Текст книги "Кратос"

Автор книги: Наталья Точильникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Я сделал запрос на имя «Юлия Бронте», и на меня обрушился шквал информации. Я практически сразу понял, что она собирается скрыть. Ладно, помогу, хотя это противоречит моим взглядам. Никогда бы не подумал! Юля смогла меня удивить.

Я встал в восемь часов, выпил кофе и связался с Сашей.

– Как у вас дела?

– По-прежнему.

– Вы вместе?

– В соседних комнатах. Мы здесь с Артуром. Рядом – Юля и госпожа Штефански. Мы можем переговариваться.

– Когда вас помещали в Центр, составлялись ли какие-нибудь списки?

– Да, конечно. Думаю, они в базе данных тюрьмы.

– На каком вы этаже?

– На втором. Северная часть здания. Окна только во внутренний двор, сам понимаешь.

Я задумался. Выходов, собственно, два: пойти на регистрацию, но попытаться избежать ее в последний момент, при этом должна остаться ложная запись о регистрации. Не так уж невозможно. Взятка врачу, обман, гипноз. Я чувствовал себя способным на воплощение любого из этих планов. Сложность даже не в этом. Имплантант наверняка посылает некий постоянный сигнал, который мы не смоделируем, и обман раскроется в считанные часы, если не минуты.

И второе: просто вытащить их из Центра и стереть имена из базы данных. Согласно принципу Оккама, этому плану и надо следовать.

Анатоль все еще спит в том же кресле. Я послал ему на перстень сообщение. Проснется – услышит. В крайнем случае свяжется со мной. Запрограммировал замок на свободный выход и закрыл дверь. Центр психологической помощи Кратоса расположен за городом, полчаса лета. Мне предстоит операция, напоминающая тессианскую, только теперь это надо сделать максимально тихо, незаметно и без жертв. Обнадеживает тот факт, что Центр охраняют исключительно люди. Император не доверяет теосам.

Я оставил гравиплан на посадочной площадке в двухстах метрах от ворот Центра и пошел к проходной. За оградой видны деревья, зато вокруг – ровная полоса без единого куста шириной в полкилометра. Утро. Пахнет хвоей и свежескошенной травой, бледное солнце течет и плавится в ветвях деревьев.

Сердце окружает серебряная сфера, теплая волна поднимается от основания позвоночника к центру живота, кисти рук окружает золотое сияние.

– Вы к кому? – спрашивает охранник, совсем еще мальчик с рыжими волосами и веснушками на носу.

– К Игорю Львовичу Мережко, – любезно отвечаю я (не поленился слазить в Сеть и запомнить имя начальника Центра).

Он внимательно смотрит на меня, не замечая, как струйка энергии Манипуры течет к нему и касается руки. Он инстинктивно отодвигается, но непокорное тело тут же возвращается обратно, поворачивается, как подсолнух за солнцем. Все! Между нами прочная связь, он бессилен сопротивляться. Я сам поражаюсь, насколько легко и изящно у меня получается. До слияния с цертисом я не был способен на подобные фокусы.

– К Игорю Львовичу? – улыбается он. – Да, конечно. Проходите.

Бронированная глухая дверь растворяется передо мной, я шагаю на территорию Центра и понимаю, что значит оставить часть себя, как это сделал цертис. Я знаю, что золотое сияние проникает к сердцу мальчика-охранника и растворяется в его крови. Еще долго он будет пребывать в блаженном непонимании того, что сделал. Потом просто забудет. Останется нечто необъяснимое: то ли воспоминание об утраченном рае, то ли страх с примесью сладости – тот же след, что оставляет в душе цертис.

Подхожу к глухой северной стене Центра. Лучше не оставлять лишних следов. Кладу на нее руку и вызываю Сашу:

– Веди меня. Просто держись на связи.

Прохожу еще шагов двадцать вдоль стены. Здесь! Наименьшее расстояние до моих друзей. Осталось только собрать силы.

Вокруг меня начинает расти белое сияние. В последний момент я вижу патруль, появляющийся из-за поворота и втягиваюсь в стену, одновременно бросая себя вверх. Что они подумают? Наверняка решат, что видели цертиса, если вообще успели что-либо заметить.

Мир мигнул, исчезнув и появившись вновь. Я стою в комнате Юли. И она поднимается мне навстречу. Рядом с ней, на одной кровати, сидит Алисия. Вскидывает глаза на меня. В них не столько удивление, сколько надежда.

