Текст книги "Кто всё решает"

Автор книги: Наталья Родная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

В жизни чудес не бывает, всё заранее спланировано свыше. Пути Господни неисповедимы, иногда они сводят абсолютно разных людей самым необычным и жестоким образом…

Последние месяцы беременности были самыми сложными и физически, и морально. Света с нетерпением ждала отпуска. Вдавливая живот в корсет, а сверху надевая балахоны, она ходила на работу и с ужасом представляла, что кто-то из коллег заметит и расскажет отцу о её положении. Наступил долгожданный отпуск. Стоял морозный февраль, а дома каждый угол стал ненавистным, каждая подушка казалась каменной.

– Когда же всё это закончится? Как же ты мне надоел, как же я тебя ненавижу! Всю жизнь мне портишь, не могу никуда пойти, не могу никому ничего рассказать. Быстрее бы всё началось и кончилось. Ай, опять по мочевому ударил! Только боль от тебя! – Света металась по квартире, не находя места.– А вдруг я умру? Бывает же при родах! Нет, всё будет хорошо, я всё подготовила, я всё узнала, прочитала. Отнесу на другой конец города, никто и никогда ничего не узнает.

За окном стемнело, когда у неё начались резкие периодические боли. «Это схватки»,– догадалась девушка. Света набрала полную ванну достаточно горячей воды. Погрузившись в воду, она стиснула зубами скрученное белоснежное вафельное полотенце. От боли потемнело в глазах. «Главное -не потерять сознание!», – стучало в голове.

Вода лилась из крана тонкой струйкой. «Ах, как же больно, давай, давай! Света, ты справишься, ты сможешь, давай!», -уговаривала себя девушка. Шум льющейся воды звучал в ушах, чуть потрескивала лампа в потолочном светильнике. Вода в ванне сперва порозовела, затем стала алой. Ещё один потуг, снова боль, темнота, боль, и, наконец-то, облегчение. Ребёнок выскользнул в воду. Она приподняла его рукой. Скользкий, синюшный, он издавал слабый стон, а его тёмные слипшиеся волосики отливали антрацитовым блеском. «О Боже, мальчик!» – вырвалось у неё. Она положила его на подставку в ванной, ребенок почти не шевелился, лишь тихо стонал. Около получаса девушка ещё лежала в ванной, в голове водопадом гремела тонкая струйка воды и, как трактор, грохотала электрическая лампочка. Сквозь дикий шум, звучащий в её мозгу, она услышала тихий стон ребенка.

– Да заткнись, ты, задушу! – внутри неё кипела ненависть, смешанная с болью, сознание помутилось. Лошадиная доза обезболивающего средства, выпитая заранее, действовала безукоризненно. В какие-то мгновения ей казалось, что это страшный сон, только надо проснуться и всё пройдет. Но он не проходил. Она крепко зажмурила глаза на несколько секунд, надеясь, что это всё-таки сон. Открыв их, она снова увидела младенца и гримаса ненависти и отвращения искривила до неузнаваемости её смазливое личико. Она не испытывала никаких других чувств к этому маленькому и беззащитному живому существу. Завернув его кое-как в плед, Светлана сунула свёрток в большую сумку, второпях оделась и вышла в морозную ночь.

Она долго шла пешком по холодным темным улицам, а младенец в сумке стонал, кряхтел и никак не успокаивался. Пальцы болели от тяжёлой ноши, сердце стучало так, что Светлане казалось, что его услышит кто-то в ближайших сонных домах и выглянет в окно. Но все проёмы были черны, хотя её взгляд перебегал от окна к окну, пытаясь уловить случайно появившееся лицо.

Незнакомый район, мусорные баки стоят вплотную к лесопосадке, мёртвая тишина, только шум гнущихся от ветра сосен. «Кину сразу в бак, чтобы не нашли», – зловещие мысли туманят голову, руки трясутся, уши заложило и уже кажется, что сердце стучит именно там – в ушах. «Главное, чтобы никто не увидел! Главное, чтобы никто не выглянул случайно в окно. Всё – дело сделано»!

Полупустой бак от резко брошенной в него ноши глухо бухнул, а затем немного зазвенел. Света отряхнула руки, как после чего-то липкого и грязного, вытерла пот со лба и быстро, почти бегом пошла вниз с горки. Ей казалось, что вот-вот кто-то её догонит и накажет за преступление. Сконцентрировав самые плохие мысли, через сто метров девушка побежала.

