Текст книги "Правила Зодиаков"

Автор книги: Наталья Елецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

3. Уна

Он с трудом дотянул до вечера следующего дня, когда дневные медсестры передавали смену ночным. Чем ощутимее темнело за окном, тем медленнее двигались стрелки на часах. Отто нетерпеливо мерил шагами палату, изводясь навязчивыми мыслями: что, если Уна не придет? Вдруг она заболела? Впрочем, это было не самое страшное, что могло с ней случиться.

Судя по информации, полученной от Порвиса, с ней могли сделать что угодно. Например, заставить перевестись в другую больницу, чтобы полностью исключить контакты с ним. Хотя это еще не самое страшное. Порвис говорил об острове, куда ссылают несогласных с Правилами. Отто надеялся, что Уна не даст им – кто бы они ни были – повода для подозрений в нелояльности к новому режиму. Он не сомневался, что власть в стране захватила шайка сумасшедших, а такие способны на всё.

Когда в палату вошла Уна, Отто почти убедил себя в том, что больше никогда ее не увидит.

Он кинулся к ней, но на полпути остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду. Уна сама подошла к Отто, обняла его и пробормотала:

– Ты всё знаешь…

– Да. – Он коснулся губами ее прохладного виска. – Доктор Порвис рассказал.

– Сядь. А лучше ляг. Тебе предписан постельный режим.

– Я нормально себя чувствую.

– Пожалуйста, не спорь. Я медсестра, и мне видней, – мягко сказала Уна.

Ее интонация и взгляд подтвердили худшие опасения Отто: она по-прежнему любит его. Он стиснул зубы, чтобы не застонать от отчаяния.

– Неужели всё это правда?

Уна кивнула.

– Нелегко тебе пришлось?

Она снова кивнула. В ее темных глазах блеснули слезы.

Отто протянул руку, чтобы погладить Уну по щеке, но в последний момент передумал: за ними могли наблюдать. Это не казалось ему таким уж фантастическим.

– Тебя заставили стать медсестрой?

– Нет, нет! Я сама выбрала эту профессию. Она была в списке разрешенных.

– А как же твоя прежняя работа?

– Мне больше нельзя этим заниматься.

– Получается, ты больше не пишешь картины?

Уна испуганно моргнула и виновато отвела взгляд.

– Пишу, – прошептала она. – Дома, по ночам. В те дни, когда не дежурю. Пришлось устроить в ванной нечто вроде мастерской. Там очень тесно, и от влажности портятся краски, но выбирать не приходится. Готовые работы я подписываю старыми датами и прячу в кладовке.

– Значит, из издательства тебе пришлось уйти?

– Меня уволили. Так же, как и тебя из Литературного института. Тебе тоже придется выбирать новую профессию. Интересно, что в списке для мужчин-Рыб?

– Узнаю, когда познакомлюсь с Наставником, – мрачно ответил Отто.

– Надеюсь, он сделает скидку на твое физическое состояние. По крайней мере, пока ты полностью не восстановишься после болезни.

– Думаешь, меня могут обязать разгружать вагоны?

– Нет, что ты! Для людей с высшим образованием не предусмотрены рабочие специальности.

– А что было в твоем списке?

– Сейчас уже не припомню хорошенько… На выбор дается порядка двадцати профессий, и вовсе не все из них плохие. Но когда я знакомилась со своим списком, то, наверное, была в таком шоке, что все варианты показались мне одинаково неподходящими. Помню кассира, наладчика пускового оборудования, водителя трамвая… У меня ведь нет высшего образования, только средне-специальное. Еще был океанолог, кажется.

– Выбрала бы океанолога! Сейчас бы жила на берегу Тихого океана.

– Я не могла. – Уна, не восприняв шутку, серьезно взглянула на Отто. – Как бы я бросила тебя?

– Значит, ты из-за меня подалась в медсестры?

