Текст книги "Принцесса из Шанхая"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 4

Ева Рязанцева, красивая и мечтательная женщина, с которой господин Смирнов жил в любви и согласии, – по вечерам пристрастилась к наблюдению за звездами. Если небо было чистое, она выходила на балкон и созерцала созвездия, Млечный Путь.

– О чем ты думаешь, глядя туда? – однажды поинтересовался сыщик, тыча пальцем вверх.

– Пытаюсь понять, что это. – Она показала рукой на звездное небо и повторила: – Что это?

Смирнов молчал. Вопрос сначала показался легким, а потом поставил его в тупик. Что это?Ничего себе, вопросик!

Он действительно не знал. Сказать, что перед ним ночное небо? Это каждому ребенку известно. Космос? Межпланетное пространство? Поверхностные, неопределенные ответы. Вопрос искал глубокого, всеобъемлющего проникновения в суть, а не расхожих фраз. Что это?Попробуй, догадайся.

– Ну, ты умеешь спросить! – вздохнул Смирнов.

– Ты сам меня научил: главное – задать правильный вопрос.

– Это касается сыска, а не… – Он споткнулся на полуслове, не нашел продолжения и махнул рукой. – Ладно, сдаюсь.

Ему хотелось рассказать Еве о встрече с Ликой Ермолаевой, обсудить кое-какие подробности. Склад ума Евы, основанный не на логике, а на интуитивном прозрении, позволял подойти к проблеме с иной точки зрения. Два разных подхода освещали картину происходящего с разных сторон, отыскивая тот поворотный пункт, который подталкивал расследование к развязке.

По профессии Ева была преподавателем испанского языка, а по характеру – любителем приключений. Она стала не просто спутницей жизни, но и незаменимой помощницей в его сыскной деятельности, внося в «оперативные мероприятия» психологический анализ и мистический уклон. Постепенно Смирнов по достоинству оценил то, что сначала принимал в штыки, – невидимуюподоплеку очевидных событий, которую угадывала Ева. Он привык советоваться с ней, спорить и находить новые, скрытые подтверждения ее невероятных предположений. Ему стало интересно услышать ее мнение.

– Не хочешь узнать, как прошла встреча с клиенткой? – спросил он.

– Хочу.

– Мадемуазель Ермолаева мне поведала удивительнейшую историю – от начала и до конца похожую на вымысел. Странный вымысел.

– Возьмешься за ее дело?

– Да. Интеллект застоялся, требует упражнений, тренировок и практического применения. Ржавеют винтики, колесики становятся неповоротливыми, механизм скрипит!

– Так уж и скрипит? – засмеялась Ева. – Надо смазать. Я приготовила твою любимую рыбу в сметане и сливочный торт. Вино купил?

– На обратном пути из кафе «Волна». Нас ждет пир?

За едой он описал Еве молодую женщину, приехавшую из таежного поселка Ушум.

– Никогда бы не поверил, что она почти всю жизнь провела в лесу. Такое впечатление, будто барышня только-только выпустилась из Института благородных девиц. Чудеса! Жаль, тебя не было.

– Надеюсь, ты мне ее покажешь?

– Зрелище того стоит. Это как на Тверском бульваре встретить екатерининского вельможу. Глазам и ушам не веришь. А он идет и улыбается, у него есть дело для частного детектива. Разве не диво?

– Она действительно из таежного поселка, эта Лика?

– По ее словам, именно так. Вырастили ее мать с отчимом, которые безвылазно жили на лесном хуторе. Ты представляешь? А мадемуазель говорит по-французски! Ее мама научила.

– Россия велика, – назидательно произнесла Ева. – Есть такие уголки, куда цивилизация еще не скоро доберется. С педагогической точки зрения, жизнь в глуши не мешает, а, наоборот, способствует изучению как языков, так и других дисциплин. Это я тебе авторитетно заявляю! Развлечения отсутствуют, время девать некуда… вот и почва для самообразования. А каким ветром родителей Лики занесло в тайгу?

– Она сама толком не знает. Думаю, они от кого-то прятались. Возможно, от властей. Десять лет назад мама Лики умерла: простуда, воспаление легких и все такое… Похоронили ее недалеко от хутора, там, где могилы прежних хозяев. Отчим решил перебираться в Ушум, дескать, хоть маленький, да поселок, – какие-никакие люди есть, мужчины опять же. Лике исполнилось восемнадцать лет, девушка на выданье… не медведя же в женихи брать? Стали жить в поселке…

Смирнов увлекся, перед его внутренним взором снова сидела Лика, с порозовевшими щеками, с нежными завитками волос на висках.

