Текст книги "Нель"

Автор книги: Наталья Баранова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Мы всё видим сны, и как бы ты к ним ни относился, они часть нашей жизни. Прорыв другого из другого слоя нашего «эго» в слой личностный. Кажется, Юнг считал, что в нас живёт сознательное, бессознательное и надсознательное – коллективное знание человечества. Но слоев гораздо больше. И древние египтяне, выделявшие семь душ человека, к истине стояли куда ближе. Информация переходит из формы в форму. Виток следует за витком. Сначала появляется хоть какое-то ядро, как затравка, потом на нём, как на базисе, возникает всё остальное. Известные нам сознание и подсознание – лишь вершина айсберга. Слоёв куда больше. Но между всеми ними есть перемычки, этакие области сновидений, по которым информация может переходить из слоя в слой. Так что, не смейся, а память атомов и клеток отчасти доступна нашему сознанию. Отчасти. Но и этой части будет достаточно, если ты на самом деле хочешь знать. Стучащему – откроется. В шуме бегущей по венам крови можно услышать музыку Вселенной. Потому как мы и Вселенная – едины. Она в нас. Мы в ней. Древняя мудрость древнего Востока – инь и ян, ничто и всё, одно постоянно находится в другом. Мы и Вселенная едины, это похоже на лист Мёбиуса – на одной стороне внутренний мир, на другой – внешний, но всё едино, так как сторона всего одна.

Познай себя, Ник, и ты не пожалеешь. Ты поймёшь то, чего прежде не понимал, но силился понять…

С уважением и надеждой, Нель".

Молодой человек уронил письмо, почесал подбородок, потом взял конверт, внимательно изучил штемпель на конверте. Письмо пришло сегодня, а отправлено было неделю назад. И прошло больше месяца с тех пор, как она умерла. Несчастный случай, как сказал Афанасий. Но мертвецы не посылают писем. Конечно, она могла оставить письмо кому-нибудь из знакомых, что б те потом отправили его. После смерти. Впрочем, не могла. Все эти фокусы не в характере Нель. Нель не лгала, не умела лгать. Порою умела что-то утаивать. Но вводить в заблуждение?

Ник подошёл к окну. Где-то внизу трещали трамваи, тёк многоголосый люд. Иногда, когда рядом была Нель, этот шум словно утихал, утекал в никуда, И тогда оставался лишь запах её волос и взгляд зелёных глаз. Её улыбка. Последний раз он видел её полгода назад. Случайная встреча в толпе. Она улыбнулась ему как обычно. И, как обычно, необычным было ощущение, которое она подарила.

– Ты спешишь? – спросил он. Она коротко кивнула.

– Спешу, – ответила просто, – А знаешь, я искала тебя. Мне нужно тебе кое-что сказать. Кое-что важное.

– О нас?

– О нас, разумеется, тоже. Да, забыла спросить, как поживает Афанасий?

– Прекрасно.

Это было неправдой, но ответить иначе он, разозлившись, не сумел. Он ожидал другого. Он любил её, а она в первые секунды встречи спросила об Афанасии, которого раньше не то, что б недолюбливала, не любила. Были обида и ревность. И, видимо они застлали разум.

– Ты всё учишься у него?

– Учусь, – буркнул Ник.

– Ну, тогда, до встречи, ученик чародея. Надеюсь, она будет скорой.

Нель развернулась и пошла быстрым уверенным шагом. Что-то остановило его, не позволило кинуться следом. Как будто кто-то запретил. Впрочем, это было б напрасным. Если б она не захотела, он бы её не догнал. Нель умела двигаться быстро, очень быстро. Исчезала в одном месте и возникала в другом. Сначала она почти не умела сознательно пользоваться этим даром, но потом словно вошла во вкус, и ошеломить кого угодно, для неё не составляло больше труда. Но это был не прыжок, не скачёк. Видеокамеры фиксировали передвижение, которое не фиксировал глаз. Просто в такие моменты время меняло скорость своего течения для неё одной, для Нель.

