Текст книги "Антон Павлович Чехов в школе"

Автор книги: Наталия Тяпугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

И еще неизвестно, что для человека труднее: погрузиться в мучительное ожидание и замереть в тоске от неизбежного приговора судьбы, или вести себя как ни в чем не бывало. Быть красивой, веселой и легкомысленной. Да и легкомысленна ли Раневская?

Традиционно считается, что да: сорит деньгами (обязательно всё, что у неё есть, положит в протянутую руку); ведет безнравственный образ жизни (живет 5 лет в гражданском браке с человеком, которого по-настоящему любит); оставила свою дочь Аню без средств к существованию (но у неё и нет ничего! Да и Аня не считает, что мать её обобрала). На прощанье она говорит матери: «Ты, мама, вернешься скоро, скоро…не правда ли? Я приготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать, тебе помогать. Мы, мама, будем вместе читать разные книги…Не правда ли? (Целует матери руки.) Мы будем читать в осенние вечера, прочтем много книг, и перед нами откроется новый, чудесный мир…(Мечтает.) Мама, приезжай…

Любовь Андреевна. Приеду, мое золото. (Обнимает дочь.)»

Разве это похоже на родительское фиаско?

Как видим, у Раневской дочь выросла самостоятельным, открытым, добрым человеком. И кто знает, что в воспитании главное?

В «Записной книжке» Чехова есть такая мысль: «Воспитание. Жуйте, как следует, – говорит отец. И жевали хорошо, и гуляли по два часа в сутки, и умывались холодной водой, всё же вышли несчастные, бездарные люди».

Отзывчивое и доброе сердце ребенка формируется по образу и подобию родительскому. И тут не «жевать», тут любить надо!

Что касается любви, то быть «выше» её, как утверждает Петя Трофимов, нельзя. Можно уметь или не уметь любить. А уметь любить – это и значит поступать, как Раневская: жалеть, прощать, жертвовать. Это, может быть, и непоследовательно с её стороны: вначале рвать телеграммы из Парижа, не читая; потом рвать, прочитав их; а потом признаться: «…что же мне делать, он (т. е. любимый – Н.Т.) болен, он одинок, несчастлив, а кто там поглядит за ним, кто удержит его от ошибок, кто даст ему вовремя лекарство? И что ж тут скрывать или молчать, я люблю его, это ясно. Люблю, люблю…Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу».

Кто же может осуждать её за это? Разве что тот, кто сам никогда не любил. Но тогда и к нему будут относиться слова Раневской, брошенные в сердцах «чистюльке» Пете: «Надо быть мужчиной ‹…› а вы просто ‹…› смешной чудак, урод…»

В этой связи припоминается и ещё одна чеховская запись из «Записной книжки»: «Боже, не позволяй мне осуждать или говорить о том, чего я не знаю и не понимаю».

А таких вещей, сколько ни живи, всё равно будет множество. Писатель, конечно, призван в них разбираться. Но здесь и опыта, и ума явно недостаточно. Не случайно выписывает Чехов мысль Достоевского: «Чтобы умно поступать, одного ума мало». А что же нужно ещё?

В письме к Л.А. Авиловой от 14 февраля 1904 года Чехов написал так: «…главное, будьте веселы, смотрите на жизнь не так замысловато; вероятно, на самом деле она гораздо проще! Да и заслуживает ли она, жизнь, которой мы не знаем, всех мучительных размышлений, на которых изнашиваются наши российские умы – это ещё вопрос».

Итак, возлюби жизнь больше, чем смысл её. Наслаждайся вишневым садом, пока он в цвету и благоухает.

Что же символизирует в пьесе вишневый сад? Почему именно он фигурирует в жизненной драме героев как безусловно ценная категория?

Как всегда это бывает у Чехова, у каждого из героев – свой набор абсолютных ценностей, своё, особое к ним отношение. При этом предметы могут наделяться свойствами, изначально им совсем не присущими. Посмотрим, какие эмоционально-смысловые приращения сделаны героями пьесы к словосочетанию «вишневый сад», обозначающему совокупность деревьев, по весне, естественно, цветущих, а летом приносящих плоды в виде красных ягод?

Чехов владел тайной символа. Он знал: людям свойственно одухотворять всё, к чему прикасаются они душой. И здесь самое главное: что за душой у человека?

Что же означает «вишневый сад» для её владелицы – Любови Андреевны Раневской?