– Аркадию нравилось все китайское, – волнуясь, говорила она. – Он привозил много красной ткани, просил маму шить из нее занавески, подушечки. Мол, красный цвет отгоняет злых духов. Он мне на ночь китайские сказки нашептывал, про драконов, императоров Поднебесной, их коварных и прекрасных жен, про «царя тигров» и праздник Весны. Первая кукла, которую он мне подарил, тоже была китайская. «Береги ее! – велел. – Это волшебная кукла Чань, она будет твоим верным другом». В общем, я считала Аркадия отцом. После смерти мамы он был единственным близким мне человеком.

Она замолчала. Видно было, что подробностей слишком много, они путаются, и нить повествования теряется.

– Ничего, если я стану задавать вам вопросы по ходу дела? – предложил сыщик.

– Да, конечно! – с облегчением согласилась Лика.

– Простите, а… на какие средства вы жили? Селезнев устроился на работу в Ушуме?

Она сделала рукой отрицательный жест.

– Думаю, Аркадий накопил денег, когда мы жили на хуторе…

– Каким образом?

– Охотился и сдавал шкурки, мясо, дикий мед. Иногда собирал женьшень и тоже продавал перекупщикам. Так он говорил. Когда мы переехали в поселок, отчим купил отходы леса, отремонтировал пустующий дом и… продолжал уходить в тайгу. Он и меня стрелять научил. В тайге без ружья нельзя. В Ушуме Аркадий очень изменился – пристрастился к выпивке, начал страдать бессонницей, шарахался от людей. Он вроде и хотел выдать меня замуж, но в то же время не любил, чтобы кто-то заходил к нам в дом. Домашнее хозяйство на хуторе вела мама, он ей помогал, а в поселке вдруг нанял пожилую женщину – убирать, стирать и готовить. Оберегал меня. Говорил, что от работы у женщины руки и душа грубеют.

– У вас был мужчина? Я имею в виду… кто-то вам симпатизировал?

– Нет. Жители поселка все в возрасте, молодых мало, да и те в основном пьющие. Мне не хотелось завязывать с ними более тесное знакомство. Должна признаться, я не помышляю о браке! Мне нужно просто привыкнуть к этим новым условиям жизни, к большому городу… ко всему, чего я даже не воображала. А тут… – она вздохнула, приложила руки к лицу. У нее были длинные тонкие пальцы с короткими овальными ногтями без маникюра. – Все началось еще в Ушуме. Однажды вечером Аркадий пришел домой сам не свой, я его давно таким не видела. «Что-то случилось?» – спрашиваю. Он молчит, бледный, как стена. Еле добилась ответа! «Вот, – говорит, – и показывает мне выстриженную на голове прядь. – Видишь? Быть беде!»

– Выстриженную прядь? – переспросил Всеслав.

– Представьте, да. Лето кончалось, отчим по утрам ходил в тайгу, возвращался поздно… и… я понимаю, это звучит смешно… в темноте кто-то незаметно состриг у него прядь волос.

Смирнов сдержал улыбку.

– Послушайте, Лика, чтобы отхватить у человека прядь волос, необходимо подойти к нему вплотную. Ваш отчим никого не видел, ничего не чувствовал?

– Он сослался на сильную усталость… якобы, ходил по лесу, под конец едва не валился с ног… домой торопился, ну и не смотрел по сторонам, не прислушивался. Вроде хрустнула ветка, но он не обратил внимания, не стал оглядываться, только ощутил, будто кто-то к волосам притронулся, и… все. Мало ли? Мог за куст, за ветку дерева зацепиться. Темно было! Я тогда его успокаивала, а он… прямо лицом почернел. Пошел в баньку, долго парился, потом водки напился. Сидел, сидел за столом, и говорит: «Раньше в Китае существовало поверье о злых демонах, стригущих волосы. Они подкрадываются к человеку, отхватывают клок волос, и как сквозь землю проваливаются. Демоны те невидимые и предвещающие смерть. Сначала они состригают прядь, а потом приходят во сне и уносят жертву с собой. То есть… смерть наступает во время сна».

– Вы верите в предрассудки?

– Раньше не верила… – Лика опустила глаза, и тень от ее ресниц заняла полщеки. – Аркадий всю ночь не спал, ходил как в воду опущенный… потом успокоился. А на третий день снова в тайгу засобирался. «Может, не пойдешь?» – спрашиваю. Он помрачнел, сжал зубы… ружье на плечо повесил и был таков. С тех пор я его не видела.

