Текст книги "Единственные дни"

Автор книги: Наталья Бондарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Первый фильм

Уже через два года мы с Колей закончили ВГИК, режиссерский факультет, и начали снимать дипломную работу по Салтыкову-Щедрину – «Пошехонская старина».

Эта книга была настольной в нашем доме. И часто у нас можно было услышать фразы типа: «Маменька, для какого декольте сегодня шею мыть – для малого али для большого?»

Мы выбрали три сюжета из книги. Я стала снимать «Бессчастную Матрену», Коля – новеллу «Ванька-Каин», а Игорь Хуциев – «Братец Федос».

Ректор ВГИКа Ждан не подписывал нам сценарий для дипломов, боясь ответственности, ведь была еще актуальна фраза: «Нам нужны… Щедрины и такие Гоголи, чтобы нас не трогали». Сатира опасна любому режиму, она всегда актуальна и вызывает так называемые неконтролируемые ассоциации. То есть: над чем раньше смеялись, то и ныне смешно, несмотря на Великую Октябрьскую революцию.

Мы так и начали снимать свои дипломы без визы ректора. Помогли нам наши мастера и еще – добрая ему память – директор студии «Мосфильм» Николай Сизов. А еще удивительный чуткий режиссер и художественный руководитель объединения, где мы снимали наши дипломные работы, – Лев Арнштам.

Из дневника режиссера

К началу съемочного периода в одном из мосфильмовских павильонов возник двухэтажный барский дом с маленьким двориком и конюшней.

Сам дом должен был стать символом крепостного права, символом власти над душами и телами людей. Помню свое первое впечатление, когда я вошла в декорацию. Вошла в девичью, в которой предстояло мне прожить короткую трагичную жизнь моей героини – крепостной Матрены – и ощутила тяжесть этих стен, их безысходную угрюмость и жестокость.

Ипполит Николаевич Новодережкин, главный художник картины, сумел создать для нашего диплома главное – атмосферу, в которой должно было возникнуть действие.

Ипполит Николаевич вместе с Александром Толкачевым доводили каждый объект собственноручно, старили дерево, приклеивали плесень и паутину, творя атмосферу дома на каждом сантиметре пространства.

Я благодарна судьбе, подарившей мне время работы с Ипполитом Николаевичем Новодережкиным, ставшим в моей жизни примером истинного мастера, творящим искусство не только своими руками, но и душой. Так искусство становится жизнью.

В нашей дипломной работе согласились сниматься замечательные актеры: Лев Дуров, Светлана Крючкова, Инна Макарова, в последней своей роли снимался Эраст Павлович Гарин.

Все три диплома: мой, Игоря Хуциева и Николая Бурляева, – составившие единую картину, получили высокую оценку на VI кинофестивале «Мосфильма» молодых кинематографистов и были признаны лучшим режиссерским дебютом. А фильм «Ванька-Каин» Николая Бурляева получил премию за режиссуру на XXIII фестивале в Оберхаузене (ФРГ). «Пошехонская старина», по сути, – роман автобиографический, и фильм был высоко оценен на родине Салтыкова-Щедрина. Наша работа и поныне является единственной кинобиографией великого писателя.

Я рада, что в ней принимал участие и мой отец, Сергей Федорович Бондарчук, он озвучил слова Щедрина, с особым чувством читая последние слова великого писателя: «Я люблю Россию до боли сердечной и желал бы видеть мое отечество счастливым».

Из дневника матери

13 сентября 1976 года у нас с Николаем Бурляевым родился сын Иван. Что такое рождение ребенка в творческой семье? Это нужно пережить. Оба мы были поглощены чудом, которым является младенец. Ваня стал плавать в ванной с девятого дня от рождения. Находился в воде по девять часов. Профессор Аршавский утверждал, что мы прекрасно скорректировали ребенка после родовой травмы и по сути его спасли. К счастью, до появления своего малыша я отправила в такое же первое плавание племянника Кирилла, сына Андрея Малюкова. И вот теперь с неутомимым помощником Чарковским (который в свое время водой спас своего ребенка) мы тренировали свое чадо.

