Текст книги "Магическая практика. Пройти и (не) влюбиться (СИ)"
Автор книги: Наталья Шнейдер
Соавторы: Анна Платунова
Жанры:
Бытовое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 16
Габи
Габриэла. Он знал мое имя. Это стало последней каплей: я, как маленькая, слабая девчонка, расплакалась на его плече.
Леон появился в тот момент, когда я уже готова была сдаться и опустить щиты. Сознание ускользало, и все казалось нереальным. Точно ли я все еще на этом свете?
Я думала, этот кошмар никогда не кончится. События дня всплывали в памяти, заставляя меня вздрагивать.
Когда кабан, проломив ветки, понесся в мою сторону, первой моей мыслью было – бежать без оглядки.
«Стоять! – приказала я себе ледяным голосом будущего командира; наверное, именно таким я однажды стану отдавать приказы подчиненным. – Соберись! Ты боец, ты сильнее! Ты сама – оружие!»
Я видела злобный блеск в близко посаженных глазах обезумевшего животного, седые щетинки в бурой шерсти, перепачканный землей пятак. Заостренные кончики клыков.
«Стоять!»
У меня был только один шанс, и я собиралась им воспользоваться. На полигоне мы отрабатывали действие «Призрачного копья» на иллюзиях, но и они не были столь стремительны, как центнер живого веса, несущийся на меня в яростном желании размазать по земле. Только бы не ошибиться!
Я подпустила кабана так близко, как только могла. Скользнула в сторону, удерживая на кончиках дрожащих пальцев готовое заклинание, и, пропустив зверя вперед, всадила невидимое копье ему в спину, туда, где, как я надеялась, расположено сердце. Если ошиблась… Если только я ошиблась!
Кабан пробежал по инерции еще несколько шагов, шумно выдохнул и повалился набок.
Да только на этом кошмар не закончился…
Вот это я прогулялась так прогулялась, что сказать. Добыла зайца!
На поляне темными холмиками возвышались туши кабана, волков и медведя. И ни одного – так его! – зайца! С губ сорвался нервный смешок, я поскорее зажала рот ладонью, понимая: если начну хохотать – уже не остановлюсь.
Леон, оцепеневший с той секунды, как я уперлась лбом в его ключицу, неуклюже похлопал меня по спине. Уверена, ему нечасто приходилось иметь дело с женскими истериками: девицы обычно падали ему на грудь с другими намерениями. Наверняка сейчас сидит и думает: «Свалилась же мне на голову эта недотепа. Спасай ее, а потом утешай! Будто мне забот мало».
Я вытерла слезы и отстранилась.
– Я в порядке.
– Точно?
– Угу.
Леон подтянул изжеванную медведем сумку, запустил в нее руку и вынул мятый сверток.
– Бутерброды, – сказал он. – Будешь?
– Бр-р! Нет!
Как бы сильно ни хотелось есть – а у меня во рту и маковой росинки с утра не было, – от мысли, что придется есть бутерброды, побывавшие в медвежьей пасти, желудок скручивался узлом. Я могу попробовать пропихнуть их в себя, но не факт, что они там надолго задержатся.
– Во время боевых действий тоже побрезговала бы пищей? – усмехнулся Леон, и я сразу вспомнила, каким снобом он умеет быть. – Бывают места, где не то что зайца – ящерицы не добудешь. Но и жуки очень питательны.
Фу! Он специально меня сейчас доводит? Плакать, правда, расхотелось. Не получалось одновременно рыдать и негодовать на Леона. Он, кстати, с энтузиазмом жевал бутерброды, добытые из сумки, в свою очередь выуженной из окровавленной пасти.
– Вода есть? – проворчала я.
Фальконте не глядя вытащил флягу и протянул мне. Стоит признать, он отлично подготовился. Меня накрыло запоздалое чувство стыда. Я, боевик, должно быть, выглядела полнейшей неумехой в глазах собственного денщика. Конечно, я не думала, что придется провести весь день в лесу без еды и воды, без оружия, без теплой одежды… Не думала, а должна была подумать!
