Текст книги "Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!»"

Автор книги: Наталья Павлищева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ВОКУЛЁР

Это была странная война. Собственно, войной ее назвали позже, а тогда Франция просто десятилетие за десятилетием жила в состоянии вялотекущего противостояния. То, что началось обычной ссорой с дележом в королевском семействе (из-за наследства, конечно), постепенно превратилось в бесконечные стычки между сторонниками англичан, которых французы презрительно называли годонами (хвостатыми), и бургундцев с одной стороны, и арманьяками – с другой.

Последний раз делили после смерти предыдущего короля Карла VI. Еще тот был король, как и его королева Изабелла Баварская, или, как ее звали, Изабо. Королеву откровенно не любили за распутный нрав и крайнюю любвеобильность. Похоже, она и сама не знала, от кого из мужчин рожала детей. А когда король почти обезумел и стал открыто жить со своей пассией, Изабо, не раздумывая, ответила тем же. После разгрома французов при Азенкуре понадобилось задобрить англичан, и Изабо, не дрогнув, объявила своего единственного оставшегося в живых (старшие умерли) сына Карла незаконнорожденным. В Труа был подписан договор, по которому после смерти безумного Карла VI власть переходила к их дочери Екатерине, вышедшей замуж за английского короля Генриха V.

Королю Карлу VI было все равно, его куда больше заботила собственная безопасность, причем не из-за попыток покушений на драгоценную монаршую жизнь. Карл свихнулся окончательно. Если раньше приступы его безумия выражались в беготне по коридорам замка и вытье по-звериному на разные голоса, то теперь монарх вообразил себя хрустальным сосудом, разбить который не составляет труда. Бедолага заставлял беречь свою персону, категорически отказываясь подниматься даже на ступеньку (а ну как уронят?!).

Итак, после смерти короля (неужели уронили?!) трон должен был перейти к его дочери Екатерине, вернее, ее мужу Генриху V. Но и Генрих ненадолго пережил чокнутого тестя, оставив маленького сына, тоже Генриха, теперь уже VI. Регентами при малолетнем короле, конечно, были англичане. Однако нормально короновать его не получилось.

Дело в том, что в Труа не было оговорено, кто станет королем, если сам Генрих умрет раньше названного незаконнорожденным Карла. Этим воспользовались арманьяки, объявив, что со смертью Генриха V договор Труа теряет свою силу и следующим королем должен стать Карл. А претендовать на престол в качестве внука предыдущего чокнутого короля мог не один сын Екатерины, ведь у второй дочери жестокой Изабо Мишель, вышедшей замуж за бургундского герцога, тоже был сын.

Итак, на престол претендовали «не вполне законнорожденный» дофин Карл и два внука предыдущего короля – сыновья его дочерей Екатерины и Мишель. Франция поделилась соответственно: запад и северо-запад были под англичанами, хотя в Нормандии и Пикардии постоянно бунтовали крестьяне, северо-восток и восток держали бургундцы (с непокорной Шампанью), и только юг был у дофина Карла, причем с самостоятельной Гиенью (Гасконью). Бедному Карлу мало что оставалось. Оба короля были коронованы каждый у себя – сын Генриха V и Екатерины маленький Генрих VI в Руане, а Карл в Пуатье, при этом бедолагу Карла называли Буржским королем по имени города Бурж, бывшего временной столицей его владений, потому как Париж держали бургундцы. Сам себя он предпочитал называть все же дофином (наследником) французского престола. Ни тот, ни другой считаться королем Франции в полной мере не мог, для этого необходимо короноваться в Реймсском соборе.

Что мешало осчастливить малыша Генриха, если Реймс был во власти бургундцев, сторонников англичан?

У бедолаги Карла имелся коронный козырь в руках – епископ реймсский Реньо де Шартр. Законно избранный Собором и утвержденный римским папой, он предпочел англичанам и бургундцам Карла (если честно, то другого выхода просто не было), жил при его дворе в Шиноне и мечтал добраться-таки до своего епископства, чтобы получать законные средства на жизнь вместо подачек от тещи буржского короля Иоланты Арагонской, но сделать этого при англичанах не мог.

