Текст книги "Любовь мексиканского сыщика"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Елена Максимовна открыла шкатулку и торопливо выгребла из нее содержимое – пару золотых цепочек, нефритовые бусы, ожерелье из чешских гранатов, еще одно – из муранского стекла. Она на мгновение задержалась, вспомнив, как ездила с мужем в Венецию, как они плыли в гондоле по Большому каналу, как завтракали в кафе под колоннадой Прокураций. Наверху отбивали время бронзовые фигуры, а в двух шагах от их столика играл пожилой длинноволосый скрипач. Потом начала прибывать вода, и официанты принесли деревянные настилы, чтобы клиенты кафе не замочили ноги.

Там же, в маленьком магазинчике на площади Святого Марка, они купили это ожерелье… Да, когда-то им с Арсением было хорошо. Вот куда только это все ушло?

Внизу, на дне шкатулки, располагались футляры с кольцами и серьгами. Она один за другим открыла их.

Несколько золотых колец, перстень с изумрудом, еще один с густо-синим сапфиром, два колечка с небольшими бриллиантами. А вот сережки – с изумрудами под перстень, с крупными грушевидными жемчужинами, с резными камеями. А вот в этом зеленом футляре должны быть те самые серьги с бриллиантовыми стрелками.

С непонятным волнением Соколовская открыла футляр.

Почему, собственно, она волнуется? Неужели хоть на секунду поверила в слова Арсения?

Она заглянула в футляр… и рот от волнения наполнился горькой густой слюной.

На черном бархате лежала сережка из белого золота.

Два сцепленных треугольника и поверх них – стрелка из небольших бриллиантиков.

Однасережка.

Сердце неровно билось в каком-то неправильном месте.

Где же вторая? Неужели в том, что сказал Арсений, есть какой-то смысл?

Она почувствовала спиной взгляд, повернулась.

Арсений стоял в дверях ее спальни и смотрел на нее с тревожным ожиданием.

В такие моменты в голове у человека проносятся совершенно неподобающие мысли. Елена Максимовна подумала, что муж вошел в ее спальню впервые за последний год. Впрочем, не вошел, остановился на пороге.

– Ее там нет, – проговорил он утвердительным тоном.

И тут же развернулся и ушел.

Соколовская опустилась на край кровати и задумалась.

Что же это значит? Куда делась эта проклятая сережка? Точнее, как она попала в офис той лупоглазой идиотки?

И самое главное – что ей, Елене Соколовской, теперь делать?

Держа в руках злополучную сережку, она побрела по квартире. Муж нашелся в гостиной возле бара, он сидел на диване, не сняв плаща, и пил коньяк из большого бокала.

– Когда, ты говоришь, произошло это убийство? – спросила Елена усталым голосом.

– Не я, а милиция говорит, что ты убила ее в районе восьми вечера, – злорадно ответил муж.

– Ну, положим, милиция насчет меня еще ничего не говорит… – усмехнулась Елена.

«Это ненадолго, милая…» – он все же не посмел сказать это вслух, но взгляд был очень красноречив.

Она отвернулась к окну. Дело принимает совершенно отвратительный оборот. Вчера она возвращалась с удаленного загородного объекта и на въезде в город с Выборгского шоссе попала в ужасную пробку. Там и обычно с трудом проехать можно, потому что нет развязки, а тут еще случилась авария.

В общем, алиби у нее на вчерашний вечер нету. Пробка, конечно, была, ГИБДД подтвердит, но кто видел в той пробке ее машину? Плохо, очень плохо…

Не зря в деловых кругах она была известна с хорошей стороны, многие мужчины безоговорочно признавали ее авторитет. Голова у нее работала отлично, и деловая хватка была бульдожьей.

Вот и сейчас в мозгу мгновенно осветилась вся операция, которую задумал какой-то ее недруг. Она твердо знает, что не была вчера вечером в этом чертовом бизнес-центре, да она вообще в нем никогда не была! И не убивала эту несчастную девчонку. Больше ей делать нечего! И не теряла треклятую сережку, если на то пошло, она вообще давно эти серьги не надевала. Не нравились они ей, вот что.

