Текст книги "Игра по чужому сценарию"
Автор книги: Наталья Труш
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
* * *
Шурик Корытников с детства играл в разведчиков. Сначала с мальчишками во дворе, а когда подрос, ему эти детские игрушки надоели, а фантазии перли, как перестоявшее тесто из кастрюли перед праздником, и тогда он стал играть сам с собой. Он придумывал какието комбинации, сочиняя себе иную, чем была в реальности, жизнь. А что делать, если собственная жизнь складывалась посредственной и не такой яркой, как хотелось бы.
И угораздило же его родиться в самой обычной семье, где мама и папа были не архитекторами, музыкантами или журналистами. Такието легко давали своим отрокам путевку в жизнь. Корытниковы же были приезжими из псковской деревни, бывшие лимитчики, которые всю жизнь отпахали на заводе «Красный глинозем»: отец – слесарем, а мама – уборщицей.
Шурик стеснялся своих родителей, хоть и любил их безумно, потому что были они подеревенски добрыми и отзывчивыми. Но как только начал понимать, что к чему, так начал сторониться их. Ни в гости с ними к их таким же, как они сами – с деревенским прошлым, друзьям, ни на каникулы в деревню Листвянка. Они гордились тем, что за годы пахоты на своем заводе заработали к пенсии квартиркуживопырку, крошечную двушку в Веселом поселке, куда въехали со своим смешным скарбом, оставив убогую коммуналку.
Жилье хоть и называлось теперь не «комнатой», а «квартирой», но было не намного больше их бывшей коммуналки, перегороженной вдоль и поперек шкафами. Там, в огромной, как концертный зал, комнате, у Корытниковых были хоть и не отдельные, но изолированные уголки для житья. А в этой хрущобе Шурику пришлось поселиться в одной комнате с любопытным младшим братом Костей, от которого было никуда не укрыться и который совал свой длинный нос во все дырки.
Вторую комнатунорку заняли родители. Громоздкая старая мебель предназначалась явно не для таких игрушечных квартирок. Изза трехстворчатых, рассохшихся от старости шкафов и огромных потертых диванов квартира стала тесной, и убогость их жизни стала еще заметнее.
Шурик никогда не приглашал к себе одноклассников, стесняясь всего того, что дали, а вернее, не дали ему с братом родители. И жил тайно совсем другой жизнью. И мечтал о том, как в один прекрасный день в его жизни все изменится. Он безумно хотел быть богатым и успешным и заниматься чемнибудь таким, чтобы все ему завидовали. Правда, всему в этой жизни надо было учиться, а этого Шурик Корытников не учел.
Лет до шестнадцати он просто валял дурака, выезжая из класса в класс на круглых тройках, а когда понял, что ему для «сбычи мечт» нужна какаято уникальная профессия, было уже поздно догонять одноклассников. Пробелы в знаниях были такие, что после десятого класса дорога у него была одна: ПТУ и армия. А если учесть, что в шестом классе он умудрился остаться на второй год, то учиться до призыва ему было всего ничего. Поэтому он не стал сильно напрягаться и выбирать профессию по душе, сунулся в первое попавшееся училище, где за год из оболтусов делали водителей. Права получить не успел, но старый грузовик, на котором практиковались будущие водители по двору, мог водить сносно.
Зато в армии ему цены не было. Силой Шурика природа не обидела, да еще и без пяти минут водитель – это прибавило ему очков. В армии и права получил без проблем, и скоро пристроился при штабе личным водителем начальника штаба – полковника Полухова. Это был головастый и проворный мужик, глядя на которого Шурик начал потихоньку понимать, как строить свою жизнь дальше. Полухов много лет назад, по его словам, был «никто и звать никак», но вовремя приударил за дочкой секретаря горкома.
– Думаешь, любовь была? Ни хрена! Никакой любви! Но!!! Я ж понимал, что семья – это жизнь, это навсегда, а любовь – это любовь, и она никуда от меня не уйдет! – Полухов коротко хохотнул. – И ведь не ушла! И не уходит. Всегда при ней, при любви. И свежесть чувств обеспечена. А как налево заверну, так собственная супруга потом кажется просто аглицкой королевой! Вот так вот, салага, учись жить!