5. Находка

Наступало февральское морозное утро. В Крыму снег большая редкость. Его отсутствие – помощь в преступных планах. В первых лучах солнца на траве блестела изморозь, дул холодный, пронизывающий до костей северный ветер, но птички уже проснулись и, перепрыгивая с ветки на ветку, весело щебетали. Даша успела убрать половину территории, собрала мусор в огромный мешок и медленно тащила его к контейнеру. Высыпав мусор, Даша вдруг решила заглянуть в бак. Неведомая сила потянула её это сделать. Встав на цыпочки, она оперлась на холодный железный край и увидела большую полурасстёгнутую сумку, из которой выглядывал кровавый свёрток. Первая мысль: «Кто-то разделывал рыбу и выбросил потроха». Но вдруг: «О Боже!», -свёрток зашевелился! – Щенки!», – решила Даша. Перегнувшись, она чуть не свалилась в контейнер, перчатки вмиг примерзли к холодному железу. Еле дотянувшись, она потащила тяжёлую сумку к себе. Вытащила, положила на землю и развернула. То, что увидела девушка, она не забудет до конца своих дней. Это было страшное зрелище: в свёртке лежал ребёнок, с пуповиной, почти чёрный, но живой, издающий тихий стон. Слёзы застилали глаза, замерзали на щеках и так резали, что было больно смотреть. Ни секунды не раздумывая, Даша сняла куртку, свитер, оставшись на морозе в футболке. Подняв ребенка, она прижала маленькую живую ледышку к своему телу, накинула сверху куртку, села на лавочку и вызвала милицию и скорую помощь.

Ей не было неприятно, наоборот, ей было так хорошо, как никогда в жизни. Она чувствовала стук маленького сердечка. Даже не поняв – мальчик это или девочка, всем своим сердцем, всей своей юной и нежной душой она уже искренне и сильно любила этого маленького человечка. И почему-то знала, что никогда уже с ним не расстанется…

Скорая и полиция приехали почти одновременно. Из машины с красными крестами вышли молодой санитар и пожилая женщина в голубом комбинезоне. Даша аккуратно достала из-под куртки младенца и передала в руки женщины. Их взгляды встретились, сердце защемило, и по спине пробежал холодок… «Неужели я его никогда не увижу?», – подумала она.

Врач как будто бы услышала её немой вопрос и спокойно сказала:

– На детский комплекс повезём, в реанимацию. Как зовут-то тебя?

– Даша, – еле слышно прошептала девушка, – я увижу его ещё?

– Дай Бог довезти…

Водитель включил сирену, и машина, набирая скорость, помчалась вниз с горки. В это морозное февральское утро звук сирены, как лезвие ножа, резал по сердцу и разрывал тишину спящего района.

Даша сидела, не шевелясь, она словно до сих пор ощущала своим телом тепло маленького человечка, и, как ей казалось, по-прежнему чувствовала биение его сердечка.

– Гм, гм, вы обнаружили младенца? – раздался вдруг мужской голос, – разрешите представиться: следователь Рыков Александр Сергеевич.

Даша подняла взгляд. Перед ней стоял худой, невысокий, чисто выбритый молодой человек лет двадцати пяти, с красными от недосыпа глазами. Он был одет в короткую кожаную куртку на подстёжке. Видимо, куртка его слабо грела, и он периодически втягивал шею и поправлял повыше воротник.

– Да, я. Я здесь работаю дворником, я обнаружила ребёнка в мусорном баке, вон в том, крайнем.

«Да, очередной «висяк», – подумал Рыков, – ну почему мне так везёт, эх, снова выспаться не дали».

– Расскажите подробно: во сколько это было, видели ли кого-либо, и чей это свитер?

– Это мой, можно я оденусь, я замёрзла?

– Конечно, конечно! Правда… ну да ладно, одевайтесь.

Рыков отвернулся и посмотрел на своего напарника Свизова. Тот сидел за рулем, постоянно зевая и подмигивая, как бы говоря: «Что делать, брат, работа у нас такая». Даша быстро оделась, подошла к баку.

– Видите, здесь плед в крови, в него ребёнок и был завёрнут, как кукла.

