Текст книги "Зеркало любви"
Автор книги: Наталия Вронская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
10
Лович, получив письмо от Маши, решил долее не тянуть. Обстоятельства его, вообще говоря, были таковы, что еще несколько дней – и ему придется совсем туго.
Корнет был при смерти. Кроме того, Лович задолжал всем, кому только мог задолжать. Недавно он уезжал из полка и говорил Маше, что едет по делам семьи. Но это было неправдой. Алексей Иванович, как истинный военный, готовил себе пути к отступлению. Хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что ежели не хочет пустить себе пулю в лоб или, скажем, угодить в долговую яму, то ему следует бежать. Бежать из полка, из городка, в котором они расквартированы, бежать столиц и обосноваться где-нибудь за границей.
Для сего он и уезжал на некоторое время. У него, как уже и было сказано, была некоторая сумма. Ее он употребил на то, чтобы купить себе паспорт на подложное имя. Также Лович нашел небольшую квартирку в Петербурге, чтобы некоторое время прятаться там, перед бегством. Ведь известно, что в большом городе спрятаться легче, нежели в маленьком, где все на виду. Но долго быть в столице тоже нельзя, там надобно быть лишь то время, что потребно для подготовки к переходу за границу. Более того, Лович не собирался путешествовать обычным образом. Он хотел перейти границу тайно, по тропе контрабандистов.
Ротмистр Лович был такой человек, что знал самых разных людей. Беспокойная и авантюрная натура носила его в самых разных местах и сталкивала с разнообразными же личностями. Если бы только приятели его по полку знали, с кем имел он дело, какие компании водил! Они бы безусловно отвернулись от него. Но Лович ловко умел скрывать свои похождения под безупречным внешним лоском и личиной почти что английского денди. Сам себе он иногда говаривал, что, верно, в предках его были не только сербы, но и цыгане. Или и вовсе никаких сербов не было, но только беззаботные кочевники. Отсюда и была в нем тяга к авантюрам и бесшабашным и довольно злым проделкам.
Итак, он все приготовил. Он уговорился даже с контрабандистами на будущий свой побег. И теперь… Теперь он получил письмо от Маши, которая и не подозревала, какое будущее ей готовится человеком, которого она любит, которому так безоглядно доверяется. О нет, Лович не собирался жениться. Если бы за ней давали приданое, то это бы изменило все дело. Ему не надо было бы бежать, он мог бы вести свой прежний образ жизни, рассчитавшись с долгами. Но Лович хорошо знал людей. Он не верил, что строгий папенька Михаил Федорович когда-нибудь простит дочь. Точнее, простить-то он мог, но вот вернуть свое былое расположение и дать денег зятю… Никогда ему не заполучить состояние Глебовых.
С другой стороны, бесчестить девушку, зная, что это выплывет наружу и наказание не заставит себя долго ждать, тоже было не с руки. И если бы не тот побег, что Алексей замыслил для себя, то он бы решительно ответил Маше, что не желает себя связывать с ней. Он сказал бы все прямо: ему не нужна бесприданница и он никогда не любил ее. Но теперь…
Теперь, когда его скоро здесь не будет, отчего бы не рискнуть? Отчего бы не захватить с собой в дорогу столь приятное развлечение, как молодая, красивая и влюбленная в него девушка? И почему не сделать ей приятное, и не жениться на ней? Точнее, не сделать вид, что они поженились? Так она будет довольна, да и ему хлопот будет меньше. А после, когда он покинет Россию, он покинет и ее, объяснив ей письмом, что произошло. Что с ней после этого будет? Да вернется к папеньке, или что еще… Не бросит же Михаил Федорович ее умирать с голоду? А даже если и бросит, не его это забота…
Но как это «сделать вид, что поженились»? Да очень просто. Разыграть шутку, с участием актера или приятеля-гусара в роли священника. Весьма недурная выдумка, хотя и не новая. И Лович, довольный своими мыслями, отправился приготовлять свадебное представление. Был у него и достойный кандидат на «роль» священника. И подходящий священник, который за порядочное вознаграждение «уступит» на одну ночь им церковь. К тому же следовало написать Маше и изложить план…
– Но это надо сделать в самую последнюю очередь! – сказал он вслух и отправился улаживать свои дела.