Ее элементарно подставили. Подвели под убийство из ревности. Эта девчонка сама по себе никому совершенно не нужна, вся операция была разработана и осуществлена только для того, чтобы вывести из игры ее, Елену Соколовскую.

Но кто это мог сделать? Тот, кому выгодно, тут же ответила она себе. Неужели муж?

Она повернулась и поглядела на него в упор. От неожиданности он поперхнулся коньяком и закашлялся.

«Не может быть, – думала Елена, глядя, как муж машет руками и тяжело, хрипло дышит, – зачем ему это? Захотел от меня избавиться? Он знает, конечно, что при разводе ничего не получил бы, потому что все имущество и деньги мои. Неужели он рассчитывал, что меня посадят надолго, а он пока наложит лапу на деньги… Но это глупо, потому что денег-то свободных нету, все вложено в дело. И вынуть деньги из дела очень трудно, для него – невозможно. И потом, насколько я знаю, за убийство из ревности дают уже не пятнадцать лет. Даже если адвокаты не смогут меня отмазать, все же срок скостят. Лет через пять я бы вернулась… И из-за этого потратить столько сил? Пойти на убийство?»

Она всегда, в любой, самой трудной и неприятной ситуации умела не тратить время зря, не лить бесполезные слезы, не причитать по-бабьи, а рассуждать здраво.

Нет, мужа можно исключить из числа подозреваемых. Он хоть и пустой человек, но зачатки здравого смысла у него имеются. И потом, он не сможет убить человека, в этом она уверена, она хорошо разбирается в людях. Пойти и воткнуть ножницы в живую плоть – просто так, не от злости, не от ненависти, а по злому умыслу… – нет, это исключается. Имел сообщника? Нанял кого-то? Да он перетрусит, к тому же денег у него таких нету, киллер стоит дорого…

– Дай воды… – прохрипел муж, едва отдышавшись.

– Сопли подбери, – холодно посоветовала Соколовская и вышла из комнаты.

Незачем прятать голову в песок и оттягивать неприятное прозрение. Она ведь давно все поняла.

Этот план мог разработать только деловой человек. И кому требовалось устранить Елену Соколовскую, устранить хотя бы на недолгое время, но именно сейчас? Разумеется, конкурентам. Именно сейчас стоит вопрос об очень выгодном тендере, она подала заявку, осталась неделя до подведения итогов. Она провела предварительные переговоры в верхах, ей дали понять, что дело может быть решено в пользу ее компании. Разумеется, не бесплатно. Но человек, держащий руку на пульсе, берет по-божески, в свое время она, Елена, оказала ему большую услугу. Чиновникам не чуждо чувство благодарности, правда, не всем.

Так что кому-то очень выгодно, чтобы именно сейчас она выпала из обоймы. Ведь милиция вполне может ее арестовать, этот слизняк в гостиной уже злорадствует по такому поводу. И даже если удастся вырваться под подписку о невыезде, слухи распространятся быстро, ей перестанут доверять, и тендера ей не видать как своих ушей. И вообще, заказы прекратятся – кому охота иметь дело с без пяти минут уголовницей? И если потом все же убийцу найдут, она уже не отмоется. На компании можно будет поставить крест.

Вот так вот. Отличный план. Кое у кого мозги работают отлично. И она прекрасно знает, у кого.

Ее главный конкурент Дмитрий Голубцов, для старых друзей – Голубец, для очень близких друзей – Голубчик.

Да, когда-то она числилась в его близких друзьях. Самых близких. Когда-то и он был для нее ближе всех.

Это было очень давно, она никогда об этом не вспоминает. Давно уже дружба пошла врозь, и теперь Голубцов ее главный конкурент и личный враг. Они ненавидят друг друга и часто сталкиваются, потому что работают в одной сфере, у него тоже компания по поставке и монтированию медицинского оборудования.

Именно Голубцов мог придумать такой план, чтобы устранить ее на то время, пока решается вопрос с тендером. Он, и только он, у других пороху не хватит. Что ж, умно. Умно и жестко. Как он ей говорил когда-то? Хочешь преуспеть в бизнесе – забудь про бабские сантименты. Что ж, она забыла. И он забыл.

