Текст книги "Отступник"

Автор книги: Наталия Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Погоди, погоди, Цьев!.. Разве не Шеп прислал тебя?! – Валяй заметно напрягся.

В мансарде стало тихо. Лида переводила взгляд с одного напряженного лица на другое. Шеп был упомянут уже не однажды, да так, будто от него одного всё зависело.

А Валяй ждал ответа. И наконец, Цьев недоуменно сообщил:

– Я три дня не видел Шепа и не знаю, где он… Рыщет в окрестностях, наверное, и кто знает, когда Нерш подскажет ему, как быть…

Валяй задумчиво закусил губу, потер лоб, потом махнул рукой:

– Ну что ж, в любом случае придется его ждать. Хорошо ещё, что Мироша нашёл хоть тебя, Цьев…

Он присел перед печуркой, сгрёб окровавленную одежду Кшана и пихнул её в печку, затолкав вглубь поленом. А потом, что-то вспомнив, шлепнул себя ладонью по лбу:

– Совсем из головы вон… Вы же все у меня голодные! Сейчас я что-нибудь соображу…

Валяй уже двинулся к лестничной площадке. Цьев испуганно посмотрел ему в спину, закусив губы, но все-таки решился:

– Валя! А я ведь Мрона не видел, – сказал он быстро и замолчал на полуслове.

Валяй резко развернулся. Взлетели и опали темно-каштановые пряди, оттеняя смертельно побледневшее лицо.

– Как не видел?!! – ахнул Валяй.

Цьев тихо сказал:

– Я ждал Кшана на берегу, а его долго не было. Я пошел искать брата, нашел в лесу кровь и следы борьбы и понял, что стряслась беда. Чтобы найти Кшана, я шёл по его следу… Я подумал, что если Кшана все-таки не поймали, то он может быть только у тебя, Валя, ведь это единственное место, где он мог спастись. Это счастье, что я оказался прав! Но все так получилось само собой. Я шел наугад… А Мрона я не видел… – заключил Цьев.

Валяй выпрямился и оглядел всех, беспомощно и жалобно.

Сергей, бросив наконец попытки привести в порядок рубашку, подошел к Валяю, пожимая плечами:

– Валька, что ты паникуешь? Куда мальчонка мог подеваться в своей родной деревне?

Валяй в ответ лишь посмотрел на брата с сожалением. Он оперся спиной о дверной косяк и медленно опустился на корточки, бросив руки на колени. Закрыв глаза, он с трудом сглотнул и едва разлепил губы:

– Я отправил Мирошу искать Шепа. Но Шеп не пришёл. Значит они не виделись, иначе бы Шеп давно примчался бы на помощь. И Цьев Мирошу тоже не видел… Если бы Мироша не нашёл Шепа ни в одном убежище, он давно бы уже вернулся. Так я ему велел, и он не ослушался бы. А это значит…

Он замолчал.

Сергей смотрел на Валяя с искренним изумлением:

– Валька, я проблемы-то не вижу… Ну встретил мальчишка приятеля, заболтался… Или на речку купаться подался… А ну вставай, что ты раскис? Впервые вижу, чтобы так переживали из-за того, что девятилетний мальчик где-то задержался… Да мало ли, что пацану взбредет в голову! Ты что, сам ребёнком не был?

– Отстань от меня, Сережка, – безучастно сказал Валяй. – Ты ничего не понимаешь, отстань… Надо искать Мирошу!

Цьев пожал плечами:

– Конечно, Валя. Как только я буду уверен, что Кшан в безопасности, я сразу же пойду с тобой!

Валяй поднялся на ноги, пряча от всех взгляд. Сергей, видимо, уже боялся настаивать на чем-либо, он только тихо проговорил:

– Да что же такое происходит? Первый раз в жизни вижу тебя таким, Валька. Может быть, ты объяснишь мне, кто эти люди? Почему они скрываются?..

– После, Сережка… – в глазах Валяя стояла мука. – Если мы не найдём Мирошу до вечера, я наверняка потеряю сына.

– Да кто может обидеть его здесь?! – возмутился Сережа. Он искренне ничего не мог понять.

– Каждый, Сережка. Каждый, кому не лень будет взять в руки охотничье ружье или нож. Ну или, например, поднять кол и проткнуть мальчика так же, как Кшана. Только Кшан выживет, потому что он взрослый, и Цьев успел вовремя. А Мироша… – Валяй тяжело и тоскливо вздохнул. – Это же маленький, слабый и беспомощный ребенок. И никого не волнует, что это милый и ласковый мальчик… Если он попадет в чужие руки, он обречён.

– Я что-то никак не разберусь в этих кошмарных предсказаниях. Что, разве в этой деревне принято охотиться на людей? – процедил Сергей.

– Не на людей, Серёженька, – еле слышно произнес Валяй. – На леших.

– Что ты сказал? – Сергей встряхнул брата. – Валька, ты совсем спятил что ли?! При чем тут лешие?!

– При том, Серёжа.

Валяй был уже внешне спокоен. Но когда он посмотрел в глаза сначала Сергею, а потом Лиде, его взгляд сочился болью:

– Мироша – не человек. Вернее, он только наполовину человек. Он мой родной сын, но… Мироша – лешонок. Полукровка…

Глава 5. Пятнадцатое июня. К полудню. Шеп

Шеп переждал тёплый ночной дождь под раскидистой прибрежной сосной.

Он постоял, прижавшись к стволу и слушая, как шелестят по воде капли. Дождь был недолгим, просто небольшое дождевое облако задело краешком. Через некоторое время на небе снова показались звезды.