11
Не прошло и двух дней, как Машенька получила послание от Ловича. Оно было довольно кратким, лишенным всякой чувствительности и до предела деловым. Вот что в нем было:
«Завтра, еще до ужина, скажитесь больной и уйдите к себе. Как все уснут, ровно в полночь, подъедут сани. Соберите вещи, что вам необходимы, и, не боясь, езжайте. Тут в четырех верстах есть небольшая церковь, в деревне Марьинке. Нас обвенчают в ту же ночь, все необходимое к этому готово. Мои полковые друзья согласны нам помочь и быть шаферами. На их скромность вполне можно полагаться. Итак, будьте смелы и ничего не бойтесь! После венчания мы уедем отсюда на время. Положитесь на меня во всем.
Ваш А. Л.»
«Господи, как страшно-то!» – прочитав, неожиданно подумала Маша.
Впервые она поняла, на что решилась, на какой поступок. И хода назад уже не будет. Вот еще сейчас можно отказаться. А уж потом… Но нет! И сейчас уже нельзя! Это будет… Это будет трусость и бесчестье! И я совсем не боюсь!
– А вдруг я ошибаюсь? – спросила она себя. – Вдруг я не права? Знаю ли я жизнь? Быть может, стоит покориться отцу? Ведь не зря же таков обычай, что родителям надо доверять свою судьбу, не лучше ли папеньке знать, в чем ее счастие? Да и князь Никита вовсе не страшен, и, как знать, не полюбила ли бы она его, не будь Алексея Ивановича? Да, он был милый, приятный человек. Он был…
Тут мысли ее спутались. В нем сочетались и покой, и деятельная решимость, и умиротворение, и страсть. А его поцелуй тогда в парке… Она и сейчас краснела, вспоминая его. И разве ей это было неприятно, да совсем напротив!
– Но о чем это я? – Маша поразилась собственным мыслям.
Вместо того, чтобы думать об Алексее, о побеге, она думала о том, как ее целовал в парке совсем другой человек! Это была почти измена. Да не почти, это была самая настоящая измена! Как вместить в одной голове все эти мысли и переживания? Да еще папенька и братец…
Ах, нельзя ли все остановить? Нельзя ли поговорить с батюшкой и умолить его… Но чего она собиралась просить? Алексея себе в мужья с его благословения, или… Чего? Вернуть бы все назад, но поздно… Поздно! Нельзя больше ничего изменить…
Была уже ночь. Маша, скрепя сердце, легла в постель, но полночи не могла уснуть. А когда заснула, то сон ее был неспокойным, она вертелась с боку на бок. Ей снились тревожные сны…
Маше снилось, что вот она выходит из дому, а на дворе ветер, метель. Алексей ждет ее в санях, протягивает ей руку. Она садится к нему в сани, и он обнимает ее. Лошади несут их вдаль, и холод, и снег бьет в лицо!… Вдруг сразу церковь и батюшка в полном облачении, и венчание уже свершилось. Алексей целует ее и ей страшно! Так страшно, что она не чует себя. Лицо его близко-близко, он прижимает ее к себе, и поцелуй его она чувствует так явственно, ей страшно, что теперь она в его власти… Она открыла глаза и увидела перед собой князя Никиту! Он улыбался! И это, видно, он целовал ее сейчас. Рука его гладила ее волосы, и девушка тут же успокоилась и положила голову ему на плечо… Как спокойно с ним, и как страшно было с Алексеем… Тут дверь в церкви раскрылась, страшно хлопнула, и в церковь ворвался отец! В руках у него было ружье. Он поднял его, нацелился и выстрелил! Никита, как подкошенный, упал к ее ногам! И тут она увидела Алексея, который стоял в отдалении и, глядя на труп соперника, хохотал как безумный! Он подбежал к ней, больно схватил ее за руку, и тут она услышала голос отца, страшный и громоподобный:
– Вот твой жених!
– Нет! Нет!
Маша с криком проснулась и вскочила на постели. Что это? Что за сон? Что он обозначает?
Сердце ее лихорадочно стучало, а за окном была еще тьма. В доме было тихо, и все спали. Маша перекрестилась и прочла «Отче наш». Ей было холодно. Она укрылась одеялом и положила голову на подушку. Что значил этот сон? В нем папенька сказал, что Алексей ее жених, а Никита был убит им… Но как же обливалось ее сердце кровью во сне, когда она увидела его мертвым!