Елена прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Глаза испуганные, красные, руки дрожат, и губы искусала, пока додумалась до такого.

Она выпрямилась и устремила в зеркало твердый, решительный взгляд. И долго ждала, пока из глаз уйдут смятение и растерянность и руки перестанут дрожать.

Она рванулась в спальню, быстро переоделась, провела расческой по волосам.

Вот, так-то лучше. Она упрямо сжала губы. Это хорошо, что она вовремя догадалась, кто стоит за этими чудовищными событиями. Да и как могло быть иначе? Ведь она умная и решительная, она ничего и никого не боится. И Голубцова тоже не боится, теперь она знает, что делать.

Она хотела хлопнуть дверью, но в последний момент удержалась и аккуратно прикрыла ее за собой, так что муж ничего не услышал.

Дядя Вася с опрокинутым лицом сидел в кабинете, совершенно огорошенный новостью, которую я ему сообщила, возвратившись из бизнес-центра «Пиастр».

– Ну, это же надо… – бормотал он, – такая приличная женщина…

– Может, ей позвонить? – предложила я.

– Ага, и что сказать? Это не вы случайно вдруг зарезали ножницами любовницу своего мужа?

– Да, как-то несолидно, – согласилась я, – вот как чувствовала, что ничего путного из этого дела не выйдет! Вот как увидела ту девицу Лизавету, так сразу поняла – не нравится она мне!

– А она-то тут при чем? – Дядя Вася был хоть и расстроен, но не чужд справедливости. – Ладно, тезка, считай, что мы с этим делом закончили. – И он тяжело вздохнул.

В дверь квартиры позвонили.

Мы с дядей Васей переглянулись – клиенты обычно не приходили к нам без предварительной договоренности.

Я покосилась на Бонни – может быть, он что-то знает?

Но он вел себя довольно странно: исподлобья смотрел на входную дверь и негромко рычал. Без настоящей злости, но все же с неприязнью.

– Посмотри, кто там пришел, – проговорил наконец дядя Вася.

Ну да, как же я забыла? Ведь я не только бухгалтер, делопроизводитель, секретарь, оперативный сотрудник и консультант по вопросам косметики, парфюмерии и современной массовой культуры, но еще уборщица, горничная, посудомойка и швейцар, так что открывать двери для неожиданных посетителей – это моя прямая обязанность…

Впрочем, это я так, злопыхаю. У нас с дядей Васей прекрасные отношения.

В дверь снова позвонили, на этот раз нетерпеливо.

Прежде чем открыть, мне предстояло решить непростую задачу: что делать с Бонни?

Обычно перед появлением клиентов я запираю его в соседней комнате. Потому что в присутствии этой огромной зверюги посетители чувствуют себя неуютно. Они нервничают, беспокоятся и думают не о деле, а о том, как бы поскорее унести от нас ноги. И редко приходят второй раз.

Но сегодня мы никаких клиентов не ждали, ни с кем о встрече не договаривались, а при встрече с незваными гостями присутствие Бонни очень даже полезно.

Поэтому я его не стала запирать, и мы вдвоем отправились в прихожую.

Надо сказать, что квартира у дяди Васи маленькая, прихожая из тех, о которых говорят «больше двух не собирайся», так что Бонни занял ее почти всю.

В дверь снова позвонили.

– Сейчас, сейчас! – проговорила я не слишком гостеприимно и открыла дверь.

На пороге стояли два моих хороших знакомых, два неразлучных капитана милиции – Леша Творогов и Ашот Бахчинян.

Вид у них был мрачный и неприветливый.

Для Творогова это нормальное состояние, он от природы такой мрачный, что может испортить своей унылой физиономией самый солнечный июньский день. Но вот Бахчинян – человек веселый и доброжелательный, и если уж он выглядит мрачнее тучи – значит, для этого есть действительно серьезная причина. Учитывая сегодняшнюю нашу с ним встречу, о причине я догадалась.

– Здрассте, – проговорила я с фальшивым удивлением. – А вы к нам?

– Нет, дверью ошиблись, – язвительно ответил Творогов.