Пока я приглядывалась к бутербродам – выглядели они, кстати, неплохо, – Леон дожевал последний. Я сглотнула слюну. Наверное, достаточно шумно, чтобы заслужить смешок.
– Глупо было отказываться, – признала я.
– Глупо, – не стал утешать меня Леон.
Он поднялся и направился к туше кабана. Я, на трясущихся ногах, попыталась встать следом. Хорошо, что можно было опереться на дерево за спиной, боюсь, иначе бы не устояла.
– Надо погрузить туши в стазис, иначе протухнут до утра.
Я не успела наложить заклятие, а потом силы закончились. Правда, я не была уверена, что смогу собрать это заклинание, – слишком уж оно сложное. Как же мы отволочем добычу в деревню? Вдвоем точно не справимся. Можно попросить помощи у мужчин, пообещав расплатиться мясом и шкурами. Подумаю об этом завтра.
– Сиди уж, – отмахнулся Леон от моей помощи.
И то правда. Честно признаться, все, на что я сейчас была способна, – стоять, привалившись к стволу. Если и добреду до кабана, просто растянусь поверх него еще одной безжизненной тушкой.
Я с облегчением сползла на землю и прикрыла глаза. Не заметила, как провалилась в дрему. Очнулась от манящего запаха жареной свинины и дымного аромата костра.
– Ешь. – Леон сунул мне под нос прутик, унизанный кусочками мяса, истекающего соком.
Я молча вцепилась зубами в кусок. Кабанятина была жесткой, не соленой, но умопомрачительно вкусной. В центре полянки уютно потрескивало пламя костерка. Утолив первый голод и почувствовав прилив сил, я перебралась поближе к огню.
Леон, не оборачиваясь, молча рубил ножом ветки – когда только успел натаскать? – и сооружал из них подобие навеса рядом с костром.
– Спасибо, – прошептала я, глядя на его спину, где под влажной тканью рубашки перекатывались напряженные мышцы. – Ты меня спас.
Леон ответил не сразу, я решила, что он не услышал моего тихого голоса, и собиралась повторить громче. Это оказалось непросто – благодарить того, кого ты еще вчера ненавидел всеми фибрами души.
– Будто у меня был выбор, – усмехнулся Леон.
Услышал все-таки. Но неужели нельзя ответить нормально? Есть ведь прекрасные человеческие слова: «Пожалуйста. Не стоит благодарности. Не за что». И все такое прочее?
Глава 17
Габи
Всю ночь я спала вполглаза и вполуха. Стоило провалиться в сон глубже, как перед внутренним взором тут же вставала то разъяренная морда кабана, то оскаленная волчья пасть, то медведь, поднявшийся на дыбы. Я распахивала глаза и видела Леона, что сидел у костра и, прищурившись, смотрел в огонь. Ему тоже не спалось. Я заворачивалась в плащ, который дал мне Леон, закрывала глаза и снова пыталась уснуть, но теперь на закрытых веках появлялся его силуэт на ярком пятне пламени.
Утром я подскочила, едва в листве очнулись и зачирикали пичуги. Поляну заполнял аромат мяса, но прутиков над костром с затухающими углями я не увидела. Впрочем, разгадывать эту загадку мне было некогда, я торопливо шмыгнула с поляны, а когда вернулась, Леон разрезал на пне здоровенный кусок мяса. Он-то и пах, словно его только что вытащили из печи. На месте костра виднелось углубление.
– Как? – оторопела я.
– Старый способ, – пожал плечами Леон. – Заворачиваешь мясо в мокрый сфагнум…
У меня в голове закрутилось что-то из уроков общей биологии, смысл которой для боевого мага я так и не поняла… Не понимала до вчерашнего дня, когда все же смогла попасть в сердце кабану.
– Мох? – переспросила я.
Леон кивнул.
– Засыпаешь землей и разводишь сверху костер.
Нет, это просто невыносимо – находиться рядом с этаким всезнайкой! Но мне надо успокоиться, в конце концов, если бы не он… Воспоминания за ночь словно поблекли, отдалились, но все равно стало немного жутко.
Куска хватило обоим, чтобы наесться вдоволь, но едва я вытерла травой испачканные соком пальцы, Леон поднялся.
