Текст книги "Барыня"

Автор книги: Наталья Бочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Наталья Бочка
Барыня

Часть 1. Тоска Варвары

Глава 1

Барыня Варвара Петровна Гусева очень сильно замуж хотела. Так хотела, что даже согласна была на жениха безродного, какого попроще. Не из крестьян конечно, а хотя бы из мещан. Даже такая перспектива не пугала.

В средствах не стеснена. Женщина обеспеченная. От покойного супруга Гаврилы Федосеевича Гусева осталась богатой вдовой. По этой причине не сильно по поводу жениховых денег печалилась. Был бы человек хороший, любил бы как полагается, а остальное неважным кажется. Как только траур по мужу в три года выдержала, стала торопить тётку, что приживалкой жила, искать нового жениха.

Только проблема заключалась в одном обстоятельстве, какое Варвара рассматривать никак не старалась. Всякий жених, разглядев её на портрете, после, уже не желал личной встречи, оттого как не слишком Варвара красотой блистала.

Так и что ж с того? Красота красотой, как говорят, с лица воды не пить, но ещё раз замуж за старика, молодухе никак не хотелось. Грезились ей чувства, о каких в романах рассказывают, да какие она сама лично за крестьянами наблюдала. Что же ей раз не слишком лицом вышла, теперь без любви остаться? Нет уж. Тут решение Варвары было непреклонно. Так и свахе заезжей сказала, мол, без чувств, ничего не получиться.

– Да где же ты милочка, те чувства теперь видала? Нужно головой, прежде всего. Остальное и так приложится, – причитала тетка.

– Как же, а Елизавета Макарова, вон, по большой любви замуж вышла. И мне охота.

– Охота, это дело такое, сегодня есть, завтра нет. А тебе, моя душа, одной-то знамо нелегко. Ты горлинка, не много ли хочешь? Чай не девица, чтобы женихов под лупой рассматривать, – наседала сваха.

– И с кем попало – не хочу. Хватит, нажилась с Гаврилой Федосеевичем. Сами знаете, сколько натерпелась, со стариком-то. Больше не хочется.

– Ну, так вот, милая моя, – рассердилась уже сваха, – ежели на завтра не согласишься Сидор Харитоныча принять я его прямо тёпленького, готового к женитьбе, сразу Бураковым поведу. У них девка давнишняя, та – за любого пойдёт. Вцепится так, что не отдерёшь. А ты сиди, жди. Ломайся.

– Варюша, а может и вправду примем, – жалостливо глядела тётушка, лицо её всё в морщинках, словно долька лимона вызывало чувство кислоты, – ну что же ты? Эдак нам и не достанется никто. Много ли сейчас женихов в городе? Раз, два и обчелся. А ты всё носом крутишь. Посмотрим, а?

– Да что вы тётушка без конца встреваете, говорила же – по любви хочу. А эти ваши только и приходят, что на дом посмотреть, да на конюшню, лошадей посчитать.

– А как бы ты думала, за какой такой надобностью им сюда приходить? Брат мой, твой отец, царство ему небесное, не такое уж большое богатство во внешностях твоих оставил, чтобы носом вертеть, – уже и тётка начинала злиться.

– Ах, тётенька опять вы? Ведь всякий раз попрекнёте. Вот глядите, а то прогоню вас со двора однажды, так пойдёте, отсель подобру-поздорову. Неужто нельзя за батюшку не поминать и так каждый день в зеркале его портрет вижу. Порода у вас тётенька никудышная. Теперь вот и мне страдать.

– Берите того, кто на ваше добро согласен, – тут же встряла сваха, – ох, и тяжело с вами Варвара Петровна. Ведь каждый раз одно и то же. Любовь, да любовь.

– А мне не тяжело думаете, – вздохнула Варвара, – мне не тяжело?

– Ну, ничего, ничего, – погладила по плечу сваха, – так значит, завтра Сидор Харитоныча приведу? А?

– Да ведите уж, чего там. Один больше, один меньше. Всё одно.