С рождением сына вся моя жизнь началась как бы заново, я почувствовала такую ответственность, о которой и понятия не имела, проблемы других матерей стали моими собственными.

Мой ребенок пока ничем не отличается от остальных. Он не феномен, у него нет никаких выдающихся способностей, плавать так же, как он, могут абсолютно все дети, только нужно дать им эту возможность.

Ивану 4 месяца. Снимаю с головки сына шапочку из надувных шариков и, поддерживая его рукой, провожу по всей ванной. Пристально смотрю на сына, пытаясь угадать его настроение, и постепенно убираю руку. На мгновение малыш погружается в воду. Инстинкт велит выхватить его из воды, помочь. Но вот он всплывает на поверхность. Видно, как трудно даются ему эти мгновения. Он отплевывает часть воды, попавшей в горло, и, широко открыв рот, таким образом помогает себе сбалансировать все тело. Ручки его раскинуты по сторонам, плечики далеко отведены назад. Кажется, что он застыл на воде, и только ножки выдают едва уловимые волнообразные движения. Но он плывет сам, безо всякой поддержки! Еще мгновение – и я выхватываю родное мокрое существо из воды, и мы оба смеемся нашей первой победе.

«Звезда пленительного счастья»

В начале 1974 года я прочла в журнале «Советский экран» заметку о том, что режиссер Владимир Яковлевич Мотыль собирается снимать фильм «Звезда пленительного счастья» о женах декабристов. Вместе с журналом влетаю в комнату мамы и буквально кричу: «Мамочка, о моей Волконской будут снимать фильм! О моей!»

Дело в том, что еще в одиннадцать лет в мою детскую руку легла голубенькая книжка «Записки Марии Волконской», которую подарила мне моя тетушка Нина Владимировна Макарова. Судьба Волконской так увлекла меня, что книга стала талисманом на всю жизнь.

Мне не пришлось напрашиваться на эту роль: вскоре мне позвонили с Ленфильма, и Владимир Яковлевич Мотыль предложил мне роль Волконской. В фильме снимались Олег Стриженов, Ирина Купченко, Алексей Баталов, Игорь Костолевский, Эва Шикульска, Олег Янковский, Иннокентий Смоктуновский.

Исторический фильм всегда снимается долго и трудно. «Звезда пленительного счастья» не исключение, но он стал одной из любимых картин нашего народа. А это ли не успех?

Владимир Яковлевич Мотыль к началу съемок был уже историком и написал не один, а несколько сценариев о декабристах. Но пропустили только «женскую» тему. Тема собственно декабристов в советское время не очень-то приветствовалась, срабатывала ленинская формулировка – «страшно далеки они от народа».

Для меня же эти люди всегда олицетворяли честь и достоинство, терпение и служение долгу. Я рассматриваю их подвижническую жизнь в целом. Да, выход на Сенатскую площадь – поступок обреченных. Настоящая их деятельность началась в Сибири, после каторги. Выйдя на поселение, декабристы стали строить храмы, создавать школы и даже первые «кооперативы». Они принесли в Сибирь культуру: музыку, пение, театр, книги. Они оставили после себя огромное литературное и историческое наследие.

Мой интерес к декабристам всецело был поддержан Владимиром Яковлевичем Мотылём. Он даже давал мне читать запрещенные в то время книги. Например, переписку Николая I с членами его семьи.

Я прочла удивительную фразу императрицы Александры. Она обращалась к своему венценосному супругу с просьбой разрешить жёнам декабристов следовать за мужьями. И, в частности, писала: «Если бы Богу было угодно и с Вами (то есть с Николаем I) произошло такое (то есть если бы его сослали. – Н. Б.), я бы последовала за Вами».

Мария Николаевна Волконская до сих пор является для меня любимым женским образом.

«Живая радуга»

В 1982 году в Ялтинском филиале студии имени М. Горького я начала снимать свой первый детский фильм. Моими соратниками на долгие годы стали оператор-постановщик Александр Филатов, художник-постановщик Татьяна Филатова, второй режиссер Аркадий Покосов, композитор Борис Петров. Мне достался очень слабый сценарий по рассказу Николая Носова «Веселая семейка».

Пришлось переделывать его от первой до последней буквы. Получился немного веселый, немного грустный фильм для самого нежного возраста.

