Текст книги "Нескучная Самара"
Автор книги: Наталья Ключарёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Наталья Ключарёва
Нескучная Самара
Стада носорогов и бронзовый котёл
Вера Гольмстен у истоков самарской археологии
До приезда в Самару в 1919 году Веры Гольмстен представления о древней истории самарского края имели весьма случайный и несистематизированный характер. Раскопками, разумеется, занимались и раньше. Например, художник Константин Головкин. Однако в общую картину разрозненные сведения сложились только благодаря усилиям Веры Гольмстен.
Врезка. Вера Гольмстен родилась в семье военного врача. Прежде чем стать археологом, она успела во время русско-японской войны поработать сестрой милосердия.
Она приехала в город по приглашению недавно созданного Самарского университета, в котором и проработала десять лет до его закрытия в 1929 году.
За это десятилетие Вера Гольмстен осуществила первое сплошное археологическое исследование самарского края. Каждое лето она проводила «в поле», возглавляя экспедиции, в которых участвовали её ученики – слушатели этнолого-археологических курсов при Самарском университете.
Во время этих экспедиций было открыто около 1200 археологических памятников. Вера Гольмстен составила карту расселения древних людей по территории края в разные эпохи – от каменного века до средневековья. Она первая обнаружила в Самарской губернии памятники времён палеолита (стоянка в Постниковом овраге). И она же открыла в районе Безымянки земляную крепость 18 века.
С 1922 года Вера Владимировна руководила Самарским губернским музеем (ныне – областной краеведческий музей). Материалы, привезённые ею из экспедиций, составили более ста коллекций. Кстати, именно Вера Гольмстен систематизировала музейные фонды, превратив музей в научное учреждение.
Наиболее заметный артефакт из археологических находок Веры Гольмстен – это огромный бронзовый котёл. Он считается самым крупным предметом Бронзового века не только в Поволжье, но и в России.
Вера Гольмстен собирала и этнографические материалы. Как вспоминали современники, даже в голодные годы она умудрялась «выбивать» у губернского начальства мешки зерна, которые потом в деревнях обменивала на национальные костюмы и другие предметы быта, пополнявшие музейные коллекции. Участвовала Вера Владимировна и в спасении культурных ценностей во время национализации.
Гольмстен стремилась популяризировать науку. Не раз она публиковала статьи о древней истории края в местных газетах. Написанные простым языком, они полны интересных фактов, способных заинтересовать даже далёкого от науки человека. Вот отрывок одной из них:
«Волга, обильно питаемая водами, вытекающими из-под тающего ледника, неслась широким потоком в обширное море, которое омывало южную границу нынешней Самарской губернии… По Самарской тундре бродили стадами мамонты, носороги, дикие быки и северные олени…»
После закрытия (из-за нехватки денег) Самарского университета Вера Гольмстен вернулась в свой родной Ленинград, где в 1942 году погибла от голода во время блокады.
Полы с подогревом и записки учёного араба
Волжская Болгария на территории Самарского края
За много веков до появления русской крепости Самара в наших краях существовало развитое средневековое государство – Волжская Болгария. Оно занимало огромную территорию, куда входили земли нынешних Татарстана, Чувашии, Ульяновской, Пензенской и Самарской областей.
Врезка:
В VII веке под ударами Хазарского каганата распалась Великая Болгария, находившаяся в степях Северного Приазовья. Часть болгарских племён ушла на Дунай, где основала Дунайскую Болгарию – прародительницу современной Болгарии. Часть осталась под властью хазар. А часть откочевала на берега Волги и Камы, где впоследствии появилась Волжская Болгария.
По Самарской Луке проходила южная граница Волжской Болгарии. Здесь же находилось самое крупное в нашей области болгарское поселение – Муромский городок (а всего их известно около полутора сотен).
Как называли этот средневековый город сами жители – неизвестно. Название Муромский городок пришло в науку от местного населения, среди которого бытуют легенды о неких «муромцах», живших тут в стародавние времена. По другой «народной» версии, поселение основал былинный богатырь Илья Муромец.
Муромский городок, по меркам своего времени, был практически мегаполисом. По площади (150 гектаров) он сравним с тогдашним Киевом, по численности населения (10 000 человек) – с Лондоном.
