Текст книги "Загадка старого альбома"

Автор книги: Наталья Калинина

Павел Иванович

Он не мог пропасть, ведь Павел Иванович никому не давал его в руки. И все же он куда-то девался...

Пожилой мужчина остановился посреди комнаты и, озадаченно скребя пальцами затылок, огляделся. Да, беспорядок, переходящий в хаос, но Павел Иванович всегда неплохо ориентировался в этом хаосе. Хотя, конечно, без некоторых потерь, которые затем компенсировались великими находками, не обходилось. Например, как-то искал он носки, помнил, что держал их в руке, а потом на что-то отвлекся, положил и забыл, куда именно. Так вот, искал он носки, а вместо них нашел под завалами бумаг старую записную книжку, которую потерял в позапрошлом году. И такие случаи повторялись нередко.

На этот раз Павел Иванович потерял альбом со старинными фотографиями. Когда именно потерял, он тоже не помнил. Хватился лишь на днях, когда ему захотелось заново пролистать пахнущие пылью страницы, разглядывая стертые лица на пожелтевших снимках. Подышать эпохой, как называл про себя это занятие Павел Иванович. Альбом его вдохновлял.

На месте альбома не обнаружилось. Павел Иванович помнил, что в последний раз листал его на кухне, постелив на обеденный стол чистую скатерть. Снимки Павел Иванович всегда просматривал здесь, потому что на кухне куда светлей, чем в гостиной. Это стало для него целым ритуалом. Прежде всего он застилал стол, стоящий у окна, праздничной скатертью, любимой его покойной женой Галочкой. Скатерть была белой, старомодной, с вышивкой и кистями. Галочка, помнится, эту скатерть берегла и холила, стелила ее лишь по большим праздникам, стирала вручную, а после стирки расчесывала гребешком свалявшиеся от воды и порошка кисти. Себя она так не берегла, и вот скатерть намного пережила свою хозяйку. Павел Иванович, чтя память покойной жены, тоже берег и холил в меру своих возможностей доставшуюся ему по наследству скатерть, будто избалованного пуделька. Раньше он доставал из комода эту реликвию лишь для того, чтобы, осторожно перебирая пальцами одну из кистей, словно поглаживая по шерстке песика, мысленно поговорить с женой, по которой скучал. Сейчас скатерть видела белый свет куда чаще: Павел Иванович доверил ей нежить потертый кожаный переплет старого фотоальбома. Альбом и скатерть вступили в гармоничный союз. И Павлу Ивановичу, с его фантазией и любовью придумывать истории воображалось, будто скатерть тайно влюблена в старый альбом.

Куда же он пропал?

Это был старинный альбом в переплете из темной, почти черной кожи, протертой на корешке, с нарисованными золотой краской завитушками и с плотными листами из темно-серого картона, заломленными по углам. Сам альбом уже представлял ценность. Но для Павла Ивановича куда дороже были помещенные в нем снимки. Здесь хранились фотографии, относящиеся к разным временным периодам, люди на них тоже были совершенно разные. Начинался альбом с большой фотографии незнакомца лет тридцати, одетого в сюртук. Мужчина сидел на стуле с тонкими, декоративно изогнутыми ножками, чинно сложив на коленях руки. Кисти у незнакомца были тонкими и изящными, аристократичными. Мужчина смотрел в объектив, но разглядеть его черты было невозможно, так как за давностью лет фотография утратила краски и сильно выцвела именно на том месте, где находилось лицо незнакомца. В уголке фотографии значилась дата – апрель 1914 года.

На следующем снимке примерно того же времени была запечатлена дама, судя по богатому платью, также принадлежавшая к высшим слоям общества. Однако в альбоме имелись снимки не только аристократов, но и людей, относящихся к рабоче-крестьянскому классу. Например, фотография, сделанная на каком-то собрании. На первом плане стоял усатый толстый мужчина. Лицо его оказалось смазано, четко выделись лишь усы. На другой фотографии были запечатлены девушки, которые, смеясь, шагали по дороге, кажется, возвращаясь с фабрики. Этот снимок сохранился лучше, чем предыдущие, но тоже имел дефект. Очевидно, его перегибали пополам. Залом проходил по хорошенькой девушке в середине группы.

