Текст книги "Алмазная принцесса"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

И сделала попытку вскочить со стула.

– Сидеть! – рявкнул дядя Вася вроде бы тихо, но отчего-то тонко и испуганно задрожали бокалы, подвешенные над стойкой небольшого бара.

До Лизаветы наконец дошло, что с ней никто шутить не собирается, а воплями да руганью она в данном деле не отобьется, только хуже себе сделает.

– В камеру посажу! – пригрозил дядя Вася. – Посидишь пару деньков – шелковая станешь!

Он блефовал, но Лизавета испугалась.

– Да что вы от меня хотите… – забормотала она, отводя глаза, – не знаю я, кто Таньку похитил…

– Ага, похитил, значит, – обрадовался дядя Вася, – а я тебе про похищение не говорил…

Лизавета посмотрела ему в лицо и довольно связно изложила историю с черным «Опелем», у которого на боку была нарисована розовая пантера.

– Сама она с ним уехала, понимаете? – толковала она. – А больше я ничего не знаю.

– Ой, врешь, Лиза, – Василий Макарович недоверчиво покачал головой, – я же вижу, что знаешь… Может, это Валерка Татьяну похитил? Или нанял кого?

– Черт его знает… – с тоской вымолвила Лизавета, – хотя вряд ли. Танька для него уже пройденный этап, он через нее переступил и дальше попер, как танк.

– А вы, стало быть, в кювете остались? – уточнил Василий Макарович. – Давай, Лиза, рассказывай по-хорошему, что за человек твой женишок бывший.

– Сволочь он, – печально вздохнула Лизавета и по-бабьи подперла щеку рукой.

Лиза Рыкалова была женщиной сильных страстей. С детства она очень болезненно реагировала на обиды. Причем не плакала, не жаловалась родителям, а тут же кидалась в драку или норовила отомстить другим способом.

В детском саду какой-то мальчишка отобрал у нее плюшевого медведя. Лиза просидела полдня в углу, сверкая оттуда черными глазами, после чего, дождавшись прогулки, рассекла мальчишке лоб железной лопаткой, так что тому пришлось накладывать швы.

В школе одна девочка посмеялась как-то над Лизиными старенькими сапожками, там и правда отставала подметка и намечалась дырка на носке. Но все же не следовало однокласснице цедить презрительно «Лизка-бомжиха», потому что Лиза налила ей в портфель голубой краски, которую позаимствовала в кабинете завхоза, и, пробравшись в раздевалку, изрезала бритвой новое зимнее пальто.

В пятнадцать лет на дискотеке к Лизе подошел симпатичный парень и заговорил с ее подружкой, угостил ту коктейлем и повел танцевать. Подружка пошла, не оглянувшись на Лизу. Лиза сочла это страшным оскорблением и, вернувшись домой в одиночестве, разорвала все фотографии, где они с подружкой были вместе, а на одной даже выколола подружке глаза. И с тех пор рассорилась с ней навсегда, даже не кивала при встречах.

Окончив школу и промаявшись некоторое время в родных пенатах, Лиза решила подаваться в большой город на заработки. К тому времени из голенастой, смуглой, острой на язык и скорой на расправу девчонки выросла рослая яркая девица. Теперь уже на любой вечеринке или на дискотеке все парни были ее. Но если честно, то контингент оставлял желать много лучшего.

Парни на дискотеках все были грубоватые, неотесанные и немытые. С первой же встречи, угостив для приличия бокалом дешевого пойла, именуемого барменом Костей коктейлем под звучным названием «Малиновый закат», они норовили заманить девчонок в укромное место и уложить в койку. Причем не всегда и койка-то оказывалась приличная, в основном попадались старые продавленные диваны в чужих гаражах или раскладушки в сараях. И то, что происходило в этой самой койке, не слишком Лизу привлекало – все было так же грубо, неинтересно и пахло потом.

