Текст книги "Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо"

Автор книги: Наталья Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А с мужем она когда развелась? – перебил Менделеев. – Он где?

– Не смеши! Лариса никогда не была замужем.

– Точно? – с облегчением выдохнул Менделеев. – Я имею в виду отца ее ребенка…

– Нет, Олег, имеешь в виду ты ее, – сообразила Зина. – А на отце Глеба стоит жирный гриф секретности. Имей в виду!

– Спасибо за совет! Твой должник…

– Да ладно! – отмахнулась Зина.

***

Поздно вечером Ларисе позвонили.

– Здравствуйте, – донеслось из телефонной трубки. – Вас беспокоит Герман Конев. Могу я поговорить с Ларисой? – Она затаила дыхание. – Лариса, не молчи, нам надо поговорить. Лариса, ты слушаешь? Это важно. Речь о нашем сыне…

Лариса осторожно повесила трубку. Через минуту раздался новый звонок. Она выдернула шнур из розетки.

На следующий день никакие дела в голову не лезли, Лариса раздумывала о причине появления отца Глеба. Представляла самое ужасное: он хочет забрать у нее сына. И хотя юридически сделать это почти невозможно, но Конев теперь гусь высокого полета, нажмет на рычаги… Хотя зачем ему Глеб?

Она даже не заметила, как в ее рабочую комнату вошел Олег.

– Бледная, худая, уставшая! – весело поприветствовал Менделеев. – Могу чем-то помочь?

– Нет, – еле выговорила она.

– Серьезно… Ларис, а давай на выходные съездим отдохнуть. Представь: небольшой домик у озера, тишина, покой, чистая вода. Катание на лошадях…

– На лошадях?.. – впервые Лариса проявила подобный интерес. – Да, возможно…

– Это еще не все. Рыбалка! Там есть озеро. Глеб будет визжать от восторга, – и Менделеев принялся описывать прелести загородного отдыха.

– Ладно, успокойся. Я подумаю.

– Ну, наконец!

Она кое-как досидела до конца рабочего дня, решив, что если встретит еще в суде Олега – поедет с ним. Иначе увезет Глеба к родителям.

Лариса столкнулась с Менделеевым в дверях собственного кабинета. Он спешил к ней с единственным вопросом:

– Ну что, едем?

– Да, – согласилась она. – Только сегодня же, можно? Через час… Нет, через полчаса.

– Не то передумаешь? Давай я сразу к вам заеду и заберу.

Дома Лариса быстро побросала в сумку необходимые вещи и выбежала во двор. Олег уже сидел в машине с Глебом. Радости обоих не было конца… Общаясь, они даже не заметили, как появилась Лариса. Она кинула сумку на заднее сиденье и дала команду трогаться. Мужчины переглянулись – что с женщин возьмешь, никогда непонятно, чего они хотят… Они едва разминулись с большой черной машиной, въехавшей во двор. Глеб даже присвистнул – какая красивая. Лариса облегченно вздохнула: Герман, сидевший в представительском автомобиле справа от шофера, никак не мог увидеть ни ее, ни сына.

В переднее зеркальце она еще успела заметить, что Герман стоял у двери их подъезда и набирал номер квартиры. Их квартиры…

Глава 5
КРИМИНАЛ

За четыре просроченных дня сумма процентов, которые требовали с Гриши бандиты, увеличилась на две тысячи баксов. Можно было бы набрать в долг у друзей-приятелей, но тогда Люба непременно узнала бы обо всем. Гриша не хотел ее волновать. Мысль взять кредит в банке подал сын Петр, знавший об отцовских проблемах. Действительно, почему такая простая мысль не пришла ему в голову раньше… Гриша сразу повеселел, жизнь снова приобрела светлую окраску: вот и сыновья подрастают, подают хорошие надежды. Петр – такая чуткая душа, у Пашки – золотые руки, любую машину может разобрать и с закрытыми глазами собрать…

Гриша надел свой выходной костюм, перед зеркалом тщательно завязал новый галстук, желая произвести в банке хорошее впечатление. Никогда до этого он не брал кредитов, но теперь решил, что пора мыслить западными категориями. Вспомнил и миллиардера Билла Гейтса, который любил повторять, что начало его успехов кроется в поражениях…

Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. Обеспечением кредита было имущество фирмы. В банке сказали, что без подписи второго ее соучредителя – Козловского Р.Н. кредит оформить не могут ни под каким видом.

