Текст книги "Королева Марго. Искушение страсти"

Автор книги: Наталья Павлищева

– О боже!..

Все было готово к королевской охоте, охотники собрались, собаки в нетерпении рвали привязь, но король почему-то не отдавал приказ двинуться.

– Кого мы ждем?

Карл насмешливо блеснул глазами на брата:

– Генриха де Гиза.

Король хотел сказать еще что-то, но в тот момент вернулся отправленный к Гизу слуга с сообщением, что герцог вывихнул ногу и вынужден лечь в постель.

Глаза Карла налились кровью, окружающие невольно отодвинулись подальше, прекрасно зная, что за этим может последовать – в приступе бешенства тот был способен запросто прибить кого-нибудь, подвернувшегося под руку. Досталось собакам, их визг подтвердил, что осторожность была не лишней.

Выехали без Гиза, в тот день на охоте король расправлялся с убитой оленухой с особой жестокостью. Все видевшие этот приступ ярости содрогнулись.

Генрих де Гиз действительно полулежал, изображая вывих. Мадам де Кюртон сумела предупредить его в последнюю минуту, и теперь герцог ломал голову над тем, правильно ли поступил. А вдруг в планы убийц входило его отсутствие на охоте? Что, если убивать придут сюда, в его покои, пока король с остальными на охоте?

Он спешно послал за своим дядей кардиналом Лотарингским, чтобы посоветоваться. Шарль де Гиз, дядя молодого герцога, был любовником королевы, но все, в том числе и он сам, прекрасно понимали, что Екатерине Медичи нужен не столько любовный пыл кардинала, сколько его зависимость и постоянное пребывание рядом. Так безопасней, ведь королева боялась де Гизов.

Кардинал не заставил себя долго ждать. Он вошел своей довольно тяжелой походкой, так отличавшейся от легкой поступи его брата Франсуа де Гиза, погибшего за Францию, отца Генриха де Гиза.

– Что случилось? Мне сказали, ты болен?

– Всего лишь вывих, это не опасно, просто придется некоторое время посидеть в кресле, – рассмеялся Генрих, показывая на свою ногу, устроенную на втором кресле, придвинутом поближе.

Некоторое время кардинал разглядывал племянника и его ногу, потом устроился на кушетке, жалобно скрипнувшей под его весом.

– Зачем ты звал меня?

– Думаю, судьба помогла мне выжить, послав вот это, – кивнул на ногу Генрих.

– Я тоже так думаю. При дворе тебе становится слишком опасно. Ты знаешь, что Маргариту вчера избили?

Генрих мрачно кивнул.

– Кто предупредил тебя?

– Она.

– Некоторое время не стоит встречаться или делать это с особой осторожностью.

– Маргариту нельзя оставлять без присмотра, того и гляди влюбится в кого-то другого.

– Ты плохо знаешь женщин, дорогой мой. Когда им что-то недоступно, этого хочется вдвойне. Я сумею передать ей, что ты весь в огне, но ради ее же спокойствия пока вынужден держаться подальше. И буду напоминать время от времени, пусть горит. Ты тоже иногда бросай на нее пламенные взгляды, только не в присутствии братьев. Писем не нужно, это опасно, Маргарита поплатилась за приписку к письму Фюльви, не стоит дразнить гусей.

Генрих вздохнул:

– Беда в том, что я действительно люблю Маргариту. Она из всех Валуа самая умная и красивая. Сестрицы тоже хороши, но они старые… а братцы…

Дальше продолжать явно не стоило, ведь в любом королевском замке даже стены имели уши.

Маргарита страдала несколько дней, связь с Генрихом становилась слишком опасной не только для нее, но и для возлюбленного, ярость, в которую пришел Карл, узнав, что герцога не будет на охоте, как и то, что он упорно дожидался де Гиза, подтвердила ее опасения. Рисковать жизнью Генриха Маргарита не могла. Принцесса прекрасно понимала, что ни брат, ни тем более мать никогда не позволят ей выйти за Генриха замуж, это означало бы усиление ненавистных королеве Гизов. Но сердцу не прикажешь, ему наплевать, что она Валуа, а он Гиз.

