Текст книги "Завтрак с полонием"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

17 декабря 2006. Лондон

Снова он бежал по лестнице, сходя с ума от беспокойства, перепрыгивая через ступени, спотыкаясь, догадываясь, что ждет его в конце этого пути и надеясь, что на этот раз он успеет предотвратить несчастье. Снова перед ним оказалась дверь квартиры, снова он протянул руку, чтобы открыть ее... но не успел это сделать, потому что в его сон ворвался хриплый прокуренный голос, говоривший почему-то по-английски:

– А ну вставай, скотина, а то я тебя нафарширую свинцом и отстрелю все мужское хозяйство к чертям собачьим!

Павел попытался открыть глаза, но не смог. Он попытался встать, но все тело было налито стопудовой тяжестью, и он тут же упал на пол. Над ним щелкнул предохранитель пистолета... потом тяжелая рука отвесила ему оплеуху, и он снова провалился в беспамятство, на этот раз без всяких сновидений.

* * *

Луиза Спарроу частенько жалела, что не родилась мужиком. Для мужиков в этом мире предусмотрено гораздо больше настоящих, полноценных радостей: темный эль и рыбалка, голубой джин и футбол, крепкий табак и скачки...

Видимо, причиной ее нетрадиционных для истинной английской леди интересов было то, что воспитывал ее отец, хозяин табачной лавочки в Ист-Энде. В его лавочке с утра до вечера толпились грубые краснорожие мужики, мясники, шоферы и грузчики. Они громогласно обсуждали результаты последнего футбольного матча, вполголоса делились наводками на ближайшие скачки (самыми достоверными, как говорится – изо рта лошади) и громко хохотали над чьими-то незамысловатыми шутками. Маленькая Лу чувствовала себя среди них как рыба в воде, с шести лет разбиралась в футболе, а с десяти могла назвать фаворитов в каждом заезде.

Мать умерла, когда Луизе был год, и отец сам занялся воспитанием девочки, но занимался им, исходя из своих собственных представлений. Для него самыми важными вещами в жизни были рыбалка, футбол и скачки – и он передал дочери свои пристрастия. Правда, какое-то время он иногда с затаенной грустью думал, что лучше бы она была мальчиком, но когда в пятнадцать лет Лу собственноручно отметелила забравшегося в табачную лавку вора, резонно рассудив, что связываться с полицией из-за такой ерунды смешно, а в шестнадцать подсказала отцу отличную ставку (третий заезд, четыре к одному), он сказал своему ближайшему другу Биллу Суини: «Лу – отличный парень!»

И скоро все завсегдатаи его лавки пришли к такому же мнению.

Когда отец скончался, не пережив крупного проигрыша, Лу взяла лавку в свои руки, и все у нее шло точно так же, как при нем. Тот же густой табачный дым, те же громогласные разговоры и взрывы хохота, те же (или почти те же) посетители.

Лу считалась отличным парнем, поэтому дело с замужеством у нее не заладилось. Действительно, какой дурак женится на особе, которая может как следует заехать по уху, не сойдясь с тобой во мнении насчет нового полузащитника «Челси» или лошади, которая побежит во втором заезде на следующей неделе? Да и ей самой на работе порядком надоели красномордые грузчики, и совершенно не хотелось видеть одного из них в свободное время. Единственное, чего ей хотелось бы от замужества, – это сынишку, мальчика, которого она могла бы учить ловить рыбу, болеть за «Челси» и делать правильные ставки на скачках.

Правда, когда ей было уже за тридцать, Луиза присмотрела маленького тщедушного клерка, который зашел в ее лавочку за пачкой сигарет. Клерк сопротивлялся, но силы были неравны, и на какое-то время Луиза стала замужней дамой.

Муж взял на себя домашнее хозяйство. Он стирал, прибирал дом и очень неплохо готовил, так что у Луизы оставалось больше времени для футбола, рыбалки и скачек. Но однажды, когда она поставила на темную лошадку и выиграла приличную сумму (около двухсот фунтов), так что пришлось отметить событие с друзьями в пабе «Слон и корзина», муж воспользовался ее отсутствием и сбежал. Через какое-то время от него пришло письмо с Ямайки. Он сообщал, что живет с маникюршей из Ирландии, очень счастлив, и просил развода.

