Текст книги "Проклятие Осириса"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Что – прозевал? – усмехнулась Наталья. – Тренироваться надо больше, совсем форму спортивную потерял, все время на диване лежишь…

Кот оторопел от такой фамильярности, но быстро пришел в себя, прокатился по темно-синей юбке гостьи, стараясь оставить на ней как можно больше шерсти, и вышел, выражая высоко поднятым хвостом полнейшее негодование.

– Вы удовлетворены сегодняшней беседой? – сухо спросил Старыгин, он очень не любил, когда обижали его кота.

– Не слишком, – протянула Наталья, глаза ее смеялись, и ободок вокруг радужки сделался еще заметнее. – Вы по-прежнему не хотите сказать, кто прислал вам это письмо? – она стала серьезной.

– Понятия не имею! – честно ответил Старыгин. – И у меня к вам деловое предложение, Наталья… Игоревна.

– Просто Наталья, – вставила она, но Старыгин досадливо двинул бровями, чтобы не мешала.

– Давайте-ка каждый из нас будет заниматься своим делом, – продолжал он, – вы будете ловить убийцу, а я – реставрировать картины. Не скрою, у меня сегодня был тяжелый день и хотелось бы отдохнуть, поразмышлять в тишине и покое. Так что если у вас ко мне больше нет вопросов…

– У меня к вам куча вопросов, только не знаю пока, как их сформулировать поточнее, – сказала она, поднимаясь и безуспешно пытаясь отчистить с юбки рыжую шерсть. – Но вы не волнуйтесь, я вам обязательно их задам со временем…

– Всего хорошего, – буркнул Старыгин, закрывая дверь за гостьей, – желаю успехов в работе!

Кот Василий выглянул из кухни и дал понять, что он присоединяется к предыдущему оратору.

Ночь прошла без всяких происшествий, не стучались в дверь неизвестные блондинки, не снились темные подземелья с каменными саркофагами и мумиями, разгуливающими под низкими сводами, и не подкарауливали на лестнице ехидные милиционерши с погонами капитана на плечах.

Добравшись до Эрмитажа, Старыгин снова свернул не к себе, в связи с получением загадочного письма он чувствовал настоятельную потребность снова навестить Марию Антоновну.

– Входите! – донесся из кабинета приглушенный голос, когда он осторожно постучал в дверь.

Дмитрий Алексеевич толкнул дверь и вошел в кабинет.

По сравнению с тем, что творилось в этом помещении, его собственную мастерскую после погрома можно было назвать образцом порядка.

Несколько столов, занимавших все пространство возле стен, было завалено раскрытыми фолиантами, рулонами пожелтевшей бумаги, выцветшими гравюрами, кальками с перерисованными на них древними изображениями, бесчисленными разрозненными листами научных статей и ксерокопий и, разумеется, книгами, книгами, книгами. Здесь были тома на английском и немецком, на французском и голландском, на шведском и португальском языках, попадались книги с арабской вязью на обложках и с клинописными строчками иврита. Среди всего этого бескрайнего моря информации, а проще говоря – среди этого беспорядка, главная хранительница Египетского отдела Мария Антоновна в своем неизменном аккуратном темно-синем костюме с белоснежной блузкой казалась инородным телом, воплощением чистоты и порядка. Впрочем, можно было не сомневаться, что она чувствует себя здесь как рыба в воде. Она восседала за громоздким письменным столом черного дерева, на котором был расчищен крошечный пятачок свободного места, и просматривала немецкий том девятнадцатого века, делая из него выписки в толстый линованный блокнот.

При виде Старыгина Мария Антоновна приподнялась. На ее лице появилось выражение плохо скрытой досады – видимо, она очень не любила, когда ее отрывают от работы. Впрочем, она очень быстро справилась со своим лицом и, с привычной вежливостью поздоровавшись, осведомилась, что на этот раз привело реставратора в ее отдел.

Вместо ответа Дмитрий Алексеевич положил перед ней полученную накануне статью.

– Вы что-нибудь знаете об этом исследовании?