Здесь не принято говорить «камера», скорее уж «келья». Комната маленькая, но обставлена вполне прилично, хотя и скромно. Изначально она, скорее всего, была рассчитана на одного человека. Вторую кровать притащили в связи с карантином. На большее уплотнение не пошли, не проклятые метаморфы. Кроме того, присутствует стол, небольшой шкаф и тонкий и слегка вогнутый экран стереотелевизора. У заключенных отбирают устройства связи, и они не могут смотреть телепрограммы без этого старомодного устройства.

– Даня? – неуверенно спрашивает Юля.

– Я сильно изменился? – усмехаюсь я.

– Трудно поверить в то, что человек может вывалиться из стены, даже если видишь это собственными глазами.

Я киваю, поворачиваюсь к Алисии:

– Здравствуйте, госпожа Штефански.

Она с достоинством кивает:

– Здравствуй, Даня. Поможешь нам покинуть это помещение?

– Вам тоже?

– И мне, и Юле, и Артуру.

– Он тоже посвящен в тайну?

– В ее часть. Но и этого может быть достаточно.

– Ну, что ж. Рассказывайте!

– Не здесь, – говорит Юля. – Мы не можем терять время.

– Ну, хорошо. Но, надеюсь, на свободе вы со мной поделитесь.

– Конечно, – улыбается Алиса.

– Тогда дайте мне руки.

Не то чтобы я любопытен, но информация – это власть и безопасность. Не то чтобы я так наивен, чтобы верить обещаниям, но у меня есть, чем убедить Юлю быть откровенной.

Нас окружает белое пламя и заключает в сферу. Две концентрические серебряные сферы: одна вокруг моего сердца и вторая – вовне.

Я делаю шаг в соседнюю камеру, навстречу Саше и Артуру.

Мир исчезает и возникает вновь. Внешняя сфера раскалывается и сияние гаснет. Прямо передо мной стоит Артур и смотрит с удивлением и ужасом, ему еще не доводилось быть свидетелем подобных вещей. Саша спокойнее, но и он потрясен.

– Идите ко мне, – говорю я. – Ближе. Пора убираться отсюда, и побыстрее.

– Ты сможешь нас вывести? – спрашивает Артур.

– Смогу.

– Я бы хотел остаться, – замечает Саша. – У меня появился шанс наконец вернуть легальный статус, и я хочу им воспользоваться, несмотря на цену, которую придется платить.

– Сожалею. Тогда властям станет известно о побеге и существовании некой тайны, – ответил я. – Этого нельзя допустить.

– Ладно, – он кивнул.

– Что-нибудь придумаем, – сказал я, – не беспокойся.

Серебряное сияние окружило нас и бросило за стену здания. Я поднялся на ноги, огляделся. Патрулей не было.

– К стене, быстро! – крикнул я моим спутникам.

Мы прижались к стене Центра, и белое сияние вошло в нее и утянуло нас за собой.

Криминалитет Кратоса Юля знала не хуже, чем Скита, так что к вечеру у всех четверых уже были ложные личности. Алисия Штефански стала Анной Фроловой, Юля – Ольгой Вельской, Саша Прилепко – Александром Павленко, а Артур – Антоном Вельским. Потом я посоветовал им снять квартиры неподалеку от университетского городка: место тихое, недорогое и недалеко от меня. Юля посмотрела обиженно.

– Нет, – объяснил я. – Я не могу поселить вас у себя. У меня Анатоль ван Линнер, он попросил помощи, у него был приступ Т-синдрома. Не стоит посвящать его в это дело.

Юля кивнула, но, по-моему, не поверила. И, честно говоря, была права. Дело не в Анатоле. Нет, просто я ждал возвращения цертиса.

Анатоль встретил меня в дверях. Он проснулся около полудня и давно собирался уходить, но все надеялся дождаться меня. Я предложил ему вина, но он отказался.

– Если можно, лучше чаю. От вина мне хуже.

– Можно, – сказал я.

Попивая чай, я смотрел на него и думал о своих изысканиях в истории Т-синдрома. Я не нашел ни одного случая выздоровления. Череда смертей, не больше года жизни от заражения до исчезновения. И этот молодой человек, который кажется скорее усталым, чем больным, наверняка обречен. Как и я. Как и все мы.

– Ты давно заразился? – спросил я. – Сколько точно?

– Одиннадцать месяцев. Одиннадцать с половиной. Хочешь понять, когда я умру?