И Маргарита смирилась.

«…дорогая Клод, умоляю тебя содействовать отъезду герцога де Гиза от королевского двора… а еще его женитьбе… Ради его спасения я готова пожертвовать собой. Если бы я могла обменять свою жизнь на его, с легкостью сделала бы это, но думаю, даже это будет бесполезно. Найди среди своих фрейлин достойную супругу Генриху, с которой он не был бы несчастен»…

Сестра Маргариты Клод Лотарингская правильно поняла принцессу, со слезами на глазах она читала письмо с просьбой разрушить счастье ради жизни любимого. Но принцессы не простолюдинки, хотя и им не всегда удается выйти замуж за возлюбленных. Клод понимала, что Маргарите никогда не позволят стать женой кого-то из Гизов, дай бог, чтобы ее муж не был слишком стар или противен…

Сама Клод была выдана замуж в одиннадцать лет за юного Карла Лотарингского, но брак оказался весьма удачным. Клод любили все, несмотря на ее горб и хромоту, сама Екатерина Медичи относилась к ней лучше, чем к остальным дочерям. У супругов, как только они действительно стали таковыми, каждый год рождалось по ребенку, Клод вынашивала детей спокойно, никто не слышал от нее ни слова жалобы на свою женскую долю. Но она действительно была счастлива.

Кроткая, тихая Клод представить себе не могла, как ее сестрица рискует заводить что ни год нового любовника. А то и нескольких сразу. Но Маргариту не перевоспитать, нужно хотя бы помочь не свернуть шею. Клод согласилась посодействовать.

Немного погодя герцог де Гиз и впрямь объявил о своей предстоящей женитьбе на Екатерине Клевской, немолодой, довольно упитанной даме из свиты Клод Лотарингской. Толстушка Екатерина не была умна или изящна, зато по примеру своей королевы исправно рожала Генриху де Гизу детей и не слишком стесняла красавца в его действиях.

Дядя Генриха кардинал Лотарингский тоже получил почетную отставку и был попросту отправлен в Рим. Королева-мать развязала себе руки, во всяком случае, ей так казалось.

Маргарита, сама же устроившая брак возлюбленного, рыдала несколько дней.

Как он мог, как мог?! Даже Генрих ее предал!

Принцесса очень просила подобрать де Гизу такую супругу, чтобы у нее самой не вызывала ревности. Клод нашла, однако представлять себе Генриха в объятиях и особенно в постели с толстухой Клевской оказалось не менее больно, чем в объятиях красотки. Они принесли себя в жертву семейным амбициям, вернее, пока принес герцог, очередь Маргариты еще не подошла.

Нельзя сказать, чтобы Екатерина Медичи вот так безоговорочно поверила в послушание дочери, слишком строптивый нрав у Маргариты. Она вызвала дочь к себе.

Принцесса при известии, что ее требует к себе королева-мать, почувствовала, как свело желудок. Так бывало всегда, когда Екатерина желала поговорить с дочерью. Властная, ставшая со временем просто жестокой, Екатерина Медичи даже собственных детей готова принести в жертву власти. Ее единственное желание – сохранить Францию единой несмотря ни на что! Было и второе, в котором она признавалась только сама себе: сделать королем этой единой Франции своего любимого сына – Генриха, герцога Анжу.

Мадам де Кюртон спешно поправляла на своей подопечной складки платья, перед Екатериной Медичи даже дочери нельзя предстать как попало. Перед входом в кабинет королевы-матери Маргарита перекрестилась и, глубоко вздохнув, шагнула через порог.

Екатерина долго смотрела на дочь своими выпуклыми, словно навечно застывшими глазами. Она прекрасно знала силу этого взгляда, знала, как боится его Маргарита. Но на сей раз дочь глаз не опустила, в ней появилось что-то, заставившее насторожиться королеву, у принцессы внутри словно появился несгибаемый стержень.