В городе строились не только деревянные, но и каменные дома. Причём у некоторых из них археологи обнаружили под полом систему дымоходов, которые использовались для отопления. Предположительно, здания, где был такой вот пол с подогревом, служили общественными банями.
Поселение делилось на несколько частей. Самая древняя, относящаяся к середине Х века, была с двух сторон защищена оврагами. Археологи назвали её «внутренним городом». Здесь жили торговцы, администрация, воины и ремесленники. Во «внешнем городе» обреталась публика попроще – крестьяне и пастухи.
Во внутреннем городе находилась и «промзона», где плавили железо и медь. При раскопках здесь обнаружили большое количество печей и жаровен для сушки руды, а также кучи железного шлака. В качестве сырья болгары использовали болотную и медную руду, а топливом служил древесный уголь.
Помимо металлургии и металлообработки, жители Муромского городка занимались и другими ремёслами. Особенно славились местные гончары и ювелиры, чья продукция пользовалась спросом далеко за пределами Волжской Болгарии.
На плодородных землях Самарской Луки процветало и земледелие. В русских летописях неоднократно упоминается, что в неурожайные годы князья закупали зерно у волжских болгар.
В 922 году Волжская Болгария приняла ислам, став самым северным мусульманским государством в мире. По легенде, именно волжские болгары отправляли к князю Владимиру послов с предложением принять их веру.
Подробное описание географии и обычаев Волжской Болгарии оставил арабский учёный Ахмед Ибн-Фадлан, который в 922 году посетил Поволжье в составе делегации багдадского халифа. Самый просвещённый человек своего государства, Ибн-Фадлан отмечал в путевых заметках, что в Волжской Болгарии были развиты наука и литература.
Врезка:
Путевые заметки Ибн-Фадлана и история его путешествия по Поволжью легли в основу романа современного американского писателя Майкла Карйтона «Пожиратели мёртвых». По мотивам книги был снят фильм «Тринадцатый воин», где арабского учёного играет Антонио Бандерас.
Однако никаких письменных памятников (не считая надгробий) до наших дней, к сожалению, не дошло. Скорее всего, причиной тому – монгольское нашествие, которое в XIII веке стёрло Волжскую Болгарию с лица земли.
В 1236 году ордынцы сожгли и Муромский городок. О трагедии, развернувшейся здесь, свидетельствует плотный слой обгорелой древесины, а также человеческие останки с застрявшими в них наконечниками монгольских стрел. В отличие от других захваченных Ордой поселений Волжской Болгарии, Муромский городок уже не возродился.
Впервые раскопки на его территории прошли в 1928 году под руководством Веры Гольмстен. Однако до сих пор изучена лишь незначительная часть этого огромного средневекового города.
Потомки волжских болгар – татары и чуваши – по сей день живут на территории Самарской области.
Бобры, кувшины и венецианские картографы
Откуда появилось слово Самара
Почему крепость, построенная воеводой Засекиным, стала называться Самарой, казалось бы, понятно. Она стояла на берегу реки Самары, в честь которой и получила имя.
Однако всё не так просто. Есть как минимум два документальных свидетельства, что задолго до появления крепости Самары на Волге уже существовало одноимённое поселение.
В 1367 году венецианские картографы Франческо и Доминико Пиццигани составили портолан – карту рек и морей с указанием пристаней и портовых городов. Портолан братьев Пиццигани, в отличие от многих других карт той эпохи, охватывал не только Европу, но и Азию, в частности – Золотую Орду. Зарисовали венецианцы и Волгу. А в среднем течение Волги отметили пристань Samar.
В 1459 году монах-бенедиктинец Фра Мауро, кстати, тоже венецианец, составил свою карту мира. Там весьма подробно описана Русь (Rossia), разделённая на три области: Чёрную, Белую и Червонную. Волжская пристань Samar присутствует и на этой карте. Есть версия, что сведения о географии Руси Фра Мауро почерпнул от делегации русской церкви, приехавшей в Италию для участия во Вселенском соборе.
Однако большинство историков склоняются к тому, что крепость Самара всё-таки получила своё имя от реки, на которой была построена, а не от какого-то древнего волжского поселения, известного исключительно венецианцам.