– Скорее, когда я умру, – усмехнулся я. – Но, ты знаешь, большинство болезней когда-то считались неизлечимыми.

– У меня слишком мало времени. Это шестой приступ. Больше восьми никто не выдерживает. Шесть – уже очень много. Ты меня вытащил, еще немного – и должна была начаться дезинтеграция.

– Ты это видел своими глазами?

– Много раз. Хочешь, чтобы я рассказал?

Я кивнул:

– Понимаю, что трудно об этом вспоминать, но, может быть, мы приблизимся к решению.

– Это и твое будущее, – усмехнулся он. – Так что мы почти в равных условиях. Ну, слушай! Сам напросился. Приступы начинаются где-то через полгода после заражения. У тебя будут раньше. Ты слишком активно используешь Силу. Бывает, и через месяц – так что готовься. И чем дальше, тем чаще. Сначала то, что ты видел: тошнота, головокружение, потери сознания. Потом – волны красного сияния вдоль тела, словно ты внутри раскаленного кокона, и конвульсии. Первый такой приступ иногда переживают, второй – никогда.

– Ты не сталкивался с тем, что аннигиляционное излучение может спровоцировать приступ? Вообще радиация?

– Не уверен. Во время сражений приступов больше, но чем это вызвано? Возможно, просто стресс.

– Ты никогда не сталкивался с тем, что люди с Т-синдромом жили дольше, чем год?

Он печально улыбнулся:

– Нет, никогда. Впрочем, я знаю о проблеме меньше года.

Наступил вечер, за окном вновь зажглись огни университета. Там какой-то праздник. Небо расцвечено фейерверком: взлетают и исчезают планеты, цветы и водопады, и парит над всем феникс в ореоле пламени. Дано ли будет и нам возродиться? Может быть, это последний фейерверк в моей жизни?

Я проводил Анатоля до гравиплана.

– Будет приступ – сразу связывайся со мной! – сказал я на прощание.

Он кивнул.

Вернувшись, я снова залез в Сеть. Запросил «Тракль, Т-синдром». Ничего, кроме упоминания Игл Тракля как лучшего оружия против метаморфов и цертисов. Я задумался об этом человеке, изобретшем способ справиться с нами. Его называли то новым Леонардо, то новым Ломоносовым, то новым Теслой. Пожалуй, последнее ближе всего к истине: слишком много грандиозных проектов, которые так и не были осуществлены. Тракль познал и славу, и богатство, и конец в сумасшедшем доме. Мания величия. Перед смертью он утверждал, что всемогущ…

Что? Всемогущ?

Как я. Как любой из метаморфов. Ну, почти.

Да, ладно! Бред сумасшедшего. Мания величия – еще не симптом Т-синдрома…

Или оно? Тот самый первый случай! Не понятый и нигде не задокументированный…

Я уже собрался лезть в Сеть за подробной биографией Федора Тракля, но увидел слабое серебристое свечение в углу комнаты и забыл обо всем.

Свечение становится плотнее, ярче и обретает форму. Цертис стоит рядом с моей кроватью. На губах играет улыбка, белое покрывало развевает несуществующий ветер, из-под ткани выбивается серебристая прядь волос. Я протягиваю руку к ее руке.

– Здравствуй! Как давно тебя не было!

– Сутки, – улыбается она. – Всего лишь сутки.

Я чувствую себя рыцарем в замке Грааля. Выходит девушка с таинственной чашей – значит, пора задавать вопросы, но я хочу одного: слияния.

Но ее рука парит прочь от моей руки, как крыло ангела.

– Спрашивай! – поет цертис.

– Это правда, что я скоро умру? Когда ты со мной, я не могу поверить в это.

Она качает головой.

– Мы не знаем. Ищи! Еще есть время.

И касается моей руки. Я сплетаю с ней пальцы и не ощущаю плоти, одно тепло. Кажется, что должен быть холод, в цертисе нет ни капли живого цвета – только оттенки льда: белый, голубоватый, серебристый. Она должна бы казаться призраком, трупом, мраморной статуей. Но все иначе. Я смотрю на нее и понимаю, что это и есть настоящая, истинная жизнь.

На этот раз я хочу быть равным. Тепло Силы поднимается по позвоночнику, минуя одну за другой все чакры. Вокруг меня разгорается и бьется пламя, меняя цвет от красного до фиолетового, светлеет, становится белым. И я уже не понимаю: цертис втекает в меня и растворяется в крови или это я растворяюсь в ней.

