Текст книги "Бомжонок"

Автор книги: Наталья Бессонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Как звать-то тебя?

– Федькой.

– Фёдор, значит.

– Ага.

– И за что же тебя, Фёдор, били?

– Я руку пассажирам подавал. Это бизнес такой. Но я не из их компании. Они говорят, что я не на своей территории работал.

– И в чём бизнес?

– Ну, ты руку подаёшь, когда пассажиры из вагона по лесенке сходят, типа, помогаешь. А они за это тебе что-нибудь дают. Оставшиеся продукты там, или монетку…

– Ясно. Выходит, ты не выдержал конкуренции.

– Выходит.

– А как на улице оказался?

Паренёк насупился.

– Ладно, потом расскажешь. Ты петь можешь?

– Могу. Только у меня слуха нету. Так училка по пению говорила.

– А лет тебе сколько?

– Скоро двенадцать…

Слуха у Федьки и правда не оказалось, хотя голос был звонкий.

Жили теперь они в подвале вдвоём и по электричкам ходили вместе: Сенька пел под гитару, а Фёдор держал коробку, куда пассажиры складывали небогатое вознаграждение.

Как ни странно, доходы стали прибавляться.

Однажды во время такого представления к ребятам подошёл разбитного вида парень в джинсах и косухе. В руках незнакомец держал барсетку.

– Братки, давно поёте? – спросил он, терпеливо дождавшись конца песни.

– Вдвоём – почти месяц, – простодушно ответил Сенька, не заподозрив ничего плохого.

– И кто крышует? – спросил незнакомец.

– Что? – не понял паренёк.

– Платите кому?

– За что? – не понял Сенька.

– Ну как же? Вы ездите в электричках, деньги зарабатываете. Другим свободным исполнителям конкуренцию составляете. Так у нас принято, пацаны. Налог платить надо, – спокойно объяснил парень.

– И кому платить? – поинтересовался «свободный исполнитель».

– Выходит, мне, – ответил незнакомец. – Я Генка Бригадир. Меня все знают. Найдёте меня на Ленинградском вокзале.

Генка Бригадир растолковал, как его найти и какую сумму приносить ежемесячно.

– На месяц даю отсрочку. Как начинающим. А потом – спуску не будет, – добавил он.

Сумма была вполне подъёмная, и Сенька решил, что, раз уж так принято, придётся платить, чтобы не наживать неприятности. Главное – продержаться, накопить на билеты и уехать к морю.

Позже от беспризорников с Ленинградского вокзала ребята узнали, что Генка Бригадир живёт не на вокзале, а в обычной квартире, где-то в ближнем Подмосковье, а это у него «работа» такая – быть «бригадиром» у беспризорников.

Ребята не стали уточнять, кто поручил ему такую «работу», да, по всей видимости, никто из маленьких бродяг не ответил бы на этот вопрос.

А через два месяца в электричке к поющим под гитару мальчишкам подошёл угрожающего вида парень с наколкой на руке.

– Пошли выйдем, тему одну надо перетереть, – сказал он тоном, не допускающим возражений.

Вышли из вагона на небольшой подмосковной станции, тут же к ним присоединились ещё двое здоровяков. Не успел Сенька Моряк опомниться, как получил сильный удар под дых и следом второй, коленом по лицу.

– Эй, вы за что его? – вступился было за друга Федька, но отхватил такую затрещину, что отлетел в сторону.

Сенька ещё не отдышался, когда его взяли под руки и подвели к тому парню, который попросил выйти из вагона.

– Ты меня знаешь? – спросил он.

– Нет, – ответил Сенька, сплёвывая кровь.

– Так знай! Я Саня Шалый. Подо мной на этом направлении все попрошайки ходят. А ещё – такие вот артисты и другая шушера!

– Как это – под тобой ходят? – не понял Моряк.

– А так это! Платят мне. А я милиции отстёгиваю, чтобы не трогали. Понял? Плати! Или катись отсюда, а то зарою! И он грязно выругался.

– За что платить? – уточнил Сенька.

– За точку! С вас, шнурков, много не возьму, но процент отдадите!

– Мы же Генке Бригадиру с Ленинградского платим за «крышу», – вставил слово едва оправившийся от удара Федька, вспомнив гораздо более мирную беседу с пареньком, которого вокзальные пацаны называли Бригадиром.

– Мне платить будете! Базар понятен?

И молодой бандит подробно объяснил, куда и кому надо приносить дань. Назвал и сумму, которая составляла почти весь заработок ребят за прошлый месяц.

– А не принесёте… найду и закопаю! – и он снова прошипел хрипловатым голосом набор нецензурных слов, половину из которых Моряк раньше не слышал.

Сенька в сопровождении Федьки, не отстающего от него ни на шаг, шёл в свой подвал, раздавленный и униженный хуже прежнего… Все его принципы, его гордость и независимость, были жестоко попраны.

– Интересно, как эти направления между ними распределяются? – спросил он, размышляя вслух. – И кому теперь платить?

Федька молчал.

– Всё равно двоим мы платить не сможем, а если платить этому Сане Шалому – сами с голоду подохнем, не говоря уже о том, что на билеты никогда не наскребём, – вслух рассуждал Моряк.

Посоветовавшись, решили продолжать платить «налог» только Генке Бригадиру.

Где-то через месяц ребята встретили Раю. Её они застали спящей в парке на скамейке. У девочки обнаружился приятный голос и отличный слух. Таким образом, Сенька Моряк обзавёлся партнёром по выступлениям. И, как ни странно, девочка разделяла Сенькино желание уехать к морю.

– Я буфетчицей могу быть или поварихой на судне, – мечтательно сказала она…

Нечаянная встреча и неуместные чувства

Капитан-лейтенант Павел Александрович Броневой два года назад был переведён с Балтийского флота в Севастополь. Подводная лодка, командиром штурманской части которой он был назначен, уже неделю стояла в доке на ремонте после серьёзной аварии на учебных стрельбах. Подводники не особо любили подобные проволочки: их всегда тянуло в море. Но теперь Павел был даже рад паузе: от родителей из Казани поступила весть о серьёзной, как сказала мама, «нехорошей» болезни отца и настоятельная просьба приехать как можно скорей.

– Операцию будут делать! Кто знает, может, больше не увидимся, – кричал отец в трубку, вырвав её из рук матери.

Правда, Александр Павлович, был тот ещё паникёр. Это уже третий такой вызов за последние пять лет. Первый раз, когда Павел служил на Балтике, отца укусил клещ. Сын примчался на зов родителей. Но, как показали исследования, клещ оказался неопасным и никакой угрозы для жизни и здоровья не представлял, а нога у мужчины опухла лишь потому, что кровососа удалили неправильно и в ранку попала грязь.

Полтора года назад, когда Павел служил уже в Севастополе, позвонила встревоженная мама, сообщила, что у отца инфаркт. «Может, ещё застанешь», – со слезами в голосе выразила надежду она. Повезло, что сын и тогда находился на берегу, – экипаж только вернулся из похода. Прилетев в родной город, он узнал, что «инфаркт» оказался банальной межрёберной невралгией. А счастливые родители, обрадованные приездом единственного сына, провожая его, говорили: «Ничего, зато повидались!»

Павел очень надеялся, что и на сей раз будет нечто подобное.

Ехать пришлось поездом, с пересадкой в Москве, – уж так сложились обстоятельства. Но путь до столицы оказался неожиданно приятным, так как прошёл в обществе прелестного мальчугана. У Павла с женой детей не было. Не потому, что в принципе их не могло быть, а по причине боязни супруги оставаться одной с ребёнком, пока муж «болтается в своих морях». Такие отговорки Павел не считал убедительными, но поделать ничего не мог. Не желала Ольга иметь детей, и всё тут! Ему в его тридцать семь лет очень хотелось уже, чтобы кто-то называл его папой. Чтобы маленькие тёплые ручонки обвивались вокруг его шеи и чья-нибудь милая курносая мордашка шептала ему на ушко свои детские секреты… Он с удовольствием играл с соседскими ребятишками в футбол, ремонтировал детскую площадку во дворе…

И мама Егорки, на которую мальчик был очень похож, произвела на Павла приятное впечатление. Хорошенькая блондинка выглядела совсем юной, но вовсе не производила впечатления глупой женщины, вопреки общепринятому предвзятому мнению о светловолосых представительницах прекрасного пола.

Павел лежал на своей полке и думал о новой знакомой.

В памяти всплыли строки:

«… в мыслях был пьяный туман.

Сейчас бы с красивой солдаткой

Завесть хорошо роман…»66
  Сергей Есенин, поэма «Анна Снегина».


[Закрыть]

«Эх, Серёга, как же я тебя понимаю», – мысленно обратился он к автору стихов. Томик Сергея Есенина подводник всегда брал с собой в море. Ему казалось, что стихи классика пахнут пашней, полевыми цветами и свежим сеном…

Павлу очень хотелось спросить у молодой женщины номер телефона, но он не посмел. Да и зачем? Никаких положительных перспектив в этом направлении на горизонте не просматривалось: у красотки муж и двое детей, да и сам он не свободен… Даже для кратковременного романа нет возможности. И до романов ли ей сейчас с её материнскими заботами? Офицер-подводник не одобрял супружеских измен, осуждал этот порок, когда речь шла о других, но себе вполне мог простить некоторые вольности…

А уж этот мальчишка с его вопросами про морских чудовищ! Моряк улыбнулся, вспомнив о малыше.

«Вот такого бы сынишку, – мечтал он. – Играл бы с ним в машинки, рассказывал бы сказки, а потом, когда он бы немного подрос, брал бы его с собой на рыбалку, учил бы нанизывать наживку на крючок. И сидел бы с ним на ранней зорьке, пока утренний туман застилает речку, а когда солнце встанет – шли бы мы вместе счастливые домой, освещаемые утренним солнцем. И он называл бы меня папой. И неважно даже, велик ли был бы улов…»

Павел помог Вере с детьми сойти с поезда. Прощаясь, взял на руки Егорку, весело подбросил вверх, а поймав, прижал к себе.

– Расти, богатырь! – сказал напоследок.

Со странной грустью посмотрел он на молодую маму.

– Счастья вам, Вера! – пожелал ей с улыбкой.

– Спасибо! И вам всего хорошего, – ответила она, бросив на мужчину насмешливый взгляд. Или ему показалось, что насмешливый?

В ожидании поезда Павел бродил по Москве, а мысли о мальчишке и его маме не отпускали. Он сам не понимал, о ком из них думал больше.

Каково же было удивление подводника, когда, вернувшись в зал ожидания, он встретил Веру в обществе стражей правопорядка. Заплаканная, встревоженная и испуганная, она напоминала ему маленькую беспомощную птичку, которая, случайно залетев в открытое окно, в панике билась о стекло, безуспешно пытаясь вернуться в небо.

«Егорка пропал», – эти слова резанули его сознание. А она доверчиво склонила голову на его плечо и разрыдалась. Её растрепавшиеся волосы пахли ветром, слёзы обжигали его щёку. В этот момент как будто что-то оборвалось в груди Павла, словно переключателем щёлкнуло, и всё, кроме этой женщины и её потерявшегося сына, отступило на второй план. До отправления его поезда оставалось около тридцати минут, но это уже не имело никакого значения.

В сознании офицера мгновенно созрело решение: «Надо помочь. Задержусь на денёк. Ничего за это время с отцом не случится. Если болезнь «нехорошая», то это история долгая…»

– Где искали? – спросил моряк.

– Здесь, на вокзале, – ответил милиционер.

– Что же вы стоите! Пойдёмте! – скомандовал он. – Люди в помощь есть?

– Найдутся, – неохотно ответил один из стражей правопорядка, смена которого, видимо, скоро заканчивалась.

– Женщину надо устроить в комнату матери и ребёнка. Поспособствуете? Пусть она отдохнёт, а мы поработаем.

– Мы смотрели, мест нет, там объявление висит, – ответил тот, что держал на руках малышку.

– Нет, я не хочу никуда устраиваться, ни в какую комнату. Я с вами пойду, – возразила Вера. – Или здесь подожду. Какой мне может быть отдых!

Видя такое искреннее участие и готовность мужчин помочь, она заметно оживилась.

– Да куда же вы с малышкой? Здесь, в зале, подождите, – сказал моряк тоном, не допускающим возражений.

Он помог ей вместе с ребёнком устроиться поудобнее, а сам с тремя милиционерами отправился на поиски мальчика. Мужчины прочесали всю Комсомольскую площадь, все прилегающие к вокзалам переходы, выходы на перрон, прошлись вдоль путей, проверили каждый закоулок Казанского вокзала, побеседовали с компанией местных бомжей, но результата это не принесло.

Новая жизнь Егорки

– Все поели, братва? – спросил вожак, бросая в вылезшую из какой-то щели огромную крысу кость со «стола». – Гоните деньги на бочку!

– Жачем в кищку кидача? – не понял малыш.

– Он не в киску кидается, это крыса! – пояснила Тоня. – Они кусаются. Во сне могут что-нибудь отгрызть – и не почувствуешь… И еду крадут.

В этом сообществе беспризорников существовало строгое правило: две трети «заработка» сдавали в общий котёл. Часть общих денег вожак ежемесячно отдавал Генке Бригадиру с Ленинградского вокзала. Как говорили, «платил дань» – чтобы членам «стаи» Сеньки Моряка разрешали просить милостыню в переходах метро и петь в электричках – тем, кто умеет.

О «наезде» Сани Шалого с требованиями ежемесячной платы Генка Бригадир уже знал и обещал решить эту проблему, но в связи с этим почти в два раза увеличил «налог».

– Тем более у вас братвы теперь больше, – добавил он. – Каждый должен зарабатывать!

Остаток денег Сенька хранил в ему одному известном тайнике и делил на две части: первая предназначалась для покупки железнодорожных билетов на всю компанию, мечтающую однажды отправиться «к морю», вторая – «на чёрный день». На случай, если вдруг настанут особо трудные времена…

С того времени, как Сенька оказался на улице, его «экипаж» вырос, и все хотели попасть вместе с вожаком в тёплые края. Да и сам он не смог бы теперь их оставить без своего покровительства. Средств на заветное путешествие требовалось всё больше, но денежный запас рос очень медленно. Слишком много случалось непредвиденных, но необходимых расходов.

– Не жмитесь, братва! Для всех стараюсь! – напомнил Сенька. – Вот уедем к морю, совсем другая жизнь начнётся! – мечтательно произнёс он и широко улыбнулся.

…Тоня постелила на толстые трубы, обмотанные жёлтым изоляционным материалом, какие-то тряпки, позвала Егорку.

– Давай спать, поздно уже, – распорядилась она. – Я рядом с тобой буду, – сказав это, девочка помогла Егорке расстегнуть его красивый ярко-синий комбинезончик.

– А где моя коватка? – недоумённо спросил малыш.

– Теперь здесь твоя кроватка! – сообщила девочка. – Что, не нравится?

– Это не коватка! – возразил Егорка.

Мальчишки вокруг засмеялись.

– О, интеллигенция пожаловала!

– Не нравится ему…

– Ничего, юнга, привыкай к настоящей жизни! – посоветовал Сенька Моряк.

– А где поштынка? – спросил Егорка, надув пухлые губки. – И одеялко…

– Г-где п-простынка! – передразнил Борька.

– Одеяло ему подавай! – захохотали обитатели теплушки.

– У меня в Саратове тоже простынка была! – вставил Генка. – А теперь нету!

– Почему они шмеюча? – обиделся малыш.

– Да не смотри на них! Посмеются и перестанут. Они мировые, в общем, пацаны! Нормальные. Ложись давай…

Малыш стал снимать носочки.

– Э, носки не снимай! – остановила его «нянька». – Спи так!

– Ношочки надо поштиять, – возразил мальчик.

Все опять засмеялись.

– «Носочки постирать!» Какой аристократ выискался, – веселилась публика. – Где ж тебе стиральную машинку тут взять?

– Тогда въюкопашную! – настаивал Егорка, явно намереваясь заплакать.

– Ой, «врукопашную» носки стирать собрался! Ну, цирк!

– Хватит вам ржать! – попыталась урезонить всех Тоня. – Он же маленький!

– Я башой! – снова возразил Егорка, и плакать ему совсем расхотелось.

– Ладно, большой, – согласилась нянька. – Мы здесь так спим. На трубах. Они тёплые. Только вот носочки снимать не будем… Зимой вообще ничего не снимаем… А когда запачкаются – выбросим и новые купим.

– Мама не так меня шпать укладывает! Надо обнять, шкажать, кто я, и пеекьештить!

Мальчишки примолкли, слушая Егорку.

– Обнять? Ладно. И перекрещу. А как это «сказать, кто ты»? В смысле – ты кто?

– Шинок, лапочка, шолнышко!

– А-а, – улыбнулась Тоня. – Мама тебе ласковые слова говорила, – догадалась она. – «Сынок, солнышко»… Выходит, любила… Что ж оставила тогда? – недоумевала новоявленная нянька.

– Потеялащь, – вздохнул малыш и пожал плечиками.

– Да уж… потерялась. Ну, ложись давай, лапочка. А завтра на работу вместе пойдём.

– На папину? – встрепенулся он. – Далеко-о!

– На мою, Воробышек, на мою! В переход. Говорят, с тобой больше подадут… Так что мы теперь… вроде как напарники! – улыбнулась девочка.

Обитатели теплушки затихли. Каждый вспомнил времена своего короткого детства. Федька украдкой смахнул слёзы.

– Ты чего? – спросил Вовка.

– Да-а… так… Мне мамка тоже ласковые слова говорила… когда трезвая была…

Егорка долго не мог уснуть. К нему запрыгнула Белка, облизала щёчки тёплым языком, пристроилась рядом. Мешали непривычные звуки и этот резкий запах, от которого щипало глаза. Кто-то, наверное, снова открыл в темноте вонючий пакет с клеем…

Безуспешные поиски

Уже давно стояла глубокая ночь, пассажиры уходили на посадку, их сменяли другие, а вестей о Егорке не было. Вера даже плакать больше не могла – слёзы, наверное, кончились… Тревога сковала её, стотонным камнем повиснув на груди. Дочка, накормленная молочной смесью, заваренной кипятком, тихо спала в коляске.

Наконец Вера увидела Павла. Он быстрым шагом направлялся к ней. Один. Уже по выражению его лица женщина поняла, что поиски прошли впустую. Несчастная мать сидела на краешке скамьи, как вдруг медленно повалилась набок и мягко сползла на пол.

Подскочивший офицер не успел её подхватить. Он осторожно поднял Веру с пола, усадил на скамью. Дамы, сидевшие по соседству, начали приводить её в чувство: обрызгали водой лицо, прикладывали к вискам ватку с нашатырным спиртом.

Наконец несчастная пришла в себя. В этот момент подоспела бригада скорой медицинской помощи, вызванная Павлом. Вере сделали укол, дали какие-то таблетки…

– Вам нельзя здесь оставаться. Надо отдохнуть, – Павел осторожно поддерживал молодую мать под руку, опасаясь, что та снова потеряет сознание.

– Что, не нашли? – спросила она, уже зная ответ.

– Пока нет. Все окрестности осмотрели, охранников опросили, дежурных милиционеров, даже бомжей…

Она закрыла лицо руками и тихо заплакала.

– Не переживайте так, найдётся Егорка! Его ведь не только мы ищем! И с Ленинградского вокзала ребята-милиционеры подключились. Сейчас пристрою вас, и пойдём снова.

– Куда пристроите? – растерянно спросила женщина. – У меня и денег на гостиницу не хватит…

– Деньги есть. Это не проблема.

– Не надо, я не возьму. Мужу позвоню. Он пришлёт.

– И где у нас муж? – спросил он.

– В командировке. На Севере. На руднике. Вахтовым методом…

– У-ух! Так вы оттуда неделю перевода ждать будете! Если вообще дождётесь…

– Ну и ладно. Ничего. Подождём.

– Не глупите, Вера. Ночевать с ребёнком на вокзале собираетесь?

– На вокзале.

– Всё. Пойдём! Это не обсуждается!

И он, не слушая больше возражений, крепко взял женщину под руку, не забыв прихватить её чемодан.

В ближайшей к Комсомольской площади гостинице офицер снял два номера: один для Веры с дочкой, другой – по соседству – для себя.

– Мне очень стыдно, я обязательно вышлю вам деньги, когда… – потупившись, тихо сказала женщина.

– Не о том думаете, – оборвал её моряк. – Не беспокойтесь, уж разберёмся как-нибудь. Отдыхайте! – И он снова отправился на поиски ребёнка.

Записав номер её мобильного телефона, обещал сообщать о новостях.

Павел бродил по ночным привокзальным улицам, всматриваясь в лица редких прохожих, заглядывал во дворы, снова обошёл все вокзалы и переходы Комсомольской площади, надеясь увидеть белокурую головку Егорки в темноте, различить его фигурку в толпе пассажиров на перроне.

«А ты видел водяных чудовищ? А хоть чуду-юду какую-нибудь?» – вспоминался ему голос малыша…

Светало. Улицы становились всё более безлюдными. Павел боялся возвращаться в гостиницу: не знал, как сообщить Вере о новой неудаче.

Подумал о том, что она, наверное, сидит голодная. Он догадывался, что уснуть женщина не сможет. Зашёл в круглосуточный супермаркет, накупил продуктов, не забыв и о детском питании, о чём проконсультировался у продавца.

Вера открыла дверь сразу, как будто ждала его, стоя у двери. И снова огонёк надежды погас в глазах женщины, как только она увидела, что офицер вернулся один.

«Какая же она красивая!» – невольно восхитился он.

– Что? Нет? – спросила Вера, и надежда угасала в её светлых глазах.

– Нет…

Она прислонилась спиной к стене и стала тихонько сползать вниз, закрыв лицо руками, но Павел поддержал её.

– Что делать? – тихо спросила женщина. – Сыночек мой, сыночек! Как жить? Как теперь жить?

– Он найдётся, – стал уговаривать её моряк. – Обязательно найдётся!

– Что делать? Как теперь жить? – повторяла она.

– Вам надо подкрепиться. Я принёс продуктов.

– Я не хочу…

– Надо!

– Как я могу думать о еде, если мой сын где-то один… на улице. Он же совсем ещё маленький! Он голодный, ему холодно… И страшно! А если с ним что-то случилось? А если его кто-нибудь…

– Вера, так нельзя! – продолжил уговаривать её Павел. – Своими терзаниями вы ему не поможете.

Потом он взял безвольное тело несчастной матери на руки, усадил в кресло, положил мокрое полотенце на её лоб. Женщина замолчала и замерла в оцепенении, пока Павел раскладывал на низеньком журнальном столике принесённую из магазина снедь.

– Вам нужны силы. Выпейте вина. Здесь вот… продукты.

Мужчина почувствовал, что и сам невообразимо проголодался. Он вспомнил, что вчера успел только позавтракать.

– Давайте выпьем вина и поедим. Нам обоим надо подкрепиться.

Он разлил вино в гранёные стаканы.

– Пейте! Вам надо успокоиться! – Он подумал, что нужно было купить для неё какое-нибудь успокоительное. – Красное сухое вино полезно, – сообщил он, чтобы как-то уговорить её.

Она сделала несколько глотков, надкусила бутерброд и продолжила сидеть с отрешённым видом, откинув голову на спинку кресла.

Заплакал ребёнок, и Вера как будто очнулась. Взяла девочку с кровати и стала укачивать, напевая колыбельную. А Павел смотрел на эту сцену с умилением.

– Извините, мне надо её покормить, – сказала она.

– Конечно. – Он с готовностью поднялся и вышел, с ужасом подумав о том, что заставил выпить алкоголь кормящую мать…

Постучав утром в номер Веры, он тут же услышал звук открывающегося замка. Увидел её заплаканное лицо, опухшие от слёз глаза.

«Даже сейчас красивая», – подумал Павел.

– Вы не спали? – спросил он.

– Нет, – ответила она, – не могла уснуть…

– Вера, мне нужно в Казань, к родителям. Очень нужно.

– Конечно. Не понимаю вообще, почему вы должны со мной возиться. Хотя не представляю, что бы я без вас делала… Спасибо вам.

– Я сегодня же вечером вернусь. Слышите?

– Слышу, – она чуть заметно улыбнулась.

– Пообещайте мне, что с вами ничего плохого не случится.

– Что ещё может случиться…

– Но всё-таки… возьмите себя в руки.

– Обещаю.

После ухода Павла она покормила грудью проснувшуюся дочку, заметив, что молока почти нет.

«До годика докормить, кажется, не получится», – с сожалением подумала Вера. Она уже знала, как может подействовать стресс на кормящую мать: когда родился Егорка, она училась на последнем курсе художественного колледжа, и молоко у неё пропало во время очередной сессии.

– Не наелась? – с грустной улыбкой спросила она у дочки, не сводящей с матери непонимающего взгляда. – Подожди, лапочка. Сейчас смесь заварю и докормлю тебя.

Взяв кипяток у дежурной по этажу, приготовила детское питание. Потом, когда сытая малышка спокойно засопела в коляске, Вера собралась и отправилась с ней вместе на Казанский вокзал, в линейный отдел милиции, где ей любезно порекомендовали возвратиться домой и обратиться с заявлением о пропаже ребёнка по месту жительства.

– Там наши коллеги знают, что делать. Фотографию мальчика им принесёте, они оформят всё как надо, отправят куда следует. Составят ориентировку, объявим здесь розыск. Если ребёнок в первый день не нашёлся, значит, это… в общем, скорее всего, будет долгая история, – «успокоил» несчастную мать страж порядка.

– Нет, я не поеду.

– У вас даже его фотографии нет! Как искать-то? Гражданочка, вы что, не понимаете?

– Ну давайте хоть фоторобот составим! Как же так? Нельзя ведь совсем ничего не делать!

Веру отвели в другой кабинет, и с помощью девицы в лейтенантском звании, не вызвавшей почему-то у Веры никакого доверия, она, промучившись почти час, составила фоторобот. Катюшка весело агукала в коляске, теребя игрушку.

Изображение на распечатке лишь отдалённо напоминало Егорку, но ничего лучшего, увы, не получилось…

«Егор Красиков, 4,5 года, глаза голубые, волосы светлые, был одет…» – читая текст, Вера расплакалась. Её покоробило это слово «был»…

– Я это возьму? – спросила она.

– Естественно! Сейчас несколько экземпляров распечатаем, можете где-нибудь расклеить… И мы – тоже по своим каналам распространим…

Вера снова разрыдалась.

– Да что вы, женщина! Найдётся ваш мальчик! Знаете, какие случаи бывают? – как-то неуверенно сказала девушка-лейтенант.

– А сейчас мне что делать? – спросила молодая мать.

– Домой ехать, естественно!

– Нет, я не могу, – упрямо твердила Вера.

– Ну, дело ваше…

– Мне кто-нибудь сегодня поможет в его поисках?

– Девушка, у нас здесь у каждого своя работа. А искать мальчика будут и без вас. Вы же оставили заявление! И ещё в своём городе подадите…

Вера не уходила. Она продолжала стоять, растерянная и обескураженная. Она-то считала, что вся милиция Москвы сейчас бросится на поиски её сына.

– Ну, если попросить дежурных, – неуверенно пробормотала девушка, – может быть, помогут чем-нибудь. Только у нас ведь не вы одна! Мы вам, естественно, сочувствуем, и будут приняты все меры…

– Ну да, конечно…

Слёзы душили Веру. От неизвестности и тревоги душа рвалась на части. Стараясь взять себя в руки и сосредоточиться, она присела на скамью. Малышка в коляске закряхтела и перевернулась.

– Ах ты, умница какая! – улыбнулась она сквозь слёзы, глядя на дочку. – Как хорошо, что ты у меня спокойная, иначе, что бы я делала? Или ты всё понимаешь? Чувствуешь? Моя милая…

Вера достала из сумки одну из заготовленных бутылочек с молочной смесью.

– Проголодалась?

Девочка оживилась, увидев еду, протянула ручки к бутылочке и держала её крошечными розовыми пальчиками, пока не насытилась. Потом спокойно развалилась в коляске и занялась развешанными в ней игрушками.

«Хорошо ей, – подумала Вера. – Ничего не знает… Лапочка моя, – она залюбовалась безмятежным личиком дочки. – И как она похожа на маленького Егорку…» Тоска сдавила грудь.

Прошла через зал ожидания, купила в аптечном киоске флакончик валерьянки, выпила немного прямо из горлышка и отправилась на поиски дежурного милиционера. Обратилась к первому попавшемуся стражу порядка, рассказала о своей беде.

– Давайте попробуем, обойдём всё вокруг ещё раз, – с сочувствием в глазах, но без особой уверенности в голосе произнёс средних лет мужчина в погонах капитана. – Ребёнка не с кем оставить?

– Нет.

– Ну, пошли… Вчера где смотрели?

– Не знаю. Я вчера не сама искала, мне помогали. Я просто ждала…

В сопровождении капитана Вера прошла по залам ожидания всех трёх вокзалов, осмотрела каждый перрон, переход и выход.

– Какое-то проклятое место! – в досаде воскликнула Вера. – Ходим кругами, и всё бесполезно! Как будто заколдованное всё!

– Ну, почему «заколдованное»? Хотя… место непростое, что называется. Здесь же когда-то давно болото было. Люди, наверное, гибли. А потом – веке в четырнадцатом – тут стоял мужской монастырь. Есть легенда, что однажды в осеннюю непогоду туда попросился переночевать странник, а ему почему-то отказали. Вот он и проклял монахов вместе с их обителью, пожелав ей провалиться сквозь землю. Монастырь постепенно в землю и ушёл. Провалился, что называется. Бывали случаи, когда на площади бесследно исчезали люди. Говорят, что этот странник появляется здесь иногда с палкой и в лохмотьях.

– Призрак, что ли?

– Ну да. Встаёт на колени перед Казанским вокзалом, молится, крестится. Грехи замаливает, что называется. Проклинать-то грешно! А потом бесследно исчезает, как будто в воздухе растворяется.

– Ерунда! Я в призраков не верю, – заявила Вера. – Всё имеет своё научное объяснение.

– Ну, да, – согласился милиционер. – Только место здесь злачное, что называется. Всюду бомжи, проститутки выходят на работу, попрошайки разные, воришки вокзальные… За место дерутся, до убийства иногда доходит. Беспризорники на вокзалах обжились, стайками держатся. Теперь, правда, их гоняют, ловят и – в распределители. Но ребятни до сих пор много. Кто деньги просит, кто ворует. В общем, тут надо держать ухо востро, что называется…

– Беспризорники? – оживилась Вера. – Что-то не видно.

– Е-есть! Но они теперь осторожничают. Прячутся от милиции. А одеты порой не хуже обычных детей.

– Где же они тут живут?

– Да вот под платформами, например, совсем недавно нашли. Тут неподалёку, хотите взглянуть?

– Конечно!

Страж порядка, помогая женщине катить коляску на особо неудобных участках, подвёл её к странному месту. Чуть вдали от перрона, вдоль путей, под бетонным покрытием железнодорожной платформы сохранились остатки нехитрого скарба: прямо на земле валялся задымлённый алюминиевый чайник в компании с обгоревшей сковородкой, здесь же стоял помятый примус, а чуть глубже виднелись какие-то деревянные ящики и разодранные матрацы.

– Человек десять их здесь обитало. Это лежанки у них были. Ящики, на них – матрац, и кровать готова. Даже мангал имелся. Подевался куда-то. Может, на новое место унесли. Откуда только мясо брали? Собак бродячих, что ли, ели…

– Ужас. Бедные дети!

– Да. Но взрослых они избегали. Особенно милицию. Так что помочь им было непросто. Таких стойбищ по Москве десятки можно насчитать. Если не больше. Но теперь они ищут другие места, что называется. Может, сынок ваш где-то в таком закутке заночевал?

– Да вы что! На улице? – ужаснулась Вера, но тут же подумала, что если Егорку кто-то забрал к себе домой, то это может быть гораздо опаснее…