Вот этот тугой клубок интересов и противоречий и означал во времена Жанны Столетнюю войну. Англичане постепенно выдавливали войска Карла на юг, захватив все северней Луары. Последним оплотом буржского короля на Луаре оставался осажденный Орлеан. Хорошо укрепленный город был костью в горле англичан, которых французы презрительно именовали годонами (хвостатыми), оставлять его в тылу крайне опасно, но и взять невозможно. Плотной блокады города не была, туда-сюда проникало немало людей, не пропускались только обозы с продовольствием и оружием. Но держался Орлеан из последних сил.

И владения англичан и бургундцев тоже не были «сплошными», то бунтовали Прованс или Пикардия, то в восточной Шампани вдруг объявлялся анклав в виде города Вокулёра, признававшего Карла… Больше всего страдали, конечно, простые люди, их дома грабили все, у кого были оружие и сила, а уж в пограничных районах дань норовил собрать каждый, имевший хоть намек на власть.

Деревня Домреми относилась к Вокулёру, считалась королевскими владениями и поддерживала бедолагу Карла. Едва ли сам дофин знал об этом, но комендант Вокулёра Робер де Бодрикур ему был достаточно хорошо известен, приятно, когда, не получая никакой помощи, город стойко держится и даже присылает подати.

Вот к этому коменданту Вокулёра капитану де Бодрикуру (хотя не имея понятия, как его зовут) и топала Жаннетта, обманом улизнувшая из дома.

Уход из дома против воли родителей был поступком не просто из ряда вон выходящим, почти преступлением! И это послушная, добрая Жаннетта, почитавшая отца и мать и больше всего любившая посещать мессы в ближайшей церкви! Девушку подвигли на такой поступок все те же Голоса. Архангел Михаил, святые Екатерина и Маргарита убедили Жаннетту, что она должна идти к дофину Карлу, чтобы спасти Францию и короновать его.

Сначала девушка пыталась привлечь к своей тайне и подружку Манжетту, но для выполнения миссии требовалось сохранить девственность, а юная Манжетта умудрилась влюбиться в Жана Жойяра и собиралась выскочить за него замуж. Какая уж тут девственность! От другой подруги, Овьетты, таких жертв не требовалось, ей просто ничего не было рассказано. Хотя в деревне все равно знали о Голосах и явлении Жаннетте святых, о ее замысле побега не ведал никто.

К окончательному решению подчиниться Голосам Жаннетту подтолкнули два происшествия. Во-первых, однажды война докатилась и до Домреми, жителям пришлось укрываться в соседнем Нёфшато, никто не погиб, но когда вернулись, обнаружили деревню разоренной. Вторым поводом была попытка родителей выдать замуж и саму Жаннетту. И тут тихая добрая девушка показала характер! Ее решительное «нет!» оказалось полной неожиданностью для родителей. Казалось, они нашли выход – посоветовали сохнущему по непокорной невесте парню подать на нее в суд: якобы обещала и не выполнила. Кто мог подумать, что Жаннетта пешком отправится в Тру, чтобы в суде защитить свое право не выходить замуж за выбранного родителями жениха?! Предупредив, что у алтаря скажет «нет», и заставив парня либо поклясться, что давала ему слово, либо отказаться от иска, Жаннетта суд выиграла! Солгать именем Господа незадачливый жених не смог, и судьи, пораженные настойчивостью девушки, приняли решение в ее пользу.

Жак Д’Арк понял, что с этой дочерью еще наплачется, и поручил матери и братьям строго следить за Жаннеттой. Но та поводов для беспокойства больше не давала. Может, поэтому ее отпустили к дяде Дюрану Лассару, беременная жена которого едва справлялась с большой семьей и хозяйством. Собственно, Лассар был Жаннетте кузеном, но из-за разницы в возрасте девушка звала его дядей.