Она гордится им как исторической редкостью, как реликвией: «Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад».

Обратим внимание, о саде – «интересное», очень необычное определение, как о книге или интеллектуальном раритете. Брат её, Гаев, с ней полностью солидарен: «И в «Энциклопедическом словаре» упоминается про этот сад».

Вишневый сад дорог Раневской как память о счастливом прошлом . «О моё детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя…»

С садом связаны её представления о прекрасном : «Какой изумительный сад! Белые массы цветов, голубое небо…»

Вишневый сад – это её жизнь, судьба : родители, память об утонувшем сыне, вообще – весь бывший уклад жизни . Она говорит: «…пощадите меня. Ведь я родилась здесь, здесь жили мои отец и мать, мой дед, я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе с садом…»

Последние слова прощания с садом Раневской итожат эти составляющие: «О мой милый, мой нежный, прекрасный сад!..Моя жизнь, моя молодость, счастье моё, прощай!..Прощай!..»

Она прощается с жизнью не в том смысле, что скоро она с нею физически расстанется. Она прощается с той частью свой жизни, что для неё важнее жизни физической. Это прощание со своей душой . Раневская, конечно, знала об угрозе разорения, однако не предприняла решительно ничего, что могло бы спасти её материальное благополучие. Потому что цена за это – отречение, предательство, надругательство. Отдав распоряжение о вырубке вишневого сада и о продаже клочков земли под дачные участки, она должна была бы добровольно отказаться от того, что для неё не просто жизнь, а дороже жизни: это память, любовь, красота и поэзия жизни.

Сделать это Раневская не может. В этом её сила: погибаю, но не предаю. Сказывается та сила культурных ценностей, которая не дана Лопахину и которая при всех его деньгах и возможностях, белых жилетках и желтых башмаках, делает его всё-таки парвеню, выскочкой, который со свиным рылом наладился в калашный ряд.

Но почему же тогда сам Лопахин так устремлен к вишневому саду? Ведь для него с имением связаны воспоминания совсем иного порядка…И в самом деле, дед и отец Ермолая Лопахина были крепостными. Их не пускали в имении даже на кухню. Так что вишневый сад для него – способ самоутверждения . Он счастлив, что стал его владельцем, то есть формально приблизился к тем прежним владельцам сада, что, по его понятиям, вели такую таинственно-прекрасную, недосягаемо-осмысленную жизнь, бессознательно побуждая тянуться к ним и восхищаться ими. Как восхищается Лопахин Раневской, о которой неизменно говорит с любовью и уважением: «Хороший она человек. Легкий, простой человек!» Он на всю жизнь запомнил, как пожалела она его, избитого в детстве отцом, как вымыла и утешила: «Не плачь, мужичок, до свадьбы заживет…»

Итак, вишневый сад куплен Лопахиным. Он счастлив, хохочет, топочет ногами, шумит, велит музыкантам играть громче. По какому поводу он, собственно, ликует? Ведь старый дом он, скорее всего, сломает, а сад уничтожит. «Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь…»

Это он всех, включая любимую им Раневскую, пригласил! Он что, злодей? Садист? Дегенерат? – Нет, отнюдь. Он, в обрисовке Трофимова, почти интеллигентный купец с тонкими, как у артиста, пальцами и нежной душой. И это не сильно расходится с авторским пониманием образа. Известно, что исполнителем роли Лопахина Чехов хотел бы видеть Станиславского, считая, что играть его надо не «кулаком», а сложной, развитой натурой.

Конечно, такта у этого интеллигентного купца решительно не хватает. И это понятно: такт – производное от общей культуры человека, а с ней у Лопахина – проблемы. Но то, что в действиях Лопахина нет злого умысла, – факт. Увидев горько плачущую Любовь Андреевну, он искренне укоряет её: «Отчего же, отчего вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь». И далее – со слезами: «О, скорее бы всё это прошло, скорее бы изменилась наша нескладная, несчастливая жизнь». Вот так переход! Только что «топотал» и вдруг на жизнь зароптал! Почему же такая метаморфоза?

Всё дело в том, что субъективного намерения обидеть у Лопахина не было. Просто он понятия не имеет, что значит для Раневской её вишневый сад. Он может уразуметь лишь то, что ему под силу: была возможность спасти имение, но из-за собственной непрактичности старые хозяева ею не воспользовались. Виноваты сами. Для него же «вишневый сад» означает совсем другое, неведомое уже ни Раневской, ни Гаеву, ни кому бы то ни было ещё.

