Текст книги "Алиби для бультерьера"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Не получится, – Александра неприязненно отвернулась, – вы мне не нравитесь.

– Ну, дорогая моя, – Леня развел руками, – если вы будете так рассуждать… Нравится – не нравится, это забыть надо, когда делами занимаетесь!

– Какие это у нас с вами могут быть дела? – искренне возмутилась Александра.

– А вот какие. – Леня решил не тратить времени зря и показал ей самый краешек тысячной купюры. – Я вам предлагаю хорошие деньги в виде оплаты информации. Если мало – скажите, прибавлю, но в разумных пределах.

– Не пойдет, – буркнула Александра и подхватила свой пакет, собираясь идти, – мне твои деньги не нужны.

– Что, – рассердился Леня, – так много в домработницах гребете, что уже и деньги не нужны? Только чего тогда в таком пальто ходите жутком? Лошади испугаются!

– Что же мне, в хорошем на работу таскаться? – рассердилась в ответ Александра. – Не напасешься…

Она резко шагнула в сторону, снова поскользнулась и упала бы, если бы Леня не подхватил ее под руку.

– Ладно, хоть до химчистки вас провожу, а то еще руки-ноги поломаете, – примиряюще сказал он.

Александра ничего не сказала, но руку не вырвала.

– Денег, говоришь, много, – ворчала она себе под нос, – небось наша консьержка наболтала? Противная она баба, до всего есть дело! Особенно любит чужие деньги считать!

Маркиз промолчал, однако не мог не согласиться с таким определением.

– Что, мало хозяйка платила? – посочувствовал он. – Зачем же вы теперь-то горбатитесь, когда ее на свете нет. Увольнялись бы, да и дело с концом!

– Ага, как же, уволишься тут, когда они мне двадцать две тысячи задолжали!

– Да неужто? – притворно ахнул Леня.

– Она, Ритка-то, все говорила: «Потом, потом, у мужа получишь, а у меня денег нету». А этот теперь свое завел: «У меня такое горе, жену убили, а ты со своими деньгами лезешь!» А я-то при чем?

– Правильно! – горячо посочувствовал Леня. – Ты заплати человеку заработанное, тогда он тебе в горе и посочувствует. Дело делом, это первая заповедь.

Александра поглядела подозрительно, но в Лениных глазах горел такой праведный огонь, что она поверила в его искренность.

– Я шубу купила, денег заняла под зарплату. А теперь отдавать нечем, и кто я перед людьми выхожу? Аферистка, да и только! Вот, таскаюсь на работу, прибираю потихоньку – не сидеть же просто так…

В химчистке приемщица с неудовольствием глянула на норковую шубку, крашенную под дикого леопарда, и нелюбезно процедила:

– На натуральный мех гарантию не даем.

– Да мне до лампочки, – грубо ответила ей Александра, – лишь бы пятна вот тут отошли.

Леня вытянул шею. Пятна на подоле шубки были цвета ржавчины. Поскольку покойная Маргарита Михайловна вряд ли занималась в этом пальто работами по железу, Леня рискнул предположить, что пятна могут быть кровавыми.

– Это что же – в этой шубке ее?.. – спросил он вполголоса и провел ребром ладони по горлу.

Александра нахмурилась, но тут приемщица обратила ее внимание на то, что отсутствует верхняя пуговица.

– Чтобы потом с нас не спрашивали! – И она показала на табличку, гласившую, что администрация химчистки не отвечает за съемную фурнитуру.

Остальные пуговицы присутствовали на месте. Они были металлические, с бронзовым отливом, в середине выгравирован очень выразительный силуэт оскалившегося леопарда. Верхняя пуговица была выдрана с мясом.

– Дома вроде нету… – покачала головой Александра, – а впрочем, теперь уж все равно…

Приемщица неодобрительно покачала головой: ей не нравился такой наплевательский подход клиентки.

– А карманы-то хоть вы проверили? – осведомилась она.

– Да чего там, в этих карманах… – проворчала Александра. – Какие такие ценности?