Относительно грубости Лиза не слишком огорчалась, она и сама за крепким словом в карман не лезла, могла так послать, что бывалые мужики только головами качали удивленно и одобрительно. Ее печалило совсем другое. Где вся та красивая жизнь, которую показывают в кино и в рекламных роликах? Где дорогие платья и белье, духи и туфли, где романтические ужины при свечах и постель в кружевах, похожих на белую пену, где новая машина с салоном, пахнущим кожей, где мужские руки, застегивающие на шее бриллиантовое колье или, на худой конец, золотую цепочку?

Нетрудно было сообразить, что в их маленьком городке никто красивой жизни Лизе не обеспечит. И девушка решила подаваться в большой город. Выбрала Петербург, потому что там училась та самая бывшая одноклассница, которой когда-то сильно попало от Лизы за насмешки над старыми сапожками. Лиза хитростью вызнала ее адрес у старенькой бабушки, которая очень скучала по внучке и охотно рассказывала о ней кому угодно.

Нельзя сказать, что одноклассница сильно обрадовалась, когда Лиза свалилась к ней как снег на голову без предупреждения и звонка. В маленькой квартирке, где жили две студентки, было душно и тесно. Посовещавшись, девушки выделили Лизе раскладушку на кухне. И то приходилось вставать раньше всех, чтобы студентки могли позавтракать перед занятиями.

В первый же вечер перебрали общих знакомых и съели большую банку компота из райских яблочек, привезенную Лизой из дома. Наутро девицы умчались на учебу, а Лиза наскоро собралась и отправилась на прогулку по большому городу.

Она растерялась от обилия новых, необыкновенно красивых машин, сверкающих витрин и огромных многоэтажных домов, от количества людей на широких улицах, от шума, гама, пыли, гомона голосов. Ее толкали в спину, бросали нелицеприятные слова на ходу, дергали за руку, прося милостыню, едва не сбили машиной и два раза проверяли документы.

Лиза добралась до дома оглушенная, уставшая и озлобленная, а когда подсчитала потери, то и вовсе пала духом. В активе (точнее, в пассиве) оказались порванные туфли, измазанная куртка и отсутствие кошелька – вытащили, а она и не заметила. Хорошо хоть денег с собой взяла немного, но и того жалко.

Бывшая одноклассница принесла Лизе рекламную газету с вакансиями. Лиза поняла намек и стала прилежно вглядываться в мелкий шрифт.

Большому городу, конечно, требовались рабочие руки. Но в основном эти руки должны были уметь что-то делать – штукатурить, циклевать полы, водить грузовую машину или мусоровоз, класть кирпичную стенку, облицовывать ее кафельной плиткой, управлять асфальтовым катком, шить рабочую одежду или печь кондитерские изделия.

Лиза ничего этого не умела. Не знакома она была также с бухгалтерией, товарным учетом и основами компьютера, не знала никаких языков, кроме русского, не владела ножницами и расческой, не имела диплома медсестры.

По улицам города с тихим шорохом проносились дорогие машины, в них сидели нарядно одетые мужчины и женщины. В чисто вымытых витринах магазинов Лиза видела манекены в дорогой одежде, цены ее огорошили надолго.

Однако от природы Лизавета была девушкой крепкой, умела держать удар. Она решила не сдаваться, не опускать руки, а стиснуть зубы и пробиваться наверх. Тем более что девушки, приютившие ее, посматривали косо, просили не шуметь вечерами и не открывать никому двери, когда их нет дома.

Опасения их оказались не напрасны, кто-то из досужих соседей по лестничной клетке настучал хозяйке квартиры, и она как-то вечером явилась разбираться, отчего в квартире живут уже трое, а плату она получает за двоих.

Хозяйка была огромной краснорожей бабой с зычным голосом, девчонки боялись ее ужасно.

Глядя в поросячьи глазки хозяйки квартиры, видя ее распахнутый в крике рот, Лиза даже обрадовалась. Здесь она нырнула в свою стихию, наконец-то настал момент, когда она сможет сразиться с достойным противником.

Но не тут-то было. Соседи, привлеченные скандалом, вызвали милицию. Явились двое ментов, один пузатый и грозный, второй помоложе и попригляднее, но тоже очень сердитый.

Хозяйка мигом стушевалась, заговорила с ментами елейным голосом и уединилась на кухне. После непродолжительной беседы менты вышли и велели Лизавете отправляться на выход с вещами.

