Текст книги "Ложные мечты"

Автор книги: Наталья Кочетова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4

.

Будильник настойчивым визгом вытягивает Киру из сна. С трудом разлепив веки, девушка пялится на экран телефона, тыкает на кнопку отключить, и попадает на нее только с третьей попытки. Сонный, утомленный ночной работой мозг, никак не хочет приходить в состояние трудоспособности. Кира до часу ночи заполняла сайт, а после еще готовилась к семинару. Трех часов сна организму катастрофически не хватало. Теплая постель притягивала словно магнитом, глаза слипались.

Кира быстро села на постели и похлопала себя по щекам. Не время рассиживаться, так и на автобус можно опоздать. А сегодня первой парой философия, опоздаешь и все – пиши пропало. На курсовой преподаватель в щепки разнесет.

Кира училась в ВУЗе, что находился в областном центре, а до него час езды на автобусе. Опаздывать никак нельзя. А прогуливать философию – тем более. Может, зря она отказывается поселиться в общаге? Два часа времени для сна с утра – это же просто мечта… Кира тут же тряхнула головой, едва представила все эти коллективные посиделки, все общее, никакого личного пространства. Бррр. Нет, это не для нее, такая жизнь ей категорически не подходит.

Быстро приняв холодный душ, чтобы взбодриться, и одевшись, Кира идет на кухню. Мама уже готовит завтрак.

– Привет, ма. Ты чего так рано сегодня? – хватая бутерброд и на ходу засовывая его в рот, одновременно наливая в чашку чай, спрашивает Кира.

– А… – устало машет рукой мама, – Сегодня комиссия устраивает срез знаний для девятых классов. И два открытых урока еще хотят посетить. Как будто решили одним днем управиться. Надо морально подготовить коллектив, а то все на ушах стоят.

– Да ладно, мам. Все хорошо будет. Кто вообще не проходит эту аккредитацию? – с полным ртом, активно работая челюстью, пытается успокоить маму Кира.

– Конечно, все проходят. – Фыркает мама и бросает на Киру недовольный взгляд. – Но ты же сама понимаешь, каждый учитель переживает именно за свой предмет. Каждый трясется за свою шкуру.

Кира пожимает плечами, как бы соглашаясь и, прожевав свой бутерброд, запивает его чаем.

– А ты чего так поздно легла? Я в два часа вставала, у тебя свет горел. – Поджав губы в недовольную линию, спрашивает мама. – Опять со своим Андреем по телефону болтала полночи?

– Нет, мама. Я готовилась. Можешь быть спокойна. – С грохотом поставив чашку в мойку, отвечает Кира и выходит из кухни.

– Это правильно. Первый год – самый сложный. Нужно все силы бросить на учебу и ни на что не отвлекаться… – Кричит ей в вдогонку мама, заставляя дочь раздраженно выдохнуть и закатить глаза.

– Все, мам, мне пора. – Перебивает ее Кира, выходя из квартиры и хлопая дверью.

Черт, все-таки опаздывает. Скорей бы уже ее восемнадцатилетие, Кира сразу же пойдет учиться в автошколу, получит права и сможет ездить на папиной машине. Все равно стоит в гараже без дела, пока папа пропадает в длительных командировках на шикарном служебном Ауди.

Кира бежит к остановке и видит подъезжающий автобус. Запрыгивает внутрь перед самым закрытием двери. Фух, успела.

Наконец облегченно вздохнув, Кира берет телефон. Натерпится рассказать бабуле о новостях сайта, а еще лучше показать. После пары гудков бабушка отвечает бодрым голосом:

– Успела? – без лишних приветствий спрашивает бабуля.

– Ага, – Улыбаясь, отвечает Кира, поняв, что бабушка видела спешащую Киру через окно. – А ты, значит, опять с утра пораньше в саду ковыряешься?

– А что мне еще делать, милая? – со вздохом отвечает бабушка.

Кира сочувствующе улыбается. Садом бабуля называет конгломерат горшков и горшочков с разной рассадой и цветами у нее на балконе. Единственная отдушина садовника-любителя, покинувшего любимый огород и переехавшего из поселка в город. Бабушка так и не смогла привыкнуть к жизни в четырех стенах. Ее манила природа, она любила растения, любила ковыряться в земле, рыхлить, поливать, пропалывать. Городская жизнь ее тяготила. Но состояние здоровья не позволяло оставаться одной в поселке. И мама после долгих дискуссий, использовав все известные методы убеждения, от уговоров до угроз, наконец, смогла перевезти бабушку в город.