– У вас частная собственность есть? – участливо спросила служащая банка.

– Есть… Квартира.

– Вот под залог квартиры деньги получить можно. На вас оформлена?

– На меня и жену, – вздохнул Гриша.

– Придете с ней завтра, вам сразу все и оформят без проблем.

Все легальные возможности были исчерпаны. Гриша вышел из банка, посидел на лавочке и, как был, в своем новом костюме, направился в милицию. Там его попросили написать заявление и ждать вызова. Гриша не был прирожденным конспиратором и не подозревал, что его постоянно «пасут». В переулке, недалеко от дома его ждали знакомые «Шварценеггеры». Гриша не стал выяснять с ними отношений, а просто сказал:

– Знаете что? Теперь мы будем разговаривать иначе. Покажите мне финансовые документы, в которых точно обозначены долги. Я заплачу все до копейки, но хочу видеть реальные цифры…

– Гриша, как ты нас разочаровал, а где же доверие? Хотели обойтись по-джентльменски, но если ты просишь. Бумер, покажи ему документы и цифры…

Второй, размахнувшись, угодил Грише в глаз.

– Это была цифра раз. До скольки считать будем?

– До трех, – ответил Бумер.

***

Люба, конечно же, приложила все усилия, чтобы облегчить страдания мужа: промыла раны, пожалела. Гриша вполне правдоподобно объяснил случившееся тем, что «какие-то ханыги посреди бела дня требовали с него деньги».

– Ну и дал бы им, – сказала она.

– Может, еще в ресторан их сводить? – возмутился Гриша.

– Гришенька, но так ведь мог и глаза лишиться. В милиции был?

– Да. У них это уже десятый случай за неделю. Банда какая-то!

Рано утром Люба ушла на работу. Чуть погодя Грише позвонили «шварцнегеры» и попросили забрать из милиции заявление. Он наотрез отказался. Тогда его участливо спросили:

– Как глаз? Видишь нормально? Выгляни в окно.

Он подошел к окну и увидел, что во дворе полыхал его «Москвич». Когда факел погас, от машины остался черный остов, похожий на хребет съеденной рыбы. Молодой следователь, приехавший на место происшествия, констатировал поджог и сразу же заявил, что свидетели вряд ли найдутся. Утешил тем, что Жилкины получат по страховке. Вопрос, кто уничтожил машину, был также быстро решен положительно – подростки, почему – «нанюхались бензина и подожгли». Следователь прищурился и спросил Гришу:

– Гражданин, а не вы ли сами подожгли?

– Да вы что! – возмутился Жилкин.

– Давно пора этот металлолом сдать в утиль. Радуйтесь, новую купите…

***

После поджога Гриша сам закурил, бросался на все телефонные звонки, выхватывая у домашних трубку. При этом все время говорил Любе, что «не надо нервничать».

– Я не нервничаю, – отвечала она. – В каком мире мы живем, Гриша? Разве раньше в Ковригине было что-нибудь подобное? Мы ведь зла никому не делали. С соседями дружим. Ну, кому надо было поджигать?

– Тебе же сказали – подростки!

– Какие подростки, Гриша…

– Любочка, прости, мне на склад надо, товар пришел!

– Где же твой Козловский? Гриша, что происходит?

– Ничего не происходит. Я с ним на связи. Доделает дела и приедет. Люба… а может, тебе отпуск на пару дней взять, к родителям поезжай. Проведаешь их.

Люба медленно поднялась со стула – таскать живот становилось все тяжелей.

– Ты чего-то боишься? – она пристально посмотрела на мужа.

– С чего ты взяла, – нервничал Гриша. – Просто тебе нельзя волноваться. Поедешь к родителям, там воздух, отдохнешь от нас. Люб, ну я побежал, хорошо? Вечером поговорим.

– Гриш, ты ничего от меня не скрываешь?

– Вот еще выдумала! – он уже был в дверях. – Любаш, ты только дверь поосторожней открывай, не сразу… Ну ты же сама говоришь, что в Ковригине стало не так безопасно…

Как только дверь за мужем захлопнулась, Люба позвонила Ларисе, рассказала о своих подозрениях… Сестра посоветовала Любе пока не волноваться и постараться поговорить с мужем так, будто она что-то знает. У Любы отлегло от сердца.