Знать бы отцу, что будет потом и, главное, чем закончится, может, он привязал бы дочь к ноге и не отпускал не то что к дяде, но и через ручей на вторую половину деревни! Но Жак и Изабелла проглядели, дочь ушла в Вокулёр и домой больше не вернулась.

Конечно, капитан Робер де Бодрикур вовсе не обрадовался появлению перед собой девчонки, утверждающей, что она спасительница Франции и дофина. Время беспокойное, провидцев и прорицателей пруд пруди, каждый норовит содрать денег на что-нибудь, а потому сначала Бодрикур отмахнулся, мол, надавать девчонке оплеух, чтобы не мутила воду, и отправить домой к родителям. Настроение в тот день было хуже некуда, совсем недавно Вокулёр осадили бургундцы, силы оказались неравными, и капитану пришлось подписать мировую, по которой он обязался перейти на сторону Филиппа Бургундского и передать правление назначенному им человеку.

Филипп особо не настаивал и не торопил, а посему дела шли по-прежнему. Но шила в мешке не утаишь, в Вокулёр из Шинона прибыл королевский гонец с вопросом: «а правда ли?..» Конечно, признаваться в том, что правда, нелегко, хотя Бодрикура брало зло, помощи от Шинона не дождешься, а сопротивляться требуют! Пока гонец Коле Виньон отдыхал в его доме, но отвечать-то все равно что-то надо…

Поэтому, когда настырная девчонка появилась перед ним снова, причем с тем же самым предложением – спасти ни много ни мало всю Францию, капитан глянул на нее внимательней. Известно, что дофин Карл весьма восприимчив ко всякого рода прорицателям, может, отправить ее в Шинон? На сей раз Робер де Бодрикур рассмотрел Жанну получше. И был поражен. Большие черные глаза казались чистыми, как весеннее небо, а от всей ее фигуры исходила какая-то удивительная энергия, словно внутри горел огонек.

К этому времени уже весь Вокулёр знал о миссии девчонки и о том, что она и есть та самая Дева из лесов Лотарингии, которая послана Господом, чтобы спасти Францию. И хотя Вокулёр и ее Домреми – это Шампань, пусть и на самой границе с Лотарингией, уверенность самой малышки заражала. В дом Анри и Катерины Леруайе, где девчонка остановилась, потянулись люди, у нее стали появляться приметные сторонники, а потом девчонку и вовсе пригласили (видно, посчитав целительницей) к Карлу Лотарингскому.

Измученный прожитыми годами и своим собственным не совсем нравственным поведением, Карл болел и жаждал исцеления хоть от кого. Пастушка так пастушка, лишь бы избавила от немилосердной боли в правом боку, рези внизу живота и приступов головной боли. Жаннетта сразу объяснила, что она не целительница, но полагает, что все болезни сеньора от его неправедного поведения. Карлу нужно вернуться к своей благочестивой супруге, оставив наконец грешную Ализон Дюмей. Такие советы были для герцога хуже самой кислой ягоды, бросить любовницу и вернуться к жене означало медленную тоскливую смерть. Нет, он предпочитал умирать с коликой в боку, но еженощно сгорая в объятиях красотки Ализон!

Карл смотрел на невинное дитя, стоявшее перед ним, и дивился родителям, отпустившим эту почти девочку в далекий путь. Но уже через несколько мгновений понял, что дитя способно покорить и заставить отступить кого угодно. Стоило Карлу поморщиться от ее советов, как глаза малышки загорелись таким праведным огнем, от которого даже невозмутимому охальнику и богохульнику герцогу стало стыдно. Пробормотав: «Ну ладно, ладно, понял…», он распорядился проводить Жанну обратно в Вокулёр, выдав некоторую сумму за беспокойство.

Сеньор ничем малышке не помог, но сам факт его благожелательного разговора с Жанной сделал свое дело, Бодрикур решил, что если он не отправит девчонку в Шинон, то это сделает кто-нибудь другой, и принял меры. Сопровождать Жаннетту ко двору дофина вызвались Бертран де Пуланжи, числившийся в Вокулёре рыцарем, и Жан из Меца. От Бодрикура требовалось только дать на это согласие и снабдить малышку какой-никакой клячей. Правда, расщедрившись, капитан отдал ей драгоценность – меч, хотя, что с ним делать, Жаннетта не знала.