И Шурик Корытников начал учиться. Для начала он нахватался по верхам всего понемножку, чтобы серость свою «троечную» прикрыть на случай, если встретится ему в жизни жарптица, к которой без интеллекта не подвалишь. Девушек Шурик видел насквозь. Чаще встречались лягушкипростушки, с которыми он не брезговал переспать, обещая непременно вернуться, и потом испарялся без следа. Он научился не влезать в отношения сердцем, методично занимаясь поиском той, которая станет для него проходным билетиком совсем в иную жизнь. Он знал, что если хорошо искать, то найдешь непременно. И нашел.
Ее звали Галей. Студентка худграфа пединститута была старше Шурика на целых четыре года, но это его не остановило. Он хорошо помнил немудреную науку полковника Полухова: любовь любовью, а семья семьей.
Галя Герасимова была мила собой и Шурику понравилась. А когда он узнал, кто у Гали папа, то полюбил ее больше жизни, как показывают в индийском кино.
На свою голову Галин родитель не научил свою дочь придуриваться с кавалерами и помалкивать на всякий случай до поры до времени о том, что отец у нее – директор крупной строительной компании, ворочающий самыми серьезными проектами не только в Петербурге, но и коегде за рубежом.
Галя ни в чем не знала отказа, папенька щедро одаривал дочку нарядами, золотыми побрякушками, отправлял ее отдыхать на модные курорты и нанимал прислугу, чтобы ненаглядное дитя не драло ручки на грязной домашней работе.
Была у них огромная квартира в старинном доме на Васильевском острове, особняк на Удельной и шикарная дача на Карельском перешейке. И все это – все! – было для бесценной и любимой Галочки, которая была единственным ребенком в семье. Мама у Галочки умерла много лет назад, и это Шурику очень понравилось: жениться на сироте – о чем еще можно мечтать?! Нет, ну, не полной сиротой была Галочка, но в данном случае ее папа был совсем не лишним. А вот мама могла бы при таком достатке сидеть курицей дома и женихов под микроскопом рассматривать. И тогда еще был бы большой вопрос: сумел бы Шурик облапошить бдительную маму?
С папенькой все вышло проще. Он был так сильно занят добыванием «убитых енотов», что с радостью воспринял дочкино сообщение о том, что у нее появился воздыхатель, который ей очень нравится.
Шурик даже не очень напрягался, чтобы понравиться Антону Николаевичу Герасимову. Он обаял Галочку, и она еще до встречи папы с женихом прожужжала родителю все уши про то, как они с Шуриком накануне были в театре и как Шурик здоровался с актером Бадаевым, который кочует из сериала в сериал и считается очень модным. А потом они зашли в ресторан, и Шурик заказал...
– Нет, пап, я не о шампанском и ананасах! Папочка! Мне принесли цветы – белые хризантемы, игольчатые, мои любимые! Пап, ну откуда он узнал, что они у меня любимые, а?
А все было так просто. Про хризантемы она сама вскользь сказала Шурику, а он запомнил. А актер Бадаев, наверное, до сих пор размышляет, что за урод набросился на него в фойе театра и, жамкая в объятиях, пять минут извинялся за свою неуклюжесть.
Все это было так примитивно, так просто! Шурику, с его опытом многолетних внутренних перевоплощений, ничего не стоило сыграть немудреную роль как по нотам. И произвести должное впечатление. Ах, бабы дуры. И глупые влюбленные коровы...
Очень скоро Шурик Корытников в семье Герасимовых как сыр в масле катался. Никто его особенно не пытал вопросами о том, чем он в жизни занимается. Никто не просил его предъявить диплом о высшем образовании. Никто не спрашивал, где он работает и на что будет кормить семью. И все это потому, что Галочка была наполовину сироткой и тещи Шурику Корытникову в его хитрой жизни было не видать как своих ушей.
