Текст книги "Газетная утка"

Автор книги: Наталья Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– А-а, Оленька, ты здесь? Привет, привет! А я иду и слышу – Поля с кем-то разговаривает… Так что у вас тут за счеты, девочки? Кто кому должен пять тысяч?

– Главное, Зоинька, – что никто из нас не должен их тебе! – отрезала Полина Андреевна.

Я всегда восхищалась ее умением разговаривать с невозможной начальницей, в словаре которой начисто отсутствует слово «такт».

– Привет, Зоя Вячеславовна. Это я тут Поле рассказываю, что Козаков, мой бывший муж, подумывает взять ссуду в банке, а она говорит, что…

– А я говорю, что не мое это дело – в такие дела путаться! – рявкнула сестрица, останавливая тяжелый взгляд на Зоинькиной переносице.

– Это пять тысяч-то? Оленька, не смеши меня! Это в наши дни и не сумма вовсе. Одни бумажки оформлять замучаешься, а отдачи никакой… А под какой процент, ты не знаешь?

Полина решительно протянула мне мою сумку, стоящую на краю стола.

– Оля, тебе пора. Ты ведь хотела еще навестить ребят у мамы, да?

– Сейчас?!. Ах, ну да. Да, конечно!

Ехать к Ираиде Сергеевне в столь ответственный момент, когда решается судьба гонорара, не входило в мои планы. Но раз так надо…

– Ну вот: к пяти как раз успеешь вернуться домой. Не вздумай ничего предпринимать и никуда исчезать. Закончим разговор!

В смутном настроении я вышла из спорткомплекса на залитую зноем полуденную улицу. С одной стороны, «консультации» прошли лучше, чем можно было ожидать: Полина Андреевна не швырялась стульями и даже не ломала сигареты в пепельнице. Может, просто потому, что не успела… Впервые за все время моего знакомства с Зоей Вячеславовной Николаевой я чувствовала к ней нечто вроде благодарности: спасла меня от неадекватной реакции дорогой сестренки! С другой стороны, обещанное окончание разговора вызывало неприятные ощущения под ложечкой. А что если Полина наотрез откажется работать? Как я тогда буду выглядеть перед Арбатовой?! Да и перед своими кредиторами, кстати, тоже – это ведь Поля еще про них не знает…

Боже мой, какая жара! Собравшись с духом, я добежала до угла, где торчали несколько зонтиков уличного кафе, и, купив запотевшую банку «фанты», спряталась под тентом. Передо мной во всей своей суровой реальности встал вечный и главный вопрос российской интеллигенции: что делать?

А что если и в самом деле навестить детишек? Отсюда до остановки троллейбуса, который привезет меня прямиком к мамочкиному дому, пять минут ходу – надо только повернуть направо. Я ведь и правда жутко соскучилась по Лизоньке и Артуру: не видела их с самой субботы! Дочка приболела, и мы не рискнули везти ее на дачу. А с понедельника закрутились такие дела, что мне сразу стало не до материнских обязанностей. К тому же, Полина недвусмысленно предупредила, чтоб я ничего не предпринимала. Так, может, употребить вынужденный тайм-аут на общение с семьей?

Но ведь, если я там появлюсь, Ираида Сергеевна наверняка попытается сбагрить внуков: роль любящей бабушки она воспринимает как неизбежное, но всегда временное зло. А малыши сейчас свяжут меня по рукам и ногам, какое уж тогда расследование…

Я вынырнула из-под зонтика и… бодро повернула влево

– в том самом направлении, откуда сорок минут назад пришла. Мне даже самой стало не по себе от собственной решительности и деловитости. «Не вздумай ничего предпринимать». Хорошенькое дело! А после меня же будут упрекать в безынициативности.

Татьяна уверяла, с этим типом надо непременно договариваться о встрече по телефону. Но чем черт не шутит: а вдруг повезет?!