Гордая тем, что может выполнить предназначение и возглавляет отряд, она едва дождалась часа, когда выедет за ворота Вокулёра. Девчонка просто не представляла себе трудности пути, а когда ей напоминали об этом, с улыбкой твердила, что все будет хорошо, потому что Голоса ее поддерживают. Похоже, сопровождающие поверили в такую поддержку, она была нужна как воздух, потому что предстояло пересечь земли, занятые бургундцами, а слава о девчонке, называющей себя Девой из пророчества, уже летела впереди нее.

Вслед за маленьким отрядом Бодрикур отправил и гонца с письмом к дофину. Почему следом? Чтобы, если гонец попадется бургундцам, те не смогли устроить засаду на Жанну, зная, что она едет.

Было удивительно, деревенская девчонка обладала такой силой внушения, что взрослые, умудренные жизнью и войной мужчины с легкостью верили ей и принимались помогать, стоило только посмотреть в ее большие черные глаза и услышать нежный, почти детский голос! Глядя вслед ее отряду с городской стены, капитан только качал головой: почему Господь выбрал для исполнения своей воли вот такую малышку, ведь ей будет неимоверно трудно! Но он готов признать, что, при всей хрупкости и юности, девчонка обладает железным характером и завидным упорством, ее не сбить с толку, не переубедить, стоит на своем: «Я должна спасти милую Францию и короновать дофина!»

– Ну что ж, – вздохнул Бодрикур, – я сделал все, что мог… – И отправился заниматься своими делами.

Дорога заняла одиннадцать дней, вернее, ночей, потому что двигаться днем было опасно из-за бургундцев. Спокойней стало, только когда выбрались на территорию, которая принадлежала самому дофину Карлу, тогда сняли тряпки, намотанные на копыта лошадей, чтобы не стучали по замершей земле, и перестали прислушиваться к каждому шороху, приглядываться к каждой мелькнувшей за деревьями фигуре. Правда, опасаться все равно приходилось, земли дофина отнюдь не были безопасными, на них тоже норовило поживиться немало мародеров и лихих людей. Но это уже совсем другая опасность, справиться с которой помогли острые мечи и крепкие руки сопровождавших Жанну рыцарей. Она была очень благодарна новым друзьям, без такой охраны, как Бертран, Жан и лучник Ришар, ей самой ни за что не добраться от далекого Вокулёра до Шинона.

Жанну встречи с нежданными охотниками поживиться страшно сердили. Что за люди?! Жалея оборванных и голодных бродяг, ищущих то ли поживу, то ли погибель на лесных дорогах, она все же досадовала на них. Франция стонет под годонами, а они вместо того, чтобы направить свое оружие против захватчиков, грабят соотечественников!

До Шинона осталось совсем немного, Бертран сказал, что к завтрашнему вечеру могут добраться. Но эту ночь спать в лесу совсем не хотелось, и крошечный отряд решил ночевать в Фьербуа. Аббатство Сент-Катрин-де-Фьербуа очень понравилось девушке. Часовня Святой Екатерины, множество оружия, развешанного на стенах… кажется, здесь до сих пор витал дух рыцарей, по обету оставлявших свое вооружение после побед. Святая Екатерина покровительствовала воинам, кроме того, именно она вместе со святой Маргаритой являлась девушке в ее видениях. Как же было Жанне не остановиться в таком примечательном месте?

Аббатство небольшое и не очень богатое, все же истинные рыцари часто сами нуждались в деньгах, а их доспехи состоятельности аббатству не прибавляли. Но Жанну меньше всего интересовали деньги и куда больше рассказы старого монаха, которые так и лились из его уст. Остальные члены ее небольшого отряда уже отправились спать, а брат Рено все говорил и говорил, глядя в черные, блестящие глаза необычной девушки, одетой и постриженной, как паж.