В фильме снимались Роман Генералов, Стефания Станюта, Катя Лычева, Лиза Волкова, Николай Бурляев, Инна Макарова.

Образ учительницы начальных классов должен был ассоциироваться с мамой главного героя, рано ушедшей из жизни. Мы должны были быть похожи, и я пригласила на эту роль Алену Бондарчук, свою сестру по отцу. Это была ее первая роль в кино. Когда главный редактор картины увидел ее на экране в подвенечном платье, красивую, молодую, он сказал мне:

– Я все понимаю, Наталья Сергеевна, вы меняетесь из фильма в фильм, но как вы себе рост увеличили?

Я говорю:

– Это не я.

– Как не вы?!

– Это Алена Бондарчук, моя сестра.

– Как?! Вы так похожи?

Дома у меня на столе лежали фотографии из фильма. Увидев их, мама на ходу бросила:

– Ну, хорошо ты здесь получилась.

Я говорю:

– Это не я.

– Как не ты?

– Это Алена.

– Боже мой, вы двойники!

Я рассмеялась:

– Нет, мама, мы похожи только на фотографиях.

На премьеру фильма в Доме кино собралась вся группа. Приехала и Алена, и Инна Владимировна Макарова. Здесь-то и произошла их встреча. Увидев Алену, мама подошла к ней и поцеловала.

«Детство Бемби»

Начало

Фильм «Живая радуга» подготовил меня и всю нашу киногруппу к следующему, более крупному кинопроекту – экранизации сказки Феликса Зальтена «Бемби» в авторском пересказе Юрия Нагибина. Именно с ним, настоящим классиком литературы Юрием Марковичем Нагибиным мне довелось работать над сценарием дилогии «Детство и юность Бемби» за одним письменным столом. Однажды мы заработались и просидели над сценарием одиннадцать часов, почти без перерыва. Нагибин любил читать написанный текст, проверяя диалоги на слух.

– Вам не страшно? – спросил он так естественно, что я тут же ответила:

– Нет, Юрий Маркович, не страшно.

Довольный писатель от души рассмеялся.

– Это я от имени дядюшки Саввы спросил… А твой ответ, Наталья, отдадим Бемби.

Сценарий был написан за месяц. А вот утверждение его к производству заняло почти два года. Никто не верил, что в одних и тех же ролях могут сниматься актеры и животные.

Но мы победили. В нашем фильме снимались Марис Лиепа, Лев Дуров, Инна Макарова, Дмитрий Золотухин, Гедиминас Таранда, Илзе Лиепа, Николай Бурляев, Галина Беляева, Ольга Кабо… Юные артисты: Ваня Бурляев, Катя Лычева; балетные коллективы, мировые чемпионы по прыжкам на батуте, каскадеры—парашютисты… А вместе с ними в одних и тех же ролях играли олени, косули, лоси, зубробизоны, зайцы, фазаны, лебеди – всего более ста видов животных и птиц. В период озвучивания фильма наши герои-животные, не получившие человеческое воплощение на экране, были спародированы Михаилом Евдокимовым под известных актеров: Леонова, Папанова, Этуша.

Фильм снимался в заповедниках Крыма, Кавказа, Латвии и Чехословакии, где мы нашли белых благородных оленей с голубыми глазами.

Впоследствии наш фильм был представлен на многих кинофестивалях, получил 12 наград, в том числе «Золотого голубя» на фестивале в Вали-Пьяно в Италии.

Встреча в Москве

29 марта вместе с Владимиром Токмаковым, ассистентом режиссера по актерам, мы направились в театр зверей имени Дурова. Нас принял в своем кабинете заместитель директора театра Виктор Павлович Борисов. Рядом с его столом в клетке восседал большой зеленый попугай, который сразу пошел ко мне на руки, потом протопал по руке на плечо и уселся на спине, категорически отказываясь покинуть занятую позицию. Общими усилиями его заставили покинуть мою спину, перейти на палочку, и вернули в клетку.