– Так… а вы никого точно не видели? Может, кто-то мусор выбрасывал, когда вы убирали?

– Нет, никого, да и кто в такую рань мусор выбрасывает?

– Выходит, что выбрасывают, только не мусор, а детей, – как-то печально произнёс он и опустил голову, – Вам придется проехать с нами и составить протокол.

– Извините, Александр, можно, я подъеду через час? Мне надо переодеться. Вы скажите адрес!

– Улица Рабочая, 2, отделение полиции. Кабинет №16, я вас жду к восьми, потому что в девять я сменяюсь, не опаздывайте, пожалуйста.

Даша сложила инвентарь под лестницу в подъезде и закрыла подсобное помещение на тяжёлый замок. Пока шла домой, душа чуть не разорвалась: «Господи, хотя бы довезли, хотя бы спасли! Как он там? Такой маленький, такой беззащитный, родной. Я теперь не смогу без него жить, как же мне сказать маме, папе? Это всё так непросто, я послана ему, а он послан мне. Богдан! Я его назову Богданом, я сделаю всё для него».

Она зашла в квартиру, когда ещё все спали. Из комнаты родителей доносился свистящий храп отца. Он вчера опять перебрал и весь вечер о чём-то спорил с мамой. Старясь никого не разбудить, Даша осторожно открыла дверь в ванную, приняла душ. Выходя, столкнулась лоб в лоб с Машей.

– Я не поняла, а почему ты не на работе? Ладно, я в отпуске, а ты? Ещё восьми нет.

– Маша, Машенька я всё расскажу, когда вернусь, а сейчас надо в полицию.

– В полицию? – громко воскликнула Маша, – что случилось?

– Тише, тише, я всё расскажу, когда вернусь.

– Ты что, я же не выдержу, я с тобой, по дороге расскажешь.

6. Подруга

Света вернулась, приняла душ и без чувств упала на диван. Ей ничего не снилось, она как будто провалилась в тёмную пропасть и зависла в воздухе. Проснувшись, она почувствовала резкую боль в животе. По ногам текло что-то горячее, она попробовала встать, но боль не давала даже возможности пошевелиться. «Хорошо, что не надо идти на работу, неделя отпуска ещё есть, приду в себя как-нибудь. Хорошо, что всё закончилось так благополучно, я свободна, я молода, красива, вернётся Игорь, и я буду самая счастливая на свете», – думала Света, периодически кривясь от боли. Прошел час, но боль не стихала и не давала возможности пошевелиться. «Что же делать? – Свету лихорадило, – кого звать на помощь? В больницу нельзя: сразу поймут, что сама рожала, вдруг найдут ребёнка – это срок. Мне никак нельзя в тюрьму, я там пропаду и отца подводить нельзя. Ах, как же всё-таки больно! Позвоню Ленке, она моя палочка-выручалочка, она поможет точно!» Света взяла телефон, но, едва набрав номер, потеряла сознание.

Увидев входящий вызов Светланы, Лена очень обрадовалась, ведь она её не видела уже три месяца. Света постоянно отказывалась от встречи, аргументируя это плохим самочувствием или плохим настроением. Подруга не любила навязываться, поэтому, позвонив три раза подряд в течение недели, решила, что Света просто не хочет её видеть, и больше не стала звонить. Она знала непредсказуемый характер Светланы, которая могла вспыхнуть, как спичка, из-за какой-нибудь мелочи, даже повысить голос на подругу, а потом позвонить через день, как ни в чём не бывало и ласковым голосом пригласить в кафе. Лена никогда не обижалась, у неё не было этого чувства внутри, и зависть ей была вообще не знакома. Ей всегда казалось, что Света нуждается в её защите и заботе, что она хрупкая, тонкая, и что её всегда надо поддерживать. Все жизненные трудности были ей по плечу, ведь для своих двух младших братьев она была и нянька, и сестра, и мать.