– Как? Он что, не вернулся?

– Одни люди говорили, его медведь загрыз… другие искать ходили, думали, заблудился. Разве в тайге найдешь? Там если пропал кто, можно крест ставить. Я не верила, больше месяца ждала… от отчаяния все уголки в доме перерыла, все вещи пересмотрела – надеялась хоть адресок какой-то найти, хоть упоминание о родственниках. Ведь с уходом Аркадия я одна на всем белом свете осталась. Но ни мама, ни Селезнев ничего не хранили: никаких бумаг.

– Вообще ничего? – не поверил сыщик. – Ни писем, ни квитанций, ни документов? Ни записных книжек?

– Все, что принадлежало маме, отчим сжег после похорон. Я не возражала. Что кончено, то кончено. А память сама сохранит счастливые моменты, любимых людей, красоту природы, для этого бумаги не требуются. Свои документы он или надежно спрятал, или забрал с собой. Удалось обнаружить только записку: Аркадий положил ее в кармашек куклы Чань. Там был указан московский адрес, имя и фамилия женщины, которая проживает по этому адресу, и приписка: «Если со мной что-нибудь случится, одна не оставайся, уезжай в Москву. Стефания тебя приютит». Я могла бы еще долго не заглянуть в кармашек к Чань! Мне повезло.

– Вы отважились ехать?

– Не сразу. В сущности, я собиралась ждать отчима: не верила в его гибель. Однако с каждым днем мне становилось все тоскливее и страшнее. Вокруг чужие, равнодушные люди… я не понимала, на какое время мне хватит денег, оставшихся от Аркадия. Я нашла их в коробке с патронами, когда заряжала ружье.

– Постойте-ка… ружье Селезнев взял с собой? – спросил Всеслав.

– У нас было два ружья, – объяснила Лика. – Одним пользовался отчим, а второе оставлял мне.

– Все-таки, что заставило вас покинуть Ушум?

Лика смутилась, вспыхнула, сжала руки.

– Неловко посвящать постороннего человека в такие глупости! – с сердцем воскликнула она. – Но придется. Понимаете… однажды вечером, когда я сидела и прислушивалась к шорохам, шуму ветра… мне показалось, будто бы кто-то тихо-тихо, осторожно скребется в дверь. Я подошла, затаила дыхание. Вдруг это Аркадий вернулся? Пока я взяла ружье, собралась с духом и открыла… на крыльце уже никого не было. «Аркадий! – вполголоса позвала я. – Где ты? Откликнись. Мне страшно». От порывов ветра скрипели деревья, хлопала ставня… что-то потрескивало. Показалось, будто из леса веет холодом и жутью… и смотрят, смотрят из чащи темные, бездонные глаза. Отчим не раз повторял, что в такие безлунные, ненастные ночи по тайге бродит черный дракон. Волосы зашевелились у меня на голове! – Лика судорожно вздохнула, помолчала, успокаиваясь. – Не помню, как я оказалась в доме, как закрыла дверь на все замки! – воскликнула она. – Это было как дурной сон! Вы мне не верите?

Смирнов ободряюще улыбнулся.

– Как бы там ни было, вас это сильно испугало, – сказал он. – И вам захотелось уехать, убежать подальше из страшного места.

– Не совсем так. Утром я долго не могла заставить себя выйти во двор… собственно, дворов-то в Ушуме как таковых не делали, даже заборы не ставили: просто территория вокруг дома, кое-как расчищенная. Поскольку я не суеверна, то подумала о следах. Тот, кто бродил вокруг дома, скребся в двери… должен был оставить следы. Аркадий, ради забавы, учил меня понимать язык тайги, разбираться в ее звуках, в отпечатках, которые оставляют ее обитатели, в их повадках.

– Вы что-нибудь обнаружили?

– Сначала ничего. Повсюду валялся палый лист, щепки – отчим возле дома рубил дрова, – а когда я наклонилась… заметила на земле несколько вмятин, похожих на следы лап с когтями. Когтей было пять… я посчитала, – они оставили глубокие ямки.

– Может, это тигр или рысь забрели в поселок? – предположил Всеслав.