Мария Антоновна надела очки, быстро проглядела текст и подняла глаза на Старыгина.

– Ну, исследование – это слишком громко сказано, – проговорила она после короткой паузы. – Скорее это материал для научно-популярной статьи, никаких серьезных исторических выводов из столь ограниченного материала, на мой взгляд, сделать нельзя. Как я понимаю, автор статьи и не ставил перед собой такой задачи. Насколько я знаю, он – священник, богослов, поэтому его интересовала не столько научная сторона вопроса, сколько возможность получить дополнительное доказательство подлинности библейских текстов. Вот упомянутая здесь Надежда Дмитриевна Флитнер действительно была серьезным ученым, первоклассным египтологом. Я застала ее в Эрмитаже, и какое-то время мне довелось проработать под ее руководством. Я очень многим ей обязана и вспоминаю ее с огромной благодарностью…

Старыгин понял, что сейчас Мария Антоновна углубится в воспоминания и ее невозможно будет остановить. Поэтому он вежливо кашлянул и проговорил:

– Не могли бы вы показать мне те предметы, о которых говорится в статье? Ящичек для благовоний и деревянный саркофаг египетской царевны…

– Дорогой мой! – Мария Антоновна удивленно уставилась на него поверх очков. – Для чего это вам? Мне казалось, что египтология лежит вне сферы ваших интересов!

– Ну, во-первых, я хотел убедиться в том, что эта статья – не выдумка, что приводимые в ней факты действительно имеют место, а во-вторых… вы ведь знаете, есть такая вещь, как интуиция?

– Да, – подхватила Мария Антоновна, – без научной интуиции не было бы совершено ни одно настоящее открытие… именно интуиция отличает подлинного ученого от аккуратного, но бездарного систематизатора…

– Так как насчет этих египетских деревяшек? – прервал ее Дмитрий Алексеевич.

– Хорошо, – Мария Антоновна сняла трубку с телефонного аппарата. – Я сама не смогу вас проводить, я очень занята, но я попрошу помочь вам одного толкового молодого человека…

Набрав местный номер, она предупредила некоего Вадима, что сейчас к нему придет Дмитрий Алексеевич Старыгин, и попросила оказать ему всяческое содействие.

Следующий день был для молодого жреца Ат Сефора необычайно трудным. Он устал после минувшей ночи, проведенной без сна, да к тому же в волнении ожидал того, что произойдет следующей ночью. Виданное ли дело – он, жрец, обитатель священного Дома Чисел, собирается нарушить покой мертвых, вместе с ночными грабителями проникнуть в гробницу! За такое прегрешение всемогущие боги могут обрушить на него свой гнев! А если его проступок откроется – молодого жреца ждет неминуемая и позорная казнь!

Но Ат Сефор верил, что не попадет в руки стражников: он надеялся на свою удачу, да еще на ловкость Габд-а-Батха: не зря же того прозвали Шейхом Ночи. А с гневом богов он как-нибудь разберется. Тем более если найдет в гробнице то, что ищет.

Папирус Тота. Мудрость Мудрых. Рукопись, содержащую величайшее из всех чисел.

Занятый этими мыслями, Ат Сефор был невнимателен, он вполуха слушал ответы своих учеников и не заметил, как в зал учения вошел старший жрец Шаамер.

Толстый старик постоял несколько минут, прислушиваясь к тому, как ученик, непрестанно сбиваясь и путая слова, повторяет утреннее моление Пта, и разразился гневной тирадой:

– К чему придет наш храм, если ученики будут так ленивы, а учителя так невнимательны? К чему придет вся наша страна, если порча затронет самое ее сердце – священные храмы? Во времена моей юности такого не бывало! А почему? Потому что жрецы никогда не забывали про свою палку! Уши ученика находятся на его спине, и чем ближе его спина знакома с палкой учителя, тем лучше он слышит его поучения! Понял ли ты меня, Ат Сефор?

– Я понял тебя, о мудрый! – молодой жрец почтительно склонился перед Шаамером.

– А если понял, так изволь поступать так, как велит тебе священный долг учителя!