Спор этот со свахой выходил постоянно. Та женихов разных сосватать старалась, а эта знай, о чувствах талдычит. А какие тут чувства, если те женихи, что краше, от Варвары носы воротят, а те, что не слишком красотой вышли, ей самой не нравятся.

Глава 2

Уездный городок К. для его жителей – настоящий оазис. Небольшой, обнесённый садами и рощами, в разгар весны благоухал. Даже самый последний нищий восхищался его красотой, небывалым уютом и чистотой.

Деревянные дома с обширными подворьями, глазели друг на друга проёмами резных окон, соревнуясь в украшательствах деревянных дел мастеров, а ещё чередой оград, с разросшимися промеж них кустарниками дерезы и ежевики. Есть кварталы беднее, где не так цветисто раскрашены стены, не так стройны доски в ограде, и порой не целы стекла в проёмах, но и те дворы весной зелены и благоухают.

Пара церквей, золочёными куполами упирались в небо и виднелись уже за несколько верст от города. В воскресенье, народ к церквам со всех сторон тянется. Да и в будень день немало людей там встретишь.

Управа – каменное здание в центре городской площади. Если какое сборище, или оглашение, все сюда. По важному городскому поводу люд соберётся, посудачит, покричит, да расходится восвояси.

Большой рынок сразу за площадью. Шум, гам. Целый божий день кричат наперебой торговцы. Рынок место особое, тут все городские новости можно узнать. Или рассказать чего, чтобы весь город узнал. Тянет он торговцев, покупателей, уличных музыкантов, мелких воришек, а особенно зевак, что с охотой слоняются по городу по какой-нибудь неважной надобности. Тут и заезжих, и своих полно. А из предложений чего только нет и живой товар, и рукотворный, и заморский, и отечественный.

Хоть улицы здесь не мощеные, и нет как в губернских городах домов каменных, однако казалось, живут в этом городе люди большей частью не бедные. А всё потому, что так и было. Дворянских родов тут издавна не водилось. Зато купцов – тьма тьмущая, что не дом, тот купеческий. В конце концов, собрал совет с жителей понемногу, на мощение улиц, что-то из губернии запросили. Так, хоть на центральных удалось выстелить, чтоб, если какая свадьба или похороны, по главной, мощёной, всё-таки сподручнее, чем по грунтовке до церкви колесить.

Очень удобный городишко, по уездным меркам не бедный. Оттого что стоял в выгодном расположении. За садами, да за рощами, что опоясывали город, шли торговые пути, чуть не во все стороны света. А это, большая для города сподручность, поэтому и голодных тут почти не водилось, ни людей, ни собак. У каждого своё дело, и каждому по тому делу оплата. Кому целковый, кому пятак, а кому кость.

Вот тут и родилась Варвара в семье купца Ивана Савельева. Тут детство прошло, воспитание домашнее получила, какое барышне положено. Отца схоронила, от горячки помер, мать – ту, вовсе Варя не помнит.

Тут и замуж вышла, согласно батюшкиной воле, за просватавшего её ещё в детстве, купца Гусева. Он, мужчина строгий, в годах, страшный ревнивец. Чего было и чего не было припомнит. Мужа Варвара люто не любила. Но всё это, только в душе у неё кипело, и наружу прорываться не должно было. За пару лет в браке, так истрепал он, хоть и не слишком хрупкое, но всё же, девичье сердце. Ведь если осерчает, не только слуг захватывал, но и женку молодую за косу таскал. А её бывало, пуще других наказывал.

После же смерти его, Варвара настоящей хозяйкой стала, расцвела. В том смысле, что в наряды стала рядиться, да свободу полной грудью ощутила. Теперь, никто ей не указ. А характер, ещё более смелый после мужниной кончины, сделался, что и слугам проходу не даёт, знай, распоряжается.

Хозяйствовать барыня любила, ой любила. Дали ей волю, так теперь всё хозяйствует. Приказывает направо и налево. Но в душе она частенько за это себя ругала, чего сдержаться не может, нет, нет, да и крикнет, да замахнётся на служанку. А отчего? Верно, от какой-то отчаянной недолюблености. Нет ласки, и всё тут.