Она стала бормотать слова молитвы, потом прочла еще «Богородице, Дево» и наконец уснула очень крепко, как давно уже не спала, не то что в эту ночь…
Утром девушка уже очень смутно помнила и сон, и свои вечерние размышления по поводу обоих молодых людей. Но как жалко было отца, и жалко было старого дома, в котором она родилась и прожила всю жизнь!
Здесь было счастье под материнским крылом и горе, когда матушки не стало. Здесь был любящий отец, подчас строгий, но он же желал ей только добра. Здесь и братец, бывший первым ее защитником в детские годы. Все говорило тут о мире, покое и счастье. Что-то будет впереди?
Но любовь! Любовь покроет все невзгоды! И она будет счастлива с Алексеем.
Госпожа Лович! Как это звучит… Странно, непривычно…
И она поставит на своем, да. Жених, найденный ей отцом, он…
Тут Маша села и заплакала. Нет, от своего решения она не откажется. Во всем надобно идти до конца. Но, право, сейчас она вовсе не была так уверена в своей правоте. И непоколебимая решимость сегодня будто покинула ее… Как же тяжело…
Девушка утерла слезы и подняла голову.
«Все еще будет хорошо», – подумала она.
12
У Ловича действительно все было готово. Он сговорился со священником в Марьинке. Нашел среди сослуживцев двух офицеров, что согласились быть шаферами, не совсем, впрочем, понимавших, чему им предстояло быть свидетелями. Нанял кучера, достал хороших лошадей, которые должны будут доставить его и Машу до ближайшей станции. Но главное, в городе он отыскал человека, который должен был сыграть роль батюшки при венчании. Подходящего человека он нашел среди актеров. На Рождество в город прибыла заезжая театральная труппа. Офицеры были завсегдатаями местного театрика и не пропустили ни одного представления новоприбывших. Хорошенькие актрисы пользовались всеобщим вниманием, а актеров, больших почитателей Ивашки Хмельницкого [7]7
Спнртных напитков.
[Закрыть], офицеры не прочь были иногда принять в собутыльники.
Среди таких вот бесшабашных гуляк и приметил Алексей молодого человека, весь вид которого позволял надеяться, что он большой плут. Кроме того, он был безденежен, а значит, на многое согласен. Лович предложил ему совсем небольшую сумму, и тот с радостью согласился.
Таким образом, для побега действительно все было устроено. Алексей не сомневался, что Маша не отступит. Ждать оставалось совсем немного. Всего один только день, и их уже не будет здесь. Никто и не догадывался, что уже завтра бравого ротмистра не досчитаются среди собрания офицеров. Даже будущие его шаферы, самые отчаянные его приятели, не знали этого. Они только думали, что будут присутствовать на тайном венчании и предвкушали веселую проделку – похищение богатой невесты, вполне в старом добром гусарском духе. Дальнейшее им было неведомо.
В то же самое время Орлов случаем был в городе и посетил некую артистку, с которой уже успел договориться о приятном времяпрепровождении. От нее он узнал о готовящейся проделке. Конечно, без особых подробностей.
Тот самый актеришко, которому заплатил Лович, проболтался ей, желая похвалиться свалившимися на него деньгами. Однако он только и сказал, что его наняли сыграть роль священника, чтоб обмануть бдительность одной девицы. Ни имени ее, ни звания он, разумеется, не знал и сам, поэтому не смог их выдать. Но имя Ловича он все же назвал.
Орлов, памятуя о недавней беседе с приятелем, вечером от актрисы направился к князю, весь кипя желанием поделиться подробностями новейшей проделки Ловича. Он подробно изложил весь план Никите Александровичу. Точнее, все то, что узнал сам, а узнал он не так и много.
Орлов подумал, что эта девушка та самая, о которой они вчера толковали с Никитой. Отчего-то князь близко к сердцу принял эту их прошлую беседу. Значит, ему будет небезынтересно то, что он, Орлов, сможет нынче ему сообщить.
Князя Никиту Орлов застал дома. Тот сидел в печали и тоске, размышляя над своей любовной неудачей, и придумывал, что бы ему еще предпринять. Ретивое [8]8
Сердце.