Разговор велся ровно, почти медлительно, пока в кабинет не влетела Наталья Юрьевна Дурова. Ураганом пронеслась она, увлекая за собой людей, дела и сигаретный дым. Через минуту мы уже были в огромном кабинете Дуровой, в котором мягко светились золотыми буквами старинные фолианты, со стен смотрели фотографии дедушки Дурова и всей его многочисленной семьи, а в углу красовался большой попугай ара, который поглядывал на другую большую клетку, плотно завешенную платком.

– Посмотрите, Наташа, – предложила мне Дурова, – это самая маленькая «обезьянка» на свете. – Я осторожно приблизилась к клетке и приподняла край платка. В клетке сидело крохотное, величиной с детскую ладошку, существо на двух лапках. Передние же лапки оно страдальчески прижимало к мордашке с огромными, невыразимо грустными, навыкате, глазами. Существо в клетке, а оно, конечно, было крошечным лемуром, выглядело скорбно и беззащитно.

Неожиданно раздался сильный грохот в кабинете и настойчивый стук в стену. «Сейчас, сейчас, мой мальчик», – запела Наталья Юрьевна и бросилась к боковым потайным дверям кабинета.

За ними в отдельной комнате в просторной клетке сидел Мальчик – детеныш человекообразной обезьяны. «Идет, идет твоя мамочка», – закричала Дурова, и я на секунду проникла за ней в потайную комнату и увидела здорового, крепкого обезьяньего мальчишку. «Ну, поцелуй, поцелуй мамочку», – Наталья Юрьевна подставила лицо, взявшись за клетку руками. Мальчишка невозможно уморительно вытянул губы трубочкой и чмокнул Дурову. Не успели мы выйти, как раздался звон – это Мальчик расколотил банку с вареньем.

И мы снова понеслись по темным подземным коридорам здания.

– Когда умер мой муж, – рассказывала Дурова, – он был актером, я стала загружать себя непомерно, хочу умереть стоя, в деле.

Сегодня у Натальи Юрьевны была «премьера» ее нового черного платья с плащом. Когда она была уже на сцене и вела спектакль, я заметила, что на одной руке ее не хватает пальца. Все шло гладко. Центром программы было появление на сцене слонихи. Номер был прекрасно выстроен. Слониха работала с удовольствием. Но вот наступил центральный момент: Дурова ложится на сцене, а слониха должна через нее перешагнуть. Дурова лежит, а слониха стоит и не перешагивает. Я сидела близко к сцене и услышала, как Наталья Юрьевна произнесла: «Новое платье, ты его еще не знаешь». За эти мгновения мои руки стали мокрыми. Что такое новое платье, в котором еще не проходили репетиции с животными, знают лишь дрессировщики. Слониха вытянула хобот, провела нежным пальчиком на его конце по платью и лицу Дуровой и, удостоверившись, что это она, осторожно переступила через дрессировщицу.

После спектакля Наталья Юрьевна рассказывала, что три дня назад, когда они выступали, под ними провалилась сцена, не выдержав тяжести слонихи. Мы побывали за кулисами, погладили доброго поющего волка, увидели множество зверей-артистов знаменитого театра и познакомились с новоприбывшим актером. В высокой клетке стоял небольшой белый жираф со светло-коричневыми пятнами и огромными карими глазами, оттененными длинными белыми ресницами. «Это карликовый белый жираф. Он есть только у нас, в нашем театре», – с гордостью сказала Дурова. Договорившись с Натальей Юрьевной об их участии в фильме, мы попрощались с живой легендой театра зверей.

В субботу, 31 марта, собрались все вместе у нас дома: Филатовы, Андрей Дразнин, постановщик пластических сцен, Борис Петров, композитор картины, и я. Все чувствовали себя отлично, находясь в творческом азарте. Только Боря Петров сидел красный, опухший, воспаленный от недосыпа. Вчера положили его жену Ирину в роддом. При нас звонил, тревожился, и вот наконец известие: Ирина родила в 12 часов 1 апреля, в момент перевода времени, в воскресенье, двух богатырей – 3.400 и 2.600 граммов. У Бори два сына! Прекрасная примета для начала нашей работы!