После работы она, уставшая, все-таки поехала на репетицию. Там ей стало плохо, и Аскольд вызвался подвезти ее до дома. Гриша уже возвратился с работы, был зол и несправедлив и, конечно же, приревновал руководителя хора к жене. Они, как ему показалось, слишком оживленные вошли вдвоем в квартиру и поначалу его даже не заметили, обсуждая какую-то дурацкую коду. Увидев мужа, Люба потухла:

– Что-то я совсем расклеилась… Аскольд так мне помог!

– Почему не позвонила? Я бы сам тебя забрал.

– Гриша, у нас же теперь нет машины…

– Ну, если я больше не нужен, пожалуй, поеду? – заторопился Аскольд и попятился к двери.

– Большое спасибо, Аскольд, – простилась Люба.

Грише было особенно неприятно, что Аскольд увидел его с подбитым глазом. Когда дверь за спасителем захлопнулась, Гриша спросил, опять забыв, что машины больше нет:

– Может, в больницу съездим?.. И кончай с этим дурацким хором!

– Гриш, перестань! – прилегла на диван Люба. – Единственная радость…

– А у меня, представь, дела налаживаются… Оборот со следующей недели увеличится почти вдвое. Нажал немного на тех, кто у нас в долг кормился. Михальченко наша выбила деньги из просроченных платежек. Кому-то пригрозила, кого-то очень попросила. С такими делами заживем лучше, чем при Козловском, – проговорился Гриша.

И Люба это сразу учуяла.

– Гриша, – серьезно сказала она. – Я все знаю. Ты задолжал деньги. Это они тебя избили, а потом машину нашу сожгли.

– Они что, приходили домой? Что они тебе сказали?

Люба молчала, качая головой, думая, что бы сказать, и сказала:

– Значит, это правда…

***

Ничто не ново под Луной… «От сумы и от тюрьмы не зарекайся» – эту народную мудрость Гриша за последние две недели прочувствовал на собственном опыте. И еще: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Тоже верно сказано, кажется, в Библии… Это тайное выходило теперь горькими Любиными слезами. Она плакала три дня, за которые проценты выросли до пяти тысяч зеленых.

Гриша жил теперь с чувством, что за ними ежеминутно следят. И вот теперь, поздно ночью, бандиты знают, что старшие Жилкины не спят, маются. А может, даже и слышат их кухонный разговор…

– Твой Козловский – жучила. Это он долгов наделал. При чем тут ты? – Люба думала, что сделала правильный вывод.

– Они решили, что при чем, – опрокинул ее аргументы Гриша.

– И что мы теперь делать будем? Они ведь не отстанут. Может, нам уехать? Продадим все и уедем отсюда. Сбежим, как Козловский! – опять заплакала Люба.

– Ты только не волнуйся, ну, пожалуйста. – Гриша подал жене новый носовой платок. – С детьми, Любаш, не набегаешься. Как же я не хотел, чтобы ты узнала! Прости! – он поцеловал ее руку.

Люба, стараясь быть спокойной, чувствуя важность момента, ответила:

– Гриш, надо было мне сразу сказать, вместе быстрее придумали бы… А ты в одиночку, мне даже обидно. Ладно, у Ларисы есть знакомые, пробьемся! Она вообще считает, что надо обратиться в милицию…

– Был. Потому и машину сожгли. Я им заплачу остаток и все кончится…

– Да… – вздохнула Люба. – А я размечталась, что у маленькой отдельная комната будет…

Утром, выйдя из подъезда, Гриша по привычке повернул направо, к машине, которой уже не было. С левой стороны двора его окликнули по имени. Гриша, не оглядываясь, поспешил дальше. Через полминуты сзади него тихо затормозила машина. Гриша обернулся и увидел за рулем улыбающегося Аскольда.

– Григорий, – выглянул он из окошка.

– Если вы за Любой, она работает во вторую смену, – нелюбезно отмахнулся Гриша.

– Григорий, простите… Давайте я вас подвезу. Очень сочувствую. Видел в новостях про вашу машину.

– Это не ваше дело, – остановился Гриша: Аскольд медленно ехал за ним. – В няньках не нуждаюсь.

– Ну что вы! Я… У меня есть предложение… Садитесь, по дороге расскажу…

– Ладно! Я опаздываю. Теперь всегда опаздываю… – с намеком сказал Гриша и все-таки согласился проехаться с заслуженным артистом.