[Закрыть]князя разошлось не на шутку. Но столь сильные чувства притупили в нем обычную его изобретательность. Никогда он не пасовал перед обстоятельствами, и в былые времена всегда знал, что предпринять, дабы понравиться девице. Но никогда он не был так влюблен, как нынче. Так влюблен, что и себя уже не помнил.
– Что же, у меня для тебя новости! – возвестил ему Орлов, едва войдя в дом князя.
Лакей, впустивший его, был упрежден барином, что тот никого не хочет видеть. Однако это распоряжение он благополучно забыл, а может, и не собирался его выполнять, как это часто за ним водилось и за что ему неоднократно попадало от господ. Но тут эта забывчивость оказалась весьма кстати.
– Новости о нашем общем знакомом Ловиче, – прибавил Орлов.
– А что такое? – меланхолично спросил Никита.
Одного имени соперника ему уже было недостаточно, чтобы разозлиться. Он уже столько всего передумал за вечер, что изрядно утомился и теперь пребывал в некоторой апатии. Тут Орлов выложил князю всю слышанную им историю. При этом известии равнодушие Никиты как рукой сняло. Он подскочил и, не сводя глаз с Орлова, попросил его повторить все еще раз.
– Но как ее имя? Как имя? – спросил Никита.
– Ну, этого я не знаю. Думаю, это та девушка, о которой мы говорили в прошлый раз, – Орлов уселся и закинул ногу на ногу.
– Если это та, о ком я думаю… – тихо произнес Никита Александрович.
«Маша! Это она!» – у него вдруг не стало никаких сомнений.
Она так любила его, доверяла этому негодяю!… Доверила ему и жизнь, и честь, а он… так воспользоваться наивностью и доверчивостью девушки…
«Но, может, это не она, не Маша? Трудно решиться на такое против девушки, у которой есть заступники. Она не сирота, дворянка, из рода старого и известного… Но если это все же она… Да, это, несомненно, Маша! Больше быть некому!»
Никита похолодел, подумав, что может произойти с девушкой в руках этого подлеца. Лович собирался погубить невинное создание… Ее жизнь будет кончена…
– Так она не знает, что ее хотят обмануть… – пробормотал он вслух. – Вот в чем разгадка… И что за гнусная проделка!
– Что ты говоришь? – спросил Орлов.
– Надобно поспешить, упредить эту дрянь… Остановить его! – вскочил Никита. – Когда это должно произойти? Когда, Николай?
– Все назначено, кажется, на завтра… Но, быть может, я и ошибаюсь и это «венчание» состоится нынче… – недоуменно ответил Орлов.
Он не ожидал такой прыти от приятеля. Надо же, как его задело это известие. Впрочем, тут замешана женщина, и, как знать, может, Никита и знает, о ком идет речь.
– Да как же ты не узнал толком! – закричал Никита.
– Да моя актриска и сама толком не знает когда!
– Но когда, когда этот актер должен туда явиться, в эту церковь? Это он ей сказал?
– Ах, прости меня, братец, но я не догадывался, что тебе это так важно! Но ежели это сегодня…
– Ежели сегодня, то я еду тотчас же! Я, кажется, понял, против кого задумана эта история. Я должен предупредить ее… То есть их… Все семейство… Надобно успеть!
Никита, не медля ни одной минуты, выбежал из комнаты и велел седлать коня.
– Позволь мне ехать с тобой! – крикнул вслед ему Орлов.
– Нет! – твердо ответил Никита. – Дело это деликатное, семейное. Оно затрагивает честь молодой особы и посторонним о нем знать не след. Думаю, что у отца молодой особы сыщется достаточно средств, чтобы остановить преступление!
13
Ровно в назначенный вечер Маша сказалась больной. Девушка и в самом деле почувствовала себя заболевшей от переживаний и сомнений, терзавших ее. Бледность и головная боль сполна подтвердили ее слова, и, ничего не заподозрив, отец благословил ее на ночь. Маша ушла к себе в комнату, где у нее все уже было приготовлено к побегу. Она собрала немного вещей, довольно худо представляя себе, что может ей пригодиться. К тому же Маше казалось, что она совсем скоро вернется под родительский кров, ибо папенька простит ее, несомненно. К тому же она не заглядывала основательно дальше нынешней ночи. Что-то будет после? Ей все виделось достаточно смутно, и она не могла вообразить себе дальнейшего и возможных обстоятельств будущего. Привыкшая во всем полагаться на кого-то и не имевшая самостоятельности, Маша также решила, что все за нее решит и все устроит Алексей Иванович.
