Текст книги "Ни слова о деньгах"
Автор книги: Наталия Левитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
Люсе пришлось отбить двадцать атак подруги – та рвалась приехать в гости и накормить её полезным и питательным овощным рагу: капуста, цуккини, картошка, морковь, болгарский перец и т. д.
Даша так виртуозно рекламировала продукт, так самозабвенно расписывала его исключительные целебные свойства, что, услышь её владелец рекламного агентства, она сразу получила бы приглашение на работу.
Но Люсе не нужно было рагу, ей хотелось одного – умереть. Она не выключала телефон только потому, что боялась: Даша, не дождавшись ответа, всё-таки примчится.
Поэтому приходилось брать трубку и отвечать подруге. От бесконечных рыданий она глухо шептала в мобильник, а Даша винила пресловутую ангину…
Люся думала, что не сможет в понедельник выйти на работу. Даже обладая уникальным актёрским талантом (а Люся им не обладала), она не смогла бы изобразить перед коллегами себя прежнюю – весёлую, беспечную болтушку. Она знала по именам всех сотрудников «Полинэкса», и все знали её. Часто по утрам она поджидала Дашу на проходной, не шла в здание – общалась с прибывающими на работу коллегами, узнавала новости.
Какая там работа! Люся дрожащими пальцами выдавливала из блистера таблетки, взвешивала в ладони, приценивалась… Но не решалась проглотить все сразу.
Из зеркала смотрела истерзанная, растоптанная женщина, и близко не похожая на воодушевлённую и самоуверенную Люсю. Она садилась на диван, обхватывала руками голову и раскачивалась из стороны в сторону, тихо подвывая. Ей было невыносимо тошно, мерзко…
К счастью, Люся не поднималась до обобщений. То, что сейчас она втоптана в грязь – ту грязь, среди которой выросла и откуда так долго и трудно выбиралась, – нет, она не расценивала это как пророческое указание судьбы: здесь твоё место!
Звонок, и сразу за ним громкий стук в дверь, заставил Люсю встрепенуться. Удивившись, она, морщась от боли, доползла до прихожей и заглянула в «глазок». И прежде, чем распознала агрессора, услышала:
– Люся, открой, Люся! Я умираю! Умираю! Люся!
Это была соседка с третьего этажа, Ангелина Ивановна, вредная старуха-кошатница. Она бросалась на Люсину дверь с яростью голодной львицы, что явно не сочеталось с образом умирающей.
«Господи, – простонала Люся, – почему она пришла именно ко мне?»
Их отношения трудно было назвать гармоничными: две претендентки на главную роль в фильме испытывают друг к другу больше нежности, чем эти две звезды одного подъезда. Общительная Люся давно установила контакт со всеми соседями – кроме Ангелины Ивановны. С пенсионеркой они всегда лаялись. Та вела счёт Люсиным знакомствам, обзывала проституткой, обсуждала, шпионила, критиковала, шипела за спиной. Люся, в свою очередь, кричала, что коты загадили подъезд, а она не желает жить на помойке…
Екатерина (35, менеджер турфирмы): Люська с первого этажа – неугомонная девица. Да ещё и с моторчиком. Мы платим за уборку подъезда, и раз в месяц его моют. Так она ещё сама постоянно драит. С хлоркой! А в её квартире можно проводить операции на открытом сердце. Думаю, она моет пол и вытирает пыль трижды в день. Это нервное, да?
Алиса (39, психолог): Девять из десяти психотерапевтов самозабвенно окунутся в ваши детские воспоминания, ведь именно в детстве кроется причина всех неврозов и фобий… Однако подобные исследования могут успешно проводиться и непрофессионалами. Например, если ваш муж панически боится пылесоса, постарайтесь деликатно выяснить – вероятно, в детстве на него не раз и не два роняли этот полезный бытовой прибор.
– Не открою, – прошептала Люся. – Зачем, зачем она ко мне пришла? Это я умираю, а не она… Я! Почти уже умерла. Надо только набраться смелости…
Люсина противница продолжала таранить дверь.
– Да что это такое?! Ангелина Ивановна, хватит вопить! Замолчите!
– Людочка, девочка, спаси меня, мне плохо!
