Текст книги "Беглец"
Автор книги: Наталья Ключарёва
Жанр:
Путешествия и география
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
8.
Прокуренный салон раздолбанной иномарки. БЕГЛЕЦ, ВОДИЛА, ЖЕНЩИНА, ПАРЕНЬ
БЕГЛЕЦ. Спасибо, брат. Кажется, оторвались.
ВОДИЛА. Голливуд, мля.
ЖЕНЩИНА. Точно! У меня ощущение, что я оказалась внутри какого-то идиотского блокбастера про супергероев. И я хочу выйти обратно. В обычную нормальную жизнь!
ПАРЕНЬ. Остановите самолёт, я слезу.
ЖЕНЩИНА. Нет, правда, ты второй раз за сутки втягиваешь в нас в какую-то передрягу с полицией. А я на это не подписывалась.
ПАРЕНЬ. А я опять на стекло наступил! Другой ногой. Для симметрии.
ЖЕНЩИНА раздражённо роется в рюкзаке, потом бросает ему пластырь.
ВОДИЛА. Не гони волну, тётка. Человек великое дело сделал.
ЖЕНЩИНА. Да уж, конечно.
ВОДИЛА. Этот автомат давно расхреначить надо было к свиньям собачьим. У нас полгорода в зомбаков превратилось. Зарплату получат – и все туда спускают. Как в унитаз. Я тоже там сутками зависал. Не мог поссать отойти. Серьезно. Памперсы для взрослых покупал. Жена бутерброды приносила, чтоб не сдох с голоду.
БЕГЛЕЦ. И как же ты выбрался?
ВОДИЛА (машет рукой). Влюбился.
ЖЕНЩИНА. Надо думать, не в жену с бутербродами.
ВОДИЛА (кидает на нее мрачный взгляд). Не в жену.
БЕГЛЕЦ. Видать, сильно, раз перебило.
ВОДИЛА (с жаром). Пипец как сильно, брат! Крышу рвет уже два месяца, никак не попустит. Ни спать, ни есть не могу. Высох весь.
ЖЕНЩИНА. Просто поменял одну зависимость на другую. Некоторые так бухать бросают – начинают вкуривать, как на Ямайке. И думают, будто вылечились.
ВОДИЛА (БЕГЛЕЦУ). Иссох, говорю, весь. В два раза похудел, серьезно. На одном месте усидеть вообще не могу, а то башку расшибу об стену. Все время надо ехать куда-то.
ЖЕНЩИНА. Не даёт что ли?
ВОДИЛА смотрит на неё с ненавистью.
БЕГЛЕЦ. У меня с отцом такая же история была. Тоже весь высох. А потом ему кто-то сказал, что это она его присушила, та женщина. Вот он и стал сохнуть.
ЖЕНЩИНА. Взрослый человек и веришь в эти байки!
ВОДИЛА. Красивая была? Та, присуха-то его?
БЕГЕЦ. Да я не видел, это еще до меня было.
ВОДИЛА. А моя красивая… Глянешь – будто по почкам врезали.
ЖЕНЩИНА. Какая романтика…
БЕГЛЕЦ. Я отца в конце жизни спросил, любил ли он кого-нибудь. И он рассказал, как его присушили. А ему было из чего выбрать. В каждом порту по девушке, как говорится. Сколько у меня братьев и сестер, я вообще не в курсе. Это надо всероссийский днк-тест проводить, чтобы выяснить. На похоронах я с его любовницей познакомился. Моя ровесница. Очень убивалась. А он в 82 года умер, между прочим.
ВОДИЛА. Хехе! Крутой мужик. Ты унаследовал?
БЕГЛЕЦ. А я, наоборот. Однолюб оказался.
ВОДИЛА. Но силу-то мужскую?
БЕГЛЕЦ. На это не жалуюсь.
ВОДИЛА. И такая производственная мощь одной бабе! У вас, наверно, детей штук десять.
