Текст книги "Семь сокрытых душ"
Автор книги: Наталья Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Если это так… Если что-то вселилось в нее, что управляет теперь ее волей, то незавидная участь уготована ей впереди. Такая же, как у ее соседок по спальне и у Вовчика.
А Джек, видимо, понял, в чем дело, только не говорит ей, чтобы не пугать еще больше. Потому и заглядывает ей в глаза с таким беспокойством. Потому и не захотел пояснять, что произошло с ней сегодня в интернате.
Ада подошла к зеркалу, потерла ладошкой его запотевшую поверхность и не без страха заглянула. Нет, ничего пугающего: у отражения ее обычные глаза.
Надо поговорить с Джеком…
Она оделась в свободные джинсы и рубаху и вышла из ванной.
Парень сидел прямо на ковре перед креслом и вытаскивал из сумки свои вещи.
– Надо было Снифа сразу взять, – сказал он вдруг, услышав за спиной шаги девушки.
– И как ты представляешь себе заселение в гостиницу с собакой? – хмыкнула Ада.
– Что-нибудь придумал бы. Ты что, разве никогда не нарушала никаких правил? Кроме дорожных, разумеется: в этом, я уже убедился, ты профессионал.
– Я всегда живу по правилам, – отчеканила она.
– Грустно как, – вздохнул он. – И даже в интернате так жила?
Она не ответила. Вместо этого спросила другое:
– И что ты со щенком делать собираешься?
– Как что? Любить и растить.
– У тебя хоть есть где жить? – присела она рядом на ковер, так же, как он, сложив по-турецки босые ноги.
Он не ответил.
– Я о тебе ничего не знаю… – повторила Ада попытку разговорить его.
– А зачем? – пожал он плечами, беря с кресла полотенце с намерением отправиться в душ. – Впрочем, я тебе рассказал о себе куда больше, чем собирался. Больше, чем кому бы то ни было вообще…
– Ничего ты о себе не рассказывал! – возмутилась она. Джек задержался и вдруг посмотрел на нее таким долгим и печальным взглядом, что она не выдержала и опустила глаза.
– Ты просто невнимательно слушала, – сказал он. – Я мог бы выдумать любое имя… Что, впрочем, и сделал. Могу назвать любой адрес, по которому якобы проживаю. И даже, если понадобится, показать какой-нибудь документ. Но ничто из этого не расскажет обо мне всего того, что было и есть на самом деле. Имена мы меняем. Как и адреса. Бумажки теряются, портятся, у них истекает срок годности. К чему забивать голову этой несущественной ерундой?
– Странный ты человек, – вздохнула Ада и поднялась. Но Джек уже скрылся в ванной.
Ада растерянно прошлась по номеру, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Покосилась на лежавший на тумбочке мобильный, борясь с желанием позвонить опять в офис. Но остановила себя. Джек прав, ей надо вначале разобраться с куда более важными делами. Как прав и в том, что что-то меняется. Словно двигаются подземные плиты, в разломы проваливается все ненужное, а когда-то казавшееся жизненно важным, что-то вызывает страх, что-то тревогу, а что-то, наоборот, будоражит предчувствиями хороших перемен. Она сама тоже меняется. И дело не столько в том «проклятии», которое она «подцепила» от куклы, сколько в этом странном парне…
Хлопнула дверь ванной, и вышел он – босой, в распахнутой рубашке, которую застегивал на ходу. Ада покосилась на него и отвела взгляд: ей с этим странником не по пути. Предчувствие, что он в ее жизни ненадолго, отдалось горечью и болью – не в горле, а в сердце.
– Пойдем пройдемся, – сказала она, чтобы скрыть от него внезапно накатившую грусть. – Времени еще уйма, чем его занять – ума не приложу. Не понимаю, зачем мы остались тут еще и на ночь. Могли бы вернуться домой.
– Значит, так надо, раз остались. Пошли пройдемся, – легко согласился он.
Когда они проходили мимо мирно стоящей на стоянке машины, Джек вопросительно кивнул на нее, но Ада уверенно прошла дальше. Туда, куда она собралась, лучше идти пешком, хотя и можно проехать на автомобиле.