– Не только. Мне всегда хотелось приносить людям пользу. Картины… ну что картины? Сегодня востребованы, а завтра нет. Иллюстрации к книгам и того хуже. Представляю, сколько моих иллюстраций изуродовано глупыми мальчишками, малюющими литературным героям чернильные усы… А так я могла видеть тебя, разговаривать с тобой. Я почему-то не сомневалась, что ты меня слышишь. Мой куратор пошел навстречу – разрешил устроиться именно в эту больницу. Я ведь окончила курсы медсестер с отличием. В отделение реанимации и реабилитации берут только лучших выпускников.

– Я никогда не сомневался, что ты – лучшая.

Губы Уны горестно скривились, словно она собиралась заплакать.

– Наша жизнь уже никогда не будет прежней, – пробормотала она. – Всё разрушено. При других обстоятельствах мы бы сейчас просто радовались тому, что ты вышел из комы. Строили бы планы на будущее, а теперь…

– Никакой критики Правил – надеюсь, ты неукоснительно соблюдаешь это правило?

– Доктор Порвис неплохо тебя обработал.

– Он рассказал лишь суть, но и этого хватило, чтобы я испугался.

– Да, это страшно – поначалу. Потом привыкаешь.

– К такому невозможно привыкнуть!

– Срабатывает инстинкт самосохранения. У кого он менее развит, те пытаются бунтовать. Но для них это плохо кончается. Помнишь Манушичей, наших соседей? Их забрали в июне. С тех пор я их не видела.

– А как Агнес?

Отто заставил себя задать этот вопрос. Не спросить он не мог, и тянуть не имело смысла. Он внутренне сжался, ожидая услышать худшее. Однако к его безмерному облегчению, Уна улыбнулась.

– Ей повезло: не пришлось переучиваться. Декоратор помещений – профессия редкая, но она оказалась в списке женщин-Весов.

– Я очень рад. Она ведь, кажется, собиралась замуж за Роберта?

– Ох, ты же не знаешь! Они поженились. Через полгода после того, как ты попал в больницу. Агнес хотела дождаться, когда ты очнешься, но Роберт отправлялся в многомесячную экспедицию и не хотел тянуть со свадьбой.

– Через полгода после… – Отто быстро подсчитал в уме. – То есть еще до Правил?

– Их не развели, нет! – Уна мгновенно угадала ход его мыслей. – Роберт родился под знаком Льва, а Львам можно создавать семьи с Весами.

– Роберт – отличный парень. Я рад за Агнес.

– Она придет тебя проведать, когда тебе разрешат посещения.

– А когда меня выпишут?

– Не раньше следующей недели. Я смотрела твою карту. Назначен комплекс обследований: магнитно-резонансный томограф, допплерография, консультации кардиолога, невролога, психиатра…

– Психиатра? – Отто усмехнулся. – Порвис решил, что от полученной информации я могу тронуться умом? Ну а если серьезно, я чувствую себя прекрасно и хочу поскорее уйти отсюда.

– Не нужно торопиться! Наберись сил, а заодно осознай тот факт, что мир теперь другой.

Подготовься к тому, что отныне тебе придется заниматься отнюдь не тем, что ты делал раньше.

– К такому невозможно подготовиться.

– Ты должен.

– Предлагаешь уподобиться страусу? Сделать вид, что ничего страшного не произошло?

– Не пытайся изменить то, что уже пытались изменить тысячи людей. И где они теперь? Что стало с их семьями? Я не хочу потерять тебя второй раз, Отто!

– Это уже произошло. Мы больше не муж и жена. Мы не сможем жить вместе, просыпаться вместе, ссориться и мириться… Мы можем только дружить, да и это, как я понял, еще не очевидно.

– Что бы ни было, ты – мой муж, Отто. Был и останешься.

– Не произноси этого вслух! Ты не должна подвергать себя опасности. Мы разведены и теперь чужие друг другу. Понимаешь?

Уна внимательно посмотрела на него и кивнула.