– Присядьте, дочь моя, нам нужно поговорить.

Снова повисло молчание, которого раньше так боялась дочь, однако теперь она не боялась уже ничего. Ее избили брат и мать, ей пришлось отказаться от любимого человека, чем можно еще испугать Маргариту де Валуа? Отправить в крепость? Чепуха, принцесса прекрасно знала, что слишком важна для матери и брата в их политических играх. Вернее, важна не она сама, а возможность выдать замуж по расчету.

Маргарита не ошиблась, королева-мать действительно решила поговорить о предстоящем браке. Шли переговоры о браке Маргариты с королем Португалии. А еще с королевой Наварры Жанной д'Альбре о браке ее сына Генриха Наваррского.

Португалия сильна, но уезжать в совершенно чужую страну с чужими языком и обычаями Маргарите казалось ужасным. Однако и второй вариант был не лучше. Сын королевы Наварры Жанны д'Альбре не был красавцем вовсе, к тому же груб, неотесан и вовсе не стремился стать более изящным. Для утонченной умницы и красавицы это была очень плохая партия.

Вообще-то договор о женитьбе Генриха де Бурбона на Маргарите де Валуа был составлен еще при жизни Антуана де Бурбона, тому очень нравилась идея в будущем женить своего крепыша Анри на красотке Маргарите. Какое-то время Генрих жил с отцом в Париже, и дети росли вместе. Но Маргарите вовсе не нравился мужиковатый и вовсе не изящный Анри, а тому изнеженная, живая, как ртуть, девчонка. Но в том возрасте сами они о возможной свадьбе и не помышляли.

После смерти Антуана вопрос просто забылся, Маргариту несколько раз сватали, но всякий раз политические соображения перевешивали и замужество откладывалось. Девушка отнюдь не переживала, она была юна, хороша собой и вовсе не стремилась покидать блестящий французский двор, чтобы отправиться куда-нибудь в суровую Испанию, далекую, малопонятную ей Венгрию или того хуже – крошечную Наварру.

И вот время пришло, и дело не только в ее романе с Генрихом де Гизом, матери и брату нужно выбирать, с кем выгодней иметь союз, а сама Маргарита просто игрушка в сложной политической игре. Но такова участь всех принцесс, мало кто выходит замуж на родине и по любви. Обычно принцессу отправляют далеко, и она всю жизнь тоскует по дому среди чужих людей. Такие случаи, как у ее сестер – Елизаветы, вышедшей замуж за Филиппа Испанского и ставшей настоящей испанской королевой, и Клод, обожавшей мужа и обожаемой им герцогиней Лотарингской, – редки. Маргарита понимала, что скоро придет и ее пора, и на счастливый брак не надеялась, хотелось только брака равного, а брачный союз с Наваррой – откровенный мезальянс.

Но она решилась:

– Я подчинюсь вашей воле и выйду замуж за того, кого вы назовете. Но при одном условии.

Карл только открыл рот, чтобы крикнуть, что никаких условий не потерпит, но королева-мать положила пальцы на его запястье, останавливая зарождающийся приступ гнева. Тогда она еще это могла, позже король во гневе станет совсем неуправляемым и даже его мать будет держаться во время королевской истерики подальше.

– Каком?

– Вы ничего не сделаете против Генриха де Гиза.

– Но никто против твоего Генриха ничего и не делает, – голос королевы вкрадчив. Маргарита слишком хорошо знала, что означает такая вкрадчивость, – ее пытаются обмануть.

– Охотно верю и хочу, чтобы так было и впредь.

– Тогда к чему ставить такие условия?

– Вы поклянетесь, что ничего не предпримите против Генриха де Гиза, все трое поклянетесь. И если хоть кто-то клятву нарушит, я тоже буду считать себя свободной от обещания.

Карл даже зубами заскрипел, но мать опередила сына:

– Если ты до такой степени не уважаешь свою семью, то мы готовы поклясться. Но этим ты лишаешь себя нашей поддержки и любви.