Вишневый сад для Лопахина – это недосягаемая мечта. Это стремление к тому, чем так бедна его реальная жизнь. Вишневый сад – это высокий социальный барьер, который неожиданно был им взят. Он горд своей победой, но что с ней делать – не знает. И начинает предпринимать реальные, практические шаги – других не умеет! – которые, по сути, разрушают «идеальную» часть его образа: овладев мечтой, умертвил её. Стал хозяином желанного сада и вырубил его.

И это подлинная драма тех людей, что живут настоящим : вмешиваясь в ход жизни, участвуя в конкретных делах, они – невольно и неизменно – опошляют или даже разрушают те хрупкие идеалы, что жили в их душах и побуждали к действию.

Те же, кто пытается во что бы то ни стало сохранить идеалы неприкосновенными, кто не жертвует ими ради потребностей живой жизни, – этой жизнью просто сметаются. Заметим, сметаются носители идеалов, но не они сами.

Таким образом, в первом случае (вариант Ермолая Лопахина) человек материально благоденствует, но душа его обречена на разлад из-за разного рода несовпадений или предательств.

Во втором случае (вариант Раневской) мы имеем дело с «унесенными ветром». Они сметены жизнью, но самим фактом своего ухода удостоверили высокую ценность моральных принципов, оставили чувство уважения к тому, что ценили они выше жизни.

Впрочем, есть ещё и третья модель жизни. Её носителями в пьесе являются Петя Трофимов, непочтительно именуемый «вечным студентом», «облезлым барином» и даже «недотепой», и семнадцатилетняя дочь Раневской Аня. Но сначала попробуем расшифровать символ ихвишневого сада.

У Пети, который был в имении нанятым работником, нет кровной привязанности к этому месту. Образ вишневого сада в его сознании обретает черты глобальные и трудноуловимые. «Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест».

Он не столько чувствует, сколько предчувствует. Не говорит, а вещает. Аудитория у него, правда, немногочисленная: одна юная, неопытная и наивная Аня, – но пафос от этого не убывает. Он так красиво говорит, что Аня начинает восторгаться его речами,которые заменили ей родные корни.

« Аня.Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде. Я любила его так нежно, мне казалось, на земле нет лучше места, как наш сад».

Как видим, мечтания, коллективные грезы о неясном, но светлом будущем, в которые Петя вовлек юную Аню, не так уж безобидны. Они не только лишили её чувства реальности, они «переместили» её любовь из конкретной жизни в абстрактные словеса: «Как хорошо вы сказали!»

Что же такое «хорошо» сказал Петя? – Он сформулировал своё понимание жизни: «…чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом».

Так возникает третий вариант жизни, жизни по Трофимову: жизнь без настоящего (его ещё надо заработать!), без прошлого («если у вас есть ключи от хозяйства, то бросьте их в колодец и уходите»), но в будущем («Здравствуй, новая жизнь!»), в котором мы, ныне такие бездеятельные, почему-то насадим новый сад, роскошнее этого, и тогда тихая, глубокая радость опустится в нашу душу, и мы будем счастливы. Как видим, перед нами вариант эрзац-жизни, где все подлинно ценное и прекрасное вынесено в неопределенно будущее время, оставив в настоящем лишь «слова, слова…»

Отношение к вишневому саду героев пьесы свидетельствует не только о разных стилях жизни, но и о принадлежности героев к разным временным потокам. Люди разных возрастов живут, по сути, в разных временах: Раневская и Гаев – в прошлом, Лопахин и Семеонов-Пищик – в настоящем, Петя Трофимов и Аня – в будущем.

Поколения – потоки времени – существуют в своем ритме и со своими ценностями. Движение это не параллельное, разные возрасты схлестываются, сталкиваются друг с другом, отстаивая «свою правду». Конфликт заложен в природе вещей. И Чехов это прекрасно понимал. В письме к А.С. Суворину от 29 марта 1890 года он написал так: «Только ту молодость можно признать здоровою, которая не мирится со старыми порядками и глупо или умно борется с ними – так хочет природа и на этом зиждется прогресс».