– Помогай. Кабана я вчера разделал и из медведя кишки вынул, чтобы не испортили всю тушу.
Только сейчас, когда аромат жареного мяса перестал дурманить мне разум, я уловила и другие запахи – металлический, крови, и едва заметный сладковатый, разложения. Куски мяса, когда-то бывшие кабаном, лежали рядом с медвежьей тушей.
– По-моему, оно уже испортилось.
– Нет, это от закопанных кишок. А на туши я пару раз сотворил сухого льда, так что пока держится.
– Может, стазис? – спросила я.
– Валяй, если сумеешь. Я – пас.
Значит, и он не уверен, что получится, а позориться не хочет. До чего же приятно было сознавать, что и ему не все заклинания подвластны. Но Леон не дал мне долго радоваться, повторив:
– Помогай. Я и один могу, но будет дольше.
И начал командовать, будто это не он был моим денщиком, а я – его служанкой: тут придержи, тут поверни, тут оттяни шкуру… Я старалась не слишком кривить нос, напоминая себе, что от кухонной разделки мяса происходящее сейчас отличалось только масштабами. И изо всех сил сдерживала все растущее раздражение. Раскомандовался!
– Где ты так научился? – не удержалась я от вопроса.
– На охоте, – снизошел до ответа Фальконте.
– А потом что? Мы ведь их сейчас не утащим, надо сходить за помощью в деревню.
– Не утащим, – кивнул Леон. Добавил: – Все не утащим. Но шкуру я бы… – Он покачал головой. – Нет, слишком тяжелая, не сейчас. Тогда возьмем то, что сможем унести: вдруг задержимся или мясо не убережем. Я возьму себе медвежью шею – пусть бабка Сала сготовит, пока туда-сюда бегаем. А ты, если хочешь, забери кабанью вырезку. Я вчера только шею и лопатку сготовил.
– Но как я?..
Он закатил глаза, будто я была маленькой девочкой.
– Крапива – вон. – Он указал на край поляны. – Завернешь в нее, она помогает мясу лучше храниться. И вот этим увяжешь. Забыл тебе вчера отдать.
Он протянул мне мой платок.
Я выхватила его из рук, открыла рот возмутиться и поняла, что он взял мою вещь не просто так. Буркнула:
– Спасибо.
Платок было жаль. Как я его потом отстирывать буду?
Будто показывая мне, несмышленой, что и как, Леон пустил в заросли крапивы «Серп» – над самой землей, так что стебли полегли срезанные. Отхватил от медвежьей туши изрядный кусок мяса, натянув на ладони рукава, обернул его крапивой и обмотал тем самым плащом, в котором я спала всю ночь. И даже не поморщился, будто так и надо – пачкать дорогую вещь травяным соком и кровью!
Пока я негодовала про себя, что у кого-то денег куры не клюют, и вовсе не за собственные заслуги, Леон отрезал кусок из кабаньей туши, протянул мне.
– Дальше сама.
У меня получилось не так ловко. А когда я выпрямилась, этот гаденыш снова выглядел как с иголочки – будто его одежда только что не была покрыта кровью и копотью!
Я оглядела себя. Леон хмыкнул и сотворил заклинание, превратив и мою одежду в идеально чистую. Но с каким лицом он это сделал! Будто в очередной раз напоминал, какая я неумеха!
Все же я проворчала слова благодарности.
Перевела взгляд на туши.
– Пропадет ведь, пока мы ходим!
– Я сейчас сотворю сухого льда. И привяжу заклинание хоть…
Он посмотрел на кинжал в своей руке.
– Да, вот хоть на этот кинжал. Железо долго держит магию, до вечера провисит.
– Если только из леса не вернутся волки и не сожрут добычу, – хмуро сказала я и тут же улыбнулась: – Знаю! Установлю «Пугало».
Нас учили этому простенькому заклинанию еще на первом курсе. Заклинание для самых неопытных или обессиленных магов. Боевой мощи от него никакой, но ошеломить и отогнать противника может.
Уголок рта Леона скользнул вверх.