Верил ли он в ее предназначение? Возможно, а возможно, и нет, просто не так часто в аббатство приходили столь внимательные слушатели, готовые внимать голосу старого монаха. Сначала Рено просто показывал оружие и доспехи, висевшие на стенах, объясняя, кому они когда-то принадлежали, потом, видя непритворный интерес девчонки, принялся рассказывать о каждом рыцаре и каждом доспехе подробно.

На небе сияли звезды, легкий ветерок шевелил первую робкую зелень на деревьях и кустах, слышалось журчание ручья, да еще в лесу ухал филин. Больше ничто не нарушало тишину и покой этих мест, может, поэтому голос монаха звучал загадочно, а все, что он говорил, казалось сказочным…

– Но самый загадочный меч спрятан под алтарем часовни, он зарыт в земле до тех пор, пока не понадобится освободителю Франции. Это меч с пятью крестами, меч, перед которым не устоит никакой враг нашей родины. Только достаться он должен чистой душе, такой, которая возьмет меч не ради завоеваний или своей выгоды, а ради спасения! Тот, кто будет обладать им, должен хорошо помнить эти слова, ведь в противном случае навлечет на себя погибель. Этого оружия нельзя касаться с нечистыми помыслами.

Правду ли говорил монах или просто старался произвести впечатление на широко раскрывшую глаза девчонку? Неизвестно, только Жанна не смогла забыть слова брата Рено о чудо-мече с пятью крестами. Придет время, она вспомнит об этом оружии, и хотя монаха уже не будет в живых, оружие найдут именно там, где указал старый Рено.

Когда наконец, показав вдаль на выступающие стены и башни, Бертран де Пуланжи произнес: «Шинон», Жанне показалось, что она ослышалась. Неужели приехали?! Там дофин Карл, которому она скажет о том, что Господь его выбрал королем Франции, только сначала надо снять осаду Орлеана, а потом можно и короноваться. Во время одной из остановок Бертран рассказал девушке, что королей коронуют в Реймсе. Жанна понятия не имела, где это, но хорошо запомнила и про Реймсский собор, и про то, что город в руках у Филиппа Бургундского. Зато искренне не понимала, почему бы Карлу не отобрать Реймс у своего родственника и не короноваться поскорее. Наверное, все дело в том, что эта корона предназначена ему самому. Неудивительно, все говорят, что дофин очень нерешителен и его собственная мать назвала сына незаконнорожденным! У Жанны не поворачивался язык назвать саму королеву Изабо лгуньей и даже просто осудить ее, но она понимала, как тяжело бедному Карлу. «Я спасу тебя, будущий король Франции!»

Уверенность в таком своем предназначении росла с каждым днем. Теперь ее не могли сбить с пути никакие трудности. Счастливая и гордая тем, что именно она выбрана для великой миссии, Жанна часто размышляла над тем, что будет потом, правда, не с ней самой, о себе почему-то не думалось. Зато думалось о дофине, который скоро станет королем. Карл, конечно же, быстро изгонит из Франции проклятых годонов, помирится с Филиппом Бургундским (ведь Бургундец женат на его сестре Мишель), и во всей Франции установится мирная и счастливая жизнь. Как хорошо, что она, Жанна, девушка из Домреми, будет к этому причастна! Ради такой великой цели не жаль отдать не только силы и время, но и саму жизнь, хотя жизнь, конечно, отдавать хотелось не слишком.

С каждым шагом своей лошади, сделанным в сторону Шинона, девушка все больше верила в свое счастливое предназначение и радовалась, что не спасовала, не струсила, не отступила. Сердце наполняла гордость: «Архангел Михаил, святые Екатерина и Маргарита, вы не ошиблись, выбрав меня! Я не подведу, буду верно служить делу, которое мне поручили!»