Афанасий только пожимал плечами, когда ему рассказывали об этих трюках Нель. Ник не понимал, как ей это удаётся. Временами он пытался поймать её, считая всё ловким трюком. Может, так оно и было. Но никому было не дано повторить того, что умела Нель. С него сходило по десять потов, но приблизиться к этому умению он так и не смог, а Афанасий советовал не забивать голову вопросами, на которые он ответа найти не мог. "Твоё время ещё не пришло, – излучая всем своим видом твёрдую уверенность, говорил он. – Когда оно придёт, ты всё поймёшь сам".

– Николь, – позвал голос за спиной, – иди сюда.

Ник сложил письмо в конверт, слегка усмехнулся. Афанасий не любил когда он долго отсутствовал, считая, что талантливый ученик всегда должен быть при нём. Рядом. Как собачка… Ник усмехнулся, слегка качнув головой. Привязанность Афанасия к тем, кто ему нравился, была безгранична. Раньше его эта привязанность не тяготила. Раньше была рядом Нель. Теперь ему не хватало её насмешек и изумлённого взгляда глубоких зелёных глаз.

Впрочем, у Нелли глаза были тусклые, светло-карие, невыразительные, как и всё лишённое очарования простенькое личико. И светлые волосы лишь довершали облик серой мыши. Но как-то в один день она обрезала длинные косички и перекрасила шевелюру в цвет воронова крыла, купила контактные линзы, и надела на лицо совсем другую улыбку. Её словно подменили. Черты лица скорректировала косметика. От серой мыши не осталось ничего. Она стала говорить уверенно и насмешливо, смотреть, словно зная про человека, с которым шла на разговор, абсолютно всё. Она стала дерзка и собрана. Но по-прежнему добра к нему. Но стала дальше, далека как звезда. За ней надо было идти, надо было тянуться.

И кто знает, как повернулась бы судьба, если б не эта прилипчивая сущность Афанасия. Когда Ник понял, что Нель для него недостижима, то разозлился на учителя. И на себя. Он злился без видимой причины, без малейших на то поводов. Что-то вновь и вновь возвращало его к мыслям о ней, и об Афанасии. Сердце тосковало. Ныло за грудиной и под лопаткой. Не было сил, словно кто-то высосал их из него. Не было мыслей, не было желаний. А Афанасий был предупредителен и внимателен. Сочувствовал, пожимал плечами, вёл себя так, что на него невозможно было злиться. И тогда он стал злиться на Нель. Называя её ведьмой и стервой, считал себя очарованным, рвался изо всех сил, мечтая её забыть и не вспоминать.

Не получалось. Он не мог её выкинуть из памяти, та упорно подсовывала образ. Её прямой взгляд, зелёный омут глаз, улыбку, что прикрывала тайну. Он не мог на неё разозлиться, когда случайно встретил её в толчее. В тот миг, когда он её узнал, на душе стало особенно тихо и спокойно. Ушла тоска и медленное, терзающее его, чувство раздражения. Ушла печаль, а радость ударила в голову, как хорошее вино и закружила, и оторвала от земли. И всё было б прекрасно, если б она не спросила об Афанасии. Он не понял в чём дело, тогда. Не понимал и сейчас, но смутно чувствовал, что вопрос был не случаен. Неужели она не любила его тогда. Неужели не ради него так кардинально изменила имидж. Все думали, что Нель изо всех сил пытается обратить на себя внимание учителя, ничего серьёзного собой не представляя. Они ошиблись? Но они не могли ошибиться. Ведь все они помнили, что Нель – лишь серенькая мышь.

Серенькая мышь…. Ник взял письмо и пошёл в зал. Афанасий стоял в центре, окружённый заглядывающими ему в рот учениками. Ученики, за право находиться рядом ежемесячно вносили кругленькую сумму, оттого, может быть, и слушали внимательно. Два раза Афанасий повторять не любил. А кому хочется зазря платить деньги? Правда, с него Афанасий не брал ни копейки. Говорил, что настолько талантливые ученики, не приносящие хлопот, и понимающее о чём сказано, должны учиться бесплатно. Возможно, Афанасий и был искренен, но он, Ник не чувствовал себя особенным. Талантливым учеником он не был. Всё время, проведённое в школе, он всё чаще и чаще начинал считать потраченным впустую. До тех пор, пока не появлялся рядом Афанасий. Тогда солнце начинало вновь светить даже через тучи.

