Текст книги "Работа для ведьмака (СИ)"
Автор книги: Наталья Алексина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
2
Эзра проклинал день, когда решил, что Северная застава – это лучший способ доказать отцу, что он сможет жить где угодно и без его помощи. Его руки саднило от мороза и холодной воды, спина почти не разгибалась, но ему предстояло еще отмыть огромный котел из-под похлебки.
Такой чистоты, как на кухне этого гарнизона он не видел даже в королевском дворце, куда однажды был приглашен как выпускник Высшей школы магии.
На просторной кухне со старой ворчливой печью все сияло, хоть и было как будто поношенным. На полу лежали грубые просаленные доски, но дочиста отмытые миллионы раз. Посреди кухни стоял основательный разделочный стол, в трещинах которого не нашлось бы ни одной крошки. На длинных старых полках сияли горшки и банки. По углам гнездились блестящие кастрюли и чаны для готовки.
Эзра за два дня выучил и обматерил каждый скол на этих кастрюлях. А сейчас, отмывая жирный котел с вмятиной на боку, он всерьез опасался, что вторые сутки дежурства по кухне станут последними в его жизни.
Но радовало, что во второй день никто хотя бы не заходил в кухню с каменным лицом и не поднимал брови, видя перед ведром картошки согбенного ведьмака в тулупе.
Утром лейтенант Харт с двумя верховыми выехала к деревеньке, где по слухам, могли залечь некие бандиты. Ими Эзра совсем не интересовался, а вот лейтенанта надеялся держать в поле зрения. Слишком строгие женщины со времен профессора Тэрволин из Высшей школы вызывали у него изжогу и желание бежать. Но ему везло. Лейтенант провела в разъездах весь день, и гарнизон во главе с сержантом Милкотом спал, ел и играл в карты. На работу по кухне это почти не повлияло, но жить без взгляда в лопатки Эзре стало проще.
Все, кто помогал ему лепить баб, тоже дежурили: чистили бесконечную картошку и мыли посуду. Правда, к вечеру ведьмак опять остался один.
Сколько раз он пожалел, что вообще затеял снежных баб, не сосчитать. Но в тот день это ему казалось веселым способом завести приятелей. Хулиганства очень сближают.
Когда он прибыл на Северную заставу, расслабленные солдаты держали его на холоде около часа. Ведьмак думал, что примерзнет к окошку, из которого веяло теплом, пока они определятся с ним.
Если бы у него не было бутыли самогона…
Стоя на ветру, он с горя отхлебнул из горла, а видя заинтересованность с другой стороны окошка, предложил выпить и мужику. Самогон, как всегда, не подвел и подтвердил звание лучшего способа завести дружбу. Ну а там, где выпивка, там и женщины.
Только их не было.
Но вот незадача, солдаты считали, что маги способны наколдовать даже девицу. Мужики слишком расслабились и решили проверить, правда ли Эзра – маг. Слово «ведьмак» они не восприняли всерьез и называли так, как им больше нравилось. Ситуация накалялась. Они подначивали, шутили, а на лицах все чаще читалось желание если не получить женщину, то хотя бы устроить пьяный мордобой.
К Эзре не первый раз цеплялись, он лишь ухмылялся. Для худого парня, который с двенадцати лет общался в основном с боевыми магами, жизненно важно уметь становиться своим любыми способами.
Вот ведьмак с легкостью и выдумал ритуал создания женщины. Слепить, выпить, прошептать пару похабных частушек, поплясать, и никого не волнует, что ритуал не сработал. Бабы-то как настоящие. В общем, и без мордобоя повеселились.
– Харт вернулась, – громко оповестил сержант, заходя в кухню. – Сейчас пойдет проверять. Фарун, ты бы поднапрягся.
– Я в напряжении второй день, за это можешь не переживать.
Сержант усмехнулся, схватил с полки кусок хлеба и вальяжно уселся на табуретку у стола.
– Наша Харт такая, умеет напрягать. Но поторопись, она не любит, когда долго возятся. И голодная, наверное, будет. Только про это не переживай, я сам.
Сержант подмигнул Эзре и поправил одежду. Ведьмак отметил его движения и усмехнулся.