Но все оказалось не так просто, в Шиноне ей не только не бросились навстречу, хотя знали о приезде, ведь Бодрикур предупредил, но и вообще сомневались в необходимости приглашать к дофину. На все вопросы следовал один ответ: «Подождите». Бертран, видевший, как от отчаяния наполняются слезами большие черные глаза девушки, только качал головой. Малышка, как же она собирается жить дальше? А воевать? Все время их путешествия он пытался понять, почему Господь для такой трудной миссии выбрал такую молоденькую девочку, почти дитя. Плохи дела у Франции, если чистая душа оказалась только вот у этого ребенка.

Тем обидней было невнимание к ней со стороны дофина и его окружения. А вот жители Шинона поверили в девочку сразу, к гостинице, в которой они остановились, потянулись люди. Нет, они не осаждали ее как дом в Вокулёре, видно повидали самых разных провидцев, но с радостным удивлением слушали рассказы самого Бертрана, Жана и королевского гонца Коле де Вьена о девушке. По Шинону расходились слухи о той самой Деве, что предназначена спасти Францию.

ШИНОН

Сколько можно ждать встречи с дофином, ну сколько? Чего ради они так торопились? Чтобы вести бесконечные беседы со священниками или сохнуть от тоски в убогой гостинице? А что, если Карл и вовсе решит не принимать ее? Мало ли разных ясновидящих пытается заработать деньги на своих прорицаниях? У дофина положение хуже некуда, ему что ни скажи, все будет выглядеть пророчеством, вот и тянутся к Карлу желающие поживиться…

Хотя живиться давно нечем. Кажется, самый бедный при дворе дофина… сам дофин! Несчастный Карл задолжал всем: придворным, поставщикам, даже поварам и сапожникам! Что держит придворных при нем? Только надежда выманить последнее, что есть – остатки земель Буржского королевства, которых уже совсем немного. Париж в руках у англичан, со всех сторон наседают то они, то бургундцы, рвут у Франции куски, скоро совсем ничего не останется. И рядом с Карлом только те, кому либо бежать некуда, либо есть надежда перед побегом прихватить еще что-то. Дни королевства, как и самого короля, казалось, сочтены.

Но Жанне не до этого, она не задумывалась о богатстве или бедности дофина совсем, она должна добиться встречи с Карлом, чтобы сказать бедолаге, что именно его Господь видит королем Франции. Откуда такая уверенность, Жанна не знала сама. Она рассуждала просто: а как же иначе, ведь единственный королевский сын – Карл, кому же еще быть королем, не англичанину же?

И вдруг эта встреча… Появление поздно вечером знатного господина, даже не назвавшего своего имени… правда, его слуга сказал: «Барон Жиль де Ре», но что это значило?

Было от чего не спать ночь.

В королевском замке шла своя беседа. Дофин все никак не мог решиться позвать ко двору эту деревенскую девчонку, возомнившую себя спасительницей Франции. Было странным, что она не требовала ни денег, ни каких-то поблажек, ничего не обещала, кроме разве главного – спасти всех и короновать самого дофина. Может, это просто хитрая игра? А что, если она связана с англичанами или бургундцами? Этот ее Домреми совсем на краю, вокруг земли Филиппа Бургундского, поди разберись, кто что задумал.

Свои сомнения дофин излагал (в который уже раз!) епископу Реймсскому, бывшему у него канцлером, монсеньору Реньо де Шартру. Если честно, то Реньо до зубовного скрежета надоели сомнения и нерешительность Карла, сам живет словно дохлая рыба и другим действовать не дает! Хотя епископ подозревал, что не все так просто и у дофина под маской вечной сонливости прячется острый ум и сильная хватка. Зачем тогда маскируется? Просто так легче выжидать. А выжидать дофину приходилось: не имея средств, что можно поделать? Деньги давали либо (взаймы) придворные вроде де Тремуйля, либо теща Иоланта Арагонская, взамен требовавшая беспрекословного подчинения, либо их приходилось попросту выбивать из оставшихся немногих и без того разоренных земель. Смешно сказать, дофин вынужден едва ли не устраивать набеги на собственные владения, чтобы заполучить средства для уплаты процентов (всего лишь процентов!) по долгам тому же Тремуйлю. Королева Иоланта денег для Тремуйля не давала категорически, она оплачивала значительную часть расходов на армию и на хоть какую-то жизнь королевского двора, но не больше.