Зато у Галочки был дядя – папашкин старший брат – Рома, Роман Николаевич Герасимов. Как только Шурик увидел его, сразу понял, что это ему наказание – вместо отсутствующей тещи! Дядя Рома был совсем не простой дядя, а старый прожженный чекист. Когдато он усердно воровал секреты в странах Ближнего Востока, а теперь консультировал юных шпионов и драл с них по десять шкур на экзаменах в академии.
Дядя в доме брата бывал регулярно, и Шурик постоянно держался в его присутствии слегка на взводе, контролируя себя особенно тщательно.
От проницательного дяди это не укрылось, и както раз он зажал Шурика между шкафами в тесной прихожей, заглянул ему снизу вверх в глаза и строго спросил:
– Шурик, вам свое имя нравится?
– Нравится, – как можно тверже ответил Шурик. И добавил: – И фамилия нравится тоже!
– Молодец! Не сгузал! – одобрил дядя. – Но я не об этом. Знаете ли, Шурик, Галочка у нас с Антохой одна. Я изза своей работы не завел, знаете ли, жены и детей. И Галочка мне как родная дочь. И я ей хочу только счастья. Вы ее любите?
В лоб спросил, как топором рубанул.
– Люблю! – не задумываясь, ответил Шурик.
– Ну хорошо. – Голос дяди Ромы смягчился.
С тех пор он перестал смотреть на Шурика Корытникова с подозрением. И о работе рассказывал вполголоса на кухне по праздникам, которые в этой семье были чаще, чем во всей стране.
Ох, как хотелось Шурику в эту жизнь! И както он в запале даже попросил дядю Рому посодействовать.
Дядя не очень хорошо усмехнулся и сказал Шурику вполголоса:
– Это с шоферскимито курсами вы хотите рулить судьбами страны? Ну, ладноладно, не краснейте. Шурик, чтобы успеть пройти такой путь, какой прошел я, начинать надо было намного раньше. Я не имею в виду ваш возраст. Я имею в виду другое время. А сегодня я могу вам посоветовать вот что: постарайтесь быть другом моему брату – станете его правой рукой. Это не так сложно. Он просто должен увидеть, что вы искренне любите его дочь. Вот и все. И тогда место своей правой руки он предложит вам сам.
Шурик получил желанное место в компании тестя совершенно не напрягаясь, в качестве свадебного подарка. Это была шикарная свадьба. Куда там полковнику Полухову с его тестем – секретарем горкома! И подарки были соответствующие. Молодой семье досталась огромная квартира на Васильевском, дача на Карельском перешейке, а папа перебрался в особняк на Удельной. Правда, в документах на него единственной наследницей обозначена была тоже Галочка.
И машину, похожую на хищную рыбу акулу, в личное пользование Шурик тоже получил немедленно. Правда, хозяином машины по документам значился тесть. Словом, у Шурика было все и не было ничего. Ничего своего. И случись ему расстаться с Галочкой, он остался бы с голой задницей. Это Шурик хорошо понимал. Впрочем, он и мысли такой не допускал. Он вытянул свой счастливый билетик и глубоко осознал свою удачу. Счастье было реальным, но не безусловным. Брачный договор отсутствовал, но лучше всякого договора отношения между молодыми регулировали тесть и его брат. А когда в семье Корытниковых появились дети, то Шурик еще острее понял, что роль в этой семье у него определенная. Ему никто никогда ничего не говорил, не намекал ни на что. Галочка обожала его. Но он все равно чувствовал, что его сын Кирилл и дочка Даша куда важнее семье, чем он. Себя при этом он успокаивал: «Ну, так это же правильно! Это ведь продолжение рода. И радуйся, что это продолжение носит твою фамилию». И он проникался еще большей любовью к своим детям, к Галочке.
Но царапало. Ощутимо царапало прямо по обнаженной душе. Как будто был он не личностью, не человеком, что само по себе «звучит гордо», а быкомпроизводителем, который сделал свое дело и стоит себе в стойле! И это было его работой!
Работа у Шурика Корытникова была не бей лежачего. Тестю хотелось, чтобы у дочки была нормальная семья и чтобы она не скучала в одиночестве за мольбертом, пока ее любимый муж зарабатывает деньги.
