на служанку, которая хотела навести там порядок, и едва не побил ее. Брызгая слюной и размахивая руками, он требовал, чтобы больше «ни одна тварь» не смела приближаться к этому коридору и расположенным в нем помещениям!

Запретный коридор заканчивался дверью, которая ни разу не открывалась, по крайней мере при Антонии.

Сон молодой хозяйки от этого только ухудшился. Антония еще больше побледнела, и Луиджи серьезно опасался, чтобы она не подхватила чахотку, как Симонетта и женщины из семейства Медичи. Она слишком хороша для брюзгливого и скаредного Маттео. Этот напыщенный старый индюк не достоин такой прекрасной жены.

Больной обрадовался приходу Манфреда. Юноша был гораздо покладистее Луиджи, он внимательно слушал разглагольствования сварливого старика, не перебивал его и не терял терпения. Бальзам, который он рекомендовал своему пациенту, оказался превосходен. Страдания пошли на убыль. Сеньор Альбицци повеселел и велел принести из кладовой бочонок кипрского вина, легкого и искристого. У него появилась привычка выпивать с Манфредом вдвоем, закусывая виноградом и копченым мясом. Луиджи ни за что бы не позволил старику подобных вольностей, он требовал строгого соблюдения диеты и воздержания во всем.

После каждого визита Манфред давал Антонии указания, как лучше ухаживать за мужем, всматривался в ее осунувшееся лицо, усталые глаза. Молодые люди подолгу разговаривали, им не хотелось расставаться…

В один из ненастных вечеров молодой врач задержался дольше обычного: у сеньора Маттео был приступ. Манфред допоздна провозился с больным, и когда тот, наконец, уснул, спустился вниз, в залу, где служанка накрыла на огромном дубовом столе горячий ужин. Антония ждала его. У нее не было аппетита, и она рассказала Манфреду о своих страхах…

* * *

Горский никак не мог сообразить, что произошло. Как Алене удалось женить его на себе? Мысли путались, на душе было муторно. Он решил вернуться к написанию книги и… отправился в село. Единственная ведьма, которая находилась в поле зрения – баба Марфа. Пора с ней познакомиться поближе.

Однако поездка с самого начала не задалась. Настроение было прескверное, голова раскалывалась. В лесу Сергей чудом не заблудился, долго кружил по ложным тропкам. Но вышел все-таки, куда надо.

В лесном доме его встретил дед Илья, скучный и неразговорчивый. Он все время молчал, на вопросы отвечал односложно и невпопад. Сергей бродил по комнатам, рассматривая убранство, словно впервые. Смутно вспомнилась тоненькая девушка с зелеными глазами. Нет, он ничего не забыл, просто случившееся тогда с ними почему-то стало далеким. Оно вроде как есть, а вроде его и нет…

Горский даже не задумывался, увидится он с Лидой или нет. Что скажет? Как будет оправдываться? Он вздохнул. Была все-таки Лида на свадьбе или ему показалось спьяну?

Дед Илья угощал гостя жареной зайчатиной, вареной картошкой, мочеными ягодами.

– Ты ешь, – уговаривал он. – Для мужика это первое дело.

– Мне спать хочется, – неожиданно признался Сергей.

– Так ложись! – дед явно обрадовался, снял с деревянной кровати гору вышитых подушек, притащил самотканое одеяло. – Здесь знаешь, какой сон? Сказка!

Лесник и не подозревал, что принимает нового родственника, мужа Аленкиного.

– А где ваша жена? – спросил тот, уже засыпая.

– Марфа? Придет! Куда ей деваться?

Сергей заснул, как будто провалился в дурманную тишину. Разбудил его негромкий грудной смех.

– Уж не ты ли гостем будешь? – спрашивала его моложавая высокая женщина. На секунду Сергею показалось, что он проснулся в своей квартире и со стены на него смотрит Царица Змей с картины Артура.

– Вы кто?

– Я-то? – женщина как будто задумалась. – Мне и самой это узнать хочется! Может, ты подскажешь?

– Вы Марфа?

– Пусть так, – согласилась она, усмехаясь. – А ты теперь никак родич мне?

– К-какой родич?

– Вижу, что очумелый ты, потому спрашивать более ничего не стану. К тому же я и так про тебя все знаю, – женщина сложила руки на груди и присела на стул. – Ты хочешь прославиться, а для этого тебе нужно книгу написать.

– Ну, да…

– А книгу эту ты без меня, милок, не напишешь. Верно? – она удовлетворенно покачала красиво причесанной головой. – Потому что я – главное действующее лицо! Ведьма!