Редакция газеты «Тарасов» размещалась в том же здании, что и «Тарасовские вести», только двумя этажами выше. Едва двери лифта распахнулись, чтобы выпустить меня на нужной высоте, в нос тотчас ударил такой густой табачный дух, что мне захотелось нырнуть обратно в кабинку и уехать отсюда куда-нибудь подальше. Однако я пересилила себя и шагнула в коридор восьмого этажа – навстречу сизому смогу и неизвестности.

Помимо того, что было очень накурено, здесь было еще и очень шумно. Откуда-то доносились взрывы смеха, негромкая, но назойливая музыка. Двери всех кабинетов были распахнуты настежь, оттуда непрерывно выскакивали какие-то мальчики и девочки, иногда люди постарше. У многих в руках были большие белые листы, отдаленно напоминающие газетные страницы – только с одной стороны чистые. Я уже знала, что они называются «полосы»: когда я была сегодня у Арбатовой, ей тоже приносили такие – на подпись. Сотрудники выбегали, чтобы тут же заскочить в другой кабинет или, столкнувшись в коридоре, перекинуться несколькими громкими, но малопонятными фразами.

– Светик, ты первую уже видела?

– Нет, она у главного. Я сейчас третью правлю.

– А вторая? Ну, та, что с шапкой «Наш город» и большим «подвалом»? Ребята говорили, там растр не выходит.

– Ах, эта… Ее Слава сейчас выведет, поглядим. Если опять без толку, попробуем в «кореле» сварганить.

– Ну-ну. Когда первую принесут, тиснете ее потом и для меня, хорошо?

– Хорошо, хорошо, тиснем. А ты не забудь, что девчонки в наборной ждут не дождутся, когда ты им хвост принесешь.

– Какой хвост? От паспорта, что ли?

– Да нет: от «Первого лица»! Там во-от такая дыра.

– Знаю, знаю. Сейчас мы этому «первому лицу» хвост пришьем…

Слегка обалдев от всех этих откровений, я стояла посреди коридора и растерянно озиралась по сторонам. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания, но я, честно говоря, даже не знала, огорчаться мне из-за этого или, наоборот, радоваться. Я только в лифте вспомнила, что у меня нет никаких соображений насчет предстоящего разговора. То есть абсолютно никаких – ни намека!

Если посмотреть правде в глаза, являться сюда без всякой подготовки было верхом глупости. Но еще глупее было бы повернуть обратно, коль я уже стояла в редакционном коридоре!

После двух неудачных попыток привлечь сотрудников «Тарасова» моим невинным вопросом я уж было совсем отчаялась. Но тут надо мной неожиданно сжалилися один очкастый тип из компании, курившей невдалеке у окна.

– Вам нужен Бабанский, девушка? Он сидит в пятой комнате. Или в шестой?… В общем, последняя дверь налево – видите? Если только никуда не убежал.

Сердечно поблагодарив своего спасителя, я протопала в противоположный конец коридора и осторожно заглянула в кабинет, на двери которого не было никакой таблички, кроме цифры «6».

Три стола из четырех стоящих в комнате были пусты. Но над четвертым, у окна, сгрудились сразу несколько человек. Мне было не видно, кто сидел за столом – если там вообще кто-то сидел. Зато того, кто стоял, окруженный слушателями, я видела превосходно. И, честное слово, было на что посмотреть! Высокий плечистый молодой мужчина в джинсах и белой футболке с надписью «Чемпион», великолепно подчеркивающей его загар, с кучерявой каштановой бородкой, держался так уверенно и непринужденно, что ни у кого из окружающих не возникало сомнения: он – настоящий чемпион! Во всем.

– …»Смерть барабанщика» – это по-настящему круто, старик! – услышала я конец его насмешливой фразы. – В этом заголовке мне чудится дух левого фронта, музыка красных бригад… Ты, случаем, не хотел бы сменить ориентацию, Артемий? Могу посодействовать…

Послышался смех, через который едва прорвалось глухое: «Да пошел ты…».