Мир начинает мигать, словно я теряю и вновь обретаю сознание. И я проваливаюсь в сон.

Когда я проснулся, на часах была половина второго пополудни. Я вспомнил события позднего вечера и подумал, что, вероятно, у меня был приступ, а цертис мне пригрезился. Но изнутри меня, из сердца, из крови, из каждой клеточки моего тела словно кто-то отозвался. Сладкое щемящее чувство, ощущение присутствия. Я улыбнулся: приступ или нет, но цертис была со мной.

Пошел в ванну. Холодная вода обожгла лицо и ладони. Подмигнул отражению в зеркале: не иначе я стал моложе. Из окна льется солнечный свет, и деревья шумят почти под ногами.

У меня на сегодня есть дело, то, что я не довел до конца накануне.

Алисия открыла почти сразу, строго посмотрела на меня.

– Я пришел за моей тайной, – сказал я.

– Ну, что ж, заходи!

Я примерно понимаю, что может скрывать Юля, но роль госпожи Штефански совершенно непонятна, и я Решил начать с нее.

– Чай будешь? – спрашивает Алисия.

– С удовольствием.

Мы пьем чай, и я терпеливо жду, когда же она начнет рассказ.

– У меня предложение, – говорит она. – Я расскажу тебе не мою тайну, а твою.

– Мою?

– Разве ты больше не хочешь узнать причину своего расстрела?

– Она вам известна?

– Еще бы! – она усмехается. – Только давай пойдем прогуляемся. Здесь замечательный сад при университете. У деревьев тоже бывают уши, как и у стен, но на природе как-то спокойнее. Или еще чайку?

– Прогуляемся.

Возле стен университета разбит розарий и растут голубоватые кедры и пестроствольные платаны, дорожки посыпаны красноватым песком. Я поддерживаю под руку мою пожилую спутницу и, наверное, произвожу впечатление примерного сына при строгой матушке.

– О чем ты говорил со Страдиным? – спрашивает она.

– Госпожа Штефански, по-моему, ваш черед рассказывать.

– Не беспокойся, не обману. Но это имеет прямое отношение к делу. Вы обсуждали твою фиктивную казнь на Светлояре?

– Да, он извинился. Сказал, что был введен в заблуждение.

Она усмехнулась.

– Так, что еще сказал?

– Ваш черед, Алисия.

– Ну, хорошо. Расстрел был проведен по личному указанию Страдина. Как ты, наверное, уже понял, Т-синдром был только предлогом к нему. Никаких данных о заражении, кроме подложных показаний одного из твоих подчиненных, у Страдина не было. То, что я сейчас сказала, – мои предположения. А вот то, что известно мне доподлинно: по завещанию Анастасии Павловны императором должен был стать Леонид Хазаровский, Страдин – узурпатор, предъявивший подложное завещание и посадивший в тюрьму законного преемника.

– Возможно, а при чем тут я?

– При том, что тебе по завещанию императрицы Хазаровский должен был передать малое кольцо.

– Кольцо принца империи?

– Именно.

– Но это невероятно! Кто я такой?

– Не принижай свои достижения, Даня. Новая планета для империи не носовой платок. Императрица находилась под впечатлением. К тому же была одержима идеей очищения власти и хотела приблизить к трону человека молодого, инициативного, достаточно себя проявившего, но еще не испорченного. Вероятно, Страдин решил, что ты знаешь о завещании, и предпринял попытку избавиться от тебя. Но подлог раскрылся раньше времени или произошла утечка информации о твоем приговоре, и за тебя заступился кто-то влиятельный. Так что в последний момент Вова передумал и решил действовать тоньше: доставить тебя в столицу и там уничтожить.

– Не может быть! Страдин предложил мне малое кольцо.

Алисия усмехнулась:

– Ах, Вова умница, хоть и сволочь! Ну, конечно, теперь, даже если ты знал о завещании, тебе нет смысла вытаскивать Лео – все равно кольцо твое. А по реакции на предложение Страдин понял, что ты ничего не знал, и успокоился. А обещанное можно и не дать никогда.

– Откуда вы все это знаете?

– У меня Т-синдром, Даня. Давно, с полгода. А до этого мне частенько приходилось бывать при дворе, и всю эту кухню я знаю. И поваров с поварятами, – она улыбнулась. – Надо будет – консультируйся. Не пожалеешь.

– Вы были фрейлиной императрицы?

– А вот это уже другая тайна. Мы договорились об одной.