Аскольд половину дороги мямлил про то, что он «думал», «не решался сказать», «не знал, как предложить», наконец, довел мысль до конца:

– Григорий, вы не поверите… Я недавно стал богатым наследником. Тетка моя болела-болело и умерла, царство ей небесное. Я почти и не бывал у нее, а она взяла и квартиру мне оставила в Питере.

– Как в кино! – огрызнулся Гриша.

– Именно, – обрадовался Аскольд. – Ну вот. Я знаю о бегстве вашего компаньона и… Люба тут ни при чем, вы не думайте. О Козловском разные слухи по городу ходят. А у меня есть деньги, которые я хочу грамотно пристроить. Чтобы они работали и приносили доход.

– Понял, – сказал Гриша. – Здесь налево… Значит, нужна консультация? Это не ко мне. Останови тут.

– Мне кажется, ваш склад может быть тем самым предприятием, куда можно вложить мои деньги.

– Да? – удивился Гриша. – Честно говоря, не ожидал.

– У тебя, конечно, могут быть сомнения… Пример Козловского налицо. Но Люба знает меня несколько лет. Спроси у нее, кто такой Вешкин. И она ничего плохого обо мне не скажет. Она замечательная женщина…

И Аскольд в течение десяти минут четко и ясно изложил свои условия сотрудничества, показав, что вполне разбирается в малом бизнесе. Гриша был немало удивлен подобным талантом заслуженного артиста и оттого заревновал еще больше.

– Я верю, что у тебя все получится и готов войти с долей, скажем, восемьдесят тысяч долларов… – предложил Аскольд.

***

Гриша понял, что это его счастливый билет. Но вечером, рассказывая о нем Любе, Жилкин уведомил жену, что отказался от предложения Аскольда.

– Гриша, ты в своем уме? Как же ты мог отказаться от помощи? – голос Любы дрожал.

– Именно, Люба, по-мо-щи, – подчеркнул Гриша. – Мне помощь не нужна. Тем более – его. Я не возьму денег у Аскольда. Не хочу быть ему обязанным.

– Гриша, это глупо. Аскольд очень добрый. Надо сказать ему спасибо, что отважился решить наши проблемы.

– Не наши, а твои! Неужели ты не понимаешь, что он делает это ради тебя… Нет. Пусть твой Аскольд заботится о ком-нибудь другом, а о своей жене я буду заботиться сам.

Гришу можно было понять, но ревность – плохой советчик. Он и на следующий день не заплатил проценты. Около пяти часов вечера, когда дома никого, кроме Любы, не было, на квартиру к Жилкиным явились два «шварцнегера». Она неосторожно открыла дверь, думая, что позвонил кто-то из сыновей. Ее грубо оттолкнули, и ворвавшиеся в дом незнакомцы направились прямиком на кухню.

– Вы кто, что вам нужно? – закричала она.

– Тише, Любовь Платоновна. Ваш супруг водит нас за нос. Его нет на рабочем месте. Мы его здесь подождем, – сказал один.

– Да чо ждать, Бумер, давай поищем сами. Пусть заткнется твоя Платоновна. Сиди и молчи, – приказал ей второй. – Давай, в туалете посиди, подумай, где деньги.

Ее заперли в смежном санузле. Она только слышала, как пришельцы хозяйничали на кухне: открывали ящики, перетряхивали коробки.

– Вы теряете время. Денег у нас нет, – кричала она.

– А ваш муж утверждает, что есть… Но не отдает.

В это время домой вернулся Петр. Он увидел незнакомцев, схватил в коридоре табуретку и заорал:

– А ну пошли отсюда!

Люба из-за двери умоляла сына не связываться с бандитами.

– Не шуми, парень, слушайся маму.

Петр открыл санузел и сунул матери мобильник:

– Звони в милицию…

– Парень, не шуми…

Наверно, «шварцнегеры» имели не совсем правильное представление о семье Жилкиных. Они были в курсе, что у Гриши два сына-близнеца, но не знали, что это – здоровенные восемнадцатилетние качки. Пришельцы переглянулись и не стали связываться с разъяренным Петром. У выхода Бумер громко сказал:

– Надеюсь, Гриша любит свою жену и сыновей. До скорого.

Петр распахнул дверь ванны и увидел Любу лежащей на полу.