Солдаты лишний раз не говорили о своем лейтенанте, будто боясь, что их услышат. За эти два дня на кухне ему так и не удалось ничего о ней узнать. И он до сих пор не знал, как относиться к этой женщине, как себя вести, да и что предпринять.
Ему казалось, что ведьмаки на особом положении в любом гарнизоне. Но Харт так уверенно его отправила дежурить по кухне, что он растерялся, даже почувствовал за собой вину из-за снежных баб. Хотя совесть никогда не была его сильной стороной.
– Слушай, все хотел спросить, а откуда у нее шрамы?
– А кто знает. Но вроде как не боевое, а так, по дурости что-то. Сама вроде, говорят, загубила. Кинулась к дерущимся мужикам. – Сержант дожевал корку хлеба и чуть прищурился. – А что, приглянулась?
– Была бы она чуть милее и блондинкой, может быть. Но такие воинственные женщины со шпагами точно не по мне. Я же хрупкий, а она чуть махнет рукой и зарубит… в порыве страсти, – с усмешкой проговорил Эзра, и Милкот, похохотав, расслабился.
– Если б не шрамы, она была бы хороша. Зато со шрамами нам, простым парням, дорога. – Милкот подмигнул ведьмаку.
Эзра лишь улыбнулся. На его вкус проблема лейтенанта была не в шрамах, а в характере. Один ее спокойный взгляд пробирал до косточек, а уж когда звучал ее ровный голос, голова сама кивала, принимая любое наказание… даже дежурство по кухне.
Сейчас ведьмак недоумевал, как докатился до такого: чистит картошку, моет котел, спит в казарме. Если бы узнал отец, окончательно плюнул бы на сына. «Бесполезный ведьмак», – звучал голос в голове.
От холода Эзра уже не чувствовал пальцев. Он в очередной раз их согнул и разогнул, разгоняя кровь. Подумал и шепнул пару добрых слов.
Ведьмовских заговоров для согрева не существовало, зато добрые слова морально успокаивали. Пусть и на себе они действовали не так хорошо, как на других. Ведьмакам часто приходилось повышать голос, чтобы наложить на себя тот же заговор, который для других еле шептали.
Даже добрые слова, которые не имели магической силы, но хорошо расслабляли, тоже лучше бы произнести громче. Но Милкот мог превратно понять «мой хороший» или «мой милый», а пуще того «дорогой» или «любимый», адресованные себе же. И Эзра шептал еле слышно.
Вообще, люди вокруг раньше не видели ни ведьм, ни магов. И, как стало понятно по скупым словам, своего лейтенанта они опасались в основном потому, что у нее был дар.
Также солдаты опасливо относились к любым неосторожным действиям Эзры. Но это с одной стороны, а с другой – не прочь были бы над ним подшутить, потому как быстро сообразили, что ведьмак – это не маг и вроде бы не так страшен.
На самом деле, они сами еще не понимали, что к чему. Поэтому, видя перед собой кучерявого и худого парня, шутили, но стоило ведьмаку как-то чуть громче обычного шепнуть заговор, как все разом замолкали и смотрели волками. Если бы не налет шалопайства, Эзру уже посчитали бы злым духом, наводящим порчу. Но пока все обходилось.
Эзра опять шепнул, но пальцы так задеревенели, что самовнушение и успокаивающие слова не помогли.
– Скажи, а если я заплачу? кто-нибудь из ребят согласится мыть котлы за меня? – Замерзший ведьмак, засунул руки под мышки и пересел на табуретку поближе к печке.
Она грела так, что даже окоченевшего ведьмака могла вернуть с того света.
Да, созидатели делали все на совесть.
Солдаты исправно чистили печь, мыли и даже пауки на ней не заводились. А она отвечала довольным огоньком. Сила созидателей каким-то образом реагировала на отношение к предметам, в которые она заключена. Живая и непонятная, но, как оказалось, очень практичная.
Прибыв на Северную заставу, Эзра окончательно понял, что больше всего в исполнении созидателей ему нравились работающие печи: и тепло, и сытно, и душевно.
– Харт обычно сама всех проверяет, не выйдет, – наконец, ответил Милкот.
