Текст книги "Крокозябра (СИ)"

Автор книги: Наталья Егорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Наталья Егорова
Крокозябра

Все началось с того, что Илюшка схватил трояк по пению. В четверти.

И главное, родителям не объяснишь. Мама за голову схватится и заохает:

– Ты дома без конца поешь, чего ж ей еще надо? Ты, наверное, балуешься у нее на уроках, вот она тебе тройки и ставит.

А он и не балуется вовсе. И не поет почти. Елена Николаевна почему-то не любит пение, а велит называть свой предмет "музыка". И картинки рисовать заставляет: ставит пластинку и требует нарисовать впечатление. Только у Илюшки никакого впечатления от Чайковского и Мусоргского не получается, он больше автомобили любит рисовать. Гоночные.

Но машины Елене Николаевне не нравятся. Она ставит пятерки только за цветочки и домики. Ну, солнышки еще.

Илюшка на последнем занятии нарисовал, как соседка тетя Катя выгуливает бультерьера, так она сказала, что меньше надо кино смотреть про монстров. И вывела в журнале некрасивую жирную тройку. Даже на соседнюю клеточку залезла.

Плакал теперь руль для компьютера. Отец сказал, только если четверть без троек закончишь...

И ладно бы история, например, или даже русский – а то пение!

Он уже год на этот руль засматривался. Тот сидел на ярко-красной рулевой колонке, и еще к нему прилагались две серебристые педали – для газа и тормоза. Илюшке даже ночью иногда снилось, как он гоняет по горной трассе, а вместо бестолковой мышки в руках у него послушная "баранка". Серая, даже на вид гладкая дорога сама стелется под колеса, а за окнами мелькают то пальмы, то парусники, то белые домики с башенками.

Эх...

От огорчения Илюшка не стал обходить здоровую лужу с плавающими в черной воде снежными ошметками – так и полез напрямик. Проплюхал метра три и уткнулся в большущий грязный фургон, в таких к домам картошку привозят.

Если бы не тройка, он бы и внимания не обратил: ну грузовик и грузовик, подумаешь. А тут рад был за любую ерунду глазами зацепиться, лишь бы домой не идти.

Вылез не спеша из лужи, подошел солидно так, будто по делу, и уставился на огрызок картона, пришпиленный к борту. И даже глаза от удивления растопырил. Потому что на картоне зеленым фломастером было криво выведено:

–

Крокадил

 1 кг – 200 р.

–

Крокадил... Крокодил, что ли? Ничего себе!

Илюшка поднялся на цыпочки, заглядывая в темноту кузова. Ему почудилось, что в грузовике что-то шевелится, сопит и щелкает зубами. Вот уже блеснули толстые прутья клетки, свесился наружу мокрый зеленый хвост...

– Э, малец?

От неожиданности он чуть не упал. Лысый дядька в синем комбинезоне вынырнул из темноты кузова, вытирая об тряпку красные лапищи.

– Купить хочешь?

– Э... – Илюшка одновременно замотал головой, пожал плечами и шагнул в сторону. Двухсот рублей все равно не было. Да и на кой ему килограмм крокодила? Ему, если честно, и целый не был нужен.

– А ты не торопись, ты посмотри...

Он выдернул что-то на свет, как морковку. С ладони свесились тощие коричневые лапки и длинный голый хвост.

Крокодил оказался совсем не страшный. Мелкий он был какой-то, худой. И грустный. И вообще на крокодила не очень похож, а больше на лысую таксу.

– Хорошая животная, – расхваливал дядька. – Тараканов есть будет.

Крокодил открыл прозрачные круглые глаза и тоскливо уставился на Илюшку. Тот еще энергичнее замотал головой и чуть не бегом бросился к дому.

И только возле подъезда подумал, что крокодилы, кажется, тараканами не питаются...

***

Храбрый бумажный кораблик преодолел ледяной порог и с разгона сел на асфальтовую мель. Ручей здесь разливался по всему тротуару, огибая острова из насыпанного зимой песка и маяки из окурков.