Мать Елены, – маленькая, рыженькая женщина, как лисичка работала бухгалтером на заводе. Приходя с работы всегда сильно уставшей, Антонина Петровна долго лежала на диване. Тёмные круги под её глазами показывали, что с сердцем не всё в порядке, к тому же она часто жаловалась на головную боль и упадок сил. Лена всё понимала и жалела мать. Бывало, прибежит с работы – и поесть приготовит, и уроки у младших проверит, и подзатыльников им надаёт. Отец их оставил, когда мальчишкам было по три года; мол, нашёл другую любовь. Что ж – это жизнь. Этот вопрос никогда не обсуждался в семье. Отец добросовестно платил алименты. А так как успел завести ещё двух малышей в новой семье, то на своих детей времени у него не оставалось.

Как часто бывает, мужчины со временем отвыкают от своих родных детей, даже забывают об их существовании. И сердце у них не болит и душа не ноет. Бывает…

– Алло, Светочка, я слушаю тебя, – выпалила взволнованная неожиданным и долгожданным звонком Лена. Но в трубку донёсся только слабый стон, – Света, Света! Что с тобой? Где ты?

Сердце бешено заколотилось, и нехорошее предчувствие сдавило грудь, дыхание стало прерывистым, в горле пересохло:

«Боже, что же с ней? Надо отпроситься», – пронеслось в голове. Лена сразу же набрала номер Светы, но её телефон не отвечал. Она быстро, но аккуратно сложила документы в стопку, выключила компьютер, умышленно, как от боли, скривила лицо и направилась прямиком к кабинету директора.

– Пётр Петрович, здравствуйте! Можно к Вам по личному вопросу? – от волнения Лена раскраснелась, голос её стал неровным, плюс добавила отработанную гримасу боли.

– Что с тобой, Леночка? Приболела?

– Да, вы знаете, ещё с утра плохо себя чувствовала, но думала, что вольюсь в работу и пройдёт, но что-то всё хуже и хуже, живот очень болит. Можно, я отлежусь? А завтра всё сделаю, обещаю.

– Конечно, ничего же нет сейчас сверхурочного, середина месяца, до отчёта ещё далеко. Иди, иди, Нина Павловна подстрахует, поправляйся.

Лена давно нравилась Петру Петровичу, но он, как солидный женатый человек, боялся в этом сознаться даже сам себе. Просто любовался ею, а общение доставляло ему глубокое эмоциональное удовольствие. Поэтому он просто смаковал каждую случайную возможность поговорить с Леной.

Лена выпорхнула из офиса, как бабочка, и понеслась к подруге. Ключи от её квартиры были в сумочке, так как раньше очень часто Света просила присмотреть за квартирой в её отсутствие, полить цветы, проветрить. Забежав в квартиру, Лена поразилась тяжёлому и странному запаху. Ванная была открыта, горел свет и слышался звук воды, льющейся тонкой струйкой. Заглянув в ванную, Лена увидела на полу капли крови и испачканное бельё. Холод пробежал по спине, горло сдавило:

– Света! Света! Где ты?

Она вбежала в комнату и увидела бледную, как простыня, подругу, нащупала пульс, – слабый.

– Господи, Света! Да что же случилось? Очнись, прошу, миленькая!

Она принесла прохладной воды и обтёрла лицо Светланы. Та глубоко вздохнула и открыла глаза.

– Лен, Леночка, слава Богу, что ты пришла! Леночка, я, наверное, умру! Я такой грех совершила,– расплакалась Света, – я ребёнка убила, своего, и себя убила…

– Какого ребёнка, ты бредишь, ты не была беременная.

– Была, Лен, была, не от мужа только скрывала от всех. И от Игоря, он ничего не знает, и от папы. Клянись, что никому не скажешь, я доверяю тебе. Если предашь, – я погибла, ты ведь не погубишь меня? Не предашь? Клянись!

– Да, клянусь, клянусь! Разве я когда-нибудь предавала? Светочка, что же ты наделала?

Она прижала её голову к своей груди. Света беззвучно рыдала, подёргиваясь всем телом. Лена почувствовала, что она очень горячая.

– Так, тебя надо спасать! Давай вызовем скорую.

– Нет, меня посадят, они поймут, что сама родила, а от ребёнка избавилась.

– Да стой же, как избавилась? ты же не убивала. А где он? – вдруг опомнилась Лена.

– Я его в мусорный бак бросила на другом конце города. Наверное, уже вывезли. Точно погиб, мороз-то какой!