– Мама! Что с тобой? Тебе плохо?

– Петя, вызови «Скорую»… – тяжело дыша, выговорила она.

«Скорая» увезла Любу в ту больницу, в которой она работала медсестрой. Петр разыскал отца только поздно вечером. В больницу уже не пускали. Но Жилкину, как мужу сотрудницы, помогли передать Любе записку; она ответила, что ей лучше… Гриша написал ей другую записку, что согласен взять Аскольда в компаньоны… Все, кажется, утряслось. Формально, правда, совладельцем оставался Козловский.

Ни на следующий, ни через день, ни через два Гриша не приходил навещать свою беременную жену. Его мобильник не отвечал. Были по очереди близнецы, приносили фрукты и утешали мать тем, что отец занят по горло со своим новым компаньоном. Наконец, на четвертый день в палату с огромным букетом явился Аскольд. Любы не было, она пришла минут через пять.

– Любочка, тебе же лежать надо! – поцеловал ей руку Аскольд.

– Я уже не знаю, что мне надо. К телефону ходила. Спасибо за цветы… Гриши нигде нет. Не понимаю, что с ним. Ты видел его?

– Сегодня – н-нет.

– Он встречался с теми людьми, отдал долг?

– Люба, ты сядь… Ты совсем извелась… Бледная… Гришу задержали, – решился сказать Аскольд.

– Где задержали? – не поняла она.

– Любочка, его арестовали…

***

Настя с пяти лет воспитывалась в детдоме. Это было перестроечное время, когда старые жизненные устои рушились, а их место занимали новые, вкупе получившие меткое название «пофигизм» или «всем все до фонаря». Пофигизм проник во все области человеческой деятельности. Перестроечный метод воспитания сформировал «пофигистов», к которым относилась и бедная Настя. Если в семьях еще как-то пытались сопротивляться смене нравственных ориентиров на противоположные, то сельский детдом невольно стал колыбелью новых революционеров, которые возненавидели всех богатых, счастливых и просто сытых. Дети в детдоме были брошены государством на произвол судьбы. Они никогда не ели досыта, оставаясь под присмотром нескольких сердобольных деревенских женщин, которые месяцами не получали зарплаты и кормились исключительно своим огородом. Из Камышинского детдома даже директор сбежал. Большинство воспитанников мечтали об одном – вырваться из нищеты и любыми способами добиться жизненного успеха и материального благополучия. Мечтала об этом и Настя.

Но одно дело мечтать и работать официанткой в придорожном кафе, другое – ухватить синицу и даже погнаться за журавлем в небе. Синицей была подслушанная ею тайна о «золотой воде». Ради журавля – свободной и сытой по ее детдомовским понятиям жизни – она без зазрения совести приготовилась пройти по головам всех встреченных на пути. К несчастью, Насте никто никогда не говорил, что зло, сделанное другим, вернется к ней многократно увеличенное.

В тот день, когда ей удалось всучить Прорве свой липовый диплом и устроиться на работу, она решила, что женит на себе бездельника Леню, а там… «Там» было пока туманным.

Работа пока была непыльная – заклеить конверты, подать кофе, проводить к шефу посетителей, сделать ксероксы с документов… Вот эта ее обязанность и помогла Насте в ближайшее же время сделать копии результатов двух независимых экспертиз воды, пласт которой залегает на участке Лобовых. Калисяк отпустил ее в тот день пораньше, и она наконец сама позвонила Лене:

– Алло! Слышишь меня? Может, заедешь?

Леня был счастлив.

В последнее время он часто ревновал Настю: к телу не подпускала, все время около нее вились разные ухажеры, к тому же, не сказав ему ни слова, на новую работу перешла – с потерей зарплаты… Зачем, не объясняла. Настя при этом строго следовала своему «бизнес-плану». Во-первых, наблюдала, как поведет себя Леня после разрыва с Оксаной, не захочет ли вернуться к своей невесте; во-вторых, действительно сумела заставить его ревновать к совершенно незнакомым мужчинам – это было в кафе, ну а когда вдруг оттуда ушла – причины не назвала, пусть погадает, мозги хоть чем-то займет.

Леня, ходивший всю неделю мрачный, после Настиного звонка повеселел. По дороге забежал на кухню, откуда доносились аппетитные запахи. Лика с мамой Таней стряпали ужин. Леня сделал себе бутерброд.