– Хм, пожалуй, может сработать.
– Готова поспорить, ты про него и не вспомнил, – горделиво вскинула я подбородок.
– Всего лишь дал тебе возможность доказать мастерство, малютка Ардженте. Кто у нас тут боевой маг и начальник?
Темный взгляд похолодел. Не вспомнил он! Не вспомнил, потому и разозлился!
Я хотела было выговорить за «малютку», но сдержалась и на этот раз.
Отправилась разыскивать подходящую палочку. Магия потихоньку возвращалась. Может, хватит зарядить даже не одну. Воткну их в землю рядом с тушами – они среагируют на движение, если волки сунутся. Пугало – это всего лишь фантом, зато зубастый, клыкастый, стремный до жути и невероятно вонючий. Он развеется через несколько секунд, но волкам хватит.
Наконец мы выдвинулись в обратный путь. Было непривычно идти плечом к плечу с несносным Фальконте. Терпеть его присутствие рядом было проще, чем обычно. Странное ощущение!
Но я рано удивлялась – Леон все испортил. Впрочем, как всегда.
– И чего тебя понесло за этим кардисовым зайцем? – выругался он, поскользнувшись на влажной от росы траве.
Мы оба не выспались и успели устать, разделывая туши. Любая мелочь могла вывести из себя.
– Чтобы съесть этого кардисова зайца, – прошипела я. Скопившееся за утро раздражение на этого лощеного хлыща, которому жизнь все приносила на золотом блюде, требовало выхода.
– Поприключаться захотелось? – повысил голос Леон, отмахиваясь от комаров, почувствовавших запах крови. – Заняться больше нечем? Не нравится, как твоя хозяйка готовит, – договорись столоваться у моей. Медяшка в день и…
– Не все рождаются с серебряной ложечкой в заднице, Леон! – взорвалась я. – Тебе трудно это вообразить, но уж постарайся: у меня нет денег!
Внизу, у склона холма, уже можно было разглядеть крыши домов. Я, не оглянувшись, ускорила шаг и оторвалась от Леона. Догонять меня он не стал.
Глава 18
Леон
Нет денег. Я попробовал это выражение на вкус, еще раз и еще, пока смысл слов не стерся совершенно. Для меня «нет денег» – это отложить дружеские пирушки и не садиться за игральный стол, потому что в случае проигрыша не сможешь расплатиться сразу, как того требуют приличия.
Оказывается, «нет денег» – это когда не наскрести и медяшки в день, чтобы нормально поесть.
Да уж, при таком раскладе каких только глупостей не натворишь, не только в незнакомый лес в одиночку и без снаряжения потащишься.
Точно так же как не было никакой моей заслуги в том, что у меня всегда водились деньги и находились отличные наставники, не говоря о деде, не было и никакой вины малявки в том, что на ее долю ни денег, ни нормальных учителей не досталось.
Я ругнулся себе под нос. Вот вроде все понимал, и все равно усталость и раздражение после бессонной ночи требовали найти виновного. Чем в лес, чего бы ей не пойти вон хоть к моей хозяйке, огород прополоть за монетку. А если уж ты такая вся из себя боевой маг и руки пачкать не хочешь – загляни например к бабке Мине, у которой лиса в курятник повадилась. Хитрющая лиса, ни одна собака ее не чует, капканы обходит, а заделанные подкопы разрывает снова. Но магия-то не спит, как собаки, и не пахнет железом, как капканы. Заодно шкурой матери на воротник разживешься.
Мысль о шкурах вытеснила у меня из головы все остальные. Я прибавил шагу. Забросить в дом сумку, отдать бабке Сале мясо, не забыв предупредить, чтобы в печи продержала как следует, и к старосте, договариваться, чтобы попросил своих нам помочь. Я глянул на солнце. Кажется, не зря боялся, что добычу мы не сохраним: взрослые уже кто на виноградниках, кто в полях, в лес идти будет некому.
– Милок, да где ж ты был? – окликнула меня через забор бабка Мина. Ну вот, накаркал, называется. – Мне бы воды в бочку натаскать, спина-то совсем плоха!
