Текст книги "Чёрная фата"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Наталья КОРНИЛОВА
ЧЁРНАЯ ФАТА

Посвящаю Алине

По официальной версии, зафиксированной в протоколе следователем Мирониным, Олег Дятлов умер не своей смертью, а был убит. Слепой и безжалостный убийца был обнаружен тут же по горячим, в буквальном смысле слова, следам. Имя его – электрический ток с напряжением 220 вольт. Примерно около полуночи «преступник», воспользовавшись в качестве орудия убийства настольным электрическим светильником, пустил в ход своё адское жало и прикончил ничего не подозревающего гражданина Дятлова. Смерть наступила мгновенно. Беглый осмотр настольной лампы показал, что в результате повреждения изоляции на электропроводе ток смог проникнуть на металлический корпус светильника, а через него уже – в тело потерпевшего. Тело Дятлова обнаружила супруга Елена Дятлова. Поздно вечером она отправилась ночевать к матери, но с полдороги вернулась, забыв дома очки. Увидев мёртвого мужа, она немедленно вызвала милицию. Прибывший на место преступления вместе с оперативным нарядом дежурный следователь районного отделения капитан Миронин, опытный работник с десятилетним стажем, практически сразу установил и причину смерти, и имя «преступника», который даже не удосужился замести следы своего злодеяния.

Потерпевший представлял собой весьма неприглядное зрелище: в кресле сидел почерневший, а в некоторых местах даже немного обугленный молодой мужчина. Левая рука его, протянутая к выключателю настольной лампы, была, что самое удивительное, совершенно нормальной до локтя. Одетый в хорошо сохранившийся домашний халат, он чуть наклонился к столу с вытянутой вперёд рукой, и на почерневшем лице его застыла гримаса неподдельного ужаса. Рот был неестественно искривлён, зрачки в не тронутых огнём глазах расширены. Не было сомнений, что человек скончался в страшных муках – то ли оттого, что боялся смерти, то ли от невыносимой боли. Повидавший виды капитан не раз сталкивался с работой этого коварного «преступника», но никогда ещё не встречал столь разрушительных последствий. Обычно люди не обгорали до такой степени, а умирали от остановки сердца. Иногда, конечно, оставались локальные ожоги в месте соприкосновения с током, но не настолько обширные, как в данном случае, когда практически девяносто девять процентов кожи было обожжено. Вообще-то подобные повреждения бывают при соприкосновении с током гораздо более высокого напряжения, к тому же пострадавший должен был находиться между двумя контактами или, как минимум, между фазой и землёй. Чаще всего такое происходит на высоковольтных подстанциях, но никак не в жилой квартире. Тот факт, что на потерпевшем были тапочки и он, по теории, вообще не должен был подвергнуться воздействию тока, дотронувшись только до одного контакта, ничуть не смутил следователя, который считал, что электричество до сих пор ещё до конца не изучено, а потому ожидать от него можно всего, чего угодно. Самоубийство полностью исключалось, потому как потерпевший не мог знать о повреждённой изоляции – для этого нужно было раскрутить нижний корпус светильника, на котором, как только что выяснилось, ещё сохранялись заводские пломбы.

Рядом с потерпевшим на столике была обнаружена открытая тетрадь с записями и черно-белая свадебная фотография. Как пояснила супруга, в тетради покойник вёл свой дневник, а на фотографии был запечатлён момент бракосочетания друга потерпевшего. Следователю показалось странным следующее обстоятельство: когда Дятлова увидела этот снимок, её глаза удивлённо расширились. На вопрос, что её так изумило, она не смогла ответить ничего определённого. По этой причине следователь, не любивший неясностей, на всякий случай велел приобщить фотографию к делу в качестве вещественного доказательства. Не успел он закончить осмотр, как его по рации вызвали в соседний дом, где сгорела трехкомнатная квартира. Похоже, ночь обещала быть не самой приятной.

