Текст книги "Таинственный сапфир апостола Петра"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Пострадала она! Ты не знаешь, что значит пострадать, но я тебе это покажу! Ты нигде больше не найдешь работы! Кому нужна воровка? Тебя даже уборщицей не возьмут!

Алина перевела дыхание, набралась новых сил и продолжила тем же визгливым голосом:

– Нет, этого мало! Я тебя засужу! Ты пойдешь по миру! Нет – ты пойдешь на зону! Знаешь, что там будут делать с тобой надзирательницы? Рассказать тебе?

– Наверное, вы это хорошо знаете по собственному опыту! – процедила Агния и повесила трубку.

Она несколько минут сидела, глядя перед собой и пытаясь успокоиться, потом пошла на кухню, накапала в стакан двойную порцию валерьянки, выпила.

Не помогло, руки все еще тряслись.

Наконец она хоть немного успокоилась и попыталась просуммировать результаты сегодняшних разговоров.

Лисовский решил с ней сам не разговаривать, переложил эту неприятную миссию на истеричную дуру Алину. И та справилась с этим блестяще, дала понять, что Агния ничего не получит, кроме неприятностей. Это если она сунется на фирму и станет качать права? В суд, допустим, подаст.

Да какой суд… Ей деньги нужны сейчас, а суд – дело долгое и муторное. И если честно, ничего из этого не выйдет. В полицию ее, конечно, не сдадут, Лисовский Алину от такой глупости отговорит, но эта зараза вполне может нанять каких-нибудь отморозков, чтобы Агнию избить как следует. И иди потом, доказывай, разбираться никто не будет… Так, с этим глухо.

С другой стороны, мать не собирается отдавать долг.

А завтра нужно платить проценты по кредиту…

Положение аховое.

Агния растерянно огляделась по сторонам, как будто искала помощи и совета у квартиры, точнее – у призрака деда, который в этой квартире обитал.

Да, здесь осталось еще много довольно дорогих вещей. Уж она, как специалист, знает им цену.

Самое дорогое украли в тот страшный день, в тот день, когда не стало деда, – но и то, что осталось, стоило немалых денег. Особенно если знать, кому это предложить. А она знала. Например, Салтыков давно интересуется гравюрой Хокусая и наверняка заплатит за нее настоящую цену… Или Рудницкий – он давно облизывается на некоторые раритеты из дедовой библиотеки…

Но… но ей не хотелось даже думать о том, чтобы продавать эти вещи. Это было все равно что предать память деда. В каждой из этих вещей была частица его души.

Что же ей остается?

Получается, что нужно срочно искать новую работу и сразу же просить аванс.

Агния встала с кровати и для начала решила принять душ и вообще взбодриться, чтобы голос по телефону был не сонный и не жалкий. И в это время в дверь позвонили.

– Ох ты! – Агния подобрала босой ногой тапочку и пошла открывать как есть – в коротенькой шелковой пижаме, поскольку знала уже, кто стоит за дверью. Звонки были очень знакомые – три коротких, три длинных, потом опять три коротких. Сигнал бедствия, в общем. «Спасите наши души!»

– Привет! – сказала стоявшая возле двери высокая, очень коротко стриженная девица.

Волосы были светлые от природы, глаза прозрачно-голубые, как будто выцветшие на ярком солнце, придававшие ей простоватый вид.

«Анечка, – шутил, бывало, дед, – не таращи глаза, от этого ты кажешься гораздо наивнее, чем на самом деле…»

– Привет, – вздохнула Агния, – чуть свет – уж на ногах…

– А я у ваших ног! – обрадованно закончила Анька.

Это было из прошлого, из детства. Дед вечно цитировал из «Горя от ума», очень ему нравилась эта вещь – остроумно, говорил, написано. Агния тогда только отмахивалась, а вот, поди ж ты, как дед умер, так его привычки к ней перешли.

– Как ты узнала? – спросила Агния, подавляя зевоту.

– Машину твою увидала, – сказала Анька, наклоняясь, чтобы расшнуровать кроссовки, – думаю, Ага вернулась, а есть у нее, как всегда, нечего.