В альбоме были фотографии и женщин, и мужчин, и стариков, и детей. Разные снимки, разные люди, разные времена. Некоторые фотографии выцвели, другие оказались испорчены чернильными пятнами, либо заломами, либо царапинами. Но Павел Иванович не обращал внимания на такие мелочи, для него главной была атмосфера, которую передавали снимки.

Альбом попал в руки своего нынешнего владельца случайно. В один из непримечательных дней Павел Иванович, любитель старинных книг, марок и открыток, по привычке зашел в букинистическую лавку, в которой уже не раз находил настоящие сокровища. Вот и тогда ему повезло. Продавщица Тамара, милейшей души человек, расцвела в приятной улыбке, едва мужчина переступил порог. Знала, знала, что старичок приходит не просто так, обязательно что-нибудь да купит. Впрочем, Тамара симпатизировала Павлу Ивановичу, поэтому всегда сберегала для него настоящие сокровища.

– Иваныч, у меня для тебя кое-что есть, – загадочно улыбаясь, поманила она его в тот день. – Гляди-ка!

Женщина выложила на прилавок пыльный фотоальбом в черной коже, и не ошиблась.

– Тамарочка, я вас обожаю! – признался Павел Иванович, беря под мышку завернутый в бумагу драгоценный альбом.

Женщина зарделась и кокетливо махнула рукой:

– Ну тебя, Иваныч! Ты заходи, заходи иногда, не забывай. Глядишь, еще что-нибудь интересное для себя найдешь.

Однако больше он к Тамаре не заходил. Не потому, что затаил на нее обиду или оказался недоволен покупками, нет. Напротив. Последнее приобретение настолько поглотило Павла Ивановича, что ничто пока не могло перебить этот интерес. Фотоальбом оказался находкой для человека, обладающего воображением. Павел Иванович любил перелистывать тяжелые картонные страницы и, вглядываясь в выцветающие снимки, «угадывать» истории жизни запечатленных на них людей.

* * *

Почти всю дорогу до Зинаиды Львовны говорил только Илья. Дело было вовсе не в том, что ему хотелось болтать без остановки, но Варя буквально засыпала его вопросами. Она расспрашивала Шахова и о том, где он работает, и куда ездит отдыхать, и какой фильм он смотрел последним, и какую книгу сейчас читает. Это показалось бы лестным, если бы вопросы были вызваны ее жадным любопытством. Но у Ильи почему-то возникло ощущение, что Варя расспрашивает его с такой пытливостью не столько потому, что ей на самом деле так интересна его жизнь, сколько для того, чтобы не дать ему возможности задавать вопросы ей. Варваре не хотелось рассказывать о себе – это стало ясно с самого начала, когда они сели в машину, и девушка на вопрос Илья, как дела, отделалась односложным «нормально» и поспешно взяла ситуацию в свои руки: вопросы так и сыпались горохом.

Она нервничала. Это было почти незаметно: Варвара вела себя вроде бы непринужденно, улыбалась, кивала, подбрасывала поленья в костер их однобокой беседы, не давая ему угаснуть. Но все же нервничала и пыталась скрыть это даже не столько от Ильи, сколько от себя самой. Несколько раз она открывала сумочку, доставала сигареты, но, так и не решившись попросить у Ильи разрешения закурить в салоне его машины, комкала пачку и прятала ее. А потом снова доставала, и комкала, и убирала в сумочку.

– Кури уж, – с усмешкой разрешил Илья, когда девушка в очередной раз запустила в сумку руку.

– Спасибо, – обрадованно выдохнула Варя.

Она торопливо сунула в рот сигарету, прикурила и жадно затянулась.

Илья воспользовался паузой и «отфутболил мяч»:

– Твоя очередь. Обо мне ты знаешь уже практически все: и о работе, и об отдыхе, и о житье-бытье, и о вкусах и предпочтениях, и о девушке. А сама отмалчиваешься. Нехорошо!

Она с улыбкой пожала плечами, будто говоря «ну раз так просишь...». И стала рассказывать о своей работе: о лаборатории, опыте, сотрудницах, какой-то «мышиной возне» в коллективе, об аспиранте Вовочке, который вроде бы и способный парнишка, но вот ленивый и неорганизованный до ужаса, и Варе без конца приходится его «толкать» и «пинать». О каком-то гранте, который они то ли получили, то ли нет...

