Текст книги "Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо"
Автор книги: Наталья Горбачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Лариса, смутившись и недослушав, быстро ушла в кабинет, откуда по мобильному позвонила Олегу и упавшим голосом сказала, что у них больше не будет совместных обедов, перекуров и прочая. По крайней мере на работе.
В это самое время Менделеев имел неприятный разговор с адвокатом Градовым. Тот шантажировал Олега «близкими отношениями с судьей Лобовой», которую необходимо было убрать из дела убийцы Величко.
– Ты, Вить, за кого меня принимаешь? – спокойно спросил Олег.
– Ага!.. Стало быть, действительно влюбился, как пацан, – подтвердил свою догадку Градов. – А вот и вещ-док, – он достал из портфеля и показал Менделееву фотографию, на которой был запечатлен страстный поцелуй судьи и адвоката.
Дрянь же ты, Витя… – заиграли желваки у Менделеева. – Ты не сможешь ее убрать из дела таким образом. И знаешь почему? Потому что я напишу заявление и сам уйду из этого дела. Предоставляю тебе защищать этого подонка…
– Бона как… – ухмыльнулся Градов. – Но тогда тебе будет другая шарада… Через неделю вернешь мне долг, весь…
– Витя, уговор был до конца года…
– А теперь другой уговор. Я тебе деньги всегда занимал, когда тебе позарез были нужны, а ты мне не можешь сделать одолжения…
– Я через неделю не смогу отдать… – сказал Менделеев и добавил: – Как бы я тебе сейчас по морде съездил, Витя.
Они сидели в буфете и говорили тихо и спокойно, кто бы мог подумать – о чем!..
– А ты сходи-ка в казино. Вдруг повезет, – подмигнул Градов.
– С этим завязал, – доложил Менделеев.
– Кто однажды начал играть, того могила исправит…
***
В субботу Олег и Лариса друг другу даже не позвонили, размышляя о невеселых новостях. В воскресенье с утра Менделеев решил поехать к Ларисе домой и объясниться. Но не только он отважился на это. Герман Конев ждал в такси у подъезда. Лариса уезжала на рынок купить вкусненького для родителей, а когда вернулась, поставила машину на стоянку и направилась к дому, на ее пути внезапно возник отец Глеба. Она напугалась, но виду не подала:
– Я тебе так ясно все объяснила: не приходи, не звони, исчезни! Да ты пьян… Проваливай!..
– Ну, уж и пьян, всего рюмочка хорошего коньяка, – пожал плечами Конев. С этого момента за происходящим, сидя в своей машине, наблюдал Менделеев, подъехавший к Ларисиному дому. – Грубо разговариваешь, хотя я и заслужил. Знаешь, что говорят: «Без бумажки ты букашка».
Пока эта бумажка у тебя, я – букашка. Ты отдашь мне ту расписку?
– Боишься, что я буду тебя шантажировать?
– Тебе нравится держать меня в страхе? – ухмыльнулся Конев.
– Для Глеба тебя нет в живых, – отрезала Лариса. – Я так ему сказала…
– Зачем?
– Ты сам от него отказался, когда ему была необходима твоя помощь. Он выжил, а ты умер.
– А если Глеб узнает… что я жив?
– Вот для этого и нужна мне эта «бумажка». Чтобы он понял, почему я ему солгала.
– Ну, Лариса, это как-то не по-взрослому…
– Повторяю специально для замминистра: я никогда не верну тебе эту бумагу, ни за что не дам увидеться с Глебом. Ты умер, ясно? – Лариса была в гневе. – А это надолго. Попробуешь мне или сыну навредить, сотру в порошок.
Она обошла Германа и направилась к подъезду, но он грубо схватил ее за рукав. Менделеев выпрыгнул из машины и через пять секунд оказался около них.
– Простите, я могу вам помочь? – вмешался в разговор, но Ларисе просигналил «мы незнакомы».
– Иди, мужик. С женой говорю.
– Ручонки шаловливые от женщины убери, – приказал Менделеев.
– Парень, отойди, – сказал, как плюнул, Конев. – Ты знаешь, с кем связался?
– Да ну, откуда… Руки сам уберешь или мне их укоротить?
Герман отпустил Ларису и сделал шаг к Менделееву. Тот ударил. Герман пошатнулся и упал. Его такси тут же отъехало.