– Куда еще? – Лиза решительно вскинула голову, но голос предательски дрогнул.

– В камере посидишь пока, охладишься, – буркнул старший, – тоже еще выдумала, орать да скандалить…

Хозяйка квартиры торжествующе рассмеялась, девчонки виновато отводили глаза, они и сами были здесь на птичьих правах и не имели права голоса.

Под осуждающими взглядами заинтересованных соседей Лизу провели к машине с мигалкой. Отъехали, однако, недалеко. Толстый мент, представившийся Павлом Семеновичем, откашлялся и ввел Лизу в курс дела.

Вот отвезут они сейчас ее в ближайшее отделение, посадят в обезьянник с бомжами и проститутками. Там холодно и грязно, она нахватается вшей от бомжей, если не подхватит чего-нибудь похуже, ее покусают клопы. И вполне могут припаять срок за хулиганство. Это уж как они, менты, ее поведение представят. Если же Лизавета и дальше продолжит брыкаться, то возможен вариант с наркотиками. Найдут у нее в кармане маленький пакетик с белым порошком. И это будет уже совершенно другая статья. Очень серьезная.

– Чего надо? – угрюмо спросила Лиза, сообразив, что к чему. – Денег у меня совсем мало…

Павел Семенович поглядел ей в глаза очень внимательно и рассказал известную притчу про воробушка, который зимой замерз и упал в хлев, готовясь к неминуемой смерти. И тут корова шлепнула на него ляпу. Оказавшись в теплой субстанции, воробушек ожил, развеселился и принялся громко чирикать. Проходившая мимо кошка подхватила его лапой и съела.

– Мораль такая, Лиза, – разглагольствовал толстый мент, – не тот тебе враг, кто тебя обгадит. Не тот тебе друг, кто тебя из дерьма вытащит. И последнее: если уж попала в дерьмо, то сиди и не чирикай. Разумеешь, о чем я?

– Да уж чего тут не понять, – вздохнула Лиза.

– Вот и ладушки!

После плодотворной беседы Лизавета притихла. Павел Семенович отвез ее в дремучую коммуналку, где проживало человек пятнадцать случайных жильцов. Комнатка, куда определили Лизу, была крошечная, темная и пыльная. Рваные обои на стенах, облупившийся подоконник, узкое окно без занавесок, выходящее в темный двор-колодец. Кушетка, воняющая дезинфекцией, стол, покрытый вытертой клеенкой, и шаткая табуретка.

– Располагайся! – радушно пригласил Павел Семенович. – Живи на здоровье!

И ушел, взяв с Лизаветы непомерную сумму денег за эту собачью будку.

Наутро Лиза вышла из дому и устроилась официанткой в первую попавшуюся забегаловку. Нужны были деньги на еду и на оплату съемного жилья.

Вроде бы все устроилось худо-бедно, но, как уже говорилось, Лизавета Рыкалова всегда помнила нанесенные ей оскорбления и никогда не спускала своим обидчикам.

На этот раз следовало отомстить той самой свиномордой бабе, хозяйке квартиры. Девчонок Лиза решила не трогать, все же они приняли ее, дали ночлег, а что не заступились перед хозяйкой, так в большом городе жизнь такая – каждый за себя. Милиционер Павел Семенович тоже, можно сказать, подошел к ней по-дружески, хоть и драл непомерные деньги за эту собачью конуру.

Она долго выбирала способ мести. Следовало быть осторожной, и прямые, открытые военные действия тут не подошли бы. Нельзя нападать на мерзкую тетку в открытую, это кончится милицейским обезьянником, да и срок припаяют. Пришлось ограничиться мелочью. Адрес проживания объекта своей мести она выяснила еще раньше у девчонок.

Потом утащила у Зинаиды Дмитриевны, соседки по коммуналке, толстые резиновые перчатки, набрала в пакет собачьего дерьма и ночью вымазала всю железную дверь, которую тетка поставила совсем недавно на полученные нетрудовыми доходами денежки. К утру все засохнет, и тетке придется потратить очень много времени и сил, чтобы отмыть новую дверь.