* * *

Ещё несколько мгновений назад Игорь был готов поклясться, что здесь должна была стоять Володина невеста в белом свадебном платье, с фатой на убранных в красивую причёску волосах и с пышным букетом белых роз в руках. Невесту звали Настей, она была моложе своего жениха ровно на десять лет, день в день; только Володя родился днём, а она – ночью. Это обстоятельство, как утверждал сам жених на свадьбе, сыграло решающую роль в том, что состоявшийся во всех отношениях двадцативосьмилетний мужчина, спортсмен-многоборец, удачливый бизнесмен и убеждённый холостяк, вдруг решился на брак. Он всегда посмеивался над своими женатыми друзьями, говоря, что их обманом заманили в свои сети хитроумные и алчные представительницы слабого пола, с рождения мечтающие лишь о том, как бы прибрать к рукам какого-нибудь доверчивого и простодушного лопуха, обречённого заботиться о них до конца дней своих. Он не принимал женщин всерьёз, оставляя им место на периферии своей жизни, никогда не подпускал их близко к своей душе, ограничивая общение ресторанами и постелью, и на все их попытки затащить его под венец неизменно отвечал одним и тем же «Я ещё не нагулялся». Но, близко познакомившись с Настей, между прочим, собственной секретаршей, смазливой длинноногой девицей, у которой, по мнению многих его друзей и знакомых, кроме этих самых ног и привлекательного личика, ничего больше и не было, Володя вдруг резко изменил свои жизненные принципы – на прямо противоположные.

Метаморфоза произошла буквально на глазах. За какие-нибудь две недели из самоуверенного и довольного всем человека он превратился в тупого и покорного телёнка, которого крепко держала на коротком поводке никому не известная доселе девушка Настя. Между прочим, никто до сих пор не знал, откуда она взялась и как попала в приёмную их закадычного приятеля. Возникла однажды за столом секретарши, словно находилась там все время, – и никто не задал ни единого вопроса. И только когда на дне рождения Олега, их общего друга, Володя появился вместе со своей секретаршей, все задумались: а что бы это значило? Но то ли из деликатности, то ли надеясь в душе, что друг наконец-то остепенится и женится на этой постоянно загадочно молчащей симпатичной девушке, никто не стал лезть к нему в душу с вопросами. Надо отдать ей должное, Настя была действительно хороша собой. Когда она проходила мимо, покачивая обтянутыми юбкой стройными бёдрами, у мужчин перехватывало дыхание и все обрывалось внутри. У неё была высокая грудь, длинные тёмные волосы, зеленые глаза с необычным разрезом и красивой формы чувственно пухлые губы. То есть она была настолько хороша, что все жены Володиных друзей приревновали к ней своих мужей. Потом пару стали видеть вместе в ресторанах и в Театре на Таганке, куда Володя обычно ходил по выходным. На все вопросы о его планах на будущее Володя уклончиво отвечал: время покажет. И давал понять, что дальнейшие разговоры на эту тему нежелательны. Он отдалился от всех, стал необычайно замкнут, по телефону разговаривал неохотно, словно общение с друзьями его тяготило, на все предложения сходить в боулинг-клуб или расписать под пиво пулю у него дома, что часто водилось раньше, отвечал отказом. А через две недели все друзья получили письменные приглашения на церемонию бракосочетания рабов божьих Владимира и Анастасии. Ни дома, ни в офисе найти его, дабы поздравить с предстоящей свадьбой и выведать хоть какие-то подробности, никто не мог. Дома трубку не брали, а на работе уже новая пожилая секретарша неизменно отвечала, что президент на совещании. Тех, кто пытался неожиданно нагрянуть к нему в офис, чтобы застать врасплох, она бесцеремонно выпроваживала, а если кто-то продолжал настаивать на аудиенции, эта мегера вызывала охранников. Одним словом, все сошлись на мысли, что у Володи на почве первой в жизни влюблённости поехала крыша, и никто его за это не осуждал – все понимали, как трудно устоять перед такой красотой.