– Все уже заработано, – устало говорил он, объясняя зятю его роль в семейном бизнесе. – Поезжайте вон лучше в Тунис или Грецию. Отдыхайте, пока молодые.
Шурик поначалу не принимал такие правила игры и рвался работать под крылом тестя, вникал в строительные тонкости. Правда, было это хитрым расчетом, но, как оказалось, очень правильным. И Шурику удалось еще больше расположить к себе Галочкиного папу.
Тесть ушел из жизни рано, и бизнес его перешел в руки дяди Ромы. Трудно сказать, почему Шурику так и не доверили семейное дело...
Он только зло скрипнул зубами и смирился. В конце концов, у него было все. Что еще надо? Ну, не хозяин он тестевым миллионам! Но так ли все это важно?
Оказывается, важно. Очень важно жить и знать, что ты сам значимый человек, а не быкпроизводитель, мирно жующий в стойле дармовую жвачку. И Шурик понял, что ему самому очень нужно ощущать собственную значимость. А ему не дают это сделать. Ему казалось, что дядя Рома очень хорошо его понимает, чувствует, что он болезненно воспринимает свою роль в их семье. И от этого ему было еще хуже. Он словно голый стоял перед этим проницательным – черт бы его побрал! – дядей Ромой. Потребность самоутвердиться у Шурика была огромной. Но как?!!! То, что он давно и прочно сумел застолбить свое место в семье, его уже мало устраивало, ему хотелось стать значимым в профессии и деле. А ему не давали. И тогда он снова стал играть. Это было очень удобно. Затраты нулевые, а успокоение приходило реальное.
Но наверное, не это главное. Просто Шурик вступил в благословенную мужскую пору, когда кобелям, что называется, попадает вожжа под мантию. Вот и Шурику она конкретно попала!
Конечно, и до этого у него случались виражи. Но виражи были одноразовые. Встретились – расстались, ни звонков, ни возвращений, ни обязательств.
А потом Шурика стали засасывать отношения с женщинами. Он исподволь аккуратно рассказывал о себе такое, что влюбленные дамы начинали смотреть ему в рот. И какие у них в это время были глаза! Ах, какие глаза! Не просто влюбленные – восторженные. Он был на олимпе.
Спокойная и уверенная Галочка, проводившая больше времени за мольбертом, чем с Шуриком, дети, которые были на седьмом небе от счастья, дарованного им изобилием игрушек и развлечений, – все они не давали Шурику такого внимания, которое получал он от мимолетных встреч с восторженными наивными женщинами, для которых стал воплощением мечты. Штирлиц в постели был мечтой любой дамы на всем пространстве бывшего СССР. И Шурик умело пользовался этой наивной женской слабостью. К тому времени Шурику уже было что рассказать своим подружкам: от дяди Ромы он узнал немало подробностей о тайнах секретной службы и дозированно вливал эти тайны в милые женские – но такие доверчивые! – ушки.
Шурику не попадались на его пути дамы, разбирающиеся в тонкостях настоящей мужской работы, и он заливал им в свое удовольствие. И удивлялся тому, что женщины так глупы и наивны.
Вопрос своих отлучек из дома Шурик решил достаточно просто: Галочке он наплел историю о своем огромном желании написать книгу о русских северных храмах. Тему придумал, что называется, от балды, а попал в самую точку. Дядя Рома одобрил Шуриково желание, с интересом расспрашивал его о том, как оно возникло.
«Каккак, – передразнил про себя недоброго и подозрительного дядю Шурик, – коечем да о косяк!»
– Давно мечтал, Роман Николаевич. – Шурик для пущей важности проникновенно кинул долгий взгляд в окно, будто хотел за ним высмотреть не сосны Карельского перешейка, а купола с крестами на деревянных северных храмах. – А сейчас есть время и возможности. Только придется иногда уезжать на Север.
Дядя Рома спокойно «съел» это сообщение:
– Надо – значит, езди! У мужика может быть невинное хобби, а если от него еще чтото родится, например книжка, то это просто замечательно.