– Чего вы ржете? – как ни в чем не бывало продолжал шутник. – Я же имел в виду политическую ориентацию, а не…

– Кхе… Кух-кух-кух!!! – вмешалась я, и все головы словно по команде повернулись в сторону двери.

Честное слово: я сделала это не намеренно! Я просто закашлялась: концентрация табачного дыма в этой комнате превышала все допустимые пределы.

– Вам кого? – одновременно спросили несколько голосов.

– Мне… Могу я видеть Артема Бабанского?

Из кучи голов вынырнула еще одна – удлиненная кверху и густо поросшая растительностью неопределенного цвета.

– Считайте, что уже видите. Я Бабанский! Вы из пресс-службы УВД? Новенькая?

Я отметила, что его голос – точно так же, как глубокий баритон «чемпиона» – совершенно соответствует его внешности: этакий бесцветный, прокуренный тенорок. И еще… Еще я совершенно не знала, что делать дальше! Один вид человека в белой футболке лишил меня остатков сообразительности.

– Д-да… То есть нет… Я сама по себе. Мне надо с вами поговорить. Наедине! – с нажимом добавила я.

Мои слова вызвали оживление в публике: послышались восклицания, кто-то издал короткий смешок.

– Позвольте, но вы хотя бы представьтесь! – запротестовал Артем. – Кто вы, откуда, по какому делу? И вообще, я сейчас очень занят…

Я открыла было рот, но тут мне на выручку неожиданно пришел великолепный незнакомец.

– Артемий, фу! «Кто, откуда, по какому делу…» Разве так допрашивают женщину? Да еще, – мужчина одарил меня таким взглядом, от которого все тело покрылось мурашками, – такую женщину…

Я почувствовала, что уши против моей воли начали наливаться горячей кровью. Черт бы побрал эту способность краснеть в самый неподходящий момент!

– Ладно, Артем, я забираю ребят к себе. Дай знать, когда освободишься.

С этими словами один из парней увел с собой еще двух, на прощание пожав руку «чемпиону». У стола Бабанского остались только двое – включая хозяина и не считая меня.

– Конечно, я скажу, кто я и по какому делу. Только без свидетелей. Это в ваших же интересах, Господин Бабанский! Обещаю, что не отниму у вас много времени.

Я мужественно старалась удержаться в образе деловой женщины.

– А вы не спешите, девушка… Очень жаль, что мне не суждено услышать, как вас зовут! – «Чемпион» склонил свою красивую голову в галантном поклоне. – Быть может, главная проблема Господина Бабанского заключается именно в том, что женщины не отнимают у него много времени. Если бы наш Артем Юрьевич уделял им больше внимания – как они того, безусловно, заслуживают! – быть может, мой друг не был бы таким занудой.

– Послушай, ты…

Стиснув зубы и злобно прищурив глазки, Бабанский сделал шажок по направлению к «другу», который был выше его по крайней мере на полторы головы и насмешливо взирал на хозяина кабинета сверху вниз.

– Может, хватит меня напрягать, а, Кольцов?! Если ты явился сюда, чтобы оскорблять…

Тут Артем Юрьевич вспомнил о моем присутствии и свирепо зыркнул в мою сторону из-под насупленных бровей.

– Хорошо, я вас приму. Подождите пока в коридоре: мы сейчас тут закончим с приятелем.

«Я вас приму». Прямо какое-то «ваше превосходительство», честное слово… И даже «пожалуйста» не сказал, грубиян! Я повернулась, чтобы выйти, но «чемпион» остановил меня, снова вмешавшись в разговор.

– Не стоит, о прекрасная незнакомка! Мы уже закончили. Еще только пара слов моему другу – и я оставляю его в полное ваше распоряжение. Надеюсь, вам повезет больше, чем мне!

Подарив мне обворожительную улыбку, мужчина спокойно повернулся к Бабанскому.

