Текст книги "Лямур, тужур и абажур"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Она вздрогнула, и снова в ее глазах плескался страх. Видимо, вспомнила, как нашла труп в соседней комнате…

Ну, может, хоть слегка поумнеет!

– А вообще, откуда ты знаешь про Гарика? – На этот раз в ее глазах мелькнула подозрительность.

– Профессиональный секрет! – строго отрезала я. – Я ведь все-таки детектив!

Кажется, такое объяснение не очень ее устроило, но тут дверь приоткрылась, и к нам заглянул дядя Вася.

– А что это вы тут делаете? – спросил он, удивленно разглядывая сидящую на корточках Лену и меня, склонившуюся над ней.

– Занимаемся психотерапией! – отмахнулась я. – Видите – девушка в шоке…

– Что насчет кулона? – осведомился он строго. Мол, кого сейчас интересуют Ленины нервы, мы сюда, вообще-то, по делу пришли, и время у нас не казенное…

– Насчет кулона мимо, – сообщила я. – Ошибочка вышла. Но тут есть обстоятельства более серьезные. В соседней комнате… точнее, в кабинете, труп директора. Или хозяина, я уж не знаю.

– Мать честная! – Дядя Вася переменился в лице и повернулся к Лене. – Ее работа?

– Нет, – ответила я за Лену, которая снова принялась стучать зубами. – Когда она пришла, он уже был мертв…

– И ты ей веришь? – с сомнением протянул Василий Макарович.

– Как ни странно, верю. Вы видите, в каком она состоянии? Вряд ли она сейчас способна сочинить правдоподобную версию…

– Ну, не знаю… – Дядя Вася с сомнением покачал головой. – Женщины – они на многое способны… Пойду-ка я погляжу на покойника, а вы тут заканчивайте со своей… психической терапией и готовьтесь к отступлению!

Он исчез на какое-то время.

Я помогла Лене подняться, подвела ее к раковине и плеснула в лицо холодной водой.

Кажется, она немного очухалась.

Мы вышли в коридор и двинулись вперед, но в темноте опять перепутали направление и оказались в торговом зале. В полутьме отсвечивали бронзовые безделушки, фантастические тени делали скромный зал захудалого магазина странным и пугающим, как пещера разбойников из сказок «Тысячи и одной ночи». Я попятилась, хотела вернуться в служебный коридор, но вдруг едва не наступила на человеческое тело.

– Господи! – Я зажала себе ладонью рот, чтобы не закричать.

Еще один труп… мало нам директора…

В это время у нас за спиной раздались осторожные шаги. Я вцепилась в Ленино плечо, обернулась… и облегченно вздохнула, увидев приземистую фигуру дяди Васи.

– Вы куда пошли? – спросил он громким шепотом.

– Тут… – прошептала я в ответ. – Тут еще одни труп!..

Лена, которая только сейчас заметила лежащее на полу тело, шарахнулась от него и едва не налетела на горку с фарфором. Дядя Вася поймал ее за руку, строго прикрикнул и, включив карманный фонарик, направил свет на неподвижную фигуру.

Это был охранник, тот самый толстый дядька с внешностью военного отставника, которого я видела днем. Видимо, в погоне за «длинным рублем» он работал в магазине сутками… впрочем, подумала я, работа у него – не бей лежачего…

Я тут же устыдилась этой мысли, тем более что она так буквально реализовалась… Дядька действительно лежал на полу…

Василий Макарович склонился над ним, потрогал шею и озабоченно проговорил:

– Жив, пульс есть…

Словно для того, чтобы подтвердить его слова, охранник застонал и пошевелился.

Дядя Вася выпрямился, взглянул на Лену и прошептал:

– Значит, это и правда не она… убить директора подсвечником смогла бы и женщина, но оглушить охранника – вряд ли. Кроме того, она просто не успела бы. Типичное ограбление – антиквара убили, денежки из сейфа поперли… Но так или иначе, ситуация меняется: для охранника нужно вызвать «Скорую»… ну, и милицию, конечно…

Я вспомнила, что охранник все время спал, сидя на стуле. Это днем, а ночью небось вообще с комфортом похрапывал на каком-нибудь антикварном диване! Вот и доспался… Но все же надо человеку помощь оказать, как бы он тут не окочурился совсем…

Я машинально потянулась за трубкой, но дядя Вася шикнул:

– Ты что! Тебя по мобильнику моментально вычислят, за нас возьмутся и в самом лучшем случае лишат детективной лицензии…

Он подошел к городскому телефону, стоящему на прилавке, осторожно взял трубку, обернув ее носовым платком, и набрал номер огрызком карандаша.