– Но сегодня ее не было. Слушай, просто один день дежурства за несколько ри. – Эзра посмотрел на отрицательно качнувшего головой сержанта и все же добавил: – И я не скажу ей, где именно вы храните самогон.
Сержант насупил брови и долго смотрел на замерзшего ведьмака.
– Ладно, – сказал Милкот. – Пара ребят за тебя кое-что сделают, но один раз. Дальше сам. Ну и, парень, не обижайся, но теперь ты не с нами. А значит, может случиться что угодно.
Эзра такие угрозы пропускал мимо ушей. Он же не мальчишка с даром в три крошки. Ведьмак с помощью магии мог свалить любого верзилу. Правда, обычно он не лез на рожон, потому как иногда кулак бывает быстрее пульсара. Только сейчас был другой случай.
Ради справедливости Эзра показал Милкоту свои руки. Красные и с трещинами.
– Я ведьмак, а не посудомойка! Еще немного – и пальцы потеряют чувствительность, – преувеличенно горячо заговорил он. – Мои руки не предназначены для мытья полов и котелков.
– Ваши руки годятся только для снежных баб?
Милкот, как по команде, повернулся к выходу. Эзра тоже, но не так нервно, как сержант, и прямо посмотрел на лейтенанта Харт.
– Мои руки годятся для всего, что связано с моей работой, – ответил ведьмак и, широко улыбнувшись, добавил: – И для снежных баб, конечно, тоже.
– Так расскажите о вашей работе, – закладывая руки за спину, как будто с насмешкой предложила Харт. – Мешки под глазами убирать?
Милкот хохотнул. Шутка про мешки под глазами была любимой среди солдат. Неизвестно, откуда они это взяли, но по какой-то причине все считали ведьмаков как будто бесполезными. Хотя это не мешало опасаться их и где-то в глубине души понимать, что не все так просто. Но поддержать «мешки под глазами» каждый считал своим долгом.
– И их тоже, – согласился Эзра. – Но обычно наши заговоры лучше использовать для пополнения резерва, восстановления сил, для остановки крови и затягивания ран. Хороший ведьмак может так зашептать ранение, что и шрамов не останется.
Последнее он сказал, глядя Нее в глаза. Но лейтенант никак не отреагировала, даже бровей не подняла.
– Похвальное умение. Жаль, что к таким золотым рукам вам досталась такая бедовая голова.
Эзра нашелся бы что ответить, но дверь в кухню резко распахнулась, впуская мороз и двух солдат, держащих под руки мальчонку, замотанного в пуховый платок поверх тулупа.
– Говори, – приказал ему тут же один из мужиков.
Десятилетний ребенок задыхался, на ресницах таял иней, а его красные щеки как будто покрылись тоненькой корочкой льда.
– Не знаю, кто был, но точно люди. Они отца чуть не убили. Дядька Тур поднял шум, и они убежали. Точно люди! Не верьте, не волки, а сейчас не знаю, он не встает.
– Когда это было? – сурово спросила Нея.
– День назад, а сейчас отец и не дышит. – Мальчик почти заплакал.
– Где?
– Зеленая сторона – деревня это, наш дом второй крайний.
– Почему только сейчас пришел?
– Мать не пускала, говорила, что я заблужусь в снегу, но я знаю все тропинки. А отца, говорит, волки, но не верьте, мужики были.
Мальчик почти не всхлипывал, зубами только стучал да смотрел как-то дико. Харт поджала губы и, кажется, понимала чуть больше остальных.
– Милкот, дуйте за Виршем, он остается за главного. И возьмите три ружья, – распорядилась она.
Пока лейтенант еще что-то говорила, Эзра подошел к ребенку и присел перед ним. Сам взял его руку в мокрой варежке и, стянув ее, прошептал добрые слова. Мальчик не сопротивлялся, но смотрел дикарем. И не взял кружку с чем-то горячим, которую ему протянул солдат.
– Я ведьмак, и меня зовут Эзра, – сказал блондин и улыбнулся, ребенок долго его разглядывал и все же уточнил.
– Настоящий?
– Абсолютно. Вот смотри, я сейчас пошепчу над чашкой, дуну, и вода станет золотой.
Эзра прошептал заговор, и вода начала чуть поблескивать золотом, но потом вновь стала прозрачной. Мальчик за этим следил во все глаза.