– Ты прав. Мы должны делать вид, что смирились. Ты тоже будешь только делать вид, ведь правда? Ты по-прежнему меня любишь? – спросила она, понизив голос до едва слышного шепота.

Отто закрыл глаза и сжал губы. Подлец, слабак, приспособленец, жалкий трус… Он сдался без борьбы, не успев даже вступить в нее, хотя бы попытаться отстоять то, что отобрали у него силой.

Он вспомнил себя восьмилетнего, загнанного в тупик возле гаражей: взъерошенный, подвывающий от страха сутулый очкарик, окруженный гогочущими переростками с соседнего двора. Сначала у него отняли футляр со скрипкой. Потом дали пинка под зад. А потом…

Отто думал, что навсегда забыл тот страшный день. Но память глумлива: она начисто вымарывает то, что тщетно пытаешься вспомнить, подсовывая взамен то, о чем изо всех сил пытаешься забыть.

За то недолгое время, что Уна ждала ответа, всё самое мерзкое поднялось с глубин души Отто, запачкав грязью то неприкосновенно-святое, что еще удерживало его в этом мире. Если бы он знал, через что ему предстоит пройти, он бы никогда не просыпался.

Дверь открылась, в палату заглянула медсестра.

– Сестра Льярве, вы срочно нужны доктору Порвису.

– Мне надо идти, – сказала Уна.

– Ты придешь ночью? Она покраснела.

– Отто, ты ведь не думаешь, что мы можем…

– Черт возьми, Уна, ничего такого я не имел в виду! Я просто спросил, придешь ли ты ночью.

– Постараюсь, но обещать не могу. На отделении много тяжелых больных. Ложись спать. Утром у тебя допплерография, нужно, чтобы ты выспался, иначе показатели будут не самыми лучшими.

– Смахивает на шантаж: не выспишься – не выпишем.

– Так оно и есть.

Уна направилась к выходу. У двери она остановилась, обернулась и одними губами прошептала:

– Я люблю тебя.

И снова Отто закрыл глаза – безотказный прием. Он открыл их, только когда почувствовал, что Уны в палате уже нет, а потом долго лежал, глядя в потолок и размышляя о том, что больше соответствует истине: начало конца или конец начала?

Что ж, подумал Отто переде тем, как погрузиться в сон, по крайней мере у Агнес все хорошо.

4. Агнес

«Она похудела», – была его первая мысль. И тут же следом: «Какая красавица!»

За три года, что Отто не видел дочь, Агнес из гадкого утенка превратилась в привлекательную молодую женщину. Даже бесформенный медицинский халат, накинутый поверх джемпера и вельветовых брюк, не мог скрыть ее изящную, стройную фигуру.

Когда Отто сбила машина, Агнес было двадцать два года; она страдала от лишнего веса и надуманных комплексов, свойственных интеллектуалам-интровертам с завышенными требованиями к собственной персоне. Годом ранее Агнес окончила Художественную Академию и устроилась декоратором-оформителем в торговый комплекс: придумывала и оформляла витрины и демонстрационные площадки. Ей неплохо платили, и Агнес подумывала о том, чтобы съехать от родителей, но тут судьба свела ее с Робертом Грегом – археологом, романтиком-идеалистом и просто отличным парнем. Именно таких мужей ищут отцы для своих дочерей.

Познакомившись с Робертом, Отто испугался, что Агнес по глупости его упустит. Он знал за ней это свойство: неосознанно отторгать людей, проявлявших к ней симпатию. Вызвав дочь на откровенный разговор, Отто вытянул из нее признание, что Роберт ей очень нравится. Тогда он стал приглашать Роберта на семейные обеды, на бокал-другой бренди, на загородные пикники в выходные. Роберт, рано потерявший родителей, с благодарностью принимал эти приглашения, дарившие ему уют семейного очага, пусть и чужого. Впрочем, Отто не сомневался, что рано или поздно очаг этот станет Роберту своим. Он видел, что парень неравнодушен к Агнес, и поощрял его ухаживания, но делал это ненавязчиво, предоставляя Роберту дозреть самому.