Сперва он вызвал «Скорую помощь», потом позвонил в милицию и нарочито простуженным голосом сообщил:

– В антикварном магазине «Барокко», кажется, произошло ограбление… служебный вход открыт, изнутри доносятся крики и звуки борьбы… Кто говорит? Случайный прохожий…

Он повесил трубку, не дожидаясь ответа, и махнул нам рукой:

– Все, быстро смываемся! Не знаю, как «Скорая», а милиция будет здесь через семь минут, я знаю, сколько им ехать от сорок второго отделения…

Мы выскочили на улицу через тот же служебный вход, через который попали внутрь, сели в машину.

Дядя Вася осторожно повернул ключ зажигания, вполголоса уговаривая свою «ласточку»:

– Ну, только не подведи… только заведись…

Машина поступила благородно: мотор ровно заурчал, как сытый кот, и мы тронулись с места.

Через пять минут, когда мы уехали достаточно далеко от места преступления, дядя Вася повернулся ко мне:

– Ну, теперь, может быть, ты объяснишь, почему так уверена, что подозреваемая не брала тот несчастный кулон?

Лена вздрогнула от слова «подозреваемая», которое Василий Макарович употребил по привычке.

– Лена, покажи ему! – проговорила я, успокаивающе сжав ее плечо.

Известно же, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Лена показала дяде Васе бабушкин перстень, разом ответив на все его вопросы.

Впрочем, еще один вопрос у него все же нашелся:

– А скажи нам, зачем ты в такой поздний час поехала к антиквару? Ты ведь знала, что магазин уже закрыт?

– Мне очень нужны были деньги… – ответила она после недолгого молчания.

Я вспомнила сцену у казино, вспомнила, как орал на нее Гарик, и неодобрительно хмыкнула. Дядя Вася тоже нахмурился.

– Антиквар дал мне свою визитку с телефоном, – продолжала Лена. – Я понимала, конечно, что магазин закрыт, но подумала, что один на один смогу уговорить его заплатить больше…

– То есть ты хотела его обольстить? Переспать с ним по-быстрому прямо там, в кабинете, и надеялась, что он заплатит за перстень восемьдесят тысяч?

Она не ответила, только низко склонила голову.

– Это вряд ли, – продолжала я ее добивать, – вряд ли он оценил бы твои прелести так дорого…

– При чем тут… – голос ее прерывался от сдерживаемых слез, – в семье всегда считалось, что в перстне – чистый изумруд. Очень ценный. И бабушка говорила, а она не стала бы врать. Береги, говорит, не носи на каждый день, убери подальше, на черный день…

– Угу, и ты решила, что сейчас самое время его продать за бесценок, чтобы этого паршивца Гарика выручить! – не утерпела я.

– Я не хотела за бесценок, а антиквар сказал, что это не изумруд вовсе, а хризолит какой-то… Ценности не представляет…

– Врал! – уверенно сказал дядя Вася. – Думал, что ты полная лохушка, хотел тебя напарить. Мы как-то ограбление такого же магазина расследовали, – пояснил он, – у нас на Васильевском, на Пятой линии. Магазин прилично обнесли да сторожа убили. Он, главное, сам виноват: с теми гастролерами баба была, начала орать во дворе, что убивают ее, так он дверь и открыл, чтобы посмотреть. Нет бы сразу милицию вызвать, как по правилам положено… Короче, стукнули его по кумполу, черепушка и треснула.

– Кошмар какой! – поежилась я.

– Так там в процессе следствия такие вещи выяснились… – гнул свое Василий Макарович. – Ребята из отдела хищений просто за голову схватились! Антиквары эти – все жулики. Ну, по крайней мере через одного. Запросто тот тип мог тебя обмануть, – повернулся он к Лене, – тем более сперва он сказал, что кольцо ценности не представляет, а сам все же двенадцать тысяч предлагал. Стал бы старый жук деньгами разбрасываться за твои красивые глаза!