– Это теперь волшебная вода. Выпьешь – и сразу сил прибавится.
Ребенок серьезно кивнул, но пить не спешил. Он смотрел на ведьмака, что-то решая, а потом выпалил:
– Спасите отца, а в уплату берите что угодно. И мою кровь. Всю.
Эзра растерялся. Впервые он сталкивался с таким странным суеверием. Но вместо того чтобы усмехнуться, как обычно, он стал серьезен.
– Я постараюсь помочь твоему отцу. И никакая кровь мне не нужна. – Он чуть подумал и добавил: – Никому ее больше не предлагай, даже если хочешь спасти близких. Это совершенно точно не поможет.
Мальчик насупился так, будто его оскорбили, но вдруг взял чашку и отпил. Уже через минуту он стал спокойнее и не так дико смотрел на все вокруг.
Эзра провел его к печке и усадил на свой табурет. Он уже решил, что поедет к этому раненому мужику независимо от того, что себе думает дамочка в форме. Но стоило обернуться, и ведьмак наткнулся на внимательный взгляд лейтенанта.
– Я за сумкой и с вами.
Эзра даже не стал ждать ответа, а вылетел из кухни.
Без многострадальной ведьмачьей сумки он ходил только на балы да приемы. А в жизни не расставался со своей «подругой». Ее он перекидывал наискось и похлопывал по боку каждый раз, когда брал с собой. Как будто предупреждая – предстоит работа.
Старая затертая кожа обычно странно смотрелась с дорогим пальто, шелковым шейным платком и особенно с начищенными сапогами, стоившими в десять раз больше сумки. Но сейчас, надетая поверх тулупа, она вдруг показалась уместной.
Эзра считал, что в ней сложены все ценности его непутевой жизни. Разделенная на кармашки, она хранила в себе фиалы с зельями разного назначения. На любой случай жизни. Даже зелье от комаров, которое зимой было бесполезным грузом. Но оно, спасшее Эзре когда-то жизнь, теперь всегда оставалось в сумке.
На эту пухлую и затертую великую ценность Харт посмотрела удивленно, но промолчала. Им уже следовало выдвигаться.
Мальчишку оставили на кухне с солдатом, чтобы отогрелся, а сами пустились в снег.
Эзра полагал, что лейтенант вела людей не по наитию, а по меткам или связи, которую могла установить благодаря мальчишке и проложить путь к его матери. Это бы объяснило уверенность Харт. Хотя до этого Эзра думал, что Нея не очень сильный маг, но теперь радовался, что ошибался.
Они прибыли к указанному дому примерно через полтора часа. Эзра неодобрительно покачал головой, представляя, что этот же путь десятилетний ребенок проделал пешком и по холоду. Мать ребенка ведьмаку заочно не нравилась.
Уже стояла ночь, горели только магические светлячки лейтенанта, а мороз крепчал. К двери добротного деревянного домика Харт отправила Милкота. Сама же осталась на приличном расстоянии рядом со своей лошадью и ведьмаком.
На бодрый стук сержанта кто-то огрызнулся и велел идти подобру-поздорову. Лейтенант не шевелилась, ничем не выдавая своего присутствия. А Милкот начал уговаривать женщину за дверью открыть. Обещал, что только поговорит, и если войдет, то один.
Эзра тоже стоял и ждал. С каждой репликой сержанта он все больше не понимал, почему им не открывают. Особенно после того, как женщине сказали, что приехали помочь. И тем более когда упомянули сына.
– Почему она не открывает? – не выдержал ведьмак через несколько минут.
– Не доверяет, – ответила Харт, а когда поймала на себе взгляд ведьмака, пояснила, ничуть не меняя железного голоса: – Мне местные не доверяют еще больше, чем остальным. Я маг, женщина и лейтенант. К тому же на заставе всего год. Милкот дольше, его знают лучше. Хотя и ему не доверяют. Считают, что мы можем их обобрать.
– Такое бывало?
– Не при нынешнем коменданте.
– А местные разве у вас не служат?
– Местных не брали, – сухо ответила Нея, спокойно ожидая развязки.