Меж тем время шло. Домашние уже разошлись по комнатам, утихомирилась и прислуга. Стало тихо-тихо. Девушка подошла к окну. Ей надобно будет скоро выйти на мороз, чтобы сесть в приготовленные Алексеем сани. Она поежилась. Те же сомнения, что и прошлой ночью, вновь возобновились в ее душе. Если бы сейчас кто-нибудь остановил ее! Если бы кто-нибудь сейчас вошел к ней и удержал! Но нет. Все спали, тишина по-прежнему стояла в доме. Только луна освещала двор, укрытый снегом.
На улице послышался легкий шум. Он был, должно быть, слышен только ей, ибо она прислушивалась. Показались сани. В них было двое человек. Верно, Алексей и возница. Маша, которая уже была полуодета, поспешно застегнула шубейку, завязала сверху капора платок, схватила свои нехитрые пожитки и бросилась вон из комнаты. За дверью ей пришлось усмирить свой порыв и идти почти крадучись. Но потом, когда Маша выскользнула во двор, она кинулась вперед, к саням. Алексей подхватил ее, помог взобраться, и возница резво погнал лошадей вперед, навстречу ее новой жизни.
Алексей, который не сказал ей ни слова, обнял ее, и она, повинуясь порыву, спрятала лицо у него на груди. Хотя ночь была и спокойной, но при быстрой езде сильный ветер больно и колко хлестал по щекам. Маше казалось, что ветер нарочно так щиплет ее, в наказание за побег.
В какие-то полчаса сани домчали их до цели.
«Вот уже и Марьинка, – подумала Маша. – Скоро, скоро…»
Лович что-то крикнул вознице, но что, Маша не разобрала. Миг – и они уже стояли на земле. Алексей обернулся к девушке и пристально взглянул на нее.
– Вы не передумали, Мария Михайловна? – спросил он, улыбнувшись. – Есть еще возможность вам вернуться домой, к папеньке… И никто ничего не узнает…
– Нет, я не передумала, – тихо молвила Маша.
Тон и вид Алексея смутили ее. Его вопрос заставил вздрогнуть.
«К чему он так говорит?» – подумала девушка.
– Но, быть может, это вы сомневаетесь? – спросила она.
– Нет. Раз что-то решив, я не сомневаюсь. И не меняю решения. Пан или пропал, – заметил Лович. – Как в карточной игре, я ставлю на судьбу, – загадочно прибавил он и поцеловал Маше руку. – Однако вам придется обождать здесь, – вдруг сказал он, глянув в сторону церкви.
– Как, прямо здесь? На улице? – изумленно спросила Маша.
– Да, моя дорогая. Ночь хотя и холодная, но вполне безветренная. Вы не замерзнете. К тому же привыкайте… Как знать, сколько нам с вами еще придется вытерпеть лишений? – усмехнулся он.
– Я не боюсь лишений, – твердо ответила девушка и осталась стоять во дворе, как ей и велел Лович.
Сам он оставил ее и вошел в церковь. Маша сначала стояла неподвижно, боясь сделать и шагу. Но через несколько минут она замерзла, да и любопытство одолело ее. Она решила подойти к церковному окну, довольно высокому, и попробовать заглянуть в него. Ей хотелось знать, что так долго делает там Алексей. Те несколько минут, что она ожидала его, показались ей чуть ли не вечностью.
Под окном стоял какой-то ящик, или что-то похожее. Маша взобралась на него.
– Господи, помоги мне, – прошептала она.
Девушка вся дрожала: частью от холода, а частью от страха. Затем она заглянула в окошко.
– Помоги мне, Отец Небесный, – испуганно шепнула она.
Ей чудилось, чудилось… Нет, это невозможно! Это кажется ей! Сейчас тут будет ее венчание, и все готово. Алексей договаривается о последнем, что им необходимо, но…
Но в церкви будто пели. Она не видела никого, ни одного человека, но слышала, несомненно, слышала голоса! Там отправляли службу…
«Не может быть! Ведь сейчас ночь, – с ужасом подумала Маша. – Да что поют-то?… Заупокойная! – Она даже вскрикнула. – К худу, ох, к худу!… Да нет, почудилось… Почудилось!»
