Текст книги "Меченая молнией"

Автор книги: Наталья Гайдамака

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

III

«Эх, Витка ты моя, – вспомнились вдруг мамины слова, – и в кого ты только такая удалась? Куда ни пойдешь, за тобою золотые вербы растут. Непременно куда-нибудь встрянешь…»

И вправду, вот это уж точно – встряла! Или, может, влипла? Тоже выразительно звучит. Знала бы мама… Непременно сказала бы, что такое только с ее Виткой и могло случиться. Ну ладно, что теперь делать-то? Как из этой очень странной истории теперь выбираться? И Вита решила в конце концов во всем положиться на чернобородого. Уж если кто и может ей помочь, так только он один.

Они долго брели в лабиринте узких коридоров, куда-то сворачивали, карабкались вверх, иногда чуть ли не ползли; песок осыпался им на головы, лез в глаза, скрипел на зубах. Часть пути пройти пришлось по щиколотки в воде. Чернобородый взял Виту за руку, но она все равно поскользнулась и сильно ушибла ногу о камни на дне. Вновь начался крутой подъем. Отдохнуть бы хоть минутку! Но ее спаситель не останавливался. Наконец он убавил шаг и погасил об землю факел – впереди пробивался свет.

Выход из подземелья прятался среди колючих кустов. Чернобородый придерживал ветки, чтобы те не хлестали ее по лицу. Они пробрались сквозь заросли и очутились на задворках покинутого полуразрушенного дома.

Незнакомец внимательно оглядел Виту с головы до пят, затем отряхнул пыль и грязь с ее плаща и накинул его на нее так, чтобы прикрыть лицо; жестами дал понять, что сандалии придется снять. Девушка видела: он спешит, беспокоится, а потому быстренько расстегнула пряжки, кое-как сбила землю с подошв, запихнула обувь в свою небольшую, но вместительную сумку и снова забросила ее на плечо под плащ.

Они обошли развалины и оказались на улице, по обеим сторонам которой стояли довольно высокие – в три и четыре этажа – дома, выкрашенные в яркие цвета: синий, зеленый, красный… Какой пестрый поселок, подумала Вита. Только почему же людей не видно?

Босые ноги ступали по утоптанной, гладкой земле. Ни цветов, ни деревьев, только жухлая трава возле стен домов. Ставни прикрыты. И тишина, мертвая тишина.

Взгляд Виты упал на толстый столб, окованный обручами из золотистого металла. Большой круг висел на нем чуть выше человеческого роста. Она невольно вздрогнула, когда подошла поближе: уродливая маска – лицо демона, воплощение слепой ярости, смотрело на нее. Такой, должно быть, представлялась древним голова Медузы Горгоны, чей взгляд обращал все живое в камень.

Неожиданно сверху донесся ровный гул, и лицо Витиного спутника застыло. Он сделал резкое, досадливое движение рукой: не успели!

Гул нарастал. Двери домов, как по команде, открылись, и множество людей в синих, зеленых, красных, фиолетовых, коричневых плащах высыпало из них. Вита, в чужом плаще и босиком, не выделялась в этой толпе. Она повернула голову в ту сторону, куда смотрели все, и заметила, как вдалеке над крышами плывет что-то блестящее, похожее на большую лодку, точнее – ладью с круто выгнутыми вверх носом и кормой.

С приближением этой летающей ладьи люди падали на колени и протягивали руки к небу, тела их ритмично вздрагивали, а возгласы десятков уст постепенно слились в громкое скандирование: «Би-се-хо! Би-се-хо!» Ощущение неведомой опасности, словно струйка ледяной воды, поползло по спине девушки. Никто уже не обращал на них внимания, и чернобородый подтолкнул ее к ближайшему дому. Они заскочили внутрь, прижались к стене и замерли. Однако золотая ладья притягивала к себе глаза, словно магнитом. Ее видно было сквозь круглое оконце над дверью, и Вита даже на цыпочки привстала, чтобы лучше ее разглядеть. На мачте, возвышавшейся, посередине, вместо паруса – большой желтый диск. На фоне его виден чей-то силуэт. Ладья медленно плыла над головами толпы, и Вита успела хорошо рассмотреть лицо того, кто в ней стоял. Она узнала зловещую маску, виденную недавно на столбе. Значит, то была не просто порожденная воображением химера. Это чудовище существует на самом деле… Мелькнула мысль, что все происходящее