Мой вопрос вовсе не был таким идиотским, как может показаться. Дело в том, что с тех пор, как Василий Макарович Куликов, а для меня просто дядя Вася, открыл частное детективное агентство, его бывшее начальство из милиции строго-настрого запретило всем рядовым сотрудникам с ним общаться. Его почему-то воспринимали как конкурента, хотя мы с дядей Васей никогда не путались под ногами у милиции, не мешали ходу расследований и, наоборот, всячески старались помогать в силу своих скромных возможностей.

Но милицейское начальство этого не замечало и пресекало всякие контакты подчиненных с Куликовым.

На меня этот запрет не распространялся, и я часто общалась с Твороговым и Бахчиняном. Но, во всяком случае, домой к Василию Макаровичу бравые капитаны никогда не приходили, так что сегодняшний визит был случаем, из ряда вон выходящим.

– Ну что, так и будешь держать нас на лестнице? – мрачно осведомился Творогов.

Бонни почувствовал неприязненные нотки в его голосе и зарычал. Звук был такой, будто в прихожей заводят мощный гоночный мотоцикл. Больше того – он опустил нижнюю губу, показав свои внушительные желтоватые клыки, что обычно делает только в том случае, если мне угрожает серьезная опасность.

– Бонни, – призвала я его к порядку. – Прекрати сейчас же! Ты что, не узнал наших гостей? Ты же их очень хорошо знаешь!

Бонни в ответ покосился на меня и зарычал еще громче.

Я давно уже научилась читать его взгляды. Сейчас он хотел сказать мне следующее: «Ага, я их очень хорошо знаю, поэтому и рычу! Ничего хорошего от их визита ждать не приходится!»

Надо сказать, что у Бонни довольно сложные отношения со всеми моими знакомыми мужчинами. Не знаю, ревнует он их, что ли, но все время рычит при встрече и всячески показывает недовольство. Исключение, разумеется, он делает для дяди Васи – тут вообще такая дружба, что я сама иногда чувствую себя третьей лишней.

Но сегодня его поведение было гораздо агрессивнее, чем обычно, и не могло объясняться обычной ревностью.

– Ну что, пропустишь, что ли? – напомнил о себе Творогов. – И зверя своего придержи…

Мне ничего не оставалось, как послушаться. Я взяла Бонни за ошейник, оттащила его назад, освободив дорогу гостям (это было не намного легче, чем голыми руками оттащить с парковки автомобиль), и крикнула через плечо:

– Дядя Вася, к нам гости… из милиции!

– Это что за гости? – тут же нарисовался он у меня за спиной.

– Мы не в гости пришли, – еще более мрачно проговорил Творогов. – По гостям ходить нам некогда. Мы к тебе, Василий Макарович, по серьезному делу.

– Ну, раз по делу – проходите в кабинет! – проговорил дядя Вася важно.

Мол, мы не какие-нибудь любители, у нас все серьезно, даже кабинет имеется.

Все прошли в кабинет и разместились – дядя Вася, само собой, на хозяйском месте, за столом, Творогов – в гостевом кресле, Бахчинян – на стуле, Бонни – на полу, а мне места вообще не осталось. Творогов, конечно, этого не заметил, но галантный Ашот Бахчинян вскочил и предложил мне свой стул.

– Не надо, – отказалась я и принесла себе табуретку из кухни.

– Ну и что у вас за дело? – спросил наконец дядя Вася.

Творогов приподнялся, мрачно взглянул на дядю Васю, потом на меня и проговорил:

– Это мы хотим узнать, что у вас за дело сейчас в работе, из-за которого вы препятствуете следствию!

– Да вы что, ребята! – возмутился дядя Вася. – Вы меня не первый год знаете! Чтобы я препятствовал следствию – такого в жизни не бывало! Я же сам бывший мент, мы же свои…

– Были свои, да все вышли! – проскрипел Творогов и бросил на стол перед дядей Васей фотографию. – Это вот что такое?

Дядя Вася придвинул фотографию поближе и очень долго ее рассматривал. Хотя, конечно, сразу узнал.

– Ну что, не узнаешь? – язвительно проговорил Творогов. – Или от стыда дар речи потерял?