Соседка тяжело ввалилась в квартиру и сразу рухнула на гостеприимную хозяйку квартиры. Вцепилась и повисла, как альпинист на уступе скалы. Люся едва устояла. Но сразу поняла: дело плохо. Во-первых, лицо у склочницы было как белый лист бумаги. Во-вторых, она назвала заклятого врага «Людочкой». Но это немыслимо!
Люся с тоской обернулась в сторону комнаты, посмотрела на таблетки, горсткой выложенные на тумбочке… Соседка помешала процессу, вторглась в её мысли, отвлекла от тяжёлых размышлений. Теперь придётся, как минимум, десять минут уделить её – а не собственным – проблемам!
– Люсечка, вызывай «скорую»! – прохрипела пенсионерка. – Что с тобой? Ты ужасно красная. Умираю, вызывай «скорую»!
Используя хрупкую Люсю в качестве передвижной подставки, Ангелина Ивановна доползла до комнаты и свалилась на диван. Этот предмет мебели уже претендовал на звание сакрального ложа: сегодня все пытались на нём умереть.
– Звони, звони!
Люся, бормоча ругательства, набрала номер.
Ангелина Ивановна перевалилась на бок, свесилась с дивана… И её вывернуло наизнанку! По полу расплескалась отвратительная лужа размером со штат Коннектикут.
– А-а-а-а! – заорала Люся. – Нет, не надо! Только не это! Вы специально ко мне пришли, да?
Бабушку тут же вывернуло ещё раз.
– Да что же это! – заплакала Люся. – Всё против меня!
Она, размазывая слёзы по лицу, метнулась в ванную и принесла ведро. Всего пять минут назад Люся едва передвигала ноги, но сейчас словно забыла о боли.
– Вот, цельтесь! Попробуйте только промахнуться!
– Ы-ы-ы, – простонала Ангелина Ивановна. – Сейчас умру. Ты вызвала «скорую», Люсечка?
– Вызвала!
К приезду бригады – это был молодой врач и медсестра – Люся успела собрать зловонные извержения и два раза вымыть пол с дезинфицирующим средством. Несмотря на то что она пока не определилась, будет ли жить дальше, допустить, чтобы любимая квартирка превратилась в филиал помойки, она не могла.
Когда врачи позвонили в дверь, Люся прикидывала, не пройтись ли с тряпочкой ещё раз.
– М-да, – сказал парень. – И в подъезде воняет, и тут запашок. У вас, случайно, мышка не сдохла за плинтусом?
– Это не мышка, а бабушка. Но она только собирается, – уныло сообщила Люся. – Как долго вы ехали. Посмотрите скорее, ей очень плохо.
Она не испытывала ни капли жалости к Ангелине Ивановне, только отвращение пополам с гневом – почему соседка постучала именно в её дверь, а не в любую другую? Люсе некогда было заниматься чужими проблемами, её поглотило собственное горе. Разве Ангелине могло быть хуже, чем ей самой? Конечно нет! Сейчас именно Люся являлась самым несчастным человеком на земле. Но соседка в поисках помощи и сочувствия выдернула её наверх из бездонной пропасти – так вытаскивают на палубу акулу, ловко засадив в живот гарпун…
Молниеносно осмотрев бедняжку и сделав ей укол, медики попытались улизнуть, но напоролись на серьёзное препятствие – Люсю. Та решила стоять насмерть, пока не освободит квартиру от захватчицы.
– Нет! – воскликнула она. – Забирайте мадам в больницу. Вы сейчас уедете, а ей снова станет плохо.
– А вы снова звоните, кто-нибудь приедет. Мы или другая бригада, – устало вздохнула медсестра.
– Настаиваю на госпитализации! – твёрдо заявила Люся.
– Вам так хочется избавиться от бабушки?
– Но ей же очень плохо, посмотрите!
Все посмотрели на Ангелину Ивановну. Та тяжело хрипела на диване, закатив глаза. И тут у Люси впервые промелькнула мысль, что соседка не притворяется. До этого момента ей казалось, Ангелина Ивановна преувеличивает свои страдания и выдаёт банальное отравление за нечто более элегантное – сердечный приступ, например.
Люсе стало страшно. Она подошла к дивану, присела на краешек и взяла соседку за руку. Та всхлипнула.
– Милая девушка, – сказал молодой врач, – больницы переполнены. У нас нет возможности госпитализировать всех, кому плохо.
– Понимаю, вас за это по головке не погладят. Но я очень прошу!