– только гнетущий сон, что такое невозможно, невероятно, стоит лишь проснуться – и все кончится… Но исступленные возгласы толпы вновь коснулись ее слуха, и девушка почувствовала, что не выдержит больше, что вот-вот выскочит на улицу, протянет к небу руки и закричит вместе со всеми… Тут на плечо ее легла уже знакомая твердая ладонь, и страшное напряжение, сводившее судорогой все тело, сразу же исчезло.

Ровный гул, сопровождающий полет сияющей ладьи, понемногу отдалялся, пока не стих совсем. Вита с чернобородым снова вышли на улицу. Люди начали расходиться. И Вите вдруг захотелось только одного: упасть где стоишь – и спать, спать, спать… Но спутник ее шел дальше, и она из последних сил заставляла себя переставлять ноги. Узкий извилистый переулок, в который они свернули, вывел их на заброшенный двор, где царили беспорядок и запустение. Под ноги попадал разный хлам. Покинутые дома – многие носили следы пожара – неприветливо глядели на них темными пустыми окнами.

Чернобородый наконец остановился. Остановилась и Вита. Только упрямство помогало ей держаться на ногах. Она не в состоянии была сделать еще хотя бы шаг, и ее спутник, похоже, это понял. Он повернулся к ней, ободряюще похлопал по плечу, а затем вдруг подхватил на руки и понес. Вита протестующе завертела головой и сделала слабую попытку освободиться. Ей стало стыдно: ведь он устал не меньше, чем она! Но глаза чернобородого утратили блеск стали и смотрели с таким теплом и сочувствием… Она положила отяжелевшую голову на грудь этому все еще непонятному, но уже не чужому ей человеку, прислонилась щекою к грубой ткани желтого плаща и провалилась в сон, словно в пропасть.

IV

«Крейона уважают даже лавочники», – говаривала тетушка Йела. Тех, кому он помог и кого спас, в городе было немало. Благородные горожане смотрели сквозь пальцы на то, что считали его слабостями и причудами, в том числе и на присутствие в его доме Эрлис, которая была уже не девчонкой, а девушкой. В Гресторе знали: он ее учит. В отсутствие Крейона ей даже пришлось несколько раз оказывать первую помощь пришедшим больным, и он потом похвалил ее: все было сделано верно.

Все мысли и заботы Эрлис сосредоточились на Крейоне, ее первейшей обязанностью было помогать ему и учиться у него. Все остальное не имело значения. Потому она не замечала изменений в жизни Грестора, но сразу отметила новое в поведении Крейона.

Он стал молчаливым и хмурым. Может, это оттого, что у них в последнее время меньше пациентов, спрашивала себя Эрлис. Да нет, не похоже, он, наоборот, всегда радовался, если люди реже болели.

Не появились ли у Крейона враги? – рассуждала дальше Эрлис. У него было безусловное превосходство над другими лекарями, и это давно признали жители Грестора, отдавая ему предпочтение, однако завистников у Крейона как будто не было – он никогда не отказывал своим коллегам в совете, а когда этот совет приносил успех, позволял им присваивать и славу, и вознаграждение.

Если бы неудачи в лечении или опытах не давали ему покоя, она бы знала об этом. Нет, его странная подавленность, убеждалась Эрлис, могла быть связана только с одним – с новым правителем Грестора Сутаром, который возобновил древний культ Бисехо – Грозного бога, бога власти и кары. Два этих имени все чаще возникали на устах у горожан, и всегда их произносили со страхом и уважением. Откуда-то появились забытые изображения Грозного бога, теперь они были в каждом доме, а на улицах поставили столбы, с которых смотрело на прохожих свирепое лицо сурового божества.