Начались суровые будни. На работе было не продохнуть от посетителей, причем очень специфических. Забегаловку посещали битые жизнью мужчины, каждый к еде обязательно приносил с собой выпивку, хотя старый выцветший плакат на стене грозно призывал так не делать. Денег платили мало, да еще хозяйка то и дело высчитывала за битую посуду.

– Ничего, – ворчала она, – на чаевых заработаете. Мне вот, к примеру, чаевых никто не дает.

Хотя ей прекрасно было известно, что чаевых у этих хануриков допроситься почти невозможно.

К вечеру Лиза так уставала, что в голове не оставалось никаких мыслей. А подумать следовало.

Выбраться из такой жизни можно было только одним способом – встретив подходящего мужчину. Но в их тошниловку заходили только не слишком молодые мужчины с трудной судьбой. Или самые простецкие парни – без образования, без своего жилья, а часто и без работы. Таких Лиза вдоволь навидалась и у себя дома, незачем было приезжать в большой город.

Однажды ей повезло: неподалеку открылось новое кафе, срочно понадобился персонал, и Лизу взяли без всяких рекомендаций. Кафе было приличное, повар готовил неплохие блюда, официанткам выдали форму. Посещала кафе публика чистая и вежливая, некоторые оставляли чаевые даже после ланча.

Лиза приободрилась, почистила перышки и огляделась по сторонам. У нее появились приятельницы, мужчины с удовольствием поглядывали на эффектную яркую брюнетку – лакомый кусочек.

Лиза не отказывалась от предложений провести вечер – в ресторан сходить, в баре посидеть и закончить общение в прилично обставленной квартире на кровати с чистыми простынями. Как-то так получалось, что после первой встречи ни она, ни ее партнеры не изъявляли желания продолжать общение.

И как-то в один прекрасный день в кафе заглянул Валерий. Лизе он сразу понравился – высокий, плечи широкие, взгляд открытый, улыбается хорошо. Что-то зацепило Лизу в этом взгляде, так что даже ночью приснился ей этот парень. На работе теперь она была неестественно оживлена, глаза жизнерадостно блестели, ярко накрашенные губы призывно улыбались. Добиться внимания Валерия оказалось нетрудно – при ее-то внешних данных.

Ей все в нем нравилось – его сильные руки, блуждающие по ее телу, его губы, целующие ее крепко-крепко, густые волосы у него на груди, его запах…

Они встречались редко – не было места. Валерик снимал квартиру вдвоем с приятелем, там вечно было занято. К себе Лиза привести его тоже никак не могла – соседи мигом настучат Павлу Семеновичу, а он строго-настрого велел ей мужиков не водить. К тому времени Лиза уже знала, что комната, за которую толстый мент дерет с нее немереные деньги, принадлежит одному алкашу, который в данный момент определен сердобольным Павлом Семеновичем на принудительное лечение. И поскольку способ этот все же не совсем законный, то предприимчивый мент велел Лизавете вести себя тише воды ниже травы, не привлекать к себе внимание и с соседями ни в коем случае не вступать ни в какие конфликты.

Валерий приходил в кафе каждый день, все официантки и повара считали его за своего, он всем нравился, вел себя со всеми свободно, раскованно, но не нагло. Они встречались уже несколько месяцев, и Лиза подумывала если не о замужестве, то хотя бы о совместном проживании.

В самом деле, если сложить две зарплаты, то можно снять вполне приличную однокомнатную квартиру и забыть, наконец, жуткую конуру, где, как ни проветривай, все равно стоит запах дезинфекции и дешевых сигарет, где по утрам невозможно выйти в коридор, потому что на коврике возле двери спит алкоголик дядя Гриша, жена не пускает его пьяного.

Если сложить две зарплаты, то Лизавете не придется столько работать, она сможет выкроить время для курсов барменов, а может быть, и бухгалтеров…

И самое главное: Валерик будет с ней каждую ночь, не придется таиться и во время близости посматривать на часы, ожидая, что в квартиру вломится его выпивший приятель с компанией таких же, как он, развеселых девиц и парней.