– Мы вам выпишем таблетки и направление. Если состояние не улучшится, завтра утром сами привезёте, – странно усмехнулся врач.
– Вы шутите? Завтра – воскресенье. Вряд ли в приёмном покое нас будут ждать с распростёртыми объятьями. Тысячу отговорок придумают, лишь бы не госпитализировать! И потом, мне некогда этим заниматься. У меня свои планы.
– Как вам не стыдно! – укоризненно покачала головой медсестра. – Это же ваша бабушка! Девушка, нельзя быть такой черствой!
– Она мне вовсе не бабушка, а просто соседка, да к тому же – идейный противник!
Молодой врач с интересом посмотрел на Люсю.
– Вот как!
– Да! Мы с ней на ножах, понимаете? Она доковыляла до моей квартиры и рухнула. А я вызвала «скорую». Ну как? Заберёте?
– Понимаете, тут нет особых показаний для госпитализации, – с тоской ответил врач. – Да и возраст уже…
– Ясно. Если бабулька – можно особо и не париться?
– Знаете, пока мы вокруг вашей… то есть не вашей бабушки танцуем, где-то, возможно, умирает молодая женщина, – с обидой заметил парень.
– Не сомневаюсь, у вас, врачей, умирающие девушки котируются гораздо выше умирающих старушек! – язвительно выпалила Люся.
– Зачем вы так?
Врач и медсестра снова двинулись к выходу.
– Хорошо, – сдалась Люся. Она почувствовала смертельную усталость. – Скажите хотя бы, что делать… Как выхаживать? Какие таблетки давать?
Глава 8
В понедельник Люся появилась в химлаборатории – хмурая, сосредоточенная. И тут же включилась в работу, так, словно пропустила целую неделю, а не один рабочий день. Она яростно звенела пробирками, нервно щёлкала кнопками приборов, стучала по клавиатуре компьютера… Разбила колбу и порезалась, собирая осколки…
– Зачем ты пришла? Взяла бы больничный! – возмутилась Даша. – На тебе же лица нет!
– Ещё бы оно было, – мрачно отозвалась Люся. – Две ночи в кресле спала.
– Как это?
– Вот так.
И Люся рассказала подруге о субботнем визите умирающей пенсионерки.
– С третьего этажа? Любительница кошек?
– Да. Я думала, у неё их миллиард…
За двое суток Люся три раза вызывала «скорую» для Ангелины Ивановны. Та прочно обосновалась на Люсином диване. Она никак не могла вернуться к себе в квартиру, хотя и предпринимала слабые попытки. Но, едва привстав, страдалица тут же падала обратно – в чистую постель, на мягкие подушки (Люся застелила диван красивым, вкусно пахнущим бельём).
Девушка самоотверженно выхаживала несчастную бабулю, мечтая поскорее избавиться от незваной гостьи: давала таблетки, прибегала с кухни по первому зову, поила водичкой, помогала ходить в туалет…
За два дня Ангелина Ивановна освоила незнакомые и удивительные термины и теперь ловко ими оперировала: милая, мой ангел, душечка, спасительница.
– Что это у тебя, Люсечка? – испугалась Ангелина Ивановна, увидев чёрный синяк на Люсином бедре – шёлковый халат задрался, когда девушка суетилась вокруг лежачей больной, поправляя подушку и подтягивая сбившуюся простыню.
Люся поспешно одёрнула халат.
– На тумбочку налетела, – объяснила она.
– Видимо, очень сильно налетела. Вот это синячище! Ты бы троксевазинчиком помазала или гепариновой мазью!
Через полчаса Люся переоделась в леггинсы и фуфайку с длинным рукавом – во избежание дальнейших разоблачений. Синяк на бедре был далеко не самым ужасным в Люсиной коллекции. Она могла бы предъявить кое-что и похуже.
– Ты прости меня, милая, – пробормотала Ангелина Ивановна. – Сколько лет мы с тобой собачились. Как сразу не заладилось, так и возненавидели друг друга… Я была к тебе несправедлива. Гадости о тебе всегда думала. А ты чудесная.
– Вы не только думали, но и распространяли. Разносили сплетни обо мне по всему дому.
– Прости. Но знаешь… Мне так трудно понять эту современную манеру… Я всю жизнь прожила с одним мужем. Он умер – осталась одна. Всё. И когда я вижу, как ты каждую неделю меняешь ухажёров… Для меня это дикость, Люся!