Первое упоминание реки Самары – это рассказ о переправе через Самур из путевых заметок учёного араба Ахмеда Ибн-Фадлана. В 922 году он путешествовал по Поволжью в составе багдадского посольства. По словам Ибн-Фадлана, имя реке дали местные кочевники. «Самур» означало попросту «степная река».
В этимологическом словаре Фасмера сказано, что в тюркских наречиях «самар» или «самр» означает таз, кувшин. Так называли «излучину реки, крутую её часть».
А в иранской группе языков «самур» – это бобр. До середины ХIХ века эти животные в большом количестве жили в пойме реки Самара. Так что, возможно, суровые кочевники ласково величали эту речку Бобровкой. Почему бы и нет.
Безымянный пехотинец или итальянский граф
Кто придумал самарскую козу?
Откуда на гербе Самары появилась коза, точно неизвестно. Некоторые историки считают, что дикая коза была тотемным животным некогда обитавших тут племён, и память об этом, пройдя сквозь века, отразилась на гербе города, созданном в 17 веке.
По другой версии козу нарисовал некий солдат. Дело было так. При Петре Первом в России появилась регулярная армия. Воинские части размещались «на постой» по разным городам, жители которых облагались специальной податью на содержание военных. В знак благодарности на знамёна полков помещали гербы тех городов, где они находились.
В Самаре дислоцировался пехотный полк. Но изобразить на его знамени было нечего – небольшое поселение, где жило всего несколько тысяч человек, ещё не обзавелось собственным гербом.
В 1730 году, уже при Анне Иоанновне, эту оплошность решили исправить. Стали искать среди пехотинцев уроженца здешних мест, чтобы расспросить, какие животные водятся в окрестностях. Нашли одного солдата, который вспомнил, что когда-то охотился в этих краях на диких коз, и даже набросал схематичное изображение, больше похожее, по словам самарского краеведа Александра Завьялова, не на козу, а на «помесь бультерьера с жирафом».
По третьей версии козу поместил на герб Самары итальянский граф Франц Санти, стоявший у истоков русской геральдики. Санти разослал по всем уголкам России анкеты, где требовалось указать, какие в этих местах обитают «скоты, звери и птицы… а особливо, где есть род какой партикулярный», то есть существующий только в данной местности.
Из Самары пришёл ответ о могильных курганах, месторождениях серы и стадах диких коз. Правда, Пётр Алабин в книге о трёхсотлетии Самары утверждал, что речь шла вовсе не о козах, а о сайгаках, которые некогда обитали в окрестностях города в больших количествах, а во времена Алабина уже были полностью истреблены. В козу сайгак превратился то ли потому, что у переводчика, переводившего ответы итальянскому графу, не хватило словарного запаса, то ли потому, что художник геральдического ведомства смутно представлял себе это животное.
Как бы то ни было, на самарском гербе появилась коза, а графа Санти вскоре после этого сослали в Сибирь за участие в заговоре. В 1781 году безрогая коза обзавелась небольшими рожками, а в 1851 рога эти стали ветвиться, как у оленя.
Более того, самарская коза чуть не сменила пол. Это была инициатива барона Бориса Кëне, который в середине 19 века реорганизовывал российскую геральдику. По мнению барона, на гербе была «нежелательна особь женского пола». Чтоб уважить господина Кёне, козла поместили на герб только что созданной Самарской губернии. А Самара так и осталась при козе, которая красуется на гербе города и поныне.
Мальчик из бедной семьи и неприступная крепость
Григорий Засекин – основатель Самары
Воевода Григорий Засекин, который в 1586 году построил Самарскую крепость, происходил из очень древнего и очень бедного рода ярославских князей Засекиных. Его предки состояли в родстве с Рюриком и Мономахом, а отец владел всего восемью деревнями в болотистой местности. Причём в шести из них никто не жил. Для князей такое положение было равносильно нищете, единственной возможностью вырваться из которой считалась военная служба, куда Григорий Засекин и поступил в 15 лет.
Потомка обедневшего княжеского рода помотало по всем фронтам. Засекин повоевал и с ливонцами, и с черемисами, и с поляками. Однажды он лично доставил Ивану Грозному донесение об удачном разведывательном походе на Двину, за что получил от царя «копейку золотую».
