Текст книги "Любовь без правил"
Автор книги: Наталия Весенина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Наталия Весенина
Любовь без правил
Глава 1
Женя
20 октября 2004 года
Черт бы побрал эту конспирацию!
Женя Лопатина стояла в подворотне и пыталась закутаться в синтепоновую тоненькую курточку подруги Томы. У той же подруги во временное пользование был взят парик с длинными каштановыми волосами и челкой, а также джинсы, которых Женя отроду не носила.
Парик все время сползал набок, и она периодически, ругаясь про себя, напяливала его словно меховую шапку. Собираясь впопыхах, Женя забыла положить в сумку зеркальце и не имела понятия, насколько ровно лежит искусственная прическа. Тональный крем и жирная помада раздражали лицо. Накладные ресницы, казалось, вот-вот отклеятся. Раздражение усиливалось и от того, что уже несколько мужчин оценили ее стройную фигурку в обтягивающих джинсах и коротенькой, подчеркивающей талию курточке. Обычно Женя носила длинные юбки, классические жакеты, а волосы, которые еще ни разу не меняли цвет с помощью краски, заплетала в толстую косу.
И ради чего она идет на такие жертвы? Ежесекундно говорила себе, что поступает глупо, что тот, кого она тут караулит, никогда не оценит ее стараний. Потом пообещала, что через десять минут уйдет, если он не появится. И так три раза по десять... Мерзкий холодный дождик полил явно не вовремя. Хорошо, что парик защищал шею от мелких капель. Ну, хоть какой-то толк от него, да и в уши не дуло. Девушка пряталась в узком пространстве под аркой, боясь оторвать взгляд от входной двери здания.
Грязный бомж, обходивший вверенную ему территорию протяженностью в один квартал, исподлобья подозрительно зыркнул на Женю, потому как неподалеку находился мусорный контейнер, и бедняга боялся, что девушка может позариться на стеклянные бутылки, стоящие рядом. Чтобы не расстраивать мужика, Евгения практически вжалась в противоположную от контейнера стену и всем своим видом старалась показать, что чужое добро ее ни в коей мере не интересует.
Ее присутствие здесь было связано совсем не с этим, но не будет же учительница младших классов Женя Лопатина объяснять это бомжу. Сейчас в школе внеплановые, можно даже сказать, вынужденные, но оттого не менее желанные каникулы. Именно поэтому Женя может распоряжаться свободным временем. Ходить, где ей вздумается, и стоять там, где захочется, хоть целые сутки. И она после долгих и терзающих душу раздумий твердо решила выстоять.
Дело в том, что Женя следила за законным, милым, дорогим, горячо любимым мужем. Наверное, занятие глупое и унизительное, но другого выхода она не видела. После долгих раздумий, бессонной ночи, ужасно длинного и тягостного дня она решила, что проверить и убедиться самолично – оптимальный выход из положения. Как говорится: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Тем более что супруг, Виталик, до недавнего времени не давал ей повода для сомнений. Простой трудолюбивый парень, Виталик работал водителем в адвокатской конторе, недалеко от которой и караулила его Евгения.
...И вот в очередной раз тяжелая дубовая дверь здания открылась, и наконец оттуда вышел... Ее муж??? Высокий, подтянутый брюнет. Загорелое лицо, нос чуть с горбинкой, верхняя губа немного выступает вперед, но это только добавляет ему обаяния, как и родинка у уголка рта. Жгучие темные-темные глаза и аккуратные брови. На нем был великолепный черный шерстяной костюм в серую, еле заметную полоску, синяя рубашка с запонками и желтый галстук. Замшевые туфли как нельзя более шли к одежде Виталика. В руке он держал зонт-трость с деревянной точеной ручкой. Женя опешила. Дверь супругу открыл и придержал коротконогий приземистый парнишка в джинсовом костюме. Потом парнишка открыл заднюю дверцу молочно-белого, сверкающего чистотой «форда» и подождал, когда Виталик залезет в салон. Проворно ее закрыл, сел за руль, и автомобиль рванул с места.