Илья слушал ее и думал о своем. О том, что Варвара точь-в-точь такая же, как в юности, несмотря на то, что ей уже исполнилось тридцать, и по-прежнему красивая, хотя видно, что очень устает на работе: это выдают темные круги под глазами и бледность, которую она сегодня попробовала заретушировать нанесенными на скулы румянами. Думал и о том, что стрижка ей, пожалуй, идет. Хоть и жаль, очень жаль, что остригла свои шикарные волосы. Раньше, когда она их распускала, локоны струились по плечам и спине золотым каскадом. Илья даже чуть не застонал, так ему отчетливо вспомнилось, какие шелковистые на ощупь эти волосы. И как они щекотали его голую грудь, когда он с Варей занимался любовью. Легкое касание ее волос возбуждало его сильнее других ласк. Илья потряс головой, прогоняя опасные воспоминания: не о том он думает, не о том.

Одета Варвара была очень просто – в бежевый свитер с воротником под горло, голубые джинсы классического кроя и болоньевую светло-серую курточку. Вещи явно недорогие, купленные если не на рынке, то в дешевом магазине. Но для Ильи это не имело значения. Казалось, надень на Варю любую одежду, хоть рабочую робу, и в ней она будет выглядеть так же привлекательно. От девушки пахло чем-то тонким, нежным, свежим. Ненавязчиво, а лишь тогда, когда она поворачивалась к Илье или делала какое-то движение. Лена же всегда пользовалась тяжелыми и сладкими, «душными», как их называл про себя Илья, ароматами. Однажды Шахов, бродя в одиночестве по торговому центру, забрел в парфюмерный магазин. Желая сделать Лене подарок, он перенюхал почти весь представленный ассортимент и вдруг среди разнообразия запахов нашел один, от которого сердце маятником забилось в груди. Варины духи. Или очень похожие. Илья стоял и сжимал в одной руке флакончик, который своими гранями впивался в мякоть ладони, а второй – бумажку-тестер. Стоял и непонимающе смотрел то на флакон, то на бумажку. В голове не укладывалось, что Варин аромат заключен в стеклянный пузырек и упакован в картонную коробку. Даже не так. Не запах Вариных духов, а запах его любви. Разве у любви бывает синтетический запах? Как можно заточить во флаконе беспечность ветра, легкомысленность юности, запах молодой весны, сладость надежд и горчинку разлуки? Варины духи имели именно такую смесь. «Вам что-то подсказать?» – подошла к нему девушка-консультант. Илья покачал головой и поставил пузырек на место. Так ничего он и не купил. Уходил из магазина с расцарапанным сердцем. Зашел в первый попавшийся ювелирный и приобрел для Лены золотой браслетик.

И сейчас этот запах вернул ему ненужные воспоминания, которые, казалось, уже надежно были похоронены под тяжелой плитой прошедших лет, новых отношений, ежедневных забот. И вот опять, надо же...

Илья и Варя расстались как-то резко и непонятно. И эта незавершенность до сих пор сидела в сердце занозой. Но спросить у Вари, что тогда между ними произошло, Илья не решался. Оказывается, боль еще не прошла.

Случилось это после выпускных экзаменов. До того, казалось, все было идеально, прекрасно, и ничто не предвещало трагического финала. Во время, пока длился их роман, Илья виделся с Варей практически каждый день. А на период государственных экзаменов им пришлось ненадолго расстаться. Учились они на разных факультетах, дни их экзаменов не совпадали, да и времени на подготовку оставалось очень мало. Илья, конечно, искал встреч с Варей, звонил ей домой, даже приезжал, но она ссылалась на загруженность и почти не уделяла ему времени. Илья ей верил, потому что видел, какой уставшей была Варя: осунувшейся, с темными кругами под глазами, бледной. Он даже волновался, не заболеет ли она от перенапряжения. Ребята с курса Ильи планировали после выпускного поехать в Крым. Горы, море, фрукты, солнце. И Шахов звал с собой Варвару, но она не давала прямого ответа, обещала подумать.