– Не в ценностях дело, – осадила ее приемщица. – Вот одна клиентка куртку сдала замшевую, а в кармане краску для волос забыла. Так мало того что ее куртка выкрасилась, еще одиннадцать вещей пострадали! Главное, цвет такой оказался… темный махагон. И никак не отстирывался. Мы потом с остальными клиентами большие неприятности имели! Так что лучше уж проверить…

С этими словами она вывернула карманы шубки.

Один карман был пуст, из второго выпал какой-то скомканный билетик.

Приемщица потянулась к нему, чтобы выбросить в мусорку, но Леня опередил ее и сунул смятую бумажку к себе в карман.

Химчистка находилась в крупном торговом центре, так что, выйдя оттуда, Леня с Александрой оказались в холле, куда выходили двери магазинов. В дальнем углу стояло несколько столиков и аппетитно пахло кофе.

– Не соблазнитесь? – пропел Леня, указывая в ту сторону. – Вы сегодня славно потрудились, пора и передохнуть… А то все работаете и работаете, с лица вон даже побледнели.

Совершенно неожиданно Александра согласилась.

– Ну задавайте свои вопросы, – вздохнула она, отломив ложечкой кусок воздушного пирожного, – знаю, что задаром ничего не бывает, даже кофе задаром не нальют.

– Да, несладкая у вас жизнь, – посочувствовал Леня, – однако же все-таки не так плохо, как с хозяйкой вашей…

Александра презрительно скривилась, потом помолчала, задумавшись, даже ложку бросила.

– Вы правы, – неожиданно сказала она совершенно другим голосом, – человека убили, а я все о пустяках печалюсь. То есть, конечно, не пустяки двадцать две тысячи-то, но…

– Понимаю вас, – кивнул Леня, – так что если уж решились, то давайте подробнее: что случилось, где хозяйку убили, кто нашел, что милиция говорит, кого подозревают и так далее…

– Да не хозяйка она мне вовсе, – Александра вновь схватила ложку и вонзила ее в многострадальное пирожное, – слово это терпеть не могу! Подруга она мне, вот кто! И даже не подруга, а одноклассница… раньше в одном классе мы учились! Не дружили, потому что я отличница была, все над книжками корпела, а Ритка – вечная троечница, только о мальчишках да о своей внешности думала! Я школу с серебряной медалью окончила, в институт поступила, а она пошла в продавщицы. После института распределили меня на оборонное предприятие, а Ритка с горем пополам окончила курсы барменов и встала за стойку в кафешке небольшой. А потом жизнь нас разметала, я десять лет на своем предприятии отработала верой и правдой, а после перестройки нас всех сократили. Там не стали разбираться, кто умный, кто глупый, кто ленивый…

– Вы ближе к делу, – деликатно посоветовал Леня.

– Да… Ну иду я как-то с рынка как раз мимо этого дома, а тут машина останавливается и выходит Ритка. Она меня первая узнала, я бы вообще мимо проскочила. Она такая дама шикарная, я долго ее узнать не могла, а потом смотрю – Ритка Широкова. Ну то да се, обменялись телефонами, через неделю она звонит и предлагает к ней в домработницы идти. Я вначале отказалась, а деньги-то нужны, вот и пошла. Подумать только: серебряная медаль, красный диплом – и для чего? Чтобы их джакузи вылизывать?

– Ихнюю, – поправил Леня, – или ейную. Так будет правильнее. Из образа не выйдете.

– Вы о чем? – с искренним недоумением спросила Александра.

– А вы о чем? – рявкнул Леня. – Думаете, у меня есть время на ваш вечер воспоминаний? Что вы мне голову морочите, отвечайте по существу! А еще на оборонном предприятии работали!

– Убили ее три дня назад, – обиженно заговорила Александра, – муж поздно вечером домой пришел, а она мертвая лежит.

– От чего умерла?

– Милиция говорит, что удушили ее. На шее синяки вот такие, лицо все синее. Муж ее уж на что мужчина крепкий, а даже мне жаловался – вид, говорит, жуткий, лица не узнать, глаза выпучены, язык вывален, он как увидел – сам едва копыта не отбросил. А еще перед этим побили, но не сильно, не до смерти. Вроде, говорят, грабители это были, потому что в доме все перевернуто.