И, не желая более испытывать судьбу, она быстро спрыгнула вниз и отбежала в сторону.
Некогда бытовало такое поверье, Маша часто слышала о нем, что, ежели кто ночью, в глухую Святочную полночь, подойдет к церкви, тот узнает свою судьбу. Услышишь свадебное пение, то, что надеялась нынче услышать Маша, – к добру, веселью, замужеству. Услышишь заупокойное – к смерти…
Конечно, теперь уже не Святки. И не полночь сейчас, но как страшно стало Маше. Да и что это было? Откуда взяться заупокойной службе? Не было же никого в церкви! Обман ли то встревоженного воображения? Или?…
Маша кое-как успокоила себя, заявив вслух, что не верит в подобные суеверия. И в гадания. Вот зеркало же ей нагадало Никиту, а она нынче станет женой Алексея! К тому же, верно, кто-то и в самом деле пел, а ей и почудилось «Со святыми упокой…».
Тут на двор выбежал Лович и махнул Маше рукою. Призвал ее к себе. Девушка быстро побежала к церковной двери, ожидая встретить за ней тепло, покой и счастие.
А дверь за ними затворил шафер, один из приятелей Ловича, офицер его же полка. Это именно он, развлекаясь, решил перед брачным торжеством во весь голос напеть то, что и услышала Маша. Он никак не думал, что невеста услышит его. Сия шутка казалась ему смешной и уместной, и была поддержана вторым шафером и актером, уже одетым в рясу…
Итак, за молодыми людьми затворились двери церкви, а тем временем…
Лович ошибался, когда говорил о том, что пока никто ничего не знает об их побеге. Возможности сохранить произошедшее в тайне у молодых людей уже не было. Глебовы, отец и сын, уже знали о происшедшем. И вот как это произошло.
К дому Глебовых подъехал верховой. Громким стуком и криками он перебудил всех обитателей усадьбы. Михаил Федорович, едва накинувши халат, выбежал из комнаты:
– Что случилось? – воскликнул он, увидев не кого иного, как Никиту Александровича.
– Михаил Федорович, у меня для вас чрезвычайное известие, – взволнованно произнес Никита.
– Да что случилось? Не томи! – Глебов не на шутку перепугался.
– Где ваша дочь, Мария Михайловна?
– Маша? – изумился Глебов. – Да что такое…
– Я подозреваю, что с нею произошло неладное. Дома ли она?
Ни слова не говоря более, Михаил Федорович направился к двери комнаты дочери.
Никита не знал, прав ли он. Точно ли Маша замешана в истории с Ловичем. Он не знал, как будет объясняться, если Маша сейчас окажется у себя. Но если он прав и Маша в беде… Он бы не простил себе промедления и нерешительности!
Тем временем Глебов постучал в дверь дочериной комнаты. На шум вышел Дмитрий, который недоуменно смотрел на князя и отца.
На стук Михаила Федоровича никто не ответил. Глебов постучал еще раз, но тут дверь комнаты распахнулась, и Михаил Федорович, не медля, вошел. Маши в комнате не было.
– Где она? – тихо вопросил он. – Где моя дочь?! – заревел он на весь дом.
Прислуга повыскочила из дверей, кинулась по дому, но Маши сыскать не было решительно никакой возможности.
– Что? Что случилось? Бога ради! – кинулся Глебов к Никите.
– Успокойтесь, Михаил Федорович… – начал было тот.
– Да как же мне быть спокойным?
– Еще вовсе не все потеряно, – продолжил Никита. – Мне стало известно, что ротмистр Лович, он вам небезызвестен, решился похитить вашу дочь, чтоб венчаться с ней. И проделано это с ее согласия.
– Что? Да я убью его! Одеваться! Срочно!
– Михаил Федорович, но это еще не все! – крикнул Никита. – Погодите!
– Да что может быть еще хуже?
– То, что никакого венчания не будет.
– То есть как? – замер Глебов.
– Вместо священника нанят актер, который исполнит только роль. Вашу дочь обманывают самым низким образом.
Побледневший Михаил Федорович, не говоря ни слова, кинулся к себе. Через несколько минут он уж был одет. Был готов и Дмитрий. Лошади седланы, дворовые люди, поднятые Глебовыми, были уже верхами, возница запряг легкие санки, и вся кавалькада ринулась со двора.