– Вам-то какое дело? Это моя жизнь.
– Да, ты права. Это твоя жизнь, – сегодня Ангелина Ивановна демонстрировала чудеса сговорчивости и кроткого поведения. Видимо, боялась выселения в родные апартаменты, где никто не стал бы поправлять ей подушки. – Но зачем ты размениваешься, Люсечка? Давно нашла бы себе хорошего, доброго парня. Поженились бы, деток нарожали.
– Так я его и ищу! Думаете, мне нравится всех этих мужиков просеивать, как сквозь сито, и находить одну лишь грязь?! – воскликнула Люся. – Где он – хороший добрый парень?
Перед глазами всплыло ухмыляющееся лицо Николая, и слезы градом хлынули из Люсиных глаз.
– Ой, не плачь, не плачь, я не хотела… Я же думала, ты просто парней меняешь как перчатки. Для удовольствия.
– Для удовольствия, – горько усмехнулась Люся. Той ночью удовольствие было отменным, едва выжила. – А от ваших котов воняет!
– Совсем не воняет, – в тысячный раз отмела обвинение Ангелина Ивановна. Она всегда так и отвечала на Люсины наезды. – Не воняет… Ну, если только самую малость… А у меня никого нет, кроме моих котиков. Детишек не нажила.
Настал черёд Ангелины Ивановны шмыгать носом.
– Люсечка, сходи покорми их, а? – осторожно попросила она. – Пожалуйста!
– Вот ещё! Сами покормите, когда оклемаетесь.
– Они же там голода-а-ают!
– Ничего. Им полезно.
Старушка заморгала, всхлипнула.
– Ладно, – вздохнула Люся. – Покормлю ваших… (она хотела сказать уродцев)… котиков. Но учтите, если они меня загрызут, сами будете выкарабкиваться.
И Люся отправилась кормить котов. Удивительно, но их оказалось всего трое, а не миллиард, как предполагалось. Коты кинулись в прихожую, включив пожарную сигнализацию, едва Люся повернула ключ в замке.
– Тише! Заткнитесь! – приказала она.
Коты замерли, изучая гостью. Потом понеслись на кухню, завывая: они спешили пожаловаться Люсе на несчастную судьбу. Один из тройки – огромный тёмно-серый красавчик-британец – в глубокой скорби уселся возле пустой, отполированной до блеска миски. Трёхцветная пушистая киска грудью бросалась на дверцу холодильника, демонстрируя крайнюю степень отчаяния. Их третий товарищ рыдал в голос.
– Хорошо-хорошо, не надо орать, я уже всё поняла, не тупая! – объявила девушка. – Сейчас покормлю…
…Таким образом, на руках у Люси нежданно-негаданно оказалось четверо подопечных – Ангелина Ивановна и её кошачий выводок. Причём ко всем четверым до недавнего времени девушка не испытывала ничего, кроме неприязни. Субботу-воскресенье, вместо того чтобы врачевать собственные раны, Люся крутилась колесом вокруг умирающей соседки.
– Милая девочка… Я тебе квартиру отпишу, – вдруг пообещала Ангелина Ивановна.
– Квартиру? Мне? – замерла Люся. – Да ладно выдумывать!
– Нет, правда… Ты только присматривай за мной. А потом получишь квартиру в наследство. Мы с тобой всё официально оформим.
Стать наследницей Ангелины Ивановны, её заклятого врага? В Люсиной голове никогда не возникла бы такая фантастическая идея. Она и сейчас отмахнулась от этой безумной мысли. Но всё же успела на секунду вообразить себя владелицей двух квартир, расположенных в одном подъезде… Причём у соседки была трёхкомнатная! Люся смогла бы выгодно продать две квартиры, себе купила бы что-то в центре, поближе к любимой работе, а остаток положила бы в банк и превратилась в самую настоящую рантье… Сказка!
Люся тряхнула головой, прогоняя наваждение. И тут же удивилась самой себе: чуть более суток назад она была близка к тому, чтобы свести счёты с жизнью, а сейчас уже прикидывает, как выгодно распорядиться деньгами, полученными от продажи двух квартир.
… – Она пообещала тебе свою квартиру!? – воскликнула Даша. – Вот это да! Неужели она действительно составит завещание в твою пользу? Вы же ненавидите друг друга!