– Почему я должен вам верить?

– Ты ничего не должен, документов у меня нет. Но я бы советовала поверить. Скажешь, моя версия не логична?

– Логична. По крайней мере, на первый взгляд.

– Ну, вот.

– Тогда в качестве консультации. Хазаровский обвинен в налоговых преступлениях, казнокрадстве и мошенничестве. Как императрица могла завещать трон такому человеку?

– Ты хочешь узнать, насколько он вор?

– Допустим.

– Не больше, чем остальные. Даже меньше. То, что пишут и говорят о нем с подачи его врага, надо делить не на два, даже не на четыре, а на шестнадцать. Он торговал титаном через подставные посреднические фирмы. Знаешь, как это делается? Продается товар фиктивному посреднику, зарегистрированному в свободной экономической зоне, продается по заниженной цене, потом посредник (который на самом деле тебе полностью подчинен) продает его по нормальной. Разница – в карман. Налогом не облагается. Что еще? Использовал некоторые полузаконные схемы для снижения налогов. Но на Дарте их используют все, поголовно. Ткни пальцем в любого. Но Лео не наглел и никогда не шел на явный криминал. Да, себя не забывал. Но платил так много, что на все прочее императрица совершенно сознательно смотрела сквозь пальцы. Помнится, Наполеон писал, что любого интенданта можно расстреливать через год службы без суда и следствия. Однако не расстреливал: интенданты армии нужны. Да ты сам посмотри материалы дела, они в открытом доступе. Все прекрасно поймешь: и что было и чего не было.

– Спасибо за совет, – сказал я. – Посмотрю.

– Кстати, Вова в свое время занимался точно такими же махинациями, только на благотворительность его не хватало, – заметила Алисия. – Ты только Хазаровским интересуешься или про Страдина тоже рассказать?

– Я всем интересуюсь.

– Он был тайным агентом СБК и начал свой героический путь с создания сети осведомителей в Университете Кириополя. И службу эту так и не оставил. Первое время у меня были некоторые иллюзии относительно него, как личности. В конце концов, СБК – полезная организация для империи, нужное дело делают. Но нет! Черного кобеля не отмоешь добела! Если бы он хоть террористов ловил – ладно. Но то, чем он занимался… Знаешь, как называл? Мониторинг общественного мнения. Кстати, Страдин действительно запретил так хорошо ему известную торговлю через фиктивных посредников. На следующий день после осуждения Лео. Это был перл! Всем перлам перл: сначала посадить человека, а потом запретить то, за что его посадили.

Погода испортилась, небо затянули тучи, поблекли розы, и на листьях платанов словно появился серый налет. Я распрощался с Алисией в саду, поцеловал пухлую желтоватую руку без украшений, кружево манжеты коснулось лба.

Я заметил одну странность, но пока не знал, как ее трактовать. Может быть, это и не странность вовсе?

Начал накрапывать дождь, красный песок аллей кажется кровью под моими ногами, а вокруг сердца возникает и уплотняется серебряное сияние. То, что я собираюсь делать, не должно стать известно императору. Я не тороплюсь, сажусь на лавочку под огромным кедром – здесь дождь практически не ощущается – и выхожу в Сеть.

Списка фрейлин двора нет в открытом доступе, но это не проблема. Первый уровень секретности. Всего-то! Просматриваю фотографии и краткие характеристики. Ни одного похожего лица! Впрочем, и не стоило надеяться на такое простое решение. Изменить внешность не так уж трудно. Кто из них был уволен или ушел сам в течение последнего года? Пять человек, что свидетельствовало скорее о раздутых штатах чем о текучести кадров. Фрейлин более двухсот. Я посмотрел характеристики. Нужна вдова или разведенная, причем многие годы бывшая замужем и потерявшая супруга максимум пару лет назад. Я слишком хороню запомнил след от кольца на среднем пальце Алисии.

Ни одной!

Кстати, почему на среднем? Почему не на безымянном? Странно!

Может быть, не фрейлина? Статс-дама? Секретарь? Бывшая жена или вдова кого-то из министров, их замов или членов администрации? Сама член кабинета, недавно ушедшая в отставку? Скольких же людей надо просеять?

Я сделал запрос. По результатам осталось девять дам. Две из них оказались слишком молоды, еще три – слишком высоки ростом. Алисия на голову ниже меня и носит каблуки. Можно изменить черты лица, но рост не изменишь. Итого осталось четыре претендентки. Проверить их не так уж сложно.