Луиза не слишком расстроилась, дала ему развод и зажила по-прежнему. Правда, не осуществилась давняя мечта о сыне, зато ее природному оптимизму очень помог тот факт, что именно в этот день один надежный конюх дал верную наводку на ближайшие скачки.

Так или приблизительно так Луиза дожила до пятидесяти лет, болея за одну и ту же команду и посещая один и тот же паб. В это время случилось событие, несколько изменившее ее жизнь. Богатый инвестор из Индии решил строить в Ист-Энде большой торговый центр, для чего ему понадобился участок земли, на котором стояла принадлежащая Луизе табачная лавочка. Он заплатил за нее очень хорошую цену. Луиза купила большую моторную лодку, небольшой домик возле самого причала и зажила в свое удовольствие.

Вот и в этот вечер она хорошо провела время в пабе «Слон и корзина», выпив изрядное количество темного эля и голубого джина и почти сорвав голос, обсуждая нового центрфорварда. Когда хозяин паба дал понять, что всем пора расходиться, Луиза с сожалением встала из-за стола, распрощалась с приятелями и побрела домой.

Холодный воздух освежил ее. Пахло свежей водой, смолой и сырым деревом. Луиза вдыхала эти любимые запахи, неторопливо приближаясь к своему домику.

Уже на самом крыльце она заметила, что в двери выбито стекло, и поняла, что к ней забрался какой-то бродяга. Такое уже случалось, хотя и нечасто, и Луиза в таких случаях по-свойски расправлялась с нарушителями, не прибегая к помощи полиции. Обычно ей удавалось решить вопрос при помощи кулаков, а на тот случай, если воришка был особенно упорным или он был не один, Луиза имела револьвер тридцать восьмого калибра, который использовала в основном как средство устрашения.

Распахнув дверь, она огляделась.

Особенного разгрома взломщик не учинил, но добрался до заветного шкафчика, где Луиза держала спиртное.

Луиза рассердилась.

Но когда она увидела, что мерзавец выпил почти всю бутылку прекрасного односолодового виски, которое она предпочитала всякому другому, да еще и бросил недопитую бутылку на пол, так что остатки драгоценной жидкости вытекли на потертый коврик, – она пришла в настоящую ярость.

Луиза вытащила из сумки свой револьвер и двинулась по следам нарушителя. Следы были отчетливые, мокрые и вели во вторую комнату, которую Луиза считала спальней. Она распахнула дверь и увидела, что наглец как ни в чем не бывало дрыхнет на ее диване, завернувшись в два одеяла.

Луиза сдернула одеяла, подняла револьвер и рявкнула могучим хриплым голосом:

– А ну вставай, скотина!

Для большего эффекта она добавила еще кое-что, и злодей действительно встал на ноги. Правда, глаз он так и не разлепил, да и простоял на ногах совсем недолго, сделал один неуверенный шаг и тяжело рухнул на пол.

Луиза озадаченно посмотрела на неудачливого грабителя, почесала в затылке и опустилась рядом с ним на колени.

Он был явно без сознания. Кроме того, его одежда была мокрой, а все лицо покрывали ушибы и ссадины.

– Видать, парню здорово досталось, – пробормотала Луиза и решила, что не будет сердиться на него за выпитое и пролитое виски. Она довольно ловко стащила с незваного гостя мокрую одежду, принесла из шкафа сухое одеяло и укутала его, предварительно взгромоздив обратно на диван. При этом она убедилась, что не только лицо, но и все тело ночного посетителя покрыто следами побоев, и прониклась к нему еще большим сочувствием.

Кроме того, при виде этого молодого и сильного мужчины Луиза неожиданно вспомнила свою давнюю мечту о сыне.

Конечно, этому парню было прилично за тридцать, может, даже ближе к сорока, так что он никак не годился ей в сыновья, но тем не менее какая-то робкая материнская струна в душе этой грубой и сильной женщины печально и томительно зазвенела.

Луиза заботливо поправила одеяло, дотронулась до покрытого испариной лба и устроилась в глубоком кресле, откуда могла видеть своего неожиданного гостя.

