Текст книги "Кощей. Сокращенная версия"

Автор книги: Наталья Дунай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Спустя минут двадцать послышался звук за дверью: кто-то подошел с той стороны и вставил ключ в замок. Услышав это, Анна попыталась сделать вид, будто бы вышла из комнаты. Но почему? Так глупо. В квартиру вошел молодой человек, тот самый, что приходил в офис, когда она просила отсрочку.

– Ты уже встала? Константин просил заехать, он не может тебе дозвониться.

– Телефон остался в баре вчера.

– Ясно. Константин просил отвезти тебя домой, меня Виталий зовут, – и он протянул ладонь для рукопожатия. – Выходит, надо в бар заехать.

– Не стоит беспокоиться, я сама доберусь на автобусе, а телефон потом заберу.

Но Виталий не слушал её, он уже звонил Константину:

– Алло, слушай, её телефон в баре, у тебя здесь есть запасные ключи? Хорошо. Да не переживай ты, я ж не дурак… Давай, пошли, – обратился он к Анне, сбросив звонок.

Гостья молча посеменила за ним – было очень неудобно оттого, что она полагается на незнакомых людей, оттого, что она ночевала в чужом доме и оттого, что она не понимала происходящего.

По дороге к бару они не разговаривали, Анна старалась даже не смотреть на Виталия. Что он знает? Что сказал ему директор? Что он думает о ней? Неловко.

Виталий припарковался напротив бара и спросил:

– Где там твой телефон?

– На кухне под стеллажом справа, недалеко от двери.

– Ладно, сиди в машине.

Он вышел, закрыл машину, постоял немного и направился к бару. Вернулся быстро, сел и протянул девушке её телефон.

На удивление тот еще работал – уровень заряда показывал 8%, пропущенных звонков 16! Анна открыла список: два от Константина Николаевича и 14 от Катьки.

– Черт! – выругалась она и принялась звонить подруге:

– У меня телефон садится. Со мной все в порядке, скоро приеду и все расскажу – выпалила пропавшая.

– Ненавижу тебя, – пробурчала Катя и отключилась.

– Ииии, все, – промолвила Анна, глядя, как телефон мигнул и погас, потом обратилась к Виталию:

– Куда мы едем?

– Велено накормить и отвезти домой, – отчеканил он в ответ.

– Не нужно, я сама… – засуетилась Анна.

– Ничего не знаю! Если Константин сказал, я должен делать!

– Вы у него работаете? – поинтересовалась она.

– Ага, – небрежно ответил молодой человек.

– Кем?

– А всем, – Виталий перешел на шутливый тон. – Таково мое обязательство.

– Долговое что ли? – ляпнула Анна.

– Ну да.

– Даа?!

– Можно сказать, жизнь ему должен, – он обернулся на Анну: – Да отец он мне.

– Я так и подумала сначала, – надутым голосом проговорила та.

– Точнее, опекун. Усыновить-то он меня не мог, так как холост.

– А опекуном можно? – Анна в этом не разбиралась, но ей было интересно.

– Не знаю, – пожал плечами Виталий. – Я думаю, он на самом деле просто договорился с директором детдома, он же в то время прокурором был.

– Прокурором? – эта новость для Анны оказалась настоящим сюрпризом.

– Странно, да? Я имею в виду его смену деятельности, – снова посмотрел он на Анну, и та закивала в ответ. – Ему предыдущая работа очень подходила. Я хочу сказать, что он реально был одержим работой в прокуратуре… Приехали.

Машина остановилась возле сетевого кафе, Виталий вышел первым и учтиво подал девушке руку, чтобы помочь. Посетителей в кафе было мало, молодой человек быстро прошел к столику возле окна и, как и надлежит галантному кавалеру, помог своей спутнице сесть. Возле них появилась улыбающаяся официантка и вежливо спросила, не желают ли они сделать заказ сразу же.

– Возьми это. Это нормальное, – указал Виталий на какое-то блюдо в меню, и Анна согласилась.

– Пить что будешь?

– Кофе, капучино.