– Мам, посмотри на него! – прицепилась Лика. – Как ни в чем не бывало… Тебе не стыдно?

– Стыдно, у кого видно. Ты о чем? – удивился Леня.

– А ты как будто не знаешь. Ты что с Оксанкой творишь? Она тебя ждала, надеялась…

– А я просил? – жуя, ответил Леня. – И не лезь в дела старшего брата, поняла?

– Это не чужие дела. Она моя подруга. Ходит как тень. Извинись перед ней.

– Ты подруга, ты и извиняйся!

– Вот свинья, ни капельки не изменился!.. – вспылила Лика.

Тут мама Таня сказала:

– Лика, не вмешивайся! Сами разберутся. Лика удивленно посмотрела на мать:

– Мам, ты что? Может, медаль еще ему дать?

– По-твоему, лучше было бы, если бы он ее обманывал. Знаешь, это дело такое. Полюбил другую… – защищала мама Таня любимого сыночка, который молча ел.

– Да в кого наш Леня может влюбиться? В эту, что ли, честную официантку?

– Что ж с того? Она хорошенькая, а работа, знаешь, всякая бывает, – сказала мама Таня.

– Сестра! Ну что ты скалишься, – усмехнулся Леня. – Чтоб ты знала, она у Прорвы работает секретарем.

Вот это была новость так новость. Лика не нашлась, что и ответить.

***

Леня забрал Настю у ворот фабрики, и они поехали к ней на квартиру. Дорогой девушка загадочно молчала. Когда вошли в ее комнату, Леня сразу полез целоваться, но Настя строго сказала:

– Ты должен меня познакомить с родителями.

– Ты же с ними знакома, ну, Насть… – ласкался Леня.

– Во-первых, с отцом не знакома. А во-вторых… Я могу произвести на них впечатление?

– Тебе зачем? Насть, ну я соскучился…

– Перестань! – осадила она. – Помнишь того парня? Ты нас как-то вместе видел? Он сделал мне предложение. Хочет на мне жениться, слышишь?

Леня поцеловал ее в шею:

– Ну и пусть женится…

Настя вырвалась из его объятий и отошла к окну.

– Не подходи!

– А что я такого сказал? Поженитесь, нарожаете детей, – подошел к ней Леня.

– Я с тобой серьезно, а ты… – закусила губку Настя.

– Если серьезно, гони этого хмыря, он и детей тебе дебильчиков наделает.

– Не шути так, для меня это важно.

– Что важно, Настя? Подгузники? – воскликнул Леня.

– Да… Только ты вряд ли поймешь. У тебя все есть. С детства на всем готовом… У тебя дом, родители, тебя опекают, защищают… – серьезно говорила Настя.

– А тебя не опекают, поэтому пойдешь за парня, которого не любишь, – разозлился Леня.

– Может, я его люблю.

– Ага, и жить без него не можешь! Эта песня мне знакома, только от тебя-то я не ожидал.

– Я, Ленечка, просто тебя предупредила.

– Все бабы одинаковые. Все замуж торопятся. А я не спешу. Разве так плохо? Зачем тебе семья? Мы же молодые, – он опять попытался обнять ее.

Настя снова вырвалась и усмехнулась:

– Я тебя разве о чем-то прошу? С чего ты взял, что я хочу, чтобы ты на мне женился? Больно надо. Проваливай!

Настя избрала правильную тактику. Леня привык, что девушки сами вешаются ему на шею и лезут в постель. Оксана, правда, открыла счет недотрог, теперь еще и она… Леня вернулся домой, ни с кем не разговаривая, поднялся к себе в комнату и заперся. Настроение было ужасное: что-то изменилось в России за время его двухгодичного отсутствия, а что – непонятно! В Германии он всегда был первым парнем…

Утром к нему постучалась мама Таня:

– Леня, открой! Полдень… Отец злится…

– Открыто, – отозвался Леня.

– Лень, я вот тебе творожка принесла. С вареньем, поешь?

Молча, не вставая с кровати, он проглотил две ложки и отдал миску матери.

– Лень, ну что стряслось, выкладывай! – мама Таня потрепала по голове великовозрастного сыночка. – Может, я помогу?

– Отец достал, – загнул мизинец Леня. – Лика грузит по полной, – загнул безымянный. – Работу не могу найти…

– С работой сейчас непросто. А отец ждет, чтобы ты помог ему по хозяйству.