– Ты, парень, попал, – лежа сказал Конев.
Гражданка, если вы не имеете претензий к гражданину, идите, пожалуйста. Если имеете, будем вызывать милицию…
– Претензий не имею. Спасибо, – сказала Лариса и побежала. Глеб был один дома.
– Тебе мозги еще раз встряхнуть, или ты этот адрес уже забыл? – обратился Менделеев к своему сопернику. Он узнал его: это был тот фрукт, который разыскивал Ларису в суде. Теперь понял: это и есть «умерший» отец Глеба. Хорош…
В это воскресенье Лариса никого не хотела видеть.
***
Не зная этого, к назначенному времени Лика отправилась встречать Ларису к развилке дорог. Прогуливались они вместе с Оксаной, бывшей невестой брата. Лика теперь часто жаловалась ей на Настю. Оксана, как всегда, не отвечала: у нее на душе кошки скребли, зачем влюбилась в этого предателя… Она только печально доложила подруге, что в супермаркет ее на работу тоже не взяли. Обе думали об одном: скоро у Ленечки глаза-то откроются и тогда… Лика посоветовала ей сходить в кафе – место официантки оставалось до сих пор вакантным.
В который раз прошли они мимо креста у поворота на Бережки, около него опять стояла банка с живыми цветами.
– Мне мама рассказала про этот крест знаешь что? – вдруг сказала Оксана. – Тут авария была лет двадцать назад. Машина врезалась в прицеп. Платон Глебыч с Татьяной Андреевной с ярмарки возвращались.
– Мои родители? – удивилась Лика. – И что?
– В той машине муж с женой ехали. Погибли сразу, девочка осталась. Странно, кто это спустя двадцать лет крест поставил?
Лика с Оксаной бесполезно прождали Ларису целый час и вернулись обратно. В гостиной лобовского дома был накрыт огромный стол: мама Таня готовилась к парадному обеду три дня. Лобов слонялся без дела в праздничной своей одежде, перекусывал на кухне – жена к столу подходить не разрешала. Вернувшись домой, Лика узнала, что звонила Лариса – не приедет. Но за стол все равно не садились, ждали Леню с Настей, которые днем куда-то уехали и до сих пор не возвращались.
Жених и невеста заехали в кафе – развеяться. Когда вышли, обнаружили, что колесо Лениного автомобиля проткнуто.
– Такое могло случиться только с тобой! – разозлилась Настя.
– Никто не застрахован… – ответил Леня, рассматривая свою новую покрышку.
– Да тебе на роду написано быть неудачником, идиот несчастный!
– Сама дура! – обернулся Леня.
– Что?
– Орешь, как дура. Лучше думай, что делать.
– Опять я «думай»? Пошли машину ловить. Мы уже опоздали на ужин.
– Да… – выругался Леня, – с этим ужином!
Они шли по разные стороны шоссе, ловили машины. Но было воскресенье, автомобили проносились мимо.
Жених с невестой переругивались всю дорогу. Домой приехали поздно. У Лобовых была мертвая тишина, еда со стола убрана. В середине стола лежала новая фига. Это всем привет от Платона Лобова.
***
Последней каплей в решении вопроса о земле была встреча Лобова с Прорвой. Платон снабжал своим медом кафе, как раз привез туда пуд прошлогоднего. В кафе обедал Прорва. Увидев Платона, Вадим с полоборота завел разговор о покупке земли, говорил, что хочет обустроиться в Бережках навсегда. Обещал двойную и тройную цену против рыночной. Лобов свою продавать наотрез отказался и посоветовал «олигарху» попытать счастья у его соседа, деда Киселева. Тут счастье Прорве наконец улыбнулось: старый Кисель продал землю, которая граничила с лобовской.
***
Вконец замучил Лобова земельный вопрос, непонятно кем поднятый… И он решился. Без семейного совета. Позвал в гараж Леню и Лику, раскинул на столе чертеж – план трех собственных гектаров земли и показал карандашом: «Вот это тебе, Леня, а это тебе, Лика!», по полтора га. Лике достался сад, «потому что ей нужнее» и весь участок вдоль реки. Лене – остальная земля, по словам отца, лучшая, потому что всю ее «в ладонях перетер». Не земля – золото…
– Съездим к нотариусу и владейте, – печально заключил раздел Лобов.
После этого события ни Леню, ни Лику было в доме не слышно. Платон переживал, ходил задумчивый и неразговорчивый. Наконец, пожаловался жене:
– Опять недовольны, опять не так. Я вот что решил, Танюша: на каждый чих не наздравствуешься, разделил, как сумел, а кому не нравится, пусть катятся колобком.
– Да ну, перестань. Как жили маленьким колхозом, так и будем, – улыбнулась она.
– Вот только интересно, кто в этом колхозе теперь председатель… – вздохнул он.
***
Лобов хотел как лучше, а получилось совсем уныло. Мог ли он предположить, что это ускорит отъезд любимой дочки из родного дома. Платон объяснял:
– Ну не мог я поступить иначе! Может, для Леньки это единственный шанс? Я и сам боюсь, что он все испортит… Я и правда к нему всегда слишком строгий был! Детей и ругать, и хвалить надо. А я его все ругал…
– Пап, ты только не нервничай! – обняла его Лика. – Мне и самой тяжело. Уеду я из Бережков.
– Не выдумывай! – У Лобова даже испарина на лбу выступила.
– Ты выслушай меня спокойно, ладно? Мои планы, пап, уже не имеют никакого смысла. А может, и не имели… Придется мне другую цель поискать. Поеду в Москву. Поговорю с Ларисой, у нее поживу, найду работу, запишусь на подготовительные курсы. На этот раз я должна поступить. Пап, ну, правда! Я же не за океан уеду, буду приезжать.
– Сначала часто, потом реже и реже…
– Душу не трави, мне самой плохо… Пап, скоро Леня на ноги встанет. Я ему мешать не хочу…
– Ах, дочка, дочка, – отвернулся от нее Лобов, чтобы не видела его влажных глаз. – Выросла ты у меня…
Только сейчас поняла Лика, как любит отца. Любовь вдруг по-настоящему явила себя и стала переполнять ее существо, о чем никому не расскажешь, даже Мише. Любовь такая, что истинно можно жизнь отдать за любимого человека. Такая любовь вызывает слезы умиления. Наплакавшись у себя в комнате, Лика пошла к матери:
– Мам, ты знаешь что-нибудь про аварию, которая на повороте случилась? Давным-давно…
– С чего ты вдруг? – насторожилась мама Таня.
– У дороги крест кто-то поставил. Цветы каждый день носит.
– Неужели?.. Да… Мы с отцом возвращались с ярмарки. На прицепе таком, трактор с прицепом. Большой… А уже осень, темнеет рано. Отец на обочину съехал зачем-то, не помню. А тут из-за поворота машина летит, мы и ахнуть не успели, как даст в наш прицеп. С дороги слетела, загорелась. Отец бросился, водителя вытащил, да он уж мертвый был. Женщина впереди – тоже сразу… Отец опять к машине. Я кричу: «Сгоришь», а он мне: «Ребенок там». Пока ребенка доставал, сам обгорел…
– Вот папка! – на глаза Лики навернулись слезы. – Вы никогда не рассказывали…
– Такое лучше всего забыть, – вздохнула мама Таня.
– А девочка?
– Девочку «Скорая» увезла. Я потом узнавала, куда она делась. Вроде бы родственники забрали, тетка…
Лика слушала и – помимо воли – стала резать ножницами свой план агротуризма, с которым пришла к матери для совета о будущем. А разговор про другое оказался. Когда мама Таня поняла, что делает дочь, сказала:
– Вот дуреха, зачем же ты все искромсала? Или это черновик?
– В жизни не бывает черновиков, жизнь всегда пишется набело, – изрекла Лика.
Мама Таня обняла свою младшенькую, прижала ее голову к груди, крепко поцеловала.
– Это я виновата, – произнесла мама Таня. – Может быть, слишком, за Леню боялась: какой-то он нескладный. Вот и пилила отца, чтоб он к земле его привязал.
– Все хорошо, мам, – обняла ее Лика. – Как ты хотела, так все и вышло. Я против Леньки ничего не имею. А вот с этой Настенькой мы еще нахлебаемся.
– Ну почему, доченька?
– Чужая она, мам. Чу-жа-я.
***
Настя была чужой Лобовым, потому что не умела никого любить – в детдоме этому не учат.
Когда Настя узнала, что Лене досталась лишь половина земли, она решила действовать самостоятельно. Ее бизнес-план пока никто не разорвал… Первым делом она отругала жениха, что не смог отстоять свои права. Потом решила намекнуть шефу – при удобном случае:
– Земля, которая вам нужна, скоро станет моей. Надеюсь, мы сможем как-то договориться.
Насколько мне известно, только часть, – сказал Прорва, удивляясь пронырливости своей секретарши – как это она все узнала. Калисяк еще что-то говорил про нее, мол, ее документы поддельные, требовал уволить. Но увольнять пока не время. Может пригодиться…
– Мне будет принадлежать половина. Остальное – младшей дочке.
Прорва выяснил, что половина была не та, но все равно ближе к пласту. От деда Киселя, оказалось, добраться до воды было практически невозможно – очень дорого.
– Я принял к сведению ваше предложение, – сказал Прорва.
– И… это все?
Настя не ожидала, что Прорва так вяло отреагирует… Тогда она подкинула новый полешек в огонь своей ненависти. Застав Лобова в одиночестве в гараже, девушка рассказала Платону, будто подслушала один важный разговор.
– Вадим Борисович хочет заполучить вашу землю.
– Зачем ему это…
– Где-то на вашей земле есть источник качественной воды, – шепотом сказала Настя, думая, что открывает тайну.
– Знаю я про эту воду… – ответил он, тщательно вытирая после работы руки тряпкой. – И что?
Настя смутилась: Лобов сбил ее с мысли.
– Понимаете, Платон Глебыч… Им нужна вода для производства и на продажу – это очень выгодное дело. А дело в Лике… Они знали, что вы не продадите землю, потому сын Прорвы стал встречаться с Ликой, чтобы… Ну, в общем, Лика же в него по уши влюбилась.
– Да не может быть такого… – озадаченно произнес Лобов.
–„Я бы и сама не поверила, но Прорва сказал: «Эта земля невесте моего сына принадлежит!» И хмыкнул так… довольно.
***
Ни о чем не подозревавшие влюбленные прогуливались в это время по своей любимой липовой аллее.
– Я должна уехать, – печально сказала Лика. – И не хочу уезжать, потому что не знаю, как смогу без тебя… Мне уже плохо. А будет еще хуже.
– Не будет, – ласково улыбнулся Михаил, – при условии, что я поеду с тобой. Я сделаю все, чтобы так было.
Он обнял ее, словно фарфоровую вазу, боясь повредить. Но потом им все же пришлось расстаться – Михаил поехал на работу, в последнее время из-за Лики он нечасто навещал своего отца в офисе.
В дверях Михаил столкнулся с Лобовым. Злой Платон втолкнул Михаила внутрь и тряханул его за локоть – выше не достал: Ликин ухажер был на полторы головы выше.
– Оставь мою дочь в покое! – прямо зарычал Лобов. – У тебя все равно ничего не выйдет!
– Простите… Глеб… Платон… я ничего не понимаю, – стал заикаться Михаил.
– Понимаешь… Говорю тебе, ничего из твоих планов не выйдет! Ни ты, ни твой отец моей земли не получите!
– Это недоразумение… Вы, наверно, думаете, что я уеду в Канаду и оставлю Лику? Она для меня очень много значит, я хочу жениться на ней!
– Хрен тебе с маслом, а не жениться! Чтобы моя земля с водой была вашей, не выйдет! Заруби себе! – и Лобов сделал соответствующий жест. – Еще увижу тебя с Ликой – получишь холостой в одно место. Я предупредил!
Лобов в пустом коридоре выпустил пар и удалился. Михаил присел на стул, не совсем понимая причину этого нападения. Неприятная разгадка ждала в кабинете Прорвы.
Михаилу никогда даже в голову не приходило уличать в чем-то отца, так был воспитан. Настал грустный момент, когда это сделалось необходимым.
Прорва сидел за столом в кабинете, работал. Михаил, кашлянув, подошел к отцу и прямо над его головой произнес:
– Пап, я сделал предложение Лике. Она согласилась…
Прорва поднял голову, широко улыбнулся и развел руками:
– Отлично, сынок! Ничего лучшего ты и сделать не мог. Он встал, вынул из шкафа вино, открыл бутылку, разлил в бокалы.
– Вот, для особого случая хранил. Ты даже не представляешь, как я рад. Теперь все сложится! – Прорва подал сыну бокал, звякнул хрусталем.
– Откроем разлив воды… – отставил свой бокал Михаил.
– Теперь уж наверняка откроем, – подтвердил Прорва. – Ты что так смотришь?
– Значит… Ты советовал мне поскорее жениться на Лике, чтобы получить доступ к воде? Ты сделал меня пешкой из-за этой чертовой воды?
– Ты не так понял. Я объясню… – разумно ответил Прорва.
– Не нужны мне твои объяснения. Отец Лики запретил мне с ней видеться. Из-за тебя!
– Нет, – выпил вино Прорва. – Я хотел честно купить немного земли. Что в этом плохого?
– Только одно, что ты все это скрывал от меня. Зачем ты уговаривал меня быстрее жениться?
– Я бы не стал этого делать, если бы…
– Если бы тебе была не нужна земля, – перебил Михаил.
– Если бы не был уверен, что Лика – хорошая девушка и ты будешь с ней счастлив. Найти свою половинку – это как выиграть миллион в лотерею! Сынок…
– Я тебе не верю. Ты только о своей выгоде думал. Ты – настоящий бизнесмен. И я для тебя тоже бизнес.
– Все, что я делаю, я делаю только для тебя!
– Не надо ничего делать! Я тебе никогда не прощу, если потеряю Лику. Слышишь, отец? – кричал Михаил.
– Слышу… Не кричи. Что ты знаешь о жизни…
Глава 7
ЛЮБИТ – НЕ ЛЮБИТ
Слово «любовь» в русском языке означает неопределенное чувство: любить можно помидор, собачку, женщину, Бога… И все называется одним и тем же словом. Гриша, который подозревал, что Аскольд «влюбился» в его жену, в действительности ошибался, Аскольд в Любу не влюбился, он ее «любил». Любил как отзывчивого, верного, настоящего человека, как друга. Так можно любить и мужчину. Аскольд был одинок, и ему не хватало человеческого общения и тепла. Именно благодаря его «любви» к Любе было закрыто заведенное на Жилкина Г. М. уголовное дело.
Гриша просидел под арестом по подозрению в убийстве «шварцнегеров» десять дней. Нужно было всего ничего – доказать свое алиби на момент убийства с семнадцати до восемнадцати часов. Гриша расписал следователю весь свой день – до семнадцати, в это время он уехал из банка домой. Дети пришли только вечером, жена лежала в больнице. Алиби отсутствовало. Дело быстро набирало обороты – других подозреваемых не было. В квартире Жилкиных в присутствии понятых произвели обыск. Люба была благодарна Аскольду, что он в это время находился в ее квартире. К тому же выяснилось, что Аскольд в отсутствие Гриши прекрасно справился с делами их совместного бизнеса. Он даже сумел уговорить бухгалтершу Михальченко, которая, «натерпевшись страха», сбежала с работы, вернуться на склад. А потом Аскольд вспомнил, что давал Грише свою машину, чтобы съездить в банк. А Гриша вроде говорил, что на обратном пути он заправлялся бензином. Аскольд не любил выбрасывать документы. И этот чек на заправку до сих пор валялся в бардачке. На чеке было пробито время 17.27. Аскольд и представил его следователю в качестве алиби. Гришу выпустили.
Аскольд за чаем рассказывал Любе про этот чек и радовался, наблюдая, как радуется она. Вдруг открылась входная дверь, и на пороге показался Гриша:
– Хозяйка, что у нас на обед? – сказал и тут же сморщился – дома был ухажер.
Люба, не обращая на Аскольда внимания, кинулась к мужу. Они обнялись. И только потом, когда ушел застенчивый Аскольд, Гриша узнал, почему его выпустили…
***
На месте Михаила, возможно, надо было все скрыть. Но, полюбив Лику, он не хотел, чтобы между ними были малейшие недомолвки. После разговора с отцом Миша вызвал Лику в кафе и рассказал о своих недоумениях.
– Лика, это скверная история, речь идет о твоем и моем отце, – начал он. – Твой отец считает, что я встречаюсь с тобой специально, чтобы подобраться к вашей земле… Не перебивай! Под вашим садом находится вода, которая нужна моему отцу для фабрики.
– Что? – удивилась Лика. – Впервые слышу!
– Мой отец весь бизнес выстроил в расчете на этот источник. Твой отец об этом узнал… от кого-то. И теперь думает, что я специально с тобой… – Михаил взял Лику за руку, – тебя, как это… голову кружу тебе, правильно?
– Не знаю… Ничего не понимаю… – она задумалась, нахмурила брови.
– Не молчи!
– Так ты с самого начала знал об этом? – осторожно спросила она.
– В том-то и дело, что не знал. Я б тебе такое давно рассказал. Веришь?
– Не понимаю… Все так запуталось… Как же нам дальше?..
– Просто поверь мне, и все будет хорошо, – убеждал Михаил.
– А ты бы мне поверил? – серьезно посмотрела Лика.
– Конечно! Ведь я тебя люблю.
Лика была влюблена в Михаила. Она, конечно же, верила ему, но – и сомневалась. Странно как-то: Настя неведомо откуда появилась в их доме, из полного небытия нарисовался Миша и сразу же покорил ее сердце… Может, это действительно сговор. И дележ земли, а в земле, оказывается, минеральная вода – хоть Липецкий бювет возводи. Лика недавно вычитала, что минеральные воды в Липецке открыл сам Петр Великий и липецкая «железистая вода» считалась самой древней, открытой в России…
Лика, чтобы подумать, рванула в Москву, к Ларисе. Сказала сестре, что собирается в этом году поступать на ландшафтную архитектуру и хочет записаться на подготовительные курсы и поискать работу.
– Разумно… – одобрила Лариса. – А жить можешь у меня.
– А Олег? – спросила Лика, потому что знала о нем: Менделеев появлялся в Бережках вместе с Ларисой – забирали гостившего у деда с бабушкой Глеба.
– А Миша? – в свою очередь спросила Лариса.
Младший Прорва, поняв, что Лика сбежала после разговора, места себе не находил. Он рванул в Москву и стал объезжать суды, пытаясь найти тот, в котором работала Лариса, обнаружил к концу дня. Суд он нашел, но телефона судьи Лобовой ему не дали. Тогда он решился позвонить Лене. Правда, тот ответил, что «ему не докладывают, кто куда уезжает»… Михаил уже десять тысяч раз отругал себя за свою откровенность – кто его за язык тянул? Когда начало темнеть, он отправился в обратный путь. Припарковался у автобусной остановки, рядом с фабрикой в Любавине, откуда надо было пересаживаться на Бережки, встречал все проходящие автобусы. Но вот приехал последний рейсовый автобус из Москвы. Среди пассажиров Лики не было. Михаил поплелся к своей машине на обочине.
Вдруг сзади с визгом затормозил автомобиль, Михаил оглянулся и увидел – Лику! Она побежала прямо к нему:
– Мишка, как же ты меня вычислил?
– Это не я, Лика. Это моя любовь, – красиво выразился он.
***
Наутро, чуть свет, Лика была на ногах, но Лобов встал еще раньше и занялся ремонтом своего драндулета. Такое у него бывало при сильном расстройстве.
– Пап, послушай! – зашла в гараж Лика. – Миша ничего не знал. Ну пап… Он любит меня.
– Лапши-то тебе целую кастрюлю навешал, – пробухтел Лобов. – Кому ты веришь – отцу или этому… Они купили фабрику, чтобы торговать нашей водой. И этот…
Прорва в первый же день заслал казачка своего.
– Пап! Мы случайно встретились. Он даже не знал, что я Лобова. Ну как мне тебя убедить?
– А никак! – не переставал стучать железками Платон. – Каковы сами, таковы и сани. Какой отец, такой и сын!
– Да нет же! У тебя, кстати – тоже есть сын…
– И что?
– Что «что»? Сам знаешь…
– Да как ты можешь сравнивать! – Лобов бросил на пол свой инструмент. – В общем, так. Обещай мне, что больше с ним не увидишься! Они тебя используют!
– Ну, пап…
Лобовы были упрямы. Лика это знала.
Вечером Миша ждал ее в машине недалеко от дома. Ждал уже больше двух часов, начинало темнеть. Наконец Лика появилась – приехала на своем любимом велосипеде, сказала, что от Оксаны. Они стояли около машины и впервые осторожно подбирали слова.
– Ты с отцом говорила?
– Он хочет, чтобы я с тобой не встречалась.
– А ты что?
– Он мой отец. Он говорит, что эту воду… Что ты специально… Ты и твой папа… У меня голова кругом идет, – бормотала Лика.
– Послушай! Давай забудем про всю эту воду, землю…
– Я защищала тебя, как могла, – оправдывалась она.
– Меня не надо защищать. Я очень тебя люблю, Лика. Ничего, кроме этого, для меня не имеет значения. Ты должна выйти за меня замуж.
– Но… Я же еду в Москву!
– Какая разница! В Москве, в Бережках… Главное, чтобы ты была моей женой, – уверенно сказал Миша и взял ее за руку. – Ты мне веришь?
Лика помолчала, прижалась к нему, сказала:
– Верю.
Лика верила, но, чтобы отпали последние сомнения, решила отказаться от своей части наследства.
– Я хочу тебе доказать, что даже если у меня не будет ничего, он все равно меня не оставит, – весело заявила она отцу утром, когда Лобов кормил кроликов. – Буду невестой-бесприданницей, зато и жениха моего ни в чем нельзя будет упрекнуть!
– Ну, насчет земли – дело твое. А что касается Михаила… Время покажет, – ответил Лобов. – Значит, опять, отец, работай… – добродушно пробормотал он себе под нос. – Ай, смотри, крольчиха-то окотилась.
Но Лика не услышала про крольчиху. Она, как на коня, вскочила на велосипед и за полчаса отмахала десять километров до кафе «У трассы». Михаил уже был там. Взявшись за руки, они вошли внутрь и сели рядом за столиком. Лика торжественно молчала, Михаил заметно нервничал:
– Ты так неожиданно позвонила… Ты завтракала? Что-то заказать? Лика, говори же, что случилось?
– Революция, о которой говорили большевики, свершилась! – захохотала она. – Закажи пирожных и побольше! Земля, из-за которой был такой переполох, и сад будут по-прежнему принадлежать моему отцу. Я отказалась от своей доли.
– Это из-за меня… – печально сказал Михаил.
– Глупый ты. Из-за нас.
Он бережно обнял ее и помолчал, переживая удивление: русские действительно вот так запросто могут отказаться от наследства. Классики не лгали.
– Ты отказалась от своей доли из-за отца? – серьезным голосом переспросил Михаил.
Лика засмеялась:
– Только он может поверить не прямо сейчас. Понимаешь, он такой человек – ему нужно время…
– А просто так верить человеку он не может?
– Ну что ты меня мучаешь?
– Монтекки и Капулетти, – засмеялся Михаил.
– Нет, Ромео и Джульетта. Но только мы поженимся, да?
– Да, да, да! – прокричал он.
***
До встречи с Ларисой Менделеев никогда особенно не задумывался о жизни – жил, как жилось… Да и думать-то особенно было не о чем: само собой все складывалось благополучно – карьера после юрфака МГУ, прочное материальное положение, решенный квартирный вопрос, друзья-товарищи. Он не был женат, родители его один за другим умерли десять лет назад. Он пережил это и почувствовал необыкновенную легкость бытия – без обязательств, без особых целей и усилий. Менделеев знал толк в отдыхе: много путешествовал, возил друзей в свой загородный дом, рыбачил, ходил на лыжах. Он любил нескольких женщин. Когда любовь кончалась, без проблем расходился, потом опять сходился… Такая жизнь в какой-то момент потребовала большего материального обеспечения. И однажды он зашел в игровой зал. Ему долго везло – выигрывал немного, но достаточно, на свободную жизнь хватало. Потом Олег стал ходить в казино и выигрывать много. Проигрыши тоже достигали нескольких десятков тысяч зеленых. В сущности, деньги ему были не нужны: они как приходили, так и уходили. Но игра придавала жизни остроту и заполняла время его бесцельной жизни.
Адвокат Градов имел большие накопления, потому что брался за любые дела, приносящие прибыль. Он хотел, чтобы и Менделеев впрягся в его упряжку – нечистых дел становилось все больше, защищать бандитов стало все труднее, а Менделеев слыл успешным адвокатом. Но с тайной страстью, которую и учуял Градов. Он имел ясное представление о натуре игроков, знал, что рано или поздно они проигрываются в пух и тогда бери их голыми руками. Пять лет Градов беспроцентно ссужал Менделеева деньгами, поощряя игрока, и не было случая, чтобы тот не отыгрался. В последнее время Олег задолжал Градову тридцать тысяч баксов, имелась и расписка. Тут Менделеева оставила удача – классический случай. Он вообще вдруг перестал играть, чтобы не проиграться еще больше…
Когда Менделеев свозил Ларису с Глебом за город, он понял, что по-настоящему полюбил эту маленькую стойкую женщину. Потому что она оказалась той единственной, которая заполнила его ум радостными мыслями, а сердце – надеждой, и игре уже не оставалось места и времени. И Менделеев поклялся себе, что «завязал» с игрой.
Градов же ликовал: наконец-то коллега попал в расставленные сети… Оправдательный приговор убийцы Величко и стоил тридцать тысяч зеленых. Не поддаться на шантаж Градова стоило Олегу больших душевных сил. Менделеев написал заявление об отказе участвовать в сомнительном деле в качестве адвоката (Лариса, как профессионал и как женщина, оценила этот поступок на пять с плюсом), а он в зачет долга предложил Градову отдать свой загородный дом. Тот обещал подумать. Пока Градов думал, произошло несколько событий, которые отменили эту сделку…
Зная, как ломают жизни тайные человеческие страсти, Менделеев решил узнать, что связывает Ларису и отца Глеба. Подсказку дали сами обстоятельства: Олегу попалась на глаза газета, где под заголовком «Перестановки в правительстве» был напечатан портрет Германа Конево. Пользуясь своими связями, он быстро добился приема у этого замминистра. Менделеев явился к нему в кабинет. Конев узнал посетителя и усмехнулся:
– Ну что, второй раунд?
– Мозговая атака, – ответил адвокат. – Желаю выяснить суть ваших претензий к известной особе…
– И кто ты такой? – развязно спросил Конев.
– Ваша честь, можете называть меня «Временным Поверенным в делах». Этого вполне достаточно, чтобы узнать суть разногласий высоких сторон, могут ли они прийти к консенсусу без ущемления прав и остаться в рамках правового поля, без всякого там битья в пятак… Простите.
– Ладно, парень. Вижу, подкован. Ты ее любовник?
– Попрошу на «вы», – спокойно ответил Олег.
– Хорошо. У Ларисы есть одна бумажка, имеющая отношение к моей высокой особе, – подчеркнул Конев, – которую я прошу отдать, продать, подарить, как угодно…
– И вы тогда гарантируете, что исчезнете из ее жизни навсегда?
– Да кто они мне? И кто я для них?
– Вы даже не представляете, насколько вы правы. Я поговорю с ней, – пообещал Олег и в тот же день постарался исполнить.
***
Он стал звонить Ларисе, но ее домашний и мобильный были отключены. Менделеев без предупреждения явился к ней домой. Она открыла дверь. Удивилась и обрадовалась, пригласила войти.
– А где Глеб? – осмотрелся Менделеев.
– У бабушки с дедушкой. А что?
– Я виделся с Германом, – сказал он, снимая пальто. – Кофейку можно?
– Зачем? – насторожилась Лариса: то ли зачем кофе, то ли встреча с Германом.
Менделеев прошел в комнату, соединенную с кухней, заварил себе кипятком растворимый кофе.
– Надо купить тебе хорошего кофе… Сказал ему, чтобы он оставил тебя в покое.
– Ну и? – напряглась Лариса.
– Он хочет от тебя какую-то бумагу… Что ты так перепугалась? Я не спрашивал, какую. Просто отдай мне и я передам. И все будет кончено.
– Ты даже не знаешь, о чем говоришь!
– Я знаю одно: нельзя вечно прятаться, прятать Глеба, телефоны выключать, – сказал Менделеев и хозяйским жестом пригласил ее сесть за стол.
– Мне не нравится, что ты пошел к нему без моего ведома.
– Какая теперь разница? Давай! Бумажку…
– Я подумаю. Только не понимаю, зачем тебе эти заморочки?
– Ты хочешь правду? – Олег заглянул в ее глаза. Лариса даже не предполагала, что он ей ответит, но предупредила:
– Я вообще всегда хочу знать только правду.
– Все это мне затем… – он вздохнул, взял и поцеловал ее руку. – Затем, что я люблю тебя. – И прибавил: – А давай устроим ужин в нашу честь, а?
И они устроили ужин с шампанским. Менделеев на скорую руку приготовил мясо – оказалось, что он прекрасно готовил. Лариса надела красивое платье. Они зажгли свечи. Очень скоро это платье упало на пол, и к полуночи комната до предела наполнилась жаркими признаниями и нежными поцелуями.