Кира помнила то лето. Задолго до начала каникул, она стала просить маму не отправлять ее к бабушке. Свежи были еще воспоминания о предыдущих каникулах и их с Игорем стычках. Кире отчаянно не хотелось снова наталкиваться на его злость, и чувствовать себя слабачкой, которая и слова не может вымолвить рядом с этим парнем.

Кира просила, умоляла, требовала дать ей возможность остаться дома. Но мама была тверда в своем решении: «Ты едешь и точка. Я говорила тебе не раз, что маме с папой хоть иногда надо побыть вдвоем». Кира не понимала. Зачем им так долго быть вдвоем? Целое лето. Неужели она так им мешала?

Она могла бы рассказать маме об Игоре и своих страхах. Но тогда пришлось бы рассказать и о своем недостойном поведении. Ей было стыдно за свои слова, брошенные Игорю в приступе ярости. Она чувствовала за них ответственность. Да и кто знает, как отреагирует мама: хорошо, если разрешит ей не ехать, а если захочет вмешаться и поговорить с парнем? Или даже с его мамой. Нет, она ни за что не расскажет об этом. Никому. Если бы она могла вернуться в прошлое, она бы все исправила, молча ушла бы тогда, поревела бы о своих чувствах да забыла. И ничего бы не было. Это ее слова запустили адский механизм жестокости. Превратили молчаливого мальчика в робота, наводящего ужас.

Кира поехала. Ей повезло встретить Игоря лишь дважды. Но даже от этих двух раз сердце разрывалось от боли, от жалости к себе, от унижения, обиды. Сколько ночей после этого она не могла уснуть без слез?

Одному богу известно выдержала ли бы она до конца лета, смогла ли бы так же удачно скрываться, не попадаться к нему на глаза. Вряд ли ее психика выдержала бы еще одну встречу. Но ей помог случай.

Кира помнила, как однажды утром ей позвонили из больницы и сказали, что у бабушки случился инсульт и попросили принести деньги на лекарства. Бабушка была старшей медсестрой в больнице, к ним попал ребенок, искалеченный в ДТП. Весь персонал был задействован в оказании срочной медицинской помощи, но мальчик не выжил. Через час бабушка почувствовала себя плохо, потеряла сознание. Хорошо, что это произошло в больнице, где ей сразу же оказали необходимую помощь.

Кира помнила, как вне себя от волнения, сунув в сумку деньги из бабулиных сбережений, летела к ней, не замечая ничего вокруг.

Не замечая вырастающего на ее пути, словно из ниоткуда, Игоря. Не замечая появляющийся на его лице хищный оскал.

Кира почти проносится мимо него, прижимая сумку к груди, когда сильная рука хватает ее за край кофты:

– Тпру, Птичка. Не спеши. – Громко произносит Игорь, останавливая девушку. – Куда ж ты так торопишься?

– Мне надо… Отпусти… – Запыхавшаяся от быстрого бега, несвязно мямлит Кира.

– Уже не надо. – Самодовольно улыбается Игорь, крепко держа ее за кофту.

Да что ему от нее нужно? В очередной раз поиздеваться? Ей наплевать. Сейчас ей наплевать на себя. Ее снедает беспокойство о бабушке. И даже привычного страха за свою жизнь нет внутри. Ничего нет. Только все сильнее нарастающая тревога за родного человека.

Парень свысока смотрит на нее, видимо, размышляя над тем, как бы поизощреннее над ней пошутить. Но вот взгляд его падает на прижатую к груди сумку. Парень довольно ухмыляется:

– Что тут у нас? – Выдергивает из ее рук сумку почти без усилий. Открывает и начинает в ней копаться. Достает скомканные купюры и присвистывает. – Надо же, а мне как раз не хватало пары тысяч.

Кира в ужасе широко раскрывает глаза. Неужели он отберет деньги?

– Отдай, – вскрикивает Кира, выкидывая вперёд руку, пытаясь отобрать связку смятых купюр, – они мне нужны.

– Мне тоже. – Просто произносит парень, одергивая руку и занося ее за спину.