– Ладно, будем считать, что ты еще легко отделалась. – Я смерила Лену взглядом. – Ведь ты вполне могла загреметь за убийство! Впрочем, еще ничего не потеряно… Продолжишь валандаться со своим Гариком – еще и не в такую переделку попадешь…

– Куда тебя отвезти? – подал голос дядя Вася.

Лена назвала свой адрес, но я предостерегающе подняла руку:

– Прежде чем мы отвезем тебя домой, ответь еще на пару вопросов. Если ты не брала Машин кулон – у нас остается только один подозреваемый – Вадик Воронко, ведь он тоже видел этот кулон, когда Маша показывала его тебе.

– Ну да, видел… – согласилась Лена.

– Так вот, расскажи нам все, что ты про него знаешь.

– Кстати, именно он мне адрес того магазина дал, «Барокко», – оживилась Лена, – я спросила у Силиконова, а Вадик тут ошивался, он и сказал… А так… ничего особенного я про него не знаю. – Лена пожала плечами. – Самый натуральный балбес… из богатой семьи, денег – куры не клюют, поступил в институт, чтобы в армию не идти, и особо не перетруждается. Все курсовые норовит из Интернета скачать, на экзаменах выезжает за счет шпаргалок…

– Не густо… – вздохнул дядя Вася.

– Если он из богатой семьи – вряд ли стал бы красть кулон… – проговорила я задумчиво.

– А вот и нет, – возразила Лена. – Я же говорю Вадим – балбес! Может, он хотел Машку так разыграть. Он ради розыгрыша на что угодно готов! Как-то перед занятием по английскому поставил на шкаф в аудитории коробку с крупной надписью «презервативы». Пришла преподавательница, божий одуванчик, старушка предпохоронного возраста. Увидела эту коробку, разоралась, подскочила к шкафу, коробку дернула – а коробка без дна и доверху наполнена конфетти… старушка выглядела как новогодняя елка! – Лена фыркнула. – Или один раз поменял местами таблички на женском туалете и на деканате… тоже весело было! А то еще у нашего декана новая секретарша появилась, совсем девчонка, и вот Вадик ей звонит по телефону и говорит серьезным голосом:

«Вам звонят с телефонной станции. Сейчас для профилактической очистки телефонной сети по всем проводам будет подан пар высокого давления, так что, во избежание несчастных случаев, необходимо срочно обмотать все телефонные трубки скотчем…»

Ну, она и поверила и все трубки в деканате обмотала! Декан приходит с совещания, а она последний телефон бинтует! Так что Вадик ради прикола мог и украшение Машкино украсть…

– Ну, он бы, наверное, уже давно его вернул. Или прикол организовал, или просто так…

– Он мог и забыть. Ведь я же говорю – балбес!.. Никто его всерьез не принимает…

Маша открыла дверь своим ключом и остановилась на пороге. В квартире сильно пахло лекарствами. На звук ее шагов из кухни выглянула Дарья Ивановна. Волосы ее растрепались, глаза покраснели и распухли, ситцевый халатик, в котором она убиралась, обычно чистый и отглаженный, сейчас был в каких-то жирных пятнах, и даже карман висел, оторвавшись по шву.

– Что случилось? – испугалась Маша. – Кому плохо?

Дарья Ивановна махнула рукой, губы ее дрожали, она с опаской оглянулась на дверь маминой спальни. Маша сбросила пальто и сапоги и босиком забежала на кухню.

Всхлипывая и запивая рассказ валерьянкой, Дарья Ивановна сообщила, что стряслась беда: на вечерней прогулке пропал Кузя. Она, Дарья, конечно, за ним следила очень внимательно, с поводка не спускала, но проклятый хулиганский пес умудрился выскочить из ошейника и удрать. Она все ноги стоптала, по дворам за ним бегая, голос сорвала, призывая, но пес пропал, как в воду канул. Домой боялась идти, да закоченела вся, зуб на зуб не попадал. От хозяйки, конечно, попало по первое число. Ну, виновата, не уследила, откровенно говоря, песик непослушный, и раньше убегал, но всегда возвращался. А теперь вот такое несчастье… Виталик пошел искать…

– Что расселась? – На пороге кухни стояла мама и в упор смотрела на Дарью Ивановну ледяным колючим взглядом. – Что расселась, я тебя спрашиваю? Иди ищи и без собаки не возвращайся, на порог не пущу, так и знай!

