Текст книги "Счастье за горой"

Автор книги: Наталья Гайдашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Мать не знает, да и что она мне может сказать, Лидия Сергеевна. Я сама принимаю решения уже давно, у неё своя семья, а теперь будет и у меня семья. – Анисья с упором произнесла последние слова. – Не отговаривайте меня, Лидия Сергеевна, всё решено.

– А если не уживётесь?

– Дел-то, рукой махну и всё получится! Чтобы я и не ужилась. – Анисья подошла к Лидии Сергеевне, обняла её и тихо сказала. – Всё будет хорошо.

На мгновение почувствовала она вину перед этой женщиной, которая, по сути дела, заменила ей мать. И чтобы не увидела Лидия Сергеевна, как заблестели глаза, девушка развернулась и вышла на улицу.

К вечеру уложила Анисья свои пожитки в большой клетчатый платок, увязала его и, взвалив узел себе на спину, пошла к будущему мужу. Она долго думала идти в туфлях или обуть резиновые сапоги, но сапоги было не жалко, а туфли стоило поберечь, не известно, каким окажется Михаил, щедрым или скупердяем. Пока шла дорогой – думала. Лидия Сергеевна вроде бы и права, говорила вещи справедливые, но она не знала самой главной причины, по которой согласилась Анисья сойтись с Михаилом.

А причина была веская, победила она даже неприятное чувство, которое испытала Анисья, когда при встрече Михаил, прижав её к стене сарая, стал гладить и с силой сжал грудь, пытался запрокинуть голову Анисьи и поцеловать в губы. И как же он был удивлён тем, как легко с не девичьей силой оттолкнула от себя так, что, не ожидавший такого фортеля, Михаил еле устоял на ногах.

– Попробуй только! Мызну, что и костей не соберёшь.

Анисья развернулась и начала быстро удаляться, а до Михаила дошло, что с этой девушкой просто не будет.

Размышлять долго он не стал, зачем время тянуть. Анисья ему понравилась. Да и своим отказом разожгла она в нём костёр, который жарким пламенем охватывал его по несколько раз в день.

– Была не была! Женюсь.

Принял решение и заторопился. Отправился в Касачиху прямиком к дому Лидии Сергеевны, а там во дворе Анисья гуляла с девочкой.

– На удачу. – решил Михаил.

– Анисья. – позвал он.

– Что?

– Поговорить надо.

– Говори. – не совсем дружелюбно ответила девушка.

– Анисья, давай запишемся? Жить будем хорошо, у меня три коровы, дом, заживём припеваючи.

Анисья молчала. Три коровы, это трудно представить себе, какое богатство! Будет у меня свой дом, молока хоть залейся, сама себе хозяйка. Анисью захлестнула радость, но на лице не промелькнуло никаких эмоций. Равнодушным и даже скучающим взглядом смотрела она на парня.

– Ну что, согласна? – Михаил говорил вроде спокойно, но губы его подрагивали и руки мяли кепку.

Анисья улыбнулась:

– Дел-то, рукой махну и всё получится!

– Не понял, согласна или нет?

– Согласна. – тверда сказала девушка.

Так вот и сговорились. Анисья шла к Михаилу не с лёгким сердцем и радостью. Многое пугало её, были сомнения, но ожидание сытой и спокойной жизни брали вверх над всеми доводами рассудка. Быть самой хозяйкой и не ждать куска хлеба от чужих людей – это ли не счастье. Про Михаила она думала мало. Совсем не придавала значения Анисья фигуре будущего мужа, словно был он необходимым предметом домашнего скарба, без которого нельзя обойтись, и который прилагается к дому и трём коровам. Бодрым шагом двигалась Анисья не к мужу, а к богатству, пока ещё призрачному, но такому желанному.

На подходе к деревне издалека увидела Анисья высокую фигуру. Михаил размашисто шагал навстречу. Подойдя к Анисье, он остановился, остановилась и девушка. Какое-то время стояли они друг напротив друга. Анисья устала, тяжёлый узел оттянул руки. Ей вдруг стало себя жалко и обидно, вспомнился неожиданно Щербак и то, как говорил он с перекошенным от злости лицом: «Кобыла здоровая, на тебе пахать надо, а я кормить тебя должен…». Михаил развернулся и, не сказав ни слова, пошёл вперед. Анисья следом пошла. Когда вошли в деревню, не смотрела по сторонам. Она знала, что её рассматривают и обсуждают бабы, сидящие перед своими домами на скамейках, глядят на неё с любопытством из окон. Она не поднимала взгляд от земли и вздохнула с облегчением, когда вошли в избу.