– Ник, – позвал его Афанасий, – ты долго.

Ник равнодушно пожал плечами и стал с любопытством разглядывать Афанасия. Учитель был высок и строен. Ходил мягко, словно большой кот, почти бесшумно. Он был сед, почти беловолос. Уверен и упрям. Выглядел на тридцать с небольшим, хоть ему уже было за сорок. А ещё он умел очаровывать и подчинять.

К Нику подошёл приятель, легонько толкнул в бок. И улыбнулся.

– Игорь, – спросил Ник тихо, так что б не обратить на себя внимания, – так, когда пришло письмо?

– Вчера. Я уже говорил, а ты мог бы и сам заглянуть в почтовый ящик.

Ник досадливо поморщился, оглянулся на Афанасия, излагающего свою версию гибели Атлантиды.

– Пойдём отсюда, – предложил он, – мне не хочется откровенничать при посторонних.

Игорь пожал плечами.

– Как ты уйдешь, – заметил он, – так Афанасий сразу тебя хватится.

– Пусть, лекцию он прерывать не станет и следом не помчится. Так?

– Ну?

– Ну и узнает всё в своё время.

Выйдя на улицу, Ник вдохнул свежий воздух, и направился в сторону парка.

– Нель прислала письмо, – проговорил он, стараясь придать своему голосу равнодушное звучание. Словно б ничего не случилось. Но Игорь на хитрость не поддался.

– Нель, – протянул он задумчиво, – та самая Нель?

– Та самая, – коротко подтвердил Ник, – правда, почерк немного не тот, но….

– Но?

– Но писала, несомненно, Нель. Кое-что из написанного, знали только мы двое – она и я.

Игорь задумчиво присвистнул.

– А рассказать это она никому не могла?

– Может быть, и могла, но…

– Опять но? – удивился Игорь.

– Это не в характере Нель, – вздохнул Ник, – она всегда была скрытна и подозрительна. И лишних слов не говорила никому. И никогда. Такой уж характер. Из неё любое слово надо было вытягивать.

– А ты чересчур доверчив. Давно тебя хотел спросить, Ник, неужели тебе не жаль времени потраченного на Афанасия?

– В каком смысле?

– В прямом. Мне давно надоела лапша, которую он нам вешает на уши. Денег, конечно жалко, но их не вернёшь. Я в его кружок хожу, что б только пообщаться с ребятами. И жду, может, скажет наш гуру что-нибудь умное. А из тебя он просто верёвки вьёт. Ты что ему веришь? Или, быть может, он тебе говорит что-то иное, чем всем?

– Ты просто не понимаешь, – медленно произнёс Ник, – твоё время ещё не пришло. Когда-нибудь оно придёт и тогда…

Игорь насмешливо качнул головой, наклонил её на бок, как разглядывающий что-то нахохлившийся воробей.

– Ну, ты даешь, старик, – проговорил он, – ты ему веришь, это уж форменные чудеса! Он, тебя, не приворожил ли часом?

– Ты о чём? – переспросил Николай.

– Ни о чём, – буркнул Игорь и вновь спросил, – О чём пишет Нель?

– Так…. Что жива, здорова.

– И всё?

– Остальное никого не касается.

– Кроме что, Афанасия?

– Кроме него. Я ему, между прочим, доверяю.

Игорь равнодушно пожал плечами.

– А мне?

Вопрос был поставлен прямо, но на него не хотелось отвечать. Ник скользнул по округе равнодушным взглядом.

– Доверяю, – ответил тихо.

– Дай письмо, – продолжал настаивать Игорь.

– Не дам. Оно тебя не касается, – заметил Ник и, отвернувшись, поспешил уйти. Игорь за его спиной озадачено почесал затылок, посмотрел ему вслед, как смотрят на чудака, или сумасшедшего.

Нель сидела у окна, разглядывая свои тонкие длинные пальцы. Раньше у неё были совсем другие пальцы – тонкие и изящные, но совсем не такие, иная сеточка линий на ладонях. За окном сгущались сумерки, разгорались фонари, но она не включала света, не было нужды, – свет фонаря падал ей в окно, освещая стол и часть кухни. Перед ней стояла чашка с остывающим чаем на блюдце. Пить не хотелось, но с некоторых пор это был ритуал, позволяющий немного расслабиться и успокоить скачку мыслей.