Игорь выступал на свадебном торжестве в качестве фотографа. Будучи страстным фотолюбителем, он таскал с собой фотоаппарат даже в кино, рассчитывая урвать подходящий кадр для своей личной коллекции, которую втайне надеялся когда-нибудь обнародовать, получив мировое признание. Фотографировать он умел и любил и всегда сам проявлял плёнку и делал фотоснимки, не доверяя никому столь тонкую работу. Венчание молодых проходило в старенькой часовне, затерянной среди лесов неподалёку от Лыткарино, – это был бзик богатого коммерсанта Володи, ему почему-то захотелось экзотики, и никто не стал спорить. Потратив немалые деньги, он умудрился притащить в часовню и работника загса, который зарегистрировал брак честь по чести.

У Игоря было несколько камер, на свадьбу он взял только две, зарядив одну цветной, а другую черно-белой плёнкой. На цветную он снимал основные моменты ритуала, а на черно-белую фотографировал для своей коллекции, в которой все снимки были только черно-белыми. И вот теперь, немного придя в себя после двухдневной свадебной пьянки, он проявлял снимки в своей домашней фотолаборатории. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что все четыре цветные плёнки оказались насмерть засвеченными. Он никак не мог взять в толк, как такое могло случиться, и с ужасом думал, как будет объяснять этот дикий факт Володе, который доверил ему столь ответственное дело. На черно-белой плёнке получилось целых пять кадров, и он, высунув от возбуждения кончик языка, печатал снимки в своей домашней фотолаборатории.

… Ещё несколько мгновений назад он был готов поклясться, что на этом месте рядом с женихом должна стоять невеста – Настя. Но теперь, глядя на медленно проявляющееся в химическом растворе изображение, он испытывал полную растерянность. Володя стоял в своём чёрном свадебном костюме, сдержанно улыбаясь, в окружении поздравляющих его гостей, а рядом, господи, кто же это держит его под руку… Игорь точно помнил момент, когда их фотографировал – жениха и невесту, – и ошибиться не мог. Однако то, что предстало его изумлённому взору на отпечатанном фотоснимке, повергло его, мягко говоря, в панику. В белом свадебном платье, с букетом роз в руках рядом с женихом стояла и злорадно ухмылялась какая-то совершенно незнакомая старуха. У неё были седые волосы, лицо изрыто глубокими морщинами, впалые глаза хищно сверкали из-под густых бровей, а тонкие губы под длинным горбатым носом были растянуты в отталкивающей ухмылке. Игорь не помнил, чтобы эта старуха вообще присутствовала на свадьбе, и понятия не имел, как она смогла попасть в кадр, к тому же облачённая в свадебный наряд невесты и стоящая с женихом под ручку. Дождавшись, пока снимок проявится до конца, он подвесил его на верёвке сушиться и начал внимательно рассматривать в заливающем всю комнату матово-красном свете. Нет, ошибки быть не могло – эта старуха стояла на месте Насти. Даже если допустить, что плёнка могла испортиться и до неузнаваемости исказить лицо невесты, то почему так чётко запечатлено все прочее? Жених, гости, цветы, платье и фата невесты… А живые глаза старухи словно спрашивали его: «Ну и как я тебе?» Короче, фотография была отличного качества.

Озадаченно почесав в затылке, Игорь отошёл от странного снимка и принялся за следующий. В голове у него ещё немного шумело после вчерашнего, он взял стоящую рядом на столике початую бутылку пива «Бочкарёв», сделал несколько глотков и начал прокручивать плёнку в своём стареньком фотоувеличителе, выбирая подходящий кадр. Странно, что он не заметил этой старухи раньше, когда печатал первый снимок Впрочем, в его состоянии это было неудивительно. Просмотрев все кадры, а их было всего пять, он понял, что на всех Настя похожа не на себя, а на ту же старуху. И вспомнил слова Володи, когда тот в шутку предупреждал его, что невеста не совсем фотогенична и не хочет, чтобы о ней судили по фотографии. Ещё бы! Что общего у красавицы с отвратительной старухой! Он ещё никогда не сталкивался с подобными оптическими фокусами, и ему не терпелось побыстрее изучить снимки при нормальном освещении. Игорь был уверен, что это необычный брак плёнки, – ничего другого ему пока в голову не приходило. Сделав ещё четыре кадра, он повесил их рядом с первым, допил пиво, закурил сигарету, сунул её в зубы, снял первый отпечаток и пошёл с ним, ещё сырым, в комнату.