Подул холодный ветер, и дождь превратился в ливень, по лужам побежали пузыри. Я открыл зонт и покинул свое укрытие. Ладно, пока оставим попытки установить личность госпожи Штефански, у меня есть более неотложное дело.

Юле я назначил встречу в небольшом ресторанчике неподалеку от университетского квартала. Деревянные столы покрыты красными скатертями, на стенах – картины из кусочков раковин: птицы, цветы, домики с загнутыми вверх крышами и далекие горы в тумане. Ресторанчик специализируется на восточной кухне, и мы взяли свинину под сладким соусом. Я предложил заказать вина, но Юля отказалась. Ну и хорошо. Недостойно пытаться разговорить человека с помощью спаивания. Мне самому не хотелось пить ни в малейшей степени, и мы заказали апельсиновый сок.

– Ну, так как, насчет тайны? – спросил я с улыбкой.

Ее брови поползли вверх.

– Разве Алисия не рассказала обо всем?

– Разве это одна и та же тайна?

– Конечно. Ты считаешь, что мы с ней не обсуждали этот вопрос? – усмехнулась она.

Я пожал плечами.

– Тогда тебе ничего не стоит повторить то же самое.

– Без проблем. Трон завещан Лео и тебе в качестве принца империи, дядя Вова – узурпатор и хотел от тебя избавиться.

Музыка в ресторане достаточно громкая для того, чтобы нас не услышали, и не такая оглушающая, чтобы мы не могли общаться друг с другом, а мое сердце по-прежнему в серебряном панцире – нас не подслушают.

– Страдин и так знает об этом. Что вы хотели скрыть?

– То, что мы тоже об этом знаем.

– Логично, – заметил я. – Ты не знала об этом?

– Нет. Алисия рассказала мне уже на корабле.

– Зачем?

Она молчит.

– Юля, зачем ей ни с того ни с сего делиться с тобой тайной пятого уровня секретности?

Молчит, опустила глаза, вилка звенит по полупустой тарелке, размазывая оранжевый соус.

– Юля, кто ты?

– Ты ведь навел справки? – не поднимая глаз, спросила она. – Что ты знаешь?

– Ну, например, о твоем браке с Анри Вальдо…

Она усмехнулась.

– Хочешь знать, ношу ли я ему передачи?

– Допустим.

– Нет. Мы расстались больше десяти лет назад. И связей с тессианским подпольем тоже не поддерживаю, если тебя это интересует.

– Не злись.

– Ты изменился, Даня. Говорят, цертисы отнимают душу.

– Юля, кто такая Алисия Штефански?

Она бросила салфетку на тарелку и резко встала из-за стола. Повернулась, готовая уйти.

Я вскочил, бросился к ней, обнял за плечи.

– Хорошо, молчу. Не уходи.

Она попыталась сбросить мою руку.

– Оставь. Я больше не нужна тебе!

Моя ладонь соскользнула и коснулась ее руки. И тогда произошло то, чего не ожидал ни один из нас.

Белое пламя, помимо моей воли, заструилось из пальцев и начало всасываться в ее руку. Юля стоит неподвижно, словно в оцепенении. Цертис покидает меня.

Я почувствовал такую внутреннюю опустошенность, по сравнению с которой ледяные пустыни Дарта подобны цветущим оазисам.

Зато глаза Юли заблестели. Последняя струйка белого огня оторвалась от моих пальцев и растворилась в ней – я остался один.

Она коснулась моего плеча, поцеловала в щеку и отправилась к выходу. А у меня кружится голова, я ухватился за спинку стула, чтобы не упасть. Опустил голову, закусил губу, пытаясь привести себя в чувство. С трудом смог сесть. Подступила тошнота.

– Вам плохо? – спросил подоспевший официант.

– Да. Сможете проводить меня? Я заплачу.

– Вызвать врача?

– Не надо. Просто проводите до дома.

Он вызвал гравиплан, помог выйти из ресторана и сесть на сиденье. Не помню, как мы летели. Наверное, уже засыпая, я смог сбросить адрес на его устройство связи. Смутно помню, как он довел меня до квартиры.

Я упал на кровать и не помню, как он вышел. После этого я проспал пятнадцать часов.

Перед пробуждением мне снилась смерть теоса в доме Алисии Штефански. Он повернул голову, и я увидел, что это Анатоль ван Линнер.

Меня разбудил настойчивый сигнал устройства связи: кто-то упорно вызывал меня.