– Оскорблять тебя, Артемий? Ну что ты! Невелика честь… Тебе прекрасно известно, зачем я приходил. Но это ничего не меняет: все равно я пришел зря! Не так ли, Бэби?

Несколько секунд эти двое молча стояли друг напротив друга, скрестив острые рапиры своих взглядов. Разумеется, я понятия не имела, из-за чего у них тут вышла дуэль, однако у меня не было никаких сомнений в том, кто вышел победителем. Надо ли говорить, на чьей стороне были мои зрительские симпатии?…

Кольцов, значит. Кстати, сегодня я уже слышала эту фамилию. Простое совпадение?…

Театральным жестом человек по фамилии Кольцов вдавил свой окурок в пепельницу, стоящую на столе Бабанского.

– Спасибо за табачок, Бэби.

И, не обращая больше никакого внимания на Артема, обернулся ко мне.

– Прощайте, прекрасная незнакомка! Наша мимолетная встреча – единственное светлое впечатление, которое я уношу с собой из этого недружественного кабинета. Впрочем, нет: до свиданья! Кто знает?… Быть может, вы все-таки осчастливите вечного странника и назовете ему свое имя?

– Зачем же вечному страннику знать мое имя? – пролепетала я, чувствуя себя совсем беззащитной перед его мужским шармом.

– О, это очень просто: чтобы не терять времени на знакомство, если судьба подарит нам еще одну встречу.

– Кольцов, выметайся! Ты меня задерживаешь! – просипел у него за спиной Бабанский.

– Вот видите: у нас с вами еще ничего нет, а он уже ревнует! – «Странник» указал большим пальцем себе через плечо. – Несносный тип! Еще в универе ему не давало покоя, что женщины выбирали меня, а не его. Так как вас зовут?

– Боюсь, вы в самом деле выбрали для знакомства не слишком удачные место и время. Все же будет лучше подождать следующей встречи – если вы действительно верите в судьбу!

Незнакомец поднял вверх ладони, демонстрируя полную капитуляцию.

– Следующей так следующей: ловлю вас на слове! Чего хочет женщина – того хочет Бог. Только у меня, прекрасная незнакомка, нет никаких причин так долго скрывать от вас свое имя. Меня зовут Евгений.

Он наклонился почти к самому моему уху.

– Между прочим, из классической литературы вам должно быть известно: это имя светских львов – бессовестных разбивателей женских сердец. И так называемых «лишних людей» – увы, тоже!

И прежде чем я успела опомниться, Евгений Кольцов поймал мою руку, чмокнул ее, пощекотав мягкой бородкой, и исчез в коридоре, словно его никогда здесь не было.

В наступившей тишине я отчетливо услышала, как Бабанский что-то пробормотал себе под нос. Могу поклясться: это было нецензурное ругательство!

– Ну?

Это было сказано уже в полный голос, относилось явно ко мне и, по-видимому, должно было означать: «Я вас слушаю!». Глядя на этого типа, я думала о том, как было бы славно, если б на его месте оказался Кольцов. Уж с ним-то говорить не в пример приятней! Правда, неизвестно, куда этот разговор может завести…

– Девушка, вы пришли сюда в молчанку со мной играть? У меня работы полно, черт возьми!

Грубость этого волосатика в конце концов вывела меня из себя.

– Послушайте, Артем Юрьевич! Если я не из пресс-службы УВД и вообще ниоткуда, это еще не значит, что на меня можно орать! Я все-таки женщина. Может, вы наконец пригласите меня сесть?

Мой гневный пассаж достиг цели – по крайней мере, частично. Бабанский часто-часто заморгал глазами.

– Извините. Да, конечно: садитесь! Я… Просто меня все достают сегодня, и я плохо соображаю.

– Достают из-за статьи об Уткине? – выпалила я, что называется, с места в карьер.

Могу поспорить: я попала в «десятку»! Бабанский ответил слишком нервно и слишком поспешно.

– Об Уткине? Нет! С чего вы взяли?!