Теперь фыркнул Генрих, Маргарита понимала, что о любви с его стороны после заступничества за Гиза речи идти уже не может.

И все же мать и братья были вынуждены поклясться на Священном Писании, что оставят герцога де Гиза в покое, а сама Маргарита тоже принесла клятву, что выйдет замуж за любого, кого назовут родные. Конечно, королева-мать назвала Генриха Наваррского. Откровенная пощечина, но Маргарита была к ней готова.

Она вышла из кабинета словно деревянная кукла, только слезы ручьем катились из глаз. Фрейлины, не слышавшие из-за двери крика или чего-то подобного, удивленно смотрели на принцессу:

– Мадам, что с вами?

Маргарита, не замечая никого, молча проследовала в свои покои и только там рухнула на постель и разрыдалась в голос. Она плакала так горько, что мадам де Крютон даже перепугалась:

– Да что же случилось?!

– Я купила жизнь любимого ценой собственного счастья. А еще превратила своих родных во врагов.

– О господи! Что вы такого наговорили?

– Ничего. Просто потребовала поклясться, что они не убьют Гиза, в обмен на мое согласие выйти замуж за кого угодно.

Гувернантка подумала, что никакая клятва не удержит королевскую семейку от убийства, если его задумают, и что Маргарита все равно выйдет замуж за того, кого назовет королева-мать.

– Почему вы решили, что родные стали врагами?

– Ты бы видела, как они на меня смотрели! Я осмелилась заступиться за Гиза!

– А почему пришлось за него заступаться?

Маргарита уселась на постели, вытерла слезы тыльной стороной ладони и громко хлюпнула носом:

– Все равно придется выходить замуж за этого беарнца, надо же хоть что-то за это выторговать…

Они посмотрели друг на дружку и вдруг… весело расхохотались.

И все же первым мать женила Карла, выбрав для него дочь императора Германии Елизавету. С чего бы так торопиться Екатерине Медичи, ведь у молодоженов мог родиться сын и тогда очередь к трону ее любимчика Генриха Анжу отодвигалась? Но Карл умудрился влюбиться. Когда-то он был по-настоящему влюблен в жену своего брата Марию Стюарт и очень надеялся, что после смерти Франциска сможет на ней жениться. Пришлось Екатерине Медичи поторопиться с отправкой ненавистной невестки восвояси – в Шотландию.

Немного пострадав, Карл пустился во все тяжкие, заводя одну любовницу за другой, пока на охоте случайно не встретил Марию Туше и не отдал свое сердце ей. По его просьбе Маргарита взяла дочь частного пристава Орлеанского судебного округа к себе в горничные, чтобы братец мог видеться с ней постоянно. Сначала королева-мать не противилась такой страсти, рассчитывая, что ее, как и всех прежних, надолго не хватит.

Но шли дни, а влюбленность короля не ослабевала, Екатерина Медичи посмеивалась над сыном, но только до тех пор, пока ее прежде послушный Карл не попал под сильное влияние девицы. Дело в том, что девушка была протестанткой, и как бы терпимо ни относилась королева-мать к верованиям своих придворных, допустить, чтобы ее сыну-королю диктовала волю не она, а любовница, пусть и со слов адмирала Колиньи, не могла.

Просто прогнать из дворца, из спальни и из сердца Карла Марию Туше невозможно, это понимала и Екатерина Медичи, а потому поспешила его женить. Елизавета Карлу понравилась и сама в него влюбилась, но с любовницей король не расстался, хотя та и была изгнана в Орлеан с глаз долой от молодой королевы.

Екатерина с сожалением поняла, что завладеть сердцем мужа Елизавете не удалось, а вот Мария Туше и Колиньи продолжали оказывать на Карла сильное влияние. Все, что удалось королеве-матери, – отправить любовницу старшего сына в Амбуаз под предлогом того, что истинный мужчина не станет держать любовницу рядом с супругой, чтобы не расстраивать законную жену.