Она скинула поношенную джинсовую куртку и осталась в таких же джинсах и черной майке. Подхватив объемный пакет, Анька устремилась на кухню и там быстренько выложила на стол пластиковые контейнеры из супермаркета.

Агния только вздохнула и ушла в ванную. Там, под горячими струями душа, она осознала, что рада Аньке сегодня как никогда. Потому что нужно кому-то рассказать про все, что случилось с ней за последнее время. А получается так, что рассказать некому.

Никого у нее нет, кроме этой вот несуразной девицы. Анька вряд ли посоветует что-то дельное и толковое, но трепаться не станет, уж это точно. Они знакомы… уж больше двадцати лет, за это время можно человека узнать…

Да, когда-то давно Агния, проходя с дедушкой по двору, увидела замызганную девчонку, стоящую в луже. На девчонке были красные резиновые сапожки, и она самозабвенно топала ногами, и грязные брызги разлетались веером вокруг. Деду попало на брюки, но он не рассердился, вытащил девчонку из лужи и познакомил с Агнией.

Анька была дворничихина дочка, жили они с матерью и братом в квартире на первом этаже, вход куда был из подворотни. Мать вечно мела и чистила, Агния не помнит ее лица, только согнутую спину. Аньку дед отчего-то отличал, угощал конфетами во дворе, иногда брал ее вместе с Агнией в кафе и кормил там сладостями и мороженым. Водил их по городу, рассказывал про дома и набережные. А рассказывать он мог удивительно интересно.

Сын его, отец Агнии, рано умер, как и его жена, бабушка Агнии. Было у них обоих какое-то наследственное заболевание сердца, которое, к счастью, не передалось Агнии. Дед не слишком ладил с матерью Агнии, но внучку очень любил и часто брал ее к себе. Все каникулы и выходные она проводила здесь, в этой квартире. Иногда приходила сюда и Анька. Дед со свойственными ему наблюдательностью и здравым смыслом разглядел что-то в дворничихиной дочке и пытался о ней позаботиться – подкормить, научить чему-то.

В начальной школе училась Анька неплохо, учителя соглашались, что девчонка смышленая, хотя своенравная и недисциплинированная. А к пятому классу пришел в школу тренер и отобрал Аньку в спорт. Какие-то у нее обнаружились потрясающие способности. Занималась она теквандо, потом еще чем-то.

Поступив в институт, Агния совсем перебралась к деду, так было ближе ездить.

Мама не препятствовала, она радовалась возможности пожить, наконец, с отчимом только вдвоем. Его вечно дурное настроение и злопыхательство она объясняла только присутствием в квартире Агнии, которая по молодости лет иногда отпускала нелестные замечания и даже влезала в споры. Так что мать отпустила дочку к деду без возражений.

С Анькой они почти не встречались – той вечно не было в городе, а то и в стране. Она делала большие успехи в спорте, теперь занималась израильской рукопашной борьбой под названием крав-мага, побеждала в соревнованиях, школу окончила едва-едва.

Шло время, Анькина мать все работала дворником, брат пил и воровал по мелочи. Анька, заимев какие-то деньги, в одно из своих редких появлений выкупила дворницкую и сняла мать с тяжелой работы.

Это не помогло, мать все равно вскоре умерла – тихо, не жалуясь, никого не обременяя. Брат после поминок запил и вовсе по-черному, шлялись к нему подозрительные личности, страшно было в подворотню войти.

Изредка Анька приезжала, разбиралась с компанией собутыльников, которые боялись ее как огня – испробовали уже на себе все ее приемы. Затем она определяла брата на лечение, разгребала свинарник и снова пропадала на несколько месяцев. Забегала и к деду.

Она сильно выросла, была худа и угловата – ничего лишнего, одни стальные мышцы. Светло-голубые глаза всегда смотрели прямо перед собой, серьезно и строго. Анька вообще редко улыбалась – с чувством юмора у нее было плоховато.

«Человек-машина», – шутил дед.