Отослав работницу кафетерия, Виталий продолжил – его было уже не остановить:

– Мне было четырнадцать лет, когда я влип по-крупному. Реально по-крупному! Такой дурак был! И в результате своей глупости стал тем самым пареньком, которого должны были «взять». Более того, полицейские с радостью были готовы повесить на меня дополнительно пару-тройку обвинений, и дело в шляпе: «борьба с преступностью дает плоды». Знаешь, им же просто нужны закрытые дела. Запугали меня и те и эти, я и не сдавал никого, и был готов подписать все, что требовали полицейские. А дальше – детская колония. Константин – единственный, кто не считал все это правильным. Он тогда лихо взялся разбираться: и на меня нажал как следует, и другим досталось. Подробностей я не знаю, но дело он обставил славно: сел кто надо. Я сначала думал, за мной придут, но Константин забрал меня из детдома. И вот он я – закончил юрфак, работаю адвокатом. Почти успешный человек.

Было неясно, гордится ли он своими достижениями или своим опекуном, но чем-то молодой человек явно гордился, иначе с чего он вдруг взялся рассказывать эту историю незнакомому человеку?

– А почему он ушел из прокуратуры?

– Трудно сказать, он странный человек. Он не сразу переключился на кредиты: занимался недвижимостью, антиквариатом. Он словно ищет что-то или бежит от чего-то. Иногда даже я его боюсь – не знаю, как бы он поступил, если бы я стал ему перечить, вместо того, чтобы слушаться. Уверен в одном: второго шанса он бы мне не дал – он не из тех, кого можно взять на жалость. Однажды он мне сказал: «отношения между людьми складываются по двум линиям – взаимной выгоды и использования». Бескорыстие? То, что является бескорыстием с твоей стороны, со стороны другого становится использованием. Понимаешь, о чем я говорю? Я думаю, ты успела заметить: он не тот человек, который позволит использовать себя. Но меня все устраивает. Я бы уже сдох, если бы не он, понимаешь? Честное слово, убили бы, или подсел бы на наркоту. Поэтому я делаю все, что он говорит, стараюсь быть хорошим сыном, – театрально заключил Виталий.

– Прям вот все?

Виталий кивнул, прожевывая свой сандвич.

– Даже если что-то плохое?

– Например? – улыбнулся он.

Анне снова стало неловко, на этот раз определенно за свой вопрос.

– Ладно, я понимаю, что ты имеешь в виду, – заметив её смущение, мягко заговорил Виталик. – Он не кажется хорошим человеком. Но я скажу, что он хороший человек! Знаешь, почему? Потому что он всегда делает так, как говорит, и всегда говорит честно о том, что делает, и никогда не лукавит о своей позиции или чувствах. Да, он не тот, кого сильно заботят судьбы других, но у него есть свои принципы и он им следует. А люди… Они знаешь, какие? Они всегда готовы бить себя в грудь и говорить о том, что надо заботиться о слабых и делиться богатством, но на самом деле они это делают лишь потому, что у них ничего нет. Они кричат о том, что нужно защищать обиженных, когда сами находятся с их стороны, а очутись они по другую сторону, что тогда? Станут ли они следовать своим словам? Люди любят говорить, когда уверены в том, что не им отвечать за эти слова. Посмотри соцсети, что там происходит. Сначала они смеются без зазрения совести над фотографией больного ребенка или старика с альцгеймером только потому, что кто-то добавил к этому смешную подпись, а потом те же люди высказывают солидарность с бредовыми заголовками о бездушном обществе и брызжут слюной под какой-нибудь статьей в попытке изобразить из себя поборников справедливости. Те же люди! Понимаешь? Нет, я не против здорового цинизма, но зачем при этом так стараться изображать из себя святош? Только ради того, чтобы выглядеть лучше других? Самый простой способ быть благонравным – это быть лицемером, вот что я скажу! Поверь мне, я этого навидался. Все такие, но только не Константин. Если ему кого-то не жаль, он не будет делать вид, что жаль, лишь бы потешить свое себялюбие.

Анна наелась и, положив голову на ладонь, улыбаясь слушала. Ей нравилось разговаривать с Виталием, – он казался жизнелюбивым, открытым, и все, что он говорил, было ей интересно.

– Тяжело было жить в детдоме? – спросила она.

– По-разному: то так, то так.

– Не пугало то, что ты совсем один?

По странной случайности Виталий – уже не первый воспитанник системы, которого она встретила в последние дни. Они оба выглядели вполне счастливыми, и Анна задалась вопросом: почему по-настоящему одинокие люди зачастую чувствуют себя менее одинокими, чем люди, у которых кто-то есть?