В избе Михаил взял у неё узел и положил его на лавку.

– Ну что, жена, здравствуй. – обратился он к Анисье.

– Здравствуй.

Анисья огляделась. Изба была большая, крепкая. У окна на столе стояла накрытая полотенцем кринка и тарелка с пирогами.

– Мамаша расстаралась, пирогов напекла в твою честь.

– А сама она где? – спросила Анисья.

– К бабке жить ушла, здесь рядом через три дома. Так что ты полновластная хозяйка в доме, довольна?

Анисья пожала плечами. Михаил разлил по кружкам молоко. Оба сели за стол.

– Давай поедим, я ещё не ужинал, тебя ждал.

«Я домой хочу. Пусть там ребятишки шумят и крутятся под ногами, пусть ворчит Щербак, зато мамка рядом», – мысленно загрустила Анисья.

Чужой дом показался тёмным и негостеприимным, Михаил не вызывал никаких тёплых чувств.

«Сейчас встану и уйду». – мелькнула мысль.

Анисья отпила из кружки, молоко было вкусным. Крестьянский пирог румяный и душистый, размером с человеческую ладонь, притягивал взгляд и наполнял рот слюной. Девушка почувствовала, что она тоже голодна и с аппетитом принялась за пирог, запивая его тёплым молоком.

Михаил улыбнулся, Анисья заулыбалась в ответ. Напившись вволю молока, она подобрела. Теперь уже комната не казалась ей тёмной и мрачной, и Михаил стал как будто ближе. Когда же он подошёл и, взяв за руку, повел Анисью к кровати, то сердце у неё застучало, горячая волна пробежала по всему телу, накрыла лицо и откатившись, остановилась где-то внизу живота.

Глава 9

Лишь пропел петух, призывая утро вступить в свои права, Анисья спустила ноги с кровати, и босая, в одной лишь сорочке, вышла на крыльцо. Пёс в будке поднял сонную морду и, не увидев ничего необычного, снова её уронил на скрещённые лапы.

Петух истошно заголосил совсем рядом, заквохали куры, Анисья потянулась. Ей не терпелось посмотреть на своих красавиц.

Спустившись с крыльца, она направилась к сараю, почувствовав издалека запах коровьего стойла. В хлеву девушка сначала ничего не увидела. Анисья слышала только как шумно дышит корова, догадалась по звукам, как переступает копытами и бьет себя хвостом по бокам, и когда глаза привыкли к темноте, как из тумана вышла вся внутренность сарая. Увидела Анисья одинокую коровушку медленно жующую сено и шумно вдыхающую воздух. Корова посмотрела на Анисью, поняла, что перед ней не хозяйка, а чужой человек, задрала голову и протяжно замычала.

– Миша! – Анисья трясла крепко спящего мужа за плечо. – Миша проснись.

– Что? – недовольно спросил он.

– Миша, а где другие коровы?

– Какие другие?

–Ты же сказал три коровы у тебя?

Михаил заулыбался, приподнялся и крепко схватил Анисью за плечи:

– Анисья, корова есть, корова будет, корову думаю завесть!

– Ты меня обманул! –кровь бросилась в лицо Анисьи, глаза налились злобой.

– Нет, пошутил, а ты что, шуток не понимаешь!

Он приблизился, и Анисью обдало запахом вчерашнего табака. Михаил попытался поцеловать, но девушка увернулась и упёрлась так, чтобы муж не смог её повалить. Чем сильнее она сопротивлялась, тем настойчивей тянул её Михаил. Улыбка сошла у него с лица и появилось во взгляде что-то жёсткое и неприятное, от чего Анисье захотелось не видеть лица Михаила, да и его самого тоже. Но вопреки отвращению Анисья слабела, пока не уступила мужу.