3 апреля были во ВГИКе на четвертом этаже у художников. В комнату вошел Иванов-Вано, 86-летний старец с живыми умными глазами. Мы рады были знакомству с удивительным человеком, снявшим «Времена года», «Конек-горбунок», «Левшу» и многие другие известные во всем мире мультфильмы. Наша киногруппа, как видно, ему понравилась, а мы его просто полюбили. «Погодите, – хитро посмотрев на нас, сказал Иванов-Вано, – я сейчас пойду к моим ребятам-студентам и распущу их. Они совсем не работают, ленятся, вот я и накажу их, а то, извините за выражение, ни хрена не делают». Он сказал это так, что сразу было видно: он не умеет ругаться, настоящий, классический интеллигент. Когда же он вновь появился через десять минут, то успел шепнуть женщинам: «Они хорошие», – и попросил напоить нас чаем. Я прочитала ему отрывок из сценария – разговор двух листьев.

«Как все изменилось», – сказал один лист другому. «Да, – подтвердил другой, – многие ушли сегодня ночью, кажется, мы последние остались на нашей ветке». «А что будет, когда мы опадем?» – «Мы окажемся внизу». – «А что там, внизу?» – «Не знаю, одни говорят одно, другие другое. Разве узнаешь, где правда?» – «Правда, я очень изменился?» – жалобно спросил другой лист. «Нисколько! – убежденно сказал первый. – Это я пожелтел и сморщился, а ты – все такой же, ты красив, как в первый день. А маленькие прожилочки, еле-еле приметные, тебе очень идут». – «Спасибо тебе за твою доброту. Я только сейчас понял, какой ты добрый». – «Замолчи!» – сказал первый и замолчал сам. Потому что боль его была слишком сильна. Порыв мокрого ветра просквозил лес. «Ах, вот оно! – проговорил второй, – я…».

Глаза Иванова-Вано наполнились слезами. И я перестала читать.

– Удивительно, я тоже сейчас об этом думаю. Так похоже… Может быть, я найду время и сделаю эту сцену сам.

Мы и не надеялись на то, чтобы наша задумка – небольшой отрывок мультипликации в игровом кино – будет сделан таким мастером. Иванов-Вано в восемьдесят шесть лет ведет курс молодых мультипликаторов во ВГИКе, снимает полнометражный фильм «Сказка о царе Салтане» и еще предлагает нам свою помощь. Когда стали прощаться, стоя у двери, он признался нам:

– Я потерял на восемьдесят втором году свою жену. Прожили мы вместе пятьдесят шесть лет. Отпраздновали «золотую» свадьбу. – Глаза его заблестели. – Понимаете, вся жизнь… Вначале я никак не мог привыкнуть к потере. Но потом – работа, студенты… Вот и вы для меня – тоже важны. Все это держит меня на земле.

Стоя на лестнице втроем – я, Таня и Саша Филатовы, – радовались, что у нас необыкновенные профессии, позволяющие знакомиться с удивительными людьми, а то как бы мы нашли друг друга в этом мире?

Вечером я позвонила Николаю Николаевичу Дроздову, у которого, по слухам, в доме живут ядовитые змеи и даже крокодилиха в ванной. Но об этом я спрашивать его как-то постеснялась. Оказалось, что у нас одни истоки. Я с семи лет воспитывалась в поселке Ново-Дарьино, и он с четырех лет жил на Николиной горе, рядом с нами, там он учился и вел свои первые дневники наблюдений за природой. Еще в Крыму, когда я была в гостях в Артеке, увидела его на телеэкране. Дроздов общался с оленями из латвийского национального парка «Гауя». Николай Николаевич посоветовал мне туда поехать, снабдил телефонами и рекомендацией.

Итак, путь наш лежал через Ригу в Сигулду.

Национальный парк «Гауя»

Мы слышали много добрых слов о национальном парке, но увидеть его собственными глазами – совсем иное дело.

Янис, главный охотовед, вручил нам карточки-открытки для гостей парка. Там написано: «Вы находитесь в национальном парке “Гауя”. Свое превосходство над природой вы можете доказать уважением и бережным отношением к ней».

В первом вольере находилась ручная самочка, олениха Ница. С нее и начался десять лет назад национальный парк. Кроме Ницы, в вольере два ее взрослых ребенка – диких оленя.