Ат Сефор низко поклонился, поднял свою учебную палку и ударил по спине нерадивого ученика.

– Больше, больше рвения! – потребовал суровый старик. – Я не слышу воплей этого лентяя!

Ат Сефор вспомнил, сколько побоев доставалось ему самому в дни учения, и удвоил рвение. В конце концов, старший жрец прав: если в юности не вложить при помощи палки знания в сердце ученика, нечего потом ожидать, что он станет мудрым!

Наконец дневные занятия завершились. Ат Сефор распустил учеников и удалился в свою скромную келью, где немного вздремнул.

Проснулся он как от толчка. Ему показалось, что кто-то произнес прямо над ухом его имя. Сон не освежил жреца, он чувствовал себя разбитым, на лбу выступила испарина.

Судя по красноватым отсветам на стенах кельи, солнце уже клонилось к закату. Издалека, со стороны величественного храма Ра уже доносились звуки вечернего гимна.

Ат Сефор вскочил, как будто за ним гнались тысячи демонов Западной пустыни: еще немного – и он опоздает на встречу с Габд-а-Батхом, а ночной грабитель подозрителен и своенравен, как женщина, и может передумать!

Стражник у ворот безмолвно принял от молодого жреца ежедневную мзду и отвернулся. Должно быть, он думал, что Ат Сефор закрутил интрижку с одной из гетер, нашедших приют в домиках возле переправы на правый берег.

Солнце уже скатилось за вершины Западных гор, и дорога была плохо различима в сумерках. Ат Сефор смотрел под ноги, чтобы не угодить в расщелину или не наступить на змею или скорпиона, и время от времени вглядывался в разбросанные по сторонам от тропы надгробья, опасаясь потерять верное направление.

Небо быстро темнело. Скоро на нем проступили мерцающие звезды. Воздух стал более свеж, в нем замелькали охотящиеся летучие мыши, раздались едва слышные шорохи ночных созданий.

Наконец, впереди на фоне лилового неба проступил темный силуэт скалы, напоминающий голову шакала. Ат Сефор пошел медленнее, пристально вглядываясь в сгусток тьмы у подножия скалы, и все же вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним возникла человеческая фигура.

– Во имя Анубиса! – воскликнул жрец, различив черты Габд-а-Батха. – Ты испугал меня, Шейх! Ты движешься бесшумно, как будто на ногах у тебя не сандалии, а мягкие кошачьи лапы!

– Мое ремесло не любит шума! – проговорил грабитель, блеснув в темноте белками глаз. – Ты припозднился, жрец. Я уж думал, что ты испугался и не придешь.

– Я не мог уйти раньше из своего храма.

– Что ж, твое счастье: сегодня мне было угодно подождать.

Габд-а-Батх скользнул в темноту, и молодой жрец устремился за ним, боясь потерять своего провожатого из виду.

Вскоре к ним присоединились еще несколько человек. Их почти невозможно было различить в темноте, и только по хриплому дыханию и запаху давно немытых тел Ат Сефор почувствовал присутствие ночных грабителей.

– Жрец, накинь это! – проговорил Шейх Ночи, приостановившись, и протянул своему спутнику темную накидку. – Твои белые жреческие одежды чересчур чисты для той грязной работы, которой мы сегодня намерены заняться, а самое главное – они чересчур заметны в ночном сумраке!

Накидка была рваной и грязной, но молодой жрец не стал спорить: грабитель, безусловно, был прав.

Теперь они двигались на восток, в обратную сторону, к Городу Мертвых. Впереди, ближе к берегу Нила, на фоне ночного неба выступали величественные очертания храмов, а ближе виднелись вдоль тропы бесчисленные надгробья. Между ними мелькали блуждающие огоньки: то ли порхающие светляки, то ли глаза шакалов, то ли призраки не находящих покоя грешных душ.

Вдруг Шейх Ночи схватил жреца за плечо и дернул в сторону от тропы. В то же время свободной рукой он зажал ему рот, не дав сорваться с губ удивленному восклицанию.