И вот теперь в Амбуазе у Карла жила любовница, в Лувре жена, а он периодически развлекался с дамами легкого поведения вместе с братом Генрихом Анжу. Но сестре Маргарите любовника иметь не позволял.

Стараниями Екатерины Медичи Жанна д'Альбре все же согласилась на брак между своим сыном и Маргаритой де Валуа. Вообще-то Маргарита имела куда более высокое положение, чем ее будущий супруг, к тому же была красива и образованна, но королева Наварры решила выторговать все, что только возможно, и чрезвычайно в этом преуспела. Задавшись целью таким браком примирить католиков и гугенотов страны, Екатерина Медичи пошла на откровенные уступки. И вот, наконец, будущая свекровь Маргариты прибыла в Блуа, где в то время находился двор.

Жанна д'Альбре казалась полной противоположностью самой Маргарите. Насколько та выглядела здоровой и цветущей, насколько была подвижна и жива, насколько любила все яркое и блестящее, настолько Жанна д'Альбре была бледна, измучена, строга в поведении и одежде. Казалось, монастырская наставница приглядывалась к будущей послушнице. Сначала Маргарита даже ужаснулась, но по требованию матери постаралась произвести на гостью как можно лучшее впечатление.

Хитрая девушка решила действительно произвести лучшее впечатление, но одновременно такое, чтобы у матери Генриха появилось одно желание: не женить сына на красотке!

Королева-мать не могла придраться к поведению дочери. Маргарита умна, образованна и очень красива, она всячески выказывала будущей свекрови свое уважение, но Жанна д'Альбре все равно недовольна невесткой. Уж слишком вольна в рассуждениях принцесса Маргарита. Нет, строгому нраву королевы Наварры не по вкусу свобода нравов французского двора. Одна надежда, что после замужества молодая пара уедет в Беарн и там юной королеве придется присмиреть. Жанна даже надеялась, что ей удастся сделать из Маргариты хорошую протестантку.

Когда такой разговор зашел с королевой-матерью, Екатерина Медичи забыла все свои манеры и едва не накричала на родственницу. Нет, нет и нет! Маргарита никогда не станет гугеноткой! Пусть лучше Генрих Наваррский, подобно своему отцу, поменяет веру и вернется в католичество, в котором, кстати, крещен.

Это был очень серьезный вопрос, но королева-мать вовремя опомнилась и снова принялась убеждать королеву Наварры, что в браке гугенота и католички нет ничего страшного, тем паче папа римский разрешит… Не разрешил? Это только пока. Не может же понтифик срочно отвечать на такие обращения, но скоро, совсем скоро разрешение будет.

Жанне д'Альбре очень хотелось заполучить в качестве невестки принцессу Валуа, но она все равно предпочитала торговаться и пока вести разговоры с самой Маргаритой, в том числе и… о любви, вернее, о лирической поэзии.

– Ах, Ваше Величество! Мой отец король Генрих когда-то разрешил Луизе Шарли-Лабе издавать свои стихи безо всякого надзора. Но кто был бы вправе надзирать, если все ее стихи о любви. Она воспевала любовь так, как может воспевать только страстная и много любившая женщина.

– Вы меня пугаете, мадам. В столь юном возрасте рассуждать о любви так, словно вы познали все в жизни…

– Все? О нет! Но послушайте, разве она не права?

 
Какой броней ни укрепляйте грудь,
Любовь ее пронзит когда-нибудь,
И чем враждебней к ней вы были вчуже,
Тем в рабстве у нее вам будет хуже.
Не осуждайте строго бедных жен,
Которых поражает Купидон.
И те, что выше нас неизмеримо,
Оказывались так же уязвимы:
Гордыня, красота, происхожденье
Их не спасали от порабощенья
Любви; и ей доступнее всего
Над лучшими из лучших торжество.
 

– Вы так хорошо знаете произведения мадам Лабе?

– Да, хотя не только ее.

– И все о любви?

Маргарита изумленно посмотрела на будущую свекровь:

– Нет, нет. Но стихи Лабе я люблю очень.