Игорь был уже год как в разводе и жил один в однокомнатной квартире, доставшейся ему после размена. Его жена Наташа, имевшая несчастье потерять для него всю свою сексуальную привлекательность уже на второй день после свадьбы, не выдержала пытки супружеским равнодушием и ушла от него к другому. Игорь нисколько не жалел об утрате и наслаждался предоставленной ему свободой, которую начал ценить только теперь. Его фотолаборатория размещалась в маленькой и узкой кладовке, в которую дверь вела из единственной комнаты его квартиры. В комнате царил бардак, постель на диване была разобрана и смята, одежда валялась в кресле, на столе рядом с компьютером стояли пустые пивные бутылки, в пепельнице высилась гора окурков. Кавардак имел знаковое происхождение – ему импонировал творческий беспорядок. На стенах висели фотографии – гордость его коллекции, которую он показывал всем приходившим в гости. Это были случайно сделанные в различных ситуациях кадры из жизни России, как он сам говорил Бомжи, попрошайки в переходах, оборванные цыганята на вокзалах, калеки, замёрзшие бабушки, торгующие сигаретами, жуткие кадры автомобильных аварий и ещё много такого, от чего вставали дыбом волосы, и увидевшим все это разом жить в такой России уже не хотелось. Одним словом, бардак на фотографиях вполне гармонировал с бардаком, царящим в его квартире и в душе.

Игорь сходил на кухню, взял из холодильника очередную бутылку пива, откупорил, вернулся в комнату, сел в кресло и начал разглядывать снимок при дневном свете, щедро льющемся из окна без штор. Их Игорь не признавал принципиально, считая, что тратить деньги на то, чтобы не видеть по утрам солнца, – чистое безумие. Он вообще много чего не признавал, особенно после того, как ушла Наталья и перестала за ним ухаживать. Тщательно подводя подо все философскую основу, он перестал принципиально признавать глаженые рубашки, недырявые носки, чистые носовые платки и многое другое, на что приходилось тратить деньги, которых у Игоря всегда не хватало. У него не было постоянной работы, он считал себя свободным фото художником, его снимки время от времени печатали в разных журналах, и только это иногда приносило ему хоть какие-то доходы. Устраиваться на постоянную работу он тоже не желал принципиально, считая, что это может ограничить его творческую свободу и не даст развернуться во всю ширь его пока ещё никем не признанному таланту. Однако некоторые из его приятелей считали, что его просто никто не берет на работу, и в чем-то они были правы. Все его друзья, в том числе и Володя, – его бывшие однокурсники, с которыми он учился в автодорожном институте, теперь они ходили к нему по старой памяти, чтобы пропустить по бутылочке пивка и потрепаться о том о сём. Все в душе жалели его, но Игорь был гордым человеком и никогда бы не позволил, чтобы кто-то озвучил эту жалость, а потому они притворялись, что верят в его возникающие каждый день новые принципы, и делали вид, что их все в друге устраивает. Сам он был твёрдо убеждён, что настанет день, когда его гениальные фотоработы будут признаны всем миром и изумлённое человечество падёт к его ногам, преклоняясь перед бесспорным талантом и осыпая его деньгами. Эта вера и врождённое упорство позволяли ему держаться на плаву и не опуститься окончательно Бросив окурок в пепельницу, он взял снимок обеими руками и стал рассматривать на свет, пытаясь обнаружить признаки заводского брака на бумаге. Старуха смотрела на него своим хищным взглядом и, казалось, смеялась над его наивными попытками не поверить своим глазам. При свете она выглядела не просто отталкивающей, но пугающе отвратительной со своей кривой ухмылкой. Он старался не встречаться с ней глазами, но это было трудно, поскольку смотреть нужно было именно на лицо, и каждый раз, когда он натыкался на её колючий взгляд, у него внутри что-то вздрагивало, словно какая-то сволочь проводила по его желудку раскалённой кочергой. Руки невесты, держащие цветы, явно не принадлежали молодой девушке, это были сухие, морщинистые отростки с корявыми пальцами. Он только сейчас это заметил и был поражён не меньше, чем когда увидел лицо. Если ещё можно было с большой натяжкой допустить, что лицо изменилось вследствие брака плёнки или бумаги, то руки не оставляли сомнения в том, что внутри свадебного платья находилась не молодая и красивая девушка, а именно страшная старуха. Как она смогла попасть в это платье и почему этого никто из гостей не заметил, в том числе и сам Игорь, было совершённой загадкой.