БЕГЛЕЦ. Да она вообще не со мной. И детей никаких мы не успели.
ВОДИЛА. Сбежала, стерва?
БЕГЛЕЦ. Нет, совсем не стерва. Наоборот, очень хороший человек. Но сбежала – это да. Это правильное слово.
ВОДИЛА. Эх, бабы… И куда ж ты силу свою деваешь?
ЖЕНЩИНА. От полиции, например, бегает. И людей посторонних в это втягивает.
БЕГЛЕЦ. Ты сама втянулась. Тебя никто не заставлял за мной бежать
ЖЕНЩИНА. Ну, конечно. Когда он…
ВОДИЛА. Я вот сам подорвался, факт. Мне эту адскую шарманку самому давно взорвать хотелось.
ЖЕНЩИНА. А чего боялся-то? Ментов?
ВОДИЛА. Да иди ты лесом, ментов.
БЕГЛЕЦ. Кто хозяин этой заразы?
ВОДИЛА. Вот именно. Причем тут менты-то? Хасан хозяин. Он тут вообще всего хозяин. И Пятёрочка его, и мотель, и бляди при мотеле. Только что небо ещё не купил. Но скоро купит. У него, говорят, участок есть на Луне. С ним вообще никто не связывается.
ЖЕНЩИНА. Круто. Теперь у нас на хвосте ещё и чеченская мафия? Можно я пересяду в другую машину?
БЕГЛЕЦ. Можно. Никто ведь не держит. А тебе, правда, нужно разрешение? Или это фигура речи?
ЖЕНЩИНА. Как же ты меня бесишь!
ВОДИЛА. Приехали. Всё. Выметайтесь.
ЖЕНЩИНА. В смысле? Чего это вдруг?
ВОДИЛА. А ты чего? До Владивостока на мне ехать собралась?
БЕГЛЕЦ. Спасибо, брат.
ВОДИЛА. Да ладно. Я б и дальше ехал. Но не могу. Ломать начинает.
ЖЕНЩИНА. Ты ещё и наркоман что ли?
БЕГЛЕЦ. Все нормально? Помощь нужна?
ВОДИЛА. Да чем тут поможешь. Задыхаюсь. Не могу. Возвращаться надо. Увидеть ее. Прижаться – и дышать, дышать. Как в кислородной маске. Рядом с ней даже воздух другой… Я уже сто раз проверял. Сбежать пытался. Доезжаешь до какой-то невидимой границы. И всё – баста. Дальше дороги нет. Поворачивай оглобли. И скорей назад. Если сдохнуть не хочешь.
9.
Сандра, 40 лет, самозанятая.
Мой психотерапевт, к которому я пришла с застарелой депрессией, отправил меня учиться на стендап-комика. Очень остроумное предписание.
"Тебе надо посмотреть на жизнь с другой стороны, – напутствовал он. – Иначе придется пить антидепрессанты".
Свой первый стендап я отправила почитать подруге. Она так-то вообще не дура поржать. Особенно, когда мне хочется плакать. Да и вообще не дура. Но тут позвонила вся в слезах: «Боже, какая грустная история. Может, тебе поговорить об этом с терапевтом?»
Но, что скажет терапевт, я уже знала. Или юмор, или антидепрессанты. Антидепрессантов я не хотела – с детства ненавижу таблетки.
Поэтому я решила зайти с другой стороны и подошла к моему учителю в школе комиков.
«В чем моя проблема? – спросила я в лоб, и он напрягся. – Почему все смеются, когда я плачу? И заливаются слезами, когда я пытаюсь шутить?»
«Э-э, – ответил он. – Э-э. Может, тебе обратиться с этим к психотерапевту?»
«Чувствую себя шариком для пинг-понга!» – сказала я.
«Э-э. Тогда, может – к психиатру?» – предложил он и на всякий случай немного отодвинулся.