За три дня до того, как жизнь Отто разделилась на две половины, Агнес, краснея и запинаясь, призналась за ужином, что Роберт сделал ей предложение. Уна прослезилась от радости, а Отто воспринял новость сдержанно, хотя его распирала гордость за отлично выполненную работу. Забыв про ужин, Уна и Агнес принялись обсуждать приготовления к свадьбе: список гостей, ресторан, подвенечное платье… Прихватив со стола початую бутылку бренди, Отто ушел в свой кабинет. После второго бокала он почувствовал грусть из-за вероломного предательства Агнес и пожалел о том, что у них с Уной не случилось больше детей. Если бы следом за Агнес подрастали еще одна-две девочки, ему было бы проще расстаться со старшей дочерью.

За прошедшие три года Агнес успела выйти замуж, но, вероятно, не успела родить ребенка (иначе Уна непременно обрадовала бы Отто известием, что он стал дедом).

Влетев в палату, Агнес едва не задушила Отто в объятиях, плача и смеясь одновременно, называя его любимым папочкой и бормоча бессвязно-милые глупости. Отто с трудом удалось освободиться и найти спасительное укрытие на кровати. Агнес уселась рядом на стул и воскликнула:

– Ты прекрасно выглядишь!

– Ты тоже, родная.

– Нет, я в том смысле, что…Ну, в общем…

– Готовилась увидеть немощного калеку? Понимаю.

– Да ну тебя! – Агнес фыркнула. – Ты нисколько не изменился.

– А мой шрам тоже прекрасно выглядит?

– Волосы отрастут, и станет незаметно. Главное, ты остался жив. Мы ужасно волновались за тебя.

– Да уж, несладко вам пришлось, пока я тут прохлаждался, – с деланной небрежностью сказал Отто, внимательно наблюдая за дочерью.

При намеке на Правила с лица Агнес схлынули краски. Ее скулы напряглись, губы сжались. Наверное, она переживает из-за развода родителей, подумал Отто. Самой Агнес (видимо, одной из немногих) удалось избежать личной трагедии: не пришлось ни менять профессию, ни расставаться с недавно обретенным мужем.

– Ты работаешь все в том же торговом комплексе? – спросил он, чтобы ее отвлечь.

– Я оттуда ушла и устроилась в агентство недвижимости. Оформителем жилых помещений.

– Нравится?

– Это то, чем мне всегда хотелось заниматься. Я работаю с клиентами, которые купили или только собираются купить дом или квартиру. Мы вместе выбираем оттенки тканей для обивки мебели, цвет и фактуру обоев, элементы для декоративного оформления… Я выезжаю на адрес, а потом делаю на компьютере трехмерный план с расстановкой мебели и всем прочим.

– А как поживает Роберт?

– Неплохо. Передает тебе привет.

– Почему ты не взяла его с собой? Или он на очередных археологических раскопках?

– Роберт теперь работает на Главпочтамте.

«Каким ветром его туда занесло?» – едва не воскликнул Отто, но вовремя спохватился.

– Не сортировщиком писем, надеюсь? – неловко пошутил он.

– Нет. – Агнес сохраняла серьезность. – Руководителем отдела по связям с общественностью.

– Зачем Главпочтамту такие сомнительные связи?

– Работа нашей почты оставляет желать лучшего. Всегда находятся недовольные, которых нужно успокоить и перед которыми нужно за что-то извиниться, – сухо сказала Агнес. – Роберт как нельзя лучше для этого подходит.

– У вас все хорошо? – осторожно уточнил Отто.

Ему не понравился тон дочери. Он не хотел бы, чтобы Уна говорила кому-то о нем таким же тоном. Он ожидал, что Агнес ответит дежурным «да» и переведет тему разговора, но она неожиданно произнесла:

– Насколько это возможно.