Так Шурик решил главный вопрос – вопрос отлучек из дома.
Самое интересное, что Шурик и в самом деле увлекся этой темой. Правда, не столько историей деревянных храмов на Русском Севере, сколько их содержимым.
Чтобы все было правдоподобно, Шурик со своей очередной пассией отправился както в Вологодскую губернию. Оторвавшись ненадолго от экзальтированной дамы, которая без умолку трещала, восторгаясь красотой, созданной топором и рубанком, Шурик прикупил книг и буклетов, зафотографировал окрестности и деревянные «луковицы» с крестами. Дама немного раздражала Шурика тем, что постоянно лезла в объектив, и ему пришлось потом тщательно отбирать кадры для фотопечати, чтоб дама – не приведи бог! – не попалась на глаза жене и дяде Роме.
В тот самый первый приезд на Север Шурик раздобыл у местных алкашей две иконы. Собственно, они ему сами их и предложили, разглядев в заезжем мужике серьезного ценителя старинной иконописи.
Шурик в ней, в этой иконописи, ровным счетом ничего не понимал, но чтото ему подсказало, что закопченные доски имеют некую ценность. И он не ошибся.
В Петербурге он нашел специалиста, который, внимательно осмотрев иконы, предложил Шурику хорошие деньги. Он не ожидал этого. Собственно, деньги ему были не нужны, поэтому Шурик отказался продавать старину, и те две иконы стали началом Шуриковой коллекции.
Так, совместив приятное с полезным, Шурик обрел под ногами почву. Он теперь мог беспрепятственно уезжать из дома на дватри дня. Ему хватало времени на общение с женщинами и на хобби, которое обретало реальные очертания.
Коллекция церковной живописи и утвари потихоньку росла, а Шурик становился знатоком в этой сфере. Конечно, не таким специалистом, как профессор Синельников, который консультировал Шурика. Профессор все больше о высоком толковал да к истокам обращался. А у Шурика его коллекция была мерилом его личного благосостояния, нажитого без помощи тестя и дяди, хоть и на их деньги. Деньги были, кстати, смешные, так как истинной ценности родительским семейным реликвиям сельские алконавты не знали.
А еще коллекция стала мерилом будуарных заслуг Шурика Корытникова, и за каждой иконой, за каждым проржавевшим складнем в его коллекции стояла нежная романтическая история с какойнибудь милой лапочкой.
Когда Шурик познакомился с Ларисой Потаповой, он действовал по сложившейся за последние годы схеме. В его жизни все устоялось, все его вполне устраивало. И он больше не мучался своими комплексами. В чемто он лоханулся, может быть, а в чемто и преуспел. Денег и тестевых хватало, но Шурик уверенно наращивал свой бизнес. По северным деревням иконы не перевелись. И хоть хранили их старики пуще глаза, но ему удавалось добывать редкие доски. Когда коллекция расширилась, Шурик начал ее систематизировать, выбрав определенное направление. То, что не вписывалось в него, он удачно перепродавал другим коллекционерам.
С Ларисой он не собирался затевать игру. Просто случайно заигрался. Увидел принадлежащую ей икону Богородицы с Младенцем и обомлел. Доска вологодского письма конца восемнадцатого века. Про такие он много слышал, даже искал подобные, но безуспешно. А тут редкая вещь сама в руки пришла.
Просить Ларису продать ему икону было бесполезно. Она бы ни за что не согласилась – он это сразу понял. Вот он и решил разыграть, как по нотам, свою героическую гибель.
И не сумел на этом остановиться. Чтото толкнуло его под руку, и он снова начал писать ей, объяснив все просто и доступно. А потом даже приехал к Ларисе, и продолжил бы отношения, и, может быть, придумал бы какоето объяснение пропаже иконы. Но тут сама судьба вмешалась в их отношения: компьютерный сбой все ускорил.