– Тигр? Не-е-ет, – покачала головой Лика. – Что вы? Следы оказались не очень отчетливыми. Будь там рыхлая почва, другое дело… но насчет тигра я уверена: следы принадлежали другому зверю. Во-первых, собаки бы все с цепей рвались, лаяли до хрипоты. Во-вторых, вряд ли «таежный князь» подобрался бы так близко к поселку! Он себе цену знает. А для рыси отпечатки слишком велики.

– Я слышал, бывают тигры-людоеды.

– В таком случае, местные знали бы, всех бы предупредили. Я хотела соседа позвать, старого охотника, показать ему следы, – не успела. Дождь хлынул, все смыл.

– Вы полагаете, следы зверя и… пропажа вашего отчима имеют связь? – спросил Смирнов.

Лика смело взглянула ему в глаза.

– Я думаю, то были следы… черного дракона. Китайский дракон имеет пять когтей! И, как злой дух, он может состригать волосы у людей, приходить к ним во сне и приносить смерть. В китайских поверьях дракон может менять форму, иногда таким образом проявляется Владыка Севера Хэи-ди – черный государь. Аркадий говорил мне об этом, но я ему не поверила. Еще он говорил, будто дракон, если разгневается, принимает человеческий облик… и тогда от него нет спасения.

– Оборотень, значит? – усмехнулся сыщик. – Неплохая байка для доверчивой девушки.

– А что вы на это скажете?

Лика достала из кармана и положила на столик гладкую черную вещицу, что-то среднее между гигантской иглой и дротиком. Если это игла, то где отверстие для нити? Если дротик, то… весьма странного вида.

Смирнов повертел вещицу в руках, хмыкнул.

– Похоже на китайскую или японскую булавку для волос, – заявил он. – Ничего зловещего. Откуда она у вас?

– Торчала в дверном косяке ушумского дома. Я на нее наткнулась тем же утром, уже после того, как обнаружила следы. Скажете, это тоже тигр? Чесал спину и оставил одну шерстинку?

С чувством юмора у Лики было все в порядке. Она наклонилась через стол и прошептала:

– Это был черный дракон, его шерстинка: одна из смертоносных стрел Хэи-ди. Он меня предупредил.

– О чем?

Лика выпрямилась, закрыла глаза и тихо произнесла:

– Не имею понятия. Это должны выяснить вы.

Возникла пауза.

– То есть? – не понял сыщик. – Что вы предлагаете?

Вместо ответа она продолжила рассказ:

– Я вытащила из косяка «булавку», как вы изволили выразиться, и осознала, что мне грозит серьезная опасность. Это не шутки! Аркадий исчез, неизвестно, жив ли он. Без веской причины он бы не оставил меня на произвол судьбы. Конечно, нелепо звучит эта история про состриженную прядь волос, черного дракона, его следы… но все так и было. Продолжать оставаться в пустом, угрюмом доме я больше не могла! Зловещее молчание леса и ночной мрак пугали меня. Я потеряла покой! Каждый скрип или шорох, каждый треск рассыхающейся доски, каждая шишка, упавшая на крышу, каждый стук ветки в ставню или сильный порыв ветра приводили меня в ужас. Еще одно обстоятельство делало мой отъезд неизбежным: я в полной мере прониклась своим одиночеством. Мой мир ограничивался тайгой, домом, мамой и Аркадием. Я не представляла себе будущего и не строила планов. Я познавала жизнь по книгам и рассказам родителей… будучи совершенно оторванной от всего, что большинству людей кажется обыденным, повседневным. Я как будто провела двадцать восемь лет среди дикарей, на каких-то покрытых буреломом островах, среди лесного океана. Вам ни за что не представить, каково это! Моим главным собеседником, подругой, поверенной сердечных тайн и сокровенных грез была китайская кукла Чань. Вы когда-нибудь разговаривали с куклой? Эти наполовину воображаемые диалоги отточили мое умение говорить, мой образ мыслей и, отчасти, мое поведение. Когда я сдавала экстерном экзамены на школьный аттестат, учителя из интерната не верили, что такое возможно. Они не были готовы к моим ответам. Разумеется, по многим предметам мои знания оставляли желать лучшего… и Аркадий заплатил деньги за то, чтобы оценки все-таки выставили. Он сам сказал.

– Смею заметить, ваша речь превосходна, а ваши манеры достойны восхищения, – искренне похвалил ее Смирнов. – Они старомодны, несколько церемонны, но тем и прекрасны. Вы удивительная женщина, Лика!