Рассказывали о том, как в один хмурый, ненастный вечер над замком появилась сверкающая ладья, в которой во всем своем грозном величии стоял Бисехо. Старые люди узнали его чудовищный лик. Так повторялось изо дня в день, в одно и то же время. Прежний правитель, не больно усердствовавший в почитании ужасного пришельца, скоропостижно скончался. Говорили, что это Бисехо покарал его. А на смену ему пришел ранее никому не известный Сутар

– он был угоден Грозному богу.

Любимым цветом нового правителя был желтый цвет, который он считал цветом радости и достатка. Все население разделили на ступени. Самая высокая ступень – желтая. Тот, кто достиг ее, получал из рук Сутара желтый плащ с красной каймой, а также право выкрасить свой дом в желтый цвет. Встать на эту ступень мог каждый, независимо от того, какое положение занимал в обществе прежде, если он делом доказал свою преданность новой власти. Оранжевый и красный цвета также означали благосклонность правителя, богатство и почести. Далее шли фиолетовая, затем синяя, зеленая и коричневая ступени. Каждый должен был носить плащ одного определенного цвета. Но за личные заслуги Сутар от имени Грозного бога мог перевести человека на более высокую ступень. Низшим ступеням раздавали еду и одежду, а когда наступали холода, то и топливо, правда, всего этого редко хватало на то, чтобы сводить концы с концами, но все больше людей приносило клятву на верность новой власти и признавало Бисехо наивысшим божеством. Перед ним трепетали, а про Сутара рассказывали невероятные вещи: будто бы он, впервые увидев человека, мог все про него рассказать, будто бы слышал каждое слово, вымолвленное о нем или о Бисехо, где бы оно ни прозвучало, и воины в блестящих шлемах забирали в замок всех тех, кто осмелился так или иначе выказать свое недовольство. Крейон, правда, считал, что это следствие доносов тех, кто стремится выслужиться перед Сутаром. Некоторые вовсе не вернулись из замка, и об их исчезновении ходили слухи один страшнее другого. Тех же, кого отпускали домой, словно кто-то подменил. Эрлис хорошо знала кузнеца, жившего по соседству, веселого, острого на язык силача. Слыхала, как отпускал он колкие шуточки в адрес самого Грозного бога. Из замка он пришел с потухшими глазами и больше не шутил… Жена его долго плакала, а дети сперва поглядывали на отца с удивлением, а потом стали обходить его стороной. Но работал он теперь с особым рвением и за день успевал сделать больше прежнего… Да если б только один кузнец! Таких, как он, можно было встретить на каждом шагу – равнодушных ко всему людей, знавших лишь работу, еду и сон. Уличная певица, живая и яркая, как огонек, рыжая девушка, теперь, потупив глаза, пела лишь тягучие и заунывные древние гимны Грозному богу – другие песни были запрещены. В Гресторе не стало слышно смеха. Матери перестали рассказывать детям сказки, чтобы ненароком не сказать чего-нибудь неуместного: трудно было угадать, что сочтут крамольным завтра. Находились и смельчаки, которые решились бросить все и уйти куда глаза глядят – лишь бы подальше от Грестора. Как сложилась их судьба, было неизвестно, и уж совсем тихо, озираясь по сторонам, шептали о том, что многие из них укрылись высоко в горах, среди неприступных скал, и собирают силы против Сутара. Называлось даже имя их предводителя – Ратас. Говорили, что он владеет тайным знанием, чарами, без них Сутара не победить – человеческих сил для этого мало…

Страх окутал город, словно густой туман, он был таким ощутимым, что, казалось, протяни руку – и дотронешься до него. Каждый месяц носился над Грестором в своей золотой ладье Грозный бог, и все больше народу приходило поклониться ему. Однако Крейон не ходил туда ни разу, а Эрлис поступала так же, как и он.

Но однажды утром в дверь их дома постучал высокий человек в желтом плаще с красной полосой. Он передал Крейону приглашение в замок. Впрочем, это был скорее приказ немедленно явиться.