А у бабки, между прочим, вся семья с ней живет, двое сыновей с невестками, и внуки уже скоро девчонок тискать начнут, если уже не начали.
– Не могу сейчас, занят, позже, – ответил я, не замедлив шага.
– Да что там дел-то – руками поводи да под нос себе побормочи!
Я лучезарно улыбнулся.
– Тогда не буду лишать вас удовольствия самой водить руками и бормотать.
Свернул на свою улицу, сопровождаемый ворчанием: дескать, каким приличным парнем прикидывался, а оказывается, наглец каких мало. Скинул проволочное кольцо с калитки, заходя в сад.
Из окна, которое я оставил вчера открытым, выскочил кот. Кот как кот, типичный образчик подзаборника: гладкошерстный, серый в полоску.
Только в зубах он держал мой кошель.
Я вытаращился на кота. Кот вытаращился на меня.
А потом подскочил на всех четырех лапах разом и помчался по огороду. Не выпуская из зубов кошелек.
Я сбросил сумку и побежал за ним.
– Куда по грядкам! – закричала, выбегая из дома, бабка Сала.
– Извиняюсь! – крикнул я, не оборачиваясь.
Кот протиснулся сквозь щель штакетника. Я, не останавливаясь, бросил «Разрыв» – забор разлетелся в щепы. Ничего, потом починю.
Кот на четырех ногах, как заправский скакун, прогалопировал по улице, только хвост развевается. Я, на двух, начал отставать. Кинул «Сеть» – этот серый воришка уперся лапами в землю, заскользил, засеменил, но все же сумел замедлиться, так что заклинание опустилось прямо перед его носом, не зацепив. А кот сменил направление и помчался к штакетнику, окружавшему дом дядьки Стефано. Разносить еще один забор не хотелось, и я затянул щели между штакетинами «Пузырем». Кот снова заупирался всеми лапами. Будто чует магию, зараза этакая. Так же, по дуге, повернул и понесся вдоль улицы. Пришлось снова бежать за ним. «Сеть». Мимо. Еще раз. Мимо. До чего же шустрый, гад! И, как я ни надеялся, выпускать из пасти мой кошель – увесистый, между прочим! – он не собирался.
Кот свернул в проулок, я за ним. Дыхания уже не хватало, я только успевал закрывать «Пузырями» щели, в которые этот гаденыш пытался шмыгнуть, а в голове сами собой начали выстраиваться векторы «Воздушной стрелы». Ладно, даю тебе последний шанс, ворюга.
Я растянул поперек переулка щит, чтобы заставить кота остановиться, и следом, уже из последних сил, запустил «Сеть».
Кот забарахтался в невидимых путах.
– Попался! – завопил я, подскакивая к нему. Ухватил за шкирку, поднимая.
– Эй, не твоя животина – не трогай! – раздалось из-за забора.
Я обернулся и едва не выпустил заизвивавшегося кота. Дополнительно спеленал его магией, потянул из пасти кошелек. Кот, видимо, поняв, что сопротивляться бесполезно, украденное отдал.
– И имущество чужое не трогай! – Этого дедка я не знал, хотя успел, кажется, перезнакомиться со всеми деревенскими. – Отдай кошель!
Я даже дара речи лишился от такой наглости.
– Это мой кошелек!
– Мой кот нес, значит, и кошель мой! – не унимался старик.
– Так это ваш кот?
Я хотел поднять его повыше, показывая, но серая скотина извернулась, полоснув когтями мне по запястью, и в два прыжка скрылась в огороде старика. Зашипев от боли, я проглотил ругательство – над штакетниками тут и там, будто грибы, выросли головы. Нашли бабки с дедками себе развлечение.
– Альдо, опять твой кошак безобразит? – окликнул старика сосед.
– Значит, он еще и не в первый раз безобразит? – возмутился я.
– Не безобразит он, а работает! – важно произнес Альдо. – Зря, что ли, я его десять лет молоком выкармливал?
Ничего себе, ученый кот?!
В следующий миг до меня дошло еще кое-что.
– Так вы потратили десять лет на дрессировку кота, чтобы он воровал для вас?