– Много чего взяли? – поинтересовался Маркиз.

– Да ничего не взяли! У Маргариты одних шуб пять штук да еще цацки кое-какие, все оставили.

– Значит, не грабители это были? Кто еще – может, муж? А вас милиция не подозревала?

– Да мне-то с чего ее душить? – встрепенулась Александра. – С какого перепугу? И к тому же, когда я в тот день уходила, Маргарита со мной на лестнице разговаривала, консьержка ее видела.

– Алиби у вас, значит, – заулыбался Леня, – это хорошо.

– У мужа тоже алиби, – Александра поджала губы, – на каком-то приеме он был целый вечер, милиция в курсе.

«Да уж знаю я про алиби», – подумал Леня.

– А вот скажите честно, как говорится, не для протокола: мог теоретически муж ее убить? Из ревности, к примеру?

– Из ревности? – Александра рассмеялась, и от этого неожиданно похорошела.

То есть не то чтобы похорошела, но стало не так противно на нее смотреть.

– Там о ревности и речи не шло. Мне Рита сама рассказывала, что они с мужем живут каждый сам по себе, у него полно девиц, ей это по барабану, у нее своя жизнь.

– Ну может, он разводиться не хотел, чтобы деньгами не делиться? Чтобы жена львиную долю не оттяпала при разводе?

– Да какие деньги! – Александра махнула рукой. – Рита говорила, что нет у него никаких денег. Фирмочка – так себе, дохода никакого не приносит. Она его так и обзывала – бизнесмен хренов.

– А она вообще чем занималась? Дома сидела?

– Дома она как раз не сидела, это точно. Но и не работала – в смысле, на службу не ходила. Но все время куда-то уезжала. И не то чтобы в салон красоты или в солярий… То есть это тоже было. Но ведь сразу отличишь по разговору, человек по делу встретиться собирается или так просто, для удовольствия.

– Точно… Так что у нее за дела были?

– Вот про это я не знаю, – открестилась Александра, – врать не буду. Кое-какие денежки у нее, конечно, водились, но небольшие. Это по сравнению со мной они богачами казались. А зарплату мою все время задерживали.

«Стало быть, убивать ее мужу было совершенно незачем, – задумался Маркиз, – а тогда за каким бесом Окунь себе алиби обеспечивал? Странно все это».

– Так, – протянул он, – тогда давайте по минутам тот вечер распишем. Куда она ходила, что делала.

– Ну пришла она в три часа из фитнес-клуба. Сказала, что перекусила в кафе и обедать не будет. Мне-то что? Мне еще и лучше, с готовкой не заморачиваться. Пока я с уборкой возилась, кто-то ей позвонил, она так послушала, в лице переменилась, потом сама звонить стала, любовнику.

– Кому? – поразился Леня. – У нее любовник был?

– А как же! – невозмутимо ответила Александра. – Все как у людей!

– А говорите, что муж не мог ее из ревности убить…

Александра поглядела на Леню очень красноречиво.

– Да ему начхать было на ее любовников! А может, он не знал, потому что домой, к примеру, она никого не приводила, уж чего не было, того не было.

– Ну вы прямо как отдел кадров! Может, знаете, и кто такой был любовник?

– А как же! Евсюков Сергей Николаевич, Ритиного мужа компаньон, одна фирма у них на двоих.

– Домработницы всегда все знают, – вздохнул Маркиз, – что дальше было?

– Ну поговорила она с ним, вызвала на свидание, куда не знаю, не расслышала. Причем он вроде не хотел, а она с угрозой так говорит – приходи, мол, очень нужно. Договорились они около пяти. Потом я домой пошла, а утром прихожу – тут милиция шурует вовсю. И консьержка говорит, что в квартиру никто не входил. Муж вечером пришел часов в десять – она уж холодная. Еще вопросы есть?

– Этот, любовник, какой из себя? – деловито поинтересовался Маркиз. – Блондин, брюнет?

– Блондин, высокий, худощавый, Ритке еще со школы блондины нравились. А муж у нее совсем не такой, я еще удивилась.