И только Агния знала страшную Анькину тайну: ее подружка была ужасно влюбчива. За жестким панцирем скрывалась сентиментальная нежная душа. Тайком от всех Анька читала любовные романы, и когда Агния, застав ее случайно за этим занятием, посмеялась обидно, Анька едва ее не побила. В последний момент удержалась, Агния даже испугалась за свое здоровье.

В школе Анька влюблялась много раз. Но поскольку никому из парней и в голову не могло прийти обратить внимание на Железную деву, как метко прозвал Аньку учитель физкультуры, Анька страдала молча. Хватало у нее гордости не показывать свои чувства. Физкультурник не имел в виду ничего плохого, он Аньку очень уважал.

Время все шло, Агния окончила институт и закрутилась совсем – новая работа, новые поклонники, кажется даже замуж один раз собиралась сдуру… Когда Анька позвонила к ней в дверь, Агния ее не узнала. Подруга просто сияла, вся лучилась счастьем. И внешность ее претерпела изменения. Не было больше короткой стрижки, волосы вились вокруг лица светлым ореолом, глаза сияли, не было больше белесых бровей и ресниц. Сколько раз Агния ее учила накладывать макияж – все было без толку. А теперь вот откуда что взялось?

– Анька! – Агния тогда удивленно всплеснула руками. – Ты влюбилась? То есть…

– Ага! – Анька расплылась в широчайшей улыбке. – Ага, я…

– Все хорошо?

– Все просто прекрасно! Просто замечательно! Только… я потом расскажу, ладно?

– Правильно, чтобы не сглазить…

Агния торопилась куда-то, на какую-то важную встречу. Потом Анька снова уехала. И вернулась только через год – с потухшими глазами, снова коротко стриженная, с двумя горькими складками возле губ. Брат ее к тому времени получил бутылкой по голове и умер в больнице, не приходя в сознание. Анька отремонтировала бывшую дворницкую и устроилась работать в свою бывшую школу – как раз физкультурник ушел на пенсию. При встрече она дала понять Агнии, что ничего не намерена рассказывать – ни про неудавшуюся любовь, ни про законченную карьеру в большом спорте. Ну и ладно.

А через несколько месяцев Агния по звонку соседки вернулась домой и нашла деда на ковре, красном от крови.

И тогда, в те страшные дни, рядом все время была Анька. Потому что, как было и тогда, и сейчас, больше поддержать Агнию было некому. С матерью они давно уже стали чужими.

– Агния, ты жива там? – Анька громко стучала в дверь. – Утонула, что ли?

– Иду! – Агния выключила воду. – Сейчас выйду!

Стол был уставлен едой. Дымились четыре отбивные на большой тарелке, в мисках красовались свежий салат и тушеные баклажаны. Аппетит у Аньки с детства был отменный, из еды она главное предпочтение отдавала мясу.

Агния взглянула на отбивные и передернулась.

– Да знаю уж! – Анька выставила перед ней кусок творожной запеканки в пластиковом корытце. – Еще сыр есть! И салат из пекинской капусты!

За едой Агния подробно рассказывала подруге о своих неприятностях. Анька слушала молча, налегая на мясо. Когда все было съедено, она потянулась было за чайником.

– Кофе! – заныла Агния.

– Ну ладно, – смилостивилась Анька, – раз у тебя стресс, можно сделать исключение.

Сама она из всех напитков признавала только зеленый чай. И никаких сдобных булочек, только хлеб из муки грубого помола. Сахара немного можно.

– Вот так вот, – вздохнула Агния, – работы нет, денег нет, а если кредит не выплатить, то и машины не будет. Занять не у кого, да и отдавать нечем…

– У меня столько нет, – тут же отреагировала Анька.

– Да знаю я! – вяло отмахнулась Агния.

– Слушай, ну если совсем без работы, то можно в школу к нам рисование, черчение преподавать… – неуверенно заговорила Анька, – конечно, не бог весть что, но на первое время… Чем дома на стены пялиться… Правда, это только с сентября…

Агния вздохнула. Анька заторопилась – по летнему времени занятий в школе не было, но она вела какие-то группы для взрослых и еще подрабатывала тренером в фитнес-центре. Тренер из нее был не слишком хороший – клиентов несколько смущало выражение открытого презрения в ее глазах. Однако летом вакансия появлялась, и Аньке еще разрешали бесплатно заниматься на тренажерах.