Ни врагу, ни другу она не призналась бы в том, что с ней произошло. Единственная глупость, которую она позволила себе, написанное Нику письмо, она захотела возвратить сразу же, как только бросила в ящик. Она бросила его в почтовый ящик другого города, но не могла отделаться от мысли, что сделала это зря, боясь, что по письму выследят её, а она, она пока ещё не в том состоянии, что б вновь предстать перед Афанасием. Сил нет. Вчера она пыталась остановить время. Время её не послушалось, шло, как и шло, разве что слегка замедлив свой ход. Нечего и думать о старых возможностях и способностях не найдя мира в себе.

А мира не было. Приходили подруги, говорили ни о чём. Вчера она выпихнула за порог Инку. Не из-за обид, как та подумала. Просто не хотелось встречаться с праздной болтушкой, слушать её, говорить. Для них всех она была ещё Оксаной. Но Оксаны не было. Не было с тех самых пор, как, уверившись в бессмысленности существования, она шагнула под колёса поезда. Не было Оксаны. Была Нель.

Яркая, необычная, с необычными чувствами и душой, завладевшая мыслями и чувствами Оксаны настолько, что та поняла – быть ей такой, или не быть совсем. Или не было Оксаны? Был только сон, в котором она умерла. Все мы видим сны, и они не всегда серы. Мир – тот же сон. Сон – тот же мир. Где разница? В восприятии реальности в моменты сна и бодрствования? А есть ли эта разница? Не есть ли эта разница только сон? Путанный и бессмысленный сон. Ведь и днём и ночью человек один.

Нель вздохнула. Мысли бродили в голове. Мысли, которыми ни с кем нельзя поделиться. Она не желала слыть сумасшедшей. Не желала и не могла позволить себе этого, хотя, порой, она была близка к тому, что б назвать всё происшедшее – сумасшествием. Невозможно, невероятно одновременно нести две личности в себе и не страдать от раздвоения личности. Странно, но ощущения того, что две личности уживаются в одном теле, не было. Личность была одна, а вот памяти – две. Значит, – решила она, – одна будет лишней. Но ни один из снов не проходил, и память не уходила.

Она когда-то была Оксаной. Она, Нель. Или выдумкой была Нель, которой стала Оксана? От этих вопросов кидало то в жар, то в холод. Когда верх брала память Нель, она откидывала в сторону сомнения и говорила себе – удалось. Когда память Оксаны определяла её личность, хотелось плакать и метаться, и сомнения в твёрдости разума пускали новые корни. Не было покоя. Не было твёрдости.

Глядя на кончики пальцев, Нель слабо улыбалась. На кончиках пальцев, в миллиметре над поверхностью кожи, дрожал свет фонаря, образуя едва заметное, светлое гало. Решайся, – сказала она себе, – и выбирай! Человек, конечно, может быть одновременно гениален в чём-то, и в чём-то безумен, но это – не тот вариант. И не сейчас. Выбирай – Нель или…

Оксана шагнула под поезд, – пронеслось ощущение в глубине существа. Оксана свела счёты с этой жизнью. А Нель, – живая. Девушка потерянно уронила голову на руки и заплакала. Оксанка умерла…. Она шагнула под поезд, а Нель, хотевшая остановить её, ничего не сумела сделать. Просто не смогла.

И это была правда. Память говорила об этом. Об этом говорили чувства. Значит, – молнией пронеслась мысль, разорвав пелену тьмы, – решив закончить эту жизнь, мы становимся чем-то иным. Даже если не умирает тело.

Прикрыв глаза кончиками пальцев, она заставила себя задышать ровно и глубоко, и в этот миг в сознании словно открылась дверь. Не было видений, были мысли, были чувства, ощущения. Пришли гармония, спокойствие и единство.

Какая разница, кто ты? Ты то, чем хочешь ты стать. Какая разница как называться? Имя – не суть. Какая разница… Ты – это ты. И пусть цвет глаз, кожи и волос определяется неповторимым рисунком генов, доставшихся от предков близких и далёких, какая разница, каков этот цвет глаз, кожи и волос? Имя – не истина. Истина открывается не тем, кто носит определённое имя, истина открывается тем, кто хочет её найти.