К обеду пошли в сельсовет, и поставив подписи в толстой амбарной книге, запись в которой являлась подтверждением столь важного события в жизни колхозников, стали мужем и женой. Председатель поздравил с началом семейной жизни, пожелал побольше наследников и вручил справку, чтобы все знали, что эта пара сделала всё по закону. Справку Михаил забрал и сложив её пополам сунул в карман пиджака. Вот так обыденно произошло событие, о котором мечтала Анисья уже несколько лет. Сразу вспомнилось, как привела мать домой Щербака и объявила, что с этого дня будут жить они вместе. Теперь и она также буднично шла в дом к своему мужу. Она смотрела на улицу, на редких людей, которые попадались им на пути, на ясное небо, но видела их через пелену, слёзы стояли в глазах, и чтобы Михаил не заметил, поднимала голову, как бы наблюдая за полётом птиц. Горькая обида стояла комом в горле. Как хотелось ей всё исправить и вернуться всего лишь на день назад. Тогда послушалась бы она Лидию Сергеевну и осталась дома. Но войдя в избу, занялась Анисья повседневными хлопотами и грустные мысли отступили. А когда пригнал пастух стадо коров, и теперь уже её коровушка вошла во двор, громко и требовательно позвала Анисью на дойку, сердце девушки оттаяло и, ласково гладя коровий бок, завела её в хлев и, сунув в коровью пасть круто посоленный кусок хлеба, сказала:

– Пришла, радость моя, полнёхонькая! Вон молока сколько, кормилица ты моя.

И такая любовь к животному вдруг всколыхнула Анисью, что счастливая наклонилась она к морде и поцеловала корову в широкую переносицу.

Зажила она семейной жизнью. Вставала вместе с петухами, доила и выгоняла в стадо корову, занималась хозяйством. Через месяц после замужества пошла Анисья работать в пекарню, которая находилась в Касачихе. Работа тяжёлая, утомительная, а дома всё также ждали её домашние дела. Свекровь невестку приняла холодно. Сыграло то, что так неожиданно привел сын в дом молодую жену, а самое главное, заставил мать уйти жить в дом к родительнице. Так вот в одночасье из хозяйки стала она приживалкой. На все уговоры матери, что ничего плохого нет в том, что будут жить они вместе, отвечал строптивый сын, что им мешать не надо, у них своя жизнь, а у матери своя. К тому же дом бабушки большой и им двоим тесно не будет. Смирилась мать, но в душе считала виновницей своих бед невестку. Думалось ей, что коварная и расчётливая Анисья подговорила Михаила на её изгнание, завладела домом и коровой, а самое главное, превратила её мягкого и доброго сына в несговорчивого упрямца. А как по-другому?! Только чёрствый человек мог так безжалостно избавиться от матери. А ведь она…

И мать начинала вспоминать, сколько досталось ей горя, пока поставила одна на ноги сына, как отказалась она от своей жизни ради него и не приняла предложение от Федора Ивановича, (но отказала она ему, потому что мужик он был сильно пьющий и с завидной регулярностью делал предложение руки и сердца чуть ли не каждой одинокой женщине в близлежащих деревнях, при этом благополучно избегал старух, даже если находился в таком состоянии опьянения, что имя своё мог произнести лишь по слогам). Во всех своих бедах обвинила свекровь Анисью и при встрече с ней менялась лицом, и испытывала сильное желание схватить невестку за косу, и оттаскать прилично, и нахлестать по щекам, да и выгнать её из дому. Но приходилось терпеть и смиряться. Был ещё один момент, который заставлял свекровь не показывать свой норов. Чувствовала она, что Анисья даст ей отпор, догадывалась, что не уступит ей невестка, и если только поднимет она на неё руку, то получит в ответ, а так как Анисья была баба молодая и сильная, то и стала бы она победительницей в схватке. Да и характер у неё был ого-го. Даже Михаил лишний раз не вступал с женой в спор. Если уж чего той в голову втемяшилось, значит будет по её.

Через несколько дней после того, как Анисья вышла замуж, встретила она в Касачихе возле магазина хуторского мужика Анатолия Смирнова. Мавра, как и он, работала в леспромхозе.

– Дядя Толя, здравствуй.

– Здравствуй, Анисья. Как жизнь молодая?