Когда отец помирал, сестру свою Анастасию Савельеву, отцовской волей к дочери приставил. Если бы не отец родной, разве позволила бы Варвара кому-то над собой надзором стоять. Но батюшка, тут как раз кстати, волю изъявил. Знал, дочь – девка строптивая. А сестра хоть и добрая, но взять под уздцы этот характер сумеет.

Вот и сидит теперь Анастасия Павловна у племянницы в приживалках, своего состояния не имеет, а замужем за всю жизнь ни разу не побывала. Да порода, сыграла злую шутку. Из-за внешности неказистой, даже с приданным никто жениться на ней не пожелал. Так всю жизнь при брате жила, не обижена. А когда с племянницей осталась, вот тут и почувствовала, как это, в приживалках и без состояния.

Тёткиной крови Варя немало попортила, чуть только не по её, всякий раз со двора гонит. Но Анастасия Павловна, умела племянницу приструнить и пристыдить. Ведь знала она, девка та хоть и крикливая, но добрая.

– Ох, и вредная ты Варвара. Как спохватишься, вечно прогоняешь тетку родную, кровинку единственную. Вот уйду сама, скиталицей стану, наплачешься. Пожалеешь тогда судьбу мою разнесчастную. Ведь нет у тебя человека роднее. Уйду, чего делать будешь?

– Ой, ладно, накинулись уже. Ведь знаете, что не прогоню, вот и пользуетесь. А уж как ваша вредность опостылела, только Бог его и знает.

– Вот и не поминай, если черное дело задумала. Это ж надо, родную кровь со двора гнать.

– Теперь полдня не умолкните. Ещё и соседям жалитесь.

– А чего ж не пожалиться, когда в этом доме слова молвить не дают.

Анастасия тоже наученная, племяннице сильно в хозяйство вдаваться не даёт. Руководит домом, да слугами управляет, так, чтобы Варвара не слишком о том знала, ведь если по хозяйской указке, давно бы всё растрезвонили. Бережливыми привычками тетушки, и добро в целости сохранности.

Хотелось тетке и замуж Варвару удачно выдать. Занялась бы та семьёй, детишками, остепенилась бы наконец. Требования её хорошо понимала. Первое замужество, тетка чуть духу не лишилась. Вся волнением изошлась от мучений Варюшиных. Жалела племянницу. А когда Гаврила Федосеевич приказал долго жить, воспрянула духом и тетка, с новой силой стала о женихе для Вареньки беспокоиться.

Глава 3

Почитай всё утро шустрая служанка Марья вокруг Варвары крутится, разбудить пытается. А той, всё нипочём. Не пробьёшь её никак. Спит, знай недовольно отмахивается.

– Варвара Петровна, пора бы уже одеваться. Сколько ждать? Скоро жених пожалуют, а вы не прибраны. Нехорошо.

– Вот дура, чего пристала? Моя воля, сколько нужно столько и буду валяться. А то, что жених, всё равно. Как придёт, так и уйдёт восвояси.

– Неужто не интересно? – удивилась Марья. Симпатичное лицо её, на мгновение в задумчивость впало, а потом, снова к барыне, – я бы глянула какой он из себя. При всей красе бы вышла, чтобы показаться.

– Вот, давай тебя нарядим, выйдешь вместо меня, – засмеялась Варя, – а чего? Раз я им всем не по вкусу, тебя будем выпускать, а как жениться согласен, тогда уже и я в церковь пожалую.

– Всё шутите барыня? Только ведь не смешно это. Вам бы замуж выйти. Пусть бы уж хоть тот, последний, какого вы чаем окатили. Вроде неплох был, – Марья расправляла рюши на платье, которое должна была надеть хозяйка, – он вроде капиталы небольшие, но имеет.

– Так он – дурак дураком. Я, за такого замуж, точно не хочу. Пусть бы умом разжился сначала, а потом свататься приходил.

– Да где же вам сыскать такого, чтобы красивый, и умный, ещё и любовь была? Она ведь любовь-то, вот так сразу не вспыхнет. Это ведь, не с налету. Не бывает так.

– Много ты там знаешь.