Кира шумно выдыхает. В груди нарастает паника. Что ей делать? ЧТО. ЕЙ. ДЕЛАТЬ? Мозг лихорадочно пытается найти выход. Глаза быстро бегают от лица парня к его руке, занесенной назад, осматривают все вокруг в поисках помощи. Закричать? Позвать кого-нибудь?

Наброситься на него, вцепиться зубами в его шею, забрать свое и бежать прочь? Нет, она слишком труслива. Она – ничто рядом с ним.

Парень, видя ее мечущийся взгляд, склонившись к ней ближе, будто маленькому ребенку говорит:

– Ну-ну, ты же не собираешься кричать? – его рука тянется к ее лицу и нежно заправляет прядь волос за ухо. Эта нежность так неуместна, и так обманчива, что Кира испуганно дергается.

– Прошу тебя, отдай деньги. – Запинаясь, тихо произносит девушка. – Они мне очень нужны… Нужны бабушке… Пожалуйста.

– Хм… – парень с интересом разглядывает ее лицо, – значит, очень нужны? Даже не знаю, что ты можешь сделать, чтобы их вернуть…

Он достает руку из-за спины и разглядывает купюры. Затем взгляд снова возвращается к Кире, и на лице застывает снисходительное выражение:

– Пожалуй, достаточно просто попросить. Эм… на коленях. – Бровь парня приподнимается и во взгляде появляется открытый вызов.

Кира смотрит на него не моргая. Что он сказал? На коленях?

Этого стоило ожидать. Это еще не самое ужасное, что мог придумать его извращенный мозг. Он не отступится, она знает.

Ради бабушки она сейчас готова на все. Умолять, ползать на коленях. От бессилия на глаза наворачиваются слезы. Девушка медленно опускается на колени, потупив взгляд. От обиды и унижения хочется провалиться под землю. А лучше умереть…

Она стоит на коленях перед парнем, кажется, целую вечность, боясь поднять голову и посмотреть на него. Увидеть, как он с отвращением, смешанным с превосходством, разглядывает стоящую у его ног девчонку, как упивается своим величием и контролем над ней. Видимо достаточно насладившись этими чувствами, парень, наконец, произносит:

– Уговорила. Забирай. – Кира, резко дернув головой, поднимает глаза, смотрит на него сверху вниз, протягивая руку словно нищенка-попрошайка. Но парень просто швыряет деньги на землю и те разлетаются, подхваченные порывом ветра.

Бросив на землю и сумку, последний раз брезгливо взглянув на девчонку, ползающую по земле, собирающую разлетевшиеся деньги, Игорь разворачивается и уходит. А Кира, собрав все до последней купюры, сунув как попало их в сумку, глотая слезы, направляется в больницу.

После беспокойство о здоровье бабушки и суета у ее постели вытеснят обиду и злость за ту унизительную сцену, но Кира не забудет. Эта история навсегда отложится в памяти.

Кира вспомнит о ней, когда впопыхах приехавшая обеспокоенная мама, твердо заявит, что бабушка должна переехать в город, чтобы они могли обеспечить ей должный уход. Кира вспомнит эту историю и с облегчением выдохнет: больше она Игоря не увидит, больше подобное не повторится. Кира вспомнит и с ужасом осознает, что рада бабушкиному инсульту и его последствиям. Возненавидит себя за это. Но будет, наконец, свободна.

– … цветут фиалки. Придёшь, посмотришь. Красотища. Заскочишь после учебы? – спрашивает в трубку бабушка, и Кира вздрагивает. Понимает, что не слышала ни слова из бабушкиного рассказа. Она снова задумалась. Снова о нем. Снова его стало слишком много в ее жизни.

– Конечно, заскочу, бабуль. – Задумчиво отвечает Кира и, попрощавшись с бабушкой кладет трубку.

Снова ощущается тяжесть в груди. Все эти воспоминания, ненужные, лишние, мешали, давили и высасывали энергию. Игорь снова появился в ее жизни, и словно запустил спящий механизм в действие, заставляя снова и снова переживать наихудшие моменты, расковыривать эмоциональные раны и испытывать удушающие чувства вины, страха и унижения.