Отложив снимок дрожащей рукой, он отхлебнул пива, встал и пошёл на кухню искать коробочку, в которую была упакована фотоплёнка. Найдя её в мусорном ведре, он тщательно изучил все надписи, но ничего необычного не обнаружил. Плёнка как плёнка, такую он всегда покупал в магазине за углом, все как обычно. Выбросив коробочку в ведро, он вернулся в комнату и вновь взял фотографию И отшатнулся от неожиданности: оскалившись, старуха показывала ему свои мелкие жёлтые зубы. В глазах её пылала ярость, они выглядели совсем как живые. Проморгавшись, он снова взглянул на «невесту». Она по-прежнему скалилась, как волчица, словно отпугивая его от себя, и, казалось, вот-вот раздастся её злобное рычание На лбу у него выступил холодный пот, рука затряслась, и снимок упал на пол.

Ему вдруг стало трудно дышать, он начал задыхаться, схватившись за грудь, и закашлялся, согнувшись пополам. Пережив этот неожиданный приступ, он пошёл в лабораторию и принёс остальные четыре снимка. Все они были сделаны примерно в одном и том же ракурсе в ту единственную минуту, когда он мог позволить себе быстро сменить камеру и сфотографировать молодожёнов для коллекции. И на всех снимках она – старуха! Игорь видел то, что видел, и это навело его на жуткие мысли. Внутренний голос сказал ему: Володе угрожает опасность. Какая именно – голос умолчал, но Игорь всегда доверял своей интуиции, что часто помогало ему выпутываться из неприятных ситуаций. И на этот раз он тоже решил прислушаться к ней. Нужно немедленно сообщить о своём открытии Володе. Он ещё не знал, как сможет объяснить ему феномен снимка, но поставить друга в известность – его прямой долг. Оставив снимки на кресле, он пошёл в лабораторию и просмотрел негативы. Теперь и на них он смог разглядеть жуткое лицо таинственной старухи. Он спрятал негативы в свой одному ему известный тайник – в двойное дно мусорной корзины. Гениальное, он считал, изобретение: кто станет искать что-то в мусорной корзине, тем более во втором дне? Только круглый идиот. Там он хранил деньги и наиболее ценные негативы на случай ограбления. Мысль о том, что в его квартиру воры могли забраться только по ошибке, его не посещала – он был уверен, что его коллекция представляет немалый интерес для истинных ценителей фотоискусства, и те не упустят случая прибрать её к своим загребущим рукам.

Спрятав негативы, он прошёл в комнату, включил утюг и начал сушить на столе первую фотографию, проводя горячим металлом с обратной стороны Закончив, повернул её к себе и увидел, что лицо «невесты» искажено болезненной гримасой, а во взгляде сквозит неприкрытая ненависть «Что ж ты делаешь, сволочь?!» – словно вопрошала старуха гневно. Не обращая на это внимания, Игорь высушил ещё два снимка и разложил их по почтовым конвертам. Один он сунул в карман своего пиджака, висящего на вешалке, на остальных двух написал адреса своих друзей. Зачем он это делал – даже самому ему было пока непонятно. Он действовал, повинуясь своей интуиции. Затем надел штаны, мятую рубашку, порванные на пятках носки, обул давно не чищенные коричневые туфли со стёртыми каблуками, накинул пиджак и вышел из дома. Он не стал звонить Володе, чтобы предупредить о своём приходе, собственно, что он ему скажет… Уж пусть тот сам все увидит и сделает соответствующие выводы.