– Ну, ты подожди, – попытался урезонить напарника Бахчинян. – Ты дай ему возможность объясниться. Макарыч, он ведь и правда свой… сколько лет в милиции отработал…

– Да я гожу, – отмахнулся Творогов от друга. – Я-то даю ему возможность, да только ничего не слышу…

– Да о чем ты… – начал дядя Вася.

– Вот что, Василий Макарович, – проговорил Творогов холодным официальным тоном. – Мы до сих пор сквозь пальцы смотрели на все твои художества, на саботаж…

– Да какой саботаж! – попытался перебить его дядя Вася. – Да я вам всегда помогал, чем мог…

– Не перебивай! – рявкнул на него Творогов. – Ты мне уже вот где! – Он провел ребром ладони по шее. – Короче, я доложу по начальству, что ваше так называемое агентство ставит нам палки в колеса, и мы поднимем вопрос о лишении тебя лицензии! – И он ткнул пальцем в ту самую лицензию частного детектива, которая висела в рамочке на стене, на самом почетном месте, рядом с парадной фотографией Бонни.

Дядя Вася тяжело вздохнул, мы с ним переглянулись. Потом он зачем-то посмотрел на Бонни, как будто и от него ждал совета. Бонни, однако, сделал вид, что его все это не касается, положил свою большущую голову на пол и закрыл ее лапами. Вид у него при этом был как у нашкодившего шестимесячного щенка.

Дядя Вася поглядел на меня искательно – мол, не поможет ли тут твое обаяние и разные женские штучки? У вас же с Лешей вроде бы какие-то отношения…

Я едва заметно пожала плечами – откровенно говоря, я и сама не знаю, что у нас за отношения, так или иначе, женские штучки вряд ли помогут в такой ситуации.

Дядя Вася снова горестно вздохнул, почесал затылок и проговорил:

– Ну ладно, ребята, зачем же так горячиться… мы же делаем одно общее дело…

– Ага, только платят нам за него по-разному! – подпустил шпильку вредный Творогов.

Почему-то все сотрудники милиции считают, что мы с дядей Васей гребем деньги лопатой!

– Ты же знаешь, Алексей, что частный детектив обязан защищать интересы своего заказчика…

– За исключением случаев, когда это препятствует следствию!

– Ну да, мы работаем по заданию жены господина Уколова, Елены Максимовны Соколовской, – нехотя признался дядя Вася. – Она нас наняла, чтобы проследить за мужем. Подозревала, что он ходит налево, и хотела это проверить.

– Ну и что вам удалось выяснить? – с интересом спросил до сих пор молчавший Бахчинян. – Ходит или не ходит?

– Да в том-то и дело, что ничего пока не понятно, – вздохнул дядя Вася. – Я его выследил в ресторане вот с этой девицей, – он показал на злополучную фотографию.

– С Анфисой Болотниковой, – уточнил Бахчинян.

– Ну да. Но никакого настоящего компромата не накопал. Ну, посидели в ресторане, ну, довез ее Уколов до дома, но даже не зашел! Василиса девиц в бизнес-центре расспросила, и тоже ничего определенного…

– Ага, вот почему ты там вертелась! – воскликнул Творогов, повернувшись ко мне.

– Правда, Вася-джан, нехорошо, – добавил Бахчинян. – Обманула меня, сказала, работу ищешь… что Уколова не знаешь… с друзьями, Вася-джан, так не поступают!

Мне захотелось лечь на пол, как Бонни, и прикрыть голову лапами… то есть руками.

– В общем, вот и все, – закончил дядя Вася. – Я заказчице доложил о результатах, отдал фотографии, и она мне велела продолжать.

– Это и правда все? – переспросил Творогов.

– Честное слово! – поклялся дядя Вася.

– Покажи нам все фотографии, которые ты наснимал по ходу наблюдения за Уколовым!

Дядя Вася снова вздохнул и включил компьютер. Слава богу, он с ним немного освоился под моим чутким руководством. Два капитана вскочили со своих мест и встали у него за спиной. Проглядев файл с фотографиями, они обменялись разочарованными взглядами.

– Не густо! – подвел итог Бахчинян.

– Вот и я говорю, – поддержал его дядя Вася.