Так нельзя. Так не может продолжаться. С тех пор многое изменилось. ОНИ изменились. Пора простить его. И себя. Простить и отказаться от всякой надежды на лучшее прошлое. Из всей этой истории нужно вынести урок и отпустить то, что нельзя изменить. Прекратить купаться в чувстве обиды и ненависти, рискуя затянуть это сомнительное удовольствие на всю жизнь.

Кира делает глубокий вдох и закрывает глаза. Она может простить его?

Глава 5.

Игорь едва не пританцовывал на месте от возбуждения. Того и гляди, захлопает в ладоши, словно ребенок, которого, наконец, выбрали на главную роль в школьном спектакле. Наконец разглядели, дали шанс проявить себя.

Сегодня Игорю было позволено самостоятельно провести диагностику двигателя. И выполнить небольшой ремонт.

Руки чесались поскорее приступить к работе. Перед ним стоял распахнутый капот старенького ВМW, и словно сундук с сокровищами, манил Игоря к себе.

Наконец-то ему доверили что-то по-настоящему стоящее. Спустя четыре месяца стажировки, мастер, наконец, решил, что Игорь способен сделать что-то самостоятельно. Своими руками.

Как же это круто. Как же долго Игорь этого ждал. Не зря он ночами просиживал за книгами, изучая теорию, не зря копался на автосвалке, находя старые двигатели, разбирая и собирая их заново, изучая их устройство. Не зря четыре месяца пахал почти бесплатно, наблюдая за работой мастера, перенимая его опыт, обучаясь.

Наконец-то все его усилия дали свои плоды.

Удивительно, как выбранная пальцем в небо специальность оказалась такой правильной, такой подходящей. Словно его кто-то направил невидимой рукой, и в его таком неправильном мире появилось что-то стоящее, достойное внимания, вызывающее неподдельный интерес. То, что было выбрано для галочки, вдруг захватило.

Он чувствовал себя чертовым волшебником заставляя работать сломанные механизмы, находя неисправности там, где их быть не должно, разбирая на мелкие части, а после соединяя в единое целое разрозненные детали. Кто бы мог подумать, что Игорь будет с удовольствием держать гаечный ключ руками, привычными лишь к грубой силе, часами ковыряясь в двигателях, не боясь измазаться в смазке и масле. Кто бы мог подумать, что он может испытывать настоящий кайф, глядя на то, как результат твоего труда ездит, работает, порхает…

Работа заняла не больше часа и удовлетворенный результатом хозяин машины, заплатив Игорю за услуги, добавил еще и чаевые. Поэтому, отправляясь домой, Игорь впервые за долгое время чувствовал что-то похожее на… счастье?

Где-то глубоко внутри зарождалась надежда на светлое будущее. Теперь у него есть работа. Если так пойдет и дальше, будут неплохие деньги.

Игорь принялся раздумывать и планировать, как он будет тратить заработанное. Сначала купит телефон, а старый отдаст матери. Отдаст и приклеит его к ее руке суперклеем, чтоб не потеряла и не продала. Мысли о матери заставили сердце болезненно сжаться. Но Игорь погнал их прочь. Ничего сегодня не заставит его грустить.

Жизнь налаживается. У него есть жилье. Есть работа. А самое главное – есть тренер. Настоящий. Достойный. По-настоящему крутой мужик. На таких людей смотрят, почтительно вылупив глаза. Таких уважают. У таких хочется учиться.

Понятное дело, Игорю хотелось бы заниматься индивидуально, но пока нет такой возможности, он будет брать то, что дано. Максимум из того, что дано. К тому же тренер и так уделил ему немало времени, больше, чем другим. Очевидно, у него свои мотивы, свои амбиции – ему нужен боец на турнир, а в секции, судя по всему, подходящих не было. Из тех, что Игорь успел заметить, были лишь два хилых пятнадцатилетних пацана, разновозрастные детишки, от шести до двенадцати лет. Да еще девчонка.

Девушка. Да, эта девушка. Игорь знал ее когда-то. Как же ее зовут?

Он смутно помнил их разговоры, ее навязчивое сопровождение и надоедливый звонкий голос.

Странно, что он никак не мог вспомнить ее имени.

Но зато он хорошо помнил ее глаза. Огромные такие глаза и вселенский страх, отражающийся в серо-зеленой глубине ее радужек. Страх, который поселился в ней однажды и, кажется, остался там навсегда.