Пока Анька завязывала кроссовки, Агния грустно разглядывала костюм. Вчера она бросила его на стул в гостиной. Так, вид, конечно, у вещи неказистый, обязательно нужно в чистку отдать. А вот, кстати, у нее же был с собой чемодан, куда он подевался? Кажется, остался в багажнике машины… После аварии она про него и не вспомнила. Жалко, если пропадет, там вещи дорогие, хорошие. У нее сейчас денег лишних нет, чтобы новое покупать.

Машинально она проверила карманы костюма – всегда так делала перед чисткой – и вытащила носовой платок и еще какую-то ерунду. Небольшой квадратик из плотной глянцевой бумаги, а на нем не рисунок, а фиолетовая печать. Сжатый кулак, а от него искры разлетаются во все стороны.

– Ага, дверь за мной запри! – крикнула Анька из прихожей.

– Что это у тебя? – Она выхватила у Агнии бумажку.

– Это я там нашла, возле Анатолия… – Агния боялась вслух сказать слово «труп» или «покойник».

– Думаешь, убийца выронил? – прищурилась Анька. – Чтобы тебе подсказать, где его искать…

– Да нет, просто случайно подняла… – Агния не сказала, что в туалете, где убили Анатолия, да и вообще в кафе было очень чисто, что крутилась там озабоченная смуглая женщина со шваброй. И народу в кафе днем было немного, так что вполне возможно, что действительно выронил эту штуку убийца.

– Ну да, когда нож доставал. – Анька будто читала ее мысли. – Проходка маленькая, завалялась в кармане…

– Это проходка? – удивилась Агния.

– Ну да, в ночной клуб «Боец», – Анька рассматривала квадратик, – их печать.

– Ты, что ли, по ночным клубам тусуешься? – откровенно удивилась Агния.

– Бывала раньше… – Анька помрачнела на глазах и заторопилась уходить.

После ухода подруги Агния почувствовала себя бодрой и готовой к поискам новой работы.

Первый, о ком она подумала, был Вахтанг, Вахтанг Отеридзе.

Они с Вахтангом были старые друзья, познакомились еще на студенческой скамье и с тех пор часто встречались на разных выставках и аукционах. Вахтанг сделал хорошую карьеру, работал в крупном музее, потом получил приличное наследство и открыл собственную антикварную галерею. Галерея занимала очаровательный особнячок в тихом переулке, в самом центре города, и носила несколько вычурное название «Кватроченто».

Вахтанг ценил Агнию как хорошего специалиста и часто приглашал к себе в галерею.

«Что ты делаешь у этого Борового? – говорил он ей не раз. – Он же нувориш, дикий человек, ничего не понимает в антиквариате, ничего не понимает в искусстве. Как ты можешь работать с ним? Уходи от него, переходи ко мне, мы ведь с тобой – единомышленники, люди одного воспитания, мы с тобой таких дел наворочаем! У нас будет лучшая галерея в городе…»

Больше не раздумывая, Агния набрала номер Вахтанга.

– Буба, – назвала его тем именем, которым называли его только близкие друзья, – ты сейчас у себя в галерее?

– Ну да, – ответил он каким-то странным голосом.

– Я подъеду к тебе, нужно поговорить…

– Ну, подъезжай…

Голос у него действительно был очень странный – но Агния решила, что в кабинете у Вахтанга сидит какой-нибудь сложный посетитель, при котором он чувствует себя неловко.

Она очень тщательно подготовилась к встрече. Мало ли что они старые друзья – нужно быть во всеоружии. Собираясь, она снова вспомнила, что где-то затерялся ее чемодан. Куда они отправляют машины после аварии, на стоянку? Кажется, гаишник давал ей какой-то телефон… Нет, не найти, посеяла где-то… Видно, пропал чемодан… Жалко, там одежда дорогая, приличная, и туфли…

Через час Агния вошла в галерею, быстрым шагом прошла через просторный выставочный зал и без колебаний открыла дверь директорского кабинета.