Здесь, в заповеднике, я поняла, что рассчитывать при съемках можно только на ручных животных, отобранных у матери и вскормленных самим человеком в первые дни жизни, когда «инпринтинг» (от английского слова «впечатывание») падает на людей. Человека они считают своей мамой. А может быть, они считают себя людьми?

Когда мы вошли в вольер, Ница сразу же подбежала к нам, стала ластиться, с удовольствием брала хлеб из рук.

– «Корова» – она хитрая, – сказал Янис. – Если ее детям что-нибудь не понравится, она уведет их.

Вскоре мы увидели, как олени – дети Ницы – грациозно выскочили в центр поляны. Не спеша, к ним вышла мать. Она нежно дотронулась до носика младшего олененка, поцеловала его и как бы что-то сказала. И все олени тут же успокоились. Унялась дрожь, опустились уши, наступил покой. Когда мы вновь пришли на поляну, нагруженные киноаппаратурой, олени бесследно исчезли. Мы увидели отогнутый край металлической сетки, через которую хитрая олениха увела всех своих детей.

Лебединое озеро

Орнитолог Юрис громким бодрым голосом посвящал нас в тайну лебяжьей жизни.

– Дикий лебедь… Он сразу учует чужаков. Сейчас брачные игры кончаются, они строят гнезда, это очень интересно, – лицо Юриса засветилось, щеки покрылись алым румянцем. – Представьте: самец достает стройматериалы, а самка тщательно вытаптывает место для гнезда и берет у супруга камыш. Строит она гнездо старательно, с мастерством. А бывает, – с восторгом продолжал Юрис, – лебедиха уже высиживает, а лебедь продолжает достраивать гнездо.

– Все как у людей, – заметил наш оператор Саша Филатов. – Сегодня Филипку девять лет, а мы с Татьяной все еще строимся.

– Это он про бесконечный ремонт в нашем доме, – пояснила Татьяна Филатова, наш художник фильма.

– Вы не представляете, – продолжил Юрис, – ведь ночью-то лебеди продолжают активную жизнь, кормятся, учат детей летать. Особенно интересны ночные звуки лебедей, их разговоры…

– И не стыдно было подслушивать чужие разговоры! – возмутился Шура Крупников.

Не успели мы охнуть, как Юрис ловко и быстро, как это делают африканские мальчишки, поднялся на дерево, на самую его вершину.

– Есть! Пара лебедей, – Юрис царственно восседал на кроне дерева, словно сам стал птицей.

Как только орнитолог почувствовал себя в своей родной стихии, им овладел поисковый инстинкт, и лодка мгновенно скрылась в зарослях камыша. Почти сразу мы увидели лебедей и целый птичий базар над гладью озера. Кого здесь только не было! Реяли чайки, вереницы уток, стайки нырков.

Вскоре мы увидели лодку Юриса. Он что-то держал в руках. Мы подплыли ближе и рассмотрели: это был мертвый лебедь. Юрис поднял его над водой, осторожно положил на сухой тростник и прикрыл камышом.

– Отчего умер лебедь? – спросила я.

– Скорее всего, потерял свою пару. Одинокие лебеди долго не живут, тоскуют и вот, видите, умирают.

Танюша Филатова с упоением рассказывала, как увидели они с Юрисом лебяжью кладку и как смешно взлетал лебедь, разбегаясь по воде.

День выдался прекрасный, дневник пишу в поезде. Здесь же, прямо с поезда, даем поздравительную телеграмму Филипку, сыну Татьяны и Саши Филатовых, у него день рождения.

Бемби родился

В понедельник, 13 мая, в Москве, в конце рабочего дня на всякий случай позвонила в национальный парк «Гауя». Секретарша на мой вопрос о самочувствии оленихи Ницы спокойно и весело ответила:

– Родила. В 11 часов утра.

– Как родила? – глупо переспросила я.

– Хорошо. Все хорошо. Нормально родила. Оленушку, – ответила секретарша.

Я чуть не заплакала от огорчения. Ведь по старым нашим планам мы должны быть уже в Сигулде и успели бы к первому дню рождения.

Вечером мы уже сидели в поезде «Москва-Рига».