– Густо, не густо… – передразнил их Творогов. – Это вам официальное расследование, а не суп гороховый! Я вот что скажу: у этой вашей Соколовской имеется серьезный мотив. Наверняка она пришла разбираться с любовницей мужа, с Анфисой Болотниковой, и в припадке ревности убила ее. Заколола ножницами. Очень даже запросто.

Должна признаться, он нарисовал точно такую же картину, какая сложилась в моей голове, когда я побывала на месте преступления.

Кстати, на эту версию работала еще одна деталь: я вспомнила, как изменилось лицо Уколова, когда он увидел вещественные доказательства. Он буквально позеленел от страха. А почему? Да потому, что понял: убийство – дело рук его жены, и она может разделаться с ним, как разделалась с несчастной Анфисой.

– Не спеши, Алексей! – поморщился дядя Вася. – Не гони лошадей! Елена Соколовская – женщина деловая, выдержанная, без веских доказательств ничего не стала бы делать. И вообще, она сама не пошла бы разбираться с любовницей мужа. Даже если бы имела самые веские доказательства его измены. У нее и времени-то свободного нету, она с утра до вечера работает…

– Ну, на такое дело у любой женщины время всегда найдется!

– Погоди, Алексей… ты ведь с ней не общался, не знаешь, что она из себя представляет. А я с ней беседовал и точно скажу – не слишком ее похождения мужа беспокоили. Она на него давно махнула рукой и больше думала о своем бизнесе…

– Взрослый ты человек, Василий Макарович! – перебил дядю Васю Творогов. – Взрослый и даже, извини меня, немолодой, а в женщинах совершенно не разбираешься! Конечно, она тебе не показала, как ее это волнует. Не хотела перед посторонним человеком раскрывать свою душу. А на самом деле очень даже ревновала и мучилась и при первой возможности отправилась выяснять отношения с Болотниковой…

Я удивленно взглянула на Творогова. С каких это пор он стал большим знатоком женской психологии? Честно говоря, до сих пор он в ней разбирался, как свинья в апельсинах. И даже хуже. Или это он только со мной был таким грубым и нечувствительным?

– Короче, Василий Макарович, – подвел он итог своим рассуждениям. – В одном я с тобой согласен: мне с Соколовской до сих пор не приходилось беседовать, и с этим пора кончать. У нее был серьезный мотив для убийства, была возможность, и я считаю, что пора ее задержать по подозрению в убийстве Анфисы Болотниковой. И ты, Василий Макарович, если хочешь сохранить с нами нормальные деловые отношения, должен нам незамедлительно сообщить все, что о ней знаешь, чтобы облегчить ее задержание. Адреса, телефоны…

«Явки», – хотела добавить я, но поняла, что сейчас мой юмор ни до кого не дойдет.

Дядя Вася снова тяжело вздохнул и выписал на листок все координаты заказчицы, которыми он располагал.

Покинув квартиру Василия Макаровича Куликова (или, если угодно, офис его частного детективного агентства), бравые капитаны Творогов и Бахчинян заспорили.

– Домой к ней надо ехать, – сказал Творогов.

– С какой стати домой? – удивился Бахчинян, взглянув на часы. – Время самое рабочее, наверняка она у себя в офисе.

– А я чувствую, что дома! – настаивал Творогов. – Вот чувствую, и все! Интуиция у меня, понимаешь!

– Ну, давай по телефону позвоним, – предложил Бахчинян. – Что зря-то ездить?

– Ага, позвоним и скажем – вы дома, Елена Максимовна? Так вы никуда не уходите, мы вас сейчас арестовывать приедем! Нет, Тиграныч, как хочешь, а мы должны к ней нагрянуть, как этот… снег на голову! Наше оружие – внезапность!

– Ну, звонить, может, и правда не стоит, – согласился Бахчинян, – но начать нужно с работы. Как-никак, Макарыч говорил, она женщина деловая, занятая, работает с утра до вечера…

– Слушай ты больше этого Макарыча, – проворчал Творогов, но больше спорить не стал, и они с Бахчиняном отправились в офис фирмы «Медсервис».

Офис Соколовской был оформлен в стиле хай-тек – всюду стекло и хромированный металл, стены и шкафы холодного бледно-лилового цвета. У входа в офис за стойкой из толстого матового стекла сидела симпатичная девушка в лиловом костюме. Даже маникюр у нее был лиловый, в той же цветовой гамме, что офис. За спиной у лиловой девушки маячил охранник.

– Вы к кому? – осведомилась девушка, окинув дружных капитанов профессиональным оценивающим взглядом. Видно было, что оценку она им выставила невысокую, где-то между двойкой с плюсом и тройкой с минусом.

– Нам нужна Елена Максимовна Соколовская, – вежливо проговорил дипломатичный Бахчинян.

– А вы к ней записаны? – осведомилась девица и защелкала клавишами компьютера.

– Нет, мы не записаны, – начал Бахчинян. – Но…

– Никаких «но»! – перебила его строгая девушка. – Елена Максимовна очень занятый человек, у нее плотный график, и она принимает только по предварительной записи!

– Нас она обязательно примет, – включился в разговор Творогов. – Мы из милиции. – И он продемонстрировал лиловой девушке свое служебное удостоверение.

– Из милиции? – ойкнула девушка. – Тогда конечно… только Елены Максимовны все равно нету…

– А где она?

– Сейчас я позвоню Ларисе Ивановне, она, наверное, знает… – Девушка схватила трубку внутреннего телефона, но Творогов вырвал у нее трубку и положил обратно на аппарат.

– Никуда не нужно звонить! Кто такая эта Лариса Ивановна и где она сидит?

– Она – помощник Елены Максимовны… – испуганно пропищала девушка и, окончательно потеряв дар речи, показала рукой на дверь из матового стекла, расположенную прямо напротив входа в офис.

Лариса Ивановна оказалась плотной приземистой женщиной средних лет, с аккуратно уложенными светлыми волосами. Она была одета в такой же лиловый деловой костюм, как девушка на ресепшене – наверное, это была униформа сотрудников «Медсервиса». С деловым и строгим видом она сидела перед компьютером и подняла на вошедших не самый приветливый взгляд.

На этот раз два капитана не стали тратить время на предварительные переговоры. Творогов сразу же представился и предъявил строгой женщине свое удостоверение. Она долго и внимательно его изучала, наконец вернула хозяину и спросила:

– Чем могу вам помочь?

– Где Елена Максимовна? – жестко осведомился Творогов и сразу же добавил: – Имейте в виду, мы ведем расследование тяжкого преступления, и любая попытка ввести нас в заблуждение карается по закону!

– Тяжкого преступления? – переспросила Лариса Ивановна, и на ее лицо набежала тень.

– Убийства, – уточнил Бахчинян.

Надо сказать, что помощница Соколовской при этом сообщении не побледнела, не покраснела, не упала в обморок и не впала в истерику. Она осталась внешне совершенно спокойной, только взгляд ее еще больше посерьезнел.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь.

– Вы меня не поняли! – повысил голос Творогов. – Вы обязаны отвечать на наши вопросы! Если вы будете скрывать от нас информацию о месте нахождения гражданки Соколовской, мы привлечем вас за укрывательство подозреваемого! Со всеми, так сказать, вытекающими последствиями!

– Незачем так кричать, – остановила его женщина. – Я вас и так отлично слышу. И это вы меня, наверное, не поняли. Я сказала, что не могу вам помочь. Не могу при всем моем желании. Я действительно не знаю, где находится Елена Максимовна. Она уже давно должна быть в офисе, но ее нет…

– Может быть, она на каком-нибудь объекте? – предположил догадливый Бахчинян.

– Неужели вы думаете, что я не обзвонила объекты? Елену Максимовну ждали сегодня в Комитете по здравоохранению. У нее там должен был состояться очень важный разговор. Она заранее договаривалась о встрече. Это на нее совершенно не похоже… Из Комитета уже два раза интересовались…

– А по мобильному вы звонили? – ляпнул Творогов.

– Разумеется! – Лариса Ивановна взглянула на него, как на неразумное дитя. – Ее мобильный не отвечает.

– Хорошо, – проговорил Творогов после затянувшейся паузы. – То есть, конечно, ничего хорошего. Но если Елена Максимовна все же появится или вы узнаете, где она находится – позвоните по любому из этих телефонов! – И он положил на стол визитную карточку.

– Я тебе говорил, что нужно ехать к ней домой! – вещал Творогов своему напарнику, когда они шли по улице от офиса «Медсервиса» к парковке. – Только время зря потеряли!

– А мне кажется, что эта Лариса Ивановна темнит, – возражал ему Бахчинян.

– «Кажется»! – передразнил его вредный Творогов. – Если кажется – перекрестись!

– Ага, а сам только что говорил про интуицию!

– Интуиция – это совсем другое дело! Интуиция – это научно установленное явление…

За таким плодотворным разговором дружные напарники добрались до Казанской улицы, где находилась квартира госпожи Соколовской и ее мужа Арсения Уколова.

Дом был элитный, при входе находился пост охраны.

Два капитана некоторое время препирались с охранником, который не хотел впускать их внутрь. Наконец тот связался со своим начальством и пропустил капитанов.

Они поднялись на третий этаж, позвонили в дверь.

За дверью послышались неуверенные шаги, лязгнул замок и раздался мужской голос:

– Ты вернулась?

Дверь открылась.

На пороге стоял Арсений Уколов.

Он был в криво застегнутом плаще, лицо его выражало испуг и растерянность.

– Вы кто? – спросил он, разглядывая капитанов. – Вы к кому? Мы ничего не покупаем!

– А мы – ничего не продаем, – в тон ему проговорил Бахчинян. – Господин Уколов?

– Да, это я…

– Что-то у вас память короткая, мы же с вами утром виделись.

– Ах да… – рассеянно вздохнул Уколов, – и правда… Голова, знаете, не на месте…

– Мы из милиции, – прервал его Творогов. – Нам нужна ваша жена.

– Ее нет… – проговорил Арсений дрожащим голосом. – Она… она ушла.

– Куда?

– Понятия не имею!

– Вы понимаете, что укрывательство обвиняемого в тяжком преступлении… – завел привычное Творогов.

– Да с какой стати мне ее покрывать! Мы… мы с ней поссорились… она ушла, хлопнув дверью…

– Давайте все же войдем в квартиру! – проговорил Бахчинян, оглядываясь по сторонам.

– Да, конечно… – Уколов посторонился, пропуская следователей в прихожую, и закрыл за ними входную дверь. – Пройдемте в гостиную, там будет удобнее разговаривать.

Войдя в гостиную, он плюхнулся в глубокое кресло. Творогов хотел было сесть на диван, но передумал и сел на стул с жесткой спинкой – так он чувствовал себя более официально, кроме того, смотрел на Уколова сверху вниз. Бахчинян последовал его примеру.

– Вам не жарко? – осведомился Бахчинян, взглянув на Арсения.

– Что? – переспросил тот и удивленно взглянул на свой плащ, как будто только сейчас его увидел. – Ах, это… я вообще-то как раз собирался уходить…

– Уходить? Куда именно? – насторожился Творогов.

– Куда угодно! – истерично выкрикнул Уколов, но тут же взял себя в руки. – Я хотел уйти отсюда, из этой квартиры, но после разговора с женой передумал.

Он встал, снял плащ и бросил его на диван.

Капитаны многозначительно переглянулись.

– И почему же вы передумали? – вкрадчиво спросил Творогов и уставился на Уколова, как кот на перепуганную мышь.

– Но… если она убийца, то и моя жизнь может быть в опасности… – пробормотал Уколов, – мне просто страшно находиться с ней в одном помещении. Я все ей сказал, а она… она ушла. И я понятия не имею, куда она делась! Вы милиция, вы и ищите! А меня оставьте в покое, я, может быть, тоже жертва!

– Это почему? – удивился мрачный, как всегда, Творогов. – Насколько я вижу, вы живы и здоровы, это ваша… гм… приятельница Болотникова мертва.

– А моральные страдания? – плаксивым голосом возразил Уколов. – Я ей верил! Я прожил с женой пять лет и понятия не имел, что за ее оболочкой скрывается убийца!

Капитаны переглянулись – при чем тут оболочка, он же не о колбасе говорит, а о жене собственной.