Лена смотрела Свете в глаза. Она старалась осмыслить всё услышанное, но разум отказывался верить в это. Света не отвела взгляда в сторону, а смотрела в упор на подругу. Она пыталась понять: предаст или не предаст? Поможет или сбежит? Поймёт или осудит? Лена на несколько секунд потеряла самообладание, но потом, как будто очнувшись, взяла себя в руки и объявила:

– Деньги есть? Наличные?

– Есть.

– Я вызову частного врача, приплатим немного. Риск, конечно, есть, но тебя терять тоже страшно.

– Вызывай, будь что будет.

Лена вызвала частного гинеколога, потом протёрла полы, проветрила квартиру, замочила бельё.

7. Живой!

Даша и Маша зашли в кабинет следователя. В этот момент он заполнял какие-то бумаги. Затем резко поднял голову, и на его лице выразилось неподдельное удивление.

– Ой, а кто из вас Дарья Гомонова?

– Я, – тихо сказала Даша и шагнула вперёд сестры.

– Присаживайтесь, и вы, и ваша сестра, присаживайтесь.

В кабинете Рыкова было прохладно и пыльно. Папки с делами громоздились, где только можно: внутри и сверху хиленького фанерного шкафа, на навесных полках, на рабочем столе следователя, даже на полу. Среди них не наблюдалось никакой систематики. На столе стояла пепельница с противно пахнущими окурками. Окна были заклеены скотчем и, возможно, от никотина скотч приобрел слегка рыжеватый оттенок. Было ясно, что этот кабинет чисто мужское помещение, в котором женская рука никогда не наводила чистоту и порядок.

– Так, Дарья, заполните, пожалуйста, вот здесь и здесь данные вашего паспорта. И подробно расскажите: во сколько точно, и при каких обстоятельствах был найден малыш.

После слова «малыш» Дашино сердце бешено затрепетало, руки затряслись так, что стало невозможно держать ручку. Она взглянула на Александра и сдавленным от глубокой душевной боли голосом спросила:

– Вы не знаете, живой он или нет? Довезли ли его?

– Откуда же я знаю? Но раз мне не сообщили о смерти, значит, живой. Иначе совсем другое дело надо было бы заводить, а это столько писанины, поверьте мне. Ладно, давайте о главном, только рассказывайте всё по порядку.

– Вышла из дома в полседьмого, ещё даже не рассвело, никого не видела, убирала. Машина белая проехала, но около баков не останавливалась. И всё. Я пошла мусор выкидывать, и обнаружила его.

Перед глазами нарисовалась пережитая картина. Она будто снова почувствовала на груди тепло маленького и беззащитного существа. Глаза наполнились слезами, и Даша разрыдалась.

– Александр Сергеевич, позвоните, пожалуйста, на комплекс, умоляю Вас! Я не могу, сердце разрывается, как он там, мой маленький.

– Хорошо, хорошо, да не волнуйтесь же вы так. Прямо, как за родного! Так, значит, никого не видели, – продиктовал сам себе Рыков. – Вот здесь поставьте: с содержанием ознакомлена, дата и подпись. Всё, спасибо, вы свободны.

– Как свободна? Узнайте, позвоните, дайте мне какую-нибудь справку, что это я его нашла.

– Вы что, девушка, мы таких справок не даём.

«Совсем у девчонки крыша поехала от пережитого», – решил Рыков.

– Вы поезжайте на детский комплекс, там всё узнаете. Вы, конечно, большая умница, что спасли ребёнка, но это наш человеческий долг. Мы вас вызовем, если что, хорошо?

Даша, кивая головой, молча стала продвигаться спиной к выходу. Как только вышли из кабинета, Маша крепко-крепко обняла сестру и прижала к себе.

– Не плачь, родная, я с тобой, мы найдём малыша. Успокойся, хорошо?

Она поцеловала Дашины глаза, и та, почувствовав поддержку родного человека, мало-помалу успокоилась.

Выйдя из полиции, девушки сели на маршрутку и поехали на детский комплекс. За окном мелькали голые деревья, серое небо нависло над городом и Даше казалось, что оно давит своей громадой, а она такая маленькая, и так мало в этой жизни зависит от неё.