Едва устроившись в кресле, Луиза заснула. Ей снилось, как она вдвоем с маленьким мальчиком плывет в лодке по огромному озеру.

– Здесь лучше ловить на мотыля, – объясняла она ребенку. – Хотя на муху тоже отлично клюет...

Мальчик слушал ее очень внимательно и насаживал наживку на крючок. Хотя на вид ему было лет семь, он чем-то был удивительно похож на ночного взломщика.

– Все-таки нехорошо влезать без спросу в чужое жилище, – ласково пожурила Луиза ребенка. – Это незаконно. Нельзя открывать запертую дверь...

– Откройте, мисс Спарроу! – вторгся в ее сон чей-то голос.

Луиза вздрогнула и проснулась.

– Открой, Луиза! – снова раздался голос за дверью ее домика. На этот раз она узнала его. Это был Гэри Митчелл, констебль.

С Гэри они были, можно сказать, друзьями детства.

Луиза поднялась, потянулась и вышла на крыльцо.

– Доброе утро, Луиза! – приветствовал ее констебль. – Как твои дела?

– Отлично, Гэри! А как твои? Как Кэти?

– Спасибо. – Констебль посерьезнел и перешел к делу: – Сегодня ночью ты не заметила ничего подозрительного?

– Подозрительного? – переспросила Луиза. – Что ты имеешь в виду?

– Каких-нибудь незнакомых людей... ну, ты меня понимаешь.

– Не совсем, Гэри. – Луиза сделала задумчивый вид.

– Понимаешь, Луиза, Берт Финчли слышал ночью что-то странное... вроде выстрелы... а я сейчас прошелся по причалу и увидел там какие-то пятна, похожие на кровь. Так вот я и решил зайти к тебе и спросить, не видела ли ты чего...

– Ну вот ты и спросил. – Луиза начала терять терпение. – Ты спросил, и я тебе отвечаю. Если хочешь, могу даже два раза: нет, я ничего не видела. Никаких подозрительных людей. Правда, я вчера довольно долго сидела в «Слоне и корзине», но все равно – если бы здесь кто побывал, уж поверь мне, я бы об этом знала.

– Вот как, – протянул констебль, и в голосе его прозвучало сомнение. – Вы уверены, мисс Спарроу?

– Уверена, Гэри, уверена. Так же как в том, что ты стоишь тут передо мной и мнешься, как карманник перед причастием.

– Хорошо, Луиза, – вздохнул констебль. – Только вот как же насчет твоей двери?

– Насчет двери? – переспросила Луиза. – Что такое насчет моей двери?

– Она разбита. – Гэри Митчелл ткнул толстым пальцем, покрытым рыжими волосками, в пустующий квадратик на двери. – Такое впечатление, что к тебе кто-то влез. Я прав, Луиза?

– Можешь засунуть свое впечатление сам знаешь куда, Гэри Митчелл. Я тебя знаю пятьдесят лет, и ты меня знаешь около того, так что ты знаешь, что со своими впечатлениями можешь держаться подальше. А насчет этой двери – вот оно как было: я пришла вчера из «Слона и корзины» очень поздно, и я была малость под мухой. Сам понимаешь, мы обсуждали матч с «Арсеналом»...

– Понимаю, Луиза!

– Так вот, я хотела открыть дверь, но чертов ключ выпал у меня и закатился под крыльцо. Я попробовала его найти, но мне было малость не по себе, и мой организм не захотел торчать здесь, согнувшись в три погибели. Тогда я обернула руку платком и выбила это треклятое стекло, а потом засунула руку и открыла дверь изнутри... ведь это мой дом, верно? Значит, и дверь моя, и я имею право делать с ней все, что захочу! Если захочу, могу вообще изрубить ее на куски и сжечь в печке, и никакой констебль, даже такой толстый и ленивый, как ты, не может мне в этом помешать!

– Верно, Луиза, – проговорил Гэри примирительным тоном. – Ты можешь делать с этой дверью все, что угодно. Я просто увидел ее и забеспокоился, не случилось ли с тобой чего... вдруг к тебе в дом забрался бродяга... тем более что Берт Финчли слышал ночью что-то вроде выстрелов, и эти следы на причале...