Женя выбежала из подворотни и чуть не попала под другую мчащуюся машину. Водитель резко затормозил и грозно выругался. Она, не слыша его отборных выражений и не замечая ничего и никого вокруг, кроме удаляющегося белого автомобиля, перебежала через проезжую часть на другую сторону улицы под звонкое гудение раздраженных водителей. Евгения решила срочно поймать такси, чтобы поехать следом за супругом. Она подняла было руку, чтобы голосовать, но тут же ее опустила, вспомнив, что в кармане всего двадцать рублей, а за эти деньги она сможет прокатиться разве что до ближайшей автобусной остановки. Евгения понуро опустила голову и, стащив с головы съехавший набекрень парик, поплелась к метро, ковыляя и спотыкаясь на ровном месте в длинноносых сапогах на высоком каблуке. Такую обувь Женя никогда не носила раньше. Сапоги тоже были предоставлены сердобольной подругой для ответственной и важной миссии. Тамаре Женя сказала, что собирается нарядиться по случаю празднования в ресторане юбилея одной из коллег. Разумеется, подруга с радостью предоставила свое дорогое, купленное в фирменном магазине шмотье. Тома давно уже уговаривала Женю сменить стиль в одежде, но до сегодняшнего дня все ее уговоры пролетали мимо ушей скромной подружки.
Она находилась в полной растерянности и уже ничего не понимала. Каждое утро муж плотно завтракает и много-много раз ее целует, благодаря за приготовленную еду, потом снимает старые спортивные штаны, облачается в дешевую китайскую джинсовую куртку, серый свитер и джинсовые, сильно потертые брюки. Обувает растоптанные кроссовки и уходит на работу. Так все повторяется изо дня в день вот уже шесть месяцев – после свадьбы. Меняется одежда только в зависимости от времени года, но вся она куплена на Черкизовском рынке за большие – для их семейного бюджета! – деньги. Правда, у Виталика есть еще серый костюм, оставшийся от школьного выпускного вечера, но он не идет ни в какое сравнение с тем, который на нем сегодня! Чтобы купить ту одежду, в которую был облачен ее муж, им не хватило бы и полугодовой зарплаты! Именно поэтому Женя находилась в полнейшем удивлении, нет, даже в шоке. Она не могла понять, как скромный водитель превратился в крутого мэна, с личным водителем в придачу.
Вообще-то, встретив такого Виталика, Евгения не то что не посмела бы о нем мечтать, она даже не решилась бы на него взглянуть. Ах, как он хорош. Он тщательно и необычно уложил волосы. Ее Виталик небрежно проводил два раза щеткой по шевелюре и при этом даже не смотрел в зеркало. Но этот красивый мужчина использовал гель и приподнял волосы вверх так, что челка в художественном беспорядке падала на лоб. Складывалось впечатление, что над его головой колдовал модный стилист, а не соседка Людочка, работавшая парикмахером. Стригла она Виталика бесплатно, вернее, по бартеру: Женя иногда занималась с ее сынишкой, ну а Людочка в знак благодарности предлагала свои профессиональные услуги. Она частенько засматривалась на Женины шикарные густые русые волосы, но только засматривалась: знала, что уже много лет их не касались ножницы. Женя заплетала волосы в косу, ибо другую прическу из таких волос, доходящих чуть не до колен, сделать самой было сложно.
Женя вздохнула: какой же Виталик элегантный! И как ему идет деловой костюм! Просто красавец с обложки журнала. До этого она даже не догадывалась, что одежда может настолько украсить человека...
Евгения, не замечая бегущих мимо людей – теток с авоськами и тележками, нагло прущих мужиков, – медленно спускалась по эскалатору в метро. Она не видела никого вокруг. Сплошная пустота внутри, пришедшая на смену неимоверному хаосу мыслей, еще минуту назад бушевавшему в ее голове. В вагон электропоезда ее практически внесли. Женя не успела ухватиться за поручень, когда щупленький с виду мужичок не удержался на ногах от резкого толчка тронувшегося вагона и попытался удержаться за воздух, со всей силы двинув ее в живот. От боли на мгновение потемнело в глазах. Потом выступили слезы и покатились крупными горошинами. Женя уже не могла понять, от чего она рыдает: то ли от обиды, что ее пусть и не нарочно, но ударили, то ли от стоящей перед глазами картины: супруг в шикарном двубортном костюме, накрахмаленной рубашке с запонками и элегантных туфлях...