Он ясно помнил то пьянящее ощущение ее тонкой шеи в его руках, тонкой как тростинка, нажми чуть сильнее и сломается.

Помнил дурманящее разум ощущение власти и контроля. Того, что ему так не хватало в обычной жизни. То, в чем он так отчаянно нуждался. Он ничего не мог изменить в своем убогом существовании, ничего не мог исправить, ничего не контролировал. Не управлял своей жизнью.

Но зато он мог управлять девчонкой. Ее страхом. Она была у него на поводке, а он мог потянуть сильнее, и ее глаза наполнялись ужасом, отпускал – и в них появлялась надежда на спасение. Абсолютная власть и никакого сопротивления.

Она была слабой. Всегда, за исключением того единственного случая, когда осмелилась плохо сказать о его матери. Вернее, она сказала о нем. Сын шлюхи. Но это не меняло дела. Никто не смел так называть его мать. Он помнил, как ее слова бульдозером врезались в его барабанные перепонки, медленно сплющили его мозг, отключили здравый смысл. Он не верил, что кто-то может быть настолько отчаянно смел, чтобы сказать, а потом и еще раз услужливо повторить эти слова человеку с кувалдой в руках. Он бы оценил ее смелость, говори она эти слова о ком-то другом.

Он помнил, как ярость затмила сознание, поглотила рассудок, оставив лишь желание убивать, разрушать, делать больно. Он жаждал ее боли. Ее страха. Слез. И получив, вдруг почувствовал себя живым. Способным что-то менять, чем-то управлять, судить и выносить приговор. Почувствовал себя хоть сколько-то значимым.

Он пил ее страх, словно самый сладкий напиток. Словно эликсир, раз за разом возвращающий его к жизни.

Она была слабой, а он ненавидел слабость в любых ее проявлениях.

Да он и сам был слабаком. Поскольку ощущение силы, превосходства и власти, испытывал только рядом с ней – беззащитной, тщедушной птичкой. Каким же он был ничтожеством, что только на фоне этой соплячки, чувствовал себя властелином.

Каким же он был дерьмом.

Плохие воспоминания. Ненужные. Настроение все-таки упало ниже плинтуса. Черт.

Игорь сжал в кармане аккуратно сложенную купюру и почувствовал, как она греет ему руку. Все наладится. У него все получится. Никакое прошлое не заставит его усомниться в верности его пути, не заставит презирать себя. Он все сделает правильно. Больше он не оступится, не будет распылять свое внимание на ненужные вещи. Работа и тренировки. Важно только это. Больше ему ничего не нужно.

Глава 6.

Дремлющую в автобусе Киру, разбудил навязчивый звонок телефона.

– Андрей. – Голос сонный и уставший, прозвучал так, словно она не рада его звонку, язык с трудом ворочался во рту. Сказывался недосып и утомление от нелегкого учебного процесса.

– Привет, Кирюш. Где ты? – голос Андрея, напротив, был бодрым, как всегда, что совсем не соответствует ее стереотипному представлению о программистах, которые сутками без сна сидят, скукожившись у компьютера под конской дозой кофеина.

– Еду домой. – Ответила Кира, удобнее устраиваясь на сидении.

– Я сегодня закончил пораньше, и могу заехать за тобой. Сходим куда-нибудь поужинать. Я соскучился. – На последнем слове Андрей намеренно понизил тон, говоря, будто по секрету. Так интимно, с намеком на продолжение после ужина.

– Андрюш… – устало вздохнула Кира. К усталости, недосыпу, переживанию о завтрашнем семинаре теперь еще приплеталось стремительно просачивающееся в голову чувство вины. В который раз она уже отказывала ему. Это становится нехорошей традицией. – Слушай… Я бабушке обещала заскочить. А потом готовиться должна. Завтра сложный день. Давай в другой раз, а? Я обещаю, только все это закончится, и я вся твоя.

В ответ – молчание. На том конце было слышно лишь разочарованное сопение. Черт, все-таки обиделся.

– Боюсь, что это никогда не закончится. – Наконец ответил Андрей. В голосе была слышна обида, разочарование и нотки злости. Нет, постойте. Злости? Кира даже подскочила на месте. Чувство вины вдруг уступило место возмущению, которое придало сил и буквально снесло усталость. Какое право он имеет злиться на нее?