В общем, Лизавета совсем рассиропилась и из-за этого пропустила тот судьбоносный момент, когда Валерий переключил свое внимание на Таньку-цветочницу. Так-то она по сторонам внимательно поглядывала и всем девицам сразу дала понять, чтобы ручонки-то не тянули к чужому, а не то она, Лизавета, эти ручонки мигом укоротит. Волосы выдерет и физиономию попортит. Уж это она умеет, все знают.

Но, как известно, и на старуху бывает проруха. Таньку-то она приметила, просветила своим внутренним рентгеном на предмет интереса ее к Валерию и решила, что та ей не соперница – уж больно проста, глаза распахнуты, хитрости в душе нет ни малейшей, все на лице написано большими буквами, как в детской книжке. Такой и в голову не придет на чужого парня зариться, не тот характер.

Ошиблась Лизавета, подвело ее чутье.

Снюхались эти двое, когда ее в кафе не было. Работа у нее сменная, выходные хоть и редко, но все же полагаются, так Валерка-подлец и без нее в кафе похаживал. Вроде бы пообедать. Там Таньку и уболтал, долго ли ему…

А эта только с виду тихоня, а на самом деле… Хотя если честно, то все это Валеркина затея, он как узнал, что у Таньки своя жилплощадь имеется, так все и задумал.

Поздно Лиза про все узнала, ох, поздно… Никто не предупредил, девицы все только злорадствовали.

Все случилось быстро. Приходит как-то Валерка вечером после работы и говорит: извини, мол, Лиза, все у нас с тобой хорошо было, а только я другую полюбил и на ней теперь женюсь. Не точные слова, но в таком примерно духе.

Лизавета от таких слов растерялась, остолбенела, да и стояла на месте, как полная дура. А Валерка бочком-бочком протиснулся мимо и хотел дать деру. Лиза опомнилась да за ним. А там, в зале, Танька-цветочница девчонкам про свадьбу рассказывает и кольцом хвастается, жениховым подарком. Так себе колечко, дешевенькое, но она на него не насмотрится, как будто бриллиант в три карата.

Дальше Лиза помнила все смутно. Вроде бы орала она, на Таньку бросалась, в волосы пыталась вцепиться, а ее оттаскивали. Посуду била, что под руку попалась, столы опрокидывала, стульями швырялась. Слава богу, додумался кто-то из девчонок ведро воды на Лизавету вылить, а милицию хозяин вызывать не велел, а то понаедут, говорил, потом не отвяжешься, повадятся каждый день забесплатно обедать, никаких продуктов на ментов этих не хватит…

Наутро хозяин Лизавету потому только не уволил, что много денег она была ему должна за посуду, еще и зеркало кто-то в суматохе разбил, а на нее навесили.

И потянулись длинные тоскливые дни. Эти двое, понятное дело, в кафе больше ни ногой, Валерик вообще с горизонта исчез, молодую жену ни разу с работы не встретил. А Танька все бегом, с работы, на работу, в обед по магазинам, вечно с сумками да с пакетами – мужа-то, понятное дело, кормить надо.

Когда спала с глаз пелена безудержного гнева, Лиза немного успокоилась и стала подумывать о мести. Спокойно стала думать, не торопясь. Не зря ведь говорят, что месть – это такое блюдо, которое следует подавать исключительно холодным. Лиза не помнит, где это выражение слышала, тогда еще удивилась – как это холодным? А теперь как раз поняла, что это значит.

О том, чтобы оставить все как есть, и речи не шло. Лиза и за малую обиду всегда мстила, а тут ей нанесли смертельное оскорбление, перед всеми выставили полной дурой, обманули в лучших чувствах, использовали и выбросили на помойку. Одних обедов в кафе сколько Валерка съел, и все за ее счет!

На полном серьезе Лизавета посчитала, что такую обиду можно смыть только кровью. Но как это сделать? Пырнуть Таньку ножом? Плеснуть ей кислотой в лицо? Было бы здорово, но, во-первых, где взять кислоту? А во-вторых, если все пройдет удачно, то Таньки-то, может быть, и не станет, но Валерке, как законному мужу покойной, достанется ее квартира.