Жанна подумала, что Маргарите будет трудно с Генрихом, а самому грубоватому Генриху с утонченной супругой. Но жаль при этом Жанне д'Альбре будущую невестку не стало, напротив, пожалела сына, ведь ему придется сдерживаться.

Сама невеста вовсе не была о женихе хорошего мнения, она знала Генриха с детства, с того времени, когда при дворе еще жил его отец Антуан де Бурбон. Генрих действительно грубый мальчишка, весьма неряшливый и не слишком разборчивый в своих связях. То, что Маргарита услышала о своем женихе, подтверждало: за годы отсутствия при французском дворе ни чистоплотней, ни элегантней Генрих не стал. По-прежнему его любимое блюдо – яичница с чесноком, а под ногтями полоски грязи.

Оставалась одна надежда, что папа римский попросту не даст разрешения на этот брак. Либо затянет так надолго, что разговоры о свадьбе сами собой сойдут на нет.

– Мадам, вы случайно не падали в последнее время?

Голос у акушерки неуверенный, но встревоженный. Маргарита, которая попросила ее посмотреть из-за непрекращающихся болей внизу живота, закусила губу, пытаясь для себя решить, можно ли откровенно говорить об избиении. Решила, что нет, просто кивнула:

– Да, с лошади…

– Боюсь, вы упали слишком сильно, последствия будут плохими. Нужно было сразу после этого полежать в постели.

– Я лежала, целую неделю… но не помогло. Все равно болит…

– Вам стоило сразу позвать меня.

«Ну да, чтобы ты увидела синяки по всему телу и лицу?» – мысленно фыркнула Маргарита, но промолчала.

– Я дам вам обезболивающую настойку, и подвяжем низ живота. Кроме того, постарайтесь не танцевать хотя бы несколько недель.

– Как это не танцевать, если у меня свадьба?

– Боюсь, свадьбу придется перенести. Если вы не убережетесь сейчас, то можете остаться бесплодной… У вас может не быть детей.

Принцесса едва не закричала от радости, она закивала:

– Да, конечно, нужно сказать об этом королеве…

Но зря Маргарита радовалась, Екатерина Медичи вовсе не была настроена ни отменять свадьбу, ни даже переносить ее.

Услышав от акушерки об осложнениях, королева-мать уставилась своими выпуклыми глазами в лицо женщины:

– Вы кому-то говорили об этом?!

– Нет, мадам, только самой принцессе и вам…

– Не смейте больше произносить таких слов, принцесса здорова, и у нее все в порядке!

– Да, мадам, но она действительно сильно ударилась, когда упала с лошади…

– Это она вам сказала?

– Да.

Королева приказала немедленно позвать дочь.

Маргарита, знавшая, что акушерка отправилась к королеве, была весьма довольна. Теперь у нее появился шанс если не отменить, то хотя бы отложить свадьбу, а там кто знает, как повернет. Правда, Генрих де Гиз уже женат, но ведь его сердце все равно принадлежит ей…

Однако одного взгляда на мать было достаточно, чтобы понять, что надежды напрасны, и все же Маргарита сделала попытку:

– Мадам, мне необходимо время, чтобы восстановить здоровье после падения с лошади… Я должна лежать…

Акушерка старательно отводила взгляд в сторону, ясно, что ничего не получится. И все равно:

– Иначе у меня может не быть детей…

– Кто это вам сказал?

Маргарита кивнула на акушерку, прекрасно понимая, что та просто откажется от собственных слов, королевский взгляд заставлял делать это и не таких стойких.

– Мадам Марсель не вполне уверена в произнесенных словах. Не так ли, мадам?

– Да, конечно, я сказала лишь предположительно… Принцессе нужно поберечься, не ездить пока верхом… не танцевать…

Под внимательным взглядом королевы она быстро поправила сама себя:

– Много не танцевать…

– Вы свободны, – махнула ей рукой Екатерина и так же знаком подозвала дочь к себе. Дождавшись, пока акушерка выйдет из комнаты, спокойно посоветовала: – Если уж вам так хотелось отложить свадьбу, могли бы найти другой повод.