– Знаешь, – с явным удовольствием принялся рассказывать её собеседник, – когда в фильмах показывают, как дети, выросшие в детдоме, хотят найти своих родителей, выведать, кем они были, почему от них отказались – это все чушь. Когда ты с младенчества не знаешь, что такое родители, ты о них не думаешь. Это болезненно для тех, кто попадает в детдом уже в сознательном возрасте. Конечно, маленькие дети хотят, чтобы их усыновили. Чтобы кто-то заботился именно о тебе… В детдоме ведь никто не заботится именно о тебе. Но чем старше становишься, тем меньше об этом думаешь – привыкаешь к ценностям коммуны. Я должен был жить в детдоме до совершеннолетия, но Константин забрал меня, потому что было опасно оставаться там после моей криминальной истории.

Виталий так и не ответил прямо на вопрос, к каким детям он принадлежал: к тем, что потеряли своих родителей, или к тем, что не знали их. Анна не стала расспрашивать об этом, а Виталий меж тем продолжал:

– Сначала стремно было – я реально его боялся. Но через некоторое время понял, что он нормальный мужик, можно сказать, я выиграл джекпот. У меня ведь появился человек, который обо мне заботился и о котором я мог заботиться. По крайней мере, мне нравится так думать.

Он улыбался, предаваясь воспоминаниям:

– Первое время я каждый день готовил ему ужин, думал: он же работает, я должен чем-то ему отплатить. Но заметил, что его это сильно напрягало. Он всегда говорил: «лучше учись, а не беспокойся о пустяках». Поэтому я просто стал учиться. Сразу я не смог поступить – в башке ни черта не было, но все-таки еще через год смог – безвылазно дома сидел и зубрил, на улицу-то ходить страшно было. А когда поступил в университет – пришлось, и страх прошел. Извини, я тебе надоедаю своей болтовней, пытаюсь отвлечь от пережитого ночью.

«Наверное, Константин Николаевич ему все рассказал», – подумала Анна, а вслух сказала:

– Ни в коем случае! А сейчас ты отдельно живешь?

– Ну да, с восемнадцати лет. Благодаря ему я научился быть один.

Вдруг он встал:

– Пойдем, отвезу тебя домой. Заплачу только.

– Ты мне скажи, сколько я буду должна.

Она подумала, что нужно было попросить его забрать из бара еще и её сумку.

– Да ладно. Компенсация морального вреда.

Когда они подъехали к её дому, Виталий вышел из машины вместе с ней:

– Провожу тебя до двери.

Анна уже не стала отпираться: бесполезно.

– Кстати, сегодня бар будет закрыт. Просили передать. А завтра позвонят, – сказал он по дороге.

У двери молодой человек не остановился, он бесцеремонно зашел к ней в квартиру и огляделся:

– Одна живешь?

В этот момент, услышав шум, Катя вышла из комнаты.

– Вижу, что нет. Ну, я пошел! Вот, сдаю в целости и сохранности, – обратился он к Кате.

Когда он ушел, та удивленно посмотрела на Анну:

– Это кто?

– Сын директора.

– Директора, который…

– Ага.

Катя помолчала, потом стукнула Анну по плечу:

– Ну!

Пришлось все рассказать, правда, опустив особо неприятные подробности про то, что бандиты пытались забрать её в свое логово. И теперь история не выглядела столь драматичной, скорее тривиальной.

Катька продолжала колотить свою подругу:

– Ты знаешь, что я уже успела Пашке позвонить, знаешь, знаешь?!

– Ай, прекрати меня бить! Ты сказала ему, что все в порядке?

– Да. Но думаю, зря! Где тут порядок? – и снова стукнула Анну. – Дура! Сказали же: дома сидеть! Чего ты туда поперлась? Слушай, а этот директор вправду не приставал к тебе?

– Правда!

– Не верю, что он по доброте душевной тебя домой притащил. Почему сюда не привез?

– Я уснула… Но знаешь, я ведь ему кучу денег должна, если меня убьют, кто ему их вернет? Поэтому и заволновался.

– Логично. В коем-то веке умную мысль сказала! А сын у него симпотный. А жена его где?

– Нет жены.

– Разведен?

– Не было.

– Это как так?

– Сын приемный.

– Аааа. Интересно… – задумчиво протянула Катька, а потом резко спросила: – Я надеюсь, ты не собираешься туда возвращаться?

– Как скажут.

– Что значит «как скажут», ты сумасшедшая?

– Ты знаешь мою ситуацию. Если скажут, я пойду.

Катька недовольно покачала головой и снова стукнула её в плечо, правда, на этот раз совсем легонько.

– А может, тебе с его сыном замутить?

– Совсем что ли?

– Ну а что?! Ему не понравится, и он простит тебе долг, лишь бы ты от этого… Как его?