Из окошка справочной в детской больнице выглядывала пожилая женщина. В этой маленькой комнатке, очень тёмной из-за отсутствия солнечного света, горела настольная лампа, а стены были увешаны различными цветными открытками. Вероятно, бабушка коллекционировала их. Дешёвые очки с толстыми линзами делали её глаза неестественно огромными, по сравнению с мелкими чертами лица. Очки висели на кончике носа и, чтобы посмотреть на посетителей, ей приходилось вздёргивать подбородок вверх. На коленях у дежурной лежало какое-то вязание, видимо, носочки для внуков.

– Здравствуйте! Извините, пожалуйста, нас интересует ребёнок, которого сегодня доставила скорая помощь в реанимацию.

– Здрасте, здрасте, у меня нет такой информации. Идите к заведующей отделением детской реанимации. Приёмные дни: понедельник, среда, пятница с 10-00 до 12-00.

– Ой, а уже двенадцать, извините, а у кого можно узнать о ребёнке?

– Не знаю, девушка, не отвлекайте, видите: очередь создаётся.

– А мы не уйдём, пока вы нам не поможете. У вас вообще сердце есть?

– Что это вы словами бросаетесь, есть, конечно!

– Моя сестра его спасла от смерти, нашла в мусорном контейнере, а вы: не отвлекайте…

– Да вы что!? Сейчас, сейчас узнаю, у меня там дочка моей подруги работает, Лизочка. Сейчас, сейчас! – Алло, алло, Лизочка, это тетя Клава. Да, да, всё в порядке. Лизочка, скажи, сегодня младенчик к вам поступил, мальчик, найдёныш. Что, что? Живой? Ну, слава Богу! Спасибо, Лизочка, ох, как-то и на душе тепло стало.

Клавдия Кирилловна, улыбаясь, положила трубку, затем подняла свои огромно-увеличенные глаза.

– Живой ваш найдёныш, Вам повезло и ему.

Она снова улыбнулась, и её лицо сделалось в мелкую-мелкую складочку, и показалось очень родным и близким. Поблагодарив старушку, девчонки вышли на улицу. Легкий морозец раскрасил их здоровым румянцем, они шли, держась за руки, молча улыбались, и каждая думала о своём: Даша о малыше, Маша о Даше, ей так хотелось, чтобы её сестра была счастлива.

«Живой, живой, слава Богу! Скоро я буду мамой, у меня будет сын. Богдан, я назову его богом данный, Он же мне его послал», – мечтала Даша.

Девчонки, смеясь, ввалились в квартиру. Собаки, как по струнке, сидели в коридоре, чуть дыша, и смотрели на них грустными глазами-бусинками.

– Что, заждались, наши хорошие?

– Не то слово,– взревел из кухни отец,– вы с ума сошли, уже обед, а собаки с утра не выгулянные, да ещё вдвоём ушли, мне, что ли, нужны эти суки?

Отец вышел в коридор в растянутых выцветших спортивных штанах, с взлохмаченными волосами и глазами, покрасневшими от гнева и алкоголя. Густой перегар наполнил всю квартиру. Отец уже вторую неделю не работал из-за отсутствия заказов на предприятии. Девочки прижались друг к другу. Они не переносили, когда отец напивался, хотя искренне любили его и не раз приводили его пьяного с улицы, раздевали и укладывали спать.

– Пап, зачем же ты так? Мы тебе сейчас всё объясним. Зачем напился? Мама ведь расстроится.

– Выгоню всех нафиг, устроили тут псарню, а мне терпеть эту вонь?

Сестры поняли, что сегодня отцу лучше ничего не рассказывать. Они молча застегнули ошейники собакам, и вышли на улицу.

– Маша, как ты думаешь, отец разрешит усыновить ребёнка? А мама что скажет, интересно? А Кирилл и его Надя? Ой, как тревожно мне, так всё непонятно. Но я чувствую, что всё будет хорошо. Понимаешь, не могу объяснить тебе, но чувствую, вот тут, – Даша показала на живот немного ниже солнечного сплетения.

Маша только пожимала плечами, она не хотела расстраивать сестру, понимая, что шансов забрать ребёнка у неё очень мало. Они жили вшестером в трёхкомнатной квартире с тремя собаками. Девочки занимали самую маленькую комнатку, в которой две кровати стояли друг напротив друга, а около окна был письменный стол, на котором стояли компьютер и принтер. Бежевые китайские занавески добавляли уюта, подоконник пестрел цветами. Бледно-розовые обои на стенах в некоторых местах уже немного отклеились и явно требовали замены. Сёстры никогда не жаловались и не возмущались, что их комната проходная с родителями, а у старшего брата отдельная и намного просторнее, чем у них. Они понимали, что Кирилл женился, что у него с Надей уже семья и, возможно, они скоро заведут детей.