– Гэри Митчелл! – Луиза уперла руки в боки и сверху вниз уставилась на констебля. – Ты знаешь меня пятьдесят лет или около того. Неужели ты думаешь, что я не справилась бы с каким-то бродягой?

– Нет, Луиза, я так не думаю. – Констебль стушевался.

– Даже если бы это был очень здоровый бродяга, а не какой-то хилятик, или если бы он был не один – на этот случай у меня тоже кое-что есть...

– Хорошо, Луиза, ты меня убедила. Так что я, пожалуй, пойду...

– Иди, Гэри Митчелл, я тебя не задерживаю.

– Только вот что... – Глаза констебля хитро блеснули. – Не пригласишь ли меня на чашку чая, или кофе, или еще чего-нибудь подобного?

– Для чая слишком рано, а кофе я сегодня не варила, так что ничем не могу тебя угостить. А если ты таким манером хочешь осмотреть мое жилище – сначала запасись ордером, иначе я тебя и на порог не пущу, ты меня знаешь.

Констебль Митчелл действительно хорошо знал Луизу. Он знал, что она не любит связываться с полицией, предпочитая все свои проблемы решать самостоятельно. И еще он помнил, как она здорово отлупила его, когда им обоим было по десять лет. А с тех пор Луиза сильно подросла, и рука у нее стала гораздо тяжелее.

– Ладно, Луиза, не буду тебя больше задерживать. Я, пожалуй, пойду. Но если ты вспомнишь что-нибудь насчет сегодняшней ночи – позвони мне, телефон ты помнишь.

– Помню, Гэри, и непременно позвоню, – успокоила констебля Луиза и закрыла дверь перед самым его носом.

Закрыв дверь, она озабоченно огляделась и прошла в спальню.

Ночной гость полусидел на кровати и смотрел на нее с выражением виноватого беспокойства.

– Простите, мэм... я вломился в ваше жилище, выпил ваше виски и, похоже, занял вашу кровать... но мне было здорово плохо... а все расходы я вам непременно компенсирую...

– Против этого я не возражаю, сынок, – ответила Луиза, осматривая гостя. – Только для начала скажи мне, как ты себя чувствуешь и какое отношение имеешь к выстрелам, которые сегодня ночью слышал Берт Финчли?

– Берт Финчли? Кто это – Берт Финчли? Это тот человек, с которым вы сейчас разговаривали?

– Нет, я разговаривала с констеблем, а Берт Финчли – это старый маразматик, который от нечего делать постоянно сует нос в чужие дела... Так как насчет выстрелов сегодня ночью?

– Одно вам могу сказать, мэм: я ни в кого не стрелял, стреляли в меня... а потом сбросили в воду, и я с трудом выбрался из реки, когда те люди ушли.

– Вода сейчас холодная, – протянула Луиза.

– Совершенно верно, мэм. Поэтому мне и пришлось позаимствовать ваше виски. Но вы не волнуйтесь, я вам все возмещу... и немедленно покину ваш дом...

– Я не осуждаю тебя за то, что ты выпил виски, – проговорила Луиза после небольшой паузы. – Вода сейчас действительно очень холодная, просто ледяная. Я немного сердита на тебя за то, что ты пролил все остальное, но это тоже можно объяснить. А насчет того, чтобы немедленно уйти – на твоем месте я бы не горячилась: я пятьдесят лет знаю Гэри Митчелла и не сомневаюсь, что он спрятался где-нибудь поблизости и следит за моим домом, чтобы выяснить, кого я у себя приютила. Так что не торопись, а лучше скажи, что ты предпочитаешь на завтрак – омлет с ветчиной или пару вареных яиц?

Луиза, как уже было сказано, не была хозяйственной женщиной, но сейчас в ней неожиданно проснулся материнский инстинкт, и ей захотелось окружить заботой этого совершенно незнакомого и довольно подозрительного человека.

Позавтракав и выпив огромную кружку крепкого кофе, Павел почувствовал себя гораздо лучше. Луиза почистила его одежду, и сейчас он выглядел почти прилично, несмотря на ночное купание в реке. Павел вытащил из кармана бумажник, отсчитал несколько купюр и положил их на стол. При этом из бумажника случайно выпал розовый картонный прямоугольник.