– Виталик.

– Вот. Чтобы ты от этого Виталика отстала. В твоем положении пора сжать кулаки и идти напролом!

– Да ну, не хочу.

– Конечно, лучше с кем-то вроде Сергея твоего…

– Ой, прошу, не начинай!

– Ладно, мне надо идти. Буду поздно. А ты веди себя хорошо!

В нашей жизни нелегко предугадать, на кого можно положиться, а кому не стоит доверять. Каждый раз – это лотерея. Никакие манеры поведения и факты тут не помогут. Если в одной ситуации человек тебя не подвел, это еще не значит, что не подведет в другой. У каждого своя допустимая мера и свои слабые места: деньги, нежность, забота, верность, сострадание – все это разные понятия, и каждый отдельно взятый человек по-разному следует им не только всецело, но и, опять же, по отношению к другому отдельно взятому человеку. Один мужчина может обмануть одну женщину, но умереть ради другой. Кто-то может осыпать тебя подарками, но быть настолько безучастным, что даже не узнает о твоей болезни. И даже с виду щедрый и добрый человек может не устоять и предать тебя, если речь зайдет о крупной сумме денег. Насколько было бы проще, если бы можно было судить о людях только исходя из каких-то видимых глазами вещей: манеры одеваться, уровня достатка или, например, цвета глаз – все голубоглазые априори честные, а все кареглазые – лжецы. Но это невозможно, даже по поступкам мы не можем полностью узнать человека и предугадывать его действия. Человек всегда так сложен, так много «но» и «если» в характерах, свободы и плена одновременно, столько проблем, противоречий, непонимания. И мы стараемся не замечать все эти «но» и «если», предпочитаем верить в то, что хотим, а потом оказываемся избитыми, истерзанными, несчастными.

Анна задумалась о своих отношениях с Сергеем. Все, что она получила от него, – притворство и ложь. Он, наверное, придумал убедительное оправдание своему поступку. Но не только Сергей был виноват в случившимся, её чувства тоже были ложью. Она была наказана за собственное лицемерие, за отказ от себя. Кредит был способом обмануть не только его, но и прежде всего себя саму. Попытка доказать, что их чувства – реальность, а не вымысел.

Но настоящие чувства не требуют доказательств. Они гораздо более эгоистичны и дотошны. Если бы она любила Сергея, то знала бы его истинную натуру, а также то, что ему нельзя доверять в финансовом плане. Принимая человека таким, какой он есть, мы не должны упускать из виду его недостатков. Но, увы, мы слишком часто хотим быть обманутыми, стремясь к вымышленному идеалу. На самом деле то, что ослепляет, делает избранника другим в наших глазах – это не любовь, а наше желание любить само по себе. И вот мы принимаем желаемое за истинное и ждем, что любимый человек будет – нет, он обязан! – соответствовать этому желаемому.

Виталий говорил все верно – люди постоянно врут. И боязнь одиночества заставляет унижаться их перед другими и перед самими собой. Может, лучше и не сближаться ни с кем, а просто болтать с незнакомцами о разных вещах? Это довольно легко и приятно.

Затем мысли увели Анну в воспоминания об отце, по которому она все же чуточку скучала. На самом деле он не был таким уж плохим человеком, просто жил неправильно. Часто папа просыпался по утрам и не помнил, что делал вчера, или делал вид, будто бы не помнит – из-за чувства вины. Он был больным, несчастным и беспокойным. Ныне Анна подумала о том, что в его жизни могла случиться своя печальная история, изменившая его. Почему же люди так часто выбирают неправильный путь? И почему её родители просто не развелись, если были несчастливы вместе? Они ругались по-страшному, били друг друга. Анна пряталась или убегала из дому в те моменты. Часто, возвращаясь из школы, просто стояла под дверью, боясь зайти в дом. Идти было некуда – друзей не было, одноклассники её не обижали, они просто её не замечали. До пятого класса Анна много времени проводила в деревне с бабушкой, матерью отца. Там было спокойно, но скучно. Ей всегда хотелось иметь близкого сердцу человека, брата или сестру. Бабушка умерла, когда Анне исполнилось одиннадцать, дачу продали, и оставалось просто проводить больше времени в городе. Анна записалась в библиотеку, математическую секцию и, если родители давали деньги, ходила в кино. Детство казалось длинным, одиноким, наполненным страхом, и всю свою сознательную жизнь она только и делала, что пряталась: от обстоятельств, от себя, от правды, но все это никак не помогало избавиться от сосущего чувства в животе.