Даша оглядела комнату и глубоко вздохнула: «Здесь даже кроватку поставить негде, не будет у меня малыша, никогда! И папа ещё себя так ведет… Как же мы все устали от его скандалов!».

Она упала на подушку ниц и разрыдалась. Сестра села рядом и стала гладить её по голове.

– Успокойся, родная, всё будет хорошо, я помогу тебе, чем смогу. Посмотри на меня, ну-ка, повернись, пожалуйста, ты веришь мне?

Даша повернулась, её большие зелёные глаза, полные слёз, приобрели ярко-изумрудный цвет.

– Какая ты у меня красивая! Всё наладится.

В коридоре хлопнула дверь, но послушные и воспитанные собаки даже не повернули головы. Они чувствовали, что зашёл кто-то из родных. Это была мама, невысокая, полная женщина лет сорока пяти. Мелкие морщинки в уголках глаз придавали её лицу грустный и усталый вид. Конечно, она очень уставала от тяжёлой работы на заводе. Но в её необыкновенных, разноцветных глазах, один из которых был карим, а другой зелёным, неизменно лучились добро и нежность. Когда-то в молодости она услышала, что если у людей глаза разного цвета, то это говорит о непредсказуемости их характера и бесстрашии. Зато вежливости, щедрости и терпения им не занимать. Также такие люди очень любят внимание и не стесняются его требовать от окружающих. Все эти качества она находила у себя и даже немного гордилась ими. Как преданная, любящая мать, она жила заботами о детях. Своего мужа, Семёна Ивановича, она когда-то очень любила, в молодости он был весёлым, компанейским парнем. Семён всегда поражал её своей начитанностью, воспитанностью, галантностью. Но его ревность, постоянные упреки и склонность к алкоголю постепенно погасили огонёк любви в её сердце. Принимая свою нынешнюю жизнь как нечто неизменное, как свой долг, свой крест, который она обязана безропотно нести, она жила с ним из-за детей, из-за жалости и больше всего из-за безысходности. У неё даже не возникало мыслей о размене жилья, разводе. Забота о детях, муже, собаках – вот её жизнь, вот смысл её существования. При всём при этом в доме Гомоновых всегда царил идеальный порядок. Дети с детства были приучены к труду. И даже, несмотря на присутствие трёх собак, никто не увидел бы здесь ни шерстинки на мебели, ни огрызка от костей на полу.

8. Следователь

Уже перевалило за двадцать один час, а Рыков всё сидел в своем пыльном кабинете и заполнял бумаги. Его взлохмаченные волосы торчали нечёсаными вихрами, рубашка липла к телу, и он чувствовал, что ему давно пора в душ. А ещё хотелось пива и отдыха, но надо было завершить начатое. Он всегда старался довести любое дело до конца. Сослуживцы считали его упёртым и очень толковым, как говорится, он был «следователь от Бога».

«Да, нелёгкое дело досталось с этим младенцем, а завтра «Бог» с утра вызовет (начальник Рыкова Денис Сергеевич Богатов, по прозвищу «Бог», был очень строг с подчинёнными). Опять будет доставать, долбать, никогда ему не угодишь. Да, сложно всё-таки залезть в мысли к начальнику и понять, что же он хочет… И хорошая всё-таки девушка Даша, есть в ней какая-то загадка, вроде, обычная она, а глаза глубокие, душа чистая. Никогда таких девушек не встречал. В основном все хотят погулять, развлечься, каких-то побрякушек себе накупить, навесить и думать, что они самые модные. А она другая, какая-то необыкновенная и обыкновенная одновременно. Наивная девчонка, как ребёнок, думает, что сможет забрать малыша. Да кто ей отдаст! Уже, наверное, попал в лапы наших социальных служб, лишённых всяких человеческих чувств, – только отчётность у них важна… Ох, странные чувства, понравилась она мне, что ли? Не пойму…»

Александр аккуратно сложил листки в папку дела под номером 745, потянулся на стуле, громко и сладко зевнул: «Устал, утро вечера мудренее, завтра с утра предстоит беготня по больницам и поликлиникам. Да, Серёге не перезвонил, звал же пива выпить». Рыков взял мобильный и набрал номер друга.