Ат Сефор замер, прижавшись к каменной стене и унимая сердцебиение. Ничего не происходило, и тогда он спросил раздраженным шепотом:

– Что случилось?

– Тсс! – прошипел Габд-а-Батх. – Скоро и ты услышишь!

Действительно, впереди, там, куда они только что направлялись, послышался шорох скатившегося с тропы камня, потом донеслись шаги множества ног, негромкое бряканье металла.

Ат Сефор напряг глаза, вглядываясь в темноту, и наконец разглядел небольшой отряд стражников Некрополя, крадущихся по тропе среди могил.

– Никого не видно! – проговорил приглушенный голос. – Начальник, позволь снова зажечь факелы, а то мы переломаем ноги в этой проклятой темноте!

– Клянусь головой Осириса, они только что были здесь! – отозвался хриплый голос начальника стражи. – Я чую запах их подлых сердец! Чую запах их страха!

Кто-то из грабителей неловко переступил, и на тропинку скатился камешек. Стражники замолкли, вслушиваясь в звуки ночи.

– Слышите? – вполголоса проговорил начальник стражи. – Они где-то рядом!

Габд-а-Батх поднес ладонь ко рту и вдруг издал хриплый лающий смех. Ат Сефор замер, кожа его покрылась мурашками.

– Шакал! – разочарованно проговорил начальник стражи. – Священный зверь Анубиса! Ладно, можете зажигать факелы, проклятые дети Сета снова ускользнули! Ну ничего, рано или поздно я их непременно поймаю!

В десятке локтей от затаившихся грабителей вспыхнул дымный факел, потом еще один, и из темноты проступили фигуры стражников. Ат Сефор в страхе вглядывался в них. Суровые лица, кожаные панцири, короткие бронзовые мечи. Еще немного – и он мог попасть в руки стражи, а потом – позор и смерть…

Но в то же время он чувствовал необычное возбуждение и странную радость оттого, что смерть находится так близко, он буквально дергает ее за хвост, как критские танцовщицы с далекого северного острова дергают за хвост разъяренного быка…

Стражники построились в цепочку и двинулись вперед, привычным маршрутом обходя Город Мертвых. Вскоре отсвет факелов пропал за темными надгробьями, и Шейх Ночи, не говоря ни слова, вернулся на тропу.

Они шли еще несколько минут и вдруг остановились возле невысокого, ничем не примечательного надгробья.

– Это здесь, – едва слышно проговорил Габд-а-Батх.

– Ты уверен? – прошептал Ат Сефор. Ему казалось, что это надгробье такое же, как остальные, и отличить его во мраке от других таких же не под силу обычному человеку.

– Кажется, я говорил тебе, жрец, что знаю все в Городе Мертвых! – высокомерно отозвался Шейх Ночи. – А если ты не веришь мне – поищи другого проводника!

– Не обижайся на меня, Шейх! – примирительно произнес Ат Сефор. – Меня просто удивляет, как хорошо ты видишь в темноте!

– Я научился этому у шакалов! – отозвался грабитель и повернулся к своим подручным:

– Эй, Кривой Шакал, Стервятник! Откройте нам вход в жилище мертвеца!

Двое грабителей беззвучно выступили из темноты, ухватили с двух сторон каменную плиту и навалились на нее всем весом. Плита казалась такой тяжелой, что и десяти мускулистым нубийским рабам не под силу ее сдвинуть. Но, видно, у нее был какой-то секрет, потому что с негромким скрипом плита отъехала в сторону, открыв черный проем могилы.

– Стервятник, иди первым! – произнес Шейх Ночи и коснулся руки глухого, чтобы тот понял его приказ.

Смуглый грабитель мрачно покосился на главаря, но послушно перелез через край надгробья и начал спускаться по каменным ступеням, уходящим в таинственную глубину. Габд-а-Батх полез следом за ним, жестом показав жрецу, чтобы тот не отставал. Ат Сефор ловко взобрался на каменное возвышение и двинулся по ступеням вниз за грабителями. Кривой Шакал и еще несколько человек последовали за ним, еще двое людей из шайки остались наверху караулить выход. Кто-то из замыкающих задвинул за собой могильную плиту, и мрак стал непроницаемым. Ат Сефор попытался двигаться на ощупь, но едва не сорвался со ступеней. Почти тут же перед ним сухо ударил кремень, посыпались искры, и вспыхнул факел в руке Габд-а-Батха.