Оставался вопрос: как долго это будет продолжаться? Сам дофин, так и не став королем, мог попросту удрать на юг, превратиться в графа небольшого графства, его там не тронут, а что делать остальным? У Реньо де Шартра его епископство в Реймсе, который в руках у сторонников англичан. Что за епископ без паствы? Откуда в таком случае брать средства на жизнь?

Реньо всеми силами пытался заставить дофина проснуться или хотя бы сделать вид, что проснулся, и освободить часть потерянной территории. Надо сказать, это делал не один епископ, барон Жиль де Ре даже денег дал на пополнение армии. Но если ее держать в Шиноне, не трогаясь с места, то средства барона скоро кончатся, а ничего не изменится. Тут весьма кстати объявилась очередная ясновидящая (или слышащая?), и теперь Реньо настойчиво подталкивал дофина к мысли принять у себя девицу, решив, если Карл согласится, помочь этой красотке произвести на него нужное впечатление.

Дофин сидел в глубоком весьма потрепанном кресле, закинув ногу на ногу, отчего его фигура казалась еще более нелепой. На фоне большой спинки кресла было почти не видно лица, выделялся только знаменитый нос Карла, и из-за подлокотников наружу торчала пара тощих лодыжек в таких же потрепанных туфлях. Епископ мысленно усмехнулся: то ли дело шамбеллан де Тремуйль, под тем не видно самого кресла!

Карл тянул своим сонным голосом:

– Бодрикур из Вокулёра прислал весьма лестные отзывы о ней. В этом городишке все поверили в ее предназначение. Я не должен верить, но и я верю! Простая деревенская девчонка проехала через земли, занятые бургундцами, и не пострадала… Невольно приходит мысль, что все это подстроено. Вдруг это провокация, чтобы оголить Шинон и напасть?

– Да, это возможно, – согласился епископ. – Но вы можете задать ей вопрос и не один, ответ на который знаете только вы.

– Зачем?

– Ваше Высочество, если ее миссия от Господа, то ей будет подсказано о ваших тайных молитвах Господу.

Карл резко поднялся, зашагал по комнате, нелепо выбрасывая тощие ноги. Ни пригожестью, ни изяществом дофин не отличался, скорее напротив. Длинный нос, тощая, нескладная фигура, какая-то забитость во внешнем виде. Неудивительно, если от тебя отрекается собственная мать, объявляя незаконнорожденным, со всех сторон нападают враги, а денег нет даже на то, чтобы оплачивать услуги поставщиков продуктов, и без конца приходится брать в долг у придворных! Столько унижений, сколько перенесли Карл и его супруга Мария, едва ли выпало любому другому монарху. Эти лишения не сделали дофина сильней, он словно согнулся раньше времени, потускнел и явно желал бы стать невидимым…

– Мои тайные молитвы несложно угадать, подозреваю, что вы их все знаете наперечет!

– Я – возможно, мне довольно просто понять, что именно вас заботит, тем более сейчас. А она? Едва ли ваши проблемы столь хорошо известны в деревне на Маасе.

– Об этом можно быстро узнать, прожив здесь пару дней!

– Вы думаете, кто-то из придворных станет беседовать с деревенской девчонкой о денежных проблемах дофина? Кроме того, неужели у вас нет тайной молитвы? Пусть скажет о ней.

Карл метнул на епископа взгляд, явно подтверждающий наличие такой тайной мольбы к Господу. Тот быстро опустил глаза, чтобы дофин не понял, что и о ней прекрасно осведомлен епископ. Чего уж тут, несложно догадаться, что Карл просил стать наконец королем и не являть собой посмешище для всего мира. Реньо знал и еще об одной, той, о которой Карл не говорил даже на исповеди, зато однажды покаялась его супруга Мария. Епископ решил, что пора воспользоваться этим знанием. Совесть из-за использования тайны исповеди де Шартра не мучила, потому что делать это он собирался на благо самого дофина, Франции и, конечно, матери-Церкви.