– Вы шутите?

– Ты что, анекдоты приехал записывать?

– Н-нет…

Сергей робел перед непонятной женщиной. Неужели это и есть Марфа? Не может быть! Та должна быть по всем подсчетам гораздо старше…

– Тогда зачем мне шутки с тобой шутить? А?

– Так вы… – он растерялся. Невозможно было вымолвить то, что он столько раз говорил себе и другим.

– Вот именно. – Марфа улыбнулась. – Испугался? Что ж ты такой непутевый? Боишься, а руки тянешь!

– Так вы… колдунья?

Марфа громко засмеялась, поводя плечами и закидывая голову назад.

– Она самая. Ты не пугайся! Как же ты писать про меня собираешься, когда только что зубами не стучишь на всю горницу? Или это спросонья? Вон и амулет у тебя непростой, надежная защита. Вся твоя сила в нем.

– В смысле? – не понял Сергей.

– Ты в детстве сказки читал? Там про смерть Кощееву написано, что она на кончике иголки. А твоя жизнь – на золотой цепочке висит, у тебя на шее.

Сергей невольно опустил голову, глянул на себя. Флорентийская подвеска была скрыта под рубашкой, так что Марфа ее видеть никак не могла.

– Откуда вы знаете?

Женщина вздохнула:

– Что пустое спрашивать? Я тебе скажу, а ты мне не поверишь. Вы, люди, странные очень… Сначала сами вопросы задаете, потом доказательств требуете, спорите. Суета это. Скучно мне среди вас. Хочешь, я тебе всю свою силу передам?

– Мне?

– Ну да. Чему ты удивляешься? Как же ты книгу писать будешь с чьих-то слов? Хоть и с моих? Самому все пережить надо, прочувствовать, окунуться в омут с головой! Тогда у тебя что-то толковое получится. А как же иначе?

Марфа снова засмеялась.

– Заодно и меня выручишь! – она весело блестела глазами. – Мне только один день жить осталось. Не могу я уйти и силу свою забрать с собой. Я ее здесь должна оставить, передать кому-то. Тебе, например.

Сергей на какой-то миг загорелся: а что, если… Но тут же остыл. Это просто смешно! Он отдавал себе отчет, что над ним потешаются. Женщина выглядит если не молодой, то крепкой и здоровой, «в самом соку». О какой смерти идет речь?

– Я вообще-то не против, но… убедиться надо бы.

– В чем? – удивилась Марфа.

– Не люблю дураком выглядеть. Пока я не уверен, что вы действительно та, за кого себя выдаете. Вот если вы мне это сможете доказать…

– Что я тебе должна доказывать?

– Ну… – Сергей замялся. – То, что вы… колдунья! Обладаете паранормальными способностями.

– Пара… что? – захихикала женщина. Она подняла точеные руки и стала поправлять толстую косу вокруг головы.

– Сверхспособности. Те, что выходят за рамки обычных.

– А-а… которые за рамки выходят, значит. Тогда понятно. У меня таких полно! На любой вкус. Тебя что больше привлекает?

Сергей чувствовал себя глупо и никак не мог с этим справиться. Однако должен же он убедиться…

Марфа смотрела на него пристально и насмешливо. Ждала. Нужная мысль пришла неожиданно и как нельзя кстати. Сергей даже обрадовался.

– Я хочу узнать, как погиб мой друг, художник Артур Корнилин. Если вы мне это скажете…

–  Восьмой символ Книги Тота обещает, что укрывающееся за занавесом будет открыто. Истина… вот что является объектом поиска. Не раболепствуй перед учениями любых храмов. Только твоя собственная тщательная оценка поможет тебе распознать то, что истинно и реально.

Царица, восседающая на престоле с завязанными глазами, держит в руках меч и весы. Ее суждения беспристрастны, на нее нельзя воздействовать красотой или подкупить богатством. Истина и знания дают смелость. Только смелый может смотреть в лицо мира…

Истина защитит тебя от страха, ибо тебе нечего бояться. Как звезды следуют по своим орбитам, так и ты будешь приближаться к своей цели… ибо во всем и каждом есть справедливость Великого Закона. Твое равновесие непоколебимо…

Сергею показалось, что он бредит. Неужели ему все еще плохо от выпитого? Галлюцинации? Где-то он уже видел эту Марфу, слышал ее бередящие душу речи. Когда это было? Откуда ей известны такие слова?