«Нет, – сказала я. – К психиатру я пойду, если почувствую себя стендап комиком. В моем случае это будет все равно что Наполеоном».
«Э-э, – протянул человек, который должен был пробудить мое чувство юмора. – Э-э. Ну, мне пора».
«Ну уж, нет, – я поймала его за рукав и слегка приперла к стенке. – Вы на мой вопрос не ответили. Почему у меня несмешные шутки? Ответ „э-э“ не засчитывается».
Тут он стал очень печальным и тоже чуть не заплакал. Я прижала чуть посильней. И, наконец, его осенило.
«Это потому, что ты жизни не знаешь. Что обычных людей волнует. Лежишь там на своих кушетках. Тебе надо пойти в народ»
«Звучит заманчиво, – промямлила я. – И что мне для этого нужно? Плуг и косоворотка?»
«Прокатись немного автостопом, – предложил мой комик-коуч, и глаза его хищно блеснули, кажется, он предвкушал, что скоро избавится от меня навсегда. – А потом сделай стендап из своих дорожных впечатлений и выступи с ним в каком-нибудь сельском ДК, который тебе по пути попадется. И когда весь зал будет лежать от твоих шуток – можешь считать, что выполнила задание».
Итак, психотерапевт послал меня в стендап-школу, а учитель смеха – в путешествие автостопом и сельский ДК. Кажется, они оба просто хотели меня послать.
Никак не пойму, в чем моя проблема?
Точнее это я тогда думала, что у меня какие-то проблемы. Но стоило выйти на трассу, как все изменилось. Нет, проблемы не исчезли. Просто я поняла, что это вообще не проблемы. А так – птичьи трели.
В первой же машине я напоролась на маньяка. Нет, он меня не изнасиловал. Не настолько маньяк. Но своя крейза у него тоже неслабая. Он все время бьёт стекла. Ботинками. Причем чужими. И делает это всегда так удачно, что за нами увязывается либо полиция, либо чеченская мафия. Либо все сразу. Не хватает только религиозных фанатиков и продавцов Герболайфа.
Другая крейза этого маньяка – убеждать меня, что я сама во всем виновата. То есть стекла бьёт он, от полиции и мафии убегает он, а виновата я. И так это складно у него получается, что я прямо верю. Слушаю его и думаю: вот ведь дура!
Так в чем же моя проблема?
10.
Она закончила и несколько мучительных секунд продолжала пялиться в телефон, не в силах перевести взгляд на своих так называемых зрителей. Но потом совершила над собой привычное насилие (люди говорят – «сделала над собой усилие», но так-то правдивее) – и посмотрела.
Тощий сидел, скрючившись, на самом краю провалившейся посередине скамейки и смотрел в пространство. Было видно, что его несуразному длинному телу очень неудобно. Но он не замечает этого.
Противный, наоборот, устроился со всеми удобствами. И ровно посередине. И лавочку выбрал единственную целую. И расселся так, что, казалось, занимал собой весь ряд. Расставил ноги, упёрся в землю, транслируя в окружающий мир уверенность и расслабленность. Смаковал выклянченный у неё кефир с таким видом, будто это коньяк двадцатилетней выдержки. И смотрел. Этим своим прямым спокойным взглядом, от которого она тут же начинала беситься, потому что сама не умела ни смотреть так, ни выдерживать такие взгляды.
Беситься и чувствовать себя полной дурой. Вот и сейчас ей в голову, как самогон, ударило ощущение тотального идиотизма всего происходящего. Вот она, человек с тремя высшими, тяжёлой депрессией и чёрной дырой на месте личной жизни, стоит на деревянной сцене-ракушке в безымянной среднестатистической деревне и читает – боже мой! – стендап двум случайным попутчикам – один другого дурнее! – от которых почему-то уже второй день не может отвязаться.