– Ну ладно, спасибо вам за приятную беседу. – Леня сунул руку за деньгами, но вытащил бумажку, которая была в кармане норкового пальто Маргариты Михайловны.

Бумажка оказалась билетом в Мемориальный музей-квартиру писателя Панаева. Леня очень удивился, что в городе есть такой музей, и отметил, что дата на билете стоит двадцать девятое марта, то есть именно в тот день, вернее вечер, была убита хозяйка пальто. Стало быть, она назначила своему любовнику встречу в музее. Оригинальное местечко для любовных свиданий, нечего сказать!

Придется ехать сейчас в музей, посмотреть там все на месте, заодно и культурный уровень свой повысить.

Леня поднял глаза. Перед ним на стене дома висела мраморная мемориальная доска, которая гласила, что в этом доме с 1858 по 1861 год жил и работал известный писатель-демократ Панаев.

Маркиз толкнул тяжелую, отделанную позеленевшей от времени бронзой дверь и вошел внутрь.

Прямо напротив входа красовалось чучело медведя с подносом в лапах. Чучело было все в проплешинах и потертостях, оно приветливо скалило желтые зубы, как будто медведь гостеприимно улыбался немногочисленным посетителям литературного музея.

На бронзовом подносе, где прежде гости писателя-демократа оставляли свои визитные карточки, красовалась картонка с часами работы музея (с двенадцати до шести, выходной вторник) и строгим предупреждением не мусорить в музее-квартире и не трогать руками экспонаты.

Справа от входа за низеньким, обитым бархатом барьером мирно дремала престарелая гардеробщица. Почти все вешалки у нее за спиной были пусты, только на одной сиротливо красовалось потертое драповое пальто неопределенного цвета, видимо, собственное пальто гардеробщицы. Леня громко кашлянул. Гардеробщица всхрапнула, открыла глаза и удивленно уставилась на посетителя. Разглядев его, она потянулась и проговорила:

– Молодой человек, казино через дом, на углу, а тут литературный музей…

– Вот он-то мне и нужен! – ответил Леня, протягивая ей куртку.

– Вход десять рублей, – сообщила гардеробщица, положив на барьер номерок.

– А и недорогая же нынче культура… – Леня протянул десятку и направился вверх по лестнице, мимоходом потрепав медведя по лысеющему загривку.

На втором этаже, перед входом в саму квартиру прогрессивного писателя, дремала на стуле интеллигентная дама лет шестидесяти в сползших на кончик носа очках и зеленом пиджаке с табличкой: «Сырникова Анна Семеновна. Экскурсовод».

При подходе Маркиза она встрепенулась, вскочила со стула и заговорила слегка заспанным, но хорошо поставленным голосом школьной учительницы:

– Вы пришли в музей-квартиру выдающегося деятеля русской культуры девятнадцатого века, писателя-демократа Ивана Ивановича Панаева. В этой квартире Иван Иванович провел три года, особенно важные для развития и становления его литературного дарования, а также для формирования демократического мировоззрения… в нашем музее вы можете увидеть личные вещи писателя и черновики некоторых его произведений…

Анна Семеновна проследовала в первую комнату, судя по скудной обстановке – прихожую, широким жестом приглашая за собой Маркиза, и продолжила:

– В этом зале, с которого начинается наша экспозиция, вы можете увидеть галоши Ивана Ивановича, его трость и шляпу. Это не простая шляпа, обратите на нее особое внимание. Известно, что однажды весной тысяча восемьсот шестидесятого года эту шляпу по ошибке надел Николай Алексеевич Некрасов. Таким образом, эта скромная шляпа не только является важным экспонатом нашего музея, но также представляет собой свидетельство близкой дружбы двух замечательных деятелей русской демократической культуры…

– Да что вы говорите! – воскликнул Маркиз, чтобы создать доверительную атмосферу. – Никогда бы не подумал! С виду – шляпа как шляпа…

Экскурсовод подозрительно покосилась на него и перешла в следующее помещение.