– С того, что я сама хочу говорить с вами об этом. Я прочитала сегодня вашу статью и, поскольку меня тоже очень интересуют обстоятельства смерти Стаса, решила встретиться с вами лично. Вдруг вам известно что-то еще, и вы по каким-то причинам не смогли предать гласности это самое «что-то»? Вдруг мы сможем быть полезны друг другу?

Зачем ходить вокруг да около, если можно сразу сказать правду?

Вместо ответа Бабанский вскочил со стула, на который уже успел сесть, рванулся зачем-то к окну, потом резко изменил направление и бросился к двери. Выглянув в коридор, он закрыл дверь – в комнате сразу стало нечем дышать – и, подбежав ко мне, остановился напротив.

– Вы… кто?!

– Ах да: я же обещала представиться. Я Ольга Андреевна Снегирева. Живу и работаю здесь, в Тарасове. По образованию психолог, занимаюсь частной практикой.

Если б я сказала, что я наследная принцесса Берега Слоновой Кости или двоюродная сестра Моники Левински, – журналист вряд ли мог бы удивиться больше. Он не просто удивился

– он был потрясен!

– Я что-то не врубился, Ольга… Алексеевна, да?

– Андреевна.

– Ага… Ну, неважно. Значит, вы не из УВД?

– Нет, что вы! Я же вам сказала…

– И не из ФСБ?

– Господи, помилуй, – нет, конечно! Я только хотела…

– И вы не из «Комсомолки», не из «АиФа», не из какой другой центральной газеты?!

– Да нет же, нет! Сколько вам еще повторять?! Я не имею никакого отношения ни к журналистике, ни к органам. Для вас я самая обычная читательница, Артем. Просто мне очень нравились передачи Стаса Уткина, и я хотела бы теперь разобраться в том, что с ним случилось. Конечно, разобраться чисто по-дилетантски: я же не претендую на знание абсолютной истины! Может быть, простое женское любопытство… Вы понимаете меня?

– Ага: по-дилетантски, значит… Женское любопытство… Чего ж тут непонятного?!

Воодушевленная его благосклонной реакцией, я соорудила на своей помятой жарой и волнением физиономии самую очаровательную улыбочку и проворковала, понизив голос:

– Вы мне поможете, Артем Юрьевич?

– Каким же образом я могу вам помочь? Чего вы от меня ждете?

– Информацию, конечно. В частности, меня очень интересует эта самая кассета с компроматом на власть предержащих. Может быть, Уткин упоминал, кто на ней изображен?

– Постойте, постойте…

– Ну, может, хотя бы намекал? Ведь вы все-таки его друг. Может, вы знали, где могла храниться кассета?

– Черт возьми, да остановитесь же вы хоть на минуту!

В бешенстве журналист так рванулся ко мне, что свалился со стола. Возможно, не надеясь на слова, он собирался зажать мне рот ладонью, но в последний момент опомнился.

– Послушайте, как вас там… Вы действительно круглая идиотка, или так умело прикидываетесь?!

Теперь уже я чуть не упала со стула. Выпучив глаза, открывала рот, как выброшенная на берег рыбка, но, как и она, не могла крикнуть даже «помогите!». Между тем, из всклокоченной бороденки Бабанского слова сыпались словно мусор из помойного ведра.

– Ах ты какая умная! Заявилась тут с видом невинной овечки: «Ах, Артем Юрьевич, помогите, Артем Юрьевич…» Да с чего ты вообще взяла, что я собираюсь делиться с тобой информацией, маленькая интриганка?! Ты думала, что, стоит тебе тут ножками подрыгать, задницей покрутить – и я сразу растаю, да? И выложу тебе все на блюдечке с голубой каемочкой, да?!

Больше всего на свете мне хотелось выскочить из этого ужасного кабинета и бежать без оглядки, пока не окажусь где-нибудь на другом конце города. А может – на другом берегу Волги, это еще предпочтительнее… Но я не могла даже двинуться с места: этот отвратительный тип загипнотизировал меня, как удав кролика!