Вахтанг сидел, вальяжно развалившись в золоченом кресле эпохи Людовика Пятнадцатого, за изящным инкрустированным столом и разговаривал с кем-то по навороченному телефону. Выглядел он как всегда потрясающе. Увидев Агнию, он жестом показал ей на свободное кресло и проговорил в трубку:

– Хорошо, я придержу для вас этот диван. Но только недолго, учтите, на него много желающих!

Отключив телефон, он положил его на стол и поднял глаза на Агнию. Взгляд его глаз ей не понравился, в нем было смущение, соединенное с недовольством – как будто Агния вынуждала его делать что-то крайне неприятное.

– Буба, – начала Агния, положив руки на стол, – ты меня не раз звал к себе работать.

– Ну… – протянул он неопределенно.

– Так вот, я, наконец, созрела и готова принять твое предложение. Не буду скрывать, – заторопилась она, – дело не только в том, что я созрела… Ты наверняка знаешь, что Боровой умер, а его жена – не тот человек, с которым я могла бы сработаться… совсем не тот человек… Ты всегда ценил меня как специалиста…

Вахтанг молчал, и это молчание странным образом действовало на Агнию, словно выбивая у нее почву из-под ног.

– Так что, – Агния пристально и неуверенно взглянула на приятеля, – возьмешь меня?

– Понимаешь, – протянул Вахтанг, поигрывая своим дорогим телефоном, – понимаешь, дорогая, сейчас у моей галереи трудный период… да сейчас у всех трудный период…

Он поднял глаза на потолок, как будто что-то там разглядывал, потом снова взглянул на свой телефон – лишь бы не встречаться с ней глазами. Затем он замолчал и, чтобы чем-то занять свои руки, выдвинул верхний ящик стола и принялся что-то там искать, не нашел, тяжело вздохнул, затем снова протянул:

– Ты – слишком хороший специалист… Понимаешь меня? Чересчур хороший!

– Первый раз слышу, чтобы высокая квалификация была препятствием для трудоустройства!

– Ты же сама понимаешь, сейчас очень упал спрос на антиквариат… Богатые люди предпочитают современные дизайнерские работы, хай-тек и прочее барахло… В общем, дела у меня идут неважно, и я не могу принять на работу такого высокооплачиваемого специалиста. Ты – специалист высокого класса, я не могу взять тебя простым консультантом, а ведущий специалист – это я сам… Что же, я должен взять тебя на свое собственное место?

До сих пор Агния молчала, она ждала, что скажет ей Вахтанг, пыталась понять его логику, понять его настоящие мотивы. Но теперь она не выдержала:

– Ты много раз приглашал меня к себе, и тебя не останавливала моя квалификация. Наоборот, именно она тебя вдохновляла. Всего месяц назад ты говорил, что вдвоем мы сможем поднять дело на новый уровень. Что же случилось? Почему ты изменил свое мнение? Я не поверю, что всего за месяц так изменилась конъюнктура!

Вахтанг смущенно молчал. Агния пыталась перехватить его взгляд, чтобы понять, чего он недоговаривает. Наконец это получилось. Она прочитала в глазах старого приятеля смущение и еще что-то, какое-то странное чувство вроде брезгливости. Вроде нежелания ступить в чистой обуви в грязь.

– Тебе звонил Лисовский? – догадалась она наконец.

Вахтанг не ответил – но само его молчание прозвучало как утвердительный ответ. Он постарался не отводить взгляда, и это ему почти удалось.

– И что он тебе сказал? – допытывалась Агния. – Что я украла этот несчастный камень?

Вахтанг по-прежнему молчал, тем самым показывая, что она обо всем верно догадалась.

– И ты ему поверил? – Агния перегнулась через стол и в упор взглянула в глаза Вахтанга, чтобы он не смог избежать ее взгляда. – Буба, неужели ты ему поверил? Ты знаешь меня сто лет! Как ты мог подумать, что я способна на такое!..

– Да не поверил я! – ответил Вахтанг, и лицо его мучительно скривилось. – Конечно, не поверил!