У Маргариты выступили слезы:

– У меня действительно все болит.

– Вы не собираетесь кричать об этом на весь дворец?

– Нет, но я намерена сказать об этом королеве Наварры и моему жениху. Они должны знать.

Несколько мгновений, которые показались Маргарите вечностью, Екатерина Медичи смотрела в лицо дочери, потом устало вздохнула:

– Идите к себе и ложитесь в постель. Вы ведь должны лежать? Вот и лежите.

Немного погодя королева сама принесла дочери обезболивающее и настояла, чтобы та выпила. Проваливаясь в сон, Маргарита подумала, проснется ли вообще. Ей уже не хотелось открывать правду будущей свекрови или мужу. Не будет детей, и ладно, мать вон едва не умерла, рожая последних двойняшек. А уж рожать от Генриха Наваррского Маргарита не желала вовсе.

Наконец удалось договориться по всем вопросам, Маргарите срочно увеличили ее вдовью долю и само приданое, добавили драгоценностей в качестве подарков, уже из своей Наварры был вызван сам Генрих, уже начали съезжаться в Париж будущие гости. Против этого брака были, казалось, все: и католики, и протестанты, но упорство королевы-матери способно пробить любую стену. Оставалась только одна – разрешение папы, без него ни один епископ не решился бы венчать столь странную пару. Все прекрасно понимали, что, если разрешения не будет, Жанна д'Альбре не согласится либо действительно потребует перехода невесты в протестантство. На это надеялась и Маргарита. Не будучи слишком набожной, она тем не менее твердо отказалась становиться гугеноткой. Жанна слабо улыбнулась: посмотрим, милочка, как ты запоешь в Беарне…

И вдруг…

Королева Наварры жила в доме своего племянника принца Генриха де Конде на Гренель-Мент-Оноре, будучи слишком подозрительной, чтобы пребывать вместе с королевской семьей в Мадридском замке. Королева-мать слыла опытной отравительницей…

Вообще, Жанна д'Альбре чувствовала себя с каждым днем все хуже, она давно страдала чахоткой, но даже сама себе не желала сознаваться, что ангел смерти пролетает подчас слишком близко. Хотелось женить сына, забрать невестку в Беарн, наладить жизнь там, а тогда и умирать можно. Хорошо бы, конечно, внука, но королева Наварры понимала, что этого уже не дождется.

В июне ей стало совсем плохо, неделю длилась сильная горячка, в результате которой Жанны д'Альбре не стало. Гугеноты немедленно приписали ее смерть отравлению. Разве не подарила Екатерина Медичи королеве Наварры тончайшие перчатки, пропитанные ароматным составом? Да, сшитые из козлиной кожи столь тонкой выделки, что помещались в ореховой скорлупе, они умопомрачительно пахли и на руке сидели, словно вторая кожа. Известно, что подобные вещи пропитывали смертоносными ядами Руджиери, знаменитые алхимики-отравители, служившие Екатерине Медичи.

Мало кто поверил вскрытию, которое показало, что легкие королевы давным-давно пришли в полную негодность, что под черепом у нее полно волдырей, явно причинявших неимоверные головные боли, любое усилие для Жанны д'Альбре было смертельным, удивительно, как она не умерла раньше.

Не умерла, успела подписать договор о предстоящей женитьбе сына на Маргарите и вызвать самого сына в Париж.

Гонец доставил известие стремительно, всего за два дня, но Генрих спешить не стал, он не рискнул появиться в Париже в одиночку, а многочисленная свита нестись с такой скоростью не смогла бы. Мать похоронили без сына, похороны были весьма скромными…

Маргарита стояла у смертного одра Жанны д'Альбре, задумавшись настолько, что даже не услышала, как тихонько подошла мать.

– Теперь вы станете королевой Наварры, дочь моя…

Да, конечно, это корона, хотя само королевство таково, что его можно обойти пешком, не утрудив ноги.