И всё-таки Нель, – прошептала она, чувствуя это каждой клеточкой тела. – Нель, перерождённая. Выйдя на балкон, девушка взглянула на небо.

Небо посмотрело вниз. Миллиарды звёзд, невидимые галактики, чёрные дыры и иные вселенные, всё это жило по своим законам, так до конца и не понятым человеком. Самое смешное, какие бы законы не выдумывал для своего сообщества сам человек, он всегда, в первую очередь, подчиняется тем законам, по которым создавала его Вселенная. А потом уже – всем остальным.

Она вздохнула и потянулась пальцами к звёздам, зная, что держать их в руках можно только во сне. Она улыбнулась мягко и спокойно этой мысли, как не улыбалась уже месяц. Она покачала головой, вспоминая всё, что знала Нель, принимая это, как иссушенная земля принимает дождь. Она знала, почему и зачем. Она знала, и сомнения таяли. Она улыбалась, понимая, что никогда больше не исчезнет Нель, зная, что оказалась права. И что нет никакого горячечного бреда. Мир хранит тех, кто живёт в гармонии с миром.

Она знала, что ночью будет дождь, и этот дождь унесёт сомнения и тревоги, которые грызли её последний месяц. Что дождь очистит и освежит память. И никогда больше ей не быть Оксаной, Ксюхой, Ксюшенькой. Это прошло, как детская болезнь, которой не заболеть второй раз. У неё душа Нель. И это – подарок. Потому как этой душе дано было смотреть на Вселенную, как в зеркало, черпая в ней уверенность и силы.

Вернувшись в комнаты с балкона, она подошла к телефону. Сомнения и страх растаяли. Она знала, теперь, если ей потребуется, время замедлит свой ход. Набрав код и номер телефона, стала ждать. Длинные гудки в телефонной трубке говорили, что никого там, на другом конце провода, нет. Но она ждала, потому, как чувствовала. Улыбаясь, представила раздававшийся где-то в другом городе трезвон. Прошла минута. Может, вечность. Наконец ей ответили. Голос, красивый густой бас заполнил пустоту, которую образовали длинные гудки. Она узнала голос Афанасия.

– Это Нель, – проговорила просто, – ты был уверен, что я никому и ничего не докажу. Теперь ты в этом уверен?

Трубка ответила хрипло и сдавленно.

– Кто это? Кто это шутит?! Прекратите дурацкие шутки!

Она заговорила быстро насмешливо, отвлекая его от желания бросить трубку на рычаг.

– Это я, это Нель, Афанасий, и я не шучу. Если ты бросишь трубку – тебе нигде и никогда не знать покоя. Или ты забыл, что ты меня убил? Ты помнишь, где это было? Ты помнишь, что сказал мне на прощанье? Или уже забыл? Напомнить?

– Это ты, – выдохнул Афанасий. От сочного поставленного голоса, уверенного тона ничего не осталось. Голос не лгал. Обладатель этого голоса был напуган. – Что тебе надо?

– Ничего, – проговорила Нель. – Я только хочу, что б ты знал, что я воскресла.

Она медленно опустила трубку на рычаг, слушая смятение и испуг в голосе, некогда густом, сочном басе. Прикрыв глаза, стояла несколько секунд, пытаясь понять. Что же родилось в душе – неприятие? ненависть? успокоение? В душе была тишина. И уверенность в выборе. Оксана не знала номера телефона Афанасия. Его знала Нель. Как и звук голоса Афанасия, звучание интонаций и излюбленные ругательства, которые услышала, прежде чем опустить трубку на рычаг.

Вернувшись на кухню, она вновь села за стол, взяла в руки бокал с всё ещё теплым чаем. Отпила глоток терпкого напитка. За последний месяц она научилась пить чай без сахара, заменяя им некогда привычный кофе. Во вкусе чая была своя особая глубина.