Дарья Ивановна вытерла слезы и накинула драповое пальто с потертым лисьим воротником.

– Да куда же я пойду! – бормотала она, нагнувшись, чтобы зашнуровать ботинки. – Ходила-ходила, нет его нигде, может, кто подобрал, дак завтра утром объявится…

– Вот до утра и будешь ходить! – припечатала мать. – И не дай тебе бог без Кузеньки вернуться!

Щеки ее покраснели, на лбу появились капельки пота, и Маша невольно вспомнила скандал с бабушкой. Ей показалось, что мать сейчас наступит на склоненную Дарью Ивановну и раздавит ее, как мелкую букашку. Маша затрясла головой и отступила. Мать перевела тяжелый взгляд на нее, и Маша испугалась, что ее сейчас тоже отправят искать собаку. Но нет, мама отвернулась и вышла из кухни, печатая шаг.

Дарья Ивановна высморкалась в большой клетчатый платок и ушла.

На улице возле подъезда никого не было, только поздние прохожие проскакивали, сунув лица в поднятые воротники курток и пальто. Дарья Ивановна свернула во двор, поискала на детской площадке, заглянула через низенький заборчик на территорию детского садика. Там было темно, горел только тусклый фонарь у входа. Она обошла еще трансформаторную будку, завернула на помойку, где спугнула двух худых полосатых кошек и с опаской приблизилась к металлическим гаражам в углу двора. Место там было темное, гнусное, вечно толклись какие-то подозрительные типы, бомжи проводили время, рассевшись на ящиках возле теплой стенки, и прошлой зимой одного мужчину вообще пырнули ножом, хорошо, что не до смерти…

– Кузя! – слабым голосом крикнула Дарья Ивановна.

Ей показалось, что за гаражами мелькнула тень, она уловила неясное движение.

– Кузенька! Иди сюда! Домой пора!

Шаги послышались совсем близко, из-за гаражей вышел крупный сутулый мужчина средних лет. Тусклая лампочка в проволочном наморднике осветила хмурое лицо мужчины и кривой, плохо заросший шрам на левой щеке.

Мужчина ожег Дарью Ивановну взглядом, та в испуге отшатнулась. Мужчина прошел мимо, едва не задев ее плечом.

– Собачку не видели там, пекинеса? – спросила она вслед, но мужчина не ответил.

«Пойду домой, – решила Дарья Ивановна, – пускай хозяйка что хочет делает, сил моих больше нету по дворам мотаться! Или в темном углу прирежут, или сама от страха и холода окочурюсь!»

Анна Сергеевна встретила ее в коридоре.

– Нету! – буркнула Дарья Ивановна. – Все обошла – нету!

– А я тебе что сказала? – зловещим тоном проговорила хозяйка. – Я тебе сказала, чтобы ты без собаки не возвращалась!

– Ну, сказала, – Дарья Ивановна склонила голову, – сил моих нету, сердце ноет…

– Сердце? – насмешливо протянула Анна. – Имей в виду: если с Кузей что случится – на улицу пойдешь!

– И уйду! – закричала вдруг Дарья Ивановна. – Что я – работы не найду? Да хоть в магазин уборщицей!

Услышав крики, Маша показалась в дверях своей комнаты.

В это время прозвенел дверной звонок, и мама открыла дверь, ей было ближе. На пороге стоял дворничихин муж Фарид, держа в руках что-то небольшое, завернутое в старую мешковину. За ним бочком протиснулся Виталик.

– Кузя! – сказала мама севшим голосом и прижала руки к сердцу.

Фарид чуть развернул сверток, там лежало что-то грязное и лохматое.

– Кузенька! – Мама рванулась к свертку, но Виталик придержал ее на полпути.

– Не надо, Аня, – хрипло сказал он, – мертвый он, не смотри…

Фарид скороговоркой пробормотал, что песика нашли задушенного веревочной петлей. Должно быть, мальчишки или какой-нибудь псих, есть же такие изверги.