– Сволочь! – в сердцах произнесла Женя.
– Девушка, но я же не специально! – обиженно возмутился мужичок. – И потом, я трижды перед вами извинился. Неужели вы не слышали? Зачем же оскорблять?
– Что? Что вы сказали? – встрепенулась она, подняв глаза.
– Я говорю – зачем обзываетесь? Ведь сами видели, что я не хотел вас задеть... – снова повторил мужичок.
– Простите. – Женя поняла, что произнесла вслух ругательное слово, относившееся к супругу. Она уже забыла, что ее толкнули. Душевная боль ранила значительно сильнее, а потому заглушала боль физическую. – Это не к вам относится. Я... я задумалась... но ни в коем случае не хотела вас обидеть. Ради бога, извините. Понимаете...
Она могла еще долго оправдываться и объясняться, но мужичок, даже не взглянув на нее, расчищая локтями дорогу, направился к раздвижным дверям, пытаясь попасть в поток, который должен вынести его из вагона.
И так всегда. Женя Лопатина вздохнула. Ее воспитывали слишком интеллигентные родители. Ее научили просить прощения, трижды спросить разрешения, прежде чем войти, обязательно здороваться и говорить «до свидания», интересоваться здоровьем, даже если здоровье малознакомого человека мало волновало ее, извиняться, когда ей наступили на ногу. В общем, с каждым годом она убеждалась, что воспитание ее никуда не годится, оно больше мешало, чем помогало в жизни, а перевоспитывать себя вроде уже как поздно.
Так было и в школе. Мягкий, покладистый характер Женечки моментально раскусили ее ученики: маленькие чудовища ежедневно с огромным удовольствием готовили ей очередную пакость, а потом громко радовались, когда ее удавалось реализовать.
Как правило, в конечном итоге виноватой оказывалась она, Евгения Владимировна, потому что не имеет надлежащего влияния и авторитета, не должна потакать наглости детей, неправильно ведет воспитательную работу и – это главное! – не умеет клянчить у родителей учащихся деньги на бесконечные потребности школы, что считалось самой большой провинностью и вызывало всеобщее возмущение. Все это она не раз выслушивала от других преподавателей и директора школы. С каждым разом все более убеждаясь, что профессия выбрана ею неправильно, и настоятельный совет мамы, считающей, что учитель – это престижно, всегда уважаемо и стабильно, оказался не к месту. Но спорить с мамой в то время Женя не могла, и поэтому родительские увещевания и требования поступать в педагогический были воплощены в жизнь.
Вообще-то советов, как жить, с кем дружить, куда ходить, кого любить и во что одеваться, было немереное количество. Даже сейчас, когда Женя вышла замуж и, казалось, вырвалась из-под родительского крыла, мама контролировала каждый ее шаг, и девушка прекрасно знала, что после любого отступления вправо или влево последует нудное жужжание, театральный обморок, хватание за сердце и поглощение валерьяновых капель. В такие минуты – нет, часы, ибо возмущенные тирады минутами не ограничивались, – Жене хотелось провалиться сквозь землю, уехать далеко-далеко, туда, где нет телефона, где не работает почта и вообще где она больше никогда не услышит и не увидит всего этого. Когда мамочка входила в транс (как про себя называла дочь ее плохое настроение), Женя оказывалась неблагодарной дочерью, жестоким и эгоистичным существом, злой и непослушной, своенравной и разбалованной девчонкой.
Женя не соглашалась ни с одним из пунктов обвинений, выдвигаемых матерью, но только молча, в душе, и так, чтобы никоим образом – ни одним мускулом, жестом, даже поворотом головы или выражением глаз – не выказать своего недовольства и возможного бунта. Уж так ее воспитали.
Женя и сейчас носила то, что нравилось матери. Ежемесячно в ее шкафу проводился тщательный пересмотр всех вещей. Жене разрешались строгие костюмы с юбками ниже колена, широкие блузки и длинные, практически до пят платья. А как хотелось надеть брюки или хотя бы короткую юбку! Ах, уж эти мини! Помнится, иногда, уговорив мать отпустить ее в гости к подруге, Женечка бежала на дискотеку. Она заблаговременно брала у подруги столь желанную мини-юбку, поверх надевала мешкообразный длиннющий сарафан и уходила из дому. Вся процедура перевоплощения занимала не более минуты и происходила на лестничной клетке.