Мир, – подумала она, – как мало мы тебя знаем. У нас всех есть два пути. Один – познать себя, что б познать мир. Другой – познавать мир вокруг, что б найти своё место в мире. К сожалению, многие из нас не познают ничего. Ни себя, ни мира. Жиром заплывают извилины. Человек только ест и пьёт и размножается. Ведёт себя менее достойно, чем животное. Потому как только человек кичится своим разумом.

Нель вымыла чашку и поставила её в шкафчик. Вернувшись к окну, посмотрела на проспект, по которому мчались машины. Улыбнулась своим мыслям. "И это тоже мир, – сказала себе, – эти машины, толчея и суета, в которой живёт большинство не осмеливающихся искать себя. Только, этот мир ещё более виртуален, чем весь остальной. Ибо у него есть все шансы быть забытым навсегда. То, что не следует основным законам Вселенной рано или поздно погибает. Вымирает. Вычёркивается. Несоответствие внутренней среды внешнему миру приводит к катастрофе. Всегда. И динозавры вымерли не от падения метеорита. Была допущена ошибка, фатальная ошибка, которая и уничтожила их. Одна, допущенная однажды ошибка способна запустить лавинообразный процесс повторения ошибок. И, похоже, у нашей цивилизации есть все шансы разделить участь динозавров. Но есть шанс её и избежать. Если у нас на самом деле есть разум".

Она побарабанила пальцами по подоконнику, выбивая ритм любимой мелодии. В дверь позвонили. Нель прошла в прихожую, тихо, не высекая лишних звуков, открыла дверь. На пороге стояла Светка. Тоненькая как тростинка с глубокими светлыми глазами. Красивая особой, тихой красотой рафаэлевской мадонны. Рядом с ней стояла незнакомая, ранее не виденная женщина. Невысокая, одетая строго и просто. Внимательные глаза смотрели прямо, на губах мерцала улыбка. А память Нель подсказывала, что они знакомы.

– Проходите, – предложила Нель.

Она зажгла свечи, стоявшие в подсвечниках, разлила по чашкам терпкий вкусный чай и улыбнулась.

– Вы знали Нель? – тихо спросила у незнакомки. Та, вздрогнув, посмотрела на неё. Внимательные глаза отразили замешательство и изумление.

– Кого? – переспросила она. Руки обхватили пиалу, пальцы не находили успокоения, двигались беспрестанно.

– Свет, пожалуйста, оставь нас, – попросила Нель, – и не обижайся.

Подруга кивнула, поняв момент, вышла на кухню, прикрыв за собой дверь.

– Вы Анастасия? – переспросила Нель, отвернувшись от гостьи. – Вы познакомились с Нель полтора месяца назад. Случайно. Но проговорили целый вечер, это так? Она вас поразила. Маленькая, но сильная. Она заставила вас отбросить то, что вы посчитали после этого разговора заблуждением и ложью. Ведь так?

– Откуда вы знаете? – тихо, словно капли уронила слова пришелица.

– Я – Нель, – ответила девушка. – Хоть никто, кроме меня пока этого не знает. Светлана, она считает, что я – Оксана Привалова, которую она знает с детства. Все так считают. Но месяц назад изменилось всё. Теперь я – Нель.

Она, обернувшись, посмотрела на гостью, в замешательстве вертящую чайную ложку в руках.

– Это не шизофрения, – проговорила тихо, – незачем считать меня сумасшедшей. Хотите, я могу доказать Вам, то, что я – Нель? То, что случилось месяц назад, вы могли бы назвать реинкарнацией. Нель, с которой вы говорили, убили. Того тела больше нет. А разум и память остались. Светлана позвала вас, что б вы взглянули на её подругу, с которой уже месяц происходит что-то не то. Ведь так?

– Да, утверждала, что вас словно околдовали.

– И вы пошли. Анастасия, у меня есть вопрос. Когда мы встретились, вы были успешны. Сейчас всё по старому?

Ложечка тихо звякнула, упав.

– Вы же знаете, что нет, – тихо ответила женщина. – Я прекратила практиковать, если вы об этом. А сюда я пошла, не знаю почему…. Было чувство, что надо идти.

Нель едва заметно улыбнулась. Анастасия встала и подошла к ней, положив руку на плечо девушки, спросила:

– Ты звала?