Агния закрыла лицо руками, чтобы он не увидел его страдальческое, безнадежное выражение.

– Воды? – Вахтанг потянулся за бутылкой минералки.

– Не надо воды! – Агния взяла себя в руки, глубоко вдохнула и выдохнула и проговорила почти спокойным голосом:

– В этой истории я – пострадавшая сторона. Я попала в аварию, была без сознания, тогда-то и пропал этот камень. Ты знаешь меня много лет. Ты должен мне поверить.

– Конечно, я тебе верю! – воскликнул Вахтанг. – Но это ничего не меняет!

Он понял, что говорит слишком громко, и понизил голос, стараясь придать ему убедительность:

– Сама подумай, что получится, если я возьму тебя на работу. Лисовский, разумеется, позвонил не только мне – он позвонил всем крупным антикварам в городе, всем, кто мог бы взять тебя на работу. И всем повторил ту же историю – что ты якобы присвоила этот камень. Или даже не всем, а только двум-трем, кроме меня, этого будет вполне достаточно, чтобы слухи расползлись по всему городу. Особенно если одним из этих двух-трех будет Аркадий Борисович Розенберг…

При упоминании этого имени Агния, несмотря на всю серьезность ее положения, невольно усмехнулась – весь город знал, какой болтливый человек Аркадий Борисович, директор и владелец магазина «Русская старина». Стоило ему сообщить любую новость, особенно под большим секретом, и на следующий день эту новость знал каждый встречный-поперечный.

– И если теперь, – продолжал Вахтанг. – Если теперь какой-то антиквар тебя возьмет – допустим, я, – тут же репутация этого антиквара, репутация его фирмы будет безнадежно испорчена. Никто не станет разбираться, виновата ли ты и в чем виновата. Просто на репутации фирмы будет пятно. Знаешь ведь, как говорят: то ли он украл, то ли у него украли, но что-то там нечисто.

«Ты еще про галоши в прихожей вспомни!» – усмехнулась мысленно Агния.

Чувство растерянности и обиды прошло, теперь она испытывала лишь злость.

– А ты хорошо знаешь, – продолжал разливаться Вахтанг, – что в мире антиквариата репутация – это все. Больше чем все. Как только какой-то антиквар теряет свою репутацию – он может ставить крест на своем бизнесе…

Вахтанг поднял сцепленные руки и проговорил трагическим, театральным тоном:

– Антикварный бизнес основан на доверии! Ни один серьезный клиент не пойдет к тому, у кого подмочена репутация! Не пойдет туда, где его могут надуть…

– Я это все понимаю… – проговорила Агния, поморщившись. – Отлично понимаю. Значит, проще говоря, подведем итог разговора – ты меня не возьмешь на работу…

– Не во мне дело! – воскликнул Вахтанг. – Не только я – никто тебя не возьмет!

– Так что мне теперь остается только переквалифицироваться в управдомы…

– Почему в управдомы? – удивленно переспросил Вахтанг, высоко подняв свои красивые брови.

– Это цитата! – скривилась Агния. – Так сказал Остап Бендер в финале «Золотого теленка».

– А-а… – протянул Вахтанг. – Кстати, о «Золотом теленке»… если тебе нужны деньги, я могу помочь…

– Ничего, обойдусь! – Агния встала и с высоко поднятой головой вышла из кабинета.

Она смогла продержаться еще несколько минут, и, держа спину прямо, «как аршин проглотила», говорил, бывало, дед, прошла через всю галерею, вышла на улицу, дошла до своей машины и села за руль. И только тогда, убедившись, что ее никто не видит, дала волю гневу и отчаянию.

Злые слезы текли по ее щекам.

Мерзавец Лисовский!

Он сделал все, чтобы погубить ее репутацию, чтобы поставить на ней крест. Со смертью Борового она лишилась только работы, а теперь… теперь она лишилась профессии. Профессии, которая была для нее всем, которая была ее образом жизни, смыслом ее жизни.