В общем, Григорий Засекин зарекомендовал себя с лучшей стороны. И в итоге получил назначение на Волгу – строителем крепостей. Возможно, потому что за двадцать лет военной карьеры перевидал столько фортификационных сооружений, что мог уже считаться специалистом по ним.
Задача эта имела большое геополитическое значение. К тому времени были уже завоёваны Казанское и Астраханское ханства, а вот пространство между ними оставалось неподконтрольной государству территорией, где одни разбойники грабили других, а нормальные люди вообще старались не появляться. Волжские крепости были призваны положить конец этой дикой вольнице и сделать Волгу безопасной для торговых судов.
Строительство крепостей происходило в те времена по установленному плану. Сначала специалисты Разрядного приказа (тогдашнего Минобороны) выбирали стратегически верное место. Затем предложение должна была одобрить Боярская дума либо сам государь. Если проект получал добро, на место снова выезжали военные, которые составляли план местности и смету. Проект тщательно проверялся и утверждался Разрядным приказом и затем опять отправлялся на утверждение в Думу вместе с кандидатурой воеводы, которому предстояло руководить стройкой.
Подготовка проекта Самарской крепости заняла около двух лет. Зато саму крепость потом возвели буквально в считанные дни. Готовые брёвна сплавили по Волге откуда-то из-под Казани, и на месте оставалось только их собрать. Строительство крепости началось на Троицу – 22 мая (1 июня по новому стилю), в тот же день заложили и храм во имя Святой Троицы.
Для строительства Засекин выбрал не самое место слияния Самарки и Волги, небольшую возвышенность в двух километрах от берега, откуда хорошо просматривались заволжские степи. В крепости было одиннадцать башен – от шести до пятнадцати метров высотой. Башни имели по три этажа, на каждом из которых стояли пушки. Крепость окружал частокол из заострённых брёвен высотой 3-4 метра. Стены состояли из двух параллельных бревенчатых срубов, пространство между которыми было засыпано камнями и землёй. Толщина стен составляла около пяти метров.
Такая крепость считалась совершенно неприступной. И, действительно, ни ногайцы в 1615 году, ни десятитысячное войско калмыков в 1637 взять Самару не смогли.
Разумеется, появление столь мощного военного сооружения не могло понравится тем, кто привык спокойно хозяйничать на берегах Волги. Ногайцы даже послали российскому царю ультиматум: «Чтоб твоим государевым городам на Уфе и на Самаре вперёд не быти». С ногайцами не стали спорить, их попытались убедить, что крепость возведена… для их же блага, чтобы оберегать «от казачьего воровства», на которое ногайцы, действительно, часто жаловались.
Конечно, ногайцы не поверили. И тогда для их убеждения воевода Засекин велел поймать и казнить у них на глазах двух казачьих атаманов. Что, видимо, ногайцев убедило. По крайней мере, напасть на Самару они решились только спустя почти тридцать лет.
А Засекин уехал из Самары уже через несколько лет – дальше строить крепости. Под его руководством на Волге возникли в 1589 году крепость Переволока (нынешний Волгоград) и в 1590 – Саратов.
Понизовая вольница и пять фунтов соли
Самара в эпоху народных восстаний
Жители Самары, по крайней мере в старину, отличались явным сочувствием к бунтовщикам. И Степан Разин, и Емельян Пугачёв взяли город без боя: самарцы сами открыли им ворота.
Правда, Разину повезло не сразу. Первый штурм деревянной крепости в мае 1670 года не увенчался успехом, хотя повстанцам удалось захватить слободу и сжечь две сторожевые башни. Как писал в донесении местный воевода Иван Алфимов, «вор Стенька, пограбя на кабаке на посаде вино, побежал на низ, а под Самарою не мешкал ни часа».
Но когда Стенька вернулся через три месяца, симпатии населения уже были на его стороне. Самарцы попросту открыли перед войсками атамана ворота крепости, а сами вышли встречать их хлебом-солью и колокольным звоном. На сторону восставших перешли оба стрелецких сотника, иными словами командиры самарского гарнизона. Воевода Алфимов и несколько его приближённых были «посажены в воду до смерти», то есть утоплены.
Управление крепостью перешло к атаману Ивану Константинову и посадскому жителю Игнату Говорухину, которых самарцы сами выбрали и поставили над собой. Новая власть объявила всем вольную и отменила подати. Так началась десятимесячная история самарской Понизовой вольницы.