Она и сама не понимала, почему сейчас выбрала этот маршрут, по которому в свое время бродила ежедневно. Думала поговорить с Джеком по пути, но поняла, что ей не хочется с ним сейчас ничего обсуждать. Они шли рядом, иногда чуть соприкасаясь руками, по широкой, безлюдной в этот час просеке. Солнечный свет падал сквозь кроны на пыльную дорогу причудливыми узорами. Тишина, наполненная лишь чириканьем и шелестом листвы, была такой успокаивающей – Аде хотелось задержаться в этой идиллии как можно дольше.
Но тем не менее одна тучка набежала на чистый небосклон и заслонила собой солнце. Идя по этой дороге, Ада вдруг спиной почувствовала взгляд пятнадцатилетней девочки, которая, сидя на больничном подоконнике, рисовала странные картинки. И подумала, что все же интуитивно правильно выбрала тогда символы, чтобы передать через них свои ощущения или открытия. История Мари попадала под эти рисунки, как и история ее падчерицы Аси, в отчаянии решившейся на колдовской ритуал. Но в то же время ее рисунки имели отношение и к той трагической ночи, случившейся пятнадцать лет назад. Потому что именно тогда Ада заглянула в лицо смерти. Лицо было скрыто тенью, поэтому в своих рисунках она выбрала маску…
Боярышники, 1997 год
Он всегда чувствовал себя одиноким, даже когда находился в окружении семьи или друзей. Он чувствовал себя одиноким, потому что ощущал, как с каждым прожитым днем увеличивается пропасть между тем временем, в котором ему хотелось оказаться, и тем, куда неумолимо несли его годы. Он любил весну – ее невинность, незрелость, будоражащую кровь свежесть. Ему хотелось задержаться в ней, но в его жизни прочно поселилась осень. Он лез на стену от депрессий, в его душе гулял не легкомысленный сквознячок, а бушевали порывистые, срывающие охапками последние надежды сильные ветры, в его глазах отражалось не солнце, а затянутое тучами небо. Пасмурные, дождливые мысли он заглушал рабочими проблемами, от промозглого сырого холода пытался согреться успехом, но это все было не то, не то…
Прививки от осени – его маленькие побеги в весну. Его грехи – глотки чудесного эликсира, кому-то показавшиеся бы смертными, – дарили ему обманчивое возвращение в молодость. Когда он нашел этот выход, ему стало легче. И пусть не всегда он мог принимать «дозу», но он знал, что есть у него средство от страха пред неотвратимо надвигающейся зимой. Пока есть.
Отлучки не вызывали подозрений: семья привыкла к его разъездам. «Шалить» приходилось аккуратно и не тогда, когда хотелось, а лишь когда выпадал редкий удачный случай. Риск, который бы в молодую кровь для пикантности добавлял адреналина, для него оборачивался тахикардией. Пользы и удовольствия получалось меньше, чем вреда. Но, к счастью, нашел он постоянное место, куда мог приезжать когда угодно и брать то, что пожелает.
И все же он не стал рисковать. Выбрал из всех одну девочку, миленькую внешне, с не девичьими формами, а уже вполне себе женскими, зрелыми. Он предпочел бы еще неоформившуюся прелестницу, но риск… риск, столь опасный и вредный для него. Он выбрал эту девочку потому, что была она от рождения слабоумной и ничего не смогла бы рассказать кому-либо о происходящем. Девочка постоянно либо молчала и глупо улыбалась, либо хихикала. И все было хорошо, но на третий раз случилась осечка.
…Директриса, прирученная его щедрыми подарками, спокойно вручала ему ключ от закрытой части здания. Конечно, он мог бы выбрать и другое место, более комфортное, но, опять же, риск. Вдруг увидит кто? По территории даже ночью кто-то сновал из персонала. А в закрытое крыло никто не совался. Да и антураж был частью его игры: комфорт напоминал ему о старости – домашние мягкие туфли, удобное кресло-качалка, теплый плед.
В ту ночь его девочка, тоненько повизгивающая и хихикающая даже во время этого, была, как никогда, хороша. И кто бы мог подумать, что именно той ночью группа подростков проберется в закрытое крыло?