Это, правда, она? Это с ней происходит? Не в тупом кино, а в реальности? Видели бы коллеги…
Она представила этих отутюженных мажоров в пиджаках с модными заплатами на локтях – и неожиданно рассмеялась. Забыла уже, конечно, как это делается. Поэтому вышло хрипло и жалко. Да и фиг с ним.
«Надо будет Сандре рассказать, тоже поржёт», – подумала она по привычке.
И тут же провалилась в чёрную дыру.
Ничего и никогда она уже не расскажет Сандре. Ни прикольного, ни горького, ни бесстыдно интимного, о чём никому раньше. И никому больше.
Интересно, смеётся ли та в своей новой жизни? Или только плачет и кается? Вспоминает – или ей провели лоботомию, не давая спать и есть, изгоняя бесов памяти молитвой и постом.
Бессильная злость сдавила горло, мешая дышать.
Она даже обрадовалась, когда противный заговорил. Всё лучше того, что внутри.
– Хотя бы одного человека рассмешила. Уже успех. Ты спрашиваешь, в чём твоя проблема. Могу ответить. Проблема в том, что ты думаешь, будто с тобой что-то делают. Я или еще кто. Или жизнь. А на самом деле ты всё делаешь сама. Ты не шарик для пинг-понга. Ты принимаешь решения. И несёшь за них ответственность. А ты всё время хочешь переложить эту ответственность на кого-то другого.
Ну, конечно, это она решила остаться без Сандры и всю жизнь загибаться от тоски. Надо пошутить. Срочно пошутить. Хотя бы несмешно.
– Ты в прошлой жизни, ну, до того, как пойти странствовать по Руси и бить стёкла, психологом работал?
– Да не. Просто я людей знаю. И люблю. В отличие от тебя.
Она задохнулась от возмущения (зато отвлеклась), но не успела ничего сказать, даже придумать.
– Чё ты тут стоишь, как хер на именинах! – завопил пронзительный женский голос за тополями, окружавшими сцену. – Козел он и есть козел! Я его бегаю, ищу по всей деревне, а он тут балаган смотрит. Вот я тебя щас! А ну марш домой, скотина рогатая!
Противный загоготал.
– Там у нее, правда, козел. Настоящий. А я думал, она с мужем так.
Она спрыгнула со сцены и увидела, как женщина в шубе, из-под которой торчат белые ноги с лиловым варикозом, охаживает берёзовой веткой грязно-белого козла, стоящего по грудь в зарослях крапивы. Выглядело это так, будто она парит его в бане. Козел недовольно тряс бородой, когда удары начинали слишком досаждать, и не двигался с места.
– Пошел, пошел. Идолище поганое! Видишь, кончилось представление. Все уходят.
Она присела на скамейку возле противного. Хотела подальше, но все остальные были сломаны.
– Зрители не хотят расходиться, – подмигнул он. – Однозначно успех.
Он откровенно стебался, но ей почему-то стало приятно. Бред какой-то.
– Так ты, правда, катаешься в поисках смешного для стендапов?
– Ну. Скорее, от депрессии спасаюсь. А это – так… пробую все средства.
– Вообще не понимаю, что такое депрессия.
Противный пожал плечами, и она уже приготовилась услышать обычное в таких случаях продолжение: «По-моему это просто неумение взять себя в руки» или ещё какую-нибудь фигню. Но тут тощий неожиданно обернулся, чуть не навернувшись со сломанной скамьи, и произнёс этим своим проникновенным голосом, от которого все мгновенно тают, как мороженое, особенно одинокие тетки за сорок:
– Тебе очень повезло, брат. Очень.
Противный даже отшатнулся. Но через секунду снова был спокоен, как удав.
– Да я знаю. Я вообще везучий.
Потом повернулся к ней и снова подмигнул.
– Про козла-то расскажешь? Хер на именинах, надо же. Никогда такого не слышал. «Зрители на стендапах бывают разные. Иногда козлы»… Звать-то тебя как, комик-гёрл?