Наполовину угрозами, наполовину просьбами Милкот как-то уломал женщину отворить дверь. Правда, появилась лишь небольшая щелка, но сержант подставил плечо и толкнул женщину в дом. Дальше туда же быстро прошла Харт, а за ней следом Эзра.
К чести хозяйки дома, она не голосила, как и две девочки лет шести– семи. Ведьмак посчитал это хорошим знаком. Точнее, понадеялся, что так люди выказывают доверие, а не страх.
Прежде чем кто-то начал говорить, в середину довольно просторной комнаты с печью протиснулся Эзра и обратился к хозяйке:
– Где ваш раненый?
– А ты кто такой? – грубо и настороженно рыкнула она.
– Я ваше счастье, – улыбнулся он. – И ведьмак по совместительству. Могу помочь.
Женщина моргнула, но раньше нее ответила девочка:
– Там. – И она подрагивающей рукой указала на соседнюю комнату, вход в которую закрывала цветастая штора.
Ведьмак без раздумий пошел туда, прекрасно слыша, что за ним последовали уверенные шаги Харт. Милкота оставили с хозяйкой.
Эзра чуть прикрыл глаза, когда входил в комнату. Мужчина лежал в дальнем углу прямо на полу прикрытый несколькими тулупами, в том числе детскими. Он бы попросту пропустил эту гору одежды, если бы его не привлекли разводы на полу.
Ведьмак увидел, где раненый, и в один прыжок оказался рядом с ним. Схватил за руку и на выдохе быстро прошептал заговор, торопясь, но не сбиваясь. Все это он проделал с закрытыми глазами. За эти секунды лицо Эзры побелело. Но шептал он уверенно. А как только заговор закончился, послышался мягкий «шмяк».
Ведьмак упал на пол и потерял сознания.
3
За всю жизнь только дважды Нее случалось попадать в ситуации, когда все было не тем, чем казалось.
На войне, когда вместо двух магов их оказалось сорок, просто замаскированных. Да когда комендант предложил погреть постель. Бедный старик покраснел, стоило Нее ответить, что два офицера в одной постели к войне. Но как позже сказал комендант: «произошел конфуз». Он лишь просил положить в кровать грелку с горячей водой, но не так выразился. Это был первый день его службы, и ни семья, ни слуги еще не прибыли, а самому старику ходить туда-сюда то за грелкой, то за водой не хотелось… Да, бывали случаи. Но чтобы так…
Можно сказать, «произошел конфуз», а по-другому, то бишь матерно, лейтенант Харт выражалась исключительно про себя. Ведьмак смачно шмякнулся на пол и закатил глаза… потому что испугался крови.
«Ведьмак. Увидел. Кровь», – говорила себе Нея, стараясь не смеяться, а заодно и не плакать. Потому как этот пуганый ведьмак служит теперь на ее Северной заставе… «У Милкота, что ли, самогон попросить?» – пролетела шалая мысль в голове.
Лейтенант моргнула, еще раз посмотрела на плохо затертые следы крови на полу и сделала свой светлячок ярче.
Сама бы она никогда не догадалась, что это кровь. Но ведьмаку можно было верить, шмякнулся он, не жалея себя. На лбище уже вскочила шишка.
«И кто ж лбом-то падает?» – думала Нея и убеждалась, что парень не играл. Такую неуклюжесть, поди, сыграй.
– Поменьше света, – послышался голос стукнутого. – Пожалуйста.
Лейтенанту очень хотелось ругнуться и еще раз дать парню по лбу, но внешне эти чувства никак не проявились. В комнате опять воцарился полумрак.
Нея могла честно себе признаться, что в первую минуту испугалась. Потому что, когда падает крепко стоящий на ногах и еще минуту назад румяный парень, становится не по себе.
Но после двух минут сбивчивого рассказа ведьмака о том, как ему «становится дурно от вида крови», она на это все смотрела иначе. И сдержанно радовалась, что успела надавать этому юнцу по щекам. Рука у лейтенанта была тяжелой, и все, кого она когда-либо приводила в чувства, жаловались на ломоту в скулах и шее. А после и вовсе предпочитали не умирать от ран в присутствии Неи.
Лейтенант смотрела на ведьмака и не знала, что говорить. Все еще бледный парень сидел на лавке и извинительно улыбался.