Он очнулся от тихого вскрика сзади. Оглянулся и увидел прямо за своей спиной девочку-подростка, которая, вытаращив глаза от испуга, стояла и смотрела на раскинутые в стороны ноги его малолетней любовницы и его обнаженные ягодицы. И вдруг девочка открыла рот, чтобы завизжать. Он опередил ее на мгновение, руководствуясь не разумом, а страхом и инстинктами: подскочил к девочке и закрыл ей рот одной рукой, другой плотно обхватил, чтобы не вырвалась. Девочка извивалась в его руках, пыталась укусить за ладонь. А он в это время судорожно пытался решить возникшую проблему: что делать? Эта девчонка всем расскажет об увиденном. Конечно, уже позже, не раз прокручивая в голове случившееся, он корил себя за горячность. Можно было попробовать договориться со свидетельницей его «шалостей», выменять ее молчание на подарки. А может, она в полутемноте и испуге не запомнила его лица. Он мог бы выпустить ее и спрятаться… Даже если бы она побежала за помощью, успел бы выбраться. Но тогда, тогда он, застигнутый на месте преступления, не мог соображать. И не сразу обратил внимание, что девушка в его руках вдруг перестала дергаться и как-то отяжелела. Когда заметил, было уже поздно: из его испуганно разжатых рук бездыханная девочка с глухим стуком упала на пол. Он не хотел ее душить! Он просто желал, чтобы она не кричала… Как, как так вышло?
А его любовница, подтянув к себе голые ноги и даже не прикрывшись, смотрела на все с глупым хихиканьем. Похоже, происходящее ее забавляло.
– Райка, ты тут? Пойдем уже! Там остальные поднялись, – раздалось вдруг в комнате. В дверном проеме появилась еще одна девочка, постояла в сомнениях на пороге и двинулась вперед.
– Ой! – испуганно остановилась она прямо перед ним. Картина еще та: мужчина со спущенными штанами стоит над бездыханным телом другой девочки.
Пару мгновений оба в ужасе смотрели друг на друга. Девочка опомнилась первой и, развернувшись, бросилась бежать. Но зацепилась ногой за ножку кровати и упала, глухо стукнувшись головой о край тумбочки.
А из коридора доносились уже другие голоса. Ему ничего не оставалось, как бросить свою хихикающую любовницу сидеть на кровати, два тела девочек, лежащих на полу, и спрятаться, как неудачному любовнику из анекдотов, в полуразвалившемся шкафу. Как его не нашли? Как он не выдал своего присутствия чихом, ведь в шкаф словно вытряхнули мешок пыли? Чудо. Не иначе как сам дьявол и правда покровительствовал ему.
В той истории ему удалось выгородить себя. Все представили как несчастный случай. Его малолетнюю любовницу от греха подальше перевели в другое место. Директрису он щедро заваливал подарками и деньгами за молчание. И она, используя свои связи и его деньги, как-то смогла все уладить.
Но его беспокоила выжившая девочка, хотя после травмы она и потеряла частично память. Но все же мог наступить день, когда она вспомнила бы все…
* * *
– Значит, говоришь, вспомнила, что произошло тогда…
– Да. Я увидела в той комнате голого мужчину, стоявшего над телом Раи. Тогда я еще не поняла, конечно, что Рая мертва. Просто испугалась от неожиданности.
– Лицо ты его вспомнила?
– Нет. Потому что, видимо, не увидела. Может, поэтому и изображала маску. Еще там была другая девочка из нашего интерната. Слабоумная Лялька. Ее я узнала. Правда, потом и это вылетело у меня из головы – мне сказал об этом Вовчик, когда пришел ко мне в больницу. Этот педофил забавлялся с бедной девочкой. А ее стоны мы приняли за скулеж собаки… Похоже, местный развратник повадился ходить к нам в интернат и пользоваться воспитанницами. Разыскать бы директрису и устроить допрос с пристрастием! – с плохо скрываемой злостью и горечью произнесла Ада.
– Ты, кажется, прослушала: Нюра сказала, что директриса три года назад умерла.
– Правда? – удивилась Ада. – Видимо, на самом деле пропустила. Ну, значит, больше спрашивать некого. Завтра с утра отправимся домой.