В дымном свете смолистого факела жрец увидел спускающиеся вниз ступени и далеко внизу глухую каменную стену, в которую упиралась лестница.

Как это часто бывает с могилами в Городе Мертвых, внутри это захоронение было куда больше, чем казалось снаружи, и это при том, что пока осквернители могилы видели только ее часть.

Спустившись к подножию лестницы, впередиидущие остановились перед стеной.

Габд-а-Батх внимательно оглядел каменную кладку, провел по ней рукой и вдруг уверенно надавил на один из камней. Раздался глухой скрип, и стена отъехала в сторону. Видимо, строители этой гробницы устроили под землей сложную систему противовесов, которая приводила стену в движение.

Перед пришельцами открылась прямоугольная камера. Если они надеялись увидеть здесь несметные сокровища, или многочисленные амулеты, или хотя бы мумию обитателя гробницы, их ожидания были обмануты, камера была абсолютно пуста. Но Габд-а-Батх, похоже, нисколько не был обескуражен. Он повернулся к одному из своих подручных и кивнул:

– Выпускай толстяка!

Тот вытащил из-под своей накидки мешок из небеленого холста. Мешок дергался и извивался, из него доносились странные приглушенные звуки. Грабитель развязал завязки, и на пол выкатилась небольшая черная свинья, покрытая короткой жесткой шерстью. Ат Сефор испуганно попятился, чтобы не прикоснуться к нечистому животному. Грабители рассмеялись, один из них наклонился и ловко перерезал веревки, которыми были попарно связаны ноги свиньи и перехвачена ее морда – чтобы громким хрюканьем она не выдала присутствия шайки.

Свинья отчаянно завизжала и забегала по тесному пространству под лестницей. Грабители, хохоча, встали плотной стеной, так что перед ней осталась только одна дорога – в пустую могильную камеру. Свинья на мгновение замешкалась, словно этот путь казался ей опасным, но все же бросилась вперед.

И едва она выбежала на середину помещения, пол камеры пришел в движение, накренился и перевернулся, как крышка кувшина с молоком, на которую вскочила мышь. Несчастное животное истошно взвизгнуло и соскользнуло в черную тьму подземелья.

Каменный пол повернулся до конца и замер в новом положении.

– Спасибо, толстяк! – проговорил Шейх Ночи и сделал правой рукой благодарственный жест, какой делают жрецы после жертвоприношений, угодных божеству.

Затем он решительно прошел через камеру, сделав остальным знак идти следом.

Ат Сефор на мгновение замешкался: перед его глазами все еще стояла черная свинья, соскальзывающая в темноту. Он знал, что строители подземных гробниц устраивают множество хитрых ловушек, чтобы уберечь могилы от грабителей, и боялся, что ловушка снова сработает, но она, видимо, была рассчитана лишь на один раз, и теперь каменный пол стал устойчив.

Вся шайка собралась в первой камере, перед следующей стеной, которая казалась столь же глухой, как и первая.

Габд-а-Батх снова выступил вперед, осмотрел стену и покачал головой: видимо, на этот раз он не увидел тайную пружину, приводящую стену в движение. Он прижался к стене ухом и принялся простукивать ее камень за камнем. Все остальные затихли, боясь даже дыханием помешать своему главарю.

Шейх опустился на колени, тщательно простукивая нижнюю часть стены.

Наконец, один из камней показался ему подозрительным. Шейх вытащил из-под плаща короткий бронзовый кинжал, вставил его в едва заметную щель между камнями и слегка надавил.

Камень выскользнул из паза и упал в его руки. В открывшемся углублении показалось что-то вроде рукояти меча. Габд-а-Батх схватил эту рукоять и с силой повернул ее. Тут же стена медленно поехала вниз, Шейх едва успел убрать руку из углубления. Еще мгновение – и двигающейся стеной ему оторвало бы кисть.