Дофин осторожно поинтересовался:

– Вы думаете, мне все же стоит ее принять? Может, собрать по этому поводу Совет? Что скажет шамбеллан де Тремуйль?

Что скажет Тремуйль, епископ знал и безо всякого Совета – будет против. Нынешнее положение, при котором долг дофина шамбеллану рос не по дням, а по часам, Тремуйля очень устраивало, он не захочет ничего менять. Даже средства, которые кузен Тремуйля Жиль де Ре барон де Лаваль ссудил дофину на наем и содержание армии, большей частью ушли в карманы шамбеллана. Все это понимал епископ, но открыто возражать ближайшему помощнику дофина смерти подобно, действовать следовало осторожно.

– Ваше Высочество, едва ли стоит по поводу деревенской девчонки собирать Совет, слишком много чести. А вот с шамбелланом посоветоваться, несомненно, стоит. Господин де Тремуйль весьма опытен в делах, к тому же его поддерживает кузен Жиль де Ре…

Упоминание барона Лаваля, благодаря подачке которого Карл смог хоть чуть передохнуть и заплатить долги поварам и обувщикам, было бальзамом на душу дофина. Он кивнул:

– Возможно, нужно посоветоваться и с ним.

Этого только не хватало! Что за дурацкая привычка все превращать в бесконечные советы, сомнения и забалтывание! Невыносимо хотелось взять Карла за плечи и хорошенько встряхнуть, но епископ сдержался и здесь, он совсем не желал привлекать к делу слишком самоуверенного барона, однако выхода не было. Важно кивнув, де Шартр согласился. Получался малый Совет, но это все равно легче, чем множество глупцов, которым нужно долго вдалбливать, что, сидя, сложив руки и вздыхая, вообще ничего не добьешься!

Для себя епископ решил предварительно поговорить с шамбелланом и даже с бароном, чтобы потом не было сюрпризов. А еще поутру отправить к девчонке своих людей, подробно разузнать все, что смогут, тоже во избежание неприятностей. Главное, чтобы она не оказалась ведьмой и не сглазила (прости, Господи!) и без того едва живого Карла!

Бартоломи, выслушав подробный инструктаж своего хозяина и сделав нужные покупки, спешил к той самой деревенщине, которую барону приспичило представить ко двору! За ним шла одна из ловких служанок, прекрасно знавших многие правила двора и способная помочь девчонке превратиться в хоть какое-то подобие придворной дамы.

Они уже повернули на улицу, на которой стояла гостиница, как Бартоломи резко подал назад за угол, потащив за собой и Генриетту.

– Что? – испугалась та.

– Люди епископа… Чего нужно этим попам у девчонки? Неужто и Шартр тоже поверил в ее исключительность?

Но спрятаться все же не успели, видимо, священники заметили Бартоломи, правда, не подали виду, поспешив в противоположном от него направлении. Однако… деревенщина становилась популярной не только в народе…

– Зачем приходили к тебе священники?

Девушка только пожала плечами:

– Почему я должна отвечать?

– Ты забыла, что вчера говорил барон де Лаваль?

– Барон запретил рассказывать о его собственном визите. Я им не сказала, но почему я должна рассказывать вам о визите других?

Это было логично, но не слишком понравилось Бартоломи. Мало того, девица оказалась неимоверно упрямой! Она спокойно выслушала подробное объяснение того, как выглядит дофин, повторила главное сама, чтобы не забыть, удивляясь, зачем это нужно, но когда дело дошло до переодевания в новое платье, запротестовала:

– Я останусь в мужской одежде!

Бартоломи, не стесняясь, выругался:

– Какого черта?! Тебе же сказано, что надо выглядеть прилично!

– Я не красивая игрушка и явилась не для того, чтобы ублажать взгляды придворных! Не нравится, пусть не смотрят и ваш барон тоже!