– В этом зале, – продолжила она, приближаясь к застекленной витрине, – вы можете увидеть письменный прибор Ивана Ивановича, перочинный нож, которым он регулярно пользовался по назначению, а также черновики его знаменитого романа «Львы в провинции»…

– Львы? – удивленно переспросил Маркиз. – А что, в русской провинции в девятнадцатом веке действительно водились львы? Никогда бы не подумал!

– Молодой человек, – Анна Семеновна строго взглянула на Леню поверх очков, – вы что, не читали это выдающееся литературное произведение?

– Читал, – робко проговорил Леня, – но очень давно, еще в школьные годы, и совершенно забыл, в чем там дело…

– Перечитайте! – сурово произнесла Анна Семеновна.

– Непременно! – Леня взглянул на нее честными глазами. – После сегодняшнего посещения музея я непременно перечитаю этот роман! Но можно задать вам еще один вопрос?

– Разумеется! – Экскурсовод благосклонно улыбнулась. – Я здесь именно для того, чтобы ответить на все ваши вопросы! Это мой профессиональный долг!

– Вот вы сказали, что Иван… Иванович регулярно использовал этот нож по назначению. А какое у него назначение?

– Разве не ясно? – Анна Семеновна покровительственно улыбнулась. – Это же перочинный нож! Значит, его использовали для очинки гусиных перьев, которыми пользовались в то время…

– Гусиных перьев? – поразился Маркиз. – А что, авторучки у него не было?

– Разумеется, не было! – довольно холодно ответила экскурсовод. – Авторучки изобрели гораздо позднее!

– Надо же, как интересно! – восхитился Маркиз. – Как много нового я сегодня узнал! Скажите, пожалуйста, а как вообще – публика посещает ваш музей? Интересуются ли широкие слои общественности жизнью и творчеством Ивана Ивановича Панаева? В частности, интересуется ли молодежь?

– Увы! – Анна Семеновна тяжело вздохнула. – К сожалению, в наше время публика мало интересуется культурой и историей родной страны! Бывают дни и даже недели, когда к нам не заглядывает ни один посетитель! Хотя примерно три дня назад к нам пришли сразу двое, причем такие разные, такие разные…

– Что вы говорите! – порадовался Маркиз. – Значит, есть все-таки интерес к культуре и истории! Но это, наверное, были школьники, которые проходили творчество Панаева на уроке литературы?

– Вовсе нет! – В голосе Анны Семеновны прозвучала невольная обида. – Во-первых, творчество Ивана Ивановича, к моему глубокому сожалению, не входит в школьный курс…

– Неужели? – подал реплику Леня.

– Думаю, виной тому близорукость педагогического руководства, но это так… Кроме того, эти два посетителя вовсе не были школьниками. Это были вполне взрослые люди… приблизительно вашего возраста… и с виду… как бы вам сказать… не слишком интеллигентные, совершенно не наш контингент. Особенно мужчина…

– Вы говорите – особенно мужчина. Значит, была еще и женщина?

– Да, была, – экскурсовод с достоинством кивнула, – и тоже… такая, знаете, из современных… – При слове «современный» на лице Анны Семеновны появилось брезгливое выражение. – Можно даже сказать, из новых русских, – продолжила она. – В дорогом пальто из меха такого дикого хищного зверя… как же он называется… из леопарда. Мало того что она явилась перед самым закрытием, буквально без пяти шесть, так она еще не сдала свое пальто в гардероб, так в верхней одежде и направилась в музей-квартиру! Вы можете себе представить? – Дав Лене полную возможность оценить эту душераздирающую подробность, она продолжила: – Но эта женщина хотя бы прилично себя вела! А мужчина… это просто какой-то троглодит!

– Кто, простите? – удивленно переспросил Маркиз.

– Троглодит… пещерный житель… доисторический человек, если хотите! У него были просто ужасные манеры! Он трогал экспонаты руками! Он попытался надеть тусамую шляпу!

– Да что вы?! – ужаснулся Леня.

– Если хотите знать мое мнение, – Анна Семеновна оглянулась по сторонам и понизила голос, – если хотите знать мое личное мнение, он вообще впервые в жизни посетил музей!

– Да что вы говорите?! – ахнул Маркиз. – Неужели такое возможно в наше время?