– Хорошо. Дядя Толя ты мамку увидишь скажи, что приду к ним в воскресенье с мужем.

– Увижу конечно. А ты что замуж вышла? – удивился Анатолий.

– Вышла.

– За кого?

– За Мишку Большакова.

– Ну, поздравляю. – сказал он, легко запрыгнув на подводу, дёрнул вожжи и Дубок ускорил шаг. Телега загромыхала мимо Анисьи, а она подумала: «Вот бы нам с Мишей такую лошадку, в хозяйстве помощник незаменимый».

Там же у магазина увиделась с Нюнькой. Она неласково смотрела на Анисью и вела себя так, как будто подруга перед ней была в чем-то виновата.

– Нюнька, ты чего такая злая?

Солома ты солома

Яровая мятая.

По сараям я ходила,

Не была пузатая.

Нюнька бойко пропела и с вызовом посмотрела на Анисью.

– Да ты не как… – ахнула Анисья.

– Аниська, дай татарину, и ты родишь.

– Что же ты делать-то будешь? Замуж берёт тебя?

– Берёт! Держи карман шире! – блеснула глазами Нюнька.

– Так как же!

– Ничего, решим проблему, пень в колоду! – сказала резко, отвернулась и пошла своей дорогой. Анисья хотела пойти за Нюнькой, но одумалась. Помочь ей нельзя, сама натворила, сама и расхлёбывать будет. Однако долго не могла Анисья забыть слов подруги, понимала, что в душе всё же надеялась Нюнька на помощь или поддержку.

Нюнька злилась на себя и на весь мир, было ей обидно, что потеряла бдительность, уступила уговорам и попала в капкан, билась в нём уже неделю, с того дня, как узнала про беременность. Измучилась. Анисья же вышла замуж, и муж у неё хороший и дом теперь свой, даже корова досталась. А ей, Нюньке Ренат объявил с вызовом, что жениться не будет, нет у него такой возможности, и стал избегать Нюньку. А она и не напрашивалась, зачем позориться, всё равно ничего не добьёшься.

Ренат научил Нюню пить вино. Приходил на свидание с бутылкой в кармане, предлагал выпить чуть-чуть, только для улучшения настроения, большую часть выпивал сам, но и Нюньке доставалось. Она не отказывалась от вина, не хотела ему перечить. Да и не видела в этом ничего плохого. После того, как перестали они встречаться всё чаще вставал перед Нюнькой выбор, как хорошо, когда выпьешь вина и всё вокруг зацветёт красками, и на душе как в раю станет радостно, нет ничего плохого, что случилось с тобой, и жизнь кажется беззаботной и лёгкой. Но как плохо и тяжело было ей молодой девушке сознавать, что вот так в одночасье она сама по своей глупости перечеркнула себе будущее, попала в такую яму, из которой, чтобы выползти, надо было перемазаться в грязи с головы до ног. Как хотелось вернуть ей своё детство и оставаться наивной и целомудренной. Вино помогало забыться, поэтому выходило победителем в споре: выпить или нет. «Анисья перехитрила меня, ей везёт, а я дура попала в такую историю, что теперь только вином и можно успокоить себя». – так рассуждала Нюня жалея себя, завидуя Анисье и совершенно не думая о ребёнке, или думая, только лишь как о позоре, который покроет её теперь на всю жизнь.