– Уже нет. Да что мечтать… Пусть живёт, рано ей о завещании говорить. Ещё девочка совсем.
– Однако эти выходные, вероятно, сильно напугали Ангелину.
– Ей уже гораздо лучше. Вылечится. И забудет обо всём.
– И всё-таки… Люсь, вдруг она действительно завещает тебе квартиру? У неё есть родственники?
– Пока болеет – нет. А если вдруг склеит ласты – тогда, не сомневаюсь, налетит целая толпа родственничков. Будут квартиру делить. Хорошая, между прочим, у неё квартира…
* * *
Дарье не терпелось рассказать подруге о претензиях, предъявленных Репниковым, о бездонной долговой яме, вырытой им на пути у Даши и Андрея. И о попытке найти свидетелей аварии, о поисках видеокамер, установленных в офисах и кафе вокруг злосчастного перекрёстка.
Но сначала пришлось объяснить Люсе, кто такой Паша Калинин. По мере того как развивалось повествование, Люся всё с большим подозрением присматривалась к подруге. Странно, но все слова, связанные с персоной П. Калинина, звучали чересчур воодушевлённо.
– Значит, двоечник? – уточнила Люся.
– Да! Бывший!
– А теперь – гендиректор крупной компании?
– Да! Потрясающее развитие личности и карьеры, правда?
– Надеюсь, он не строит дома? Не изготавливает продукты питания?
– Ах, нет, это не относится к его компетенции.
– Уже легче!
– Но почему? При чём здесь строительство и производство продуктов?
– Не хочется думать, что где-то стоят дома, построенные бывшим двоечником. Или продаётся колбаса, изготовленная им же.
– Нет. Паша бурит скважины. И делает это на пять с плюсом.
– Богатенький, наверное?
– Думаю, да.
– Симпатичный?
– Очень!
– Дарья, не зевай! Хватит тебе в девках сидеть.
– Не забывай, я уже сбегала замуж. Наелась до отвала волчьих ягод. А кроме того, Паша женат и у него двое детей: славные близнецы, белобрысые и неутомимые. Вовчик и Макс.
– Женат?! – воскликнула Люся. – Двое детей?! Вот так всегда. Если нормальный мужик, то обязательно занят.
Две подруги находились рядом, но их разделяло огромное пространство. Даша и не догадывалась, что творится сейчас с Люсей, какой кошмар она пережила в ночь с четверга на пятницу. Да, конечно, сегодня подруга выглядела ужасно, она была похожа на мученицу, привязанную к столбу и приготовленную к сожжению. Но этому, считала Дарья, существует два объяснения: первое – Люся ещё не справилась с ангиной, второе – она двое суток проработала медсестрой. А сон в кресле никому не прибавит свежести.
– Люсечка, ты бы отпросилась у Льва Дмитриевича и ехала домой. У тебя вид – краше в гроб кладут.
Услышав про гроб, Люся содрогнулась. Как близка она была к тому, чтобы реализовать данную метафору! Совсем недавно она дрожащими пальцами выдавливала таблетки из ячеек…
Люсе вдруг стало страшно, у неё перехватило дыхание: а если бы она решилась на этот шаг? И тогда всё бы закончилось: тупая боль и ощущение, что по тебе проехал асфальтоукладчик, отчаяние от невозможности перемотать плёнку назад и изменить сценарий…
Да, два дня Люся обдумывала эту мысль, но сейчас она вызывала у неё ужас.
Неужели она смогла бы добровольно отказаться от всех будущих радостей? Всё перечеркнуть, выкинуть подаренный тебе вкусный торт, съев всего пару кусочков… Выбрать чёрную космическую бездну вместо ежедневного праздника жизни? Из-за какого-то урода! Из-за того, что именно сейчас невыносимо больно и нет сил терпеть… Но если потерпеть ещё немного, то наступит завтра, а завтра будет уже не так больно… А потом – благодаря огнеупорному Люсиному жизнелюбию – обязательно вернётся способность радоваться каждому мгновению дня, получать удовольствие от простых мелочей, а их много: прикосновение солнечного луча к закрытым векам, хрустящая корочка горячего хлеба, утренняя прохлада, высокое голубое небо, терпкий запах опавшей листвы…
Ангелина Ивановна, вломившись в Люсину квартиру и на двое суток приковав внимание к собственной персоне, невольно сделала благое дело: не позволила Люсе полноценно сосредоточиться на её горе. Новый всплеск эмоций захлестнул девушку. Сначала – возмущение, что любимое гнёздышко захвачено противником, потом – сочувствие к страданиям одинокой бабули…
– Не буду отпрашиваться. Работать хочу, – ответила Люся на предложение подруги. – Я в порядке. И потом, ты должна подробнее рассказать мне о Репникове. Что ты будешь делать? Согласишься с его требованием? Вы будете выплачивать ему эти деньги?