– Еще как возможно! – ответила Анна Семеновна с тяжелым вздохом. – И именно в наше время! Каких-нибудь пятнадцать – двадцать лет назад это действительно трудно было бы себе представить! И вы знаете, что меня очень удивило…

Она хотела еще что-то добавить, но Леня не интересовался воззрениями Анны Семеновны на падение культуры и решил направить разговор в более важное русло:

– Ну и как же… чем интересовался этот троглодит в вашем музее? Личной жизнью Панаева? Его творчеством? Его общественной деятельностью?

– Что вы! – Экскурсовод печально понурилась. – Единственный вопрос, который он мне задал, – это имеется ли у нас в музее буфет. Ну я, разумеется, ответила, что он находится в культурном учреждении, а не в заведении общепита! – Она выдержала небольшую паузу и продолжила: – Впрочем, как только появилась та женщина… женщина в леопардовом пальто, он совершенно забыл о моей экскурсии. Он вообще перестал меня слушать! И вы знаете… – Анна Семеновна снова понизила голос, – я была уверена, что эта дама не проявит к нему никакого интереса. Просто, как говорится, отошьет его. Слишком уж они были разные. Понимаете, абсолютно разного уровня! Она – такая ухоженная, явно обеспеченная, в этом своем леопарде, а он – вульгарный, невоспитанный и дурно одетый. Но тем не менее, стоило мне отвернуться, как они принялись перешептываться!

– Да что вы говорите! – Леня всячески подчеркивал неподдельный интерес к рассказу.

– Да, и не только перешептываться! – Анна Семеновна округлила глаза. – Когда они думали, что я на них не смотрю, женщина что-то передала этому подозрительному типу!

– Как же вы это заметили? – поинтересовался Леня.

– Я видела их отражения в витрине! Кстати, вот в этой самой! Между прочим, в этой витрине представлены оригинальные рукописи статей Ивана Ивановича Панаева для журнала «Современник», того самого, который они издавали вместе с Николаем Алексеевичем…

– Некрасовым? – уточнил Маркиз.

– А каким же еще?

Анна Семеновна явно намеревалась продолжить прерванную экскурсию, Маркиза же больше интересовал рассказ о двух подозрительных посетителях музея.

– А тот мужчина… он был высокий худой блондин? – прервал Маркиз экскурсовода.

– Какой мужчина? Иван Иванович? Напротив, Иван Иванович был крупный, представительный мужчина…

– Нет, тот посетитель, который перешептывался с дамой в леопардовом пальто!

– Ах вы о нем… – Анна Семеновна незаметно поморщилась. – Нет, он был такой… плотный, невысокий, рыжеватый… с длинными руками и короткой шеей… знаете, самый настоящий уголовник! Встретишь такого в темном переулке – бросишься наутек… Так что меня очень удивило, когда он нашел общий язык с той женщиной! Честно говоря, я ее совершенно не понимаю! Но мы с вами отклонились от темы нашей экскурсии. В то время, когда Иван Иванович Панаев жил и работал в этой квартире, им было написано несколько чрезвычайно важных статей для журнала «Современник», довольно много очерков, замечательный рассказ о жизни провинции…

Анна Семеновна говорила громко, убедительно, но Маркиз ее совершенно не слушал.

Кто бы ни был этот мужчина, с которым покойная Маргарита встретилась в музее, он явно не тянул ни на ее любовника, ни на мужа. От Анатолия Маркиз знал, как выглядит Василий Романович Окунь – лысоватый шатен лет сорока пяти, с явственно намечающимся брюшком. Домработница Александра описала внешность любовника Маргариты Сергея Евсюкова – высокий худощавый блондин. И по времени неувязка. Сюда, в музей, Маргарита пришла без пяти шесть. А с любовником договорилась встретиться в пять. Концы с концами не сходились…

От полного бессилия Леня решил съездить в фирму Окуня и попробовать разузнать кое-что на месте. Хоть увидит этого любовника, а может, удастся с ним и словечком перекинуться.