– Нет, моя дорогая! – продолжал выкрикивать волосатик свистящим шепотом. – Со мной этот дешевый трюк не пройдет. Это сгодится для сопливых юнцов, да еще для Женьки Кольцова, этого старого кобеля, а я на все ваши бабские штучки… положил, понятно тебе?!

Не могу утверждать, чтобы мне это было совсем понятно; но, должно быть, в эту скорбную минуту, когда моя женская честь была так грубо попрана и так жестоко уязвлена, во мне пробудилась кровь моей родной сестры Полины Снегиревой. И ее острый язык тоже!

Я рывком поднялась со стула и презрительно взглянула на журналиста сверху вниз.

– Сомневаюсь, чтобы тебе вообще было что класть, «Бэби»! Ты не мужик, если позволяешь себе так разговаривать с женщиной. А вот твой приятель Кольцов – совсем другое дело! Может, он и кобель – даже наверняка! – но при этом безусловно джентльмен. И, конечно, никакой он не старый – во всяком случае, по сравнению с тобой!

– Со мной?! Да Женька, если хочешь знать, на целых восемь месяцев старше, и я… Тьфу ты! К черту Кольцова! К черту, к дьяволу!

Стараясь не смотреть мне в глаза, Бабанский заметался снова по кабинету, потом подскочил к окну и трясущимися руками выдернул из пачки сигарету, закурил… Было очевидно, что он обескуражен неожиданным переломом в разговоре и не знает, как быть дальше.

– Ладно… – Я перехватила его быстрый колючий взгляд, брошенный через плечо. – Понимаю, что заслужил все, что вы мне тут наговорили. Чертовы стрессы! Говорю же – с утра сегодня все достают. То одно, то другое, а тут еще вы со своим бабским… пардон – дамским любопытством! Ладно, извините уж…

Я усмехнулась.

– Вижу, вежливость дается вам с большим трудом, Артем Юрьевич! Право, не стоит делать над собой такие титанические усилия: я переживу.

– Слушайте, может, хватит, а?! Что вам, в конце концов, от меня надо? Чего вам всем от меня надо?!

– Я уже сказала – чего. Согласны вы успокоиться и поговорить об Уткине?

Бабанский хмуро смотрел на меня, обхватив свои худосочные плечи руками. От напряжения на них вспухли голубые жилы.

– Нет. Я погорячился, признаю, но это дела не меняет.

Никакого разговора не будет.

– Но почему? Вам нечего сказать, или вы не хотите? Может быть, боитесь?

Журналист едва удержался, чтоб снова не сорваться: его глаза были красноречивее всяких матерных слов. Но мне было уже нечего терять!

– На эти бестактные вопросы я тоже не собираюсь отвечать. То, что я хотел и мог сказать, я изложил в сегодняшнем материале. А если мне известно что-то сверх того – значит, говорить об этом я не могу или не хочу! Ни с широкими читательскими массами, ни с вами лично. Неужели это не понятно?!

– Теперь вполне понятно! Но мне непонятно другое…

Я решила, что пора прибегнуть к последнему козырю.

– Прочитав вашу статью, я подумала, что вы написали ее искренне. Что вы на самом деле потрясены смертью своего друга и хотите разобраться в том, что с ним случилось. Но теперь я вижу: все это были одни красивые слова. Обычная газетная «утка»! Почему вы не хотите сказать мне правду, Артем? Чего вы боитесь?

Все маленькое волосатое личико Артема Юрьевича сморщилось, словно я была преследовавшей его зубной болью.