И что получается? Таньку – в больницу или на кладбище, Лизавету – на зону, а Валерка будет проживать в отдельной двухкомнатной квартире и водить туда разных баб!

Нет, кислота явно не решит проблемы. Как отомстить и не попасться при этом? Ведь если случится с той же Татьяной какой-нибудь криминал, все тут же подумают на Лизавету. А Валерку-то и вовсе ничем не взять. Врукопашную с ним схватиться Лизавета ни за что не решится – мужик здоровый, отобьется, еще и накостыляет так, что месяц на работу не выйдешь.

Обида точила ее, сильные чувства бушевали в душе и захлестывали через край, от мыслей о мести было никак не избавиться. От такой жизни Лиза резко подурнела, щеки ее ввалились, глаза горели яростным огнем, голос скрипел, как несмазанная дверь. Мужчины перестали обращать на нее внимание – внешность угрожающая, да и на язык невоздержанна. Пару раз посетители даже пожаловались хозяину на грубое обращение официантки.

Лизавету не выгнали с работы только потому, что дела в кафе шли неважно, шеф-повар неожиданно уволился, ушел к конкурентам, еда стала невкусной, и посетители в период кризиса предпочитали что-то более дешевое.

Прошло года полтора такой безрадостной жизни, Татьяна по-прежнему работала в цветочном магазине напротив, и однажды официантки узнали, что муж ее бросил. Не зря Лизавета при первой встрече смотрела на нее свысока и посчитала простоватой, так оно на деле и оказалось. Дурочка сама все про себя выболтала подружке. А как известно, две женщины – это уже базар. И что бы ни говорила одна подружка другой, какой бы клятвой ни клялась, что ни слова не расскажет никому про ее несчастья, все равно через некоторое время весь базар узнает в подробностях, кто кого бросил и как именно все происходило.

Узнав эту новость, Лиза прислушалась к себе и поняла, что она не слишком удовлетворена. Она хотела отомстить сама и насладиться своей личной, персональной местью. А ее лишили сладостной возможности. Тем более что Таньке-то досталось поделом, но подлец Валерка снова вышел сухим из воды. Да еще и с прибылью, пристроился зятем в богатую семейку. Будет теперь там как сыр в масле кататься и посмеиваться над нищими дурочками, готовыми для него каштаны из огня голыми руками таскать.

Лиза случайно столкнулась с Татьяной на улице. И не утерпела, высказала ей все, что думает. Ты, мол, хотела на чужом несчастье свою жизнь построить, так вот фиг тебе. И еще много в таком же духе. Да только совершенно зря она распиналась, Танька ее и не слушала. Если честно, то вид у нее был – краше в гроб кладут, Лизины слова от нее отскакивали как горошины.

А Лизавету словно какой-то бес подталкивал встретиться с Валеркой, поглядеть своими глазами, какой он теперь стал, как живет с новой пассией.

Все это или почти все Лиза рассказала Василию Макаровичу. Умолчала, правда, о своих кровожадных мыслях да о том, что до сих пор Валерка ей во сне снится.

– Ну и что? – Василий Макарович задумчиво покачал головой. – Наболтала ты много, а для дела без пользы. Куда Татьяна Окунева делась? Кто ее увез?

– Я не знаю, – отвернулась Лизавета, пожав плечами. – Валерка теперь работает в большом магазине на Кронверкском проспекте, «Электроленд» называется.

– Люстрами торгует?

– В директора выбился. Это у тестя его будущего целая сеть таких магазинов, ну зятьку и выделили пока непыльное место. А там и в головной офис возьмут, если молодая жена им довольна будет… Так что можете сами туда поехать и спросить, есть у него алиби на тот день, когда Татьяна пропала, или нету. Вечера-то у него точно все заняты. Эта новая мымра висит на нем, как часы, то в ресторан его ведет, то по магазинам – шмотки покупать, к свадьбе готовиться. Одет теперь Валерочка – закачаешься, упакован по полной программе!