Можно ли в этом случае ответить на вопрос об авторском предпочтении в пьесе? Кому автор несомненно симпатизирует? – Думается, что однозначно на него ответить невозможно хотя бы потому, что, по сути, вопрос этот был бы равнозначен довольно нелепой дилемме: что ты предпочитаешь: прошлое, настоящее или будущее? Видя обретения и потери каждого временного цикла, Чехов предпочитал жизнь. Но время его жизни стремительно истекало, и он, окидывая мысленным взором очарование прошлого, деятельную неудовлетворенность настоящего и вечное стремление к будущему, прощался с жизнью и благословлял её.

«Вишневый сад» – это пьеса ухода, пьеса прощания со всем, что оставлял он на земле.

Герои много говорят о жизни своей и о жизни вообще. Они, как птицы перед дальней дорогой, ненадолго собрались вместе, они ещё жмутся друг к другу, но каждый из них уже готов лететь, и думает он и говорит о своемпути, и в большинстве своем это путь – в никуда. В Париж уезжает Раневская, будет проживать бабушкины деньги, которых так немного. А дальше?

Идет в банковские служащие не приспособленный ни к чему Гаев. Надолго ли?

Шарлотта отправляется, потому что «надо уходить», хотя в городе её никто не ждет.

Куда-то в Яшнево идет в экономки Варя, но как ей будет у чужих людей, с которыми и договоренность-то какая-то нетвердая? «Договорилась к ним смотреть за хозяйством…в экономки, что ли».

Петя Трофимов собрался в Москву. Это иронически откомментировал Лопахин: «Что ж, профессора не читают лекций, небось ждут, когда приедешь!»

Куда-то в дорогу, плохо её себе представляя, отправляется Аня.

По своим бесконечным делам торопится в Харьков Лопахин. Он и вообще пребывает в постоянной суете и спешке.

Одним словом, «кончилась жизнь в этом доме…больше уже не будет».

И хотя молодость, со свойственной ей беспечностью, радуется предстоящим переменам и приветствует новую жизнь, завершает пьесу Чехов не этим.

…В пустоте оставленного дома отчетливо слышен глухой стук топора по дереву – погибает вишневый сад… Уходит жизнь из больного и забытого всеми Фирса… Символические звуки – удары топора по дереву – аккомпанируют словам старого слуги: «Жизнь-то прошла, словно и не жил». «Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий печальный». Всё кончено. Завершается комедия одинокой смертью всеми оставленного слуги.

Жизнь и творчество Чехова завершаются этой сценой.

Если и вообще все художественные образы – это эманация духа их создателя, то образы знаковые несут, помимо художественного, несомненно интимный, личный смысл. Видимо, прочно ассоциировал себя Чехов со слугой. И в самом деле, всю жизнь истово служилсвоей семье,с 16 лет и до последнего вздоха содержал и отца, и мать, воспитывая младших, да и старших, братьев и сестру, всю жизнь был им незаменимой опорой.

Служил людям , неустанно трудился для того, чтобы облегчить их жизнь. Занятия медициной, борьба с холерой, голодом, открытие школ и библиотек. Что это как не святое служение ближнему?

Заслуги Чехова на общественном поприще перечислять не надо. Их много и они очевидны. Один Сахалин стоит памятника.

Что касается службы на литературном поприще , то хоть и рано он уходил из жизни – всего-то на 44 году! – но, конечно же, Чехов отдавал себе отчет в том, что как писатель он состоялся, что он нужен людям.

Одним словом, умирающий слуга Фирс в конце пьесы – в конце жизни и творчества, как подпись в конце отправленного в вечность письма – " Ваш покорный слуга …» И ещё, помните юношеский урок Антона Павловича, преподанный им брату Михаилу: «Ничтожество своё сознавай, знаешь где? Перед Богом…»

Самое время вспомнить это, готовясь предстать пред Господом: " Я слуга твой, раб Божий…»

Во всей этой сложной символической палитре есть и ещё одна, важная для Чехова мысль. Как мало будет значить смерть Фирса для его хозяев, так же мало значит и любая другая смерть. Природой она замечена не будет, коснется лишь узкого круга людей из ближайшего окружения.

Как сформулировал писатель это в своей «Записной книжке»: смерть «в жизни человеческой не случай и не происшествие, а обыкновенная вещь». Чехов считал, что это будут тем «обыкновенней», что и при жизни он был удален от людей в своей Ялте, в своей «теплой Сибири». С годами его одиночество всё усиливалось. Так что разница не так уж и велика: раньше он скрывался от всех во флигеле, а теперь…

Одним словом, Чехов утешает нас: вовсе не трагедия это! Обыкновенная и вечная «человеческая комедия».

