Текст книги "Зеркало Лукреции Борджиа"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Людмила покинула лабораторию, обдумывая то, что ей удалось узнать от словоохотливой няньки.

А удалось ей узнать интересные вещи.

Вскоре после смерти Антона в клиническую лабораторию больницы приходила Юлия Борисовна. Она заплатила Любе Стриженковой, и предприимчивая лаборантка отдала ей какие-то бумажки. Какие – нетрудно догадаться: те самые результаты анализов, которые Людмила нашла в квартире Юлии.

Почти сразу после ухода Юлии сюда же, в лабораторию, в сопровождении местного врача пришел Леопольд Давидович. Он снова вызвал лаборантку Стриженкову и долго с ней о чем-то разговаривал, чередуя уговоры и угрозы. О чем – нетрудно догадаться: он тоже хотел получить результаты анализов. И Люба недолго сопротивлялась: она решила продать один и тот же товар дважды и отдала Леопольду копии бланков…

Правда, такая ловкость стоила ей жизни: через три дня после этих событий Люба попала под машину. И вряд ли это был несчастный случай – это было убийство. Круги по воде пошли от Юлии – она, убедившись, что ее любовника отравили, пыталась расследовать его смерть. И была неосторожна, прокололась где-то. За это ее убили, а потом и предприимчивую лаборантку, поскольку понятия не имели, сколько копий анализов она сделала. А вдруг еще кому-нибудь их продаст? А так – нет человека, нет проблемы.

Из всего этого Людмила сделала два важных вывода: во-первых, ее мужа Антона действительно отравили, и во-вторых – Леопольд Давидович, добродушный и заботливый семейный врач, имеет к этому самое непосредственное отношение.

Она вспомнила его вкрадчивый, бархатный голос, его мягкие, сильные руки – и по-настоящему испугалась. Что же получается – это заговор? И замешан в этом Леопольд и этот здешний доктор, как его… Юрий Иваныч, про которого говорила нянька.

Да нет, скорее всего, Леопольд с доктором просто спасали свою шкуру. Антон ведь был не простой больной, а зять такого человека! А они недоглядели, думали – грипп, а оказалось – отравление. Но, как говорила Вера, сделать-то они все равно ничего не смогли бы, этот яд давно попал в организм, промыванием желудка тут не спасешься. И Леопольд сделал все, чтобы шума не поднимать, а то ведь недолго ему и со своего места слететь. Подменили анализы и твердят теперь про грипп да про ослабленный организм, сволочи…

Что делать? Во всяком случае, поскорее убираться отсюда, пока Людмила не попалась на глаза убийце, эта болтливая нянька обязательно растреплет по всей больнице, что приходила якобы двоюродная сестра погибшей лаборантки и расспрашивала про ее смерть.

Снова ей удалось пробраться к себе, никого не встретив. Людмила долго плескалась в душе, чтобы смыть с себя больничные запахи, потом Анна Ивановна подала ей ужин – зеленый салат и запеченную рыбу с провансальскими травами.

Людмила посмотрела на красиво сервированный стол и поняла, что рыбы ей совершенно не хочется, а хочется охотничьих колбасок – острых, переперченных, да еще и кетчупом полить. И полную тарелку винегрета, огурцов соленых побольше… Вот интересно, да когда она его ела? Может, в детстве… нет, не вспомнить.

Людмила лениво поковыряла рыбу, выпила два стакана минеральной воды и легла спать.

Сон пришел быстро, но среди ночи она проснулась от кошмара. Ей снилось, как она бежит по длинному больничному коридору и кто-то нагоняет ее, тяжело дыша за спиной и топая ногами. Людмила старается изо всех сил убежать, но, как это часто бывает во сне, ее усилия ни к чему не приводят. Кто-то страшный настигает ее, хватает за плечо, и, когда Людмила в ужасе оборачивается, оказывается, что это Антон – жуткого вида, с синим опухшим лицом и провалившимися глазами. Он хватает ее за шею и начинает душить.

Людмила проснулась от собственного хрипа – воздуха не хватало, как будто и вправду шею сжимали сильные руки.