Выпускные экзамены оба сдали хорошо, Варя, конечно, на «отлично». Дипломные работы тоже защитили. Выпускные на их факультетах пришлись на разные дни, первой получила диплом Варя, а потом уж – Илья. Он помнил тот день, когда бежал к девушке – в торжественной белой рубашке и непривычном галстуке, уже успевшем съехать набок. В одной руке Илья держал синюю «корочку» – результат пяти лет, проведенных в стенах университета, в другой – букет полевых цветов, которые всегда нравились Варе. Он поспешил к ней сразу после церемонии вручения диплома, не оставшись с приятелями на банкет с тем, чтобы получить Варины поздравления, пригласить с собой на празднование, а потом – напомнить о поездке. Но девушка отказалась идти на праздник и ехать с ним в Крым. На то была веская причина: от переутомления и переживаний во время экзаменов Варя заболела. Тот вечер Илья провел с ней. Собирался остаться в городе и не ехать с друзьями в Крым, но Варя уговорила его поехать.

Илья садился в поезд с неспокойным сердцем. Видимо, предвидел надвигающуюся беду. Это была его самая неинтересная поездка. Он грустил и терзался необъяснимым предчувствием. Не радовало ни море, ни солнце, ни горы, ни компания бывших сокурсников. Илья даже хотел вернуться в Москву раньше, но в кассе не оказалось билетов. А когда наконец прибыл домой, выяснилось, что Варя уехала куда-то на дачу в Подмосковье. Появилась в городе она лишь в сентябре и... замужней. «Почему?» – только и спросил Илья. «Так надо», – туманно ответила она и отвела глаза. И никаких объяснений, как Илья ее ни расспрашивал. Ему оставалось лишь уйти, унося с собой не только недоумение и боль, но и Варину просьбу не искать с ней встреч. Она вышла замуж и счастлива.

«А со мной, значит, ты счастлива не была?» – не удержался он от колкости.

Она не ответила, лишь отвела глаза.

Встреч с ней Шахов не искал. Напротив, всячески старался забыть Варвару и ее вероломство. От общих знакомых он узнал, что она вышла замуж за мужчину, по возрасту годящегося ей в отцы. Какого-то профессора. И что благодаря стараниям этого профессора получила место в аспирантуре.

Для Ильи все стало ясно: девушка собирается строить свое будущее. Она всегда была честолюбивой. Но только не укладывалось в голове, как она могла решиться устроить карьеру таким... способом? Продать свою молодость и красоту за сомнительной престижности место в НИИ... Кому-кому, но не Варьке с ее мозгами, способностями и упорством прибегать к такому грязному способу! Она могла бы добиться всего сама. Ведь еще задолго до выпускного было известно, что ей готовят место в аспирантуре. Так зачем такая жертва – выходить замуж за пожилого человека, которого она наверняка не любила?

– Илья, о чем ты таком серьезном думаешь? У тебя на лице прямо написана работа мысли! – раздался вдруг ее тихий смех.

Илья вздрогнул и смущенно провел ладонью по лицу, словно и в самом деле испугался, что Варвара прочитает те мысли, которые кружились в его голове.

– Варька, почему мы тогда расстались?

Похоже, вопрос не стал для нее неожиданным. По крайней мере она не вздрогнула, не покраснела, не смутилась, не растерялась. Она ждала этого вопроса и нервничала потому, что знала, что рано или поздно он обязательно прозвучит.

Варя вздохнула и, вытащив из пачки вторую сигарету, спокойно произнесла:

– Илья, я понимаю, что поступила по отношению к тебе подло хотя бы потому, что ничего не объяснила. Но у меня были на то причины...

– А сейчас-то назвать их ты можешь?! – вдруг закричал он и сам смутился – его эмоции выглядели неуместно. Он обратился к Варе за помощью, а не затем, чтобы наконец получить ответы на вопросы, которые зрели в душе, будто чирей, и вот сейчас прорвались. – Извини, – торопливо добавил он, заметив, как напряглась Варя, как изменилось у нее лицо – нахмурилось и как будто потемнело, словно небо перед дождем. – Ты права. Я нашел тебя не для того, чтобы ворошить прошлое, поднимать наши прежние отношения и искать ответы на старые вопросы. Но, понимаешь, недосказанность не дает полностью забыть ту... историю. Да и, если честно, мне бы не хотелось забывать. Я был с тобой очень счастлив. Сейчас я тоже счастлив. Почти... Потому что мне не хватает моих гор, – усмехнулся он, стараясь загладить некорректную фразу. – Но ты, ты-то счастлива?