– Как? – вырвалось у Неи.
Она думала о том, как горе-ведьмак, который окончил целую Высшую школу магии, мог хлопнуться в обморок от вида крови, но вопрос сформулировала не сразу.
– Что «как»?
– Как вы служили до этого, если не можете выполнять то, что должны, по вашим же словам?
– Да я раньше не служил, – ответил он. – Я у отца работал.
– И что же не остались на прежнем месте?
– Мы повздорили.
Парень замолчал, а Нея тяжело вздохнула.
На нее свалился не просто мальчик, боящийся крови, а обиженный мальчик, боящийся крови. Она посмотрела на худого парня с печальным лицом и поняла, что ей даже обнять его захотелось из жалости.
– Что с раненым?
– Жив, – ответил ведьмак. – Я его вытяну. Если тело оботрут от крови.
Нея еле сдержала еще один тяжелый вздох и рывком вышла из комнаты. Милкот сидел на одной лавке с хозяйкой и что-то ей втолковывал, но стоило Нее кивнуть на выход, поспешил за ней на морозный воздух.
– Что она говорит?
– Да ничего толком. Мутно все. Ее муж – охотник, он продает скертанцам пушнину. Но со слов самой хозяйки не особо он удачливый охотник. И говорит, зверье его очень даже могло подрать. А он кое-как добрался потом и лег на пороге.
– И все?
– Все. Говорит, никто не мог мужа избить, и что раны от когтей любой дурак отличит от побоев. А у сына, говорит, от страха в голове помутилось.
– И почему же она к нам за помощью не послала или вон к соседней деревне за знахаркой, есть же там такая?
– Есть. Про знахарку не спрашивал, но сдается, спишет все на снег. А про нас и так понятно. Целителя на заставе нет, а зачем ей вояки? Только оберут.
– Но мальчик прибежал к нам.
– Да, он подумал, что у нас могут быть травы или еще что такое.
Несмотря на слова Милкота, Нея считала, что этот случай связан с их бандитами.
Деревенские между собой тише разбирались, да и в зиму редко бывали драки. Непростая жизнь сплачивала всех. Чужих, конечно, гнали, но сами крепко держались друг за друга. Поэтому если на мужчину действительно напали люди, то неместные, а таких здесь, кроме ее солдат и бандитов, нет. Оставалось лишь посмотреть внимательно на раны этого охотника, да и поговорить с ним, когда очнется.
Нея теперь была готова каждую минуту шлепать ведьмака по щекам, только бы он привел мужика в чувство.
– Женщина больше ничего не скажет, да?
– Не скажет. Эта не из боязливых, не припугнем… Да, может, так оно все и было? – предположил сержант. – Надо ль бандитам соваться сюда? Зачем? У них свои дела, а здесь свои.
– Ладно, видно будет. Заночуем здесь. Берите солдата и ведите в дом. Вам надо обмыть охотника.
– Что?
– То! Раненого надо обмыть. Заодно внимательно на него посмотрим. Вперед.
Раны не оправдали ожиданий. На мужчине были лишь глубокие борозды от звериных когтей. Видя такое, Нея подумала, что он шел на зверя голым. Тело покрывали длинные, где-то уже гноящиеся полосы. Сам мужчина еле дышал и не приходил в себя.
– Милкот, спросите у жены, он на последнюю охоту в тулупе уходил?
– Да что спрашивать, зима на дворе. Там без тулупа окоченеешь раньше, чем вздохнешь.
– Все равно спросите. И принесите его мне, если он цел.
Когда Милкот вышел вместе с немного позеленевшим солдатом, Нея потрепала по плечу ведьмака, который сидел спиной к раненому с закрытыми глазами и заткнутыми ушами.
Все время, пока убирали следы крови и мыли мужчину, он тихо напевал песенку и периодически глубоко дышал. Нея только сильнее хмурила брови. А Милкот сквозь зубы материл парня, сидящего без дела. Лейтенанту же приходилось скрывать раздражение и лишний раз останавливать себя, когда рука поднималась, чтобы дать затрещину.
Ей не впервой встречался изнеженный мальчик. По своему опыту она знала, что такие люди рады сбагрить всю работу на других независимо от того, действительно они боятся крови, тараканов, пауков или просто подыгрывают своим слабостям, лишь бы ничего не делать.