Евгения, тревожно оглядываясь, чтобы никто ее не заметил, быстро снимала с себя ужасную одежду и прятала ее в почтовый ящик. А из него извлекалась потрепанная косметичка с тюбиком помады и тушью. Впопыхах девушка красилась и прятала драгоценную косметику обратно. Перед возвращением домой Женечка смывала легкий грим в комнате для девочек (другими словами – в туалете, где были большие зеркала и белоснежные раковины с умывальниками), надевала между этажами ненавистную одежду и как ни в чем не бывало представала перед матерью в том же виде, в котором покидала квартиру.
Постепенно влияние властной женщины сказалось на Евгении. Она с удивлением заметила, что одноклассники сторонятся ее, в компании и на вечеринки не приглашают. Последней каплей стало услышанное за спиной слово «забитая». Как? Неужели вечные наставления настолько сказались на ее поведении? Женя долго анализировала, вспоминала и переоценивала свою жизнь. Да, все верно, она поняла, что оказалась маленькой букашкой, зажатой в железном кулаке матери. Столь неожиданный вывод заставил ее переменить свое отношение к материнским нотациям. Объявлять войну родному человеку не хотелось. Было бесполезно доказывать собственную правоту: ни одна, ни другая сторона уступать не собиралась, и каждый остался бы при своих взглядах. Женя избрала другую тактику. Она стала играть в игру, ею же самой и придуманную: дома девушка была тем, кем хотели видеть ее родители, а в школе и на улице была такой, какой хотелось быть.
Приоритет в выборе института Женя предоставила родителям, понимая, что в этом вопросе отстоять личное мнение ей не удастся. Да если честно, и не было у нее в то время своего мнения. Ей хотелось стать поэтессой, но разве есть такая профессия? Стихами вряд ли заработаешь даже на хлеб, про масло и колбасу вообще говорить нечего. Поэтому девушка молча, не ропща, поступила в институт, без особого энтузиазма его закончила и без энтузиазма переступила порог школы, теперь уже в качестве учительницы. Дети садились на голову, их родители помогали им свешивать ножки и болтать ими, а коллеги по работе подливали масла в огонь сплетнями, склоками и борьбой за лишние, отдельно оплачиваемые часы.
С каждым днем в душе Евгении маленькое зернышко протеста росло, развивалось, превращаясь в тонкий стебелек, из стебелька в деревце, а сейчас оно стало огромным ветвистым деревом, корни которого тянули последние силы, а ветки преграждали дорогу к новому и неизведанному. Жене казалось, что скоро она запутается в зарослях и уже никогда не найдет выхода к солнечному свету.
Единственной радостью в ее жизни был Виталик, ее опора, ее любимый человек и муж. Пожалуй, он единственный, за которого Женя боролась, невзирая на личности, и здесь мать с ее мнимыми сердечными приступами оказалась бессильна.
Разумеется, достойного кандидата в женихи мамочка тоже подыскала сама, не спрашивая мнения дочери. В своих мечтах она уже видела Женю законной супругой упитанного Васи Удальцова, будущего отца Василия, который только что вернулся из Штатов, где изучал слово Божье. На гамбургерах, жареной холестериновой картошке и кока-коле Вася превратился в колобка-толстяка, хотя его сей факт ни капельки не смущал. Он считал, что предложением руки и сердца осчастливит любую девушку, а уж Евгения должна руки ему целовать за то, что удостоили ее такой чести. Вася хотел иметь пятерых, а если Бог даст – шестерых отпрысков, добропорядочную жену, которая будет стирать, убирать и готовить вкусные обеды, а также ежедневно посещать службу в церкви.
Женя ничего не имела против детей, правда, пятеро казались ей перебором, а вот от мальчика и девочки, розовой мечты каждой второй женщины, не отказалась бы. Она хорошо готовила и умела поддерживать идеальный порядок. Девушка даже не возражала против воскресных служб в храме Господнем, но чувствовать, как руки вечно потеющего и жирного Васи касаются ее тела... ни за что!