Глава 10

Как добрая мать, природа заботится о людях и меняет всё вокруг с определённой последовательностью, не отступая от жёстких правил и это означает, что после жаркого лета придёт дождливая осень, а за ней зима, потом оживёт земля, сбросит с себя, как зимнее пальто, холод и опять оденется в яркие цвета и лёгкие ткани, наполнится счастьем, и пойдёт всё живое множиться и насыщать воздух, землю и воду молодостью и свежестью. Так вот и судьба Анисьи пошла в гору всё выше и выше, и было очень далеко до вершины, после которой начнётся тяжёлый спуск. Молодость поднимала Анисью утром с постели легко, и ещё затемно торопилась она в пекарню, а к вечеру, не меняя бодрой походки спешила домой. Дома же бралась за любое дело с удовольствием, ведь это было её хозяйство, её тарелки и чугуны, её белье и её кухня. Она сразу ощутила ту потребность, которая свойственна замужней бабе в осознании её собственного дома и семьи. Муж, к которому Анисья быстро привыкла и даже подчинила своей воле, свекровь, не принявшая невестку с первых дней, и, находящаяся с ней в состоянии вялотекущей войны, было делом обыденным. Меньше всего Анисья замечала косые взгляды свекрови или недостатки мужа. В её понятии, усвоенном с детских лет, свекровь и должна была быть сварливой и недоброй, а муж… Хотя нет, с мужем Анисье повезло. Хоть он отличался от Николая Тимофеевича, был резким и не помогал Анисье по дому, считая, что для того и женился, чтобы баба везде успевала, а с него довольно и мужицкой работы по хозяйству и тяжёлого труда лесоруба. Но больше всего Анисью обижало, что не было в мужнином взгляде той теплоты и нежности, с которой смотрел Николай Тимофеевич на Лидию Сергеевну, зато часто ловила на себе Анисья взгляд, который вызвал в ней отвращение в то утро перед походом в сельсовет. Знала она, что последует потом. Не спрашивая согласия, брал он её в любом месте и в любое время, а после, поправив на себе одежду, продолжал заниматься прерванным делом и уже не обращал более на жену внимания. Анисья же не испытывала в моменты близости ничего кроме досады. Вот оторвал муж её от дела, растревожил, да и оставил, не сказав ни одного ласкового слова. И если бы не навязчивая похоть Михаила, то семейная жизнь устраивала бы Анисью со всех сторон. Однако скоро покой в душе Анисьи закончился. Прожив год с Михаилом и подвергаясь регулярным налётам, Анисья всё ещё была пустая. Сначала в шутку, а затем уже со злостью стал муж упрекать её. Он все обязанности выполняет, как и положено молодому мужу, добросовестно, а почему нет наследника – это уже вопрос к жене.

Свекровь женской интуицией поняла, что есть у Анисьи уязвимое место и с радостью начала новые сражения против невестки.

– Говорила тебе, погоди жениться, осмотрись. Взял бесплодную, как жить-то будешь без детей, что оставишь после себя, какой корешок?

При всяком удобном случае, при любой возможности колола она и жалила Михаила, а он помалкивал, но со временем начал злиться на Анисью, ругаться с ней. И то ли от отчаяния, то ли от безысходности, стал Михаил выпивать.

Однажды ввалился Михаил пьяный в дом и с порога набросился на Анисью. Он хотел ударить, замахнулся, но Анисья схватила ухват и в мгновение разозлилась на мужа так, что потеряла контроль над собой, как когда-то и срывающимся голосом сказала:

–Не подходи, только тронь меня, так мызну, что пожалеешь.

– У, бочка пустая, нужно мне тебя трогать, только руки марать.

Отступил и неожиданно заплакал пьяными слезами:

– Дура, ведь люблю я тебя, только мамаша всё меня пилит, что нет у нас детей. Я сам думаю, ну нет и не надо, проживём и так, а потом представлю, что не будет никогда по нашему дому ребетёнок бегать, папкой меня не назовёт, такая во мне обида поднимается, так бы взял и убил тебя! – Михаил несколько раз с силой стукнул по столу.

– Ты что по столу колотишь, стукни себя по голове, может поумнеешь.

– По столу не больно, а по голове больно. – хныкает Михаил.

– Ты меня обвиняешь, а может в тебе дело.

– Дура! Да у меня сын в Бирюльках есть.

– Как сын?

Анисья поставила ухват на место.

– Рассказывай, как на духу.

– Мальчонке пятый год пошёл. Нашу бригаду на два месяца отправили на вырубку, жили в Бирюльках. Там сошёлся с местной бабой, солдатской вдовой. Она, когда узнала, что пузатая, меня благодарила, что у неё ребёночек будет. Сказала, что ей от меня ничего не надо, что про ребёнка она напоминать мне не станет. А я что! Молодой был, она меня старше на десять лет. Уехал и забыл. Потом встретил её в Касачихе, сказала, что сын родился.

Он уже не плакал, сидел с низко опущенной головой. Анисье стало жалко его, она неожиданно для себя расплакалась, а успокоившись, пообещала мужу, что сходит в больницу к Лидии Сергеевне, а та обязательно поможет. Но оказалось, что медицина бессильна, помочь ей нельзя.