– Не мусори, парень! – Луиза наклонилась и подняла картонку. Взглянув на рисунок – золотистый фламинго на розовом фоне – она невозмутимо проговорила: – Приятное местечко... я там была один раз...

– Что?! – переспросил Павел, уставившись на нее. – Вы знаете это место? Вы бывали там?

– А что такого? – Луиза пожала плечами. – Мой бывший муженек, не к ночи будь помянут, сводил меня туда как-то раз, вскоре после женитьбы. Там играют джаз... скучновато, но уютно. Хотя по мне в «Слоне и корзине» гораздо веселее.

– Странная визитка, – продолжал Павел. – Ни названия на ней, ни адреса...

– Они это специально, чтобы не привлекать случайных людей. Порядок у них такой – пускают только завсегдатаев и их друзей, ну и дают им такие карточки, чтобы следующий раз сами могли прийти.

– А что это за заведение, где оно, как называется?

– Ну, парень, ты даешь! – усмехнулась Луиза. – Это же я у тебя нашла их визитку! Это клуб «Золотой фламинго», на «Олд-Вик», недалеко от Стрэнда...

Павел заторопился. Луиза вздохнула, но не стала его задерживать. Она вывела своего странного гостя через заднюю дверь и объяснила, как дойти до улицы, на которой можно поймать такси.

Через полчаса Павел проехал по Флит-стрит, по Стрэнду и выехал на «Олд-Вик». Водитель остановился неподалеку от знаменитого театра с тем же названием и сообщил:

– Приехали, сэр. Вот он – клуб «Золотой фламинго».

Павел расплатился и подошел ко входу.

Перед дверью стоял рослый афробританец в удивительно элегантном пальто. Он выжидательно улыбнулся Павлу и осведомился:

– Вы что-то ищете, сэр?

Вместо ответа Павел протянул ему розовую визитку.

– О, прошу вас, сэр! – Швейцар распахнул перед ним дверь. – Значит, вы уже бывали у нас! А мне, видать, пора на пенсию – я вас не вспомнил! – И он удрученно покачал головой.

Зал, куда он вошел, напоминал пещеру. Золотистые светильники свисали с потолка, как сталактиты. Или сталагмиты, Павел всегда путал направление. Они горели тусклым, приглушенным светом, едва освещая столики в глубоких нишах и создавая интимную и немного таинственную атмосферу. Чуть в стороне, на небольшом возвышении, стоял белый концертный рояль, за ним сидел чернокожий пианист и негромко наигрывал какое-то классическое джазовое ретро. Кажется, эта композиция называется «Осенние листья».

Павел выбрал столик подальше от эстрады, сел в самый темный угол, чтобы не было видно его помятого лица. Официант возник рядом неслышно, протянул меню.

В зале было прохладно, как в настоящей пещере, внутри у Павла зародилась противная мелкая дрожь, вспомнилась черная ледяная вода, в которой он против своей воли вынужден был искупаться накануне, отвратительно заныли ушибленные части тела. Хорошо бы выпить чего-нибудь покрепче, чтобы унять дрожь, пока она еще не вышла наружу. Официант забеспокоится, если его начнет трясти, как больного пляской святого Витта.

Однако еще больше он забеспокоится, если Павел закажет неразбавленное виски в такую рань. Принесет, конечно, однако будет присматриваться, наблюдать издалека, запомнит его, а учитывая несвежую одежду и побитый вид, сразу же заподозрит неладное.

В результате таких раздумий Павел заказал кофе – большую чашку и погорячее.

Пианист покончил с «Листьями» и исполнял теперь «Летнюю пору» Джорджа Гершвина, откинувшись на стуле и прикрыв глаза, как это делал незабвенный слепой пианист Эррол Гарнер. Павел вроде бы ненароком выложил на стол розовую карточку с силуэтом фламинго и задумался, потягивая кофе.