Грабители оживленно загалдели: за опустившейся стеной виднелся короткий темный коридор, а в конце его – помещение основной погребальной камеры, в котором виднелся расписанный яркими красками саркофаг.

Однако Габд-а-Батх не спешил вперед. Он внимательно вгляделся в стены коридора и повернулся к своим подручным:

– Стервятник, пойдешь первым!

Недвусмысленный жест сделал его приказ понятным глухому. Смуглый грабитель помрачнел и попятился, но Шейх смотрел на него сурово, а остальные члены шайки вытолкнули его вперед, как перед тем свинью.

Наконец глухой вскинул голову и решительно двинулся по коридору в сторону погребальной камеры.

– Если он первым дойдет до саркофага, четверть сокровищ достанется ему! – завистливо проговорил Кривой Шакал.

И Стервятник, кажется, был близок к заветной цели. До входа в главную камеру оставалось не больше пяти локтей, когда раздался резкий свист и из левой стены вылетела короткая неоперенная стрела. Видимо, грабитель наступил на скрытую в полу пружину, и от этого сработал замаскированный в стене самострел. Стрела вонзилась в левый бок Стервятника и пронзила его насквозь. Неудачливый грабитель глухо вскрикнул и рухнул на пол, насаженный на стрелу, как цыпленок на вертел. Он еще был жив, даже попытался приподняться. Это не удалось, но он перевернулся на спину и уставился на Габд-а-Батха полным муки и обиды взглядом. По его сильному телу пробежала короткая судорога, и неудачливый грабитель затих навсегда.

Остальные в страхе попятились.

– Он слишком занесся! – проговорил Шейх Ночи, повернувшись к своей шайке. – Он слишком занесся и прогневил великих богов! А самое главное, он прогневил меня! Мне было угодно наказать его за заносчивость!

В подземелье наступила тишина.

Тогда Габд-а-Батх смело шагнул в смертоносный коридор. Он прошел по нему легкой уверенной поступью. Поравнявшись с мертвым Стервятником, пнул его ногой, так чтобы тело грабителя перевернулось и его безжизненные глаза уставились в каменный пол.

Следующие несколько локтей Шейх прошел не так уверенно, проверяя каждый камень, на который собирался поставить ногу. Но больше никаких ловушек в этом подземелье, видимо, не было приготовлено, и главарь шайки благополучно добрался до погребальной камеры.

Войдя в нее, он повернулся к своим замешкавшимся спутникам и горделиво произнес:

– Чего же вы ждете, трусливые собаки? Правильно сказал о вас начальник стражи: вы – жалкое отродье Сета! Ну, идите же сюда, мне угодно разделить с вами добычу!

Грабители, галдя и отталкивая друг друга, бросились вперед по коридору. Ат Сефор не хотел толкаться среди них, но ему пришло в голову, что кто-то из этой шайки может схватить священный папирус, осквернив его своими грязными руками, или, хуже того, разорвав по неосторожности. Тогда молодой жрец тоже бросился вперед и вбежал в погребальную камеру вместе с грабителями.

Это погребение было не таким богатым, как могилы знатных вельмож и крупных чиновников, не говоря уж о членах семьи фараона или самом Величайшем. Здесь не было ни золоченой мебели, ни алебастровых сосудов, ни драгоценных статуй. Конечно, сам саркофаг был красив: вырубленный из песчаника и украшенный изображением покойного, он, несомненно, содержал в себе амулеты и похоронные украшения.

Ат Сефор понял, что попал именно туда, куда намеревался: это была могила ученого, жреца из Дома Чисел.

Об этом говорили орудия его труда, сложенные на столике черного дерева, установленном в ногах саркофага: серебряный треугольник, мерная линейка в локоть длиной и удивительное устройство – циркуль с удлиняющейся ногой, при помощи которого можно было не только чертить круги различного радиуса, но и решать многие сложнейшие задачи при расчетах путей звезд. Здесь же, на этом столике, были сложены фаянсовые и каменные фигурки ушебти – которые должны будут в Царстве Мертвых отвечать на вопросы, адресованные покойному, и выполнять за него тяжелую работу.