Тёмные волосы кудрями по подушкам разбросало, ворочается Варя по перине, из-под рубашки кружевной ноги босые торчат, пальцами шевелит и смеётся. Будто нет ей не до чего дела, всё не всерьёз.

Дверь в комнату открылась, быстрым шагом тетка вошла.

– Ах, ты! Она валяется! Пора косы заплетать, а она всё бока отлёживает!

– Да не кричите, будто на пожар. Не даёте спокойно полежать. Не желаю рано вставать. Зачем с утра назначили?

– Полдень скоро, душечка, а ты – рано. Солнце над крышей висит. Добрые люди уже дел кучу переделали, а ты на подушках. Договорились на двенадцать, нужно выполнять. Ну-ка, неча на перинах валяться, – тетка дернула одеяло, потянула Варю за руку, – вставай, кому сказано.

– Да я уже заранее знаю, каков результат, – упиралась Варвара.

В просторной гостиной четверо. Варя с тетушкой на небольшом диване, сваха и гость на диванчике напротив. Несколько минут, пока чай ждали, повисла неловкая пауза. Как служанка подала, точно нагоняя упущенные минуты, сваха поспешила заговорить:

– Погоды нынче дождливые пойдут. К Пасхе сказывают, ещё и снегу может кинуть.

– Да где? – подхватила тетка. – Уже не будет снегу, а вот дожди зарядят, это точно. Всё-то руки, ноги на погоду крутит.

Сидор Харитонович Сафронов, прямой как жердь. На лицо хорош, волосы опрятно на бок зачесаны, фигурой статен. Всем видом чрезмерную свою важность показывает. Чиновничий сюртук вычищен да наглажен, кажется воротничок вот только надел по случаю. Штиблеты так натерты, даже трещины, что были замазаны и те видны стали. Штиблетам лет за пять и то будет, на штанах кое-где залысины. Но сюртук хозяина сильно украшает, так украшает, что на штаны, да на штиблеты никто не засматривался.

Двадцать пять годков Сафронову. Два года уже как на чиновничьей службе младшим писарем. Но сваха больше разукрасила, мол, если немного ещё, или кой-кому сунуть, то и старшим над писарями могут поставить. А если жениться, тогда вовсе службу оставить можно, да в управление хозяйством жены благополучно, по обоюдному согласию, вступить.

– Слыхал я, деревенька у вас на шестьсот душ, от покойного мужа имеется? – горделиво из чашки потягивая, небрежно проронил Сидор Харитонович.

Варя пристально глянула на сваху, та только губы вытянула, мол, чего скрывать, нужно бы сразу все козыри показывать, чтоб кандидат не сорвался, как предыдущие.

– Имеется деревенька, – ответила Варя, – только вам-то, что с того?

– Как же, что? Управляться, ведь это не шутка. Ответственность опять же. Крестьяне это, такое дело, глаз да глаз за ними нужен. Где не уследишь, смотри уже и по-своему наворотят.

– А приказчик на что? Дело и решит, ежели чего.

– За приказчиками тоже нужно вовремя приглядывать. Слыхал я, как они помещиков обдирают. Даже говорят, по миру пустить могут. Вон, давеча, дело было, разорился помещик Овсянкин, а всё почему, потому что оставил деревни на приказчиков, а сам по Европам. Когда приехать соизволил, а тут нет ничего, всё имущество за долги распродать пришлось. Так что вы мне об таком даже не говорите, я-то знаю этих хватов. Они в свой карман, больше чем в хозяйский кладут.

– Это откуда ж такие глубокие познания?

– Я у Забельских по четвергам бываю. Они меня чествуют, к обеду приглашают. В беседах и не такое наслушаюсь. Да вот, было дело…

– Вы что же, опыт управления имеете? Не молоды ли? Чай не управляли ещё? – вставила и тетушка вопрос, глядя, как Варвара кривится и не желает более вести беседу.

– Управлять капиталами дело нехитрое. Знай, приумножай, да с крестьян вовремя получай. Экономия, опять же, должна быть. Чтобы не на ветер, а в дело вкладывать.

– А какие у вас, позвольте спросить, капиталы? – тут же Варя снова встряла, зная, что он может на такое ответить.