– Ничего не на дресс… ресс… Не на это, в общем! – обиделся Альдо. – Говорю же, выкормил! Прабабка моя учила: хочешь безбедно жить, посади под березой зерно пшеницы да десять лет каждый день молоком корми. И вырастет кот, который тебе деньги носить будет.
Я открыл рот. Снова закрыл. Слова кончились.
Глава 19
Леон
– Десять лет, столько трудов положил, а ты его за шкирку! – продолжал возмущаться старик. – А ежели напугал животину али оскорбится он теперь!
– Да не шибко он оскорбился после того, как его на последней ярмарке всей ярмаркой ловили! – хохотнул сосед. – Снова за свое.
Кто сошел с ума – я или они?
Посадить пшеницу, каждый день поливать молоком десять – десять! – лет, и вырастет кот. Который будет носить деньги.
Но, как ни крути, на моей руке багровели капельками крови царапины, оставленные котом, который утащил мой кошелек. Я даже невольно посмотрел на другую руку, до сих пор державшую вышитый бисером кожаный мешочек. Нет. Не мерещится.
– Мы-то здесь все уже привычные, сундуки запираем, а приезжие, вроде вас, попадаются. И на ярмарку его Альдо возит. Я так думаю, на ярмарке-то каждый сам за своим имуществом следить должен, там и двуногих, и четвероногих воришек хватает.
– Он не воришка, он добытчик! – опять возмутился Альдо. – Прабабка не сказывала, откуда тот кот деньги брать должен. Сказывала только, молоком…
– Не молоком, а живой водой, из родника, что в скале, – вмешался подошедший староста.
Они всерьез. Они это всерьез.
За старостой семенили бабка Сала и бабка Мина.
– Вот, как кардис в него вселился: грядки потоптал, забор разломал… – завела бабка Сала.
– Молоком! – продолжал гнуть свое старик. – Что вода живая – не спорю, и что петуха надо у родника зарезать на рассвете, когда солнце на лето поворачивает, тоже не спорю, а кота надо молоком кормить, на то он и кот!
– А мне сказал, сама, дескать, руками води! – влезла бабка Мина.
– Ма-а-алчать! Смирно! – не выдержав, гаркнул я, подпустив в голос самую капельку магии.
С ветки яблони, громко каркая, слетела ворона. Все замолчали, а староста даже распрямился и живот втянул.
– Мастро Фаббри, – обратился я к нему. – Я искал вас…
– А я тебя искал, – перебил меня он. – Жалуется, вишь, на тебя обчество.
– Вот и я говорю, животину напугал, кто компенсацию платить будет!
– Ты, Альдо, скажи спасибо, что нобиле маг твоего кота молнией какой не пришиб, – отрезал староста. – Ступай себе.
Старик заворчал, но «ступать» и не подумал. Остался, любопытно блестя глазами. Да и головы над остальными заборами исчезать не собирались, похоже, предвкушая продолжение спектакля.
– Мастро Фаббри, – поспешил заговорить я, пока бабки не успели раскрыть рты. – Мы с мастрой Ардженте хотим принести в дар обществу полкабана и медвежью тушу.
Уж половины-то кабана ее хозяйке хватит, чтобы нормально кормить? Малютка-то она малютка, да все равно не воздухом питается. А меня и так неплохо кормят, так что медведя пусть забирают. Вот шкуру никому не отдам, мой трофей – и точка!
– Только нужны люди, чтобы их донести из леса.
Староста поскреб бороду. Но сбить себя с толку не дал.
– Медвежатина да кабанятина – это хорошо, конечно, за то спасибо, разделим честь по чести. Но безобразничать зачем?
Я не стал оправдываться, продолжал:
– Я шкуру аккуратно снимал, весь жир на туше остался. Там уж сами поделите, кому наружно от суставов, кому внутрь от сердца, а кому – верное средство от мужского бессилия.
Бабки заохали, староста закряхтел.
– От этого нам не надобно, для того живая вода есть.
– И еще я желчь сохранил, – поторопился исправить я свою ошибку. – На спирту настаивать и от кашля или от печенки пить. Да только отдам, когда все остальное принесем, потому что, если вам остальное не надо, значит, и желчи не надобно.