Нель отрицательно покачала головой. Обернувшись к свече, стала смотреть на тёплое мерцающее пламя. Пламя трепетало от едва заметных движений воздуха. Свеча горела ровно, и если долго смотреть на неё, то казалось, что оно разгорается, становится выше и сильнее.

– Я не звала, но рада была бы встретиться – опять тихо ответила Нель, чувствуя покалывание в кончиках пальцев, потёрла их о ладонь. – То, что ты пришла, говорит, что эта встреча нужна нам обоим. Тебе и мне.

– Ты фаталистка.

– Не более чем все. Просто я ещё не пришла в себя. Думаешь легко прорастать своим эго в чужой личности, среди чужих воспоминаний и чувств? Думаешь, это просто – задаваться время от времени вопросом, а не сошла ли я с ума. И кто я – Нель? Оксана? Ведь это против правил, по которым живёт наше общество. Неужели ты думаешь, Анастасия, что люди это поймут? Они и пытаться не станут. Ведь так просто и легко навесить ярлык и избавившись от вопроса перед глазами не искать на него ответ. Тот, кто ищет ответ вне сферы уже привычного, всегда бывает проклят. Помнишь Коперника и Бруно? С тех пор не изменилось ничего.

Нель тихонечко вздохнула и, прикрыв ресницами глаза, сделала шаг, желая, чувствуя, что реальность изменилась. В этот раз всё было по-иному, чем всегда. Не было испуга, не было куража. Только желание. Она прошла на кухню, посмотрела на Светку застывшую с чайником в руках, улыбнувшись, взяла чайник из её рук, вышла в комнату и, поставив его на столик, вздрогнула, ощущая, как нервная дрожь прошивает тело, при возвращении в нормальное, не убыстренное течение времени.

Анастасия вздрогнула, почувствовав, что Нель нет на том месте, где она последний раз видела её. Нель переместилась на несколько метров. На столике стоял чайник. С кухни донёсся испуганный вскрик Светки.

– Я была там, на кухне. – пояснила Нель, глядя в расширившиеся от удивления глаза Анастасии. – Вам даже в самый успешный период практики такое и присниться не могло. Не так ли?

– Телепортация?

Нель отрицательно покачала головой.

– Нет, если подразумевать мгновенный перенос из точки в точку, Я двигалась. Только очень быстро. Так мало кто умеет. Обычно эта способность просыпается в стрессовый момент, но далеко не всегда эта способность может быть подконтрольна самому человеку. Но это не магия, контролировать человека сама эта способность не в состоянии. Сейчас я ходила на кухню, – она показала на чайник и, разведя руками, виновато улыбнулась, – и принесла это. Но только не думай, что я смогу научить тебя делать то же самое.

– Нет?

– Нет. Только не думай, что весь вопрос в цене. Ты можешь научиться этому. Сама. Если захочешь. Понимаешь, я не смогу тебя научить. В этой жизни всегда найдутся вещи, которые никто не сможет сделать за тебя. Есть вещи, которые, как бы неприятно это не было, ты должен делать сам, не прибегая ни к чьей помощи.

– Забавно, – заметила Анастасия. – в силе древних китайских учений. А тебя кто этому научил?

– Никто. Я сама.

Анастасия отошла к окну, достала сигареты.

– Можно? – спросила она. Нель отстранёно махнула рукой.

– Кури, если хочешь. Переживаешь? Из-за меня?

Анастасия пожала плечами, закурила от свечи. В раскрытое окно ворвался ветер, слабенький ветерок заставивший трепетать занавески и язычки пламени. Одна из свечей, стоявшая на сквозняке потухла.

– Знаешь, – призналась женщина, – это тяжело – быть успешным экстрасенсом, так многое мочь и в какой-то момент под влиянием случайной встречи лишиться всего. Словно ничего и не было. Я тогда верила, что помогаю людям.

– Помогала, – отозвалась Нель. Задув свечи, она включила пару бра на стенах у дивана, – а не только верила в это.

– Я сомневаюсь. Теперь уже во всём. Но ты уверена, Нель?

– В том, что тогда тебе сказала?

– Да?