И вот наконец-то она смогла вспомнить свое детство без слез и чувства жалости к себе, потому что вдруг ей представилось, будто бы все это одиночество и страх чего-то да стоили.

Глава 6

Рано утром Константин Николаевич отправился в больницу, без лишнего беспокойства оставив свою гостью одну в квартире. Гораздо больше его волновало само происшествие. За годы работы прокурором он навидался подобного в достатке и на данный момент рассчитывал разобраться с проблемой при помощи закона.

В городе было мало машин и людей, зато птицы кричали как сумасшедшие, будто бы чувствовали и выражали криком его внутреннее негодование, позволяя ему самому сохранять привычное хладнокровие. В больницу Константин приехал к девяти часам утра и, когда он зашел в палату, рядом с пациентом крутилась медсестра. Влад сидел на кровати с босыми ногами, в футболке и трениках, в бодром настроении.

– Ты как?

– Нормально, выпишут сегодня. Крепкий я парень, оказывается.

Когда медсестра вышла, Константин спросил серьезно:

– Почему сразу не рассказал?

– Не знаю. Что-то с ними не то…

– Конечно, не то.

– Я немного другое имел в виду. Мне показалось, они по наводке пришли. Будто бы стоит за ними кто-то.

– Не понял, как это могло быть причиной ничего не говорить?

– Хотел держать их от тебя подальше. Боялся, они тебя прощупать пришли на предмет слабых мест. Ну разве не странно то, что они стали приходить после визита Головы в бар? Я, наверное, брежу, – Влад потер лоб ладонью.

– То есть ты меня защищать удумал?

– А что? Почему не могу?

– Не нужно. И ты знаешь, почему. Ты должен о себе беспокоиться.

Влад обиженно отвернулся. Видимо, ждал, что друг оценит его заботу, а не начнет ругаться. Константин продолжил:

– Он спрашивал, не нужны ли мне работники, хотел каких-то головорезов устроить. Я сказал, что не нанимаю людей, которых не могу контролировать.

– Пристраивал людей из банды? Ты отказал, и они решили отыграться? Или полковник догадался, что бумаги у тебя?

– Столько времени в ус не дул, а тут вдруг подорвался?

Влад только пожал плечами в ответ.

– Надо было согласиться, – вздохнул директор.

– Они бы втянули тебя в проблемы.

– Вероятно, этого и хотят, но зачем?

– А может, все из-за девчонки, как думаешь? Такое бывает, разве нет?

Константин пожал плечами.

– Животные, – только и выдавил он.

– Иногда, если чего-то захотел – это уже дело принципа, не важно, хорошее или плохое, просто люди упрямые.

Константин нахмурился – такого за свою жизнь он тоже навидался.

– Это не принципы, а алчность, – сказал он. – Ты ведь не пытаешься их оправдывать?

– Нет, конечно. Упаси бог! Просто не хочу, чтобы ты срывался сразу аки бешеная собака.

Директор только усмехнулся в ответ и достал телефон:

– Ладно. Попробуем не срываться.

– Кому пишешь?

– Начальнику.

– Голове что ли? И что пишешь?

– Поговорю с ним для начала, – и он убрал телефон обратно в карман. – Во сколько тебя будут выписывать?

– Ну, сначала проведут еще осмотр, уколы, то, се… Выпишут не раньше двух.

– Хорошо, я вернусь.

– Эй, – окликнул его Влад в дверях, – я ведь правильно понял, ты не собираешься устраивать резню?

– Не неси чушь. Нет, конечно. Когда я такое делал? – обиженно произнес директор. – Сначала все выясню. А ты пока, может, уедешь куда-нибудь?

– Не рано ли паниковать? У нас ничего кроме предположений. В опасности могу оказаться не я.

– На остальное мне плевать.

– Ой ли? – усмехнулся Влад и продолжил: – Да и потом, у меня близкие имеются, не могу я так просто все бросить и уехать.

– У тебя дочь в другом городе живет, что ты мне втираешь! Вот и навестил бы её.

– Ты прям жаждешь от меня избавиться, как я посмотрю!

Константин лишь махнул рукой и ушел.

– И не подумал, что я о нем, дураке, говорю, – пробурчал Влад, оставшись один.

Июнь подходил к концу, и на улице воцарилось настоящее лето, жаркое и душное. Константин снял пиджак, сел в машину и задумался. Он достал из бардачка деревянную коробку, похожую на китайскую шкатулку с секретом, немного посмотрел на предмет, лежавший внутри, и закрыл ее. «Это все случайность или нет?» – подумал он.