– Дам я вам парней, дам, – согласился староста. – Которые не в поле. Десятка, поди, хватит все донести. Место-то найдете? А то леса у нас глухие, своих, бывает, леший заводит с концами, а вы чужие.
– А забор и грядки? – влезла бабка Сала.
– А мой огород? – поддакнула ей Мина.
– А мне бы крышу на сарае залатать, – подала голос соседка из-за забора.
– …и погреб выкопать. Больно ловко у него выходит, руками поводил…
Я мысленно застонал.
– Нехорошо получается, – покачал головой староста. – Добыча добычей, охота охотой, а обчество обижать не след. Жалуются, вишь, на тебя.
– Бабушка Сала, все, что поломал, все исправлю, – повинился я.
– А грядки?
– А погреб?
– А вот это не могу. – Я сделал скорбную физиономию и развел руками. – Я же тут в распоряжение мастры Ардженте приставлен. А она не разрешает.
– Так вы же тут на практике, помогать, значит, должны, – опешил староста.
– Так мы и помогаем! – задрал нос я. – Мастра Ардженте вас от всякой нечисти охраняет…
– Что-то я не видела никакой нечисти, – поджала губы бабка Мина, почуяв, что поливать огород придется самой: на невесток-то где сядешь, там и слезешь.
– Так потому и не видели, что мастра Ардженте отгоняет ее, не покладая рук! – воскликнул я. – А я приставлен о ней заботиться, значит, вам помогать могу только с ее разрешения. Она сказала: хватит, помог обществу, молодец, а теперь самой нужен. На охоту вон позвала.
– Значит, надо мастру Ардженте просить! – решила бабка Мина. – Уж от ее-то приказов ты не отвертишься!
Староста расправил бороду.
– Ну что ж, идите просите мастру Ардженте, коли так. А я пока парней соберу и к ней пришлю, пусть ведет, куда надо.
Когда я подошел к двору, где обитала малютка, за мной шагали не меньше дюжины деревенских. Целая делегация.
А девчонка сидела на своем саквояжике у забора. Глаза покраснели, нос распух. Похоже, эта ханжа, ее хозяйка, исполнила угрозу и отказала ей от дома, и теперь Габриэла не знала, куда пойти.
Да что же это такое – как шкафы ронять или полигон чуть штормом не смыть, так ты боевой маг, а как за себя вступиться – так сразу девчонка, глаза на мокром месте!
– Мастра Ардженте! – Я вытянулся во фрунт. – Дозвольте обратиться!
Малявка вытаращила глаза. Я продолжал:
– Общество просит. Дозвольте им помочь за мзду малую.
Кажется, про «мзду» местные не ожидали, загомонили.
– Бытовой маг в столице от серебрушки за задание просит, – тараторил я. – Но здесь люди добрые, простые, по две медяшки довольно будет, просто чтобы уважали вашу доброту. Одну мне, другую вам как начальнице.
Ну же! Докажи, что пятерки свои не задницей высидела и голова у тебя не только для красоты!
Она захлопала ресницами, изумленно разинула рот.
Поднялась с саквояжа, расправила плечи, вздернула носик.
– Не уверена, что могу вас отпустить, нобиле Фальконте. Вы очень мне нужны.
Я мысленно выдохнул. Поняла!
– А чой-то раньше бесплатно было, а теперь за две медяшки?
– А раньше пробный период был, мастра Ардженте проверяла, как я с повседневными делами справляюсь!
Малютка кивнула.
Я прямо-таки спиной почуял, как поредела толпа просителей. Видимо, решили, что, чем медяшки из кошеля доставать, проще родню построить. На это я и рассчитывал.
– Не откажите уж, мастра Ардженте, – прогудел мужской голос. – Больно уж работы много, уж лучше раскошелиться, чем пуп порвать, а у денщика вашего ловко получается.
– Так и быть, – согласилась она.
– С вашего письменного разрешения, конечно! – вмешался я. – И после вашего приказа!
В конце концов, за половину заработка пусть хоть секретарем побудет.