– Когда ты занят, я не прошу тебя бросить все и мчаться по первому моему зову! – неожиданно грубо отозвалась Кира. Она не хотела ответить так резко, но в голове, словно все смешалось, наслоилось друг на друга, слишком много забот, переживаний, слишком мало отдыха и сна. Вместо того чтобы поддержать ее, может даже где-то пожалеть, он бросался в нее обвинениями.

– Да, верно. Не просишь. Просто потому что никогда не зовешь! Всегда я выступаю инициатором наших встреч. Тебе будто бы это и не нужно совсем. – Андрей завелся. Кира понимала, что сейчас они поссорятся. Это было так глупо.

– Что ты несешь, Андрей? Остановись. Давай не будем ругаться. – Громко перебила Кира поток его излияний. И добавила уже спокойнее. – Я просто устала. И сейчас у меня нет времени на свидания.

– Нет времени? Серьезно? Чем же ты так занята? Это не кажется тебе странным, Кира? Ты предпочитаешь готовиться к своим семинарам, ходить на тренировки, навещать бабушку и делать все что угодно, но не встречаться со мной? Когда мы проводили время вместе в последний раз?

– Неделю назад. – Напомнила Кира, уставившись в потолок автобуса, пытаясь сконцентрироваться на одной точке, чтобы не наговорить лишнего.

– Вот именно! Неделю! Когда люди любят друг друга, они встречаются чаще. Они ХОТЯТ встречаться чаще! – Буквально проорал ей в трубку Андрей.

Кира не стала отвечать на этот выпад. Андрей никогда не позволял себе так с ней говорить. Судя по всему, он на самом деле говорил то, о чем думал, причем неоднократно. Кира задумалась о его словах, пытаясь его понять и оправдать. Но Андрей расценил ее молчание по-своему:

– Что ж, я вижу, я угадал. Тебе это просто не нужно. – Горько отозвался Андрей. – Тогда не смею больше отнимать твое время.

С этими словами Андрей отключил телефон, так быстро, что Кира не успела возразить. Только посмотрела в потухший экран телефона и тупо моргнула. Он бросил трубку?

Он бросил трубку! Вот это что-то новенькое. Вообще-то, такое пренебрежительное отношение ему не свойственно. Видимо, сегодня он так себя накрутил, что глупая необоснованная обида взяла верх над приличиями. Но Кира не из тех, кто будет закрывать глаза на подобные поступки. Такое терпеть – себя не уважать.

Девушка раздраженно швырнула телефон в сумку и направилась к двери, скоро ее остановка.

Выйдя из автобуса, Кира быстрой пружинистой походкой, выдающей ее раздражение, направилась к бабушке на работу.

Бабушка работала медсестрой в детском доме. Устроилась практически сразу же, как только переехала из поселка. Не могла сидеть в квартире. Четыре стены давили на человека, привыкшего к свободе, чистому свежему воздуху, и ответственной работе в больнице. Бабушка всегда была активной, непоседливой, занятой, и после инсульта довольно быстро пришла в норму. Она желала остаться в своем любимом поселке, старом домике с небольшим огородиком, но мама настояла на переезде. От этого переезда выиграли все. Кроме бабули. Она долго грустила, плакала, жалела о том, что поддалась на уговоры дочери. Но потом взяла себя в руки и быстро нашла работу. Правда, с ее больным сердцем и огромной душой было крайне опасно работать с детишками-сиротами. Бабушка переживала за них, как за своих родных. Ее доброе сердце разрывалось за каждого, даже самого несносного ребенка.

Кира зашла в здание детского дома и поднялась на второй этаж, подошла к кабинету медсестры, но та была заперта. Кира потопталась под дверью и достала телефон, чтобы набрать бабулю, когда из-за угла появилась пожилая женщина – воспитатель младшей группы.

– А, Кирюш, здравствуй. – С улыбкой поприветствовала Киру женщина. – Ты к бабушке? Она в «малютке».

Так называли группу для младенцев до года. Бабушка частенько туда наведывалась. Кира поблагодарила женщину и отправилась в западное крыло. Без медицинского халата и бахил в отделение заходить было нельзя, поэтому Кира села на скамейку, что одиноко стояла под дверью, и чтобы скоротать ожидание достала свои записи для завтрашнего семинара. Нужно хорошенько подготовиться, зазубрить доклад, чтобы не упасть лицом в грязь. Едва Кира успела погрузиться в сложный мир лимбической системы, как дверь распахнулась и на пороге появилась бабушка.