Глава 9
Закончился яркий и солнечный октябрь, с его тёплым и даже знойным, как бразильская танцовщица, «бабьим летом»… В одно мгновение облетела листва, на город навалилась холодная серая осень с бесконечными ледяными дождями и свинцовым небом…
Репников перехватил Дарью, когда она бежала от проходной «Полинэкса» к автобусной остановке, – зябко кутаясь в плащ, стуча зубами от холода.
– Дарья Николаевна, садитесь в машину! – прокричал бизнесмен, опустив правое стекло и перегнувшись через пассажира. Это был Заевский – его друг и невольный участник той аварии. Он тоже был знаком Даше, так как постоянно маячил рядом с Репниковым, давал показания в ГИБДД. В отличие от рыхлого, амёбистого приятеля, Заевский выглядел гораздо симпатичнее – обаятельный молодой мужик, крепкий, поджарый. Но Даша предпочла бы никогда не встречаться ни с тем, ни с другим…
Вместо белой «ауди», похожей на радостную невесту, Репников теперь управлял строгим серым «лексусом». Бизнесмен явно не испытывал нехватки транспортных средств – расколотив в ДТП одну машину, он тут же пересел на другую, и не менее дорогую.
А Андрею, когда он выйдет из больницы, ездить будет не на чем, зло подумала Даша, ощущая внезапный прилив классовой ненависти. Если оглянуться, увидишь сверкающие тёмным стеклом бизнес-центры, парковки, заставленные «хаммерами» и «кадиллаками», супермаркеты, набитые экзотическими деликатесами… А рядом параллельный мир – унылая беспросветная бедность, серые от усталости лица, копеечные доходы…
– Дарья Николаевна! – ещё раз крикнул Репников. – Садитесь!
– Не хочу, – ответила она.
Бизнесмен остановил машину и вылез наружу. Заевский десантировался следом. Мужчины перекочевали из автомобиля на тротуарную дорожку, где остановилась Дарья. Им пришлось преодолеть узкий мокрый газон, заполненный маслянистым чернозёмом. Причём Заевский, поджарый и спортивный, перепорхнул легко, как птичка, а Репников грузно шмякнулся, словно мешок, набитый опилками, и тут же сипло задышал.
– Я не дождался от вас конкретного ответа и подаю в суд, – объявил он. Впрочем, произнёс это не агрессивно, а даже как бы и с сочувствием, словно извиняясь.
Заевский стоял рядом, сунув руки в карманы короткого модного пальто, и с заметным интересом рассматривал Дарью, как будто видел впервые.
Та пожала плечами. Возразить ей было нечего.
– Значит, будем судиться? – уточнил Репников. Он, наверное, не терял надежды, что сейчас Даша откроет сумочку и достанет оттуда плотный кирпичик купюр – ровно пятьсот восемьдесят тысяч рублей – и вручит ему. – Вы отказываетесь возвращать деньги?
– У меня их нет.
– Раздобудьте как-нибудь… Ну, я не знаю… Возьмите кредит в банке!
– Я уже взяла, – кивнула Даша. – Чтобы оплатить лечение брата. А больше мне и не дадут. До свидания!
Сказав это, она развернулась и стремительно двинулась прочь. Мужчины остались стоять на месте, они смотрели Даше вслед, ощупывали взглядами её тонкую, перехваченную поясом талию, рыжую гриву, вздрагивающую в такт энергичному шагу…
– Какая, – покачал головой Заевский, закончив наблюдение. – Штучка!
– Штучка, – согласился Репников. – Но я из неё выбью эти деньги. Пусть она и рыжая, пусть и сверкает глазищами, а никуда не денется, заплатит за братца.
– Такой красотке мог бы и списать должок.