Эрлис открыла посланцу дверь, и от первого же взгляда на его холодное сухое лицо с длинным носом и тонкими губами сердце ее сжалось в предчувствии беды. Она успокаивала себя, как могла. Если и вправду Сутар видит человека насквозь, то Крейону бояться нечего: за всю свою жизнь он никому не причинил зла! И все же, когда он отправился в замок, девушка места себе не находила. Как в прежние времена, все у нее валилось из рук, она даже разбила чашку – в этом доме такое с ней случилось впервые! Чашка была не такой уж и красивой, но Эрлис отчего-то стало ужасно жаль ее, и она горько заплакала.

Девушка просто представить себе не могла, как она будет жить без Крейона. Однако к вечеру он вернулся и несказанно удивил ее тем, что был спокоен, доволен, даже улыбался! Эрлис просияла: недаром же она так верила в него!

Хотя Крейон ничего не рассказывал ей, а напротив, сразу же прошел в голубую комнату и попросил его не беспокоить, Эрлис заснула безмятежным сном.

Девушка проснулась на заре, быстренько собралась и помчалась на рынок: был как раз базарный день, надо бы пополнить запас продуктов. Эрлис удачно купила продуктов и, когда б не тяжелая корзина, понеслась бы домой вприпрыжку. Снова Крейон такой, как раньше! Снова все пойдет хорошо!

На душе у Эрлис было легко и весело, и не заметила она, что их улица отчего-то словно вымерла. Когда же увидела возле дома Крейона золотые шлемы, прятаться или убегать было уже поздно. Да она и не подумала бы убегать: ведь там, в доме, остался Крейон… Среди воинов девушка узнала того, высокого, что приходил вчера, и в ужасе замерла. А он смерил Эрлис тяжелым взглядом и медленно двинулся к ней.

Давно забытое чувство охватило девушку. Она вновь стала «мышонком», маленьким настороженным зверьком, и мир вновь распался на две части. Жестокий, неумолимый враг стоял перед нею – не только умом, а всем своим существом Эрлис понимала это, – но теперь уже не страх, а ярость владела ею, ведь это был прежде всего враг Крейона, он угрожал всему тому доброму и ясному, во что она верила теперь. И Эрлис приготовилась дать отпор.

– Где лекарь? – спросил высокий. – Я знаю, ты его служанка. Отвечай, где он?

– Нету дома, – уверенно соврала Эрлис (как давно ей не приходилось врать!) – Я проснулась, а его уже не было. Верно, к больному ночью позвали.

– Тогда ты откроешь нам дверь, – не допускающим возражений тоном произнес высокий, Эрлис догадалась, что он тут главный. – Нам нужно осмотреть дом.

Такого девушка не ожидала. Она надеялась, что люди Сутара уйдут, готова была и к тому, что уведут ее с собою, но оставят в покое дом Крейона. Плохо же она их знала! Теперь Эрлис делала вид, что ищет в корзине ключ, которого там не было и быть не могло. Видно, Крейон издали заметил желтые плащи и успел закрыться изнутри.

– Долго, – недовольно скривил тонкие губы высокий. – А ну-ка, помогите ей.

Кто-то грубо выхватил у Эрлис корзину и перевернул ее. Все, что она совсем недавно тщательно выбирала на рынке, попало под тяжелые башмаки. Раздавленные ягоды алели на камнях мостовой, словно кровь. Эрлис вспыхнула и бросилась было на воинов, но ее схватили и скрутили за спиною руки.

– По-моему, девчонка врет, Typс, – обратился к высокому старый воин с красным рубцом над бровью. – У нее ключа нет. Лекарь дома.

– Вот это хуже, – щурясь, как от солнца, ответил Typс. – Теперь не удастся захватить его врасплох. А он нужен нам только живым. – Он медленно цедил слова, будто взвешивал каждое из них. Эрлис дважды ловила на себе его недобрый взгляд. Она невольно подалась назад. Typс заметил ее движение и усмехнулся – усмехнулся странно и страшно.