Василий Макарович невольно подумал, что Валерия Окунева он в жизни не видел, но заочно его сильно не уважает. Да и за что его уважать-то? Хочет себе сладкую жизнь обустроить за счет женщин, как-то это не по-мужски…

– Что еще про него знаешь? – спросил он. – Давай, Лизавета, выкладывай все, не тихарись.

– Да ничего особенного, – Лиза отвела глаза, – вроде бы Танька все пыталась до него добраться, поговорить или что, а эта новая, Ольга, послала ее подальше. Понять ее, конечно, можно. Офис у них на набережной Невы, в шикарном новом здании, хозяина, Ольгиного отца, зовут Ладыгин Алексей Иванович. Танька пыталась до него добраться и через дом, и через работу, так ее отовсюду бортанули без разговоров. Вот и все, что знаю, да и то неточно.

– М-да-а… – протянул Куликов, – не густо… ладно, если еще что вспомнишь, то позвони мне, вот телефон.

– Уж это обязательно, уж это непременно, – глаза у Лизаветы насмешливо блеснули, – ждите, гражданин начальник, от меня привета, как соловей лета!

– Болтаешь много! – буркнул Василий Макарович и ушел, не прощаясь.

Выйдя из кафе, Василий Макарович направился к своей машине. И в тот самый момент, когда он открыл дверцу, у него в кармане зазвонил мобильник.

Устроившись на водительском сиденье, он поднес телефон к уху и проговорил:

– Куликов слушает!

– О, Василий, тепя уже можно узна-ать! – прозвучал в трубке голос Матти Пустонена.

– Ну что, Матти, как дела? Узнал что-нибудь? – оживился Василий Макарович.

– Узнал, узнал, коне-ечно, узнал! Записывай, Василий! Записывай адрес…

Как пользователи компьютеров делятся на лузеров, юзеров и хакеров, то есть на тех, кто почти ничего не смыслит в информатике, тех, кто понимает в ней достаточно, чтобы успешно работать, развлекаться и лазить по Интернету без особых проблем, и тех, кто разбирается в ней как бог и сам создает проблемы другим, взламывая чужие сайты и выпуская в сеть хитрые вирусы, так и владельцы автомобилей делятся на чайников, автолюбителей и «рулей».

Чайники еле ползут от перекрестка к перекрестку, нервно вздрагивая от красного сигнала светофора и бледнея при виде гаишника. Автолюбители чувствуют себя в машине как дома, понимают свою машину с полуслова и умеют договориться с закапризничавшим карбюратором или рассерженным инспектором ГИБДД.

Но «рули» – это настоящие профи, для которых нет ничего невозможного, которые могут в считаные минуты оживить любой четырехколесный металлолом, могут завести машину без ключей зажигания и заставить ее ехать без бензина. «Рули» не просто понимают машины – они любят их всем сердцем, и машины отвечают им взаимностью. Среди них много угонщиков – не потому, что они по характеру преступники и правонарушители, а потому, что зачастую не могут пройти мимо машины, которая, кажется, сама просит, чтобы ее угнали…

Вот к этому славному, хотя и несколько криминальному, племени принадлежал Вова Ветчинкин, больше известный в автомобильных кругах под прозвищем Копыто.

Копыто страстно обожал машины. Он любил дорогие, изысканные «Ягуары» и «Лексусы», тепло относился к мощным и выносливым «Ауди» и «БМВ», симпатизировал практичным «Ниссанам» и «Тойотам». Даже в скромных, непритязательных «Жигулях» он находил положительные стороны.

Эта его любовь, точнее – эта пагубная страсть, неоднократно толкала Вову Ветчинкина на правонарушения. Он угонял машины почти бескорыстно. Ему просто безудержно хотелось прокатиться на очередном четырехколесном чуде. Правда, прокатившись на угнанной машине, он очень быстро к ней охладевал – как некоторые любители женщин через месяц, а то и раньше охладевают к очередной избраннице и не могут понять, что в ней находили.

Из-за этой пагубной страсти Вова иногда попадал в поле зрения милиции. Впрочем, он старался не слишком раздражать защитников правопорядка, а когда мог – оказывал им посильную помощь или предоставлял необходимую консультацию.