– Ну, если только она… – тут Репников произнёс скабрезность, заставившую его друга заржать, а потом мечтательно закатить глаза. – Или…
Минуты три депутат подробно описывал, что он сделал бы с Дашей.
– Ты, брат, раскатал губу. Не вздумай ей это предлагать! – возмутился Заевский, сражаясь с непроизвольной эрекцией.
– А что? Денежки-то на кону немалые. Вдруг согласится? Закатились бы с ней куда-нибудь на недельку.
– Тогда и меня с собой возьмите. Развлечёмся на полную катушку. Но если серьёзно, Артурчик, не лезь к этой девице. Она рыжая ведьма. Вспорет тебе коготком сонную артерию и спустит всю кровь.
– А ты, мой друг, фантазёр! Ведьма. Вот ещё.
* * *
Надежда доказать невиновность брата и тем самым обратить ситуацию в свою пользу постепенно угасла.
За десять дней изысканий они с Пашей Калининым, любезно составившим ей компанию, не продвинулись ни на миллиметр. Они обошли все офисы и кафе вокруг перекрёстка, пытаясь найти свидетелей дорожного происшествия или запись на камерах наружного наблюдения, но потерпели полное фиаско. Единственным результатом их исследовательской экспедиции стали укрепившиеся дружеские отношения – теперь Даша и Павел созванивались и разговаривали каждый день…
За десять дней, жертвуя ночным сном, Дарья сшила первое платье из ткани, подаренной Пашей. Это был вечерний наряд с драпировкой и вышивкой. Асимметричные складки нежнейшего шёлка сбегали от правого плеча вниз – к левому бедру, где переливалась и сияла яркая изумрудно-фиолетовая бабочка из бисера и кристаллов. Если бы Дашина кукла смогла участвовать в церемонии вручения «Оскара», она утёрла бы нос голливудским красавицам.
Все ночи, пока Дарья шила платье, она испытывала радость и воодушевление. Упоение творчеством, полёт фантазии, удовольствие, получаемое и от процесса, и от ожидаемого результата. Платье из шёлка цвета лаванды стояло перед глазами, Даша точно знала, каким оно получится, и это движение к цели было похоже на уверенный ход байдарки по реке, когда приближаешься к финишу с каждым взмахом весла, преодолевая сопротивление воды.
Она давно ничего не шила – ужасная история с ДТП отняла все силы и время. А теперь стало совершенно очевидным, что Андрей поправляется. Ему даже разрешили вставать. Поэтому Дарья расслабилась и позволила себе предаться любимому занятию. Пакет с тканями, подаренный Пашей, подтолкнул её воображение.
…Именно Паша и стал первым, кому Дарья продемонстрировала наряд. Она предполагала, какой будет реакция. О чём бы ни шла речь, в Пашином голосе всегда звучало восхищение Дарьей, её талантами и умениями. Он, склонив голову набок, рассматривал одноклассницу так, как рассматривают загадочное, недоступное, но неизъяснимо прекрасное существо.
Павел К. (29, гендиректор компании «Таран»): Мне комфортно в любой компашке. Даже если вдруг собирается заумная тусовка, всегда можно спустить народ на землю. Стравишь парочку анекдотов – и всё нормуль, все смеются… Но рядом с Дашей я какой-то неотёсанный чурбан. А она – волшебный цветок. Я хочу до неё дотянуться. И сорвать этот цветочек тоже хочу, без вопросов!
Интересно, думала Даша, в очередной раз поймав на себе восхищённый взгляд, а как господин Калинин смотрит на жену?
С матерью близнецов Паша был строг, иногда Даша слышала, как он отчитывает «блондинистую чучундру» за безалаберное поведение…
Марина Викторовна (45, воспитательница детсада): Вот мамаша! Чудо в перьях! Где спортивная форма – ой, забыла! Где поделка ко Дню осени – ой, забыла! Где деньги в фонд группы – ой, забыла! Где медсправка – ой, забыла!.. Чем у неё заняты мозги? И есть ли они вообще?
Итак, благодаря тому, что в присутствии Паши Дарья чувствовала себя розой, окучиваемой заботливым садовником, тот удостоился чести первым увидеть наряд. Возможно, Паша мог остаться не только первым, но и последним зрителем.