Мама вдруг упала Виталику на грудь и заплакала, некрасиво и неуклюже, первый раз в жизни. Маша никогда не видела маму плачущей. Злобной – да, бывало, сердитой – часто, в полной, лютой ярости – один раз, когда они навеки поссорились с бабушкой. Сейчас маме было больно и горько, это ясно.

Маша вспомнила: когда она явилась домой полуживая в ночь смерти бабушки, получила от матери не утешение, а, наоборот, ругань и пощечину.

«Неужели я злорадствую? – подумала она. – Как гадко…»

И тут в зеркале она поймала взгляд Виталика. Он поглаживал маму по спине совершенно машинально и смотрел поверх ее головы. И в глазах его стоял самый настоящий страх.

Бонни встретил меня дома громким захлебывающимся воем. Это в полдвенадцатого ночи!

– Бонни! – шепотом умоляла я. – Умерь ты свои децибелы! У нас будут проблемы с соседями!

Бонни не прыгал, не сбивал хвостом вешалку и зеркало, не пытался встать на меня лапами (этакую пытку тяжестью он применял ко мне несколько раз), не обрызгивал меня слюной и не пачкал мою одежду. Пес лежал на полу и выл. Как видно, за долгое время моего отсутствия несчастный дог прошел все стадии страданий.

Как выпивающий человек вначале испытывает необычайный душевный подъем, беспричинное веселье и любовь ко всем окружающим, затем, с увеличением количества выпитого, переходит к агрессии и подозревает собутыльников во всех смертных грехах, а уж после начинает жалеть себя и плакать на плече соседа о своей загубленной жизни, так и Бонни вначале спокойно спал, потом, проснувшись и не найдя меня дома, слегка расстроился, но решил еще немного подождать. Когда я не пришла через час, Бонни рассердился на меня по-настоящему и решил хозяйку наказать. Он сбросил хвостом со стола мою любимую вазочку для цветов, окончательно изжевал покрывало на кровати и напустил слюны в мои новые домашние тапочки, неосмотрительно брошенные посреди прихожей. Когда я не пришла к его вечерней прогулке, Бонни пришел в ярость и сломал табуретку. По прошествии некоторого времени пес понял, что я не вернусь никогда, что его бросили одного, и впал в панику. А потом лег в прихожей мордой к двери и решил умереть на месте, чтобы хозяйка, когда она все-таки явится домой, мучилась совестью всю свою жалкую оставшуюся жизнь.

Полночи мы с Бонни налаживали отношения, я без устали повторяла, что никогда его не брошу и что ухожу так надолго не к какому-то постороннему мужчине и, паче чаяния, не к чужой собаке, а по делу, дядя Вася может подтвердить.

Бонни долго капризничал и обижался, он даже делал вид, что отказывается от еды, чему я нисколько не поверила.

Утром я встала с больной головой, невыспавшаяся и злая. На прогулке я пыталась спать стоя, но Бонни мне этого не позволил. У меня снова было срочное дело, так что я вывалила догу в миску вареных креветок и улизнула под громкое чавканье.

Говорила я или нет, что Бонни просто обожает морепродукты?

Снова я явилась в Машин институт.

Вахтерша встретила меня уже как родную и не потребовала пропуска. Я поднялась на второй этаж и зашла в деканат.

Ни самого декана, ни его заместителей по причине раннего времени не было, а может, они где-то читали лекции. За столом слева от входа сидела молоденькая девушка с очень строгим лицом. Вспомнив вчерашний Ленин рассказ, я представила, как она заворачивает телефонные трубки скотчем, и невольно улыбнулась.

Секретарша, заметив мою улыбку, еще больше посуровела. Видимо, она специально вырабатывала строгий вид, потому что из-за молодости не пользовалась авторитетом среди студентов.

– Вы по какому вопросу? – проговорила она строго. – Если насчет переэкзаменовок, то это только к Валерию Анатольевичу…

Я еще шире улыбнулась:

– Неужели я похожа на студентку? Спасибо вам большое, девушка! Вы мне польстили! На самом деле я из психоневрологического диспансера. Сейчас мы проводим перерегистрацию. Так вот, у нас состоит на учете студент вашего института Вадим Воронко. Мы должны провести его профилактический осмотр, а он не является. Поэтому я хочу узнать у вас его адрес и домашний телефон…

Пока я говорила, лицо секретарши неуловимо менялось. Вместо строгого и неприступного выражения на нем расцветала чистая, незамутненная радость.