Ат Сефор не сомневался: перед ним был саркофаг с мумией великого Семосу, многомудрого жреца из Дома Чисел, о котором рассказывали истинные чудеса.

– Серебро! – воскликнул Кривой Шакал, увидев драгоценные инструменты покойного жреца. – Шейх, ты поделишь добычу по справедливости!

– По справедливости, – усмехнулся главарь. – Не забывайте, я – ваш глава, ваш фараон, верховный жрец и вся прочая власть! Значит, четверть добычи причитается мне в любом случае. Кроме того, я первым вошел в погребальную камеру, значит, мне полагается еще одна четверть добычи. Ну а все остальное можете поделить между собой, сегодня мне угодно быть щедрым!

Ат Сефор не прислушивался к разговорам грабителей, не следил за тем, как они делят добычу, его не интересовали серебро и слоновая кость: он осматривал погребальную камеру в поисках того единственного сокровища, которое его интересовало, – легендарного папируса Тота.

Но все его поиски были напрасными – ничего похожего на папирус в погребальной камере не было.

Молодой жрец в отчаянии сжал руки – неужели напрасно он нарушил все существующие законы, неужели напрасно связался с шайкой могильных воров, осквернил гробницу жреца, рискуя навлечь на себя гнев богов и кару властей?

Ему стало страшно от такой мысли. Сердце его мучительно сжалось и дыхание затруднилось, как будто горло уже сдавила веревка палача.

Впрочем, возможно, ему просто не хватало воздуха в тесном подземном помещении.

Грабители тоже обшаривали погребальную камеру в поисках сокровищ. Правда, их интересовали вещи более земные – золото, серебро, дорогие каменья, слоновая кость…

Только Габд-а-Батх не участвовал в этих поисках: он стоял посреди помещения, сложив руки на груди, и свысока, с выражением надменной скуки наблюдал за царящей вокруг жадной суетой.

Убедившись, что все сколь-нибудь ценное находится на ритуальном столе, грабители приступили наконец к самому важному: они решились открыть саркофаг.

Неудивительно, что они откладывали это до последнего, и сейчас, столпившись вокруг саркофага, никто не осмеливался поднять его крышку: именно там, под этой тяжелой крышкой из песчаника, находилось тело мертвого человека, его мумия, вместилище его вечной души – Ка, и тот, кто нарушит покой мумии, совершит страшный грех. Ведь умерший только тогда может предстать перед светлым ликом Владыки Умерших, Господина Подземного Мира, Хозяина Вечности, Осириса Правдоречивого, восседающего в Зале двух истин в окружении сорока двух мудрых советников, если его мумия, неповрежденная и нетронутая, будет погребена по всем правилам похоронного ритуала. Только в этом случае сердце умершего будет взвешено Анубисом на золотых весах справедливости, и ему будет дарована вечная жизнь в награду за добродетель или кара за его грехи. Грешника пожрет страшное чудовище Амт, огромный лев с головой крокодила, того же, кто был в земной жизни чист душой, не осквернил себя кражей, хулой на фараона или посягательством на храмовое имущество, оживят для счастливой жизни на блаженных полях иару.

Тем не менее грабители могил не первый раз вскрывали саркофаги, и сейчас боязнь греха не остановила их. Все равно их бессмертные души давно уже были погублены многочисленными злодеяниями.

Кривой Шакал подал знак своим соратникам. Вчетвером дюжие грабители схватили тяжелую крышку саркофага и с дружным криком подняли ее.

Под каменной крышкой находилась вторая, из ярко разрисованного дерева сикоморы. Роспись на этой верхней части крышки изображала самого покойника – с благостным умиротворенным лицом, со сложенными на груди руками, в аккуратном парике, с узкой накладной бородкой. На нижней части крышки яркими красками была изображена сцена суда в Царстве Мертвых – Осирис, восседающий на троне в окружении советников, Анубис с головой шакала, взвешивающий душу на золотых весах справедливости.