Всё детство Даше внушали, что внучке академика надо «заниматься делом»: учиться, корпеть над заумными фолиантами, стремиться к научным высотам. А куклы – это инфантильно, смешно и глупо! Нельзя тратить на них бесценное время, нельзя брать в руки пяльца, откладывая в сторону учебник!
А муж, укравший пять лет жизни, и вовсе катался в истерике – ревновал Дашу к её куклам…
С тех пор она не торопилась знакомить людей со своим хобби. Даже Люся, близкая подруга, и та умудрялась критиковать.
– Опять не спала? Почему? Шила платье? Себе? – нахмурилась она, заподозрив неладное.
Люся знала – Даша отлично шьёт, но не является поклонницей крупных форм. Когда Люся однажды вынудила подругу сшить ей топик, та, помучившись, обозвала хрупкую заказчицу слоном…
– Не себе, кукле.
– Опять кукольное платье шила? – возмутилась Люся. – Дашка, странная ты… Тебе деньги сейчас очень-очень нужны, а ты в бирюльки играешь. Взялась бы диссер кому-нибудь писать, кучу денег бы огребла!
Даша насупилась, обиженно задышала.
– Вспомни, ты же этим летом написала диссер тому оболтусу… Антону! Сколько он тебе отвалил за работу? Разве плохо?
– Никогда больше не буду этим заниматься.
– Почему?
– Во-первых, писать диссертацию за деньги – это обман и подлог. Во-вторых, ты же знаешь, у меня начинают болеть зубы, голова, уши, волосы, едва я подумаю о химических формулах, вычислениях. Ты обожаешь химию, а я её ненавижу. Для тебя это – красивые опыты, эффектные эксперименты. А для меня – красные от экземы руки, аллергия на реактивы и так далее. Вся любовь к химии досталась тебе.
– А тебе досталось право родиться в профессорской семье, – вздохнула Люся. – Почему в жизни всё так странно и несправедливо? У тебя шикарная наследственность – мозги, талант. Да, я люблю эту работу, но по сравнению с тобой в химии я валенок. Вот если бы я родилась у твоих родителей вместо тебя… Моя любовь к химии, помноженная на гены твоих предков…
– Ты точно стала бы академиком, – улыбнулась Даша.
– Вот и пользуйся тем, что имеешь! Садись и пиши диссертацию.
– Не буду. Зареклась. Не хочу этим заниматься.
…Но Паша явно не собирался пилить Дашу за её несерьёзное увлечение.
– Офигеть! – выдохнул он.
Даша затаилась, с пристрастием наблюдая за Пашиной реакцией. Она была ранимой барышней и сразу распознала бы неискренность… Однако даже если бы Паша восхитился нарядом просто из вежливости – она всё равно была бы благодарна. Слишком часто ей приходилось сталкиваться с пренебрежением.
– Полный застрел! – подвёл итог одноклассник. – Ты это… Дизайнер! Я не знаю, как это можно сделать руками, иголкой, нитками… Наверное, у тебя волшебные ручки. А можно её это… пошевелить?
Шарнирные куклы имели множество точек артикуляции и по желанию хозяйки принимали самые грациозные позы. Большинство людей и не догадываются о существовании подобных кукол. Что уж говорить о серьёзном мужике, специалисте по бурению скважин? Он и пальцем боялся прикоснуться к Дашиным красавицам.
– Надо их сфотографировать!
– Зачем?
– Да ты прикинь – сделаешь слайд-шоу, разные позы, разные наряды. Круто же? И красиво!
– Как-то я совсем об этом не думала.
– Колечкина, ну ты ваще…
– Паша, это действительно интересная идея! Постой, я тебе ещё кое-что покажу.
Дарья унеслась куда-то в соседнюю комнату.
Павел замер в центре зала. Кто бы мог подумать, что он станет так часто бывать в этой бескрайней профессорской квартире?
Павел огляделся, окинул всё цепким кулацким взглядом: да, чисто, ни соринки, но, безусловно, уже давно требуется капитальный ремонт. Высокие окна – в двойных деревянных рамах, многократно крашенные. Наверное, Дашечке приходится попыхтеть, открывая их после зимы. Паркет – Паша покачался с пятки на носок – совершенно рассохся, скрипит, да и вид у него допотопный. То ли дело современные покрытия! У себя в квартире, и у сестры, и у родителей Паша уложил стильную и прочную паркетную доску. Так, что дальше? Обои – ветхие, высокий потолок в паутине трещин…