– Вадим Воронко на учете в психбольнице? – воскликнула она звонким голосом. – Там ему самое место!

– Не в больнице, а в диспансере, – уточнила я.

– Ну какая разница! – Девушка потянулась к телефону, чтобы поделиться сенсационной новостью со своими подругами и коллегами, но одумалась и снова повернулась ко мне: – Что, вы говорите, вам нужно?

Я стала для нее лучшей подругой, и она была готова сделать для меня все, что угодно. Я даже пожалела, что мне ничего не нужно, кроме адреса балбеса Воронко.

Она продиктовала мне его адрес, домашний телефон, предлагала еще оценки за все годы обучения, и я едва вырвалась из деканата.

Спускаясь к выходу из института, я увидела в конце коридора Машину группу, которая выходила из аудитории. Маша была здесь, и Лена тоже. Выглядели обе не самым лучшим образом.

Зато Вадик Воронко, которого я уже знала в лицо, был свеж и весел.

Я решила, что нужно воспользоваться удобным случаем и познакомиться с его средой обитания.

Дядя Вася ждал меня в машине перед входом в институт.

Я протянула ему записку с адресом Воронко.

– Странно… – протянул он, прочитав адрес.

– Что странно? – не поняла я.

– Лена вчера сказала, что Воронко из богатой семьи, что у него полно денег. Этот адрес как-то не стыкуется с такой информацией. Вряд ли богатые люди живут на улице Сапера Грызуна…

Действительно, в нашем городе обеспеченные люди селятся если не в загородных домах, то в районе Таврического сада или в «золотом треугольнике», ограниченном набережными Невы, Фонтанки и Невским проспектом. В самом крайнем случае – в элитных новостройках возле Суздальских озер.

Улица же Сапера Грызуна расположена в отдаленном и неудобном районе между Лиговым и Сосновой Поляной, там же, где находятся небезызвестные улицы Матроса Бодуна и Генерала Крикуна.

– Ну что ж, съездим, поглядим… – Дядя Вася с опаской включил зажигание.

На этот раз его «жигуленок» вел себя вполне прилично, ни разу не заглох, и мы всего через сорок минут уже ехали по той самой улице Сапера Грызуна.

Эта улица нисколько не обманула наших ожиданий – унылые типовые пятиэтажки и «дома-корабли» с трещинами по фасаду, кое-как замазанными цементом, между ними – одинаковые торговые центры в ярких нашлепках рекламы, торговые ряды под открытым небом… кстати, даже небо здесь казалось более хмурым и унылым, чем в центре.

– Ну, вот он – дом номер двенадцать… – показал дядя Вася на грязно-белый девятиэтажный дом. – Не похоже, чтобы здесь обитали олигархи или даже представители среднего класса…

Мы остановились около нужного подъезда, выбрались из машины. Дядя Вася с тоской посмотрел на свои «Жигули»: в этом районе даже такую машину могли за полчаса разобрать по винтику.

Но делать было нечего.

Мы подошли к подъезду.

При всех минусах этого района для нас имелись и некоторые плюсы: так, хотя на двери и имелся кодовый замок, кто-то из предприимчивых жильцов вставил в него щепочку, так что дверь подъезда вовсе не закрывалась.

Мы переглянулись и вошли внутрь.

Лифт, разумеется, тоже не работал.

К счастью, квартира Воронко находилась невысоко, на третьем этаже. Мы поднялись по лестнице, и Василий Макарович решительно нажал на кнопку звонка.

Никакого звука мы не услышали, и только тогда заметили, что идущий от кнопки провод оборван.

Тогда дядя Вася постучал в дверь.

– Сейчас! – донесся из глубины квартиры надтреснутый старушечий голос, и снова все затихло.

Мы прождали еще несколько минут, и Василий Макарович снова постучал.

– Сейчас! – раздался тот же самый голос.

Мы еще несколько минут простояли под дверью.