Всё понимает и всё приемлет Чехов. Ему внутренне близки почти все герои «Вишневого сада». Да и сама ситуация – продажа имения за долги была пережита им в своё время в полной мере. 16-летним юношей он на 3 года был оставлен (забыт!) в таганрогском доме – «присмотреть за вещами», когда семья его бежала от долгов в Москву («В Москву! В Москву!»).

Ему близка психология Ермолая Лопахина, чьи предки были крепостными. Чехов тоже был «выходцем из народа». Он всегда это подчеркивал: «Во мне течет мужицкая кровь». У Лопахина есть родовые черты Чеховых: дед и отец писателя тоже были предприимчивыми и трудолюбивыми людьми. В их семье тоже было принято всё измерять деньгами. Павел Егорович учил, бывало, сына: «Где деньги, там почет, уважение, любовь, дружба и все их блага, а где их нет, ох, как приходится горько!..» – Вот почему, вспоминая свою раннюю юность, Чехов скажет: «Я страшно испорчен тем, что родился, вырос, учился и начал писать в среде, в которой деньги играют безобразно большую роль».

У Чехова, как и у его героя Лопахина, за плечами исковерканное детство с «деспотизмом и ложью» семейного уклада.

Писателю, однако, было известно и то, что дед его, крепостной крестьянин Егор Михайлович, «завидовал барам» не только из-за денег. Он завидовал «не только их свободе, но и тому, что они умеют читать». Завидовал культуре и тянулся к ней. Как Лопахин к вишневому саду.

Подобно Пете Трофимову, юный Чехов давал уроки младшим гимназистам. Одного из них, тоже Петю, но с другой фамилией – Кравцов, он помнил долго.

Другую героиню пьесы, Варю, Чехов наделил своей мечтой: уйти в монастырь. И хоть сам Чехов не был религиозным человеком, но его привлекала идея затворничества и одиночества. Всегда у него была мечта: «Стать бы бродягой, странником, ходить по святым местам, поселиться в монастыре посреди леса, у озера, сидеть летним вечером на лавочке возле монастырских ворот…»

Людей, как и героев пьесы в Раневской, привлекал в Чехове его богатый внутренний мир, его человеческая оригинальность. Но так же, как в своё время Лопахин не был допущен до порога помещичьей кухни, так и многие, даже близкие писателю люди чувствовали определенную границу между собой и Чеховым.

«Нет, право, Антон, мною овладевает какое-то беспокойство, какая-то тоска, отчаяние, когда я чувствую, что ты от меня отдаляешься, и когда я начинаю мало понимать тебя, – писала О.Л. Книппер. – Мне интересен… весь твой духовный мир, я хочу знать, что там творится, или это слишком смело сказано и туда вход воспрещается?»

Так или иначе, но дальше «входа» в этот «сад души» мало кто допускался. Эту избранность и утонченность воплотил Чехов в Любови Андреевне.

Всё в этой прощальной пьесе наполнено её создателем. Это, действительно, самое лирическое произведение Чехова. Здесь он, как человек, открылся, пожалуй, более всего. Вот почему в этой пьесе даже незначительные, на первый взгляд, художественные детали, попадая в контекст его истекающей жизни, приобретают какой-то невероятно глубокий смысл.

Так, действие IV – это эпизод прощания героев с домом и друг с другом. Лопахин предлагает на прощанье… выпить шампанского. Все отказываются… И что же? – Шампанское на прощанье всё-таки было выпито… самим Чеховым. Настоящая мистика деталей. Как известно, Чехов умер в ночь с 1 на 2 июля (14–15 июля по новому стилю) 1904 года. Вот как это случилось, по воспоминаниям его жены Ольги Леонардовны: «Антон Павлович тихо, покойно отошел в другой мир. В начале ночи он проснулся и первый раз в жизни сам попросил послать за доктором ‹…›

Пришел доктор, велел дать шампанского. Антон Павлович сел и как-то значительно, громко, сказал доктору по-немецки: «Ich sterbe…» («Я умираю» – Н.Т.).

Потом взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: «Давно я не пил шампанского…», покойно выпил всё до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда…

Начало светать, и вместе с пробуждающейся природой раздалось, как первая панихида, нежное, прекрасное пение птиц, и донеслись звуки органа из ближайшей церкви. Не было звука людского голоса, не было суеты обыденной жизни, были красота, покой и величие смерти…»

Всё было именно так, как и предчувствовал в своей последней пьесе Антон Павлович Чехов.

О лирическом начале в драматургии А.П. Чехова.

Чеховские драмы пронизывает атмосфера всеобщего неблагополучия. В них нет счастливых людей. Героям их, как правило, не везет ни в большом, ни в малом: все они в той или иной степени оказываются неудачниками. В «Чайке», как помним, пять историй несчастливой любви. В «Вишневом саде» «недотепистость» – характерный признак всех действующих лиц. Всеобщее неблагополучие осложняется и усиливается ощущением всеобщего одиночества . В драме Чехова царит особая атмосфера глухоты – глухоты психологической. Люди слишком поглощены собственными бедами и неудачами, а потому они плохо слышат друг друга. При всей взаимной заинтересованности и доброжелательности они никак не могут пробиться друг к другу, больше разговаривают «про себя» и «для себя». Это порождает и особое чувство драматизма жизни . Зло в пьесах Чехова измельчилось, проникло в будни, растворилось в повседневности. Поэтому в драмах Чехова нет явного виновника и конкретного источника человеческих неудач. Прямой носитель общественного зла в его драмах отсутствует. Возникает ощущение, что в нескладице отношений между людьми в той или иной степени повинен каждый в отдельности и все вместе. Поэтому в пьесах Чехова приглушены конфликты , отсутствует принятое в классической драме четкое деление на положительных и отрицательных героев. Даже «пророк будущего» Петя Трофимов в «Вишневом саде» одновременно и «недотепа» и «облезлый барин», а отчаянный выстрел дяди Вани (пьеса «Дядя Ваня») в профессора Серебрякова – промах не только в буквальном, но и в более широком, символическом смысле: он ошибается в своем идеале, в жизненной цели.

Как же строит свои пьесы Чехов? Прежде всего, драматург разрушает сквозное действие (ключевое событие), организующее сюжетное единство классической русской и западноевропейской драмы. Однако драма при этом не рассыпается, а собирается на основе иного, внутреннего единства. Из множества разных, параллельно развивающихся судеб вырастает единая судьба, формируется общее настроение .

Чехов открыл в драме новые возможности изображения характера . Герой раскрывается не в борьбе за достижение цели, а в переживании событий личного и общественного бытия. Пафос действия сменяется пафосом раздумья. Текст драмы порождает лирический подтекст, действие управляется " подводным течением » (Вл. Немирович-Данченко).

В драме Чехова несколько стушевана речевая индивидуализация героев. Их речь , как правило, мелодична и поэтически напряжена. Эта лирическая приподнятость нужна Чехову для создания общего настроения, пронизывающего от начала до конца его драму и сводящего в художественную целостность царящий на поверхности диалогический разнобой.

Если подойти к «Вишневому саду» с традиционными мерками, то перед нами вроде бы представлена четкая расстановка социальных сил, сложившихся в русском обществе к началу XX века. Уходящее дворянство (Раневская и Гаев), поднимающаяся и торжествующая буржуазия (Лопахин), новые революционные силы, идущие на смену дворянству и буржуазии (Петя и Аня), – всё это показано в пьесе. Однако центральное сюжетное событие – борьба за вишневый сад – лишено того значения, которое отвела бы ему классическая драма. Лопахин, русский буржуа, лишен хищнической хватки и агрессивности по отношению к старым «хозяевам жизни». Да и сами дворяне не оказывают никакого сопротивления Лопахину. Получается так, словно бы имение само слывет ему в руки, а он покупает вишневый сад неожиданно для самого себя.

В чем же главный узел драматического конфликта ? Вероятно, не только в экономическом банкротстве Раневской и Гаева. Ведь уже в самом начале пьесы у них есть реальный вариант экономического процветания, предложенной по доброте сердечной тем же Лопахиным: сдать сад в аренду под дачи. Почему же отказываются от него герои? Потому что для Чехова их драма более глубока, чем элементарное разорение, глубока настолько, что деньгами её не поправишь и угасающую в героях жизнь не вернешь.

Чехову важно было передать: драма жизни заключается в разладе самых важных, коренных её основ. Через всю пьесу тянется лирический мотив одиночества и ускользающего времени.