– Ой, Кирюша, ты чего тут? – Всполошилась бабуля.

Кира вскочила и, улыбнувшись, крепко обняла бабушку. Заглянула ей в лицо и спросила обеспокоенно:

– Бабуль, чего глаза красные? Плохо спала? Или снова плакала?

– Ох, детка. – Тяжело вздохнула бабушка и, взяв Киру под локоть, подтолкнула к выходу. – С Матвеем что-то неладное творится. Ума не приложу, что такое. Худеет на глазах, одна кожа да кости уже остались. Больно смотреть на него. Орет постоянно, няньки не могут ему ладу дать.

– Может, недоедает? Или болит что-то.

– Ой, не знаю, Кирюш. Не нравятся мне его анализы. Вызвала педиатра, посмотрел, говорит, все в пределах нормы. Хотя, как посмотрел – одним глазом глянул. А я-то вижу, что сахар повышен, ненамного, но все-таки…

– Ну, ба, раз и врач сказал, что все в норме, ну чего ты переживаешь? Нельзя же так близко к сердцу… – Горячо воззвала Кира.

– Да что эти педиатры? – Горько отозвалась бабушка. – Разве им есть дело до этих сирот?

Кира не нашлась, что на это ответить и понуро опустила плечи. То, что до этих детей никому нет дела, понятно как дважды два. От них даже собственные родители отказались. Нужны ли они государству? – Конечно, нет. Однако… надежда есть всегда.

– Я хотела тебе сказать… вернее, показать, но забыла ноутбук. – Вдруг просияла Кира. – Андрей там, у нас на сайте такую красоту навел, не налюбуешься. Помнишь те фото, что я делала. Ну, когда детей фотографировала, – Возбужденно затараторила девушка и, дождавшись бабушкиного положительного кивка, продолжила. – Мы их в анкеты добавили. И всю известную информацию о каждом ребенке, о здоровье, родителях. Там такие анкеты теперь, ух. Просто невозможно не зацепиться взглядом.

– Правда? – Бабушка, наконец, улыбнулась, так что даже морщинки разгладились. – Ах, какой хороший мальчик. Добрый, бескорыстный. Ты держись его, милая.

Бабушка остановилась посреди коридора и с улыбкой заглянула Кире в глаза.

– Да… хороший. – Тихо подтвердила девушка и снова почувствовала неприятный, жалящий нутро укол совести. Он, и правда, хороший. Очень хороший. А она с ним так… Может, он прав? И она неправильно расставляет приоритеты?

– И что же вы планируете дальше делать? – Прервала ее самокритику бабушка, заставив Киру непонимающе моргнуть.

– Ты о чем? – Напряглась девушка, вдруг подумав, не думает ли бабуля выдать ее за ее замуж за хорошего мальчика.

– Ну что даст этот сайт? Как это все работает? – Смутившись своей неосведомленности, спросила бабушка, и Кира облегченно выдохнула.

– Оу, ну… я связывалась с винным заводом, помнишь, я рассказывала? Они готовы профинансировать рекламу, в качестве благотворительного взноса. – Принялась тут же объяснять Кира. – Андрей что-то там настроит… и анкеты детей будут выскакивать в социальных сетях и на разных сайтах в виде баннерной рекламы. Как-то так…

Кира развела руками и нахмурилась, понимая вдруг, как много зависит от Андрея. Как много он уже сделал. И не потребовал ничего взамен. Всего лишь познакомить его с родителями. Боже, какой пустяк. Да хоть сто раз. Она ему обязана. Она и все эти дети, и все их будущие родители, если все получится так, как они запланировали.

– Надо же, до чего дошел прогресс…– Задумчиво пробормотала бабушка.

Кира с нежностью посмотрела на нее, обняла, поцеловала в седую макушку и наконец, почувствовала, как спокойствие и какая-то уютная решительность стали наполнять ее грудную клетку.

Она все исправит. Сама позвонит Андрею, извинится. Сама пригласит на свидание. Она все наладит.

Завтра. После семинара.