– Да что же это такое! – не выдержал дядя Вася и несколько раз изо всех сил шарахнул кулаком по двери.

С притолоки посыпалась цементная пыль, из-за соседней двери раздался раздраженный крик:

– Я тебе постучу! Я тебе так постучу, костей не соберешь! Я тебе сейчас по голове костылем постучу! Ты думаешь, если я инвалид, так уже ничего не могу?

Но за дверью квартиры Воронко наконец послышались шаркающие шаги и недовольный старушечий голос:

– Нетерпеливые какие! Пять минут обождать не можете! Ну, открываю, открываю уже!

За дверью звякнуло, брякнуло, скрипнуло, дверь распахнулась, и перед нами предстала колоритная старуха.

Она могла бы без грима играть в кино Бабу-ягу: огромный крючковатый нос, нависающий над верхней губой, заметные усы на этой же губе и пучки седых волос на подбородке. Жидкие седые волосы на голове были стянуты в хвостик и прихвачены гламурной розовой заколкой. В довершение выразительного облика в углу рта у бабули торчала дымящаяся сигарета, а одета она была в красный мужской шелковый халат вроде тех, в каких выходят на ринг боксеры-профессионалы. Так и хотелось объявить: «В красном углу ринга непобедимая Баба-яга…»

– Ну вот, еще бы немножко, и на третий уровень вышла бы, – вздохнула старуха, окидывая нас оценивающим взглядом. – А тут вы… пять минут подождать не могли!..

– Да мы, бабушка, уже минут двадцать под вашей дверью переминаемся! – проговорила я. – Перед соседями неудобно! Неизвестно что подумают!

Мой намек был понят, и старуха отступила, пропуская нас в прихожую.

Только когда мы с трудом протиснулись туда (прихожая по размеру не превышала морозильную камеру небольшого холодильника), хозяйка спохватилась и спросила:

– А вы по какому делу? Насчет протечки, что ли? Так Люська врет: у нее эта протечка еще от прошлых жильцов осталась, которые в Канаде, а мы с Вадиком вовсе ни при чем…

– Протечки? – переспросила я, изобразив на лице настороженное выражение. – Насчет протечки нас не предупредили! Если протечки постоянные, то это минус! А кто у вас в Канаде?

– У меня в Канаде никого, – старуха попятилась. – Я вообще нигде не была, не имею и не привлекалась. Это в той квартире, что под нами, прежние жильцы в Канаду переехали. А какая такая протечка? Какой еще минус? Вы вообще кто такие?

– Мы по поводу квартиры, – выдал дядя Вася домашнюю заготовку. – Вадим Воронко вам кем приходится?

– Внук он мне… внучек единственный… мы с ним тут вдвоем живем… А что с ним случилось?

– Пока ничего, – успокоил ее Василий Макарович. – Внук ваш обмен затеял. В эту квартиру вот племянница моя переезжает, – он кивнул в мою сторону, – так вот, мы хотим посмотреть, как у вас здесь… какие условия, какое состояние…

– Обмен?! – ужаснулась старуха. – Какой такой обмен? Ничего ни про какой обмен не знаю!

– Сложный обмен, по цепочке, – фантазировал дядя Вася. – Вы с внуком в конце концов переедете в трехкомнатную квартиру возле станции метро «Пионерская»…

– Трехкомнатную? – Глаза старухи загорелись. – Возле «Пионерской»? У меня же там племянница рядом, Тамара… это мне очень удобно, если возле «Пионерской»!

– Только еще посмотреть надо, подойдет ли нам ваша квартира! – охладил ее дядя Вася. – Не хочется же кота в мешке покупать…

– Зачем кота? – возмутилась хозяйка. – Не надо никакого кота! Я этих котов вообще на дух не переношу. От них один беспорядок и антисанитария. Так что вы смотрите квартиру… квартира у нас хорошая…

Мы прошли в комнату.

Ремонт здесь не делали лет двадцать. Обои в жутких розочках выцвели до неприличия, а кое-где отстали от стены и висели живописными лоскутами. Мебель тоже была никудышная – румынский малогабаритный полированный гарнитур, купленный по большому блату в период раннего покорения целины.