«Ничего, – лихорадочно думала Анисья, – ничего, медицина бессильна, зато баба Маша поможет. Не может такого быть, чтобы она и не знала, как помочь моему горю».

Глава 11

В выходной день Анисья рано утром отправилась в Борки. Лес мокрый и холодный мрачно встретил Анисью. Дорога, покрытая лужами разной величины, насквозь промокшая, так как два дня подряд её изрядно поливали осенние дожди, не позволяла Анисье идти быстро. Ноги вязли в грязи и необходимость обходить лужи очень замедляла шаг. С берёз тихо падали жёлтые листья. Они кружились в воздухе, боясь оказаться на земле, ведь там их покроет снег, и к весне от них ничего не останется. Звуки леса не пугали Анисью. Не пугало её и одиночество в лесу. А вот промочить ноги ей очень не хотелось. Поэтому старалась она не попадать ногами в воду и мало внимания обращала по сторонам. Когда же, подняв взгляд, почти рядом с собой увидела фигуру, то от неожиданности чуть не вскрикнула, но удержалась, а приглядевшись, остановилась и замерла. Навстречу Анисье шла женщина. Одета она была в тёмную фуфайку, стянутую на талии ремнём. Длинная чёрная юбка не скрывала щиколотки ног. Бросались в глаза тёмные широкие лапти, обутые на страннице. Женщина возникла на дороге совершенно неожиданно. Однако это испугало Анисью не сильно, больше всего поразило лицо женщины, нижняя часть которого была покрыта редкой чёрной бородой, доходившей почти до медной пряжки ремня. Голова странницы была повязана тёплым шерстяным платком. Сочетание женского платка и мужской бороды выглядело жутким и если бы ни этот платок, то издалека можно было принять её за монаха.

Женщина тоже старательно обходила лужи, и подойдя к Анисье, низко поклонилась и произнесла:

– Ангелы в дорогу, милая. Куда спешишь?

– В Борки иду к родителям.

– Дело хорошее, мать с отцом проведать. Может и хлебушка им несёшь?

Анисья кивнула головой.

– Дай мне, милая, горбушечку, со вчерашнего дня во рту крошки не было.

Лицо у странницы было тёмным, глаза обведены неестественно длинными ресницами, которые при каждом взмахе упирались в нависающие кустистые брови. Женщина держала в руках посох из берёзовой палки – ровный и потемневший, прошедший с ней длинный путь, и, видимо, привычно опиралась на него.

– Давно иду, почти всю ночь на ногах. Устала.

Анисья сняла со спины мешок, в который утром перед уходом из дома уложила пять больших караваев хлеба, прихваченных из пекарни специально для бабушки и матери. Она протянула страннице целый каравай со словами:

– Возьмите на доброе здоровье.

Странница положила посох на обочину дороги, хлеб взяла бережно, поднесла к лицу и глубоко вдохнула:

– Пахнет то как вкусно, свежий хлебушек.

– Свежий, вчера испекли.

Женщина держала каравай в руках, как будто любуясь им, потом из кармана фуфайки достала складной ножик. Аккуратно, словно боясь причинить боль караваю, срезала горбушку. Ножик спрятала обратно в карман, а каравай завернула в чистую холстинку, которую вытащила из, висевшего у неё за плечами, вместительного мешка.

Поразившая Анисью борода на лице женщины, перестала привлекать к себе внимание, как только увидела она, с каким удовольствием откусывала от горбушки странница и медленно пережёвывала хлеб. Перед Анисьей стояла немолодая уставшая и голодная женщина, от которой даже на расстоянии шёл запах прелых листьев, дальней дороги и влажного холодного леса.

– Куда путь держите? – не удержалась от вопроса Анисья.

– Странствую. – покорно произнесла она. – Хожу по деревням, милостыней живу. Бывают добрые люди разрешают несколько дней пожить у них, а потом опять в дорогу.

– А как же зимой?

– Зимой трудно. В большие деревни я стараюсь не ходить, меня там обижают, а в небольших, а ещё лучше на хуторах – там люди добрее и на мороз не гонят. Перебиваюсь до весны. А весной и летом мне каждый куст в лесу дом родной.