Только к четырем часам вечера были у Велги Витолы – хранительницы заповедника.

– Ой, какая я на вас злая, – улыбаясь во все свое доброе открытое лицо, запричитала Велга, – и какой же он вчера был: мокренький, забавный, и как он вставал, и солнышко было.

Я сразу же разглядела крошечного олененка, лежащего, свернувшись клубочком, в весенней изумрудной траве. Группа из трех операторов осторожно вошла в вольер.

Мама Ница отгоняла от новорожденной дочки других оленей. Мне было смешно, как она, вытянув по-гусиному шею, щипала их за бока. Велга принесла, нежно прижимая к себе, Оленушку – девочку и положила перед нами. Я назвала ее Одуванчик.

Олениха подошла к малышке и стала ее тихонько лизать, и вот уже над травой поднялась и закачалась ее головенка. Дальше олениха действовала носом. Она буквально поднимала олененка сильным волевым движением морды снизу вверх, и ей на секунду удалось приподнять ее. Но, не устояв, малышка свалилась в траву. Мать снова подняла ее, и Оленушка встала, а через мгновение уже шла, чуть покачиваясь на своих тоненьких ножках. Не знаю, как у мужчин, но у нас с Велгой подступали к горлу слезы, когда мы смотрели, как Ница целует свою дочку и кормит ее. Мы тихонько стали подходить, и нам удалось снять кормление совсем крупно. Видно было, с каким удовольствием сосет малышка материнское молоко, а в это время мама нежно мыла и массировала ее шерстку с крупными белыми пятнышками. Снять подобную сценку можно только с ручной оленихой, дикая никогда не подпустит к себе. Так что спасибо тебе, Ница! Невольно вспомнился мне самый счастливый день в моей жизни, день рождения моего сына Ванечки, когда принесли мне его показать после родов и мне неудержимо захотелось его не только поцеловать, но даже лизнуть. Теперь я понимаю, почему. Видимо, это древнейший материнский инстинкт.

Сели под деревья перекусить, а Ница улеглась прямо около нас, лениво пожевывая что-то свое. Ну просто лесная идиллия. Неожиданно Ница встала, подошла к нам с Велгой, подняла свое копыто и нежно стала прижимать им к себе меня, стараясь пониже наклонить мою голову.

– Это она накормить вас хочет, – засмеялась Велга, – уж больно вы ей понравились. Олененку ничего плохого не сделали, вот она и полюбила вас.

Мы решили снять проходы Ницы с олененком в весеннем лесу во втором вольере. Велга несла малышку на руках, а я немного подгоняла олениху Ницу. Как вдруг Велга громко сказала:

– Осторожно, здесь гадюка.

От испуга я подскочила. Справа от меня проползла маленькая черная змейка.

– Она опасна? – спросила я.

– Конечно, опасна, – спокойно сказала Велга. – В мае они смертельно опасны, – и прибавила, – здесь их очень много.

Я с ужасом вспомнила, что только что сидела на голой земле, где вполне могли быть эти несимпатичные мне животные.

– А это мой любимец, лосенок, – предварила нашу встречу Велга. – Зовут его, если по-русски, «парень» – Буцис.

Углядев Велгу, Буцис буквально кинулся на вольерную сетку, как это делают собаки, завидев хозяина, он стал прижиматься к ее рукам всей своей недюжинной силой.

– Ну вот, это мой ребенок, – с гордостью сказала Велга. – Я нашла его раненым на дороге. Он совсем не ходил. Я кормила его из соски. Он жил у меня дома у печки, а зимой, когда поправился, всегда ходил со мной рядом по лесу. Я хотела познакомить его с сородичами и привела к огромной доброй лосихе. Увидев ее, он шарахнулся в сторону, испуганно завопил и прижался ко мне. Он не узнал в ней свою, понимаете? Я для него – мама.

Несколько раз за сегодняшний день мне приходила на ум одна и та же мысль: как много происходит за такие «природные» дни. Жизнь как бы замедляется, становится намного длиннее, столько событий – и все это только один счастливый день! Даже не верится.