Илюшка подтолкнул кораблик прутиком, но тот уже размок и завалился на бок. Мальчик вздохнул и полез через размокший сугроб к качелям.

За тройку по пению ему не попало. Мама только вздохнула и почему-то погладила его по голове, а он виновато ткнулся в ее фартук. Потом забросил рюкзак под шкаф – до следующей четверти, покидал на спинку стула школьную форму, сжевал котлету и отправился гулять.

Каникулы все-таки.

Грязный фургон с крокодилами все так же маячил на углу дома. Илюшка видел, как туда сунулась злая бабка Зина с четвертого этажа и долго бранилась с дядькой в синем комбинезоне. Голоса уносило за угол, видно было только, как бабка Зина грозится палкой.

Лысый дядька поругался-поругался, потом плюнул и залез в кузов.

Бабку Зину Илюшка не любил, она целыми днями искала, к кому бы прицепиться. Ей все не нравилось: и что мальчишки в футбол играют, и что малыши кричат громко, и что собак позаводили, а выгуливают где попало, и что машины не туда ставят. Встанет посреди двора и давай ругаться, а то еще и палкой замахнется. Ее никто не любил.

Но сейчас Илюшка испытал злорадное удовольствие, когда дядька сбежал от склочной старухи.

Из дома напротив вышел Ромка Кузнецов в куртке нараспашку. Концы шарфа свешивались с голой ромкиной шеи, как крокодильи хвосты.

Он брякнулся на соседние качели, и те обиженно заверещали под его весом.

– Ну че? – спросил Кузнецов, вяло раскачиваясь.

– А ниче... – вздохнул Илюшка. – Крокодилов вон продают.

И рассказал про дядьку и коричневого крокодильчика.

Вообще-то Илюшка с большим удовольствием рассказал бы про крокодилов Тане из пятого подъезда. Ромка был толстый и тугодум, и еще "неадекватный", так илюшкина мама говорила. Он мог прямо на уроке отправиться гулять по классу или делал надутые щеки и начинал препираться с учительницей: "А че я? А че меня? А че?" Елена Николаевна от этого становилась красная и принималась орать, а потом хлопала дверью и бежала к директорше.

Но Таня все время пропадала на занятиях: то танцевала, то пела, то рисовала... Она, наверное, и уроки по ночам делала.

– И че? – спросил Ромка.

– Вот я и думаю: крокодилы ведь тараканов не едят?

– Крокодилы все едят, – заявил Ромка. – По телеку показывали, как они людей жрут. У них зубы – во!

Илюшка вспомнил грустный взгляд прозрачных глазок. Какой-то неправильный был крокодильчик, совсем не злобный. Он пошарил по карманам.

– Ром, у тебя деньги есть?

Кузнецов гордо достал мятую десятку и две монеты по десять копеек. У самого Илюшки набралось двадцать семь рублей.

– Купить хочешь? – с пониманием осведомился Ромка.

– Да нет... – вздохнул тот. – Не хватит. Целый крокодил, наверно, больше килограмма весит.

– Че ты с ним делать-то будешь? Он вырастет и как сожрет всех!

– Не знаю я, что с ним делать, – устало сказал Илюшка и пошел домой.

Весь вечер он бегал к окну. Уже стемнело, но фургон продолжал стоять на углу, только брезент с кузова, кажется, опустили, закрывая крокодильчиков до утра. Наверное Илюшке стало бы легче, если бы дядька уехал, а так он все время вспоминал повисшие лапки с тонюсенькими пальчиками и злился непонятно на что.

От нечего делать он нарисовал на выдранном из альбома листе коричневого крокодила с круглыми желтыми глазами. Вышло похоже. Правда, мама усмехнулась и сказала, что таких крокодилов не бывает, а Илюшка нарисовал дракончика без крыльев.