– Мы не можем больше ошибаться, – размеренно продолжал он. – Правителю не нужны трупы. Хватит и того, что этот трус Дарас успел принять яд. Действовать надо наверняка. Вот кто нам поможет, – и длинная рука Турса коснулась плеча Эрлис. – Выведите девку на середину улицу и поверните лицом к дому.

– Еще чего! Чтоб я вам помогала! – закричала Эрлис, упираясь изо всех сил. – Да никогда! Не дождетесь! Я ничего не стану делать для вас!

– А тебе ничего и не придется делать, – Typс снова усмехнулся. – Мы все сделаем сами.

С этими словами он подошел к девушке и встал за ее спиной.

– Если ты хочешь увидеть своего лекаря живым, стой спокойно. – Левой рукой Typс прижал ее к себе, а правой достал кинжал и приставил острие к щеке Эрлис, но девушка даже не вздрогнула. После его последних слов она оцепенела.

– Эй, лекарь! – закричал Typс, и голос его загремел в тишине пустынной улицы. – Ты слышишь? С нами шутки плохи. Если не выйдешь, я разукрашу личико твоей красотки так, что даже последний нищий не захочет потом взглянуть на нее. Ну! Я жду тебя.

Эрлис стояла неподвижно. Из дома не доносилось ни звука. Время шло.

– Неужто опоздали? – тихо молвил кто-то сзади.

– Этого не может быть, – раздраженно бросил Typс. – Крейон не Дарас.

Острие кинжала укололо щеку Эрлис, оно было таким тонким, что девушка почти не ощущала боли – только почувствовала, как по лицу побежала струйка крови. Тупой ужас, сковавший ее тело, отступил, отрывки разговоров между воинами сложились в единое целое, и Эрлис вдруг четко представила себе, что случилось: Дарас, молодой врачеватель, часто приходивший за советом к Крейону, покончил с собой, чтобы не попасть в руки воинов Сутара. Значит, то, что ожидало его в замке, было хуже смерти! Дарас мертв, он уже недостижим для Сутара, и теперь им нужен Крейон. Нужен живым! И они заставят его выйти – с ее помощью! Ну почему, почему не дождалась она утром, пока он проснется? Все это за какое-то мгновение пронеслось в голове Эрлис – за это время струйка крови пересекла ее щеку и потекла по шее.

– Позови его. Ну! – приказал Typс. – Подай голос! – Кончик кинжала передвинулся ниже, разрез стал длиннее, но Эрлис сжала зубы и не проронила ни звука. Пусть они ее хоть живьем на куски режут – не услышат больше и слова. – Упрямая тварь! У меня ты закричишь!

И вдруг заскрипели ставни – на втором этаже открылось окно.

– Отпустите ее, – громко сказал Крейон. – Я иду!

Ставни хлопнули, на лестнице послышались шаги. Однако Typс, спасаясь какого-либо подвоха, все еще держал кинжал у щеки девушки. Но Эрлис, которая еще минуту тому назад поклялась молчать во что бы то ни стало, рванулась вперед, раздирая себе лицо, и завопила:

– Не надо! Не выходи!

Острие все глубже вонзалось в ее щеку, кровь заливала одежду. Typс убрал наконец оружие – оно больше не было ему нужно – и брезгливо отстранился – видно, боялся, что кровь измажет его желтый плащ. Эрлис пошатнулась и упала – отчаянный порыв забрал у нее слишком много сил. Словно в тумане, видела она, как вышел Крейон, как усердно обыскали его люди Турса, как они выстроились вокруг него тесным полукругом, а их предводитель стал впереди.

– Позвольте мне перевязать девочку, – попросил Крейон.

– Обойдется. – Typс опять заговорил подчеркнуто спокойно. – Нельзя тратить время зря.

– Да она же кровью истекает!

– Чтобы успокоить твою совесть, я должен буду просто убить ее. Тогда ничто не станет тебя задерживать тут. Так как же?

– Пошли, – тихо сказал Крейон. Он сделал несколько шагов и оглянулся на Эрлис, но один из воинов подтолкнул его вперед, a Typс, скривив в усмешке тонкие губы, положил руку на рукоять меча.