Сам Разин после взятия Самары довольно быстро попался в руки царских солдат, преданный своим ближайшим окружением. Однако в городе об этом не знали и продолжали жить вольной жизнью. Чтобы выяснить численность «бунтовщиков», в Самару были засланы государевы шпионы. Как сообщали они потом в донесении: «в Самаре нас распознали, держали скованными и хотели казнить, но бежать помогли верные государю люди».
Возможно, случай со шпионами навёл вольных самарцев на некоторые сомнения в прочности своего положения. На поиски Стеньки Разина из Самары отправился отряд атамана Максима Бешеного. Однако казаки вернулись ни с чем. А вскоре по Волге поплыли жуткие плоты с виселицами – наглядная агитация царя Алексея Михайловича, показывавшая, что ждёт тех, кто противится государственной власти. За год в округе казнили около ста тысяч человек, связанных с Разиным.
Мятежная Самара принесла повинную и несколько лет выплачивала громадную пошлину в царскую казну.
От тех лет остались многочисленные легенды. Главным образом – о кладах Стеньки Разина, спрятанных где-то в Жигулёвских горах. На Самарской луке есть как минимум пять пещер, носящих имя Разина. А кладоискательская лихорадка окончательно не утихла и по сей день.
Спустя двести лет после восстания Разина самарский краевед и собиратель фольклора Дмитрий Садовников написал песню «Из-за острова на стрежень», где рассказывается, как атаман топит в Волге персидскую княжну, на которой только что женился. Песня считается народной. О самом событии нам известно из записок голландского путешественника Яна Стрейса. Многие поволжские города от Астрахани до Ульяновска претендуют на то, что события, описанные в песне, произошли именно у них. Самара не исключение.
По сюжету песни в 1908 году режиссёром Владимиром Ромашковым был снят фильм «Понизовая вольница», который считается первой художественной лентой в Российской империи.
Спустя сто с небольшим лет после восстания Разина Поволжье вновь было охвачено смутой.
Когда к Самаре подошёл сподвижник Пугачёва, атаман Иван Арапов, повторился примерно тот же сценарий, что и при Разине. Только городской воевода Иван Балахонцев (уже называвшийся военным комендантом) не был «посажен в воду», а успел бежать, прихватив с собой городскую казну и порох, «дабы оставляемыми пушками не смогли воспользоваться бунтовщики».
Впоследствии за своё бегство, приравненное к государственной измене, Балахонцев был разжалован в солдаты, несмотря на то что честно делал попытки оборонять город от наступавших войск Пугачёва. Просто самарцы не хотели обороняться. На запрос Балахонцева выделить для защиты города 60 человек не откликнулся никто. А городской голова снисходительно объяснил, что в Самаре нет «пригодных для того людей, а прочих силой заставить идти на брань никак не можно».
В итоге войска повстанцев опять были встречены калачами и праздничными молебнами. Как докладывал Пугачёву атаман Арапов, самарцы «без всякого бою и пролития крови его императорскому величеству покорились».
Заняв город, пугачёвцы разграбили дома помещиков, отменили налог на рыбную ловлю и бесплатно раздали горожанам казённую соль, по пять фунтов в руки.
Пугачёвская вольница, в отличие от разинской, продержалась всего несколько дней. Вскоре по льду Волги к городу приблизился отряд царских солдат под предводительством майора Карла Муфеля. На сей раз самарцы дали бой. Но силы были слишком неравными, и государевы войска довольно легко взяли мятежный город. В донесении Муфеля читаем: «Захвачено из той злодейской сволочи разного звания 200 человек».
Проводить следствие над бунтовщиками в Самару прибыл Гаврил Державин, в будущем знаменитый поэт, а в те времена делопроизводитель при штабе главнокомандующего царскими войсками Александра Бибикова. Как всегда, было много казней, порок, конфискаций и прочих карательных мер.
Врезка: За лояльность пугачёвцы обещали Самаре, которая тогда входила в состав Оренбургской губернии, сделать её губернским городом и создать Самарскую губернию. В те несколько мятежных дней подобная идея была озвучена впервые в истории города.
В память о тех событиях самарцам остались улица Разина и площадь Пугачёва, получившие свои имена, разумеется, уже в советское время, благоволившее к мятежникам.