– Я не про свои, я про ваши капиталы говорю. У меня то, жалованье, да и только. На пропитание, на жильё хватает. На платье нужно в кредит договариваться.

– Ах, это значит, вы мои капиталы приумножать собираетесь? – нехорошо улыбнулась Варвара, и все почувствовали, как бы уже сейчас чего не вышло.

– Если мы с вами в супружестве будем состоять, ваши капиталы моими станут. Вот и займусь я тогда делами. Вон заметил я на подворье у вас, слуги порой без дела слоняются, не поймёшь – чем заняты. Не слишком много уважения к вам выказывают. Нужно бы их приструнить.

Варвара уже не скрывала своего явного раздражения:

– Что ж вы Сидор Харитоныч, вот так, без зазрения говорите, будто дело уже решенное? А ведь я за вас замуж ещё пока не собираюсь. Да и вряд ли соберусь.

– Это отчего же? – совершенно искренне удивился он.

– Оттого, что не приглянулись вы мне, – она встала и демонстративно вышла.

– Ну, Варвара Петровна, – влетела в комнату разъяренная сваха, после того как проводила немного обиженного Сидора Харитоновича, – чтобы я в твой дом ещё хоть на ступеньку ступила! Не дождёшься! Сиди тут, размышляй, какого тебе жениха подать, а я в вашем деле больше не участница. Это ж надо, хожу, хожу, добиваюсь, бьюсь как рыба об лёд, я ей всё одно. Тот не люб, этот не по нраву. Всё, покидаю вас, и не зовите, и не пишите. Не приду.

Варвара улыбалась на эти её слова, а после обернулась, добро так посмотрела на сваху и сказала:

– Да не злитесь вы Марья Игнатьевна. Думаете, мне легко сидеть, разговоры такие выслушивать? Я ведь не железная, понимаю чего он, этот ваш, добивается. А вам то, что до того, как я потом с ним жить буду? Ваше дело маленькое, совместила и получила с каждого по отдельности. И дальше пошла. А нам – жить.

– Да знаю я голубка, знаю, – смягчилась на такое сваха. – Но ведь и меня пойми, я ж по городу словно белка ношусь, уже чуть не под прилавки заглядываю, ищу тебе жениха. В каждое окно, в каждую дверь стучусь, нелегко это матушка. Ох, и нелегко.

У окна, где стояла Варвара небольшой секретер, она повернулась, глянула на сваху, открыла ящик, достала шкатулку. Вынула несколько монет и протянула свахе.

– Не сердитесь, Марья Игнатьевна, не со зла я, ведь знаете. Самой опостылело.

– Да знаю горлинка, знаю нелегко тебе. Так чего ж Сидор Хоритоныча не взять? Молодой, красивый.

– Не по нраву, не могу.

– Ну, хорошо, – сваха взяла монеты, повернулась чтобы выйти, а у двери обернулась и участливо сказала, – поищу немного, только не из кого уже выбирать. Если какой заезжий прибудет, или полк расквартируют. Только так.

А когда она вышла, села Варя у окна и надолго замерла. Что за мысли крутились у неё в голове, никто не знает.

Глава 4

Дом Варвары Гусевой, добротный. Пять окон на улицу, четыре на подворье. Каменный цоколь первого этажа и сосновые стены второго, кажется, построены на века. Мезонин с резными наличниками, двор с постройками, амбар, конюшня, курятники. За домом небольшой дворик с садом.

Имела Варвара собственную коляску на два места и добротный, крытый экипаж.

Если когда в гости к Дарье Михайловне Фокиной собиралась, обязательно на коляске. Ведь приятельница на другом конце города обитала, а ботиночки по пыльным дорогам топтать совсем не дело. Выезжала Варвара принарядившись, чтобы и прохожие, и изредка проезжающие, замечали статус пассажирки. Возница – Афанасий, вел не торопясь, как просила барыня. Пусть смотрят, пусть видят, какова. Ведь не каждый дом, свой выезд имеет. А у неё есть.