Илюшка обиделся и пробурчал, что дракончиков таких тоже не бывает. Их вообще не бывает.

И ушел к себе.

Попробовал читать про хоббита, тот как раз забирался в пещеру к злобному дракону. Но сейчас и книжка казалась неинтересной, Илюшка повздыхал с полчаса и отправился к маме на кухню.

– Мам, – осторожно начал он. – Там во дворе сегодня крокодильчиков привезли...

Мама подняла брови так высоко, что на лбу получилась морщинка.

– Крокодильчиков?

– Ну да, – заторопился Илюшка. – Их килограммами продают. Мам, давай купим одного, он маленький такой, с лапками... говорят, они тараканов едят... – закончил он упавшим тоном, сам понимая, как глупо звучат его слова.

Мама иронически покачала головой.

– И как ты себе это представляешь? Где мы его поселим: под шкафом? В ванной? А когда он вырастет до трех метров? А пасть мы ему будем изолентой заклеивать, чтоб не кусался?

Илюшка опустил плечи и отправился восвояси.

– Кстати, тараканов у нас нет, – крикнула ему вдогонку мама.

В эту ночь Илюшке снились коричневые крокодилы. Они сидели в ванне и пыхали огнем, как заправские драконы. На краю ванны стояла кастрюля, в которой шевелилась черная каша с тараканьими усами. Крокодилы зачерпывали оттуда большими ложками и с хрустом жевали.

***

– Ты пойдешь к продавцу и попросишь взвесить крокодила. А я в это время ка-ак запущу петарду, она знаешь, как бабахает! Он перепугается, крокодила и выронит. Тот убежит, а мы его потом поймаем.

Таня окинула внимательным взглядом фургон и таким же серьезным – полосатую петарду с надписью "Последний звонок".

– А если не перепугается?

– Обязательно перепугается! Мы же над ухом прямо у него грохнем.

– А если не убежит?

– Еще как убежит, ему же там плохо. Его кормят мало и гулять не пускают, а клетка тесная, – убедительно сказал Илюшка.

Татьяна покачала головой. Видно было, что затея не кажется ей такой уж правильной.

– И куда мы его денем?

– У нас жить будет. Я ему коробку поставлю на кухне... или клетку сделаю. А хочешь, к вам.

– Ты что! У меня мама даже мух боится, а тут целый крокодил...

Лысый дядька-продавец высунулся из фургона, тяжело спрыгнул в лужу, расплескав льдинки.

– Ну, давай, – зашипел Илюшка.

– Ну... я не знаю... – промямлила Таня, озабоченно оглядываясь на родной подъезд. Илюшка чуть не отчаялся ее уговорить, но тут из-за угла вырулил Ромка Кузнецов: куртка нараспашку, руки в карманах. Шарф у него на шее скрутился в трубочку и стал похож на сильно выросший шнурок.

– Ну че, крокодила не купил еще? – громко спросил он. Дядька тут же подозрительно уставился на компанию.

– Тише ты! – зашипел Илюшка. – Все сейчас испортишь...

Пришлось разъяснять план и Ромке.

Кузнецов сдвинул шапку на затылок, коротко постриженные волосы над потным лбом растопырились сосульками.

– А че Танька-то? Давай я пойду за крокодилом.

Татьяна надулась.

– Не, у тебя это... вид несолидный, – быстро нашелся Илюшка. – Дядька ни за что не поверит, что у тебя денег хватит.

– Это да, – неожиданно легко согласился Ромка. – Ну давай мы обои пойдем.

– Оба, – поправила Таня.

– Ну, я и говорю – обои.

Таня тихо фыркнула.

Илюшка торопливо проплюхал по набухшему снегу, джинсы сразу намокли чуть не до колен. Возле колес фургона подтаяло, и машина придавила бампером мокрый сугроб. Сюда он и пристроил шутиху. Зажигалка нехотя выплюнула огонек, шнурок принялся лениво тлеть, и Илюшка отошел на два метра, как советовали в инструкции.