– Сандра, – не задумываясь, выпалила она, и всё внутри обварилось кипятком.
Блин, зачем! Чтобы умирать каждый раз, когда к ней обратятся?
Но не говорить же теперь: «Ой, извините, я ошиблась».
Она уже и так израсходовала месячную дозу идиотизма.
– Сандра, – повторил противный, и она дёрнулась.
Хорошенькую пытку себе придумала. Можно мастер-классы давать по самоинквизиции.
Невыносимо. Но это бедное имя, которое Сандра, уходя, бросила вместе с кучей ненужных теперь вещей, разноцветных носков и клоунских шапок, бедное бесхозное имя как будто само выскочило из небытия и прыгнуло на язык. Не спрашивая разрешения.
Сандра тоже никогда не спрашивала. А теперь ей ни сесть, ни встать нельзя без спроса.
– Александра, значит. Мы с тобой тезки. Я тоже Александр. А ты?
– Я Егор, – с готовностью ответил тощий, протягивая противному костлявую, как у Кащея, руку.
Она вдруг подумала, что он носит всё такое тяжёлое – косуху и берцы – чтоб его не сдуло ветром.
И некстати вспомнила экскурсию в монастыре, в котором потом встретила Сандру. Ее саму туда занесло в рамках все той же борьбы с депрессией.
Женщина с постным лицом, оживлявшемся только на словах «отечество» и «враги», показывала паломникам вериги какого-то старца. Железяки общим весом в сто кило.
«А зачем он это всё на себя надевал? – спросил мальчишка из толпы. – Тяжело же».
Экскурсоводша поджала белые губы и опять зашелестела про «отечество в опасности, кругом враги». Видимо, в ее бортовой компьютер вмонтировали только один трек.
И вот сейчас, глядя на тощего в косухе, она вдруг придумала, как можно было бы ответить тому мальчишке. Зачем вериги? Чтоб ветром не унесло. Старец-то был, поди, вроде этого парня – кости да глаза.
– Егор, – усмехнулся противный. – В честь Летова что ли?
– Не, в честь прадеда.
– Прадеда-героя, который воевал?
Он кивнул на облупившегося серебряного солдата, стоявшего наискосок от сцены в окружении казенных голубых елей.
– Он был на фронте, да. Но под танки ложился не с гранатой, а исключительно с разводным ключом. Механик, золотые руки. За всю войну никого не убил, к счастью. То есть для него это несчастье, конечно, было. Стыд большой. А я рад.
– Пацифист?
– Да, я против насилия.
– А ты, вообще, кто, Егор? «Кто ты по жизни», как нам гопники в подворотнях говорили. Музыкант?
– Почти. Я поэт.
– Поэт? Понятно. Прочитаешь что-нибудь?
Противный показал подбородком на сцену. Он и её так же отправил выступать, когда она заикнулась, что пишет стендапы. И она почему-то послушалась. Тощий Егор тоже покорно вскарабкался на подмостки, сгорбился и задумался, потирая лоб – причём так сильно, что между бровями порозовело.
– Я вам, пожалуй, про Куинджи расскажу. Знаете, он был невероятно добрым человеком. Всем помогал. Если находил бабочку без крыла, то приклеивал ей бумажное. И старался не ходить по траве, чтоб не вытоптать. Ну, и людям помогал всегда, разумеется.
Егор замолчал, продолжая протирать во лбу дырку для третьего глаза.
– А стихи? – осторожно напомнил Александр.
– Да-да, конечно, – вскинулся поэт, с таким растерянным видом, будто только что проснулся и обнаружил себя на сцене-ракушке посреди незнакомой деревни.
Он откашлялся и вдруг запел. Голос у этого двухметрового существа оказался, как у пятилетней девочки. Говорил-то он обычно, правда, с очень странными интонациями, а пел – будто вообще другой человек.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