С этим-то высококлассным специалистом и поговорил доверительно Матти Пустонен после звонка Василия Макаровича. И Вова Ветчинкин не подвел гаишника. Выслушав того, он задумался всего на минуту и сообщил:

– Розовая пантера, говоришь? Такую картинку я видел в гараже Толика Клюквина.

– Эт-та который на Малой Охте? – со знанием дела переспросил Пустонен.

– Ну да, который возле путепровода… на Дальневосточном проспекте… Он вообще по аэрографии большой спец, любую машину может разрисовать, причем предпочитает всякое зверье, особенно кошачьих – львов, тигров, леопардов… ну и пантер, само собой!

Дядя Вася записал адрес, поблагодарил Пустонена и поехал прямиком на Малую Охту.

Этот район Северной столицы объединяет в себе плюсы городского центра и окраины. Или, если угодно, – все их минусы. Все зависит от точки зрения.

Патриоты Малой Охты радостно говорят, что этот район, с одной стороны, удивительно зеленый и не слишком многолюдный, с другой же – оттуда всего за двадцать минут можно доехать до Невского проспекта и до центра города.

Недоброжелатели возражают им, что Малая Охта в основном застроена безнадежно устаревшими, обветшавшими хрущевками, условия жизни в которых оставляют желать лучшего, а совсем рядом по обоим берегам Невы расположено несколько химических заводов, трубы которых выбрасывают в воздух чуть ли не всю таблицу Менделеева.

Проехав по изящному кружевному Охтинскому мосту, Василий Макарович миновал оживленные кварталы вокруг площади и выехал на унылый и малолюдный Дальневосточный проспект. Свернув с него на один из заснеженных пустырей рядом с путепроводом, он остановился около настоящего городка из кирпичных и металлических гаражей.

Возле ближайшего гаража стояла старая «Волга» с откинутым капотом. Из-под капота торчали ноги в штанах защитного цвета и еще одна часть тела, поражающая своими размерами.

Дядя Вася окликнул незнакомца.

Тот неохотно вылез из-под капота и медленно, как тяжело груженная баржа, повернулся к Василию Макаровичу, вытирая руки куском промасленной ветоши.

Это был толстый благодушный мужчина с необъятным животом и тремя подбородками, аккуратной стопкой выложенными на воротник поношенного армейского ватника.

– Эй, друг, не скажешь, где Толю Клюквина найти?

– Это какого такого Клюквина? Художника, что ли? – осведомился толстяк, внимательно, со знанием дела оглядывая неказистую дяди-Васину машину.

– Ну да, его…

– Вот сейчас поезжай по второму проходу налево, там свернешь, проедешь четыре ряда и снова повернешь налево. А там уж точно не ошибешься…

Василий Макарович поблагодарил автолюбителя и поехал в указанном направлении.

Проехав по извилистому лабиринту гаражей, он уже решил, что безнадежно заблудился, как вдруг за очередным поворотом увидел перед собой металлический гараж, стены которого покрывала фантастическая картина.

Вся доступная взгляду поверхность гаража была расписана тиграми – гибкие могучие хищники лежали на земле в небрежных расслабленных позах и прыгали со скалы, они играли друг с другом и умывались, как обыкновенные домашние кошки, преследовали добычу и кувыркались в густой траве…

– Не иначе это гараж того самого Клюквина! – пробормотал дядя Вася и затормозил перед украшенным строением, невольно залюбовавшись росписью.

В дверях гаража, около видавшего виды темно-синего «Фольксвагена», стоял колоритный тип в измазанном краской комбинезоне. У него была косматая борода, густые кустистые брови и маленькие пронзительные глазки, глядевшие на владельца «Фольксвагена» с выражением жизнелюбия и интереса.

– Пума тебе не подойдет! – говорил бородач, прищурив левый глаз и наклоняя голову набок. – Пума – животное экзотическое, пума – она больше к японским машинам подходит. К «Хондам», к «Ниссанам» и прочим «Тойотам». А «Фольксваген» – машина солидная, европейская, ее если расписывать – непременно классика нужна, я тебе, мил-человек, леопарда советую…