– Во, гляди, какая животная, – басил за брезентовым фургоном дядька-продавец. – Морда смотри какая! Пойдет?

Из-за машины невнятно донесся Ромкин голос. Не иначе, как Кузнецов засомневался в качестве крокодилов, потому что дядькин бас приобрел возмущенные нотки:

– Нормальный товар! Чем тебе зубы не нравятся, нормальные зубы. И глаза нормальные! Где ты крокодила с другими глазами видел?

Шнурок догорел, и огонек юркнул под полосатую шкурку петарды. У фургона дядька уже взвешивал крокодильчика.

– Гляди – ровно кило. Двести рубликов с вас, – радостно сообщил он.

Петарда тупо торчала в сугробе, как простая палка.

Илюшка заметался в раскисшем снегу. Весь план летел кувырком: подлая шутиха и не думала взрываться. Что же делать?

– Ну, – донеслось до него. – Деньги давай?

Все пропало! Хоть бы Кузнецов догадался придраться к чему-нибудь, хвост, например, не той длины, или цвет не подходит. Иначе дядька сейчас не только ругаться будет, но и запомнит их накрепко – больше не подойдешь.

Но за фургоном было тихо. Илюшка весь извелся, то косясь на упорно молчащую петарду, то выглядывая из-за машины. А потом догадался обернуться, и оказалось, что Ромка с Таней уже идут вдоль дома.

Таня несла мятый белый пакет с ручками. В пакете дрыгалось.

Расплюхивая мокрый снег пополам с песком, Илюшка догнал их.

– Ребят, у меня петарда не взорвалась... Бракованная, наверное, оказалась...

– Да поняли уже, – добродушно отозвался Ромка. Таня подозрительно отворачивалась.

– А вы это... а деньги?

– Я школьные отдала. На охрану которые, – сказала Таня со слезами в голосе. Она была сразу рассержена, обижена и растеряна, и Илюшка тоже растерялся, не зная, что теперь говорить и делать.

В пакете култыхалось и переваливалось.

– Ругать будут? – шепотом спросил он.

– Угу. Мама сначала раскричится, а потом молчать будет до вечера.

– Поду-умаешь раскричится, – протянул неунывающий Ромка. – Вот меня батя знаешь, как налупцевал бы!

Таня мрачно сопела и тыкала носком сапога в хрупкую ледяную корочку на боку сугроба. Крокодил в сумке вяло шевелил лапами.

– А может... не говорить пока? А я потом у мамы попрошу и отдам. И у меня сейчас еще – вот, двенадцать рублей...

– Не, – Таня мотнула головой. – Так еще хуже будет.

Илюшке было стыдно и еще немножко страшно: что ни говори, а это он Тане свинью подложил. Это у него мама так говорила: "свинью подложил", значит, из-за тебя другому досталось.

И в эту секунду...

Вжжиууу... Баммм!

Петарда решила, наконец, взорваться. Свист и грохот были впечатляющими, а пара зеленых искр, мелькнувших над фургоном на фоне блеклых облаков – не очень.

– Нифига себе! – обрадовался Ромка. – А ты говоришь, бракованная!

– Лови его! – закричала Таня.

Напуганный резким звуком, крокодильчик дернулся особенно сильно, разодрал пакет и плюхнулся на дорожку. Ни на секунду не растерявшись, животное рвануло по сугробам, шустро перебирая лапками и руля длинным голым хвостом.

– Ну ловите же его!

Тяжело дыша, по колено проваливаясь в сугробы, компания бросилась следом. Но крокодильчик будто знал, куда бежать – шустрил себе по снегу через двор, а крысиный хвост рисовал за ним неглубокую кривулину.

– Ой, ну куда же он! – задыхаясь, чуть не плакала Таня. Ромка потерял шапку, а щеки у него горели, как свеклой намазанные. Илюшка чувствовал, что в сапоги набилась ледянистая крошка и протаивает к пяткам.