– «Боитесь, боитесь»… Вот заладила как попугай! – Бабанский истерично всплеснул руками. – Да почему вы вообще решили, что я стану откровенничать с вами – совершенно незнакомым мне человеком? С какой это радости, а? Ну хорошо: если вам так хочется – да, я боюсь, да! Я уже всего боюсь! Где у меня гарантия, что вас не подослали ко мне люди Саль… ну, те самые, о которых идет речь в моем материале и которые, возможно, убрали Стаса?! Или что вы не собираетесь сделать собственную «маленькую сенсацию» из информации, которую я вам сдуру выболтаю?…

С каждой фразой Бабанский повышал голос на полтона и приближался ко мне на полшага, так что я начала всерьез опасаться за свои барабанные перепонки.

– Да где вы такое видели, чтоб журналисты делились информацией друг с другом, а тем паче с первой встречной?! Вы же психолог, если не врете: ну, напрягите свои извилины! Черт знает что за денек… Сначала этот – чудак на букву «му», «рыцарь красной розы», мать твою… А теперь еще девчонка с улицы по мою душу! И всем нужен Стас, и все хотят, чтобы Бабанский выворачивал перед ними душу наизнанку! А хоть кто-то из вас подумал, в каком дерьме из-за этого может оказаться сам Бабанский? А?!. Да ни хрена подобного! Стасика уже не вернешь, хоть разбейся, а вот я спокойно могу схлопотать пулю в лоб! «Боитесь»… Между прочим, мне тоже угрожали, да!

– Вам угрожали?! Но кто? Как?!

Внезапно журналист замер как вкопанный – словно наткнулся на невидимую стену. Когда он снова заговорил, его голос вернулся на свои прежние позиции. Это был все тот же неприятный прокуренный тенорок, но… все же то был голос совсем другого человека. Его изменил страх – в том не могло быть никаких сомнений. Что-что, а это чувство мне отлично знакомо!

– Вот что: уходите-ка отсюда, быстро! Мы зря теряем время.

– Но как же так, Артем?! – возопила я. – Вы должны мне все рассказать! Неужели не понимаете, что опасность не уменьшится, если вы будете молчать о ней?! Если вам правда угрожали…

– Да тише ты, е-мое!!!

«Бэби» бросился ко мне вытаращив глаза и на этот раз точно зажал бы мне рот, если б я не увернулась и не закрыла его по доброй воле.

– Заткнитесь и убирайтесь отсюда к чертовой бабушке, пока целы! – Артем не говорил, а сипел придушенно. – Ничего я вам не должен! Вот дьявол, навязалась на мою голову… Я пошутил, понимаете? По-шу-тил! Пошутить уже нельзя… Давайте, топайте, топайте! На выход! Я же сказал: разговора не будет.

Я пыталась протестовать, однако Бабанский был настроен решительно: он просто вцепился мне в локоть и весьма непочтительно потащил к двери. Я с надеждой ждала – не проснется ли во мне снова боевой дух сестры Полины, но увы! Он не проснулся. Может, духи не любят тревожиться слишком часто, а может… Скорее, дело в том, что его, этого самого Полининого духа, во мне было слишком мало, и он весь вышел за прошлый раз.

Перед тем, как выставить незваную гостью в коридор, хозяин кабинета напутствовал меня – все так же шепотом – в том духе, что если я надумаю еще разок показаться на восьмом этаже, то это может плохо кончиться: он предупредит всех, что я опасная сумасшедшая, шантажистка, сексуальная маньячка и террористка в одном лице, и первый, кто меня увидит, немедленно вызовет ОМОН. Когда я все это услышала, мое богатое воображение немедленно нарисовало в деталях всю картинку и ее последствия. Мне стало дурно, и я чуть не упала в обморок. А может, и упала – не помню… Во всяком случае, очнулась я уже в лифте.

«Господи, Ольга! – затянул свою противную песню внутренний голос. – Ну почему ты никогда не послушаешь сестру? Почему непременно надо все сделать по-своему и набить себе шишек?!» Кого-то он мне напомнил, этот зануда, – кого-то до боли знакомого…

«Молчи, без тебя тошно!» – прикрикнула я на «альтер эго». А то когда мне нужен сильный дух, так не дозовешься, а чужой голос – пожалуйста!