А ещё нравилось Варваре с важным видом проехать по площади. А ну, покажется заезжий жених, или местный, каких она ещё не встречала. И всё смотрела на людей, всё бегал взгляд по прохожим, но мало на ком останавливался. Доезжала до приятельницы, так по дороге никого интересного не встретив. В смысле – молодых людей.

У Дарьи Михайловны искренно жаловалась Варвара на такое глухое прозябание.

– Ах, душечка моя, опостылело, как всё опостылело. Хоть бы случилось чего интересного. Ну, это что же до гробовой доски в скуке несусветной прозябать.

– Тебе то что, ты замужем побывала, а я до сих в девках сижу, – возмущалась Дарья.

Давно уже силилась Варвара не завидовать, хорошенькому лицу приятельницы. Ни думать, ни сравнивать себя и её. Но как ни старалась всё равно, всякий раз, ею любовалась. Ведь вон как несправедливо устроено, сама красотой не вышла, а подруге бог дал даже с лихвой. И так порой обидно становилась, что и разговаривать с Дарьей не хотелось, тут же при беседе замолкала Варвара. Да той, без разницы, если Варвара молчит, ещё больше болтать старается. А так как на язык Дарья совсем небедная, всегда имеет чего рассказать, то и лилась её речь бесконечным потоком.

– Смотрю я на тебя Варя и думаю, отчего же ты, пока Гаврила Федосеевич живой был, ребёночком не разжилась?

– Сто раз тебе повторяю, мне его ласки до мурашек были противны. Только тронет, а у меня гусиная кожа. Лучше бы не вспоминать. Мне же хочется молодого, красивого, да чтоб любил меня безумною любовью, какой на свете не сыщешь.

Дарья усмехалась, поглядывала на Варвару и во взгляде её всегда какое-то снисхождение. Порой даже неприкрытая, шутливая жалость. Будто знала она, что никогда и вовсе такого случиться не может. Будто бы, ни за какие коврижки такой красавец к Варваре подойти не возжелает. Думать она думала, но старалась вслух ничего подобного не употреблять. Ведь, хоть и была у неё некая к подруге зависть, в том, что та замужем побывала, но от плохих намёков всё-таки старалась отгородиться.

Порой, во время споров или не дай бог, каких обид, могла кинуть сгоряча слово неверное. Так потом по неделе друг к другу носа не казали. Но соскучившись Варвара, снова ехала к подруге. Скучно с теткой, да по городу проехаться нужно, вот и выходило, больше никакого развлечения.

А ещё потому, что много городских новостей Даша знала, потому как выходила по гостям. С родителями. Варвару же, по недавнему вдовству в развлечения не звали, не положено. А что же – не положено, когда молодая душа музыки просит, танцев, званого обеда или ужина, да фортепианной игры, да пения.

Вот и страдала Варя в своём доме почти запертая, в общество не входящая. Вот если бы появился муж у неё новый, закончилось бы вдовство опостылевшее, в одночасье. И пошла бы жизнь более весёлая.

– Ох, и тоскливо мне в доме сидеть, одна радость к тебе наведаться.

– Понимаю, – в сочувствии вздыхала Дарья и тут же восклицала, – а давеча у Супруновых, страсть как весело было. Даже Степан Прокопыч Беликов были. Так мы с ними отплясывали, даже маменька меня потом стыдили, мол, раскраснелась. Негоже.

– Он тебе нравится, никак?

– Да я не знаю вообще, кто мне нравится. Вижу я, как Степан Прокопыч смотрят. С огнём даже смотрят, да только не чувствую я к нему притяжения. А вот Сидор Харитоныч, который к тебе захаживал, за Сонечкой Волковой теперь приударил. Дак та, возможно даже и не против. Только вот капиталов у него совсем нет. Потому, не думаю, чтобы родители её знакомство близкое с ним позволили.

– Так ему и надо, слишком он пронырливый. Мне сразу не понравился. Всё вынюхивает, всё высматривает. Нет, не такого я хочу…

– Знаю, знаю. Чтоб красивый был. Только где ты его, того красивого, сыщешь?

Дарья вздохнула и затихла ненадолго.

Всего только развлечение у Варвары, что с приятельницей визиты, да городских кавалеров обсуждать.