Шурик писал письма еще одной своей подружке – Саше Аксеновой, с которой знаком был давно, отношениями дорожил и Сашиными знаниями не раз пользовался. Она была юристом, и юристом очень хорошим. И надо же было такому случиться, что к очередному письму прицепился Ларисин адрес. А Сашка совсем не дура. Написала Лариске. Общий язык они легко нашли, и в итоге Шурик потерял и одну, и вторую.
С Сашей Шурик разговаривать не стал. Просто отправил ей CMCсообщение с упреком в излишней доверчивости. А Ларису огорошил по телефону:
– Ты сама виновата, что игра с тобой зашла так далеко...
«Что ни делается – к лучшему!» – с облегчением сказал сам себе Шурик Корытников, поставив жирные точки в двух любовных историях. Отношения с этими дамами и так затянулись, не ровен час, истинное положение вещей могло открыться. А это в планы Шурика никак не входило.
Только и в планы подруг по несчастью не входило оставить все как есть. Ларисе Шурик должен был вернуть ее бесценную семейную икону, Саше – большую сумму денег, взятую в долг «на лечение тети»...
* * *
Лариса договорилась встретиться с Сашей в кафе у метро «Маяковская». Она сразу узнала ее, вернее, догадалась, что это она. Изящная, ухоженная женщина сидела за столиком у окна. И хотя в кафе было еще несколько одиноких женщин, Лариса сразу поняла, что это та самая Саша, которая ей нужна. Она почувствовала ее. «Всетаки вкус у Шурика замечательный!» – подумала Лариса, имея в виду и себя, любимую, тоже.
– ...вот так, Саша, и прощать я негодяя не намерена, – подвела итог Лариса.
– Все это так, но все не так просто. Ну, напишешь ты заявление в милицию, и что?
– Как что?!! – возмутилась Лариса. – Пусть уголовное дело заводят! Я ведь все знаю о нем – имя, фамилию, место регистрации.
– Милая Лариса. – Саша смотрела на свою новую знакомую как на душевнобольную. – А вы знаете, сколько в милиции дел? Причем не таких, как у нас с вами, а куда более серьезных. К тому же мы сами своими руками отдали деньги и вещи этому... Шурику!
– Саша! Но вы же юрист, и вы хорошо знаете, что это чистой воды мошенничество! Он в доверие втирался? Втирался! Мошенник на доверии, так, кажется, это классифицируется! – Лариса была в отчаянии. – Саша, я не знаю, как жить после всего этого. И дело не в том, что он со мной так поиграл. Я же чуть с ума не сошла, когда он «умер». Я любила его! Это бесчеловечно... Но дело этим не исчерпывается...
– Да понимаю я тебя. У меня хоть и прозаичней все – деньги – не семейная реликвия! – но вранье я тоже не хочу прощать. Он ведь и передо мной ту же комедию ломал с предложением руки и сердца. Да и денег жалко! Но путь у нас с тобой один, и он, увы, незаконный. – Саша достала сигареты, но увидела на стене табличку «У нас не курят!» и спрятала их назад в сумочку. – И я готова по нему пойти!
Они разработали план выведения Александра Ивановича Корытникова на чистую воду. И начали реализовывать его. Для начала надо было выяснить, где сей голубь проживает реально. Адрес, по которому он зарегистрирован, Лариса помнила отлично.
– Он мне рассказывал, что живет вместе с теткой. А еще в паспорте у него стоит штамп о браке, но он мне говорил, что у него просто нет времени поставить другой штамп – о разводе. – Лариса назвала адрес в Веселом поселке. – Начнем с него?
О том, что по этому адресу не проживает никакая слепоглухонемая тетка Шурика Корытникова, они узнали легко. Приехали по адресу. Двери открыл молодой мужчина, подозрительно похожий на Шурика.
– Корытников Александр Иванович тут проживает? – спросила строго Саша. В руках у нее были блокнот и ручка, как будто пришла она по делу. Если бы спросили, кто разыскивает Шурика, то Саша ответила бы, что она из жилконторы и что надо разобраться со счетами по оплате коммунальных услуг.
– Лар, это самый простой способ попасть в квартиру! – горячо доказывала Саша.
– Хорошо! А если там никого не будет?