Тем более уже тогда на горизонте маячил образ молодого человека, который казался Жене пределом мечтаний. Она засыпала и просыпалась, вспоминая его темно-карие глаза. Толстая тетрадь регулярно пополнялась новыми стихами, посвященными ему. Суббота и воскресенье казались бесконечно долгими и такими одинокими... Однако теперь Евгения стала дольше задерживаться перед зеркалом и с удовольствием бежала на работу. Именно там, в коридорах школы, ровно в два часа дня она имела возможность мельком видеть его.
Молодой человек ежедневно забирал из школы двух прелестных двойняшек. Поинтересовавшись у завуча девочками, Женя узнала, что мамы у них нет: она бросила детей в трехлетнем возрасте, укатив за границу с новым мужем. Евгения обрадовалась и мысленно уже соглашалась воспитывать двойняшек как своих собственных детей. На уроках менее придирчиво проверяла у малышек домашнее задание, порой завышала им оценки, на переменках старалась погладить сироток по головке, пока на родительское собрание не пришел... папа двойняшек – мужчина с наголо обритой головой, с одутловатым красным лицом, двойным (и с намеком на третий!) подбородком, а также солидным брюшком. Со странной регулярностью он доставал из кармана носовой платок и громко в него сморкался.
Юлиан Шахов оказался известным крупным бизнесменом. После собрания он подошел к молодой учительнице и поблагодарил за хорошее отношение к девочкам, пытаясь при этом всунуть ей в руку несколько зеленых бумажек, в эквиваленте составлявших полугодовую зарплату Евгении.
– Уберите немедленно! – возмутилась она. – Зачем вы меня обижаете?
– Евгения Владимировна, я же от чистого сердца, – стал оправдываться бизнесмен. – Мои проказницы только о вас и говорят. Вы, может, не знаете, но их мамаша укатила за границу, польстилась на легкую жизнь. А у меня тогда одни копейки в кармане лежали. Теперь я мог бы нанять девчонкам частных преподавателей или отправить их в элитную школу, да они привыкли здесь. Когда я завожу разговор о переводе, начинают права качать или плакать. А когда мои дети плачут, я просто бессилен. Не могу их заставлять.
– Вот и не заставляйте. Пусть учатся здесь. Я стараюсь уделять им максимальное внимание. – Женя говорила чистую правду. Она не стала уточнять, что интерес ее в некотором роде был личным. Правда, сейчас она недоумевала: кто же тогда молодой мужчина, который, сам того не ведая, намертво поселился в ее сердце и внес смуту в душу.
– Евгения Владимировна, давайте я вас домой подвезу, – предложил Шахов. – На улице сейчас темнеет рано. Еще бандиты приставать начнут.
Женя согласилась. До дома она добиралась на автобусе, потом на метро, потом еще три остановки на трамвае и десять минут пешком. К тому же по дороге она надеялась выяснить хоть что-то о молодом человеке, имени которого еще не знала.
Бизнесмен помог ей надеть серенькое пальтишко, галантно взял под локоток, спускаясь со ступенек, высказал неудовольствие по поводу перегоревшей лампочки, некогда освещавшей крыльцо школы, и повел к автомобилю.
– Евгения Владимировна, – Шахов устроился рядом с Женей на заднем сиденье. – А может, сходим в ресторан? Кстати, тут по дороге есть очень приличное место, – сообщил он и снова попытался взять ее под руку.
– Нет, я очень устала. Давайте как-нибудь в другой раз, – отказалась Женя, забившись в самый угол салона.
– Вы на самом деле не хотите или стесняетесь? – уточнил Шахов. – Поверьте, я с самыми серьезными намерениями. Вы очень приличная девушка с правильными взглядами на жизнь и, насколько вижу, – он взял ее правую руку в свою, – обручальное кольцо не носите, значит, еще не обременены узами брака. Так почему бы нам не познакомиться поближе? Тем более, как сообщил вам ранее, я совершенно свободен.
Жене очень хотелось быть подальше от этого человека. Она открыла было рот, чтобы попросить высадить ее возле ближайшего метро, но тут в дело вмешался господин Случай.
Мобильный телефон Шахова затрезвонил.