– Да, – ответила она, чуть замешкавшись. Но, взяв себя в руки, уверенно закончила: – Конечно, да! Ведь у меня есть любимый мужчина, чья любовь делает меня безумно счастливой.

И этот Варин ответ, вместо того чтобы успокоить Илью, разбередил старую рану еще больше. Не столько слова о любимом мужчине, сколько улыбка, с которой Варя говорила о нем. В ее улыбке было столько нежности, света, тепла, что не оставалось и доли сомнений в том, что этого мужчину – мужа или другого спутника (слово «любовник» Илья не любил) – она любит до потери пульса.

– Я рад за тебя, – ответил Илья, вкладывая в свои слова как можно больше проникновенности, чтобы Варя не заподозрила его в неискренности.

Остаток дороги они ехали молча. Варвара, отвернувшись к приоткрытому окну, курила. Он же старался забить думы о ней размышлениями о пятнах в квартире матери Дениса Боброва.

 
Зинаида Львовна уже ждала их. Неизвестно, что наговорил ей по телефону Денис, но женщина встретила Илью с Варварой с таким радушием и почтением, будто ожидала в гости важную делегацию. Разве что хлеб с солью на вышитом собственноручно полотенце не вынесла. Зинаида Львовна вся светилась от радости и раздувалась от важности. Она даже накрасилась и сделала в парикмахерской укладку: губы фривольно алели намазанной на них жирным слоем помадой, на скулы были щедро нанесены румяна, а тщательно завитые и начесанные кудри намертво зацементированы лаком с блестками.
 

– Проходите, проходите, – церемонно пригласила Зинаида Львовна.

При этом почти все реверансы оказались адресованы Варе.

Вскоре причина, по которой они удостоились таких почестей, стала известна.

– Илюша, а съемочная группа будет? – спросила Зинаида Львовна вдруг и поправила ладонью залаченную кудельку.

– Съемочная... группа?

Чего там дружище Бобров наговорил своей матери? С чего она взяла, будто должна приехать съемочная группа? Илья беспомощно огляделся на Варю и подумал, что ему надо бы под каким-нибудь предлогом выскочить на лестничную площадку, звякнуть Боброву и строгим тоном поинтересоваться, какими сказками тот на этот раз накормил свою мать? Хватит и того, что Зинаида Львовна всерьез поверила, будто Илья – профессиональный «охотник за привидениями».

Варя сориентировалась быстрей. Доброжелательно улыбнувшись застывшей в позе ожидания женщине, она ответила за Илью:

– Зинаида Львовна, прежде чем вызывать съемочную группу, придется провести некоторые анализы. Боюсь, что если мы сразу назовем сюда телевизионщиков и журналистов, то никаких проб взять не сможем. Я специально попросила Илью дать мне возможность поработать одной, в тишине и спокойствии. Пробы эти... очень деликатные. Вот вы же не трогали пятно, правда? Сохранили его в том виде, в каком нашли? Это очень важно для получения достоверного результата.

Зинаида Львовна с готовностью подтвердила, что ничего не трогала.

– Очень хорошо! – продолжила Варя оптимистичным тоном. – К тому же, прежде чем приглашать сюда людей с телевидения, мне бы хотелось закончить с исследованиями. А вдруг результаты окажутся совершенно не теми, которые мы ожидаем? Телевизионщики мигом уцепятся за это и выставят историю и нас с вами в неприглядном виде.

Илья слушал Варю и поражался тому, как легко ей удалось найти подходящие слова, способные убедить Зинаиду Львовну и не вызвать ее недовольства. Скажи Илья прямо, что он не собирается вызывать никаких журналистов, мать Дениса обиделась бы смертельно. А Варя так легко все объяснила, что Зинаида Львовна не только не оскорбилась, но и еще сильнее прониклась ответственностью момента.

– Скажите, Варвара, вы ведь доктор наук?

– Пока только кандидат, – честно ответила Варя.