А крокодильчик раз – и плюхнулся в канаву.

Канава эта была длиннющей: от угла дома и через весь двор почти до детского сада. Прошлым летом здесь раскопали траншею и меняли трубы. По всему двору высились кучи рыжей глины, а новые черные трубы были похожи на гигантских червяков. Илюшкина мама ругалась, потому что горячую воду отключили на все лето, а Илюшке ремонт нравился. Среди земляных куч можно было играть в войнушку и человека-паука, а в трубы – кричать басом, чтобы наружу вылетал страшный гулкий голос. Или бросать камешки – насквозь. Правда, у Илюшки камешки никогда не долетали до той стороны.

Потом черные трубы сменились ржавыми, яму закопали, но земля быстро просела и получилась узкая канава, где скопилась грязная зеленая вода. В нее набросали пластмассовых бутылок, колесных ободов, тряпок и прочего мусора. Когда похолодало, обнаружилось, что вода в канаве не замерзает: видно, где-то под землей одна из новых труб оказалась с дыркой.

Вот сюда и мчался крокодил, словно знал, где можно спрятаться. Нырнул в грязную воду и забился куда-то между ржавым велосипедным колесом и здоровенной железной флягой с прорехой в боку.

Ребята остановились, переводя дух. В сапогах хлюпало.

– Ну вот, – упавшим голосом сказала Таня. – Он сбежал. Я за него выкуп заплатила, а он от нас сбежал.

Ромка расстегнул обтрепанный ботинок и сосредоточенно выковыривал снег толстым пальцем. Вода в канаве стояла мутная: поди догадайся, куда крокодильчик нырнул. И не плеснет нигде.

– Он утонуть не мог? – забеспокоился Илюшка. – Или замерзнуть, а?

– Ну и пусть, – топнула ногой Таня, у которой глаза были на мокром месте. – Вот ну и пусть!

Но Илюшка видел, что на самом деле Татьяна тоже беспокоится, просто ей обидно, что крокодильчик удрал.

Тут из-под ржавого жестяного листа высунулась довольная коричневая морда. Моргнули прозрачные, похожие на стеклянные бусины, глаза.

– Да вот же он!

Крокодильчик подобрался к берегу. Плыл он тихо, совсем даже не видно было, как он под водой лапами шевелит или хвостом. И на берег вылез аккуратненько, даже не плеснул ни капельки. Стоит и будто бы хвостом виляет, а физиономия такая... довольная.

– Ему на воле лучше, – авторитетно заявил Кузнецов. – На природе.

– Во-оля, – презрительно протянула Татьяна. – Приро-ода. Вон вода какая грязная!

Но крокодильчику вроде бы все нравилось, и грязная вода тоже. Вид у него был... улыбающийся, кому расскажи – не поверят.

– Он тут простудиться может! Или инфекцию подхватить, или под машину попасть, или его собака укусит! – она пристально посмотрела на крокодила. – Ну, или он собаку, а собачий хозяин его как треснет!

– Мы за ним наблюдать будем. Ухаживать.

Крокодильчик сидел на брюхе, склонив набок гладкую голову и внимательно разглядывая ребят. На морде его застыло насмешливое выражение: казалось, он понимает каждое слово.

– Какой-то он... прям как не настоящий.

– Это почему еще? – обиделся за животное Илюшка. – Нормальный крокодил.

Таня внимательно разглядывала крокодильчика.

– Незубастый какой-то... И голый... И глаза у него неправдашние.

Илюшка ни за что бы не признался даже себе, что крокодильчик действительно не похож на картинки в книжках.

– Это он худой просто. Мы его кормить будем, он знаешь, какой большой вырастет!

– А как мы его назовем?

– Гена, – брякнул Илюшка.

– Не-а, Гена – это толстый и зеленый, – возразил Ромка. – А этот прям как червяк.

– Сам ты червяк! – обиделась Таня. – А назовем мы его... давайте, Кирлисса?