Сколько себя помнила, Агния совершенствовалась в этой профессии, поднимала свой уровень. Сначала она училась у деда, перенимала его огромный опыт, его знания, потом – долгие годы учебы, потом – практическая работа… С каждым годом она становилась все лучшим специалистом, приобретала новые знания, новый опыт. У нее уже было имя, и имя это становилось все известнее, и вот – в один злосчастный миг все ее труды, все ее старания перечеркнуты!

Агния вспомнила слова деда: репутация создается многие годы, но разрушить ее можно в одну минуту… И вот – это случилось. Подлец Лисовский подсуетился, ишь, успел уже раззвонить по всему городу, пораньше небось встал!

Что же теперь делать?

Если даже Вахтанг не взял ее на работу – никто другой точно не захочет. Вахтанг все же не посторонний человек. Ей остается идти в школу учителем, как предлагала Анька. Учителем рисования и черчения – это она умеет…

От одной этой мысли Агнию бросило в дрожь. Она представила полный класс беснующихся подростков, шестиклассников или семиклассников…

Нет, что угодно – только не это!

А может, Вахтанг преувеличивает серьезность ситуации? Может, Лисовский звонил только ему, зная, что они старые друзья и Агния обратится к Вахтангу в первую очередь? Может, другие антиквары ничего не знают или не приняли всерьез слова Лисовского?

При этой мысли надежда шевельнулась в ее сердце. Правда, довольно слабая надежда.

Агния огляделась и поняла, что все еще сидит за рулем своей машины напротив галереи Вахтанга. Нужно ехать домой, успокоиться, привести себя в порядок…

Нет, она должна сначала выяснить, насколько плохи ее дела. Она не может откладывать это даже на час, даже на полчаса!

Агния схватила телефон, торопливо набрала номер Рубинова, директора крупного салона «Рококо».

– Слушаю! – раздался в трубке вальяжный бархатистый голос директора.

– Леопольд Давыдович, – проговорила Агния, стараясь держать себя в руках и не выплеснуть переполнявшие ее эмоции. – Леопольд Давыдович, это Агния Иволгина…

– Да, Агния, я вас слушаю? – Бархатный голос старого антиквара стал суше и жестче, как будто выцвел, лишившись своей мягкой обаятельной тональности.

– Вы знаете, последнее время я работала на Борового, но он недавно скончался…

– Я слышал об этом, – проговорил Леопольд. – Кажется, это случилось в Венеции. Весьма романтично…

– Это было не слишком романтично. – Агния невольно вздрогнула, вспомнив мертвого Борового на полу гостиничного номера.

– Допустим… Чего вы хотите от меня?

– Леопольд Давыдович, – Агния бросилась вперед, как в ледяную воду, – со смертью Борового я осталась без работы. Может быть, у вас найдется работа для меня? Вы ведь меня знаете, у меня большой опыт в оценке антиквариата…

– Нет, госпожа Иволгина, у меня сейчас нет вакантных мест! – сухо ответил Рубинов. – Вы же знаете, сейчас в нашей отрасли серьезный кризис… Спрос на отечественный антиквариат катастрофически упал… катастрофически!

– Знаю, – с горечью проговорила Агния, – спрос упал… особенно после звонка Лисовского…

– Что, простите? – переспросил Рубинов.

– Ничего, спасибо, и извините за беспокойство!

После этого разговора можно было опустить руки и признать поражение, но Агния решила проявить твердость и еще раз попытать счастья. На этот раз она собралась звонить новой, восходящей звезде антикварного бизнеса – Андрею Солуянову.

Солуянов был довольно молодой человек, всего года на три старше самой Агнии. Он очень рано начал заниматься бизнесом, в семнадцать лет открыл собственный магазин мобильных телефонов, в двадцать столкнулся с известным криминальным бизнесменом, чудом уцелел при этом столкновении, едва не сел в тюрьму, но как-то ловко вывернулся, на несколько лет уехал за границу, где-то учился, занимался каким-то сомнительным бизнесом на Кипре, приобрел некоторый внешний лоск и вернулся в Россию с небольшим состоянием и большими планами и амбициями.

Вернувшись, он почему-то решил сменить сферу деятельности и перешел в антикварный бизнес. Должно быть, подумал, что этот бизнес не такой криминальный, как сотовая связь.