Зачем он сюда пришел? Затем, что ему некуда больше идти. Старик погиб, а ему срочно нужно получить информацию. Кто были эти трое, которые хотели отбить его у людей шейха? Русские, это несомненно, явно профессионалы, хотя... профессионалы не устраивают такого шума в приличной европейской стране, где полиция занята только тем, что день и ночь охраняет своих добропорядочных граждан от посягательств на их покой и мирный сон по ночам. Профессионалы действуют тихо, незаметно и аккуратно.

У них случился форс-мажор, понял Павел. Тот погибший араб никак не должен был узнать главного, он назвал его Абдул Касимом. Под этим именем русский работал на Востоке, стало быть, он из спецслужб, только вот откуда именно? И как они вышли на него, Павла? Так же, как и на старика, тут же ответил он себе. Старик был опытным и осторожным, не зря продержался на такой опасной работе много лет. И все же его обошли. Это наводит на нехорошие мысли: старика сдал тот, кому он полностью доверял. И он, Павел, не нашел ничего лучше, как притащиться сюда по наводке того же самого старого резидента. И теперь торчит тут совершенно беспомощный, у всех на виду, и ждет непонятно чего. И сколько можно так сидеть?

Кофе остыл, Павел махнул официанту, чтобы принес еще. Чернокожий пианист расправился с предыдущей мелодией и заиграл такое же ретро, но чуть поживее. По такому случаю он мобилизовался, открыл глаза и даже начал вполголоса подпевать мелодии – впрочем, Эррол Гарнер тоже так делал.

Павел взглянул на часы. Прошло минут сорок с тех пор, как он уселся за столик. Пора было уходить.

И в этот момент за столиком стало совсем темно, потому что и без того тусклый свет заслонила высокая женская фигура.

– Привет, – сказала она негромко, – могу я присесть?

– Разумеется. – Павел смотрел на незнакомку в ожидании и не пытался это скрыть.

Пока он видел только стройный силуэт и пышные волосы. Официант услужливо подвинул стул и включил настольный светильник.

Волосы были рыжими, причем такого замечательного оттенка, что даже мужчине было понятно – совершенно натуральный цвет, никакой краски. Однако она не была белокожей, румяной и веснушчатой, как все рыжие, лицо ее было чистым, только на носу внимательный взгляд Павла заметил несколько золотистых крапинок. Он встретился с женщиной взглядом и понял, что она тоже его изучает. Сразу же вспомнив, как потрепанно он выглядит, Павел расстроился. На ее месте он бы немедленно бежал отсюда как можно дальше. Несомненно, она заметила синяки и ссадины на его лице, мятую одежду и встревоженный взгляд, так как брови ненадолго поднялись в удивлении. Она тут же погасила лампу, и Павел вздохнул облегченно.

Его визави не спеша выложила на стол сигареты и зажигалку, Павел осмелел в полумраке и открыто ее рассматривал. Женщина была молода, меньше тридцати, довольно худа, почти без косметики на чистом лице. Английские женщины не злоупотребляют косметикой, это он знал и раньше. Говорила она без акцента, стало быть, англичанка. На ней была свободная длинная юбка из мягкой шерсти и короткая замшевая жилетка поверх тонкого черного свитера. Что-то смущало его... у нее не было сумочки – этого непременного атрибута всех женщин. Они никуда не могут пойти без торбы, набитой самыми бесполезными вещами. У этой же не было даже крошечного ридикюльчика, куда входит только пудреница и тюбик помады. Сигареты она достала из кармана свободной юбки.

Он взял из ее рук зажигалку и дал прикурить. Пальцы были теплыми.

– Вы не хотите передать мне привет от старого друга? – спросила она, окутавшись дымом.

– Ну, не такой уж он и старый, – протянул Павел, пристально глядя ей в глаза, которые в полумраке казались темными.

– Меня зовут Элис, – сказала она без улыбки, – и... раз вы здесь, то... что-то случилось?

– Одному пожилому человеку стало плохо в галерее Тейт, – осторожно подбирая слова, ответил Павел.

– Насколько плохо? – Глаза ее сверкнули.

– Очень плохо, – твердо ответил он, – сердечный приступ. При нем не было документов и...

– Я поняла. – Она бросила сигарету в пепельницу и долго смотрела на тлеющий окурок, так долго, что он отважился взять ее за руку. На этот раз пальцы были ледяными.