Леня подумал еще немного и решил, что для посещения фирмы ему совершенно необходима боевая подруга и помощница Лола. Предчувствуя уже неприятный разговор, Леня с замиранием сердца набрал номер телефона. Лола ответила не сразу, голос ее был ленивый и сонный. Однако она тут же проснулась от возмущения, когда компаньон предложил ей малость поработать.

– Что я слышу? – завопила Лола. – Ты собираешься расследовать эту подозрительную историю с твоим сомнительным приятелем?

– Уже начал, – невозмутимо сообщил Леня, – так что поторопись.

– А как же наш договор – никогда не работать даром? Твой циркач гол как сокол, он ничего не заплатит.

– Какая ты меркантильная, Лола, – с укором сказал Маркиз. – Нельзя все время думать только о деньгах, от этого портится цвет лица. Но если ты уж так против, то сиди дома, я найду кого-то другого, там работа несложная…

Лола фыркнула, однако, против обыкновения, не стала спорить и согласилась приехать, очевидно, дома невыносимо скучала.

В приемной компании «Бестинвест» было тихо и безлюдно. Клиенты не осаждали компанию, не обрывали ее телефоны, не выстраивались в очередь перед дверью. Очень символично было то, что справа от входа в огромном, ярко освещенном террариуме дремала большая задумчивая черепаха с морщинистой старушечьей шеей. Напротив нее, за высокой синей стойкой в стиле хай-тек, секретарша Людочка, предпочитавшая название «офис-менеджер», делала разом два ответственных дела: покрывала бирюзовым лаком ногти на левой руке и разговаривала по телефону, прижимая трубку плечом к уху.

– Я его ваще больше не хочу видеть, – говорила Людочка, недовольно разглядывая ноготь на указательном пальце. – После того, что он мне сказал в субботу, он для меня больше не существует. Как человек и как мужчина. Что сказал? И не спрашивай! Нет, я тебе это не могу повторить! Нет, и не уговаривай!

Неожиданно дверь офиса распахнулась и в приемную ввалился мужчина лет тридцати пяти – сорока в расстегнутой меховой куртке и сдвинутой на затылок кожаной кепке. Лицо у мужчины было приятное, но какое-то незапоминающееся. За ним спешила молодая девица с волосами, выкрашенными в цвета занзибарского флага. Собственно, секретарша Людочка не знала, какой флаг у Занзибара и есть ли у него флаг, но эти красно-сине-зеленые волосы почему-то вызвали у нее именно такую ассоциацию.

Занзибарская девица семенила за мужчиной в кепке, держа перед собой раскрытый блокнот, и что-то в него записывала.

– Здесь нужно стену ломать! Запиши, Свистюкова! – проговорил незнакомец, остановившись рядом с Людочкиным рабочим местом и постучав согнутым пальцем по стене. – Для этих работ подключим Парамонова! Он прошлый раз справился!

– Хорошо, Леонид Петрович! – прощебетала трехцветная девица и застрочила в своем блокноте.

– Я прошу прощения, а вы по какому вопросу? – подала голос удивленная Людочка. Тут же она добавила в трубку: – Это я не тебе, это у меня посетитель какой-то странный.

– А здесь нужно новую стену делать! – Не обращая на нее внимания, незнакомец в кепке вышел на середину приемной и остановился напротив террариума.

Людочка откашлялась, набрала полную грудь воздуха и повторила как можно громче:

– Гражданин, вы по какому вопросу? Вы договаривались о встрече? Вы созванивались?

Мужчина в кепке удивленно уставился на черепаху. Должно быть, он решил, что это она с ним заговорила. Черепаха ответила ему проникновенным философским взглядом и на всякий случай втянула голову под панцирь.

– Или нет, здесь лучше перегородку из стеклоблоков, – произнес мужчина задумчиво. – Запиши, Свистюкова, – стеклоблоков штук четыреста… или даже пятьсот.

– Хорошо, Леонид Петрович! – отозвалась занзибарская особа и снова что-то записала.

– Гражданин, вы меня слышите? – Людочка приподнялась на своем рабочем месте, перегнулась через стойку и постаралась жестами привлечь к себе внимание.