Рисунки на саркофаге не интересовали грабителей.

Отставив в сторону тяжелую каменную крышку, они склонились над деревянным футляром. Именно в нем находилась мумия, и там должны были лежать самые ценные предметы – погребальные амулеты и драгоценные украшения, в которых мертвый должен был предстать перед Владыкой Мертвых.

Ат Сефор шагнул ближе к саркофагу. Он боялся упустить момент, когда последнее вместилище сокровищ покойного откроется свету факелов и жадным глазам грабителей.

Но вдруг молодой жрец случайно взглянул на Габд-а-Батха.

Шейх Ночи стоял позади своих людей, и в его глазах была затаенная расчетливая настороженность. Он словно чего-то ждал и явно опасался.

Ат Сефор немного отступил, глядя на содержимое саркофага поверх голов грабителей.

Вот они взялись с двух сторон за расписную деревянную крышку и подняли ее – безо всякого усилия, ведь эта крышка весила во много раз меньше, чем первая, каменная.

Отставив крышку к стене, грабители, отталкивая друг друга, кинулись к открытому саркофагу. Они склонились над его содержимым, издавая односложные возбужденные восклицания, в которых звучали жадность и недоверие.

Молодой жрец привстал на цыпочки, чтобы разглядеть то, что вызвало у воров такое оживление.

В открытом саркофаге покоилась мумия, спеленатая узкими полотняными бинтами. На груди мумии лежали амулеты из оникса и алебастра, на лоб ее был возложен золотой обруч, руки украшали тяжелые браслеты из яркого лазурита, халцедона и слоновой кости. Но больше всего взволновало Ат Сефора не это драгоценное убранство. Больше всего привлек его внимание узкий деревянный футляр, который мумия держала в мертвой руке, как царский скипетр.

Если это было именно то, на что надеялся жрец, – этот футляр содержал в себе власть большую, чем царский скипетр, большую, чем та, что сосредоточена в могучих руках фараона.

В такие футляры в хранилищах храмовых библиотек помещали ценные папирусы, чтобы предохранить их от разрушительного влияния света и горячего воздуха пустыни, а главное – от небрежных рук непосвященных.

Грабители, спеша завладеть драгоценностями покойного, склонились над мумией и принялись торопливо расхватывать золото и драгоценные камни. Ат Сефор шагнул вперед, чтобы спасти от их ненасытной жадности футляр с папирусом…

И вдруг замер, остановленный криком, в котором соединились боль, растерянность и недоумение.

Один из грабителей покачнулся, поднял над головой руку и отскочил от саркофага. Его правая рука на глазах распухла и покраснела, лицо же, наоборот, побледнело как мел и покрылось каплями пота. Ат Сефор удивленно взглянул на несчастного, а потом перевел взгляд на открытый саркофаг, и многое стало ему понятно.

Из-под полотняных бинтов, пеленавших мумию, выползли десятки огромных черных скорпионов. Привлеченные светом факелов и шумом, который издавали грабители, они ползали по телу покойника, угрожающе подняв свои грозные жала, и поражали своим смертоносным оружием обезумевших от жадности грабителей. Последние стражи могилы, они стремились отомстить святотатцам, покусившимся на вечный покой мертвого жреца.

Не случайно расчетливый Габд-а-Батх держался позади своих подручных: он подозревал, что гробница мертвого жреца открыла им не все свои страшные тайны…

К воплям первого грабителя присоединились крики второго, третьего… последним отскочил от саркофага Кривой Шакал. Он с ужасом смотрел на свою ужаленную руку, на которой вспухала багровая язва. Оглядевшись по сторонам, грабитель схватил левой рукой пылающий факел и поднес его к пораженной руке.

В воздухе резко и отвратительно запахло паленым мясом.

Кривой Шакал сжал зубы так, что раздался громкий хруст, и в углах рта выступила кровь. Но, превозмогая невыносимую боль, он не отдергивал руку от пламени, чтобы прижечь смертоносный укус.