Долгое время он пытался понять то, что понять невозможно, но сколько ни искал, найти ответы на свои вопросы не получалось. «Может, их просто нет», – решил он в какой-то момент и стал жить как мог. Но эти вопросы снова встали перед ним и не дают покоя. Опасения совершить ошибку, причинить вред близким людям, сойти с ума самому от душевной боли. Страх питается нашими чувствами, выстраивая колоннаду вокруг души. И ты заперт там. Но сквозь бреши между колоннами подобно свежему ветру и летнему солнцу в твою жизнь медленно протискиваются самые наивные, самые упертые, самые нуждающиеся в тебе. Они делают первый робкий шаг, а потом готовы вытянуться оловянным солдатиком, втянуть живот, сжать плечи, не дышать, лишь бы пролезть в эти щели, потому что ты нужен им и потому что они нужны тебе. Без них колоннада сдвигается, внутри становится тесно, щели перестают пропускать свет и воздух. Все теснее и теснее, того и гляди каменные столбы раздавят тебя, ты перестанешь быть человеком и превратишься в отвратительное месиво из кожи, крови и костей.

– Не быть бешеной собакой, ладно… – Произнес Константин вслух и завел машину.

Приехав в офис и по обыкновению молчаливым кивком поприветствовав работников, он закрылся в своем кабинете – Константин не шибко любил налаживать отношения с людьми. Часа через два дверь с грохотом распахнулась и в кабинет вошел начальник отдела уголовного розыска, большой, грузный, неприятный в целом человек. Директор сидел за своим столом и лишь слегка приподнял глаза на визитера, оторвавшись от своих бумаг. Начальник прошел прямо к нему и уселся напротив. Директор отложил бумаги, посмотрел на гостя, но ничего не сказал. Полковник начал первым:

– Считаешь, меня можно вызвать, как мальчишку?

– Не пришлось бы – не вызвал, начальник.

– Прекрати меня так называть! Никакой я тебе не начальник и не был им никогда!

– Не по званию же мне к тебе обращаться.

– Чего ты хочешь? Я должен волноваться?

– Я просто хочу, чтобы моего друга и моего должника никто не трогал. Какие ты ведешь дела с этой бандой? Почему позволяешь им столь много?

– Если не знаешь – тебе же лучше. Ты всегда был умным. Не становись дураком сейчас! А я попробую договориться с ними. Но договорюсь ли я с тобой?

– Не беспокойся об этом. Я просто хочу спокойной жизни. Поэтому постарайся сделать её такой.

Начальник еще некоторое время буравил собеседника взглядом, но поняв, что тот абсолютно равнодушен к его потугам, молча поднялся и ушел.

Константин Николаевич постучал пальцами по столу – настроения работать после беседы с полковником не было. Он встал и вышел на крохотный балкончик в своем кабинете, по крайней мере можно будет сообщить другу хорошие новости за обедом.

Июньское солнце делало город не столь болезненным. Обычно он выглядел гнетущим из-за того, что основной массив построили уже после революции. Архитектура была строгой, сдержанной и по большей части невыразительной и унылой. Даже в центральной части стояли в основном однотипные панельные дома. От величавых временных построек остались заброшенные полуразвалившихся бесформенные глыбы из гранита, мрачно торчащие в нерентабельных районах города.

Поблизости располагался санаторий, однако богатых людей этот город привлекал наличием незаконных казино. Приезжих в городе было видно сразу, они выделялись, никто не мог сказать, чем и почему, но те, кто поселился здесь недавно или приехал на какое-то время, были другими, словно незваные гости на свадьбе.

Время здесь тянулось медленно из-за однообразия и скуки, люди не думали о нем, они просто изнашивались и умирали. Наверное, поэтому больше всего горожане боялись оставаться в одиночестве – чтобы тоска не завладела ими. Они стремились общаться, учиться, заводить семьи. Они цеплялись за других даже тогда, когда это заставляло их страдать. Жители любили проводить время в торговых центрах или барах, а вот в парках народу было мало – многие имели дачный участок, куда уезжали на выходные, у многих престарелые родственники жили в окрестных деревнях. Крайне редко местные выезжали на отдых за границу – территориально было невыгодно и дорого. Поэтому жители не имели возможности взглянуть на свой город по-новому после разлуки, но в сущности он был хорош для тех, кто не любит перемены и лишнюю суету.