«Кто ей был тот старик? – думал Павел. – Неужели муж?»

– Что вы хотите? – Теперь голос звучал твердо, глаза смотрели прямо и руки не дрожали.

– Мне нужна информация. – Павел тоже заговорил деловым тоном и отпустил ее руку. – В Лондоне сейчас живет и действует некий сотрудник русских спецслужб. Возможно, в данное время он в отставке. Высокий брюнет или шатен, лет примерно сорока. Хорошо подготовлен, знает несколько языков, точно – английский и арабский. Долгое время работал на Востоке, известно, что бывал в Катаре. Там его знали под именем Абдула Касима. Мне нужно знать о нем как можно больше, не упускайте любую подробность, учитывайте каждую мелочь.

– Как скоро вам нужна информация? – устало спросила Элис.

– Как можно быстрее. – Павел пожал плечами.

– Тогда условимся о связи. Сюда больше не приходите. – Она взяла со стола розовую карточку, разорвала и выбросила в пепельницу. – Запомните номер телефона. Вы должны позвонить, обязательно из будки, и спросить, можете ли вы заказать столик. Вам не ответят, но вы поблагодарите и назовете количество персон. Если закажете столик на одного, это значит, что мы встречаемся через час на стоянке на Уорвик-стрит. Если на двоих, то через два часа возле станции метро «Оксфорд-серкус» на площади. Если столик на три персоны, то через три часа в магазине игрушек «Хеймлинс» в отделе кукол. Запомнили?

– Да, конечно, до встречи.

Вдруг вспыхнул верхний свет – оказалось, что музыкант прекратил играть и принимал положенную порцию аплодисментов. Павел отвлекся на секунду, а когда перевел глаза на место напротив, Элис уже исчезла.

Павел попросил водителя остановиться за квартал от отеля.

Расплатившись, он огляделся по сторонам. Он снова испытывал смутное беспокойство – интуиция подсказывала, что возвращаться в отель опасно. Однако ему непременно нужно было попасть в свой номер...

Неподалеку двое парней в кожаных куртках и черных банданах возились с мотоциклом. У Павла возник план.

В лавочке на углу он купил конверт, вложил в него сложенную в несколько раз газету и надписал: «Для мистера Дугласа Камински».

Заклеив конверт, он подошел к байкерам, которые все еще занимались своим железным конем.

– Парни, хотите заработать пятьдесят фунтов?

– Смотря что нужно делать, – проговорил один из них, окинув Павла оценивающим взглядом.

– Лучше сто, – одновременно произнес его приятель.

– Работа плевая. – Павел показал конверт. – Нужно зайти вон в тот отель и передать портье конверт. Причем сделать это достаточно заметно, да еще и сообщить погромче, для кого это. А потом выйти обратно... и все дела!

– Кто это – Дуглас Камински? – поинтересовался один из байкеров, прочитав надпись на конверте.

– Чем меньше мы знаем – тем крепче спим!

– А я почему-то думаю, что Камински – это он и есть! – догадался второй мотоциклист.

– Парень, у тебя на хвосте сидит полиция? – заинтересованно спросил первый байкер.

– Ну, не то чтобы полиция...

– Так это мы со всем нашим удовольствием! Нагадить копам – это мы всегда рады, даже бесплатно!

– Ну, насчет бесплатно, Реджи, – это ты погорячился! – перебил его приятель. – Работа ответственная, связана с риском, так что меньше сотни фунтов никак нельзя...

– Какой ты меркантильный, Расти! – возмутился Реджи. – Иногда нужно делать что-то и для души! Помогать ближнему – это долг каждого христианина...

– Не будем тратить время на дискуссии, – прервал их Павел. – Мы не в Гайд-парке. Пусть будет сто.

Реджи взял конверт, вытер руки тряпкой, поправил бандану и с важным видом зашагал к отелю.

Павел занял наблюдательную позицию за традиционной красной телефонной будкой.

Войдя в холл отеля под неодобрительным взглядом швейцара, Реджи осмотрелся и важно проследовал к стойке портье.