Чеховские герои говорят и тоскуют о счастье, но о каком счастье, как оно мыслится ими, – это остается невысказанным. Ясно только, что речь идет о жизни в целом. И драматургу чрезвычайно важно, чтобы зрители были включены в эту возвышенную атмосферу. Этому служат и вещи, и звуки, и слова людей с виду о самом разном, но, судя по эмоциональному тону, об очень близком и важном: о любви, о счастье, о природе, об искусстве, о прошедшей жизни. И, как всегда, возвышенным желаниям противостоит мощное течение бытия.

Необходимо коснуться вопроса о жанре чеховских пьес. Известно, что и «Чайку» и «Вишневый сад» Чехов назвал комедиями . Между тем очевидно, что смешного в этих комедиях мало. Видимо, Чехов вкладывал какой-то свой, особый смысл в это жанровой определение. Действительно, это так. «Комедия» – не означала для автора однородно комического жанра, свободного от грустных переживаний и серьезных мыслей. Это, скорее, желание меры, необходимых жизненных пропорций, где всё взаимосвязано и перетекает одно в другое.

«Комедия» означает для Чехова жанр легкий и ненавязчивый, более адекватный жизни, где резкие эмоциональные перепады случаются не так часто. Чехов стремился передать эмоциональную тональность образов, как мы видели, не посредством действия или открытого противостояния, а с помощью намеков на идущую подспудно индивидуальную драму жизни. Внутренний мир почти всех героев Чехова по-своему значителен, но при этом он абсолютно закрыт для всех окружающих. То, что является драмой для одного, никак не может так же восприниматься другим. Как хорошо сказал А.П… Скафтымов, « внутренний мир каждого по-своему значителен, а внешне, для окружающих, имеет свою комичную, в лучшем случае, «странную» сторону».

«Комедия», особенно применительно к «Вишневому саду», это ещё и трагикомическое несовпадение цели и средств, непопадание в масштаб жизни: люди страдают, хлопочут, веселятся, а жизнь идет и уходит. Они, как малые дети гоняются за призраками и не понимают, как незначительна суета перед лицом вечности. «Человеческая комедия»!

В своем видении театра, в открытых им принципах сценической жизни Антон Павлович Чехов намного опередил своё время. Это понимали его выдающиеся современники, это по прошествии ста лет понимаем и все мы. Вот почему до сих пор актуальными остаются слова К.С. Станиславского: « Глава о Чехове ещё не кончена, её ещё не прочли как следует, не вникли в её сущность… Пусть её раскроют вновь, изучат и дочтут до конца».

Но возможно ли вообще – прочитать до конца Чехова?

Основные даты жизни и творчества А. П. Чехова

1860, 17 (29) января. В Таганроге родился Антон Павлович Чехов.

1869–1879. Учеба в гимназии.

1876.Родители с младшими детьми покинули Таганрог (П. Е. Чехов был признан несостоятельным должником).

1877.Первое посещение Москвы А.Чеховым.

1877–1878. Написал драму «Безотцовщина», пьесу «Нашла коса на камень» и водевиль «Не даром курица пела».

1879.Поступил на медицинский факультет Московского университета.

1880, 9 марта. Первая достоверно установленная публикация Чехова – «Письмо донского помещика Степана Владимировича N. к ученому соседу д-ру Фридриху» в петербургском юмористическом еженедельнике «Стрекоза».

1883, лето. Работа в Чикинской земской больнице (г. Воскресенск, под Москвой).

1884, июнь.Окончание медицинского факультета Московского университета. Выход в свет сборника «Сказки Мельпомены. Шесть рассказов А. Чехонте».

1885, декабрь.Первая поездка в Петербург. Знакомство с редакцией «Петербургской газеты», с А.С. Сувориным, Д.В. Григоровичем, В.В. Билибиным.

1886, 15 февраля.Напечатан первый рассказ Чехова «Панихида» в газете «Новое время».

1886, май.Вышла книга А. Чехонте (Ан. П. Чехов) «Пестрые рассказы».

1887, август – октябрь.Вышли книги «В сумерках. Очерки и рассказы», «Невинные речи».

1887, 19 ноября.Премьера комедии «Иванов» в московском театре Ф.А. Корша.

1888, март.Публикация повести «Степь» в журнале «Северный вестник».

1888, май – июнь. Вышла книга «Рассказы».

1888, 7 октября.Чехову присуждена академическая Пушкинская премия (половинная, 500 руб.) за сборник «В сумерках».

1888, декабрь – 1889, январь.Чехов в Петербурге. Знакомство с П.И. Чайковским.

1889, 31 января.Первое представление пьесы «Иванов» на сцене Александринского театра.