Текст книги "На краю печальных истин"

Автор книги: Наталья Лукьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Как цыгане? – едва сдерживая приступ бешенства, поинтересовался Чубов у жены. Ничего, он пока подыграет этой великой мастерице перевоплощений, а там будет видно, что делать дальше. Пусть будет уверена в собственной безопасности. Не спугнуть, главное – не спугнуть. Он не пожалеет ни сил, ни времени, если понадобится, и жизни не пощадит, чтобы во всем разобраться.

– Ты знаешь, я не пошла на концерт.

Сколько он ни напрягался, сколько ни пытался услышать что-нибудь необычное в безмятежном голосе жены, как ни ждал, что она выдаст себя неверным словом или фальшивыми интонациями, все усилия были напрасны. Все как обычно. Ни страха, ни смятения, ни капельки волнения.

– Что так? – Чубов выдавливал из себя простые слова с жутким усилием.

– Настроения не было, да и жанр особо не привлекает.

– И как вечер провела? – Как ни старался, сарказму в вопросик подпустил, уж очень тяжело было удержаться.

– Прекрасно. Соседки не было, никто не мешал. Валялась, телевизор смотрела, журнальчики листала. – Многое можно было бы отдать, чтобы подсмотреть, где и с кем она валялась и какие журнальчики листала. – Знаешь, я, наверное, пораньше вернусь домой. Курс лечения закончу, а больше не вижу смысла здесь оставаться.

– Ты позвони, я тебя встречу, – еле выдавил он из себя приличествующие моменту слова. Далось ему это с неимоверным трудом. Горло сводило противной судорогой, руки дрожали, как у алкоголика. Ему хотелось кричать, возмущаться, он был вне себя от бешенства.

– Валентин, я же понимаю, как ты занят. Не волнуйся. До Москвы ехать всего ничего, а на вокзале я возьму такси.

Все правильно, логично и вполне разумно. Впрочем, как всегда. Придраться не к чему. Молодец девочка, отлично. Проводит весело время с любовником, пока он тут сходит с ума. А потом вернется домой, словно ничего не случилось. На вокзале будет прощаться с кавалером на месяц. Потом пострадает пару часов в электричке, красота, да и только. Все выверено с точностью до миллиметра. Только понять бы, за что ему это? Неужели за доверие и любовь? Как же несправедливо все устроено в мире.

Выдавив из себя дежурное «пока», забыв про «целую», Чубов упал головой на руль. Он забыл про время, про работу, про друзей. Он забыл про все. Почему он ничего ей не сказал? Да потому, что он знает точно, что не сможет без нее жить. Она – единственный смысл его жизни.

Глава 7

Лера держалась из последних сил. Ей впервые в жизни приходилось врать, изворачиваться с изощренной хитростью, соблюдать звериную осторожность и балансировать не хуже цирковой артистки под куполом цирка без страховки. Страх – вот что сейчас руководило ею. Короткое, всего-то пять букв, но какое по своей сути жуткое и емкое слово. Она не привыкла вести двойную жизнь, для нее такое поведение было противоестественно, неприемлемо, но ей приходилось это делать. И самое ужасное, что она не видела выхода из создавшейся ситуации. Сколько это может продолжаться и чем все закончится? Почему в свое время она не открылась Валентину? Все ее самостоятельность проклятая. Была уверена, что покончила с прошлым, а это самое прошлое самым подлым образом вылезло и связало по рукам и ногам.

Она очень хорошо помнила то лето, когда обрела мать. Это была самая счастливая пора в ее жизни. Ничто не могло сравниться с ощущением, что она теперь не сирота, не интернатовская. У нее есть мама! Их на белом свете всего две родные души, связанные кровными узами. Но это все равно семья, пусть и маленькая. Лерочка не чувствовала земли под ногами от свалившегося на нее счастья.

А как была рада за нее Алла Игоревна. Она прослезилась, когда обо всем узнала, обняла девочку и крепко ее расцеловала. Они вместе смеялись и даже немного всплакнули от счастья. Алла Игоревна без всяких лишних разговоров с легкой душой отпустила Лерочку в отпуск, пожелав ей на прощание счастья и удачи, даже подарок умудрилась приготовить. Принесла из дома целый ворох одежды. Как Лерочка ни отнекивалась, заведующая заставила ее взять вещи.

Вместе с мамой они вернулись в заброшенное деревенское жилище и принялись отмывать, чистить, скрести, красить целыми днями свой домишко. Девочка не жалела ни сил, ни времени для того, чтобы навести порядок и придать комнатам жилой вид, создать мало-мальский уют. Усилия не прошли даром, скоро дом приобрел довольно ухоженный вид.

Мама чувствовала себя не очень хорошо. Она с энтузиазмом хваталась за дела, но довольно быстро утомлялась, начинала часто и прерывисто дышать, кожа ее бледнела и приобретала сероватый оттенок. В такие моменты она виновато улыбалась дочери и уходила прилечь. Леру эти приступы неожиданной слабости очень волновали. Она много чего повидала в больнице и хорошо понимала природу такого самочувствия. Всерьез стала подумывать о том, что осенью она непременно поговорит с Аллой Игоревной и положит маму в больницу на обследование.

Девочка оберегала маму от лишних забот, как могла. Она заставляла ее отдыхать почаще, из скромных запасов старалась приготовить что-нибудь вкусненькое. Больше всего на свете Лерочка боялась потерять мать во второй раз. Они как будто поменялись ролями. Не мать ухаживала за своей кровиночкой, опекала ее, а наоборот. Основную часть забот по дому Лерочка с легкостью, не задумываясь, взвалила на свои детские плечи. Это вовсе не мешало ей чувствовать себя самой счастливой на земле.

Несмотря на то что вокруг бушевал июнь и огородом было заниматься поздновато, Лера умудрилась раздобыть у соседей рассаду и посадила помидоры, огурцы, перец, зелень. Казалось, в этой маленькой девочке, которую жизнь не жалела, бил фонтан энергии. Однажды она съездила в город, купила десяток цыплят и своими слабыми ручонками соорудила подобие загородки у полуразвалившегося сарайчика для желтых питомцев.

По вечерам, накинув на плечи что-нибудь потеплее из одежды, дочь с матерью сидели на бревнышке у дома, любовались закатом. Было так хорошо, нежность и счастье обволакивали душу. Слова были не нужны, они были лишними и только нарушили бы очарование для людей, которые обрели друг друга через столько лет страданий. Когда становилось совсем темно, шли домой, долго пили чай с сухариками и ложились спать. Они никогда не говорили о прошлом, Лерочке не приходило в голову упрекать мать за то, что она ее бросила, лишила детства и обыкновенного счастья. Девочка не желала знать, где все эти долгие годы носило ее дорогую маму, она считала, что не вправе осуждать ее. А маме в силу многих обстоятельств и крайне ветреного характера не приходило в голову поговорить откровенно с дочерью, покаяться, попросить прощения. Ей и так было неплохо. Это Лера млела от счастья и необыкновенной радости, а в сознании мамы Веры больших изменений не произошло.

С первыми рассветными лучами Лерочка с энтузиазмом принималась за работу. Жили бедно и просто, питались тоже не бог весть как. Магазин в деревне давно не работал, машина с хлебом и крупами приезжала раз в неделю. Но это было абсолютно не важно. Картошки удалось купить недорого у соседской бабушки, молока тоже в деревне пока хватало. Потом грибы пошли, ягоды. Управлялись. Мечты сбывались, как в волшебном сне. Она теперь не одна! Сессия сдана, она студентка второго курса медицинского училища. В зачетке все записи похожи друг на друга, словно близнецы. Кроме «отлично», там не найдешь других оценок. Лера была счастлива как никогда.

Время летело незаметно, приближалась осень, пора было возвращаться в город. Денег было немного, но и те таяли с катастрофической скоростью. А впереди, как ни крути, долгая зима, холода. Надо дровами запастись, теплыми вещами, лекарствами. Работы для мамы в деревне не было, да и какая, если призадуматься, она работница? Тут всего осталось-то семь дворов. Жили в основном пенсионеры, которым деваться некуда. Обрабатывали свои огороды. Правда, оживать понемногу стала деревенька. Состоятельные люди стали потихоньку дачи себе строить. Но они приезжали на лето и уезжали в свои городские квартиры. За лето некоторые деревенские умудрялись подзаработать кое-какую копеечку у дачников. Кому забор поставить, кому огород пополоть, продавали городским овощи, яблоки, грибы.

Лерочка решила твердо, что она за маму в ответе. Она сможет работать и на полторы ставки, она сильная. Мама не должна нуждаться и страдать. Хватит, ей и так пришлось в этой жизни несладко. Не было ни мгновения, когда она хотя бы мысленно осудила маму за ее бестолковую и никчемную жизнь. Девочка простила матери все грехи сразу – оптом и безоговорочно. Главное, что мама нашла ее, вернулась к ней.

Так и покатилась жизнь. Лерочка вернулась в город, мама осталась в деревне. Пять дней в неделю девочка училась, по вечерам работала, падала иногда от усталости, но не сдавалась. В пятницу вечером или ранним субботним утром летела домой к своей маме-мамочке с подарками. Было очень тяжело выдерживать такой темп, но мама того стоила. Теперь ненароком можно было обронить короткое соседкам по комнате или сокурсникам, которые обсуждали, как провести выходные: «Я домой, к маме». От этих простых слов ей становилось необыкновенно хорошо, сладко сжималось сердце, на глаза наворачивались слезы.

Идиллия закончилась довольно быстро. Как-то по весне, примчавшись к матери в очередную субботу, Лера застала картину, которая привела ее в ужас. Почему-то мама не встретила ее на пороге, как обычно. Неужели заболела? Девочке стало нехорошо. Она открыла дверь, вошла в сени и услышала непонятный шум. Не раздеваясь, толкнула дверь в комнату и остолбенела. В комнате шла гулянка, и, судя по всему, особенно по количеству пустых бутылок, валявшихся на полу, гуляли очень давно. За столом сидело пять человек, мама была единственной женщиной среди изрядно подгулявших незнакомых мужиков-алкоголиков. Мама сидела в обнимку с чужим мужиком, который лапал ее при всех без малейшего стеснения. Мужик был непонятного возраста, хлипкий, беззубый и плешивый, а лицом блудливо-паскудным и очень пьяным. Мама улыбалась странной улыбкой, глаза ее были абсолютно стеклянными, она вряд ли отдавала себе отчет, что происходит. Брови ее были накрашены черным, краска кое-где потекла, волосы растрепались, она была не в себе.

Лера застонала, бессильные слезы хлынули из глаз. Это конец.

– А вот девка моя пришла, невеста, красавица, – еле выговаривая слова, хвастливо заявила мама окружающим, которым было абсолютно все равно, кто пришел, кто ушел, какой день на дворе и что вообще происходит в мире. Мама сделала попытку встать, но попытка оказалась безуспешной.

– Мама! Как ты можешь, мама! Зачем? – Лера не помня себя кричала и плакала навзрыд.

– Цыц, дура ученая, молчи! Чего мешаешь людям веселиться? Ишь строгая какая. Ты свои правила-то попридержи, уважай старших. Не видишь, гости у меня. Все как у людей.

– Мама, что ты делаешь? Ты же убиваешь себя, – побелев, едва сумела выговорить девочка. – Опомнись, гони всех отсюда подальше. Я приехала к тебе, я, твоя дочка. Хочешь, я выгоню сейчас всю эту шантрапу из дома?

– Это мой дом, слышишь ты, мой! Заведи сначала свой, там и командуй, ишь какая праведница нашлась. Что ты понимаешь в этой жизни, секелявка? И нечего меня воспитывать. Что хочу, то и делаю. Праздник у меня сегодня, гуляем. Не нравится, шуруй отсюдова. Вот бог, как говорится, а вот порог.

Пьяная компания дружно и одобрительно захохотала.

Разговаривать, молить, взывать к разуму было бесполезно. Лера вышла из дома, села на любимое бревнышко и зарыдала. Плачь не плачь, из дома никто не вышел. Отревевшись, Лера поняла: если она сейчас спасует, уедет отсюда и сделает вид, что ничего не произошло, случится настоящая беда, выбраться из которой будет практически невозможно. Поскуливая без слез, которые уже кончились, она побрела, как побитая собака, на другой конец деревни, к старикам Савельевым. Они молодцы, всегда ее жалели и привечали. Жили себе два божьих одуванчика на земле и еще умудрялись других согревать своим теплом. Не имела она права позорно бежать. Нужно дождаться утра. Когда-никогда, попойка в материнском доме закончится, и она найдет слова, чтобы убедить маму не поступать таким образом. Какая она дочь, если не протянет единственному родному человеку руку помощи и не вытянет ее из этого болота!

Старики Савельевы Лерочке обрадовались, лишних вопросов задавать не стали, напоили теплым молоком и уложили спать. Наутро Лера решительной походкой отправилась к родному дому. За ночь она много чего передумала и решила, что сдаваться рано.

Родной дом встретил тишиной. В комнате царил полнейший бардак, но незваные и нежеланные гости рассосались в неизвестном направлении. Их судьба и планы меньше всего интересовали девочку. Мама спала, это уже хорошо, хотя тяжело стонала во сне. Ничего. Лера засучила рукава и принялась наводить порядок. Несмотря на прохладную погоду, она открыла все окна, чтобы выветрить запах пьяного угара. Выбросила мусор, вымыла полы и посуду, затопила печку, покормила кур и принялась варить борщ. Нет, вовсе не злющий лук был причиной ее слез. Она поняла, что ее мечтам о счастливой жизни пришел конец.

Дело близилось к полудню, когда мама наконец зашевелилась и проснулась.

– Пить, – услышала Лера хриплый зов о помощи.

Сдерживая себя из последних сил, поднесла матери большую кружку чаю с лимоном, который привезла из райцентра.

– Лерка? – Удивление мамы было неподдельным. – Ты когда приехала?

Лерочка не стала объяснять маме, что приехала она вчера, что та выгнала ее из дома, с легкостью променяв дочь на собутыльников. Ей было так горько и обидно, что она не могла найти слов.

Выходные дни превратились в сплошной кошмар. Целый день мать приходила в себя, хваталась за сердце и не могла подняться с кровати. Потом, кое-как оклемавшись, начала рыдать как сумасшедшая, рвать на себе волосы и просить прощения за все, что умудрилась натворить в этой жизни. Она давала страшные клятвы и обещания. Зарекалась, что никогда в жизни не выпьет ни капли, но Лера уже точно знала, что впереди только мрак и беда. Она не могла поверить словам женщины, которая научилась в жизни только одной науке – предавать. Причем без всякого сожаления и раскаяния, сжигая собственную жизнь и жизнь близких.

Лерочка вернулась в город сама не своя. Подруги приставали с вопросами, на которые приходилось отвечать. Ответы получались сдержанными и односложными, девчонки сначала обижались, потом махнули рукой на странное поведение соседки. У них была другая жизнь и вникать в чужие проблемы, особенно когда с тобой не откровенничают, не было времени.

Но эти страшные выходные были только началом конца. Через неделю, сжав зубы до боли, стараясь заглушить обиду, Лера вновь поехала к матери. К счастью, картина была иной. В доме царил идеальный порядок, мама встретила, как и было у них заведено, дочку на пороге, но вела себя матушка довольно необычно. Лерочка не обратила внимания на метаморфозы, которые произошли с мамой.

Дочка была счастлива, что мама трезва, в доме нет посторонних. Все тихо, спокойно, мирно, по-домашнему. Все вроде бы как обычно. Но не тут-то было. Потупив глаза и нервно теребя край платка, мама сообщила ей тихим и прерывистым голосом, что теперь у нее есть мужчина, с которым она живет и которого любит. Регистрироваться вроде как неудобно, не тот возраст. Но Лера должна ее понять и уважать человека, который теперь будет главным в их семье. Мамина откровенность несколько покоробила.

Лерочке еще не приходилось испытывать любовные увлечения, сердечко ее почти восемнадцать лет билось ровно и спокойно. Как-то не до того было, а может быть, не нашлось достойного человека.

Мальчики обращали на нее внимание, не без этого. Но все попытки местных ухажеров терпели полное фиаско. Поклонники были настолько молоды по сравнению с ней, что все их попытки не трогали сердце девочки. И дело было совсем не в годах. Все поклонники были ее ровесниками. Только жизнь у них была другая. Мама, папа, бабушки, дедушки, семейное счастье и любовь. Что они могли понимать в жизни? Лерочка была старше своих ровесников на целый век. Она не корила их за то, что у них все сбылось. Так случилось. И не надо никакого ни в чем винить.

Работа, учеба, борьба за выживание. Эти понятия были просты, суровы, но понятны. Она привыкла бороться, не сдаваться, не подчиняться обстоятельствам. Про любовь, красивые чувства и отношения читала только в книжках. Лерочке казалось, что любовь – это что-то запредельное, высокое, незапятнанное. И верила, что в ее жизни все еще сбудется. Она была уверена, что любовь – принадлежит молодым. Думать, что сорокалетние способны любить – было странно. Понять это казалось почти невозможно. Даже когда в кино показывали иностранные фильмы про любовь зрелых людей, это вызывало у нее стойкую неприязнь. Видеть, как на экране целуются сорокалетние…

А тут такое откровенное признание – и от кого? От собственной матери. Девочка была в панике. Она плохо понимала, что происходит. Неужели красивое и трепетное слово любовь может выглядеть как плешивый алкаш Васильич? Грустная история и неправильная. Но наверное, она еще маленькая. И не все в этом мире происходит по канонам классической литературы. Когда прекрасная дама влюбляется в прекрасного рыцаря, способного ради высокого чувства совершать подвиги. Конечно, в российской глубинке вряд ли можно найти средневековый замок с принцессой, которая наверняка знает, что ее спасет от мифического дракона рыцарь небесной красоты. Где и когда в российской глубинке понабрать такое количество прекрасных дам и сверхгалантных кавалеров? Но этот плешивый пьяница не вписывался ни в какие понятия о высоком.

Девочка сделала робкую попытку возмутиться, естественный юношеский протест так и рвался наружу, но она сдержала себя. Что она понимает в этой жизни? Мама есть мама. Это святое. Если она так решила, что может ей сказать несмышленый подросток?

Мудра оказалась девчонка не по годам. В голове ее сразу пронеслась мысль, что, если у мамы будет мужчина, о пьянках, гулянках и забубенных компаниях мамочке будет думать некогда.

– Ты не бойся, Васильич очень надежный мужик, забор поправил, крышу подлатал, – радостно вещала счастливая мама. Судя по блеску в глазах и розовости щек, так оно и было.

Лерочка взяла себя в руки, переборола все сомнения и обняла мать.

– Мамочка, я так рада за тебя. Поздравляю, честное слово. Поздравляю. – Маме хорошо, и это главное. Она должна в первую очередь думать о ней. И не надо ревновать, это неправильно, это большой грех. Ее мама еще молода, она имеет право на личную жизнь. Все хорошо. – Познакомишь с избранником? – спросила наивная девочка.

– Конечно, – радостно отозвалась Верка и неожиданно громко закричала: – Васильич, не прячься, выходи, я дочке все сказала!

Степень дочернего отчаяния зашкаливала за порог всех психологических тестов. На мамин зов появился тот самый плешивый, который в пьяном угаре лапал ее мать неделю назад. Убогий, паскудный. Он криво ухмылялся и, хоть был относительно трезв сегодня, выглядел не лучше, чем тогда. Маленькие глазки блудливо бегали из стороны в сторону, он странным образом суетился и кряхтел, возраст его определить было невозможно.

– Здравствуйте, – протянул он Лере грязную ладонь, – будемте знакомы. Борис Васильевич по фамилии Свиридов.

Деваться было некуда. Пришлось подать руку, хотя хотелось заорать нечеловеческим голосом и броситься бежать на все четыре стороны. Рука оказалась, как и хозяин, липкой и противной до отвращения. Все мечты о семейном счастье опять рушились на глазах. Не успела она обрести мать, как ее отнимал у нее этот нечистоплотный человек.

Наверное, она не права, она страшная эгоистка и ничего не понимает во взрослых взаимоотношениях. Она просто ревнует мать к этому странному и неприятному типу. Нет, она не ревнует, ее терзает обыкновенный страх. Вместе с этим «хозяйственным» мужичком, больше похожим на болотного лешего, мамка сопьется окончательно. Она в этом не сомневалась. У нее до сих пор перед глазами стояла картина недельной давности. Этот плешивый наверняка выпить не дурак, а это означает только одно: мама пропадет. И не помогут ни новый забор, ни заплатки на крыше.

Она исправно продолжала приезжать к матери, привозила подарки и деньги. И каждый раз убеждалась, что, к сожалению, оказалась права. Сожитель спаивал мать, это было очевидно. Та окончательно потеряла человеческий облик. При этом ее агрессия всегда была направлена против дочери. Давно прошло время счастливых летних вечеров на бревнышке у дома. Выгнать гадину из дома у Леры не было сил, слишком мала была, да и мать стояла стеной за своего плешивого.

Наступило следующее лето. Лера перешла на третий курс и, несмотря ни на что, твердо решила провести каникулы дома. Лучше бы она уехала в гости к неугомонной Томке, которая убеждала ее не делать глупостей, забить на этих алкашей и провести время по-человечески. Нет, как же. Мама дорогая пропадает. Это святое. Лера поехала домой. С юношеским максимализмом она считала, что обязана этой женщине жизнью. Она ее любила до невозможности и все время старалась спасти. Мама к тому времени превратилась в растение. Жизнь с Васильичем сделала ее существование сплошным алкогольным бредом. Плешивый держался как ни в чем не бывало. Ему нипочем было выцедить за день бутылку некачественной водки. При этом он умудрялся делать кое-что по хозяйству. Мать такого темпа из-за подорванного здоровья не выдержала и деградировала окончательно.

Снова, как тогда, в первый раз после возвращения домой, пришлось драить, чистить, выскребать грязь и приводить родное жилище в порядок. Только теперь все было по-другому. Тогда душа пела, ее переполняли радость и счастье, теперь она плакала черными слезами. Про общение с мамой можно было забыть. Она или лежала пьяная на кровати, или бродила по дому, как тень. У нее не возникало желания разговаривать с дочерью, она не замечала, что девочка старается изо всех сил. Самым первостепенным и острым желанием было одно – опохмелиться. Зато плешивый егозил изо всех сил. Лерочка частенько ловила на себе довольно откровенные взгляды старого алкаша, от которых нервные мурашки пробегали по коже. Но она и представить себе не могла, чем закончатся ее летние каникулы и робкие попытки вернуть себе мать.

Все произошло странно и страшно. В четверг приехала автолавка, и мать нетвердой походкой отправилась за покупками. Лерочка мыла полы и не подозревала, что старый паскудник давно наблюдает за ней и усмехается самым гнусным образом. Она и опомниться не успела, как эта мразь схватила ее за плечи, протащила к кровати и навалилась на нее своим иссохшим телом. От испуга Лера не сразу сообразила, что происходит. Потом вмиг поняла, что пропала. Она сопротивлялась яростно, отбивалась от лешего ногами, руками, зубами. Но эта сволочь ударила ее очень сильно в переносицу, и девочка на какое-то время потеряла сознание. Этого было достаточно для осуществления заветной мечты пропившего мозги старого зверя.

Лерочка очнулась от истошного крика матери. Та голосила так, что казалось, сейчас небо обрушится на землю. Голова кружилась, ее противно подташнивало, везде болело. Она не сразу поняла, что произошло. Мать орала и проклинала ее, свою кровиночку, единственную доченьку, которая старалась изо всех сил, чтобы всем было хорошо, чтобы была здорова и счастлива мама.

– Сволочь, – визгливый голос наполнял пространство, отражался эхом, парализовывал сознание, – проститутка городская! Вздумала у меня мужика отбить? Ах ты, выродок, я тебя убью!

Обезумевшая Верка налетела на несчастную дочку и принялась трепать ее за волосы. Лерочка не сопротивлялась, она была в шоке. Ей хотелось только одного – умереть. Мать трепала несчастного ребенка, как куклу, хлестала изо всех сил по щекам, царапала лицо, плевалась и визжала безостановочно.

На ее истошные вопли сбежались немногочисленные соседи. Спасибо старикам Савельевым, отбили ее из рук обезумевшей Верки и увели в свой дом. Жизнь закончилась. Она опять стала сиротой. Она поняла одно – у нее нет матери. Женщина, которая ее родила, оказалась чем-то запредельным, существом без совести и жалости. Ей неведомо было чувство любви. Она приносила единственной дочери только несчастья и бесконечные страдания.

Отлежавшись замордованным зверенышем у соседей, пока не сошли синяки, Лера, не попрощавшись с матерью, уехала в райцентр. Сильнее физических травм было неизбывное горе от потери, предательства. Все надежды рухнули. Она одна знает, сколько было выплакано слез. Как она не сошла с ума тогда! Спасли молодость и привычка надеяться только на себя.

Наступил новый, последний учебный год. Девчонки влюблялись, крутили романы, беззаботно шушукались по вечерам. Лерочке было не до девичьих секретов. Она, как медик, прекрасно понимала, что у нее возникла очень серьезная проблема. Ей семнадцать лет, она одна в этом мире и беременна от старого паскудника. Хотелось умереть, выхода не было. Она замкнулась, превратилась в маленькую старушку. По инерции училась, работала, но очень плохо представляла, как будет жить дальше.

Первой забила тревогу Алла Игоревна. Она не стала давить на девочку, просто чаще стала приглашать ее в свой кабинет попить чаю. В один из вечеров, когда Лере задали обыкновенный и ничего не значащий вопрос: «Как дела?» – девочка разрыдалась и не смогла остановиться. Заведующая терапевтическим отделением была женщина умная, сердечная, с огромным жизненным опытом. Не в ее привычках было осуждать кого-то за ошибки. Потихоньку она разговорила Лерочку и ужаснулась трагедии, которая произошла практически на ее глазах.

Дай бог здоровья этой женщине. Без лишних слов и эмоций она проконсультировала Леру у знакомого гинеколога. Приговор оказался ужасным. Сроки большие, аборт делать поздно. Во-первых, криминал, во-вторых, здоровье матери под угрозой на девяносто девять процентов. Желание было одно – достать цианистый калий и покинуть этот безжалостный мир навсегда. Алла Игоревна нашла выход. На довольно поздних сроках, почти в шесть месяцев, Лерочку поместили в больницу и вызвали искусственные роды.

Все произошло на удивление тихо. Несмотря на маленький город, слухи не расползлись. Лере сказали, что ребенок родился мертвым, ей даже не дали взглянуть на него.

Лерочка закончила техникум с красным дипломом, собрала свои нехитрые пожитки и уехала в Москву.

Поступить в институт сразу не удалось. Москва оказалась холодной и неприветливой. Лерочке было все равно. Она со своей перегоревшей душой, словно маньяк, преследовала одну цель – стать врачом. Устроилась в больницу медицинской сестрой. На двоих с такой же иногородней бедолагой сняли комнату у слепого дедушки, но Лера шла к своей цели. Она не верила ни в любовь, ни в дружбу, ни в счастье, ни в удачу. Душа умерла.

Она добилась своего. Закончила институт и получила заветный диплом. Но и тогда душа не оттаяла до конца. Словно монахиня, наложившая на себя самый страшный обет, она решила для себя раз и навсегда, что будет работать на «скорой». Она ни в чем не была виновата, но жизнь сложилась непостижимым образом, заставляя ее все время замаливать чужие грехи.

Замужество изменило жизнь. Любовь и трепетное отношение Валентина к ней за двенадцать лет счастливого брака изменили ее взгляды на жизнь. Она стала старше, мудрее, многое поняла. Жизнь вознаградила ее за страдания. Она заставила себя забыть про свое несчастное детство, кошмарную юность, похоронила прошлое.

И вот теперь все началось сначала. Она проклятая, это надо четко понимать. Ей нельзя было выходить замуж, она не имела права на счастье.

Все произошло тривиально. В их номере перегорела лампочка в ванной, естественно, они сообщили об этой маленькой неприятности консьержке. После обеда, когда они с Любахой, соседкой по номеру, решили отдохнуть, раздался неожиданный стук в дверь. Это внесло некоторую панику, потому как обе дамы отличались разумностью, кавалеров себе не заводили и в гости никого не ждали. Пока они хихикали и пытались натянуть одежду, стук повторился. Лера открыла дверь и с удивлением обнаружила на пороге старичка довольно мирного вида.

– Это у вас лампочка перегорела? – сварливо спросил старичок.

Конечно, прислали электрика. Чего они с Любахой так переполошились? Электрик пошел в ванную комнату, но в душе у Леры прочно поселилось смутное беспокойство. Странный голос, скрипучий и противный. И что самое удивительное, этот скрип был связан с какими-то крайне неприятными воспоминаниями.

Она не узнала в старичке плешивого изверга, бездумно разрушившего ее жизнь и отнявшего у нее мать. Зато старый негодяй сразу понял, кто перед ним. Он не стал торопиться. Если он не ошибся, у него появился прекрасный шанс обеспечить себе безбедную старость. Жизнь у него была совсем не сахар, приходилось на старости лет зарабатывать на чекушку и корочку хлеба. Дом, доставшийся ему от сожительницы, почти разрушился. В ту зиму думал, что загнется. Печка только дрова жрала, а тепла не давала. А годы уже не те…

Он решил действовать наверняка. Чтобы исключить ошибку, проверил гостевые записи, тем более что сделать это было совершенно не сложно. Пришел розеточку починить, поболтал с дежурной за жизнь, пожаловался, что в последний раз отдыхающие его сильно обидели, тоже мне, голуби залетные. Эти городские совсем совесть потеряли, никакого уважения к старикам. Дежурная поддакивала изо всех сил, ей тоже ох как нелегко приходилось порой. Запросы у этих столичных, а сами-то ничего собой и не представляют вовсе. Называется, здоровье поправлять приехали. С утра на процедурах из себя больных корчат, а как только вечер наступает, и пьют, и развратничают, и распорядок нарушают.

Она сама предложила посмотреть, как зовут красавиц из триста пятнадцатого номера, откуда пожаловали и что собой представляют. Зрительная память пригодилась, не подвела родимая, хоть годы уже не те. Таких совпадений не бывает. Валерия – имя для женщины довольно редкое. Точно это та девка, которую он по пьяни прищучил. Тогда ему его буйная баба чуть зенки не выцарапала, еле отбился. Фамилию поменяла, это понятно, замужем. Это еще лучше, это ему очень даже на руку. Отдыхает в хорошем санатории, значит, денежки водятся. Телефончик московский записан. Надо все хорошенько обмозговать. Такую удачу выпустить из рук – последнее дело. Всю жизнь прожил простофилей, так сейчас, когда поперло, надо хватать удачу за хвост.

Валерия, не подозревая, какие тучи сгустились у нее над головой, прогуливалась по аллеям санатория. Скучновато немного, но какая красота вокруг. А воздух – просто чудо. Шуршащие листья под ногами навевали светлую грусть, вокруг тишина и покой. Не хотелось после обеда бездумно валяться на кровати, тем более что с соседкой не очень повезло. Женщина она неплохая, но суетливая и беспокойная.