– Какое хозяйство, мам! Мне деньги нужны. Дай, пожалуйста, творог, доем… – Леня взял обратно миску.

– А может, все дело в той девушке? – осторожно предположила мать.

– Ну, все! – разозлился он. – Я обратно в Германию уеду.

Мама Таня ничего не успела ответить, внизу раздался звонок. Она пошла открывать.

На пороге стояла Настя, одетая просто, причесанная гладко.

– Здравствуйте, – сказала она. – Я к Лене, он дома?

– Добрый день, – ответила мама Таня. Из кухни вышел Лобов.

– Здравствуйте, – сказал. – Леня-то дома, но спит. Настя, глядя на часы, изобразила удивление.

– Он в ужин завтракает. Барон… – объяснил Лобов.

– Отец!.. – осадила мужа Татьяна. – А вот давайте с нами чайку…

– С моим медом, – добавил Лобов.

– Спасибо, – ответила Настя и неуверенно пошла на кухню за хозяевами.

Сели пить чай. Настя наложила себе в розетку меда, определила:

– Липовый…

– О! Барышня в меде разбирается, – оценил Платон.

– Мой детдом в деревне был. Пасечник местный нас жалел, угощал. Он много меду качал, килограммов по сто с каждого улья.

– Мы по сто пятьдесят качаем, – похвастался Лобов.

– Правда? Здорово! – порадовалась Настя.

Закончив чаепитие, мама Таня наконец сказала:

– Леня у нас в своей берлоге залег, никак не вытащу. Услышит, что вы здесь, мухой прилетит!

– Ой, не надо на «вы»! Зовите меня просто Настя.

– Настя, так Настя! – улыбнулся Лобов.

– Может, растормошишь своего кавалера? Иди через гостиную налево, наверх… – попросила мама Таня.

– Спасибо, – поблагодарила Настя и тут же подмаслила Лобова: – А вы мне еще расскажете про вашу пасеку?

– Расскажу, коль интересно. Когда она ушла, мама Таня сказала:

– Милая девушка… Скромная.

– В меде разбирается, – положительно охарактеризовал Настю и Лобов.

Настя встретилась с Леней на середине лестницы: она поднималась, он спускался. Они обменялись ничего не значащими приветами.

– Счастливо оставаться! – сказал Леня и пошел вниз.

– Куда собрался? – остановила его Настя. – Может, сначала поговорим?

– О чем! – усмехнулся он.

– Есть о чем. Иначе не пришла бы.

– Скажешь, беременная?

– Лень, тебе неприятно, что я пришла? Могу уйти…

Наступила многозначительная пауза. Настя смотрела прямо в его глаза, и – загипнотизировала. Он вдруг развернулся и пошел вверх. Вместе они вошли в его комнату. Стали целоваться.

– Ленечка, ты хоть дверь запри…

***

Потом они сидели на Лениной кровати, говорить не хотелось, но Настя все-таки спросила:

– Лень, не пойму, чего ты вообще хочешь в жизни?

– Я точно знаю, чего я не хочу… Вкалывать, как мои старики.

– Значит, деревенская жизнь не для тебя?

– При первом удобном случае смоюсь отсюда, не задумываясь.

– Везде устроиться можно… – намекнула Настя.

– Ага. Сапоги, телогрейка, земля под ногтями. Мы не рабы…

– А тебе чего надо?

– Мне? – Леня уткнулся ей в колени. – Кучу денег и одну Настю.

– Настя рядом уже есть…

– Значит, полдела сделано! – обнял он ее.

– Лень, зачем тебе искать что-то на стороне? Смотри, какой дом, хозяйство. Ты ведь наследник!

– Не смеши. Этот дом стоит копейки.

– А земля?

– Я же сказал: мы не рабы. Насть, вот скажи, зачем ты к этому Прорве подалась? Хочешь его на крючок зацепить? А чо – богатый такой, сын – всего-то тебе ровесник…

– Слушай, а это идея! – воскликнула она. – А теперь проводи меня… Да блаженство с лица сними, не пугай старых родителей.

– Насть, ты у меня просто криминал… хотел сказать кремень. Что хочешь, то и делаешь, – нехотя оторвался от кровати Леня.

– Желаешь, чтобы я со второго этажа прыгала? Я ведь прыгну. Только сейчас день, а не ночь. Увидят!..