Отряд удалялся. Держась за стены домов, чтобы не упасть, Эрлис упрямо тащилась следом. Крейон вышел из дому в одной рубахе, и она ярко белела среди ненавистных желтых плащей. Эрлис старалась не сводить с нее глаз, хотя все перед нею плыло. Какая-то женщина выглянула из окна, увидела окровавленное лицо девушки и со сдавленным криком отшатнулась.

Эрлис не могла бы объяснить, куда и зачем она идет, почему так боится отстать от Крейона, которого воины уводят все дальше и дальше от нее. Но вдруг белое пятно, приковавшее ее взгляд, остановилось. Это на мгновение придало девушке сил – она пошла быстрее, но через несколько шагов снова упала, успев перевернуться на левый бок, чтоб не удариться о камни израненной щекой.

Может, потому, что она теперь лежала на земле, а не двигалась, очертания домов и людей перестали расплываться, и Эрлис поняла, почему остановился отряд Турса. Они дошли до перекрестка. Чтобы идти к замку, надо было повернуть направо. А на углу, опираясь одной рукой на стену дома, стоял в вызывающе-небрежной позе человек в желтом плаще, но без шлема. Он преградил им путь и сейчас о чем-то беседовал с Турсом.

А потом все закружилось, словно на ярмарочной карусели. Прозвучал резкий свист, из ворот соседних домов выскочило еще несколько человек, и началась схватка. Эрлис не могла бы подробно рассказать, что происходило, – все закончилось в мгновение ока. Большую часть отряда Турса перебили, сам он с оставшимися в живых воинами отступил и вынужден был спасаться бегством. Эрлис не успела еще понять, что пришло неожиданное избавление, а Крейон был уже возле нее, и рядом с ним стоял чернобородый человек – тот самый, что разговаривал с Турсом и подал сигнал к нападению.

– Встань, Эрлис, – произнес чернобородый, и она послушно поднялась на ноги. Голова перестала кружиться, тело сделалось упругим, как струна, исчезла боль, и щека занемела, и кровь из раны больше не текла. Чернобородый ободряюще улыбнулся ей.

– У тебя отважное и верное сердце, девочка, – сказал он. – Мы освободили твоего Крейона, но возвращаться домой вам не стоит. Сейчас лучше всего поскорее исчезнуть отсюда. Нельзя рисковать его головой, ведь это, пожалуй, главное сокровище Грестора.

– Что? – не понял Крейон. Видно было, что он никак не может опомниться.

– Говорю, самое ценное, что есть в Гресторе, – твой светлый ум да еще преданность этой девочки. А потому я хочу спасти вас обоих. Идем!

– Куда?

– К тем, кто ненавидит Грозного бога так же, как и ты, кто борется и гибнет за то, чтобы каждый имел право сам выбирать свою судьбу. Твой талант и твой опыт, Крейон, нам очень пригодятся. А Эрлис будет помогать тебе, как и раньше. Согласен?

– Я не знаю, кто ты, – ответил Крейон. – Но у меня нет выбора…

– Слыхал о Ратасе? Это я и есть. А свой выбор ты уже сделал, иначе Су тару не пришлось бы посылать за тобой целый отряд.

– Но как же Эрлис?.. Она ранена и не сможет идти с нами, а одну я ее не оставлю…

– Сможет! Погляди на нее.

Крейон растерянно осматривал рану девушки.

– Да нет же! – бормотал он. – Это невероятно! Кровь не могла так быстро остановиться…

– Как видишь, я тоже кое-что умею, хоть тебе и не чета. Удивляться будешь потом, а сейчас не трать времени зря. Пока Сутар не прислал новый отряд; мы должны успеть взять все, что тебе понадобится, из твоего дома и оставить город. Надо торопиться.

В тот же день Ратас отвел их в горы. Они поселились в старой хибаре среди скал. Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы сделать новое жилье пригодным для работы Крейона. Все, что смогли забрать из голубой комнаты, перенесли туда. Когда же дом в горах привели в порядок и жизнь в нем наладилась. Ратас тоже поселился в нем. Он и Крейон начали работать вместе.