– Эй, шеф! – Он постучал по стойке. – Можно тебя на два слова?

– Слушаю вас, сэр! – Портье внимательно оглядел его, но никак не показал своего неодобрения.

– У меня тут конверт для парня по имени Дуглас Камински. – Реджи постарался, чтобы эти слова были слышны всем находящимся в холле, а возможно, и жителям соседних кварталов. – Только прошу тебя, шеф, передай ему это прямо в руки и постарайся сделать это... тьфу, черт, забыл это слово...

– Конфиденциально? – подсказал портье.

– Во-во, конфиденциально! Короче, чтобы об этом никто не знал, кроме самого Камински!

– Не волнуйтесь, сэр. – Портье едва заметно усмехнулся. – Конфиденциальность – это наше главное правило! Об этом будут знать только три человека: мы с вами и сам мистер Камински! Причем не знаю, как вы, сэр, а я об этом поручении забуду, как только передам конверт по назначению.

Реджи отдал служащему конверт и неторопливой походкой покинул отель.

И тут же неприметный мужчина лет тридцати, внимательно изучавший в углу холла проспекты авиакомпаний, встал с низенького диванчика и направился вслед за байкером.

Из своего укрытия Павел увидел, как Реджи вышел из дверей отеля и зашагал вдоль улицы. Почти сразу за ним вышел мужчина в сером плаще, огляделся по сторонам и медленно пошел в ту же сторону. Реджи дошел до пересекавшего улицу переулка. Рядом с перекрестком стояла мусороуборочная машина. Байкер немного задержался и продолжил следовать тем же маршрутом. Его преследователь слегка отстал, чтобы не мозолить глаза, но вскоре подошел к тому же перекрестку.

И в эту секунду из-за угла выскочил второй байкер, Расти. Он стремительно, не дав филеру опомниться, накинул ему на голову черный пластиковый мешок из тех, в которые складывают мусор. Тот забился, пытаясь высвободиться, но на помощь приятелю уже подоспел Реджи. Вдвоем они скрутили филера, обмотали поперек туловища скотчем, прорезали в мешке небольшое отверстие на уровне головы, чтобы он не задохнулся, подняли его и забросили в кузов мусоровоза. Интересно, что вся эта сцена происходила в полной тишине – байкеры действовали слаженно и молча, но и филер не звал на помощь.

Павел мысленно поаплодировал дружным байкерам, но время его поджимало, и он поспешил в отель, надеясь, что там его больше никто не караулит.

У самого входа в отель он оглянулся и увидел, как из близлежащего дома вышел водитель в зеленой униформе, сел за руль мусоровоза и укатил в неизвестном направлении, увозя в своем кузове незадачливого соглядатая.

Взяв у портье свой ключ и оставленный байкером конверт, Павел направился к лифту.

И снова почувствовал спиной чей-то пристальный взгляд – как это было с ним в банке, как это не раз случалось с ним прежде. Задержавшись рядом с лифтом, он пропустил в кабину пожилую индийскую пару и скользнул за колонну. Выглянув оттуда, он увидел, как мужчина в светлой спортивной куртке, читавший «Таймс» неподалеку от стойки портье, отложил газету и быстро направился к лифту.

Значит, его поджидал в отеле не один человек, а как минимум двое!

Павел бросился к лестнице, стремительно взбежал на третий этаж.

При этом он снова вспомнил тот день, восемь лет назад, когда он так же стремглав бежал по лестнице...

Он подбежал к двери своего номера, торопливо открыл ее, проскользнул внутрь. Затем распахнул дверь ванной комнаты и включил душ на полную мощность, чтобы шум льющейся воды был слышен от самой двери.

После этого он взял в руки тяжелую гостиничную Библию и замер возле входной двери так, чтобы, открывшись, дверь закрыла его от того, кто войдет в номер.

Долго ждать ему не пришлось.

Не прошло и минуты, как дверная ручка медленно, беззвучно повернулась. Павел застыл и старался даже не дышать.

Дверь медленно открылась, и в номер проскользнул человек в спортивной куртке. В правой руке он держал пистолет.

На секунду задержавшись на пороге, он уверенно двинулся к ванной, откуда доносились звуки льющейся воды.