Агнес подошла к окну и стала смотреть на парк, скрытый пеленой дождя. Отто догадывался, что она не видит того, на что смотрит, погруженная в собственные мысли. Его охватило нехорошее предчувствие.

– Наверное, я многого не знаю, – неуверенно произнес он, – но несмотря ни на что, вам удалось остаться вместе. Можно сказать, вам повезло, и…

Агнес резко обернулась от окна.

– Ты действительно ничего не знаешь.

Отто похолодел от ее негодующего взгляда. И еще в этом взгляде была мучительная боль.

– Когда обнародовали Правила, я была на втором месяце беременности. Меня заставили сделать аборт. Весам запрещено иметь детей. Только одному Знаку из двенадцати. К несчастью, я успела встать на учет в женской консультации. Всех беременных женщин-Весов насильно отправили в абортарий. Случись Правила на две недели раньше, я бы скрыла беременность и родила ребенка.

– Но как бы ты… Нет, ты бы не смогла.

– Смогла бы! Уехала бы в глушь, где нет людей… Родила бы сама, без посторонней помощи!

– Тише! Не кричи. Сюда могут прийти.

– Прости. Я эгоистка. Совсем забыла, что в твоем состоянии…

– Значит, Правила диктуют не только выбор супруга и профессии?

– О, в Правилах много всяких правил! Просто тебе не всё пока рассказали.

– Да уж. О твоей беде, например, мама умолчала.

– Это я ее попросила. Хотела, чтобы ты сначала выписался и окреп. Я и сейчас не хотела говорить. Не понимаю, что на меня нашло.

– Молодец, что рассказала. Такое нельзя держать в себе.

– Это было больно. Я не о физической боли. В этом смысле с нами обошлись гуманно – наркоз и все такое. Не могу описать, через что мне пришлось пройти. Со мной в палате лежала женщина, тоже Весы. Ее забрали прямо из консультации. Это был ее второй ребенок. Должен был быть… – Агнес помолчала. – Правила имеют обратную силу, поэтому первенца у нее тоже отняли. Поместили в специальный детский дом. Ее муж пытался добиться опеки над сыном, но ему отказали, потому что приоритет остается за Знаком матери.

– Что за специальный детский дом?

– Там живут дети, отнятые у матерей-Весов и у тех, кого отправили на Остров.

– Остров? Какой остров?

– Злостных нарушителей Правил увозят на остров, где в заброшенном форте устроена тюрьма. Об этом месте ходят ужасные слухи, но достоверно никто ничего не знает. Паромы туда отправляются по ночам, со старой пристани. Тот, кто попадает на Остров, обратно не возвращается.

– Вы с Робертом пережили ужасное горе. Не могу выразить, как мне жаль.

– Роберт отнесся к случившемуся как к неприятной неизбежности. – хмуро отозвалась Агнес. – Он не горевал так сильно, как я. В общем, его можно понять: ему самому никто не запрещает иметь детей. Для этого сгодится любая женщина – не Весы. И когда он захочет наследника, он его получит.

– Что ты такое говоришь?! Роберт порядочный человек, он не способен на предательство.

– Ты не представляешь, что сделали Правила с людьми. Ты еще не столкнулся с этим, поэтому думаешь, будто все остались прежними. Пойми – мира, к которому ты привык, больше не существует! Все следят друг за другом, доносят на соседей, ведь если они этого не сделают, завтра донесут уже на них. Я и сама порой ловлю себя на мысли…

Агнес не договорила: в палату заглянула медсестра и сказала, что время посещения истекло.

Отто крепко прижал дочь к груди и почувствовал, как она дрожит от сдерживаемых рыданий. Он бы забрал ее боль, если бы мог. Но ей придется справляться в одиночку – его дорогой девочке, его бедной маленькой Агнес.

Медицинский халат соскользнул с ее плеч, и Отто увидел на левом рукаве вязаного джемпера нашивку: фиолетовый шеврон в виде странной графемы. Нижняя горизонтальная перекладина и над ней – выпуклая полусфера с двумя расходящимися в разные стороны подпорками.