Насколько он знал, Володя взял на работе недельный отпуск и сегодня должен был уехать на три дня в свадебное путешествие. Самолёт на Париж улетал вечером, и все друзья собирались провожать счастливчика. Игорь обещал привезти им свадебные фотографии. Представив, как «обрадуются» молодые, когда увидят, что он им принёс, Игорь зябко поёжился, несмотря на тёплую летнюю погоду. Дойдя до перекрёстка, он перешёл через дорогу и направился к почте, зеленевшей своей побитой дождями и ветрами вывеской на первом этаже девятиэтажного жилого дома, стоявшего неподалёку. Благополучно добравшись до неё, он опустил конверты в почтовый ящик, и тут его взгляд наткнулся на телефонную будку. «Пожалуй, кое-кому я все-таки позвоню», – подумал он вдруг. Снедаемый желанием поделиться своим открытием, Игорь закрылся в будке, снял трубку, сунул в прорезь телефонную карточку и начал набирать номер своей подружки Ольги. Оле было двадцать два года, она только что закончила престижный МГИМО и теперь безуспешно металась по всей Москве в поисках работы с достойной полученного образования зарплатой. Время ещё раннее, часы показывали начало одиннадцатого, и она должна была быть дома. Оля – единственный человек во всем мире, который слепо верил в талант Игоря и всячески его поддерживал морально и физически, иногда принося ему еду и проводя бессонные ночи на его скрипучем диване Временами Игорю казалось, что он любит эту стройную светловолосую девушку с застенчивым взглядом и тихим голосом, напоминающим шелест ветра в пшеничном поле. Она вносила в его жизнь покой и уверенность, никогда, в отличие от бывшей жены, не требовала от него секса, если у него не было настроения, и полностью разделяла его критические взгляды на действительность, полагая, что все исходящее от него – абсолютная истина, не требующая доказательств. Игорю, естественно, импонировало такое отношение к собственной персоне, и он даже подумывал о новом браке, правда, ей самой об этом говорить пока не решался.

– Доброе утро, соня, – сказал он, услышав в трубке её прелестный сонный голосок. – Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало – Я и так уже с приветом, милый, – Ольга сладко зевнула. – Эти поиски работы свели меня с ума Мне даже кошмары об этом снятся. Вот сегодня, например, снилось, будто меня назначили послом в Чечню и похитили в первый же день работы прямо из кабинета…

– Во-первых, моя радость, Чечня пока ещё в составе Российской Федерации и там нет наших послов, – начал Игорь, – а во-вторых, у меня кошмар поинтереснее.

– Тебе тоже что-то приснилось? – удивилась она. – Ты ведь говорил, что не видишь снов, как исчезнувшие Атланты.

– Это не сон, Оленёнок, – ласково проговорил он. – Ты помнишь, мы были на свадьбе у Володи Крапивина?

– Конечно, помню. Ты мне там все ноги отдавил во время танцев.

– Не нужно было подливать мне водку в шампанское. Слушай, я тут проявил фотографии, которые сделал на свадьбе, и обнаружил кое-что интересное.

– Ты рассказывай, а я пойду в ванную. Это ничего, если я буду слушать тебя, сидя на унитазе?

– Главное, не свались с него, когда все услышишь.

– Постараюсь.

В трубке послышались скрип Ольгиной кровати и её шаги. Игорь начал рассказывать:

– Представляешь, я проявил фотографии, а на снимках вместо Насти, невесты Володьки, какая-то старуха. На всех кадрах одна и та же старая карга в невестином платье стоит рядом с женихом и ухмыляется, словно ей золотые зубы бесплатно вставили.

Журчащая струйка в трубке резко оборвалась, и послышался изумлённый голос Ольги:

– Ты это серьёзно?

– Сто процентов. И это никакой не брак плёнки, я все проверил. Более того, выражение лица у старухи все время меняется, словно она живая. Что ты об этом думаешь, киска?

– Если бы я тебя не знала, то сказала бы, что ты вчера явно перебрал, – задумчиво проговорила она. – А сколько ей лет?

– Кому?

– Старухе этой.

– Ну, не знаю, может, семьдесят или восемьдесят. Древняя, короче, как Библия. Ой, что за черт?!