– Ваш черед. – Она подождала, пока ведьмак опасливо обернется, и добавила: – Нужно, чтобы он очнулся и заговорил. Желательно сейчас, пока еще жив. Надеюсь, ваши зелья хоть на это способны.
– Очнулся сейчас? Такой стремительный эффект, увы, в мире только у самогона. Зелья уступают ему во всем. К сожалению, даже в крепости. – Бледный парень чуть скривил губы в улыбке и прошагал к раненому.
Нея и рада бы была ответить, но кулаком в многострадальный ведьмачий лоб было бы слишком. Потому она сцепила зубы и промолчала. Лишь с прищуром продолжила наблюдать за действиями ведьмака.
Он уже более уверенно подошел к мужчине, теперь прикрытому лишь какой-то тряпкой. Взял его висящую, точно плеть, руку и зашептал.
Нея понимала, что это колдовство, но ощутить ничего так и не смогла. Но слышала, как раненый задышал. Его неуверенные поверхностные вдохи сменились почти хрипом и переросли в какую-то одышку. Но после еще одного заговора все успокоилось. И грудная клетка раненого задвигалась, как на волнах – вверх-вниз, вверх-вниз.
Ведьмак тем временем вынул из сумки какие-то склянки и бинты. Он пропитал повязки и спокойно начал заматывать больного. Худой парень сам приподнимал мужчину и осторожно укладывал, обматывая туловище. И помощи не просил.
Через каких-то десять минут уже не было видно ни одной раны на груди. Другие царапины сочились, но сейчас ведьмака это как будто не смущало. А Нея сильнее хмурилась и внимательнее следила за ловкими руками парня.
– Кто же на него напал? – не прерываясь, спросил Эзра.
– Жена говорит, звери, думает, что волки, – ответила Нея.
– Если в этих местах волки размером с переевшего медведя, тогда можно верить, – усмехнулся Эзра.
За работой парень как-то преобразился, его ничем не выдающееся вытянутое лицо неуловимо изменилось. Глаза горели, и даже мимика стала другой. Теперь он казался симпатичнее и взрослее.
Нея про себя отметила эти изменения и задумалась.
Хотя ее занимали в основном руки, которые крепко бинтовали и легко прикасались к открытым ранам.
– А мальчик говорил о людях, – напомнил ведьмак.
– Обознался, наверное, – ответила Нея.
– Ну как сказать. У него много ран от когтей, но есть и ушибы. На ногах, животе и спине.
Нея ближе подошла к распростертому на обычном столе мужчине, а ведьмак указал на огромные синяки на ногах.
– То есть могло быть такое, что его избили, а потом швырнули в лес?
– Обморожения нет, если бы он лежал в лесу, то отморозил бы как минимум пальцы при такой потере крови, – сказал парень, обматывая предплечье раненого и опять что-то шепча.
Харт снова следила за его руками и поражалась уверенности, с которой ведьмак действует. Но еще отмечала все новые синяки на теле раненого.
– Значит, его избили, а потом на него напали звери, скорее всего, недалеко от дома, раз он без обморожения? – задала себе вопрос Нея, но ответил ей Эзра:
– Либо его кто-то сюда привез. Только зачем? Даже судя по синякам, его били не жалея и вряд ли хотели, чтобы он выжил.
– Все непонятнее и непонятнее. – Нея задумчиво оглядела бессознательного охотника.
Крепкий с виду мужчина сейчас почти полностью был замотан в бинты и, несмотря на тихое дыхание, казался неживым.
Лейтенанту очень хотелось встряхнуть его так, чтобы очнулся и ответил на вопросы. Очень жестоко по отношению к раненому, но Нее надоело ничего не понимать и не знать.
– Я бы предположил, что кто-то из соседей оборотень, – сказал ведьмак.
– Их не существует.
– Знаю, но других вариантов нет. Ноги были человеческие в сапогах, а руки звериные с когтями, – пояснил Эзра. – Какой-нибудь сосед разозлился, преобразился и избил.
Нея в упор посмотрела на ведьмака и поняла, что он говорит несерьезно.