Вниз, в гостиную, Настя спустилась – сама невинность и добродетель. Правда, громко говорила:

– Леня, только не забудь, ладно? Купи «Из рук в руки» и «Работу». Не хочешь сам смотреть, я на фабрике просмотрю в свободное время. В Интернете поищу. Работы полно, только надо взяться и найти.

– Молодец, Настя, мужчин всегда надо подтолкнуть вначале, – выглянула из кухни мама Таня. – А куда это вы уходите? Нет, нет, без обеда я вас не отпущу.

Таким образом Настя, на правах дорогого гостя, попала на семейный обед. Сидели в гостиной, занимая половинку большого стола, на котором стояла праздничная посуда. Леня только удивлялся: чем Настя всех заворожила? Вела она себя с достоинством, слова подбирала тщательно. Речь зашла о том, что было интересно всем: о ее работе на фабрике.

– Ну и как у этого Прорвы работается? – спросил Лобов.

– Пока скучно, зато тихо, спокойно и перспектива есть. Лучше, чем с подносом бегать для шоферов и наглой молодежи… – ответила Настя.

– Как фабрика заработает, скучать не дадут, – кивнула мама Таня. – Настя, ну как тебе мои голубцы?

– Ой, я таких никогда и не ела, ум отъешь! Я не собираюсь в секретариате долго засиживаться… буду производство изучать, интересно ведь…

– Глядишь, наведут порядок, ексель-моксель! – улыбнулся Лобов. – Может, по рюмочке?

– Спасибо… но мне к часу на работу. Неудобно как-то, – пожала плечами Настя. – Фабрика – это для всех шанс. Молодежи будет где работать, люди в деревню вернутся.

– А не скучно в деревне-то? – поддел Лобов.

– Кому-то, может, и скучно, а я так только здесь нормально и чувствую, – сказала она.

Потом Настя убедила всех, что любит мыть посуду и возиться в огороде. Обед закончился обозрением лобовских владений. Леня составил компанию только потому, что в общую прогулку был втянут энергопотоками садово-огородного энтузиазма Насти и родителей. Лобов с гордостью показал свою пасеку, а Настя совсем не по-дилетантски участвовала в разговоре о пчелах. Потом наступил черед мамы Тани. Ее коньком была теплица, в которой вызревало до тонны помидоров, перца и баклажанов. Настя и здесь не ударила в грязь лицом: ловко оборвала ненужные листья пожелтевшей рассады, разрыхлила грядку и стала втыкать саженцы в землю.

– Смотри, девчонка-то рукастая. Мать, ты давай, прибавь темп. Обставляет тебя молодежь.

– Зато у меня качество. И удовольствие от работы…

Всего лишь за час общими усилиями рассада была спасена. Супруги Лобовы довольно переглянулись, оба подумали об одном и том же: вот такую бы им невестку!.. Но самый конец встречи был омрачен.

Лика весь день утешала свою подругу Оксану, страдавшую от вероломной измены Лени. Гуляла по трассе вдоль Бережков, убеждала, что брат одумается и «чары официантки» лопнут. С большим трудом она уговорила Оксану немедленно идти к Лене и расставить точки над всеми «i». Что же они увидели, когда зашли на лобовский двор? «Эта официантка» пахала в теплице, а Лобовы – Татьяна, Платон и Леня, можно сказать, рукоплескали ей. Оксана, застыв на месте, закрыла глаза, потом всхлипнула, повернулась к Лике и, едва сдерживая рыдания, побежала к калитке.

***

Из загородного дома Менделеева Лариса с Глебом возвратились домой поздно вечером в воскресенье. Оба они были благодарны Олегу: она за то, что на отдыхе вел себя джентльменом, предупреждая все ее незатейливые желания. Глеб же решил, что приобрел в нем настоящего друга, который хоть и взрослый, но такой веселый, играл с ним, катал на лодке, а главное – нравился маме… Хорошо, если бы у него был такой отец. Пока мама мыла посуду, Олег спрашивал Глеба о его отце, но мальчик только тяжело вздохнул:

– Его нет в живых…

Лариса за выходные успокоилась, решила почему-то, что Герман Конев больше не позвонит ей. Он и не позвонил – собственной персоной явился в суд. В понедельник с утра, еще не дойдя до своего кабинета, она услышала позади себя: