Текст книги "Без права на эмоции"
Автор книги: Наталья Барикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
− Рассказывай, − строго проговорила я.
− Я не в курсе, Оля, правда, − заикаясь проговорила девушка.
− Что за группа, которую забрасывают в Краков? – задала я еще один вопрос девушке.
− Оля, я ничего не знаю, ты же понимаешь это. Все, что могу тебе сказать, это то, что через две недели в Краков отправится группа из трех человек, один из которых – Нина. Все остальное спроси у отца. Ты видела, что он подписывал допуск, − ответила девушка и села за стол с таким видом, по которому я поняла, что ей было приказано молчать и ни слова не говорить об операции мне.
Схватив папку, я быстро вышла из кабинета и поднявшись на третий этаж без стука влетела в кабинет отца, напугав его секретаршу, и швырнула папку ему на стол.
− Операция Немезида через две недели в Кракове, это по фон Герцену? – едва сдерживая гнев спросила я.
− Оля, успокойся, − строго проговорил отец, убирая папку в стол.
− Успокоиться? Ты же сказал, что заброски группы не будет ближайшие два месяца!
− Да, я так сказал.
− Почему ты меня обманул?
− Я знаю, что ты хочешь, Оля. Но я такого тебе не позволю! – едва сдерживаясь, чтобы не потерять самообладание проговорил отец.
− Ты же знаешь, папа, что у меня личное. Ты не можешь мне отказать в таком!
− Ты не будешь в составе группы! Ты моя дочь! Я не отправлю тебя в дорогу, которая, возможно, будет в один конец! – тихо проговорил отец.
− Я уже на дороге в один конец, ты что, не понимаешь этого!? Я успокоилась только потому, что знала, что будет группа новая, которую ты будешь забрасывать туда. И я должна быть в ее составе! Если я туда не поеду, мне нет смысла жить, папа. Я должна отомстить, как ты этого не понимаешь?!! – начиная срываться на крик проговорила я.
− Нет! – твердо сказал отец и махнул рукой в сторону двери, давая понять, что разговор окончен.
− А я сказала да! – так же беспрекословно проговорила я.
− Ты вся в мать! Такая же упертая и своенравная! – гневно проговорил отец.
− Чем тебе мама не угодила?! Она жизнь свою посвятила тебе и твоей службе! Ты ведь только тем и жил, что строил свою карьеру, совершенно не замечая того, как она страдала! Ты сам виноват в том, что она ушла тогда к твоему другу! Ты даже меня забрал у нее, не давая видеться с ней!
− Я все ей дал, твоей матери! Что ей не хватало? Денег? Нарядов? Побрякушек? У нее все было! – заорал он на меня в ответ.
− Ей не хватало тебя. У нее сейчас ничего нет. Нет таких денег. Нет побрякушек! Но она счастлива с дядей Юрой. И она никогда о тебе ничего плохого не говорит, в отличие от тебя! – едва сдерживая слезы проговорила я.
Отец посмотрел на меня и видя, что я на грани срыва, подошел и обнял меня.
− Извини, дочка, я не хотел. Я просто не могу справляться с тобой, когда ты так себя начинаешь вести. Но ты же понимаешь, что я не могу отправить тебя в Краков. Я потеряю тебя и не переживу этого. Это опасная операция. Это не просто разведка. Это разведывательно-диверсионная группа под прикрытием будет. Это уже совсем другой формат, ты пойми! Все могут погибнуть. Я не подпишу твое назначение. У меня рука не поднимется! – хриплым голосом проговорил отец, держа меня за плечи и вглядываясь мне в глаза.
Я взяла лицо отца в свои ладони и сказала тихо:
− Папочка, если я не поеду, я погибну здесь. И вероятность этого больше, чем если я поеду в Краков и буду участвовать в операции. Фон Герцен забрал у меня все. Он убил меня уже тогда, когда отдал приказ расстрелять Димку. И там, подле него есть тот, кто слил информацию по нашим ребятам. Папа, я должна, понимаешь? Если ты сейчас не дашь добро на мое назначение, я доберусь до Кракова сама. Ты меня знаешь. Но в этом случае не будет гарантии точно, что я вернусь. Ты же понимаешь это?
Отец тяжело вздохнул и отошел от меня к окну. Так он стоял, отвернувшись от меня, несколько минут. Затем сел за стол и кивнул мне на стоящее напротив кресло, предлагая сесть.
− Хорошо. Лично я разрешу тебе участвовать. Но брать тебя в группу или нет, будет решать другой человек, − проговорил отец, теребя в руках перо.
− То есть ты так хочешь переложить на другого отказ мне? – гневно спросила я.
− Этот человек не послушает меня, если посчитает, что твоя кандидатура будет более подходящая, чем кандидатура Нины Глебовой, − проговорил отец, посмотрев на меня из-подо лба.
− Кто этот человек? – поведя бровью спросила я.
− Я вас познакомлю через пару часов, когда он приедет сюда, − уклончиво ответил отец.
− Спасибо, папа, − с облегчением проговорила я.
− Оля, операция опасная. Очень опасная. У тебя есть два часа на раздумья. Далее я подпишу твое назначение параллельно с Глебовой и дороги назад не будет, если тебя утвердят на это место.
− Папочка, ты же знаешь, что я ничего не боюсь. Ты хорошо меня воспитал. Кроме того, я военный переводчик и мое образование предусматривало то, что я могу оказаться на задании, которое, возможно, будет последним для меня. Хоть за два часа, хотя за два дня, я не передумаю. Я все решила для себя еще тогда, в больнице. И я очень рада, что ты понимаешь меня и даешь добро. Спасибо тебе, − проговорила я и слезы потекли по моим щекам.
− Рано говорить спасибо. Ты еще никуда не едешь. Я же тебе сказал, что не я буду решать, будешь ты в составе группы или нет, − строго проговорил отец, но по его глазам я видела, что он очень был расстроен тем, что я приняла такое решение. – А теперь иди к себе и жди. Секретарша вызовет тебя, когда будет необходимо, − добавил он, и я, чмокнув его в щеку, помчалась на первый этаж.
Зайдя в кабинет, я подошла к столу Вали и положив ей на плечо руку проговорила:
− Ты извини меня, что я так разговаривала с тобой. Просто я, когда увидела папку и поняла, что отец решил утаить от меня то, что отправляет людей в Краков, просто не могла совладать с собой.
Валя отодвинула стул и внимательно посмотрела на меня.
− Оля, ты вот даже в такой ситуации, как ты говоришь, не смогла совладать с собой. Как ты хочешь тогда участвовать в операции, где каждая секунда завязана на умении владеть собой? Разведчик не имеет права на эмоции, Оля.
− Ты права. Но я смогу, я знаю, − уверенно ответила я и села за стол.
− Ты хочешь отомстить. Я понимаю. Но не лучше ли будет сделать это руками людей, которые более владеют собой и трезво смотря на ситуацию? – все таким же строгим тоном проговорила Валя.
− У меня личное. Я не смогу жить, если буду знать, что я могла отомстить и упустила этот шанс, − сухо кинула я в ответ девушке.
− Как знаешь, − пожав плечами ответила Валя и грустно вздохнув занялась своими делами.
Я тоже погрузилась в свои бумаги и два часа пролетели как одна минута. К нам в кабинет зашла секретарша моего отца и пригласила меня зайти к нему. Быстро вскочив я помчалась на второй этаж. Постучавшись, я зашла к отцу и села напротив с немым вопросом.
− Скоро подойдет, − ответил он, как обычно словно читающий мои мысли. – Не передумала? – спросил он строго.
− Нет, наоборот, − едва сдерживая улыбку ответила я.
− Ну-ну…, − окинув меня неодобрительным взглядом проговорил отец и закурил трубку у окна.
Спустя несколько минут я услышала шум приближающихся шагов и повернула голову к двери, нахмурившись при этом. Уж больно очень знакомым был четкий, размеренный звук отточенной походки, эхо которой доносилось из коридора. Спустя мгновение дверь открылась, и я в изумлении открыла рот. На пороге стояла высокая, стройная, подтянутая фигура…моего преподавателя по военному делу и немецкому языку в университете. Мужчина строго посмотрел на меня своими голубыми глазами и нахмурившись перевел взгляд на моего отца.
− Проходи, Андрей Владимирович, пожалуйста, − с улыбкой проговорил отец, жестом указывая на кресло.
− Здравствуйте, − поздоровался мужчина и занял место подле меня.
− Да ладно, папа! Поэтому ты так и сказал, что решать не ты будешь! Ведь знал, что операцией руководить будет он, − в ужасе посмотрев на мужчину проговорила я, встала с кресла и подошла к окну.
− Оля, успокойся, − строго сказал мне отец и сел за стол.
− Какое успокойся! Ты знал! Мало того, ты предвидел, что я захочу поехать и поэтому назначил его руководить! Ты же знал, что он никогда не одобрит мою кандидатуру. Ты знал! Как ты мог! Ты даже не сказал мне сегодня, что он будет в группе главным! – едва сдерживая эмоции проговорила я.
− Ольга Александровна, сядьте и успокойтесь! – тоном, не принимающим возражения, строго сказал мужчина и резко кивнул головой на кресло, давая мне понять, чтобы я села.
− А вы вообще молчите! – возмущенно проговорила я, гневно сверкнув глазами в сторону своего бывшего преподавателя.
− Ты как себя ведешь со старшим по званию, Ольга! − взревел отец и я, не ожидая от него такой реакции, замолчала и молча села подле мужчины.
− Извини, Андрей, за поведение моей дочери. Сам понимаешь, нервы и все пережитое, − проговорил отец, которому было неловко за мою реакцию.
Мужчина только едва уловимо кивнул, давая понять, что понимает и извиняться перед ним не нужно.
− Вы вызывали меня для чего? – спросил мужчина у моего отца, окинув меня взглядом.
− Через две недели ты с группой вылетаешь в Краков. Я подписал назначение на твою напарницу, Нину. Но тут такое дело. Оля хочет лететь вместо нее. Я влиять на твое решение не буду, я ей это уже сказал. Но для нее это личное. Фон Герцен приказал расстрелять Диму, ее мужа, ты знаешь это. Поэтому она и рвется так туда. Я прошу тебя сейчас, в ее присутствии, посмотреть ее в деле во время подготовки и, если она окажется лучше Нины, взять ее к себе в напарницы, − проговорил отец и посмотрел на меня.
− Нет, − не раздумывая ни секунды ответил мужчина и встал с кресла.
− Я же тебе говорила. Я знала, − прошипела я отцу, гневно окинув взглядом Андрея.
− Ольга Александровна, ничего личного, просто вы не подходите для такого задания по своим личностным качествам, это во-первых. А во-вторых, агент с личными мотивами−это бомба замедленного действия. Эмоциям там места не будет, а вы не умеете их сдерживать, − строго сказал мужчина.
Я вскочила и подойдя вплотную к нему проговорила, начиная задыхаться от нахлынувших чувств:
− Кто бы сомневался, что я не подойду! Я всегда была плохой студенткой в ваших глазах! Плохой немецкий, ужасное произношение, идите еще учите, два за семестр, − передразнила я его.
− Но так и было, − спокойно ответил мужчина.
− Так было тогда. Но не сейчас! – гневно воскликнула я.
− Мне достаточно пяти лет знакомства с вами, чтобы понимать, что вы провалите задание и погубите всех нас, − все так же, не меняя тона проговорил мужчина, изучающе смотря на меня.
− Вы даже шанса мне не даете! Как и тогда, когда все могли переписать курсовой, чтобы получить хорошую отметку, мне вы в ответ говорили «нет» и ставили двойку, заставляя потом писать целых две работы, чтобы исправить оценку! – со слезами на глазах сказала я, понимая, что мне теперь ничего не светит и никакого Кракова не будет.
− Мы более не в университете, Ольга Александровна. От этого задания зависит слишком многое, чтобы я мог взять с собой капризную девчонку, для которой это задание всего лишь личная вендетта и не более, − строго оборвал мою речь мужчина.
Я разочарованно посмотрела на него, затем перевела взгляд на своего отца и поняв, что он заступаться за меня не будет, со слезами на глазах выбежала из кабинета. Спустившись на первый этаж, я забрала свою сумку и стремглав бросилась из здания управления к себе домой. Открыв дверь в квартиру, я швырнула сумку с ключами на стул и пройдя на кухню взяла в буфете бутылку вина, которую дарили нам еще на свадьбу. Вино было дорогим, из коллекции какого-то сомелье, и мы с Димкой решили, что выпьем его тогда, когда будем праздновать пятилетие нашей годовщины с дня свадьбы. Поглядев на красивую бутылку, я откупорила ее и села за стол, налив терпкий напиток рубинового цвета в высокий бокал. Выпив немного, я закрыла глаза и погрузилась в воспоминания моих студенческих времен.
Я тогда была и правда капризной, избалованной дочкой папы-полковника, у которой было все, включая связи в университете. Училась я так, шалтай – болтай и особо к знаниям не стремилась, поскольку и так получала хорошие отметки благодаря отцовскому влиянию. Когда в середине первого курса нам заменили преподавателя немецкого и военного дела, никто не ожидал, что место пожилого и лояльного ко всем бывшего военного займет молодой и амбициозный красавец-мужчина лет тридцати. Все девчонки таяли от его взгляда и наперебой начали усиленно учить немецкий, дабы своим усердием привлечь к себе внимание. Но я на тот момент уже встречалась с Димкой и мне было совершенно все равно, кто вел у нас пары по немецкому и военному делу. А, следовательно, мое старание как было на нулевом уровне, так и осталось. И все бы ничего, но мое безразличие к учебе наткнулось на беспрекословную требовательность нового преподавателя. Вот тут-то я и взбунтовалась. Между мной и мужчиной завязалась настоящая негласная война. Я упорно не хотела учить, он же в ответ упорно не хотел мне ставить оценки просто за то, что у меня такой влиятельный отец. Дошло даже до того, что меня вызвали к ректору. Но и там я топнула ножкой и меня отпустили. Вечером того же дня меня ждал неприятный разговор с отцом, который приказал мне, другого слова я просто не могла подобрать, приказал мне слушать преподавателя и делать то, что тот от меня требовал. Я откровенно испугалась тогда такой реакции отца, который за всю жизнь ни разу так себя не вел строго по отношению ко мне. С того дня я начала усиленно зубрить языки, поскольку ослушаться отца не посмела. Но вот мое дерзкое отношение к молодому преподавателю ничуть не изменилось, даже наоборот. Я стала просто невыносимой. Могла дерзить ему на парах, болтать с кем-то на последнем ряду во время лекции, насмехаться исподтишка над его солдатской выправкой, которая просто бесила меня своей безупречностью и над его четкой походкой, отдававшей в гулких коридорах своим безукоризненным и сразу узнаваемым эхом. Я даже ходить научилась, как он и всегда передразнивала его перед парами, которые вел Андрей, приводя этим в неописуемый восторг своих однокурсников. Мужчина, казалось, совершенно не обращал на все это внимание и только лишь задавал мне втрое больше заданий, чем всем остальным, приводя меня этим в бешенство. Спустя пять лет, на выпускном, когда каждый из студентов произносил речь для какого-либо преподавателя, я встала и подойдя к микрофону сказала, глядя в голубые глаза мужчины:
− Какое счастье, Андрей Владимирович, что пять лет бесконечной зубрежки немецкого языка и военного дела закончились! Я бесконечно рада, что теперь наши пути разойдутся и мы будем вспоминать друг друга только смотря на фотографии нашего выпускного альбома.
Мужчина только кивнул мне в знак согласия тогда и выйдя из зала более в нем не появился. Отец, конечно, отчитал меня в тот момент, но мне уже было все равно, ведь я знала, что выйду замуж через месяц и была бесконечно счастлива.
Открыв глаза и вернувшись в реальность, я залпом выпила бокал до дна, затем еще и еще один, пока из бутылки не была вылита последняя капля. Изрядно опьянев я пошла в комнату отца, в которой он всегда оставался, когда приезжал к нам в гости, и нашла спрятанную небольшую бутылку коньяка, которую он усердно скрывал под комодом, думая, что я ничего не знаю. Выпив три рюмки мне стало нехорошо, и я, заревев, опустилась на пол подле дверей кухни. Алкоголь сыграл свое злое дело. Мне стало так жаль себя, в голове была такая каша, что я невольно встала и взяв в ванной бритву села за стол с явным намерением перерезать себе вены. Когда я уже приставила лезвие к запястью, в этот момент раздался звонок в дверь. Выругавшись, я швырнула бритву на стол и держась за стены пошла открывать тому, кто посмел нарушить мою пьяную идиллию с надвигающейся смертью. Распахнув дверь я в ужасе отпрянула. На пороге стоял виновник моего теперешнего состояния.
− Я войду? – строго спросил он, окинув меня недовольным взглядом.
− Зачем? Снова будете меня отчитывать? Я более не студентка и чтение морали меня не интересует, − проговорила я заплетающимся языком и сделала характерный жест рукой, давая понять, что мне все равно.
− И все же…, − ответил мужчина.
− Валяйте…, − кинула я любимую похабную фразу моей бабушки, и отошла в сторону, давая ему войти.
Мужчина прошел внутрь и захлопнул за собой дверь. Затем подошел ко мне и схватив на руки, чем привел меня в немое изумление, потащил в ванную и открыв ледяную воду подставил меня под нее. Я заорала на него матом и попыталась вырваться. Он же крепко ухватив меня за плечи заставил стоять под водой, приводя в чувство. Минут через десять такой ледяной встряски весь алкоголь практически выветрился и меня начала бить дрожь. Мужчина, сняв с вешалки большое полотенце, выключил воду и укутав меня в него, отнес на кухню и усадил на небольшой диван, стоящий у стола. Я пришла в себя и разревелась, утирая слезы мохнатой тканью.
− Кофе есть? – спокойно спросил мужчина.
− Да, в голубой банке на средней полке, − проговорила я, вытирая свой красный от слез нос.
Мужчина взял кофе и насыпав в кофеварку уже через несколько минут поставил передо мной чашку ароматного напитка.
− Пей, − проговорил он и сел напротив меня за стол.
− Вы зачем пришли? – шмыгая носом спросила я, делая глоток живительного напитка.
− Я знал, что ты натворишь что-то после нашего разговора, − ответил он, разглядывая меня.
− Можно подумать вам есть дело до меня, − скривившись проговорила я.
− До тебя может и нет. А вот до твоего отца есть. Не хотелось, чтобы он через пару дней хоронил свою дочь, − проговорил мужчина, указывая на оставленную мною на столе бритву.
Я хмыкнула и проговорила:
− Не сегодня так завтра. Вы ведь не будете подле меня вечно.
Мужчина покачал головой и спустя минуту молчания ответил:
− Что за капризный и бессовестный ребенок!
− Какой есть, − безразлично проговорила я.
− Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – строго проговорил мужчина.
− Более чем понимаю. Вы даже себе не представляете насколько! – гневно окинув его взглядом ответила я.
− Перерезать себе вены. И это на такой бессмысленный конец жизни согласна та бесстрашная, дерзкая и самовлюбленная девчонка с игривым огнем в глазах, которая каждую проводимую мной пару в университете превращала в сущую пытку? – с усмешкой проговорил мужчина, смотря мне в глаза.
Я с удивлением посмотрела на него и ответила:
− Да ладно, прям таки пытку! По вашему невозмутимому виду не было этого видно. Это вы меня доводили до белого каления своей требовательностью.
− Ну и что бы ты делала сейчас без моей требовательности? На каком уровне был бы твой немецкий? Как бы ты сейчас могла претендовать на назначение агента под прикрытием? Если бы не знала немецкий на таком уровне, который я вышколил в тебе, − все так же усмехаясь спросил мужчина.
− Это сейчас. А тогда я вас просто ненавидела! Когда все шли гулять, а меня ждал пересказ Гете в оригинале и без малейшей тени акцента в произношении, − скривившись ответила я.
− Ты училась на военного переводчика. Я обязан был требовать от тебя достижения того уровня, на который только ты в группе была способна.
− Я способна? Я вас умоляю! Тогда я была способна только часами выбирать себе платье и накручивать волосы перед зеркалом, − улыбнувшись ответила я.
− Вот поэтому мне и приходилось вести себя так, дабы вынудить тебя делать то, что ты упорно не хотела, − проговорил мужчина.
− И у вас очень хорошо это выходило. Я вас единственного из всех преподавателей запомнила до мельчайших подробностей. Ваши жесты, походку, недовольный взгляд, надменную улыбку, отменную осанку и даже вашу подпись! Я все это запомнила на всю жизнь и если бы не встретила вас более, то через пару десятков лет так же безошибочно могла бы все описать. Вот как вы мне тогда въелись в память со своими требованиями, − с насмешкой ответила я.
− И что, теперь, когда ты знаешь, что я буду руководить операцией, у тебя не возникает желания отказаться от затеянного?
− Нет. Для меня это задание очень важно! Это мое задание, которое я готова выполнять, даже если мне придется подчиняться вам еще раз в своей жизни. Я переживу это. Надеюсь, − проговорила я, зыркнув на мужчину из-подо лба.
Мужчина опять молча начал меня изучать и затем добавил:
− Я дам тебе шанс, раз уж для тебя это так важно. Две недели осваивать все наравне с Ниной. В конце этого срока я устрою экзамен. Та из вас, которая, по моему мнению, мне больше подойдет, отправится со мной в Краков. Буду оценивать беспристрастно, невзирая на наши прежние разногласия, обещаю. Но ты должна понимать, что юлить так, как ты это делала в университете, здесь не получится. Ты – такая же, как и все остальные. На задании мне нужна сильная партнерша, способная в любой момент сделать невозможное.
− Вы шутите сейчас? Вы правда дадите мне шанс попасть к вам в группу? – недоверчиво спросила я.
− Дам шанс, почему бы и нет? − ответил мужчина. – Но ты должна дать мне слово, что ты более не будешь думать о том, что хотела сделать сегодня, если я не выберу тебя. Я же в ответ даю тебе слово, что даже если ты и не будешь в составе моей группы, я сделаю все от меня зависящее, чтобы фон Герцен и его информатор ответили за то, что сделали с твоим мужем.
Я, все так же недоверчиво смотря на мужчину, проговорила:
− Хорошо, я обещаю, Андрей Владимирович.
− Зови меня просто Андрей. Тебе нужно привыкать к такому личному ко мне обращению, поскольку задание далее обяжет нас к более тесному контакту. А теперь мне нужно идти. Тебя я жду завтра в восемь часов утра, и ни минутой позже, в нашем штабе подготовки, − сказал мужчина и встав направился к выходу.
Я вскочила с дивана и засеменила за ним, укутавшись в полотенце. Открыв дверь и отойдя в сторону, давая ему выйти я проговорила:
− Спасибо вам…Андрей.
Мужчина едва заметно улыбнулся и вышел за порог, оставив меня одну.
Закрыв за ним дверь, я удивленно подняла брови, явно не до конца еще осознавая то, что сейчас произошло. Сам Чернов Андрей Владимирович собственной персоной в моем доме! Скажи мне кто о таком в мои студенческие годы, я бы только рассмеялась. Зайдя на кухню, я выглянула в окно на улицу, наблюдая за тем, как мужчина вышел из дома и направился к стоящей у обочины машине. Словно почувствовав, что я за ним наблюдаю он поднял голову и посмотрел на мое окно. Я подняла руку и помахала, он же кивнул с улыбкой и сев в свой автомобиль уехал. Я же продолжала все так же смотреть на улицу, размышляя над всем тем, что он сказал. Вспоминая, каким он был тогда и сравнивая с тем, каким он стал сейчас, я сделала для себя вывод, что он практически не изменился. Два года прошло после окончания университета. Сколько ему было сейчас лет? Тридцать шесть где-то, наверное. Странно так, вот ведь как может закручивать судьба наши жизненные дороги. Мне тогда, на выпускном, казалось, что я вряд ли увижу этого мужчину еще раз. А вышло так, что я не просто его увидела, а снова попала под его строгий контроль, из которого так хотела в свое время вырваться в университете. Андрей. В жизни не подумала бы, что он попросит так его называть! С такой мыслью я пошла в спальню и упав на кровать проспала до следующего утра, поскольку выпитый алкоголь взял свое от моего организма, заставив его провалиться в зыбучую пучину тревожного сна. Когда на следующее утро прозвенел будильник, оповещая о том, что мне пора вставать, я на удивление быстро пришла в себя и приняв холодный душ, который смыл остатки вчерашнего моего единоличного кутежа, зашла на кухню, где уже завтракал мой отец.
− Доброе утро, дочка, − улыбнувшись проговорил отец. – Я тебе омлет сделал, позавтракай. И кофе в кофеварке только что сварил, еще горячий.
− Что бы я без тебя делала! – радостно проговорила я, целуя своего отца в щеку.
− Ты, вижу, радостная сегодня, − проговорил отец, с интересом наблюдая за тем, как я напеваю себе под нос детскую песенку, которую всегда пела еще маленькой в те минуты, когда что-то замышляла.
− Мне, папа, Андрей шанс дал, представляешь! – радостно проговорила я, усаживаясь за стол. – Он вчера сюда приходил и сказал мне, что я могу пройти подготовку наравне с Ниной, а потом он решит, кто из нас поедет в Краков.
Отец нахмурил брови и строго посмотрел на меня, грустно проговорив при этом:
− Даже здесь добилась того, чего хотела.
− Ну, я еще не добилась ничего. Но я буду стараться и очень надеюсь, что у меня все выйдет, − уплетая омлет за обе щеки проговорила я.
− А я буду надеяться, что ты провалишь все, ты уж меня извини, дочка. Но это не то, за что я буду скрещивать пальцы, в надежде, что ты все осилишь, − ответил отец.
− Папа,− укоризненно проговорила я, посмотрев обиженно на отца.
− Ладно, буду надеяться на то, что Андрей так же, как и тогда в университете, будет натягивать твои поводья и ты не выдержишь и психанув забросишь все к черту, − недовольно проговорил отец и встал из-за стола.
− Не заброшу. Я уже не та девчонка, которая мечтала только о красивых нарядах и прекрасном принце. Интерес к нарядам потерял свою прелесть, а прекрасного принца убили, − строго ответила я отцу и закинув тарелку в мойку пошла одеваться на работу.
Надев строгое платье серого цвета и черные туфли-лодочки, я заплела косу и уложила ее вокруг головы, заколов затейливыми шпильками с бусинками на конце, и поглядев в зеркало была вполне довольна своим образом молодой строгой барышни, которая готова учиться, учиться и еще раз учиться. Затем я вышла на улицу и села в машину моего отца, который сегодня лично решил меня отвезти в штаб подготовки, дабы как всегда все держать под своим неусыпным контролем. Мы с отцом практически не разговаривали всю дорогу, погруженные каждый в свои мысли и спустя час езды остановились подле невысокого трехэтажного здания, которое стояло на окраине Москвы. Выйдя из машины, мы зашли внутрь. Отец сразу пошел в кабинет к тому, кто курировал деятельность штаба, я же, оставшись одна покружилась вокруг себя, рассматривая строгую военную обстановку сего здания. Затем задумчиво подошла к окну и остановилась, разглядывая снующих снаружи людей в военной форме.
− Ну что, Оленька, папина дочка, и сюда пробралась? – услышала я за спиной слащавый голосок и испуганно обернулась.
Передо мной стояла Нина, наигранно радостно улыбаясь и хлопая своими длинными накрашенными ресницами.
− Не пробралась, а была назначена. И я тоже рада тебя видеть, − ответила я ей тон в тон.
− Как же, была назначена. Кем? Папочкой? – спросила с насмешкой девушка, накручивая на палец свои длинные волосы, которые тяжелой гривой ниспадали ей до самого пояса.
− А хоть бы и так. Тебе-то что с того? – ответила я, окинув ее презрительным взглядом.
− Мне – ничего. Но только ты не думай, что Андрей возьмет тебя в Краков вместо меня. Валя мне все рассказала. Избалованная девочка решила отомстить?! Похвально! Да только не потянешь ты такое задание, уж больно ты привыкшая к роскоши и обходительному отношению. А там то что? Там же фрицы, смерти вокруг, стрельба, ужас просто! − закончила она насмешливым устрашающим шепотом.
− У Вали, смотрю, уж слишком длинный язык для занимаемой нею должности. А насчёт тебя…Я думала, что ты рада будешь появившейся возможности как всегда миновать опасностей. А ты рвешься в самое пекло. Помереть хочется, да, Ниночка? – ответила я таким же шепотом.
− Я не помру. Никто не помрет…Если конечно вместо меня не поедешь ты, − ответила Нина и окинула меня презрительным взглядом.
− Какая ты, Нинка, злая. Откуда это в тебе? – осуждающе спросила я девушку.
− Ты бесишь меня просто, Соколова, с самого первого дня нашей учебы в университете ты меня бесишь, − зло прошипела девица мне в ответ.
− И что, легче становится, когда ядом поливаешь меня?
− Легче, представь себе!
− Ну ты и стерва, − вспылив сухо кинула я.
− Сама такая, − выкрикнула в ответ Нина.
− Ану прекратить! – услышали мы за спиной строгий выкрик Андрея и разом обернулись к нему. – Не забывайте, где находитесь!
− Извините, Андрей Владимирович, больше такое не повторится, − тоненьким голоском промолвила Нина и потупив глазки быстро забежала в кабинет, откуда только что вышел наш командир.
Мужчина недовольным взглядом окинул меня и нахмурился.
− А что сразу на меня так смотрите? – воскликнула я.
− Иди в кабинет, Ольга, − сухо кинул мне Андрей и когда я зашла в комнату закрыл за нами дверь и уселся за стол.
В кабинете помимо нас был еще один человек, мужчина высокого роста и крепкого телосложения, с пронзительными карими глазами, волевым подбородком и темными волосами, подстриженными по последней моде. На вид мужчине было около сорока – сорока пяти лет. Он то и дело прищуривал глаза и периодически осуждающе качал головой, словно был не в восторге от того, что под его крыло попали такие молодые и неопытные разведчицы. Он посмотрел на нас с Ниной и представился:
− Я капитан Гордеев Владлен Юрьевич.
− Очень приятно, товарищ капитан, − в один голос ответили мы с Ниной.
− Я, товарищ майор Чернов и одна из вас, девочки, будем выполнять задание под прикрытием в Кракове, − проговорил он и прикрепил на доску три фотографии.
На одной из них была изображена красивая молодая женщина с игривой улыбкой, тонкими чертами лица, большими глазами, обрамленными длинными ресницами и русыми волосами, причудливо уложенными в затейливую прическу. На двух других были изображены мужчины, возраст одного из которых примерно совпадал с возрастом Андрея, возраст другого же с возрастом Владлена.
− Это Вернер, барон фон Штольц, − проговорил мужчина, указывая на одного из мужчин, − один из засекреченных контрразведчиков Абвера. Направляется обычно в самые важные части оккупированной немцами территории для выявления там деятельности вражеских агентов. Цель его – наш агент при фон Герцене и вся подпольная агентура Кракова. Ехать он будет с якобы репортершей-помощницей, Хильзой Миллер, которая на деле является его любовницей и правой рукой. Сам же он в этот раз будет работать под видом репортера газеты «Ангриф».
− То есть одна из нас будет играть любовницу? А товарищ майор Штольца? – напряженно спросила я.
− Да, − ответил Гордеев и продолжил, − Хильза Миллер, умная, ветреная, капризная, бесшабашная молодая немка, любительница драгоценностей, красивых нарядов и развлечений, такова ее роль при Штольце. На самом деле такой типаж выбран ними не случайно. Закатывая приемы для офицерского состава Хильза пристально наблюдает за всеми и умело может определять тех, на ком нужно поставить знак вопроса. Да и развязывать языки мужчинам она может так же мастерски, как и организовывать развлечения. Она хорошо играет в карты, поет и танцует. В общем является образцом этакой красавицы-распутницы при своем любовнике. И третий персонаж, − продолжил Гордеев, указывая на третью фотографию. – Правая рука Штольца, Гельмут Штайнер, на котором держатся все организационные вопросы. Гельмут–человек немногословный, строгий и проницательный. Часто по приезду в назначенное место выходит в люди в образе гражданского и наблюдает, собирая информацию, пока Хильза и Штольц занимаются делами среди офицерского состава армии. Это мой объект, его буду играть я.