Если пойдет слух об оборотнях, ее солдаты действительно испугаются. Уж слишком простой народ любит списывать что-то непонятное на вымышленных духов и животных.
– Фарун, когда вернемся, я хотела бы видеть ваш табель успеваемости, – сказала Нея, когда ведьмак шептал заговор над затягивающейся на глазах раной.
– Зачем? – удивился он и дернул рукой.
– Мне нужно знать, какие предметы вы изучали в Высшей школе, тогда я смогу определиться с вашими обязанностями. А когда вернется комендант, он уже четко объяснит, где и что вы должны делать. Но на первое время мне нужно знать обо всем, что вы умеете, – терпеливо ответила Нея.
– Ладно, – согласился он. – Но обычно хватает характеристики. Там должно быть написано о сильных сторонах выпускника. Я вам ее предоставлял.
– А вы сами ее читали?
Эзра поджал губы и сосредоточился на бинтах.
Не читал, поняла Нея и поэтому процитировала:
– «Неплохой зельевар». – Эзра удивленно вскинул голову и посмотрел на лейтенанта. – Так там написано.
– И все?.. Очень в духе этой ведьмы Тэрволин, – пробормотал он и сильно дернул бинт, заматывая ногу раненого.
Вроде бы неглубокая царапина чуть ниже перебинтованного колена вдруг разошлась и наполнилась кровью. Нея как раз собиралась предупредить, но ведьмак уже побледнел. Его зеленые глаза почти остекленели и…
– Ой… – едва слышно сказал Эзра и приложился лбом о край столешницы.
Тело ведьмака второй раз за вечер шлепнулось на пол. А Нея тяжело вздохнула.
Да, этот день у лейтенанта не задался, а уж вечер особенно. Потому большие и светлые надежды Нея оставила на утро.
* * *
Но и оно началось сикось-накось. С прижавшегося сзади Милкота. Ночью он подлез и без зазрения совести разместил свою лапищу на лейтенантской груди. По мнению Харт, никакого удовольствия такая поза никому не доставляла.
Тулуп полностью скрывал ее тело, а спать в верхней, далеко не мягкой одежде обнявшись могут только отчаянные романтики или идиоты. И сержанта Милкота Нея никогда не считала романтичным.
Как только она проснулась, скинула ручищу и ощутимо приложила сержанта локтем. Но он то ли сделал вид, что не проснулся, то ли действительно крепко дрых. С трудом скрывая раздражение, она встала и, пнув сержанта под коленку, вышла в другую комнату.
Семья раненого провела ночь, расположившись у печки на лавках. Это лейтенант и ее люди остались в комнате с раненым.
Охотника разместили на единственной кровати. Остальным в пользование предоставили пол. Но для четырех незваных гостей у хозяйки не нашлось даже тряпицы, чтобы постелить. Она выдала лишь одну подушку Нее.
В итоге каждый завернулся в свой тулуп и расположился на полу. Все лежали кучно, комнатка не позволяла откатиться даже к стене, потому сержант мог свободно прижиматься к лейтенанту.
Вечером от усталости Нея еле открывала глаза, и стоило лечь, провалилась в сон. Но ведьмак все время вставал к раненому, отчего и она просыпалась. Замечала его у кровати и чувствовала, что Милкот подкатился ближе. К утру, когда печь в большой комнате остыла, ощущать тепло за спиной стало даже приятно. Но потом появилась еще и рука на ее тулупе. И Нея заскрипела зубами. Она всегда отрицательно относилась к романам с подчиненными, да и с трудом переваривала Милкота. И утром еле сдерживалась, чтобы на кого-нибудь не наорать. В том числе на хозяйку дома.
Стоило лейтенанту всех поднять и отправить Милкота в деревню за санями для раненого, жена охотника всполошилась. Кричала, ругалась, говорила, что они уморят ее мужа. Собиралась грудью встать в дверях и не дать вынести раненого. Дети плакали, а Нея, четко выговаривая слова, повторяла:
– Успокойтесь. Ведьмак не может ездить сюда каждый день, у нас вашему мужу будет лучше.
Но женщина плакала, дети вопили, а лицо лейтенанта сильнее каменело. Еще бы чуть-чуть – и она не выдержала. Приказала бы связать жену и вынести раненого.