Зинаида Львовна поджала губы, видимо, посчитала, что для исследования «ее» пятен нужен доктор наук.

– Но в сентябре у меня защита докторской, – поспешно добавила девушка.

– Зинаида Львовна, у Варвары мало времени, – вмешался Илья. – Давайте сразу перейдем к делу!

Женщина с готовностью кивнула и спросила:

– С кухни начнем или с кладовки?

– Можно и с кухни, – ответил Илья и, обращаясь к Варе, повинился: – Правда, мы с Денисом там уже набедокурили: замазали пятно свежей побелкой. Пробу придется брать с той части стены, которую мы не трогали. Как жаль, что мы необдуманно уничтожили то пятно.

– А я вам говорила, – не удержалась Зинаида Львовна, – что пятно появилось неспроста!

– Оно так и не проявилось вновь?

Женщина отрицательно покачала головой.

Варя прошла за Зинаидой Львовной на кухню. А Илья замешкался, думая, остаться ли здесь или пойти, как он планировал, по соседям с вопросом, нет ли подобных пятен в их квартирах. Если честно, ему бы хотелось остаться – ради того, чтобы еще немного побыть рядом с Варей, полюбоваться ею в работе. К тому же для того, чтобы опрашивать соседей, у него оставалось немного времени: Варя собиралась закончить очень быстро, и Илья обещал отвезти ее домой... Нет, пожалуй, с соседями лучше поговорить в другой раз. Приехать, допустим, завтра. Но не успел он порадоваться тому, что нашелся чудесный предлог, оправдывающий его желание остаться рядом с Варей, как девушка, будто прочитав его мысли, оглянулась на Илью и чуть удивленно спросила:

– А ты разве не собирался идти опрашивать соседей?

– Собирался. Но, думаю, у меня нет сейчас на это времени: ты собиралась не задерживаться здесь, а я обещал отвезти тебя домой.

– Не беспокойся. Если твой опрос уложится в час, то я могу подождать. С Зинаидой Львовной пообщаться, – она подмигнула ему, а женщине ласково улыбнулась.

Лицо Зинаиды Львовны засияло от радости.

– Конечно, Илюша, иди, делай свое дело. А мы тут с Варенькой как-нибудь разберемся, и если управимся раньше тебя, попьем чаю. Я пирожков напекла, с капустой и сладких, с повидлом. Иди, Илюша, иди. Хотя... С кем ты общаться надумал?

– С соседкой сверху и...

– Ох, эта стерва тебе и слова умного не скажет! – воинственно перебила Илью Зинаида Львовна. – Беда с ней, просто беда. Я уж и жаловалась на нее, да все напрасно. Шумит, дрянь такая, мне жизни не дает!

– Вот заодно и сделаю ей внушение, – пообещал Илья.

– Так-то оно так, только девка тебя и слушать не станет. Даже дверь не откроет.

– Ну, не откроет, и бог с ней. Не одна же она у вас соседка. Меня в первую очередь интересуют квартиры, которые находятся на одном этаже с вами, и те, которые расположены сверху и снизу от вас по одному стояку. Если пятна образовались потому, что отсырела стена, они должны появиться не только в вашей квартире.

– Так-то оно так! Но ведь недавно, всего три недели назад, приходили эти бездельники, которые называют себя комиссией. Брали какие-то пробы, делали замеры, а потом сказали, что наше здание без ремонта еще столько же простоит! И ни слова про сырую стену! А теперь вот эти пятна появились. Я тут поговорила с Марьей с третьего этажа. Она хоть и не прямо подо мной живет, но по нашему стояку. Так вот, у нее ничего подобного нет!

– Ладно, на третий этаж я спускаться не буду, опрошу ближайших соседей. Кто живет под вами и как зовут девушку, с которой вы воюете?

– Подо мной живет Павел Иванович. Пожилой мужчина. Приятный, если не считать его вредной привычки петь по утрам в душе. Будит меня, такой-сякой! И ладно бы пел что-нибудь приличное и прилично, а то ведь арии пытается распевать! Неугомонный... Как зовут девицу сверху, не знаю и знать не желаю. А еще совсем недавно в подъезде появилась новенькая. Странная девица! Подо-зрительная!