О Солуянове говорили, что он – человек беспринципный, решительный и жесткий и ради прибыли ни перед чем не остановится. Вахтанг как-то рассказывал Агнии, как Солуянов, разоткровенничавшись после нескольких коктейлей, говорил ему, что не видит разницы, чем торговать – картинами или пельменями.

«Законы рынка везде одинаковы, – вещал он звучным, хорошо поставленным голосом. – Продаешь ты партию пельменей «Снежная страна» или бюро работы Чиппендейла – важно только соотношение спроса и предложения».

Может быть, этот лишенный предрассудков человек не примет всерьез слова Лисовского и возьмет Агнию на работу? Правда, работать с ним ей не очень хотелось, но выбора просто не было…

Она нашла телефон Солуянова и позвонила ему.

С ним не имело смысла разводить церемонии, и Агния прямо перешла к делу.

– Андрей, меня зовут Агния Иволгина. Вы обо мне наверняка слышали…

– Да, – односложно ответил Солуянов.

– Я осталась без работы после смерти Борового и ищу новое место. У меня имеется опыт работы в антикварном бизнесе и соответствующее образование. Вы можете мне что-нибудь предложить?

– Нет, – коротко и сухо ответил ее собеседник.

– Вам звонил Лисовский? В этом все дело?

– Разумеется.

– Я всегда считала вас человеком без предрассудков, человеком, для которого важны только реальные способности и квалификация сотрудника… Я очень хорошо разбираюсь в антиквариате и могу принести вам большую пользу…

– Или большой вред. Слухи в этом мире распространяются очень быстро, как лесной пожар, и они могут оказать большое влияние на мой бизнес.

Агния поняла, что разговор закончен, и отключилась, даже не попрощавшись.

Она поняла, что Лисовский выполнил свое обещание и отрезал ей все пути в профессии. В другое время она подумала бы, что нужно взять паузу, хотя бы на несколько месяцев, просто посидеть дома, поработать над какой-нибудь статьей или даже книгой, пока поднятая Лисовским волна не уляжется и шум в антикварном мире не утихнет. В конце концов, отдохнуть, уехать к морю, просто бездумно поваляться на пляже. Глядишь, и появятся какие-нибудь мысли и силы…

Но сейчас, как назло, у нее совершенно не было денег. Вот надо же было, чтобы так все повернулось!

Ей срочно нужна была работа.

Просто для того, чтобы существовать, чтобы платить по кредиту… Кроме того, ей хотелось разобраться с этой ужасной историей, хотелось выяснить, кто убил Борового, кто украл камень из средневекового кубка, ей хотелось понять, кто ее так подставил – а в том, что ее подставили, Агния ничуть не сомневалась.

Выяснить все и обнародовать потом всю историю, чтобы обелить свое имя, во-первых, а во-вторых, чтобы отомстить подлецу Лисовскому. Как это сделать, Агния еще не знала, но со временем обязательно этот вопрос нужно решить.

А для того чтобы провести самостоятельное расследование, тоже нужны деньги, и немалые.

Агния вцепилась в руль и закрыла глаза.

Что делать? Что делать?

Никто не хочет брать ее на работу, даже Солуянов!

Она перебрала в памяти имена знакомых антикваров, затем – полузнакомых, затем – тех, кого встречала один-два раза, тех, о ком знала только понаслышке…

И поняла, что в сложившейся ситуации никто не возьмет ее на работу, никто не рискнет своей репутацией…

И тут в ее памяти всплыло еще одно имя.

Точнее, не имя, а кличка.

Бармаглот.

Никто из антикваров не возьмет ее на работу, потому что никто не хочет рисковать своей репутацией. Но у Бармаглота репутация и так хуже некуда.

Бармаглотом называли в городе владельца полутемного подвала неподалеку от Владимирского собора и «Пяти углов», в той части города, которая известна как «Петербург Достоевского». Надо сказать, что этот район не слишком сильно изменился со времен Федора Михайловича, во всяком случае, на улицах здесь запросто можно встретить людей, как будто сошедших со страниц его романов.