– А если не будет, то пойдем в жилконтору и представимся еще кемнибудь!
Но на звонок им открыли, и похожий на Шурика Корытникова молодой мужчина любезно пригласил их войти.
– Проживает Александр Иванович тут только по документам. Это мой родной брат. Но много лет он в этом доме не появлялся...
– Как так? – спросила Саша.
– Как брат? – спросила Лариса.
– Вот так и брат. А что в этом удивительного? – Брат Шурика Корытникова внимательно посмотрел на незнакомок. – Простите, а с кем я имею дело?
– Саша.
– Лариса.
Они не стали вдаваться в подробности, поднаврали, что учились с Шуриком вместе в школе и теперь ищут его, как и всех других одноклассников, – так объяснили цель своего визита.
Младший брат Корытникова им, похоже, не очень поверил, но, судя по всему, был честен и откровенен.
– Знаете ли, Шурик ведь много лет тут не живет, а именно двадцать. Приезжал только на похороны отца, да и то на кладбище. Я тогда позвонил ему и сообщил. Все, что у меня имеется, – это домашний телефон его жены.
Видно было, что ему, этому брату Шурика Корытникова, очень тяжело говорить о семейном расколе. И похоже, он никогда никому ничего про это не говорил. А потребность выговориться, вылить эту боль, у него была.
– Шурик не общался с нами. Когда умерла мама, его не могли найти. Потом мы случайно столкнулись с ним в городе. Я сказал, что мамы больше нет и папа очень болен. Он дал денег и оставил номер телефона, чтобы я позвонил, если что... – Корытниковмладший замолчал, судорожно вздохнул. – Его никто никогда не обижал. Просто он сам себя считал обиженным. Обиженным самим фактом рождения в семье наших ничем не примечательных родителей. Он стеснялся их, потому что они были простыми работягами. А заодно и меня. Он вычеркнул нас из своей жизни. И если мама и папа его простили и не обижались, то я не простил.
– А что с ним произошло? Где он жил все эти двадцать лет?
– На похоронах отца он в двух словах сказал мне, что очень удачно женился на дочери обеспеченного человека, что у него, у Шурика, теперь свой дом, двое детей, и нам нет места в этой жизни. Да, он дал денег на похороны, тут я ничего не скажу плохого. Но так ли это важно? Мама хотела видеть его, когда была жива. А как страдал отец, я и говорить не хочу.
Он помолчал.
– Меня, кстати, Константином зовут, извините, не представился. – Брат Шурика растерянно развел руками. – Вы, может, пройдете в комнату? И вообще я както, может, резко наговорил тут. Вы же одноклассники...
– Нетнет, мы не будем проходить. – Саша попятилась к двери, увлекая Ларису за собой. – Мы вот только хотим попросить у вас тот номер телефона, если можно...
– Да можно, конечно. – Константин Корытников включил в тесной прихожей свет, взял ручку и выдрал из записной книжки листочек. – Вот тут он у меня, на стене гдето записан.
Константин поискал записанный на обоях номер телефона:
– Вот он! – Он записал номер телефона, протянул листочек Саше. – Вы, если найдете Шурика, привет от меня передайте... А вообщето не надо. – Корытниковмладший обреченно махнул рукой. – Не надо. Не нужен ему мой привет. И мне от него не нужен. Еще, не дай бог, подумает, что я чегото хочу от него. А я ничего не хочу. Нет у меня брата...
Они вышли из парадной этого серого дома – типичной хрущевки шестидесятых, словно кирпичами нагруженные. Было невыносимо тяжело оттого, что сейчас произошло в родном доме некогда любимого ими мужчины – Шурика Корытникова.
– Лар, он что, с ума сошел? – проглотив в горле комок, спросила Саша. – Он же... не почеловечески же это... Он что, изза денег, что ли, на матьотца наплевал, брата забыл?
– Ты меня спрашиваешь? – Ларису трясло мелкой дрожью. – Я слушала и не верила в то, что такое может быть... Впрочем, ято как раз могу и поверить во все безоговорочно, потому что со мной он также очень «почеловечески» поступил...
По номеру телефона Саша без труда выяснила адрес, по которому проживала жена Александра Ивановича Корытникова Галина Антоновна и ее дети – сын Кирилл и дочка Дарья. Дети Шурика Корытникова.
– Лар, я даже не знаю, как быть. Както стыдно перед детьми: онито не виноваты, что папа у них подлец и засранец! Родителей не выбирают.
– Ну, в конце концов, мы не детям преподнесем правду эту. А жена имеет право знать все. Если честно, я бы еще и на службу ему накапала...
– А ты уверена, что была у него эта самая служба? Лично я очень во всем сомневаюсь. – Саша задрала голову к небу. Они стояли у старинного серого домаособняка в сквере с большими деревьями. Гдето там, на последнем этаже этого дома, проживал Шурик Корытников. – Ну что, подруга, ты готова?
Лариса пожала плечами. Она и в самом деле не знала, готова ли выложить семье Шурика Корытникова всю правду о нем. Както стыдно было. Ей стыдно за него. Стыдно перед его женой, которая, может быть, ни сном ни духом о его второй жизни, протекавшей за стенами этого добротного и ухоженного дома. Стыдно было перед его детьми, которые не виноваты в том, что их папаша – ничтожество. Ну не смешно ли?! Ему вот ни фига не стыдно было и есть, а ей, дуре такой, стыдно!
В дом попасть было не такто просто. На входе сидел охранник и пристально следил за всеми, кто входит и выходит.
– Не впустит. Ему за это деньги платят, – сделала вывод Саша.
– Просто так, конечно, не впустит. – У Ларисы возник план. – Надо выманить...
Они позвонили на домашний телефон. Трубку взяла женщина.
– Здравствуйте, вы – Галя?
– Да. – Голос был спокойный, ровный. Лариса сразу подумала о том, что жена у этого мерзавца, видимо, приличная женщина. – А с кем я разговариваю?
– Меня зовут Лариса, но мы не знакомы. Галя, очень долго объяснять, кто я и почему вам звоню. Если вас не затруднит, выйдите, пожалуйста, ненадолго. Я у вашего дома.
– Ну... хорошо. – Женщина немного, совсем немного, поколебалась и согласилась. Всетаки представительницы слабого пола – все, без исключения! – чрезвычайно любопытны.
Минут через пять дверь в парадной скрипнула, и на крыльце появилась женщина среднего роста, с гладкими, красиво уложенными в прическукосичку волосами, в длинной норковой шубе, наброшенной на плечи. Она окинула взглядом двор и остановила его на Ларисе и Саше.
– Вы – Галя? – спросила Лариса.
– Да. – Женщина удивленно подняла брови. – Это вы мне звонили?
– Я. То есть – мы.
Ларисе вдруг стало страшно оттого, что ей сейчас предстоит сказать про Шурика все. Вернее, не все, а гораздо больше, чем все: правду, которую вряд ли хочется знать этой симпатичной женщине.
– Знаете ли, Галя... – Лариса помедлила. Просто представила, как вывалит сейчас на голову этой вроде ни в чем не виноватой женщины потрясающую новость. – Не думаю, что вам будет приятно услышать то, что мы сейчас скажем, но так сложилось...
Она, слегка заикаясь, рассказала Гале Корытниковой, как ее муж, прикидываясь свободным и одиноким, влез в ее жизнь. Как «умер» и был «похоронен», как «воскрес». Лицо у женщины по ходу рассказа покрывалось красными пятнами.
– ...но знаете, дело даже не в этом – это я бы пережила.
Лариса сбивчиво рассказала про то, как Шурик унес из ее дома дорогую ей вещь.
– Вы простите, что мы к вам обращаемся, но он... Шурик ваш... наш... он ведь игнорирует наши звонки.
– А почему вы говорите «наш»? – Галя перевела взгляд на Сашу. – А вы – кто?
– А я тоже «невеста»! – Саша усмехнулась. – А мне вашнаш Шурик должен двенадцать с половиной тысяч евро. Вот такие пироги. Взял в долг на две недели... в прошлом году.