– Что это?

– Знак Весов. И у тебя такой будет. Только не Весов, а Рыб.

– Хочешь сказать, все должны носить свой знак Зодиака?

– Да. На любой верхней одежде: куртках, пальто, свитерах… Одежда продается в магазинах уже с нашивками. А если ты заказываешь вещь в ателье, шеврон пришьют там.

– А если я появлюсь в общественном месте без него?

– На Остров, конечно, не отправят, но вынесут предупреждение и приставят наблюдателя. Он будет ходить за тобой и следить, чтобы ты не нарушал Правила.

– Отвратительно.

– Да уж, в наблюдателях нет ничего приятного.

– Я не про это. Я про нашивки. Отвратительно, что людей метят будто скот.

– Почему? – Агнес как будто даже удивилась. – Наоборот, очень удобно. Например, сразу понятно, можно тебе знакомиться с понравившимся человеком на предмет создания семьи или лучше пройти мимо, чтобы не терять время. Ладно, мне пора, иначе меня выведут отсюда силой.

Агнес чмокнула Отто в щеку – почти прежняя, почти такая же веселая Агнес, какой она была полчаса назад, когда только появилась в палате.

– Это правда, что тебя послезавтра выписывают? – спросила она уже на пороге.

– Если результаты обследований удовлетворят моего лечащего врача.

– Тогда в пятницу вечером, после работы, мы с Робертом к вам заглянем.

– К кому это к нам?

Агнес охнула, покраснела и поспешно скрылась за дверью.

– А действительно, – пробормотал Отто, – где я теперь буду жить? Ведь не в прежней же квартире, вместе с Уной! Если так, то этот малый, написавший «Правила», большой шутник.

5. Список

Вопрос с жильем прояснился через два дня. Доктор Порвис, заглянув в палату с радостным известием – обследование показало положительную динамику, выписка завтра, – сообщил, что страховая компания пришлет за Отто машину, чтобы отвезти его на новое местожительство.

– Все ваши вещи уже там. Дом, насколько я понял, расположен в вашем прежнем районе. Рядом поликлиника и магазин.

– Государство теперь заботится о жилье для разведенных?

– Ваш случай, как я уже говорил, исключительный. И жилье это временное, пока вы не устроитесь на работу и не встанете на ноги – в финансовом смысле. В смысле физическом мы вас на ноги уже поставили! – доктор рассмеялся, довольный своей шуткой.

– Мне не нужна машина. Я сам доберусь, адрес только скажите.

– Что вы, голубчик! Вы пока не можете передвигаться самостоятельно. А если голова закружится? Или, не ровен час, сознание потеряете? Да и своим ходом выбраться отсюда сложно: больница наша на самой окраине города. Почему бы не воспользоваться сервисом, который вас ни к чему не обязывает?

Упорство доктора было достойно восхищения, и Отто решил пойти на принцип.

– А если за мной заедет кто-нибудь из знакомых или родственников? Например, моя бывшая жена.

Она ведь завтра выходная.

– Уна Льярве завтра подменяет коллегу. И вообще, господин Рейва, я бы не советовал вам прилюдно появляться в компании бывшей жены. Во всяком случае, пока вы не получите от Наставника разъяснения на этот счет.

– Ясно.

– Разумеется, если вы против служебной машины, насильно вас в нее никто не усадит.

Речь идет исключительно о вашем удобстве. А вообще, решать вам. С той минуты, как вы получите на руки выписку, ответственности за вас я не несу, – сухо сказал Порвис.

– Хорошо, пусть будет служебная машина.

Доктор сразу повеселел.

– Не сомневался в вашем здравомыслии, господин Рейва. Честное слово, спорим о каких-то пустяках. У вас впереди столько интересного. Много сил понадобится, чтобы гармонично влиться в новую жизнь. Кстати, вы уже выбрали новую профессию?

– Как я могу выбрать, если еще не видел списка?