Илюшка фыркнул.

– Это что еще за имя такое?

– Ну... красивое... Я сама придумала только что.

– Он же крокодил, а не бабочка, – сказал Илюшка. – Ему надо такое имя... зубастое.

– Подумаешь, – мгновенно надулась Татьяна. – И будет Крокозябра какая-нибудь!

– А че, – одобрил Кузнецов. – Нормальное имя крокодилячье. Эй, Крокозябра! Крокозябра, цып-цып-цып... Ну, в смысле, кис-кис-кис... Как ему говорить-то?

– Фиг его знает. Может, "ко мне"?

Ромка хрюкнул.

– Крокозябра, сидеть!

Крокодильчик моргнул.

– Ой, у меня же... – Таня принялась рыться в кармане. На свет появился огрызок булки с повидлом, присохший к целлофану.

– У меня со школы осталось, – как будто извиняясь, пояснила она. – Она черствая, правда...

Булку раскрошили на снег. Крокозябра не двинулся.

– Он такое не ест, – заявил Ромка. – Ему мясо надо. Сырое, с костями.

– А может, он нас боится?

Ребята отошли на несколько шагов, снова увязнув в сугробах. Крокозябра проводил их немигающим взглядом круглых глаз, потом подбежал к крошкам и принялся шустро слизывать их неожиданно длинным красным языком.

– Во дает! – восхитился Кузнецов. – Все понимает!

– Он, наверное, думал, мы его опять в пакет посадим, – подхватила повеселевшая Таня.

Илюшка обнаружил, что и впрямь зачем-то держит рваный пакет из-под крокодильчика, и смущенно спрятал его за спину.

Крокозябра доел угощение, вильнул хвостом и нырнул обратно в канаву.

***

Вечером фургон уехал.

Илюшке сразу полегчало. До этой минуты он все боялся, что дядька в синем комбинезоне притащит сачок и начнет ловить крокодильчика в луже.

Он так и не сказал маме про Крокозябру. Он, конечно, обещал Тане двести рублей отдать за крокодила, но та ведь все равно сегодня своей маме расскажет, так что ругать ее будут в любом случае... И потом, они как-то не договорились до конца... А мама бы наверняка поджала губы и сказала, что Илюшка безответственный... Она всегда так говорила, когда Илюшка ключи терял или свет в ванной забывал выключить на целый день. Или за уроки садился часов в девять.

В общем, Илюшке весь вечер было не по себе, так что мама даже два раза ему лоб щупала.

А утром возле канавы сидела Танина мама, тетя Нина.

Вообще-то, она была совсем не вредная и даже не сердитая, но Илюшка ее почему-то побаивался. Она все время таким голосом говорит, как будто шутит, а глаза серьезные, и не поймешь – то ли смешит, то ли всерьез. А еще как посмотрит в свои очки, и как будто сразу видит, когда кто-нибудь врет.

Таня говорила, она раньше учительницей работала. Только не в школе, а в институте. А потом с начальником поругалась, потому что у нее зарплата была, как у уборщицы. И теперь в книжном магазине работает.

Тетя Нина сидела на корточках и кидала что-то в воду. Илюшка бы ушел куда-нибудь подождать, но она его первая заметила, и сбежать было уже неудобно. Обнаружилось, что тетя Нина кормит Крокозябру сушками: кидает их в воду, а крокодильчик ловит чуть не на лету. И облизывается длиннющим языком.

– Ну что, открыли местный живой уголок? – спросила тетя Нина.

Илюшка привычно растерялся, не зная, что ответить. В результате неловко кивнул.

– У него шкура на крокодилью не похожа, лапы не так расположены, зубы мелкие и тупые, хвост очень длинный. И язык, я бы сказала, странный, – сообщила тетя Нина. – Вы, ребят, кого вообще купили? Не дракона?

– Продавец говорил, что крокодил...

– Нет, – огорченно сказала тетя Нина. – На крокодила не похож. А жаль: вырос бы и сожрал всех кусачих бультерьеров в округе.

Илюшка осторожно хихикнул. У них во дворе правда бультерьеров было штук двадцать, и все гуляли без намордника, а иногда и без поводка. Бабка Зина ругалась, что когда-нибудь они кого-нибудь покусают, и хозяев в тюрьму посадят. Правда, это она ворчала, когда собак поблизости не было – наверное, боялась, что как раз на нее и набросятся. Потому что какая потом разница, посадят хозяина в тюрьму или не посадят: ты-то уже покусанный...

– Татьяна говорит, вы его Крокозяброй назвали...

– Ну, мы, может, потом другое имя придумаем. Красивое... – Илюшка вспомнил Танину "Кирлиссу" и хмыкнул.

– Почему же? И это хорошее имя. Чуковский бы вас одобрил...

Илюшка озадачился. Чуковский – это композитор, что ли? Вроде бы, Елена Николаевна как-то по-другому говорила, вроде бы Чайковский. И почему одобрил бы?..

Потом вспомнил: Чуковский – это который про "Федорино горе" и "Тараканище" сочинил. У него еще "зубастый крокодил солнце в небе проглотил".

При чем здесь Крокозябра?

– Он ест сушки, яблоки, сыр, просто хлеб, причем и черный, и белый, – деловито принялась рассказывать тетя Нина. – Рыбу сырую не стал, курицу тоже. А кусок котлеты слопал. На имя свое отзывается: я подошла, позвала – он сразу приплыл.

Илюшка поглядел на животное с уважением. Оказывается, какой им умный крокодил достался!

– Короче, кормите. Смотрите, чтобы собаки не сунулись: сдается мне, Крокозябра ваша – неважный хищник. Ну, а там поглядим.

Она поднялась на ноги и заковыляла к тропинке, разъезжаясь в мокром глубоком снегу.

– Теть Нин, – жалобно позвал Илюшка. – Я двести рублей...

– Не заморачивайся, – строго сказала она. – Главное, Крокозябру не забывай кормить.

Он и не забывал.

Таня говорила потом, что мама ее и не ругала вовсе. Они оказывается прямо в тот же вечер ходили вдвоем к канаве, проверяли, что крокодил есть станет. Ну, и потом Илюшка несколько раз тетю Нину возле Крокозябры видел.

Маме он про крокодила тоже рассказал. Она вроде бы поверила, а вроде бы и нет: поерошила ему волосы на макушке и вздохнула по-особенному.

А так, никто во дворе словно Крокозябру и не заметил. Собаки на него не лаяли, мальчишки не совались, даже баба Зина – и та в упор не видела. И даже про фургон с крокодилами никто не вспоминал, а ведь когда прямо во дворе две машины столкнулись, разговору было – на две недели!

Крокозябра плавал в канаве, охотно ел бутерброды и котлеты, но совсем не рос. Таня сказала, что крокодилы живут лет двести, а значит, и расти крокодиленыш будет десять лет, а то и больше.

– У-у-у, – сказал на это Ромка Кузнецов. – Это мы раньше старые станем!

Так и повелось. Кормили Крокозябру как попало, очереди не считали: кто принесет сосиску, кто бутерброд. Крокодильчик радостно выплывал навстречу, медленно вилял хвостом, слизывая угощение. Еще бы не медленно, длинным таким.

Близко Крокозябра по-прежнему не подходил, в руки не давался, гладить себя или там за ушком чесать не позволял. Да и ушей у него, если честно, видно не было.

Началась четвертая четверть в школе, снег понемногу стаял, травка кое-где поднялась. Крокозябра облюбовал здоровенную жестяную флягу с дырой в боку. Внутри до половины поднималась вода, в ней крокодильчик и сидел целыми днями: и он все видит, и его никто. Вылезал он, только если подходили Илюшка, Ромка, Таня или Танина мама.

А потом произошел этот случай с Дрыном.