Половина второго ночи. Мы с Велгой совершенно одни в ее доме, в лесу. Часто Велга видит диких оленей. Они подходят к самым окнам, даже не боятся собак, а зимой они подкармливаются остатками еды, которые Велга заботливо кладет на порог. Она живет здесь совершенно одна три года. Это всех поражает, но факт остается фактом. За эти три года ее ни разу никто не испугал и не побеспокоил. Говорит она певуче, нараспев, с милым мягким акцентом.

– Знаете, я так хочу, чтобы вы знали, я ведь лесная, как это, колдунья, я могу попросить у леса, и он позволит спать, – и она улыбнулась своим словам.

Я стала расспрашивать ее, не было ли каких-то странностей в этих местах.

– Полно! – заявила она. – Полно странностей. Как-то одна моя знакомая не могла попасть к себе домой, хотя ходит по этой дорожке каждый день, но что-то уводило ее от дома.

– Как же ты живешь одна? И не страшно? – спросила я.

– Нет, что ты. Главное, я здесь абсолютно счастлива. Первый год здесь не было воды. Зима – холодная-прехолодная. Но я, я летала над крышей от счастья, – смеясь, рассказывала Велга. – И сейчас летаю. Потому что я знаю, кто-то работает за квартиру, кто-то за деньги, кто-то потому, что детский сад рядом, а вот так, как я… как мне повезло – это редко…

Когда Велга рассказывает, ее крепкое крестьянское лицо становится очень красивым. Чуть вьются темно-каштановые волосы, светятся прозрачно-зеленые глаза; рослая, сильная, интересная.

– Ты знаешь, я ведь предвижу многое, что будет, – говорила Велга. – Вот увидишь, что-то помешает нам спать.

Не успела она произнести эти слова, как погас свет. Мы хохотали над даром предсказания Велги, пока врубали пробки.

Пока рано

У Велги великолепная библиотека о природе и животных. Много книг и на русском языке. Взяла одну из них: автор – знаменитый путешественник и естествоиспытатель Гржимек. Не удержалась и записала несколько фраз из его великолепной книги: «Первозданную природу надо беречь не меньше, чем мы бережем картины Рафаэля. Кельнский собор, Акрополь можно при желании восстановить, ту или иную картину – реставрировать, а вот уничтоженную стеллерову корову или зебру-квагту никогда больше не увидит ни один человек».

По поводу дамочек, носящих тигровые манто, Гржимек сказал: «Тигровые шкуры лучше сидят на тиграх, чем на коровах».

Младший сын Гржимека погиб в авиакатастрофе: самолет столкнулся с гигантским грифом. Его похоронили на краю кратера вулкана в Африке. «Я был счастлив, что прожил столько лет рядом с этим прекрасным человеком», – сказал Гржимек о нем.

Я отложила книгу. Дом Велги звенел тишиной. Закрыв глаза, я начала засыпать. Во сне я увидела улицу, по которой шла, пританцовывая, взявшись за руки с другими людьми. Узнала только Диму Золотухина, потому что он шел впереди меня. Было как-то необычайно легко и хорошо. Звучала бесхитростная мелодия из фильма «Вам и не снилось». Очень скоро она приобрела какую-то надмирность, ритм и темп стали чрезвычайно яркими. Стало невероятно хорошо, сердце преисполнилось какой-то неземной радости, и я почувствовала, что стремительно лечу куда-то вверх. Некий голос внутри меня сказал: «Пока рано». И еще: «Нужно жить чисто».

Я раскрыла глаза и не увидела – почувствовала, что вишу в воздухе, метрах в двух над кроватью. В сознании еще звучала божественная музыка, и было очень хорошо и совсем не страшно. Вдруг раздался треск, как от электрического разряда, сильно и больно защипало в верхней части головы, и от меня кругами пошло сильное радужное свечение. Полыхание и треск продолжались считаные секунды, но они осветили всю комнату. Я даже подумала, что в меня попала шаровая молния. Но вот явление прекратилось, и я вновь лежу на своей подушке лицом вниз, а жжение, но уже не сильное, продолжается.

Первые мысли: «А есть ли у меня волосы на голове? Или, может быть, они сожжены?» Я осторожно высвободила руку и потрогала свою голову: волосы на месте. Я повернулась на бок, включила свет и записала в дневник это происшествие.