– Список не проблема. Наш анестезиолог – Рыбы. Его список лежит в ординаторской. Могу принести.

– А мне он подойдет? Может, дополнительно год рождения учитывается, или еще что-нибудь?

– Только Знак и пол. Ах, да – еще образование. У вас ведь высшее?

– Гуманитарное.

– Это не имеет значения. Сейчас принесу.

– А кем вы были до обнародования Правил? Если, конечно, не секрет.

– Помилуйте, какой секрет! Я был театральным кассиром. Билеты продавал, распределял контрамарки, весь репертуар знал наизусть. Люблю, знаете ли, театр. Можно сказать, болею им. Хожу на спектакли в свободное от работы время. Правда, времени почти нет, я ведь днюю и ночую в больнице, набираюсь опыта.

– А давно вы заведуете отделением?

– Скоро будет полгода.

Отто остолбенел и, заикаясь, пробормотал:

– Но за такой короткий срок невозможно…

– Вполне возможно! – весело перебил Порвис. – Если пройти ускоренный курс обучения, прилежно учиться и не гнушаться практикой. Оказалось, медицина – мое настоящее призвание. Да и зарабатываю я теперь гораздо больше, чем раньше. Так что я Правилам весьма благодарен!

Список, который Порвис принес из ординаторской, гласил:

«Мужчинам-Рыбам, рожденным в период с 19 февраля по 20 марта и получившим высшее образование, разрешено занимать следующие должности/работать по следующим специальностям:

1. Агроном.

2. Анестезиолог.

3. Бухгалтер.

4. Библиотекарь.

5. Виолончелист.

6. Дирижер.

7. Инженер-программист.

8. Инженер-технолог.

9. Капитан дальнего плавания.

10. Маркетолог.

11. Нарколог.

12. Отоларинголог.

13. Политтехнолог.

14. Полярник.

15. Переводчик романских языков.

16. Полицейский.

17. Физик-ядерщик.

18. Шеф-повар.

19. Юрисконсульт.

20. Художник.

Последний пункт ошеломил Отто. Это была издёвка. Плевок в лицо.

Уна, с ее врожденным талантом и самозабвенной любовью к живописи, вынуждена писать свои картины в ванной по ночам, тогда как Отто, не имеющему ни способностей, ни малейшей склонности к рисованию, позволено на законных основаниях малевать бездарные холсты. Неожиданный поворот судьбы в сорок пять лет…

Точнее, не в сорок пять, а в сорок восемь. Отто постоянно забывал, что за время комы стал старше на три года. Он не хотел мириться со свершившимся без его участия фактом старения. Хотел оставаться почти молодым. А без двух лет пятьдесят – уже не молодость. Отдает хроническими болезнями, скорой пенсией и прочими стариковскими «радостями».

Отто несколько раз перечитал список. Предлагаемые профессии казались ему одновременно привлекательными и совершенно не подходящими. Он представил себя агрономом, потом – бухгалтером и дирижером, последовательно перебрав все должности, испытывая то веселье, то недоумение. Лишь художник не вписывался в стандартную палитру его эмоций.

Ладно, решил Отто, поживем – увидим. Возможно, этот список устарел. Возможно, он имел хождение в самом начале Правил, а затем претерпел изменения и дополнения.

Ему не терпелось встретиться с Наставником.

Все происходящее казалось ему забавным приключением. Отто понимал, что на самом деле ничего забавного тут нет, особенно в свете трагедии Агнес, но решил относиться к Правилам как к испытанию, которое рано или поздно закончится, определив победителей и побежденных.

Вечером доктор Порвис забрал у Отто список, не преминув поинтересоваться его выбором.

– Решил стать наркологом. Всегда мечтал иметь свободный доступ к запрещенным препаратам.

– Опять вы шутите, голубчик! – доктор Порвис укоризненно покачал головой. – Ложитесь-ка лучше спать. Сразу после завтрака за вами приедет машина.