Последнее слово Зинаида Львовна произнесла таким заговорщицким шепотом, что даже Варя, которая, казалось, была всецело поглощена рассматриванием чистой стены, на которой раньше красовалось пятно, с интересом оглянулась.

– Надменная, неприятная. Да еще, как говорит Марья с третьего этажа, ведьма! Самая настоящая ведьма! Может, она чего наколдовала, вот и появились эти дьявольские пятна?

– С чего вы решили, что она ведьма? – насмешливо поинтересовался Илья.

– А мне Марья газету показывала, где было дано объявление. Марья номер телефона признала. Раньше в той квартире жила Елизавета Никитична, а потом, как у нее сердце заболело, ее сын к себе забрал, а квартиру сдал. Так вот, раньше Марья с Елизаветой дружила. По телефону созванивались и в гости друг к другу ходили. А теперь в квартире Елизаветы эта девица и поселилась. Каково же было удивление Марьи, когда она увидела в газете знакомый номер – Елизаветин, – да еще под объявлением, сообщающим, что потомственная колдунья предлагает свои услуги. Ты только подумай, а? Потомственная колдунья! И как таких земля носит?

– Интересно, – заметил Илья с улыбкой, не принимая всерьез слова Зинаиды Львовны.

– Ты сходи к ней, Илюшенька, сходи! Чувствую, корень зла надо искать там, у этой девицы!

Варя из-за спины Зинаиды Львовны бросила на Илью смеющийся взгляд и вновь повернулась к стене. И Шахов, стараясь сохранять лицо серьезным, сдался:

– Ладно, схожу. Где живет эта девушка?

– На четвертом! Как раз по нашему стояку. Под моей, значит, квартира Павла Ивановича, а под ней – той девушки.

– Ясно. Ну, я пошел. Варя, если что, звони на мобильный, – Илья выложил на стол свою визитную карточку. С тайной надеждой, что девушка карточку возьмет и... когда-нибудь ему позвонит. Без повода, просто так.

 
Прежде всего Шахов обошел квартиры, находящиеся на одной площадке с жилищем Зинаиды Львовны. В одной из них ему открыла женщина среднего возраста. Илья назвался сотрудником коммунальной службы. Хозяйка выслушала его и отрицательно покачала головой: нет, в ее квартире нет ни пятен, ни трещин, ни других дефектов, сырости и плесени – тоже. Все в порядке. Илья поблагодарил женщину и пошел дальше. В другой квартире ему ответили примерно так же.
 

С девушкой, проживающей над Зинаидой Львовной, действительно вышел небольшой конфликт. Дверь долго не открывали. Потом наконец в замке загремел ключ.

– Чего тебе? – грубо спросила девица, высунув лицо в узкий дверной проем. Она была некрасивой, с выпуклыми глазами-пуговицами и приплюснутым носом, что делало ее похожей на пекинеса. Белобрысые волосы неряшливо торчали, будто девица только что проснулась.

– Здравствуйте, – улыбнулся Шахов одной из тех улыбок, которые не оставляли девушек равнодушными.

Но на эту девицу, видимо, находящуюся в танковой броне, обаяние Ильи нисколько не подействовало. Она не поздоровалась, лишь продолжала на него выжидающе смотреть, при этом громко сопя, что еще больше роднило ее с пекинесом.

– Я к вам вот по какому поводу...

Он начал излагать версию, связанную с планирующимся ремонтом подъезда, но девица грубо его оборвала:

– А мне нет никакого дела до вашего ремонта! Вам лишь бы деньги содрать! Нет у меня их, нет, понятно? Ни копейки не дам!

– Да при чем тут деньги? – опешил Илья. – О деньгах и речи не идет. Меня интересует состояние стен в вашей квартире. Не наблюдаете ли вы излишней влажности, появления пятен, плесени и...

– Я чо, на болоте живу? Плесень... Нет у меня никакой плесени. Ненормальный какой-то... Иди вон, про плесень у «плесени», что внизу живет, спрашивай. Мож, у нее есть.

С этими словами девица громко хлопнула дверью. Илья обескураженно уставился на обитую черным дерматином с потускневшими шляпками обивочных гвоздей дверь, затем пожал плечами и спустился на два этажа ниже.