Кухня у нее в квартире была, но Людмила никогда не готовила. Холодильник был забит минералкой, пивом, купленным еще для Антона, и фруктами. Людмила заварила себе зеленого чая и поискала по шкафам что-нибудь съестное.

Как назло, ничего, она же сама не держала раньше в доме ни крошки мучного, о фигуре заботилась! Разумеется, в доме полно всего, но для этого нужно идти в общую кухню, в царство Анны Ивановны.

Людмила представила, как она крадется по холлу, а комнатка прислуги как раз рядом. Будет неудобно, если Анна застанет ее рыскающей по буфетам в два часа ночи. Она, конечно, ничего не скажет, но ведь придется ей дать какое-то объяснение.

Она долго ворочалась на большой, слишком просторной для нее одной кровати и заснула только к утру.

Отец, как всегда резко, требовательно, постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Людмила подняла тяжелую голову и посмотрела на него мутным со сна взглядом.

– Звоню, никто не отзывается, – недовольно сказал он, – и Анна куда-то подевалась.

Людмила села, прикрывшись одеялом. Отец был чисто выбрит, в костюме, значит, зашел перед работой. Она вопросительно взглянула на него, потому что такое случалось крайне редко.

– Вечером мы с тобой поедем в «Романов». – В голосе отца не было вопроса или просьбы, он просто сообщал ей о неизбежном, ставил перед фактом.

– Но, папа, я же совсем недавно похоронила мужа! – попыталась возражать Людмила. – Еще сорок дней не прошло!

– При чем тут сорок дней? – Он недоуменно пожал плечами. – Никогда не замечал в тебе этой религиозности!

– Религиозность здесь ни при чем! Просто есть какие-то неписаные законы, проще говоря, правила приличия, да и у меня, честно говоря, совсем нет настроения…

– Я же тебя не развлекаться зову. – Отец поморщился. – Ты знаешь, это нужно для работы. Где бы мы были, если бы делали только то, что хотим! И потом, – продолжил он нелогично, – развлечься тебе тоже не помешает. Ты молодая, красивая женщина, нельзя же запираться в квартире, как в монастыре! Пора выходить в свет…

– Но прошло так мало времени…

– Вполне достаточно! – Отец повысил голос. – Это очень важно! Спорить бесполезно!

Видимо, он почувствовал, что переборщил, и добавил более мягким тоном:

– Мила, ты же знаешь, все, что я делаю, я делаю ради тебя и твоего брата. И если ты можешь мне в чем-то помочь…

– Ладно, – проговорила Людмила, осознав, что сопротивление ее ни к чему не приведет, – хорошо, я поеду…

Отец смотрел на нее в упор. Людмила слегка поежилась под его тяжелым взглядом. Он застал ее врасплох. Ей совсем не хотелось показываться ему в таком виде – растрепанной, с бледным лицом и припухшими со сна глазами.

– Возьми себя в руки, – строго сказал отец, – не распускайся. Твой муж… что случилось, то случилось, но это для тебя – пройденный этап. Это, надеюсь, ясно?

– Ясно, – упавшим голосом ответила Людмила.

Придется ехать на прием. Отец ни за что не оставит ее в покое.

Весь день она пыталась привести себя в порядок самостоятельно. После тяжелой ночи не было сил тащиться в салон. В черное одеваться не стала, но все же выбрала закрытое коктейльное платье и ограничилась только серьгами, даже кольца не надела.

Водитель подал машину к половине седьмого. Они с отцом сели на заднее сиденье. Едва машина тронулась, отец повернулся к ней и удовлетворенно проговорил:

– Молодец, выглядишь хорошо!

Немного помолчав, он добавил:

– Хоть что-то полезное ты взяла от своей матери. Внешность – это твоя сильная сторона, и нужно использовать ее, пока не поздно. Ты же понимаешь, что красота не вечна…

Людмила взглянула на отца удивленно: он почти никогда не упоминал ее мать, как будто ее никогда не было.

А отец сделал небольшую паузу и продолжил:

– Кстати, обрати внимание на Влада Несвицкого. По-моему, очень приятный мужчина.

– Папа, о чем ты говоришь? – удивленно воскликнула Людмила. – Какой еще Влад?

– Влад Несвицкий, – как ни в чем не бывало повторил отец. – Конечно, он постарше тебя, но это только плюс. Он знает жизнь, знает людей, умеет ценить женщин…

Все ясно, он хочет привлечь на свою сторону Несвицкого. Кто это? Да неважно, главное, он нужен отцу в данный момент. И отец хочет отдать ему свою дочь, как взятку.

– Послушай, – проговорила она, стараясь не сорваться, – кажется, ты забыл, что я только что похоронила мужа. Я согласилась поехать с тобой на этот прием, но это еще не значит, что я собираюсь флиртовать с твоими деловыми партнерами…

– Влад – вовсе не мой деловой партнер, – перебил ее отец. – А впрочем, ладно, если ты не в том настроении, ничего не делай. Но хотя бы взгляни на него и не будь с ним слишком сурова…

Оставшуюся дорогу они молчали.

В главном зале ресторана собралась обычная публика – крупные бизнесмены, известные артисты, высокопоставленные чиновники, коллеги отца, их жены и дети. Людмила знала почти всех, и все знали ее. Едва войдя в зал, отец прошептал:

– Вон там – Влад Несвицкий. Вон там, в дальнем углу, тот, что разговаривает с Кораблевым…

Он показал глазами на приземистого, широколицего мужчину лет сорока, похожего на английского бульдога. Видимо, в глазах Людмилы он прочитал все, что она думает, потому что недовольно скривился и пробормотал:

– Ну ладно, ладно, ты только поговори с ним, тебя же не убудет! Только поговори…

Он чуть ли не силой подвел дочь к Несвицкому, познакомил их и деликатно удалился.

Несвицкий тут же переключился на Людмилу, стал расспрашивать о ее поездке в Сиам, потом поведал ей о своем недавнем плавании на яхте из Канн в Сен-Мало. Людмила вяло отвечала, потом извинилась и спаслась в дамской комнате.

Там она встретила Олесю Малышеву, дочь крупного бизнесмена и вечную невесту. Олеся бурно обрадовалась:

– Людка, молодец, что выбралась! Нечего сидеть взаперти! Ну, погоревала – и хватит! Мужем больше, мужем меньше… ты помнишь, как я чуть не выскочила за Шустеровского, а его застрелили? Ну, я, конечно, расстроилась, но ненадолго…

По лицу Людмилы она поняла, что та совершенно не настроена поддерживать разговор на такую тему, и быстро переключилась на собственные проблемы:

– А я, как обычно, нахожусь в творческом поиске. Совершенно не на кого обратить внимание!

– Да ну? – поддразнила ее Людмила, к Олесе никто не относился серьезно. – А по-моему, вокруг тебя полно богатых мужчин – глаза разбегаются!

– Это только так кажется, – погрустнела Олеся, – а на самом деле у каждого непременно найдется какой-нибудь изъян. Вот, к примеру, взять Бореньку Краснова. – Олеся вздохнула, а Людмила едва заметно поморщилась.

Борис Краснов был крупный, солидный мужчина, отнюдь не плейбой и не тусовщик. Конечно, он появлялся на приемах, но только на самых важных. Чаще видели его жену Алину – рыжую, с очень белой, почти прозрачной кожей. Пышные ее огненные волосы были предметом зависти многих, в том числе той же Олеси. Словом, совсем не подходило к господину Краснову уменьшительное Боренька. Но Олеська всех мужчин так называет.

– Краснов же женат… – удивилась Людмила.

– Как, ты ничего не знаешь? – Олеся буквально расцвела. – Алинка же его бросила! Вот просто пропала, и все! К любовнику укатила!

– Как так? И он позволил?

– А он ее найти не может уже целый месяц, представляешь? – захлебывалась Олеся. – Как в воду канула! Исчезла, и все! И получается, что вроде бы мужчина свободный, а жениться не может… Алинка-то в любой момент объявиться может. Вот будет скандал! Так что я сейчас разрабатываю Игоря Белолобова. Ну, знаешь, у которого контрольный пакет «Северной верфи»…

– Это такой лысый толстяк? – уточнила Людмила.

– Ну как можно подходить к мужчинам с такой примитивной меркой! При чем тут лысина, если у него не меньше двухсот миллионов! А тебя твой папаша нацелил на Несвицкого?

– Откуда ты знаешь?

– Ну, я видела, как он сдал тебя ему на руки.

– Еле спаслась от него! Редкостный зануда!

– Ну, не расстраивайся, это еще не самый страшный вариант! И вообще, что ты ходишь как в воду опущенная? Может, взбодримся? Тебе явно нужно добавить позитива!

– Нет, ты же знаешь, я кокаин не употребляю. – Людмила попятилась.

– Я тоже завязала! Но никто и не говорит о кокаине, кокс – это вчерашний день, каменный век! Сейчас появилось кое-что новое, называется «черный снег», доложу тебе – это что-то! Настроение от него такое… ну, как будто ты только что вышла за Билла Гейтса, а он скоропостижно скончался, оставив тебе все свои миллиарды! Самое главное, потом никаких неприятных ощущений! Ну что, попробуем? Я знаю одного человека, он может достать…

– Нет, ты как хочешь, а я – пас!

– Ну, как знаешь!

Олеся вышла в зал и прямиком направилась к тощему парню с жидкими рыжеватыми усиками. Они пошептались, воровато огляделись по сторонам и скрылись за портьерой.

Через несколько минут Олеся снова появилась, на ее губах играла блудливая улыбка, глаза блестели. Подойдя к Людмиле, она подмигнула и прошептала:

– Конец света! Полный улет! Зря ты не согласилась. Моментально забыла бы все свои неприятности. Может, передумаешь? Я тебя познакомлю с дилером…

– Нет, спасибо!

Людмила нашла отца и сказала ему, что устала, неважно себя чувствует и хочет вернуться домой. Отец не возражал, он выглядел довольным и сказал, что Людмила произвела на Несвицкого сильное впечатление. Увидев, как скривилась дочь, он усмехнулся:

– Ну, не надо, не надо капризничать! Тебя никто не торопит, главное уже сделано…

Людмила вышла в фойе и задержалась перед зеркалом.

Дверь за ней снова открылась, и появился тот тип с рыжими усиками, у которого Олеся покупала наркотик. Он огляделся по сторонам, явно кого-то высматривая.

И тут из темного угла фойе появился высокий мужчина в длинном черном плаще.

Узкие губы, трехдневная щетина на подбородке…

Людмила узнала человека, с которым столкнулась возле морга больницы.

Ей отчего-то стало страшно.

Чтобы не попадаться на глаза этому незнакомцу, она юркнула за бархатную портьеру, закрывающую один из выходов в фойе из зала. Там было пыльно и душно, девушка немного раздвинула портьеру, выглянула в фойе…

И тут она поняла, почему этот человек в черном плаще показался ей знакомым.

Сейчас, когда она смотрела на него через просвет между портьерами, она вспомнила, как пряталась в шкафу в квартире покойной Юлии Борисовны. Тогда, как и сейчас, через узкую щель она видела не всего человека сразу, а отдельные детали – небритый подбородок, узкие губы, маленькие, глубоко посаженные глаза…

Значит, это тот самый человек, который что-то искал в квартире Юлии и чуть не застал там ее, Людмилу!

Он о чем-то вполголоса разговаривал с рыжим дилером, потом передал ему небольшой пакет и быстро исчез.

Людмила дождалась, пока дилер ушел в зал, выскользнула из своего укрытия и поспешила на улицу.

Ее била крупная дрожь.

Почему этот небритый тип в черном плаще вызвал в ней такой ужас?

Она вспомнила, как он обшаривал квартиру Юлии. Вспомнила его повадки, повадки опасного хищника, и поняла, что этот человек – прирожденный убийца. Наверняка это он убил Юлию, и если бы он застал Людмилу в той квартире – не задумываясь, убил бы и ее…

Ей было не только страшно, но и банально холодно: на улице был промозглый осенний вечер, с Невы тянуло сырым ледяным ветром, а она выскочила из ресторана в легком и открытом платье для коктейлей. Правда, на плечах у нее был норковый палантин, но он служил скорее для красоты, чем для тепла.

В отличие от Людмилы мужчина в черном плаще не мерз и ничуть не волновался. Он спокойно перешел дорогу, достал ключи, сел в темно-серый «Фольксваген» и хотел вырулить на проезжую часть, но как раз в это время перед ним притормозил серебристый «Мерседес», наглухо перегородив выезд.

Водитель «Фольксвагена» нетерпеливо посигналил, но «Мерседес» не спешил освобождать ему дорогу.

Людмила огляделась по сторонам.

У нее внезапно мелькнула мысль проследить за злодеем в черном плаще. Несмотря на то что он вызывал у нее ужас, только узнав, кто он такой, она могла понять, кто виноват в смерти Антона.

«Это глупо! – убеждала она себя. – Глупо и безответственно! Этот человек – настоящий преступник, убийца! Следить за ним – все равно что добровольно лезть в волчье логово! Поезжай домой и забудь об этой встрече!»

Но, несмотря на эти благоразумные мысли, Людмила уже понимала, что не отступит, проследит за злодеем, чего бы ей это ни стоило. В последнее время, после возвращения из неудачной поездки, она сама себя не узнавала, в ней проявились совершенно новые качества.

«Фольксваген» все еще не мог выехать на дорогу, и это давало ей шанс.

Их с отцом машина стояла совсем близко, шофер дремал за рулем, но о том, чтобы вмешивать его в расследование, не могло быть и речи: отец сразу же все узнает и примет свои меры, вплоть до того, что запрет в квартире и запретит выходить.

Людмила зябко передернула плечами, закуталась в палантин, отошла подальше в сторону и подняла руку, несмотря на то что внутри нее кто-то кричал, что она ненормальная – ехать куда-то одной, вечером, со случайным человеком. К тому же на ней вечернее платье, норковый палантин и бриллиантовые сережки. Да людей и за меньшее убивают! Но она уже решилась и порадовалась только, что сунула в крошечную сумочку немного денег. Раньше ей бы такое и в голову не пришло – зачем ей деньги, да еще наличные, в ресторан отвезут, оттуда – привезут… И одежды верхней не надо…

Рядом с Людмилой тут же остановился скромный старенький «Опель». За рулем сидел полный темноволосый дядька с выразительными карими глазами.

– Садись, красавица! – проговорил он с заметным южным акцентом. – Садись, свет моих очей! Дядя Сурен тебя довезет, куда скажешь! Мигнуть нэ успеешь!

Галантный кавказец не вызвал у Людмилы доверия, но раздумывать было некогда: серый «Фольксваген» уже вырулил со стоянки и влился в плотный поток машин.

– Куда едем, красавица? – осведомился водитель.

– Видите тот «Фольксваген»? Поехали за ним!

– За ним так за ним. – Водитель выжал сцепление и переключил передачу. – Муж, что ли?

– Ну, как вам сказать… – уклончиво протянула Людмила. – Не то чтобы муж…

– Полюбовник, значит? – В голосе водителя прозвучало сдержанное неодобрение. – Нэхорошо! Такая красивая дэвушка, а бегаешь за полюбовником! У нас, в Армении, дэвушки нэ такие, они себя уважают, за мужчинами нэ бегают. Ну, это твое дело, дяди Сурена оно нэ касается, ты говоришь – вези, я везу… ты нэ волнуйся, красавица, дядя Сурен его нэ упустит, дядя Сурен город знает, как свои примерно пять пальцев. – Он бросил руль и растопырил пятерню. – Нэ волнуйся!

Несмотря на то что водитель болтал, не переставая, да еще и бурно жестикулировал, он ловко управлялся с машиной и не отставал от серого «Фольксвагена».

Они доехали до Московского вокзала и свернули на Лиговский проспект. Здесь была большая пробка, и обе машины остановились.

– Нельзя ли включить печку? – проговорила Людмила.

Она куталась в палантин, но все равно дрожала, то ли от холода, то ли от волнения.

– Печка нэ работает! – грустно признался водитель. – Сломалась, красавица! А вот ты надень куртку, она теплая…

Он повернулся, протянул руку и взял с заднего сиденья темную мужскую куртку с капюшоном.

Людмила поблагодарила его и закуталась в куртку.

Ей сразу стало гораздо теплее, кроме того, она сообразила, что в этой куртке она будет не так заметна, как в нарядном вечернем платье с меховым палантином.

– Дядя Сурен, – обратилась она к водителю, – давайте меняться: вы мне эту куртку, а я вам свой палантин. Хорошая сделка, палантин дорогой, продадите или жене подарите…

– Что ты, красавица! – водитель замахал руками. – Моя Ануш такого нэ носит! Только удивится, скажет: Сурен, ты что, кого-то ограбил? Бэри так, мне эта куртка нэ нужна, она все равно нэ моя, какой-то пассажир в машине забыл…

– Как можно забыть куртку? – удивленно спросила Людмила. – Я понимаю – забыть зонтик или перчатки, но куртку…

– Выпивший человек нэ только куртку забудет! – со знанием дела возразил Сурен. – Один пассажир у мэня в машине ногу оставил!

– Что? Ногу? Как это может быть? – переспросила Людмила с недоверием.

– Ну, нэ свою ногу, конэчно, а эту, деревянную… как это… протез называется!

Тем временем пробка рассосалась, и машины двинулись вперед.

Серый «Фольксваген» свернул с Лиговки на Разъезжую улицу, затем выехал на Загородный проспект и вскоре затормозил возле четырехэтажного здания из стекла и бетона.

Людмила знала это здание: здесь размещался музыкальный театр «Запределье». Как-то раз они с Антоном ходили сюда на премьеру оперы.

Этот театр был известен в городе тем, что время от времени в нем появлялись прекрасные певцы и певицы, которых художественный руководитель театра находил в провинции.

Специально под новое дарование ставили какую-нибудь малоизвестную классическую оперу, на премьеру приходил кто-нибудь из руководства Мариинского или Михайловского театров, и восходящую звезду тут же переманивали на большую сцену. Где, конечно, царили свои интриги, в результате которых восходящая звезда гасла, не успев как следует засиять на театральном небосклоне.

По этой причине опытные театралы старались непременно попасть на каждую премьеру «Запределья».

На улице возле здания театра курили несколько человек в приличных костюмах, у самой двери стоял навытяжку пожилой мужчина в смокинге и белых перчатках.

Мужчина в черном плаще припарковал «Фольксваген» неподалеку от входа, подошел к человеку в смокинге, что-то прошептал ему на ухо и прошел внутрь.

– Приехали, – проговорил водитель. – Будем ждать?

– Нет, я, пожалуй, выйду… – Людмила щедро расплатилась с водителем, поблагодарила его и вышла из машины.

Возле двери театра она остановилась и осмотрелась по сторонам.

Из дверей донеслась музыка. Мужчина в смокинге оглядел курильщиков, откашлялся и проговорил хорошо поставленным голосом:

– Господа, второй звонок. Попрошу пройти в зал. После третьего звонка вход запрещен…

Курильщики торопливо погасили сигареты и потянулись внутрь.

Людмила бросила на скамейку перед входом куртку дяди Сурена и с независимым видом подошла к дверям театра.

Капельдинер взглянул на нее с явным интересом.

– Извините, – проговорила она с достоинством, – я выходила, а билеты остались у мужа…

– Конечно, мадам, проходите! – проговорил тот, слегка поклонившись. – Вашему мужу можно только позавидовать. Всякий мужчина хотел бы оказаться на его месте. И лично я на его месте не отпускал бы надолго такую красивую женщину!

«Если бы ты знал, где сейчас находится Антон, ты вряд ли бы захотел оказаться на его месте!» – подумала Людмила, одной из последних входя в театр.

Публика потянулась в зал.

Фойе быстро пустело. Людмила огляделась и успела заметить в дальнем конце помещения мужчину в черном плаще, который тихо разговаривал с очень маленьким человечком, почти карликом. Карлик внимательно выслушал его, затем кивнул, и оба скрылись за дверью.

Людмила немного подождала и, когда фойе совсем опустело, пошла к той же самой двери.

Дверь была полуоткрыта.

Людмила толкнула ее и оказалась в театральном буфете.

Буфет был почти пуст, только за стойкой неторопливо перетирала бокалы полная круглолицая блондинка лет сорока, да за одним из столиков одинокий мужчина в синем костюме уныло разглядывал пустой коньячный бокал.

– Мужчина, – окликнула его буфетчица, – шли бы вы в зал. Третий звонок был, и вообще, мы закрываемся.

– Не хочу в зал! – капризничал мужчина. – Хочу еще коньяку! Налей мне еще коньяку, добрая женщина!

– Ладно, последний раз налью, но на этом все! – Буфетчица взяла бутылку и направилась к столу капризного посетителя. – Последний раз налью и закрываюсь. А вы, гражданин, идите в зал, культурно отдыхайте! Вас там небось супруга дожидается!

– В том-то и дело! – трагическим тоном воскликнул тот. – Дожидается, змея очковая! Таскает меня на всякие эти оперы да вернижа… вернисажи, а мне каково? Я эту культурную лабуду с рождения не переношу! Мне бы на футбол с друзьями, так не пускает!

– Очень вам сочувствую, но помочь ничем не могу! – отвечала буфетчица, забирая бутылку. – Каждый человек – кузнец собственного счастья.

– Или несчастья! – вздохнул мужчина.

– Ну, это уж как кому повезет! А вы куда, дама? Мы вообще-то закрываемся! – последние слова буфетчицы были обращены к Людмиле.

– К вам сейчас два человека зашли, – негромко проговорила девушка, – один такой маленький…

– Никто сюда не заходил! – отрезала буфетчица неприязненно, но при этом непроизвольно бросила взгляд на бархатную портьеру в дальнем конце комнаты.

– Не заходил так не заходил! – И Людмила без дальнейших разговоров устремилась к портьере.

– Эй, вы куда? – крикнула ей вслед буфетчица. – Мы закрываемся!

За портьерой скрывалась еще одна дверь. Людмила толкнула ее и оказалась в зимнем саду.

Здесь было жарко и влажно, журчал искусственный ручеек, пальмы и монстеры тянули к Людмиле свои огромные листья, как жадные растопыренные ладони, лианы зелеными змеями обвивали их стволы, тут и там из густой зелени выглядывали яркие тропические цветы. В довершение этой райской картины среди цветов и листьев порхали разноцветные крупные бабочки.

Вдруг над головой девушки раздался гортанный крик:

– Карузо! Карузо! Великий Карузо!

Людмила вздрогнула, подняла глаза и увидела на пальме у себя над головой большого красно-зеленого попугая.

– Карузо хороший! – крикнул попугай. – Дайте Карузо орехов! Орехов, орехов!

– У меня нет орехов, – честно призналась Людмила. – Извини, конечно, но у меня нет ничего вкусного.

– Карузо, не попрошайничай! – раздался рядом с ней другой голос.

На этот раз голос доносился снизу. Людмила повернулась на звук и увидела того самого карлика, с которым совсем недавно разговаривал человек в черном.

Карлик совсем не выглядел опасным. У него была большая шишковатая голова и густые, лихо закрученные усы. Он смотрел на Людмилу в явном восхищении, как будто она была еще одной, самой красивой бабочкой, случайно залетевшей в его тропический сад.

Людмила быстро, опасливо огляделась.

Человека в черном плаще поблизости не было, и она перевела дыхание.

– Извините, я заблудилась… – проговорила она виноватым и растерянным голосом. – Шла в зал, да, видно, свернула не в ту сторону… вы извините, я сейчас уйду, там, наверное, уже антракт кончился…

– Он давно уже кончился, – сообщил карлик, – третий звонок уже минут десять как был. Так что в зал вас все равно не пустят. Если хотите, можете посмотреть мой сад.

– А вы, наверное, садовник? Какая у вас работа интересная! – щебетала Людмила, изображая легкомысленную и глуповатую особу. – У вас здесь так красиво, так красиво! И цветы, и деревья, и даже попугай…

– Он здесь не один! – горделиво сообщил карлик. – Этого зовут Карузо, вы с ним уже познакомились, а еще есть Патти и Каррерас. Они где-то уединились. У них сложные отношения, сами понимаете – любовный треугольник!

– Как интересно! – восхищенно проговорила Людмила. – Просто маленький рай! И попугаи, и цветы, и бабочки…

Карлик просто раздувался от гордости.

– Это еще что! – проговорил он, сияя от удовольствия. – Пойдемте, я вам покажу свою самую большую драгоценность!

Он двинулся по проходу между пальмами в глубину сада и привел Людмилу к маленькому прудику, над которым нависало дерево с большими мясистыми листьями. На поверхности воды тоже плавали листья какого-то водного растения.

И на этих плавучих листьях, и на тех, что нависали над водой, сидели лягушки.

Лягушки были необыкновенно красивые – ярко-зеленые, желтые, красные в черных узорах, даже фиолетовые. В отличие от обычных у них были тонкие лапки с длинными растопыренными пальцами.

– Ах вы, мои красавицы! – заворковал карлик. – Ах вы, мои умницы!

Он посадил к себе на ладонь красно-черную лягушку и поднес ее к самому лицу Людмилы:

– Ну посмотрите, разве не прелесть?

– Прелесть, прелесть! – Девушка невольно отстранилась.

– Это еще не самая красивая! – Карлик наклонился над прудом и вытащил из-под нависшего над водой листа совсем крошечную серую лягушку с пятном на спине. – Вы взгляните на эту! Просто красавица! Это – Хиламбатис Африканус! Видите, пятно у нее на спинке похоже на карту Африки?

Людмила вздрогнула и отшатнулась.

– Но ведь эти лягушки очень ядовиты! – проговорила она, в ужасе глядя на бархатно-серое создание, удобно расположившееся на ладони карлика. – Разве можно к ним прикасаться?

– О, вы о них что-то слышали! – маленький садовник деликатно засмеялся. – Не бойтесь, они ядовиты только во время брачного периода, так что сейчас вы можете спокойно взять ее!

– Нет, спасибо! – Людмила попятилась. – Кто ее знает, вдруг у нее как раз сейчас начнется этот самый период!

– Нет, можете не беспокоиться. Перед началом брачного периода пятно у них на спине меняет цвет, и я заранее пересаживаю их в специальный террариум. Ведь сюда приходят зрители, так что я отвечаю за безопасность! Да и для других обитателей сада они могут быть опасны. Хотите, я покажу вам этих лягушек в брачном наряде?

– Да нет, спасибо, – вежливо отказалась Людмила, – мне вообще-то пора идти…

– Ну, это займет буквально пять минут! – настаивал карлик. – Вы только взглянете на моих деточек, и я вас тут же выведу из театра через служебный вход. Это как раз по пути, так что вы нисколько времени не потеряете.

С этими словами он довольно крепко прихватил Людмилу за локоть и повел в глубину зимнего сада. Людмила сперва вяло сопротивлялась, а потом решила, что этот карлик из тех, про кого говорят, что ему проще отдаться, чем объяснить, что не хочешь. В конце концов, можно одним глазом взглянуть на этих лягушек, ее не убудет, тем более что это по пути…

Они шли через зимний сад, и Людмила с удивлением слышала какой-то отдаленный шум, который с каждым шагом становился все громче. Наконец они оказались перед выгороженной в дальнем углу сада комнатушкой. Из этой комнаты доносился громкий гул, какой бывает на мототреке во время соревнований по мотокроссу.

– Вот здесь они у меня и живут, – бормотал карлик, открывая дверь. – Им ведь, красавицам моим, во время брачного периода нужны особые условия, температура и влажность еще выше, чем в саду… опять же, шумят они очень, вы слышите…

С этими словами он буквально втолкнул Людмилу в комнатку, протиснулся следом и закрыл за собой дверь.

В этой комнате было жарко и влажно, как в турецкой бане. Кроме того, гул, который был слышен снаружи, стал просто оглушительным. Людмила удивленно огляделась.

На большом столе, который занимал почти всю комнату, стояли несколько террариумов, внутри которых на зеленых ветках, сучьях и бревнышках сидели бархатно-серые лягушки. Приглядевшись к ним, Людмила поняла, что это они, раздувая пузырь на шее, издают тот самый оглушительный гул, или рев, который наполнял все помещение. Трудно было поверить, что такие маленькие создания могут издавать такие громкие звуки. Еще она заметила, что пятна на спине лягушек, своей формой напоминающие карту Африки, действительно изменили цвет – они были не черными, а темно-фиолетовыми.