– Алло, Серёга, привет! Нет, сегодня не получится, завтра тяжёлый день. Да, и ты будь здоров, кстати, помирился со своей? Нет? Ладно, встретимся, поговорим. Давай, пока!

Он вышел на улицу, ветер завывал в проводах, а с неба что-то сыпало, похоже, снег с дождём. Подняв воротник, он бегом подскочил своему «опельку», сел, поёжился от холода, завёл. Пока машина прогревалась, хотел найти какую-нибудь музыку, но по радио что-то беспрерывно говорили, говорили. Слова дикторов уже не укладывались в голове, наверное, от усталости и от многообразия мыслей, теснившихся в ней. Рыков отключил приёмник и поехал по ночному городу в полной тишине.

Утром, собрав все документы, Рыков без пятнадцати девять был около кабинета Дениса Сергеевича. «Бог» – крупный, лысоватый, солидный мужчина, всегда чисто выбритый и в накрахмаленной рубашке, был образцовым примером для сотрудников. Он никогда не кричал, не выражался матом, но его категоричные фразы, произносимые командным голосом, всегда чётко доходили до сознания подчинённых. Ничего не повторяя дважды, он требовал неукоснительного исполнения своих распоряжений, переспрашивать было не заведено, поэтому все внимательно ловили каждое его слово. Кабинет начальника блистал чистотой, на стене висел портрет действующего президента и флаг России. Рыков всегда ощущал какую-то внутреннюю тревогу, входя к начальнику.

– Доброе утро, Денис Сергеевич.

– Да, да, Рыков заходи, – сказал подполковник, не отрывая взгляда от ноутбука, -ты ведёшь дело о младенце? Дело в том, что о нём пронюхали журналисты и поместили в рубрике «криминал» в газете, к тому же взялись вести своё внутреннее расследование, представляешь? Выкладывай, есть ли какие-нибудь зацепки?

– Пока ничего, работаю, – ответил Рыков, опустив глаза в свою папку с бумагами.

– Я думаю, что ты парень толковый, справишься, не такие дела раскрывал. Если нужна помощь, обращайся, выделим помощника. Вот, к примеру, Игнатова, он молодой, шустрый, ему опыта набираться и набираться. Ну, давай, с Богом!

После этой фразы Рыков мысленно улыбнулся, но виду не подал.

– Жду рапорт в пятницу. Всё ясно?

– Так точно. Разрешите идти?

– Иди…

Александр вышел из кабинета, его волнение улеглось. Он чувствовал, что начальник, хотя и вредный иногда бывает, но его фраза «с Богом» всё изменила и подействовала умиротворяюще, почти по-родственному. Пройдя по коридору, он заглянул в кабинет своего друга Василия Иванова, тот чаёвничал с Димкой Игнатовым, помощником следователя, месяц назад распределённым в их отделение после юридического института. Совсем ещё молодой и рыжий парень, с детскими чертами веснушчатого лица, ярко-зелёными глазами и пухлыми розовыми губами, Игнатов совершенно не выглядел деловым и серьёзным, поэтому Рыков при встрече с ним всегда непроизвольно улыбался.

– Ну что, студент, собирайся, хватит чаи гонять, есть работа. Жду у машины, по дороге всё расскажу.

Не успела машина прогреться, как Димка уже сидел на переднем сидении. Стараясь придать лицу серьёзность, он надвинул чёрную шапочку на брови и пристально посмотрел на Рыкова.

– В общем, придётся помотаться. Коротко: найден младенец в мусорном контейнере.

– Да ты что? Живой?

– Да живой, живой. Чудом остался жив. Свидетели опрошены, протоколы составлены. Теперь главное: надо найти мамашу. Рожала, вероятнее всего, дома, возможны осложнения. Даю тебе на проверку Нахимовский и Ленинский районы, женские консультации и частные клиники. Я возьму Гагаринский район и Балаклаву, хотя маловероятно, что оттуда дошла, но надо проверить. Северную сторону отбрасываем, ночью катера не ходят. Хотя, нет. Проверим позже. Вечером позвонишь, доложишь. Всё понял?