– Так что, у вас дома-то нет?

– Почему нет, есть, у каждого человека есть дом. Пока матушка была жива, то не давала меня в обиду, а как не стало её, люди очень обижать стали. Говорили, что я ведьма, раз обросла я бородой, да и по всему телу, не как у всех волосья растут. Ребятишки увидят меня на улице, обступят и начинают мне прозвища обидные давать. Кричат, смеются, им весело, а я заплачу и пойду своей дорогой. Никто за меня не заступится. Собралась я и ушла из деревни. Много уже лет странствую. Слышала я, что есть монастырь, где таких как я берут на постой, да только никто не знает, как дойти туда. Но я не ропщу на судьбу. Обязательно дорожка приведёт меня в божий дом, а уж там найду я покой и жизнь тихую. Ты, я вижу, девушка добрая, как зовут тебя?

– Анисья.

– А я Варвара. Спасибо тебе Анисья за хлебушек и слово доброе. Буду молиться за тебя и матушку твою, вырастила она хорошую дочь.

Странница склонилась перед Анисьей и, подняв посох, зашагала по дороге. Висящий на её спине мешок, походил на большой горб. При каждом шаге подол юбки бился об ноги. За всю жизнь не видела Анисья человека в лаптях. Другая пара лаптей была привязана к мешку и болталась в такт шагов Варвары.

Анисья проводила взглядом удаляющуюся женщину, потом заторопилась в Борки, надо было к обеду вернуться домой.

Глава 12

– Бабулечка, милая, научи, что делать! Ведь заел он меня. – обратилась Анисья к бабушке Маше.

К кому же идти за советом, как не к ней. Бабушка внучку знает. Усаживает её сразу к столу и кринку перед ней ставит:

– Пей молочко, Анисьюшка.

Слёзы текут по щекам Анисьи, поэтому солёный привкус у молока. Вся надежда на бабушку. Она поможет, научит как сделать, чтобы смогла внучка родить. Врачи отказались, сказали, что строение такое внутри у Анисьи и не сможет она забеременеть, должна с этим смириться и жить дальше. Жить без детей, без счастья материнства.

Молоко оказывало на Анисью смягчающее действие, выпив его, она добрела. Казалось ей, что от него внутри поднимается волна тепла, а за теплом ощущение покоя. Опустошив у бабушки Маши целую кринку молока, Анисья успокоилась. Успокоили её и слова бабушки, что беде этой можно помочь.

– Знаю я, Анисьюшка, молитвы. Буду просить батюшку Александра Свирского о рождении у тебя сыночка. Он всем помогает, кто просит его о ребёнке мужского пола. Не горюй, внученька, поможет он тебе. Только ты сама должна помнить, что при жизни праведной и счастье приходит. Мужу не перечь, норов свой попридержи, Михаил мужик покладистый, лишний раз приголубь его.

– Бабушка, он выпивать начал. Как тут не будешь ругаться.

– А ты по-умному делай, не за ухват хватайся, а за слово доброе. Доброе слово любое зло переломит. От бабы зависит в семье мир. Ты на свет божий пришла, чтобы детей родить, без мужика никак не получится. Угождай ему, он главный, на нём вся тяжесть жизни, а что выпивать стал, так подумай, в чём твоя вина.

– Бабушка, я в чём виновата? Я сама хочу детей, даже больше чем Миша. Я же терплю, смиряюсь, а он сразу за стакан.

– Слабый он характером, мамашу очень слушает, но и не мудрено, она его одна тянула, жизнь прожила – ничего хорошего не видала. Ради сыночка жила. Ты к ней будь поласковей, кто знает, как судьба сложится, может сама ради сына на всё пойдёшь и про стыд, и про совесть забудешь.

– Не будет такого никогда.

– Не зарекайся, ты ещё сама себя не знаешь. Проживёшь жизнь, вспомнишь наш разговор.

– Бабушка, что же мне делать?

– Живи милая с радостью, мужа люби, нас с Маврой не забывай, людей не обижай и тогда Бог даст, у тебя всё задуманное сбудется.