– Заберем только Снифа, – напомнил Джек.
– Что с тобой делать… – смирилась Ада и сказала: – Пришли. Вот сюда, к склепу Боярышниковых, я любила приходить тогда, пятнадцать лет назад.
– Невеселое место для прогулок.
– Много ты понимаешь… – пробормотала она, с ужасом глядя на то, что осталось от статуи: расколовшийся пополам, будто в него попала молния, постамент. А фигуры ангела не было совсем. Видимо, увезли.
– Тут стоял ангел… – сказала Ада дрогнувшим от огорчения голосом, делая пару шагов вперед. – Если честно, я хотела показать тебе именно эту статую. Она, можно сказать, спасала меня в те времена. Впрочем… Не знаю, поймешь ли.
– Постараюсь.
– Я приходила сюда и садилась вот так. Чтобы ангел оказывался за моей спиной. Так мне казалось, что, пока он будет со мной, никто и ничто не сможет причинить мне вреда, обидных неприятностей. Никакое зло меня не коснется… А теперь этой статуи нет.
– Но ты же верила не в нее саму, – заметил Джек.
– Нет, конечно! Я верила в ангела. Мне казалось, что он существует на самом деле.
– Тогда почему тебя так огорчает то, что памятника больше нет?
Она оглянулась на него, стоявшего за ее спиной со сложенными на груди руками. Но кто-то неожиданно окликнул ее:
– Ада?
Девушка повернула голову на зов и обомлела, увидев находившегося в трех шагах от нее мужчину.
– Борис?..
Она ожидала увидеть тут кого угодно, хоть самого черта с рогами, но только не Бориса, одетого, как обычно, в дорогой костюм, безупречно причесанного, словно он явился на важные переговоры.
– Что ты тут делаешь?!
– Приехал с тобой поговорить, – спокойно ответил он. Ада еле удержалась от непроизвольного желания втянуть, словно провинившаяся первоклассница, шею в плечи: во внешне невозмутимом тоне был арктический холод и предупреждение надвигающегося торнадо.
– Неизвестно, когда ты вернешься. А вдруг сбежать надумала?
– С чего бы это? – с вызовом вскинула она подбородок.
– А вдруг? – усмехнулся Борис и внимательно, оценивающе посмотрел на спутника Ады, который, в свою очередь, не спускал с него пристального взгляда. Поза парня была расслабленной, но Ада ощутила, что это обманчивое спокойствие. Что Джек внутри сейчас – как собранная пружина, готовая в любое мгновение «выстрелить». В чем дело? Он чувствует опасность? Или готов защищать Аду от неизвестных обвинений? Или все дело в том, что он… догадался, что у Ады были отношения с этим пожилым мужчиной, и ревнует?
– Неплохого трахаря ты себе отхватила, – усмехнулся горько Борис, закончив оценивать предполагаемого соперника, – молодого, главное. Бабки на него тратишь?
– Ты не имеешь права так со мной говорить!
– Не имею?! – взорвался Большой Босс. Ноздри его раздувались, лицо налилось краской. Мужчина рванул ворот рубашки, так, словно ему внезапно стало не хватать воздуха. Одна пуговка оторвалась и отлетела в заросли бурьяна.
– Пойдем пройдемся, – сказал он после долгой паузы, во время которой постарался взять себя в руки. Ада непроизвольно оглянулась на Джека, напряженно слушающего их разговор.
– Оставь нас! – приказал Борис, обращаясь к парню. – Мне нужно с ней поговорить с глазу на глаз. Это рабочие вопросы!
Джек молча мотнул головой, возражая.
– Пожалуйста, – попросила его Ада. – Нам нужно решить пару рабочих вопросов и только.
– Я буду здесь, рядом, – сказал парень, заметно поколебавшись.
– Хорошо же ты его выдрессировала, – громко, чтобы услышал спутник Ады, сказал Борис, беря девушку под локоть. – И охранник, и верный пес, готовый слушать лишь хозяйку.
– Ты не имеешь права так говорить о нем! – вспыхнула Ада, отдергивая руку. – Ты просто ревнуешь!
– Ревную, – покладисто согласился Борис, – еще бы мне не ревновать. Я уже вышедший в тираж старик, а ты – молодая привлекательная женщина, которой нравятся больше сверстники. Ну что ж, все естественно. Да мы и решили уже все между нами давно. Только вот тут…
Он похлопал себя по груди со стороны сердца.
– Только вот тут больно. И не объяснишь ему, глупому, что у моей девочки должна быть своя жизнь. Увидел этого молодого с тобой, обезумел от ревности…
– О чем ты хотел поговорить со мной? – прервала его сантименты Ада. Этот разговор хотелось свернуть как можно скорее. А еще недавно она приходила в неописуемое волнение лишь от одного звука его голоса.
– О чем, о чем… Ада, ну что же ты такой дурой оказалась? – с интонациями разочаровавшегося в ребенке отца произнес Борис. – Тебе денег не хватало? Так попросила бы меня напрямую! Дал бы сколько требовалось. Тебе бы дал!
– Если ты о махинациях с целью крупной наживы, то сильно ошибаешься.
– Ошибаюсь, – устало вздохнул он, – вернее, ошибся. В тебе. Я уже давно подозревал, что не все у вас там чисто… Но и подумать не мог, что дело в тебе. Я же доверял тебе, как… собственной дочери.
– Я ни в чем не виновата, Борис. Только разве в том, что где-то допустила ошибку, что-то важное упустила.
– Мне переслали копии тех липовых договоров с твоей подписью. Признаться, первый звоночек поступил от Писаренкова, но ты же его знаешь – о подозрениях не говорит, только уже по факту докладывает. А может, решил пощадить мое стариковское сердце. Знает, что неровно я к тебе дышу…
Говорить ему было тяжело, Борис задыхался, и Ада встревожилась не столько из-за несправедливых обвинений, сколько из-за того, что заметила, как сунул он ладонь за пазуху, словно у него болело сердце.
– Успокойся, пожалуйста, Боря. Тебе нельзя нервничать… – попросила она его. Но он лишь мотнул головой и поморщился.
– Мне прислали эти липовые договоры, на которых стоит твоя подпись, Ада. Счета, заведенные на твое имя, на которые уходили внушительные суммы, уже заморожены. Хотя я допускаю, что у тебя осталась парочка таких «секретных». Отпираться и дальше будешь?
– Кто тебе прислал договоры?
– Сташков. Хоть должен был Писаренков. Но, так как Сергей не смог, я попросил Игоря.
– Значит, Сташков…
В голове зашумело. Предположение Джека, что кто-то задумал завалить ее, используя для этого и Писаренкова, теперь уже не казалось ей невероятным. Сташков, Сташков… Он отправил Борису документы с ее подписью якобы «от Писаренкова». Он зачитывал Аде по телефону содержимое папки, которая так кстати осталась в кабинете, из которого пропали все важные документы. Может, и не существует той папки? Или существует, но Игорь соврал насчет проставленных на документах дат.
– Скажи, это ты несчастного Сергея сбила? – спросил вдруг Борис. Для Ады, ушедшей в свои размышления обо всем случившемся, терявшейся в догадках и предположениях, новое обвинение прозвучало так неожиданно, что казалось, она ослышалась:
– Что?!. С ума сошел?!
– Мне уже доложили, что ты в тот вечер была с ним, о чем-то вы вели разговоры.
– И речи не шло о договорах! Мы говорили о другом! У меня знакомый погиб, и Сергей меня сопровождал. Как я его могла сбить, если он меня привез домой и сам уехал?
– А ты поехала за ним, сложно разве? – продолжал топить ее Борис. Ада ушам своим не верила: он, который воспитал ее почти как свою дочь, доверял ей, как себе, способен говорить такие вещи? А Борис, похоже, действительно поверил в ее виновность, потому что разговор давался ему тяжело: слова произносил с расстановкой, дышал прерывисто. Ладонь уже не вынимал из-за пазухи, видимо, сердце совсем разболелось.
– Боря, меня оговорили. И я, кажется, догадываюсь кто. Боря… Тебе плохо? – испугалась она, заметив, что он опять поморщился и еще больше ссутулился. В тревоге оглянулась: где они находятся? Борису надо в больницу. А они в разговоре уже вышли за территорию кладбища, сошли с дорожки и незаметно углубилась в чащу леса. Нужно свернуть на просеку, ведущую к больнице.
– Да. Мне плохо. Из-за твоего предательства.
– Я не предавала тебя. Мы вернемся в Москву и во всем разберемся.
– Слишком много всего против тебя говорит, Ада. Кто может, к примеру, подтвердить, что ты была дома и не поехала за Писаренковым следом?
– Он, – неопределенно махнула она рукой в сторону, где остался Джек, – он был у меня в ту ночь. Но это не то, что…
– Вот как, значит… – вздохнул Борис, перебивая ее. И вдруг резко разогнулся. Но в то же мгновение какая-то тень мелькнула рядом с Адой. В первый момент девушка подумала, что мимо пронесся крупный зверь. Но спустя секунду увидела катающихся по земле двоих мужчин. Бориса и Джека.
– Ты что?! С ума сошел?! – закричала она, бросаясь к придавившему к земле старика молодому парню. – Ему с сердцем плохо!
– Назад! – закричал Джек. И следом за этим грянул выстрел.
Боярышники, 2011 год
Он очень редко пользовался услугами проституток. Брезговал. Да и не его это были женщины. Он по-прежнему жил мечтами о юных, как ранняя весна, прелестницах, а проститутки были уже давно наступившей осенью, растерявшей все свои краски. И все же в тот раз ему было так неуютно и холодно, будто он в дождливый ветреный вечер вышел из дому в летней рубашке без пальто. Ему так захотелось хоть малую толику человеческого тепла и понимания, что он обратился к услугам проститутки.
Тепла не получил. Наоборот, на него словно вылили таз ледяной воды, потому что гетера после выполнения своих обязанностей с алчной улыбкой потребовала непростительно крупную сумму денег… за молчание. Оказывается, и она в ту трагическую ночь присутствовала в закрытом крыле интерната. И, хотя не видела, что там случилось, потом совершенно случайно подслушала его разговор с директрисой… Он-то, выходя тогда из кабинета, не увидел притаившуюся за колонной девушку, а она его хорошо рассмотрела. Тайну в то время раскрывать не стала, а вот сейчас, спустя годы… Какая встреча! И он так хорошо сохранился, совсем не изменился с тех лет!
Он откупился в тот раз от проститутки крупной суммой, надеясь, что этого окажется достаточно. Он пробовал свои силы в политике, и любая сплетня, любой скандал ему повредили бы.
Но настырная проститутка, нащупав золотую жилу, разыскала его и потребовала перевести на ее счет еще одну кругленькую сумму. К тому же стерва сообщила ему, что сумела обезопасить себя: поделилась недавно информацией о нем с кем-то из участников той давней истории. Правда, с кем откровенничала – не призналась.
Если тебя начнут шантажировать, и ты один раз поддался, не жди, что шантажист на этом успокоится.
Как жаль, что все совпало с тем, что его конкурент в предвыборной кампании стал обходить его на полголовы. Не смертельно, обогнать еще можно. Если только не всплывет какая-нибудь скандальная история, подобная той, интернатовской.
Как заставить замолчать проститутку, он решил, не колеблясь. Осталось лишь выбрать способ. Нанимать профессионала было опасно, марать самому руки – того хуже. Он ломал голову, как это сделать. И однажды ночью ему пришел ответ.
…Старый родительский дом сохранился, несмотря на то что никто в нем не жил постоянно уже очень давно. Он использовал его как место ночлега, когда изредка приезжал в эти места. В старом чулане не разбирали хлам годами. Значит, с ящиком с куклами ничего не должно было случиться.
До последнего момента, перерывая барахло в чулане в поисках нужного, он не верил в то, что решить серьезные проблемы пытается таким… несерьезным способом. Конечно, сейчас уже несколько другие времена. И он сам не раз слышал, как конкурентов, соперниц и просто неугодных людей изводили таким вот странным для него способом – с помощью колдовства, – наговаривая, подбрасывая могильную землю, кладя в гроб фотографию. Его жена сама не раз прибегала к услугам ворожеи. Но он лишь посмеивался над этим, считая походы жены к гадалкам милыми женскими причудами. Не в его статусе верить в деревенскую, не доказанную ничем магию.
И все же… Тот случай из детства не раз заставлял его призадуматься о существовании высших, неведомых сил.
Еще в тот раз, когда он впервые открыл ящик, почувствовал странное ощущение, будто уловил нечто, исходящее от содержимого. Будто ему, а не кому иному, была вверена тайна, способная если не привести его к мировому господству, то к перевороту в отдельно взятом царстве точно. Ключ от всех дверей. Лестница из пропасти. Уродливые куклы, лежащие в ряд, были похожи на солдат, готовых по первому приказу генерала двинуться в бой. Откуда взялось это сравнение? Смотреть на страшных уродцев было неприятно до холодка в позвонках, но в то же время он не мог отвести от них взгляда. Куклы гипнотизировали его, и чем дольше он рассматривал их, тем острее ощущал странную связь, возникающую между ними и собой. И вот уже не он глядел на них, а они – на него: страшными стеклянными глазами, в которых оживали демоны. Помнится, в первый раз он просидел так над ящиком час, пока его не хватилась мать, искавшая его к обеду. Собственно говоря, тогда материнский зов и помог ему избавиться от странного, необъяснимого наваждения. Он закрыл ящик и завалил его тряпьем. Но чувство, что он спрятал прирученных им отныне демонов, осталось. Откуда-то пришло понимание, что приручил он их жертвой, пролив кровь старухи. Сила этих демонов открылась ему после шутки над одноклассницей.
Эффект превзошел все самые смелые ожидания. Гордая отличница оказалась такой впечатлительной, что от «подарка», говорили, у нее помутился рассудок – так напугала ее кукла. Девочка погибла при странных обстоятельствах через два дня после своего дня рождения. Выскочила на дорогу перед грузовиком. А до этого бежала к шоссе так, словно сам черт за ней гнался.
Конечно, это могло быть случайностью. Кто может поверить в то, что причиной гибели девочки стала подаренная страшная кукла? Но все же он не мог отделаться от ощущения, что в этих уродцах скрыта сила. Он – генерал, эти восковые фигурки – солдаты. Так и не иначе. Он бережно переложил кукол в чемодан и уехал.
Он даже не ожидал, что все получится так просто и быстро. Отправить «подарок» и уже через пару-тройку дней получить известие о гибели жертвы. Первой стала та жадная проститутка.
Тех, кто мог знать его постыдную тайну, оставалось пятеро. А кукол – всего четыре. Но не беда. Бомжиха единственная, которая погибла потому, что ее «случайно» столкнули под поезд. С остальными он использовал уже отработанную схему.
Так все просто. Все чисто и без подозрений.
Только вот последнее решение далось ему тяжело…
* * *
Крик застрял в горле, от ужаса перехватило дыхание. Ада непроизвольно поднесла ладони к лицу, желая отгородиться от страшной картины. Но успела увидеть, прежде чем закрыла глаза руками, как медленно откатился от Бориса Джек, оставив пожилого мужчину лежать на спине.
– Ада…
Кто ее позвал, она так и не поняла. Но пришла в себя от этого оклика и, отняв ладони от лица, бросилась к Борису в инстинктивном желании защитить его от убийцы.
– Ты! – истерично выкрикнула она Джеку, пытающемуся сесть. – Ты…
И только сейчас увидела, что в руке Бориса, в той, которую до нападения он держал за пазухой, находится пистолет. Она остановилась так резко, будто перед страшной пропастью.
– Ада… – Борис разжал пальцы, выпуская оружие. И слабо поднял руку к груди. – Прости меня, девочка…
Его посеревшие губы едва шевелились. Бледное, без кровинки лицо, напоминало гипсовую маску.
– Звони срочно в «Скорую»! – услышала Ада за спиной. – Вызывай бригаду! Я его не дотащу.
– Что с ним? – резко оглянулась Ада на парня.
– Сердце. Не видишь? Звони без промедлений!
Ада дрожащими пальцами вытащила из кармана мобильный. Борис лежал с закрытыми глазами и тяжело, со свистом, дышал. Лоб его покрывала испарина.
Разговаривая по телефону, Ада краем глаза заметила, что Джек поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел куда-то в сторону. Затем сел на пень и согнулся пополам.
– Ты в порядке? – запоздало обеспокоилась она.
Он неопределенно мотнул головой, чем не успокоил девушку, а встревожил еще больше.
– Что с тобой? Он тебя ранил?!
Оставив Бориса, она бросилась к парню и присела перед ним на корточки. И только сейчас заметила, что он прижимает обе ладони к боку. Ада мягко развела его руки и увидела расплывающееся по светлой рубашке кровавое пятно.
– Господи! – испуганно воскликнула она.
– Не волнуйся… Не помру, – усмехнулся парень, но тут же охнул от боли, которую причинило лишь одно неосторожное движение.
– Джек…
– Иди к нему.
– Но…
– Иди! – приказал он, опять зажимая рану ладонями. Ада нехотя повиновалась. Но, сидя рядом с Борисом, не сводила испуганного и встревоженного взгляда с Джека.
«Скорая помощь» приехала довольно быстро, но Аде показалось, что прошла целая вечность, пока машина не появилась у ворот кладбища, куда девушка выбежала, едва услышав завывание сирены.
– Сюда, – поманила она за собой двух дюжих молодцев в медицинской форме, – сюда. Там еще один, раненный…
В тот момент, когда Бориса погрузили на носилки, так не вовремя зазвонил мобильный телефон.
– Ада Валерьевна! Это Павел из службы безопасности беспокоит. Вы через Виктора передали мне просьбу перезвонить.
– Да, да, – сказала она, с трудом соображая сейчас, чем была вызвана ее просьба. И вспомнила: – Павел, это вы собирали в конце прошлого года досье на нескольких людей, в свое время окончивших интернат в Боярышниках? Сухих Владимир, Столбова Марина… – начала она перечислять. К счастью, Павел, похоже, обладал феноменальной памятью:
– Да, я.
– Для чего или кого?
– По просьбе шефа, – отчеканил сотрудник.
– Какого шефа?! – невольно вскричала Ада. – Писаренкова?
– Нет. Бориса Борисовича.
Она закрыла глаза так, словно ее больно ударили.
– Хорошо, Павел. Спасибо. Мне все ясно.
– Ада Валерьевна… – позвал ее Павел.
– Что еще?
– Сташков, ваш зам… Он сбежал.
– В смысле? – не поняла она. Ее не волновала сейчас судьба предателя Сташкова. Она оглянулась в тревоге на карету «Скорой помощи»: не уехала бы без нее. Но фельдшер в это время еще находился рядом с Джеком. Ада увидела, что молодой человек держит одну руку поднятой, чтобы медику удобней было осматривать его рану, другой опирается на ствол находившегося рядом дерева.
– Вот так, сбежал. Телефон отключен. Дома его нет, как и жены, впрочем. Появился утром в офисе, покопался в кабинете Писаренкова и исчез.
– Это я его просила зайти в кабинет Сергея… – произнесла Ада. И, заметив, что медик с Джеком направились к машине, быстро свернула разговор: – Павел, я перезвоню позже. Не могу сейчас.
Новости оказались неутешительными: стало известно, что у Бориса – инфаркт. Аде выпала задача звонить родным, разговаривать с женой Бориса, информировать ее о состоянии мужа. Джеку же оказали необходимую помощь и разрешили уйти.
– Всего бы чуть-чуть левее – и не жилец, – прокомментировал врач, который осматривал его ранение.
– Что со мной сделается, – пробормотал парень сквозь зубы. – Это мое проклятие…
В гостиницу они вернулись на попутной машине. По дороге оба молчали. Ада – переживая случившееся. Джек – потому что, видимо, разговаривать ему было больно. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза. Ада его не беспокоила, но во время пути то и дело бросала встревоженные взгляды, стараясь по его лицу угадать, как он себя чувствует.
Администратор проводила их, идущих к лифту в обнимку, будто влюбленная парочка, любопытным взглядом. Но ничего не сказала.