– Мне всегда казалось, что я уже жила когда-то… и теперь мой прошлый опыт пригодился. Читая книги, я ловила себя на том, что переживала нечто подобное, – застенчиво улыбнулась она. – Мама называла меня храброй девочкой, а я оказалась ужасной трусихой! Она ошиблась во мне. Стыдно признаваться, как я провела два дня до отъезда из Ушума: лихорадочные сборы чередовались с приступами паники. Я то смеялась, то плакала… то замирала от странных предчувствий. Словно мне предстояло путешествие в неизведанную страну! Из вещей я взяла с собой кое-какую одежду, подаренное Аркадием ружье, вот эту «булавку» и куклу Чань. В Ушуме раз в три дня останавливался местный поезд из нескольких вагонов, я купила билет и села в него. Ну, подробности длинного пути на перекладных я опущу… так или иначе, мне удалось благополучно добраться до Москвы. Это путешествие стоило нервов, зато я научилась множеству вещей и за неделю узнала больше, чем за все предыдущие годы. Денег хватило, и они даже остались, – отчим позаботился, чтобы я не попала в затруднительное положение. В Москве я нашла квартиру на Неглинной улице по адресу, указанному в записке, познакомилась со Стефанией.

– Кто такая Стефания?

– Экономка, домработница, хранительница жилья… называйте как угодно. Ее фамилия Красновская, она встретила меня необыкновенно радушно, без ее помощи я вряд ли смогла бы столь быстро и успешно освоиться в этом городе. Стефи не задавала никаких вопросов и только учила меня самым элементарным вещам, как несмышленого ребенка. Через пару месяцев, когда я мало-помалу начала привыкать к цивилизованному существованию, она заговорила о том, что следует оформить дарение квартиры. Якобы, это жилье приобрел на ее имя господин Селезнев с одним условием: если он сам или его дочь Лика переедут в Москву, то право собственности должно перейти к кому-то из них. Аркадий Николаевич заплатил ей большую сумму за эту услугу, и еще открыл счет в банке.

– Тоже на Красновскую?

– Нет, на предъявителя. Хотите спросить, сколько там денег?

– Нескромно, но хочу, – признался Смирнов.

Лика наклонилась и прошептала цифру. У сыщика округлились глаза. Судя по всему, мадемуазель Ермолаева очень даже платежеспособная клиентка. Можно смело брать предложенный аванс, без гроша за душой она не останется.

– Да ваш отчим просто новоявленный граф Монте-Кристо! – воскликнул он. – Баснословные доходы нынче приносит таежный промысел. Похоже, Аркадий Николаевич охотился не на соболя, а на золотишко. Или напал в дремучих лесах на алмазную жилу, не иначе! Либо ограбил банк. Потому и скрывался «вдали от шума городского».

– Тише, – испуганно оглянулась Лика. – Вы читаете мои мысли.

– Если не секрет, когда он обзавелся квартирой на Неглинной?

– Через год после нашего переезда в Ушум. Тем летом он пропадал в тайге больше трех недель. Я уже начала волноваться, но он вернулся. Кажется, говорил, что подвернул ногу и отлеживался в охотничьей избушке. Таких в тайге много, на непредвиденный случай. Тогда у меня не возникло сомнений, а сейчас… я больше не желаю оставаться в неведении. Я хочу знать, что вокруг меня творится!

Она замолчала, нервно поправила волосы, вздохнула.

– Это все?

– Нет, – с усилием ответила Лика. – Возможно, мое беспокойство улеглось бы тут, вдали от хутора, от Ушума, от моего прошлого… если бы не одно происшествие. Стефания! Она так добра ко мне, так заботлива, что я не хочу потерять еще и ее. Только не принимайте меня за вздорную, капризную девицу, которая от скуки плетет вздор! – Лика природно-изящным жестом приложила руки к груди и умоляюще посмотрела на Всеслава. – Дело в том… в том, что… неделю назад кто-то отстриг у Стефи прядь волос. Она была не напугана, а удивлена, и высказала забавное предположение: дескать, хулиганы обрезают у женщин волосы и сдают их куда-то за деньги… кажется, в парикмахерские. Такое бывает?

– Не стану отрицать, – кивнул Смирнов. – Действительно, в городе можно увидеть объявления о приеме волос в обмен на деньги. Но… в данном случае обрезали бы целый хвост или косу. Какая прическа у госпожи Красновской?

Судя по описанию, сделанному Ликой, экономка носила каре – кончики волос торчали из-под ее шляпки, так что при известной сноровке отхватить ножницами прядку не представляло трудности. Это произошло вечером, когда пожилая дама возвращалась из аптеки, где она покупала таблетки от давления.