– Ой, бабулечка, я, когда к тебе шла, странницу встретила в лесу, сначала испугалась её, а потом пожалела. Несчастная она! Борода на лице у неё растёт! Говорит, что ушла из родной деревни и странствует, старается от людей подальше быть.

– Знаю я Варварушку-горемыку. Она у меня зимой бывает и по несколько дней живёт, потом уходит, не может на одном месте долго жить.

– Бабушка, почему ей доля такая горькая досталась? Разве это справедливо?

– Анисья, такие как Варвара нужны на белом свете, чтобы люди место своё знали, они нам как указание – живи правильно, будь добрым, умей прощать. А мы не хотим так, мы, если что не по нам, сразу зубы показываем. Обидеть или унизить для нас ничего не стоит. Вот и Варварушку согнали с места насиженного, обрекли на мытарства и живут дальше бессовестные.

– А что с ней сделали?

– Пока мать её была жива, не трогали горемыку, а как не стало матери, начали её всей деревней поедом есть. Однажды мужики пьяные поймали Варвару и насильно сбрили ей с лица все волосья, так срезали ножом, что всё лицо ей искровенили. Сказали, что будут ей бороду брить, пока она у них в деревне живёт. Собралась Варвара и ушла. Теперь всё монастырь ищет, где приют ей дадут. Да разве найдешь сейчас монастырь, все их порушили. Но есть на свете люди добрые, жалеют её, помогают. Она же всех боится, старается в деревни не заходить, только к знакомым и проверенным людям заглядывает, а так в лесу спасается.

Бабушка вздохнула горестно и протянула Анисье ещё кринку с молоком.

– Бабулечка, а я ей каравай дала. Жалко её.

– Вот и подумай, какая в жизни может беда быть, не жалуйся понапрасну, Бога не гневи. Живи Анисья со смирением, тогда обойдет тебя лихо стороной. А то что хлебом поделилась, молодец. Добро вернётся к тебе.

Глава 13

Анисья всегда прислушивалась к советам бабушки Маши. Для себя она решила, что не будет больше спорить с мужем, станет добрее к нему и к свекрови, может тогда, действительно, придёт в их дом счастье и родится ребёночек, такой желанный и долгожданный. Старалась очень. Дом у неё всегда прибран, еда приготовлена, коровушка ухожена, и двор полон домашний птицы. С весны вдвоём с мужем сажали они огород, сажали много, как будто была у них семья большая и едоков много. Анисья успевала везде. На работе её ценили за исполнительность и аккуратность. Ко всякому делу относилась она с душой. Понимал Михаил какая хорошая жена ему досталась. Знал, что некоторые мужики с завистью смотрели на их семейную жизнь. Но упрямый характер не мог перебороть. Так и тянулась у него рука к бутылке, легко опрокидывал он стакан с водкой в рот, с наслаждением ловил момент, когда хотелось смеяться и забыть, что нет у него наследника. Он и забыл, если бы не мать. Казалось, что весь смысл жизни этой женщины был в ожидании рождения внука. Она не могла смириться, что сын бездетен, что она никогда не сможет стать бабушкой, и злоба душила её. Лежал на душе у неё ещё один камень. Он давил не меньше, но признаться в этой тяжёлой душевной ноше было даже себе самой трудно. Завидовала тётка Таня Анисье. Могла ли она представить, что из замухрышки, которую привел когда-то сын в её дом, получится такая справная баба. Такая, что даже её заткнёт за пояс своей хозяйственностью и сноровкой. Поэтому пилила она сына без жалости, а с Анисьей старалась видеться как можно реже.

Жизнь шла своим чередом. Начинался и незаметно в хлопотах и заботах пролетал год. Дни, похожие друг на друга, сменялись и не оставляли в памяти каких-либо значимых воспоминаний.

Умер Щербаков. В круговороте жизни Анисья уже забыла, что он когда-то был ей так ненавистен. Виделись они редко, и поэтому известие о его кончине не очень тронуло. Было жалко мать, но и от неё Анисья отвыкла. Она не была на похоронах, так как умер Щербаков в крещенье, в самые лютые морозы. Михаил не пустил её, пообещав, что на сорок дней отправятся они вместе. Анисья спорить не стала, радуясь в душе, что есть у неё теперь повод не ходить на похороны.