– А потолок сделаем двухуровневый! – Мужчина запрокинул голову, так что чуть не уронил кепку, и уставился в потолок. – Или нет, двухуровневый – это старо, это вчерашний день… двухуровневый сейчас никто не делает… надо сделать потолок со сложным переменным сечением. С эффектом северного сияния. Ничего, привлечем Парамонова, он справится.

– Хорошо, Леонид Петрович. Северное сияние, – прощебетала девица с блокнотом.

– Ну что же это такое, – в голосе Людочки уже зазвучали слезы, – вы меня что, не замечаете?

– А? – Мужчина неожиданно повернулся на сто восемьдесят градусов и уставился в Людочкину сторону, как будто наконец заметил ее.

– Вы по какому вопросу? – в третий раз повторила несчастная секретарша.

– Нет, все-таки ту стену ломать не надо, – мужчина смотрел сквозь Людочку, как будто она была прозрачна, как стеклоблок, – мы ее декоративно обработаем, и будет славно… ну если не хватит яркого пятна – шкуру повесим…

– Какую шкуру? – всхлипнула Людочка.

– Экзотического животного, – охотно ответил удивительный незнакомец, – зебры или, может быть, жирафы… хотя зебры, наверное, лучше… А вы кто такая?

– Я здесь работаю. – Людочка вытерла глаза кружевным платочком. – А вот вы что здесь делаете?

– А почему вы плакали? – поинтересовался мужчина. – Вам жалко зебру? Ну не обязательно зебру. Можно выхухоль. Это будет даже патриотичнее.

– Все-таки вы к кому и по какому вопросу? – снова принялась за старое Людочка.

– А что, Андрей Васильевич вас не предупредил?

– Нет, – Людочка замотала головой, – не предупредил. А кто такой Андрей Васильевич?

– Как? Вы не знаете Андрея Васильевича? – Мужчина оглянулся на свою разноволосую спутницу и удивленно проговорил: – Ты слышала, Свистюкова, она не знает, кто такой Андрей Васильевич!

Свистюкова уставилась на Людочку, приоткрыв рот, как будто та была редким животным вроде выхухоли или удивительным явлением природы. На какое-то мгновение в приемной наступила тишина, и любопытная черепаха снова высунула голову из панциря, чтобы посмотреть, что происходит.

– Как же так, – Леонид Петрович посмотрел на свои часы, – нам сказали, что к одиннадцати помещение освободят, а сейчас уже четверть двенадцатого!

– Вы что, приобретаете это помещение? – догадалась наконец Людочка, и ее лицо жалобно вытянулось. – А как же мы? Как же я? Что с нами будет? Василий Романович нас не предупредил! Он должен был предупредить заранее…

– Приобретаем. – подтвердил мужчина, поправив кепку, – здесь будет элитная стоматологическая клиника!

Жестом циркового фокусника он вытащил из кармана какой-то небольшой блестящий предмет и положил на стойку прямо перед Людочкой. Предмет оказался парой заводных челюстей. Челюсти были очень натуральные. Громко и страшно щелкая крупными белыми зубами, заводные челюсти запрыгали по стойке, явно собираясь укусить Людочку за палец.

– Ой! – Секретарша отскочила в сторону, испуганно следя за страшным предметом.

Челюсти допрыгали до самого края стойки и замерли, угрожающе оскалясь.

– Вот там у нас будет основной стоматологический кабинет, – Леонид Петрович ткнул пальцем в сторону комнаты для переговоров, – а там – склад медицинской техники… – Он солидно кивнул на дверь директорского кабинета.

– А как же мы? – жалобно повторила Людочка и переглянулась с черепахой, ища у нее поддержки и сочувствия.

– Черепаха хорошая… черепаху мы, пожалуй, оставим… в рекламных целях! – раздумчиво произнес Леонид Петрович.

Он почесал в затылке, еще что-то вынул из кармана и принялся надувать. Это оказался огромный надувной зуб, который он привязал за веревочку к террариуму. Черепахе зуб понравился, она еще дальше вытянула шею и с интересом принялась разглядывать украшение. Леонид Петрович склонил голову к плечу, полюбовался результатом своего труда и остался доволен.