– Да! Да! Сколько? Когда нужно? Уроды! Ничего сами сделать не можете, – гаркнул он в трубку. Повернул злое лицо к Евгении – и тут же оно поменяло выражение, бизнесмен расплылся в слащавой улыбке: – Евгения Владимировна, к сожалению, у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Мой водитель подбросит меня в одно место, а потом отвезет вас, куда скажете. Надеюсь, вы не обиделись?
– Ну что вы! – поспешила заверить его девушка, вздохнув с облегчением. Идти с Шаховым в ресторан не было ни малейшего желания, а как отказаться? Такие, как Юлиан Шахов, отказ воспринимают, словно личную обиду.
– Запомните, мое предложение остается в силе, – сказал бизнесмен на прощание.
Когда Шахов скрылся за дверью казино, водитель повернулся к Жене и спросил:
– Где вы живете?
Евгения обмерла. Это был он, тот, за которого в мечтах она уже раз двадцать вышла замуж, и жили они долго и счастливо, и умерли в один день.
– На Н-ново-к-константинскую, – пролепетала девушка, и кончики ушей начало печь, как будто их прижигали огнем.
– Не хотите пересесть на переднее сиденье? – предложил парень. – Туда ехать около часа. Дорогой поговорим...
С этого вечера и начался их роман. Теперь, забирая двойняшек из школы, Виталик умудрялся перемолвиться несколькими словами с Женей. Если Шахов отпускал его раньше, он мчался на встречу с Евгенией. А когда родители Евгении, возвращаясь с собрания жильцов дома, закончившегося позже обычного, увидели их целующимися возле подъезда и устроили дочери допрос с пристрастием, Виталик как истинный джентльмен воспользовался удобным моментом и незамедлительно сделал предложение любимой.
Мать для приличия схватилась за сердце и потребовала полного отчета: сколько знакомы, где, когда, при каких обстоятельствах состоялась их первая встреча, состоят ли в интимной близости... И даже потащила Женю к врачу, дабы убедиться, что дочь не беременна. Три дня взяла на раздумье, так как, разумеется, не такого суженого желала единственному чаду, но по прошествии тайм-аута возражать не стала, увидев нечто новое в выражении лица дочери: в глазах Евгении застыла жесткая уверенность в своей правоте, а сжатые губы говорили, что она решила все сама и никаких возражений не потерпит.
Белого лимузина, подвенечного платья и золотых колец на заказ не было. Правда, в тот день Виталик надел вышедший из моды серый костюм, который покупался еще на выпускной вечер в школе. Пиджак заметно жал в плечах, а брюки вот-вот готовы были треснуть по швам. Женя для такого случая одолжила у подруги длинное вечернее платье нежно-голубого цвета. Они с трудом разместились в «Волге» старого образца, которая уже несколько лет не показывалась на свет божий и с невероятной скоростью ржавела в металлическом гараже-ракушке.
Папа Жени вставил ключ в замок зажигания, эффектно его повернул и... ничего. Машина не издала ни звука. Потом еще раз двадцать ее пытались завести, но безуспешно. В конечном итоге жениху и будущей теще пришлось толкать груду металлолома, пока она не подала признаков жизни. До загса доехали с ветерком, со скоростью тридцать километров в час. Так как дело было в апреле, весеннее солнышко не спешило баловать своими теплыми лучами, скорее наоборот, серые тучи заслонили небесную гладь, а колючий ветер всласть веселился, срывая с прохожих головные уборы и вырывая из рук зонты. Через щели допотопного авто поддувало холодом. Хорошо, что не грязью, радовались пассажиры «Волги», потому как положительными моментами всегда можно подсластить пилюлю.
Расписывались жених с невестой скромно, без присутствия официальной тетки в ярко-красном платье с заученными фразами и дежурной улыбкой. Вальс Мендельсона играл только в душе. Их завели в крохотную комнатку. Девушка-стажер проверила паспорта Виталика и Жени, уточнила, какую фамилию невеста желает носить после регистрации брака, и предложила расписаться в журнале регистрации. Счастливые родители заглядывали в открытую дверь, толкая друг друга, так как поместиться в комнатке могли бы только в том случае, если бы оттуда ушли молодожены.
Они обменялись тоненькими серебряными колечками и воровато чмокнули друг друга в щеку. От родительских взглядов становилось неловко, и уже законные супруги не позволили себе излишних нежностей, приберегая их на потом.
Отметили самое счастливое событие в жизни Женечки бутылкой шампанского, салатом «оливье» и жареными котлетами с картошкой. Мама Виталика гордо преподнесла в подарок чайный сервиз со щербатой чашкой, купленный во времена сплошного дефицита. Мама Евгении на долгие годы обеспечила молодую семью комплектами постельного белья, полотенцами, одеялами и плюшевыми покрывалами, которые она начала складировать для приданого с тех пор, как дочери исполнилось пять лет.
Но в тот момент девушке было все равно, как и где они празднуют начало нового витка судьбы, именуемого семейной жизнью. Она мечтала только об одном – чтобы их оставили наедине.
Теперь можно открыто прижаться к любимому, не боясь предосудительного взгляда мамы, можно сто раз его поцеловать, можно заниматься любовью и не краснеть, прячась под одеялом.
В тот вечер, моя посуду на кухне, она повернулась к мужу и сказала:
– Я буду любить тебя вечно! Именно вечно, потому что слово «всегда» мне кажется банальным и серым. Дежурный поцелуй утром, контрольный вечером. Секс раз в неделю строго по пятницам и столько же раз не забыть произнести «мне с тобой было хорошо».
Я буду любить тебя вечно – и ни доли секунды больше. Не стану умолять, если захочешь расстаться, не буду звонить и молчать в трубку, не уподоблюсь тени, окутывая твою жизнь серостью и следуя за тобой без надобности.
Семейные узы не должны походить на цепи и амбарный замок, ключ от которого давно потерян. Брак – это свобода. Мне не хочется, чтобы штамп в паспорте давил на твои плечи с каждым годом увеличивающимся грузом. Я хочу быть рабой и королевой одновременно, влюбленной и любимой женщиной, а не просто женой. Виталик! Мне так хочется любить тебя вечно. – Женя кинулась в объятия мужа и замерла, с силой прижавшись к его голому торсу. Она хаотично целовала приятно пахнущее тело и вдыхала его аромат. Задыхалась от счастья и, жадно хватая ртом воздух, снова растворялась в его теле. Они как инь и ян плотно вжались друг в друга, не оставляя ни единого зазора, ни одного миллиметра между телами. Черное и белое смешалось и, вопреки законам природы, превратилось в серебристую дымку, в неге которой утопали двое влюбленных...
...Женя все еще всхлипывала от мощного взрыва энергии, который могут дать только две любви одновременно – физическая и духовная. Виталик пытался отдышаться. Потом тихо, шепотом сказал:
– Женечка, никто и никогда не говорил мне таких слов. Мне, сильному мужчине, неожиданно захотелось заплакать от той нежности, которую я испытываю к тебе. Если бы ты знала, как мне стыдно, что не смог подарить красивое обручальное кольцо, что ты не надела подвенечное платье и наше бракосочетание оказалось таким будничным.
– Ну что ты, Виталик. – Евгения постаралась успокоить мужа. – Разве пышная церемония может что-то добавить? Я ни о чем не жалею. И счастлива от того, как все произошло.
– Но разве ты не мечтала о красивой белой машине, о цветах, поздравлениях, торжестве и зависти подружек?
Женя задумалась:
– Пожалуй, разве что о белом платье, лимузине, уж очень хочется узнать, как там внутри. И об огромном фотопортрете счастливых молодоженов, который напоминал бы мне об этом счастливом дне, – еле слышно произнесла она. – А все остальное... мишура.
Виталик грустно вздохнул и промолчал.
...С того памятного момента прошло всего полгода, или шесть месяцев, или целых сто восемьдесят два дня, не так уж мало. Каждый вечер, день, проведенный с Виталиком, были для Евгении счастливыми. Их отношение друг к другу совершенно не изменилось. Никаких притирок, выяснений отношений, ссор. Обязанности по дому гармонично распределились между супругами, две зарплаты складывались в одну стопку, и они не требовали друг у друга отчета о расходах. Оба экономили, понимая сложность положения. Между ними не возникало недомолвок, они не лгали один другому...
Вернее, как оказалось, она думала, что не лгали.