Зато на видном месте стоял очень современный включенный компьютер, на котором светилась яркая заставка популярной компьютерной игры.

По тому печальному вздоху, с которым хозяйка взглянула в сторону компьютера, я поняла, что за его экраном она проводит все свое свободное время.

Впрочем, наверное, лучше играть в компьютерные игры, чем сидеть целый день, уткнувшись в телевизор, пусть даже в дорогую плазменную панель, которую я заметила в углу.

Еще на столе рядом с компьютером стояла хрустальная пепельница, полная окурков, и недопитая рюмка с золотистым финским ликером. Бутылка этого ликера с яркой этикеткой находилась тут же. Еще несколько ярких бутылок с импортным алкоголем стояли за стеклом румынского серванта.

В общем, судя по всему, бабка в отсутствие внука весело проводила время!

Проследив за моим взглядом, она неправильно его истолковала, достала из кармана боксерского халата глянцевую пачку «Парламента» и протянула мне:

– Угощайтесь!

– Не курю, – помотала я головой. – Вы же знаете, что Минздрав предупреждает…

– А я курю, – усмехнулась старуха. – И даже выпиваю помаленьку. В моем возрасте лучше жить в свое удовольствие, чем беречь здоровье! Мне уже недолго осталось…

– А что, – вступил в разговор Василий Макарович, – кроме вас с внуком, в этой квартире больше никто не прописан? Вы с ним только вдвоем проживаете?

– Вдвоем, вдвоем, – энергично закивала она. – Никого больше, не сомневайтесь!

– А родители Вадика отдельно живут? – продолжал дядя Вася расспросы.

Я подумала, что он переборщил, и бабка сейчас в лучшем случае замкнется, а в худшем выставит нас за дверь. Но дядя Вася наверняка за долгие годы работы в милиции отлично изучил психологию свидетелей и умел находить к ним правильный подход.

Бабке явно хотелось поговорить, и она охотно откликнулась.

Сев за стол, она пригорюнилась и проговорила:

– Не повезло моей Вале… мужик ей никчемный достался… пил он, Николай, не просыхая, по этому делу и помер…

– Кто такая Валя? – строго осведомился дядя Вася. – Кто такой Николай и какое отношение имеет к теме нашего разговора?

– Валя?! – Старуха явно удивилась такому вопросу. – Так дочка же моя Валя! Вадика родная мать!

– А Николай, надо понимать, – его отец? – сообразил Василий Макарович.

– Отец, отец! – закивала старуха. – Только какой же это отец, если от него ни денег, ни воспитания и вообще ничего хорошего!.. А потом вообще помер по пьяному делу. Вадику тогда только пять лет исполнилось…

– А что Валя? – осведомился дядя Вася. – Она тоже отдельно от вас проживает?

– Отдельно, отдельно! – закивала старуха. – Валя – она у меня очень хорошая, а что пьет – так оттого, что жизнь у нее тяжелая. И то она уж почти год как завязала. Муж у нее теперь есть, приличный человек, машины чинит. Антон Иванович его зовут…

– Они вам помогают? – продолжал расспросы дядя Вася.

– Да нет, – вздохнула старуха. – Мы уж сами как-нибудь… У Антона Ивановича свои дети имеются, где уж ему нам помогать… они и так едва концы с концами сводят…

Легенда о крутых и богатых родителях, которую изложила Лена, трещала по всем швам.

Чтобы поставить точки над «i», дядя Вася прямо спросил:

– А на что же вы живете? Пенсия у вас, наверное, небольшая?

– Ох, небольшая! – Старуха опять пригорюнилась. – Это не пенсия, а одни слезы. Но Вадик у меня очень хорошо учится, и ему за это стипендию платят повышенную, так что нам на все хватает… А и то сказать – много ли нам надо?

Мы с дядей Васей переглянулись: судя по тому, что мы знали про Вадима Воронко, он не получал ни повышенной, ни обычной стипендии. А если бы и получал – вряд ли на эту стипендию можно было бы не то что прожить вдвоем, но даже прокормить средней величины кота! А тут, конечно, квартира бедная и запущенная, но налицо некоторые признаки относительного благополучия – хороший компьютер, дорогая плазменная панель, полный сервант импортных напитков, да и сигареты бабка курит недешевые…