– Почти уверена. Нет. Просто уверена. Хотя, возможно кто-то когда-то назовёт всё аллегорией и иллюзией. Мы развиваемся и меняемся. Когда я говорила с тобой, была уверена. Здесь нет ошибки, Анастасия. Если б я ошиблась, не произошло б ничего. Слова не запали б тебе в душу, ты не вошла б в конфликт с тем, что руководит тобой, со знаниями, полученным ранее. И не лишилась бы дара. Того, что ты считала даром.

Анастасия с шумом выдохнула воздух, отвернулась к окну. Глядя за окно, заметила, что на горизонте вырастают облака.

– Будет дождь, – проговорила тихо, – Значит скоро нужно уходить. Я не взяла зонт.

– Это главное? – усмехнулась Нель. – Или ты просто сбегаешь?

– Я была б рада остаться…

– Оставайся, – ответила Нель.

За окном падал дождь, тихо шуршал каплями по стеклу. Капли одна к одной собирались в лужи, лужи заполняли выбоины в асфальте, просачивались сквозь землю газонов. Капли отмывали город, давно просохший после последнего дождя. Воду пили здания и деревья. Вода вымывала из воздуха пыль и смог. Вода несла обновление и радость. Даже бесконечный гул автострад не знающих покоя ни днём, ни ночью отдалился и утих. В мире царило шуршание падающих капель.

– Всё, что нам известно о мире, – проговорила Нель, – представляет лишь особую форму информации; атомы, молекулы, фотоны, поля и структуры биологических объектов – всё это только информация, записанная на разных носителях. Всё, что мы знаем в мире – только носители. Ты, я, миллиарды людей, планеты и звёзды, всё суть носители информации. В мире постоянно идет процесс обмена информации – запись, перезапись, проверка, уничтожение. Человек стал способен понять это только тогда, когда сам стал подобным образом оперировать информацией. Но знать это, мы знали всегда. Все законы и все правила. Потому как мы сами существуем внутри цепочки. Единственное, что, может быть, отличает нас от остального мира, – мы способны этим законам не просто следовать, но осознать их.

– Это что-нибудь даёт?

– Многое. В частности возможность выжить. Не только нам самим, но и той Земле, которую мы знаем. И ко всему, это, по-видимому, только часть всеобщей программы развития. Противоположности уравновешиваются, образуя единое целое. Человек пытается постичь Вселенную. Не означает ли это того, что Вселенная созидает разум, пытаясь постичь себя?

– Это смело.

– Нет, просто пока ново, покуда не затаскано. К тому же, я пока и сама сомневаюсь. Но только мои сомнения ничего не значат. Потому, что мне ясно без доказательств, что в головах у людей есть стереотип, мешающий развитию, стереотип, который надо ломать, иначе он далеко уведёт нас с пути развития. И тогда есть два пути – один смерть вида, возможно, всего человеческого разума, типа мышления. Другой – паразитарного приспособления. Что ныне и наблюдается. Нам кажется, что идёт развитие. Но это только кажется. Тебя прельщает какая-нибудь из этих ветвей?

– Ни одна. Но с этим можно спорить.

– Спорь. – улыбнувшись проговорила Нель, – только сначала найди аргументы, которые удовлетворят тебя саму.

– Но у тебя же нет доказательств.

– Нет, – согласилась Нель. – кроме того, что я уже сказала. Всё что нам людям дано найти и понять – только носители информации. Как дискеты компьютера. Только различных видов дискет – бесконечное множество. Всё, что мы видим в этом мире. Эволюция отбирает наиболее совершенные носители. Наиболее приспособленные. Если хочешь, наиболее точные копии программ с оригинала, но только на другом уровне развития.

– Не понимаю.

– Нечего понимать. Ты когда-нибудь обращала внимание, что у разных пространственных форм одна из проекций может быть идентичной? Примеру у куба и пирамиды? Шара и конуса? В одном случае исходным является квадрат, в другом – круг. Так и здесь – основа может быть единой, а производных форм – миллиарды. И мир вокруг непрестанно усложняется. С каждым новым витком носитель всё меньше и меньше несёт в себе видимых черт матрицы. Они скрыты иными, не столь фундаментальными линиями. Но, тем не менее, самым главным остаётся то, что было в начале, то, что в фундаменте, в базисе, а не наслоившееся, то, что может быть случайным.