Он вдруг почувствовал сильное жжение на груди, сунул руку за пазуху пиджака, чтобы найти причину внезапного дискомфорта, и с удивлением обнаружил, что его обжёг лежащий во внутреннем, кармане конверт с фотографией. Он был очень горячим, и Игорь едва не обжёг себе пальцы, когда вытаскивал его на свет божий. Настолько горячим, что обжёг ему тело через ткань кармана и рубашки. Бросив его на полочку рядом с аппаратом, Игорь подул на пальцы и испуганно уставился на конверт.

– Что случилось?

– Ничего… Почти ничего… Просто у меня в кармане лежал конверт с этой проклятой фоткой, и он обжёг мне грудь. Ничего не понимаю. Он горячий, как утюг, которым я гладил снимок.

– Может, просто ещё не остыл? – наивно предположила Ольга.

– Ну да, уже минут пятнадцать прошло Я ведь не из дома звоню.

– А откуда?

– С улицы. Хочу съездить к Володьке и показать ему фотографию.

– Послушай, Гоша, мне это не нравится, – серьёзно проговорила она – Тут пахнет чем-то нехорошим. Я не видела там никакой старухи в свадебном платье. И Настя совсем на старуху не похожа. Ты уверен, что это не химический брак?

– Что, на всех фотографиях одинаковый брак? – усмехнулся он. – Остальные гости ведь нормально получились. Даже ты, кстати, там есть.

– Я хоть ничего вышла? – забеспокоилась она.

– Извини, не до тебя было, киска. Я как старуху увидел, так ни о чем другом уже думать не мог. Что бы это могло значить, как думаешь?

– Даже и не знаю, что сказать, Гошенька. Я где-то читала, что бывают такие колдуньи, которые могут принимать облик красивых молодых девушек. Они с виду вроде ничего, а как в зеркало глянут – ужас один. Может, Настя одна из таких?

– Сказки все это, – уверенно сказал Игорь. – Этому должно быть какое-то разумное и логичное объяснение.

– Вряд ли ты отыщешь логичное объяснение нелогичным обстоятельствам, – здраво рассудила она и неуверенно выдвинула другую версию:

– Может быть, здесь замешаны вампиры? Они, как говорят, кровь пьют, чеснока и света боятся и существуют на самом деле.

– А это здесь при чем?

– При том, что вампиры в зеркале вообще не отражаются и у них тени не бывает.

– Послушай, киска, – начал заводиться Игорь, – у меня и так крыша едет, а ты мне ещё голову морочишь.

– Да-а? – обиженно протянула Ольга. – Но ты же сам до сих пор не нашёл никакого объяснения?

– Не знаю, – стушевался он.

– А я знаю. Потому что нет этому никакого разумного объяснения. Если это точно не брак и на снимке старуха, значит, это из области сверхъестественного, нам, быдлу, непонятного. Нужно посоветоваться со специалистами в этой области.

– Некогда мне советоваться, – вздохнул Игорь. – Володька сегодня уезжает, его нужно предупредить до отлёта.

– А ты уверен, что это так необходимо? Ты ведь им все свадебное путешествие испортишь своими дурацкими фотографиями. Может, тут нет ничего страшного, просто пошутил кто-то, подсунув тебе смонтированную плёнку, а ты и давай сразу во все колокола звонить. Разберись сначала, а потом уже поднимай панику.

– А если потом будет уже поздно? – упрямо возразил Игорь. – Считаю, лучше предупредить и пусть ничего не случится, чем потом проклинать себя. Володька должен знать, что ему может угрожать опасность.

– Да с чего ты взял, что ему что-то угрожает, милый? Ты стал таким мнительным в последнее время.

– С того и взял, что мне интуиция подсказывает, а я ей верю.

– Не думаю, что и Володя ей поверит. Он просто посмеётся над тобой – вот увидишь.

– Пусть смеётся, – не сдавался Игорь. – Главное, совесть моя будет спокойна. Ладно, я смотрю, ты ещё не проснулась и не понимаешь меня. Вечером приедешь?

– Конечно, дорогой, – голос её нежно затрепетал. – Я ужасно соскучилась.

– Я тоже. Ну все, я поехал До вечера.

– Только прошу тебя, Гоша, сделай это как-нибудь поделикатнее.

– Постараюсь. Ч-м-ок…

Чмокнув трубку, он повесил её на рычаг и опасливо потрогал кончиком пальца лежащий перед ним на полочке конверт с фотографией. Тот уже остыл. Сунув его в карман, Игорь вышел из будки и направился в сторону автобусной остановки.

* * *

Несмотря на солидную должность, которую сам занимал в фирме, на видное положение в обществе всех своих знакомых, Володя Крапивин был очень суеверным человеком. Он возвращался с полпути, если дорогу перебежала чёрная кошка, пересекла похоронная процессия или женщина с пустыми вёдрами (что в Москве, к счастью, встречалось крайне редко). Он никогда не возвращался, даже если шёл на совещание, забыв дома доклад с основными тезисами или оставив в квартире ключи от своей машины. Если на пол падала ложка или нож, он немедленно покидал это место, не желая встречаться с нежданными гостями. Когда на подоконник садился голубь или, хуже того, ворона, он начинал читать про себя «Отче наш…». Он никогда не брился, не стригся и не мыл голову на ночь, не выносил мусорное ведро под вечер и безжалостно выбрасывал рубашку, если случалось надеть её шиворот-навыворот. Он всегда носил пристёгнутую под воротником булавку от дурного глаза и подавал милостыню, даже зная, что это никакие не нищие, а самые обыкновенные наглые и бессовестные цыгане. В общем, если бы за суеверие давали денежные премии, то Володя был бы самым богатым человеком на земле.

Кто знает, может быть, и добился он всего того, что имел, лишь благодаря своему суеверию, но доказать это он не мог и поэтому, считая это признаком слабости, тщательно скрывал свою особенность даже от самых близких друзей. Он не хотел, чтобы над ним подшучивали, ему нравилось, когда его уважали и побаивались. Он знал себе цену и постоянно напоминал о ней другим. К двадцати восьми годам он достиг всего, о чем мечтал в восемнадцать, и теперь строил планы следующего этапа своей жизни. Самым последним пунктом предыдущих его планов стояла женитьба на молодой и красивой девушке, души в нем не чаявшей, его боготворящей, покорной и сладострастной. Все это он нашёл в Насте, своей новой секретарше, которую совершенно случайно подобрал для него менеджер по кадрам. Увидев её впервые в своей приёмной, он почувствовал, как внутри шевельнулось нечто тёплое и приятное, доселе ему незнакомое. Внешность этой славной девушки вполне соответствовала его представлениям о женском идеале, возраст также был подходящим для будущей супруги состоявшегося во всех отношениях мужчины, а когда он в первый же вечер знакомства оказался с ней в постели, то окончательно убедился в том, что настало время выполнить последний пункт и поставить точку в программе десятилетия. Будучи очень суеверным и боясь, что его могут сглазить завистники, он никому не рассказывал о своём намерении и потому окутал свои отношения с Настей и предстоящее бракосочетание завесой тайны. Даже нанял новую секретаршу, чтобы на Настю не смотрели ничьи завистливые глаза, и приглашения разослал в письменной форме, чтобы не встречаться ни с кем лично, да и место для брачной церемонии подобрал самое что ни на есть чистое, на его взгляд, и безгрешное, где ещё не ступала нога молодожёнов. Это была старенькая, но опрятная часовня, расположенная в очень красивом месте ближнего Подмосковья, которую восстановили совсем недавно. Церковные службы в ней не проводились, её недавно отреставрировали и охраняли как памятник старины. Володя однажды ездил в те места на рыбалку, и эта часовня, стоящая на живописном холме, окружённом со всех сторон лесами, ему очень понравилась. Он не хотел венчаться в большой церкви, но и обычный ритуал регистрации его не устраивал. Поэтому он решил совместить «два в одном» и, заплатив бешеные деньги, добился у местных властей разрешения на проведение в часовне официальной брачной церемонии. На ней присутствовали только его близкие друзья, а все остальные гости уже пришли в ресторан «Прага» на банкет. Ему было все равно, что о нем подумают друзья и знакомые, главное, чтобы свадьба прошла как надо, без сучка и задоринки, и стала достойным завершением его десятилетних трудов.