– И что, Красновская никого не заметила?

– Она близорука, а в холодную погоду очки запотевают или их залепляет снег, поэтому Стефи оставляет их дома. Было темно, сыпала мелкая, частая крупа… нет, она не успела ничего увидеть. В сущности, она как следует обратила внимание на отстриженную прядь уже в прихожей, у зеркала. Знаете, если бы эта странность не повторилась второй раз – после отчима, – я бы не придала значения подобной мелочи.

– А « стрела дракона»? – пряча улыбку, спросил сыщик. – Ее не было?

Лика достала из сумочки и положила рядом с первой «булавкой» вторую – точную копию.

– Она торчала в дверном наличнике нашей квартиры. Потом, когда Стефи приняла лекарство и уснула, я вышла и осмотрела входную дверь… эту штуку воткнули рядом со звонком, чтобы сразу бросилась в глаза, наверное.

– Как же Красновская ничего не заметила?

– Плохое зрение… да и звонком она не воспользовалась, открыла своими ключами. Я очень боюсь, господин Смирнов! Всю ночь я не сомкнула глаз… а утром, ничего не говоря Стефи, пошла к соседке. Я придумала подходящий предлог, будто бы хочу отыскать своего родного отца, и мне нужен помощник, желательно профессионал в сыскном деле. Нет ли у нее кого на примете? Мне повезло: я получила ваш телефон. Аркадий всегда привозил на хутор и потом в ушумский дом книги: среди них были рассказы Конан Дойла. Я с интересом их читала, но мне не приходило в голову, что я сама буду нуждаться в услугах частного детектива.

– Ну, тягаться с мистером Шерлоком Холмсом мне не под силу, – подивился ее наивности Всеслав. – Сей джентльмен – непревзойденный искусник.

История Лики напоминала примитивную смесь фактов и домыслов, которую любой мог почерпнуть из книг или примелькавшихся на телевизионных экранах сериалов: этакое ассорти – «черная стрела», следы зверя… только не собаки Баскервилей, а дракона… и так далее. Что, если девушка слегка не в себе от таежной жизни, от столичных реалий и свалившегося на нее богатства? Или вообще выдумала все «леденящие душу» подробности от начала и до конца? Обеспеченные люди порой выбирают весьма разнообразные способы развлекать себя. Что, если Лика – одна из них?

Смирнову приходилось встречаться с подобным явлением – дабы развеять скуку, дамы пускаются во все тяжкие. Особенно, когда у них нет необходимости зарабатывать на жизнь, зато полно свободного времени.

Он спросил мадемуазель Ермолаеву о подозрительных следах: не выходила ли она из подъезда, чтобы убедиться в их наличии?

– Выходила, – Лика пропустила мимо ушей его иронию. – Но в тот вечер сильно мело, снежная крупа уничтожила отпечатки драконьих лап, если они были.

«Очень мило!» – подумал сыщик, изучая ее взглядом.

Он молчал, а Лика ждала его резюме. Возникла пауза, которую заполняла легкомысленная песенка, звучащая из динамиков кафе «Волна». «Мне теперь морской по нраву дьявол, его хочу люби-и-и-иии-ить!» – залихватски выводила певица.

«Попала в тему, – отметил про себя Смирнов. – Черный Дракон… веселенькое дельце!»

– Прошло уже полгода с тех пор, как вы приехали в Москву, – наконец, нарушил он молчание. – Не так ли? Вы живы и, надеюсь, здоровы. Судьба вашего отчима вам неизвестна. Вы же не видели его… трупа? Скорее всего, он тоже жив и здоров. С госпожой Красновской пока все в порядке. Откуда паника?

– Вы мне не верите? – вспыхнула Лика. – Почему? Я только прошу вас выяснить некоторые обстоятельства, которые меня пугают. В случае ложной тревоги, ваш гонорар увеличивается вдвое! Согласны?

– Втрое, – сказал Смирнов, думая отбить у нее желание связываться с таким наглецом.

– Согласна, – не моргнув глазом, заявила она. – По рукам?

Дама не оставила ему выбора.

Большие напольные часы в кабинете пробили полночь, возвращая сыщика из кафе «Волна» в собственную квартиру.

Ева, затаив дыхание, выслушала его длинный рассказ.

– Не буду комментировать, – сказала она. – Пойду спать. Завтра же надо проверить, можно ли отрезать у человека прядь волос так, чтобы он толком ничего не заметил.

Она была в своем репертуаре.