Шепа просто распирало от немыслимой силы предчувствий. Они стучались в его сердце настойчиво и болезненно. Шеп боялся даже задуматься над ними, он не хотел их осознавать, не хотел, чтобы его смутные ощущения принимали конкретную форму. Он страшился себя, и было отчего.

Сколько Шеп себя помнил, он всегда был прав.

И это уже давно не было ни удивительно, ни смешно. Не было это и поводом для восхищения собой. Чем уж тут восхищаться? Скорее, следовало себя пожалеть. Не так-то это просто, быть всегда правым.

Вечная правота Шепа заключалась в том, что любые его предположения в конце концов находили подтверждение. Стоило Шепу вслух или даже наедине с собой высказаться о том, что события, скорее всего, пойдут так-то и так-то, потом непременно оказывалось, что все случалось именно так, как предполагал Шеп.

Шеп не сразу понял, какое умение подарил ему великий Нерш. А когда все-таки это стало очевидным не только для самого Шепа, но и для окружающих, ему стало страшно. И с этим страхом он жил уже многие и многие годы. Он не жаловался и не паниковал, старался быть спокойным и не желал лишний раз привлекать внимание соплеменников к своему дару. Ему вполне хватало тех метаний, в которые его вовлекали размышления наедине с собой. Шеп и так страдал от того, что не похож на всех остальных.

Он всегда был не таким, как все, с самого рождения. Прежде всего, он был светловолосым, и это уже само по себе было необычно. Никогда прежде не рождались в племени Нерша светловолосые лешата. И даже самые старые лешие, помнившие все предания рода, не могли припомнить, чтобы среди волос черных, ореховых, рыжеватых, каштановых, темно-темно-русых появлялись такие: светло-золотистые, выгоравшие летом добела.

На счастье Шепа, сородичи посчитали появление такого странного лешонка не дурным, а добрым знаком. А когда Шеп обнаружил вдобавок к тому ещё и свой нелёгкий дар предвидения, смышлёный лешонок рано понял: от него всегда будут ждать многого. Так оно и получилось.

На долю Шепа выпало стать Хранителем рода. Когда старейшины пришли просить его принять этот сан, удивились все друзья и ровесники Шепа: никогда ещё Хранителем не становился двадцатилетний юноша. Не удивился только сам Шеп. Без всякого тщеславия и спеси он ждал этого, уже давно чувствуя, что именно на него решат взвалить этот груз.

И вот уже семь лет он был Хранителем рода леших, детей Нерша. Трудно было придумать более тяжелую долю. Беречь сородичей, их жизни, их будущее, их знания о прошлом – вот чем издавна занимались Хранители. И никогда это не было легким делом. Шеп не собирался роптать, но давно понял, что сейчас задачи Хранителя стали совсем невыполнимыми.

Шеп помнил, прекрасно помнил те времена, когда их род насчитывал больше двух сотен леших и был вполне жизнеспособным. Шеп родился в многочисленном племени, которое было полно сил. Менялись осени и весны, рождались лешата, племя оберегало своих женщин и смертность была не такой уж высокой. Так мать Шепа умерла только в третьих родах, оставив на руках своей старшей дочери маленькую Шелу. Лешухи умирали довольно часто, но на десять новорождённых лешат рождалось восемь девочек, поэтому племя жило.

Нельзя сказать, чтобы долина Нерша кишмя кишела людьми.

Старые предания рассказывали, что было когда-то в округе немало деревень. Сначала их обитатели предпочитали не связываться с племенами лесных жителей, чурались их да сторонились, не доставляя особых неприятностей.

Когда, как и почему люди вдруг решили, что существам, живущим в чаще леса по берегам Нерша, не должно быть места на этой земле? Лешие про то не знали, а люди вряд ли вообще задумывались над этим. Не думая над причинами, люди просто убивали…

Нелегко пришлось детям Нерша. Но вот люди внезапно устремились в города, а кому-то из них пришла мысль назвать заповедником чудом уцелевший лесной массив. Долго гонимые людьми лешие получили передышку на десятилетия, когда на берегах тихой и красивой реки стали быстро пустеть и вымирать человеческие деревни. У леших появилась надежда, что их наконец-то оставят в покое.

Но вот что-то произошло в сумасшедшем человеческом мире, и люди почему-то снова объявились в этих местах с намерением обосноваться здесь навсегда.

И Шеп не только видел, но и чувствовал, что его роду приходит конец.

Несчастья и трагедии посыпались на племя ещё за несколько лет до того, как Шеп принял сан. И старейшины, видимо, сочли, что молодой лешак в силах как-то изменить положение. Сам Шеп этого не чувствовал. Он добросовестно делал все, что положено было делать Хранителю. Прежде всего – заботился о каждом сородиче, взрослом или маленьком. И кроме этого, ему приходилось постоянно слушать и впитывать в себя все то, что пытался сообщить своим детям великий Нерш, отец племени и всего живого в округе. Нужно было не потерять все те знания и обычаи, которые лешие копили и берегли веками.

И Шеп пытался вобрать в себя все то, что ускользало из этой жизни вместе с теми, кто владел знаниями. Но он не всегда успевал вовремя. Все-таки он был обыкновенный лешак, рожденный на этой земле своими отцом и матерью. И кое-какие необычные способности Шепа не могли помочь Хранителю настолько, насколько надеялись старейшины, выбирая его.

В одном старейшины не ошиблись: в том, что Шеп не будет щадить и оберегать себя самого. Шеп жил, целиком окунувшись в чужую боль. Ничего другого для себя он уже и представить себе не мог. Он не смог привыкнуть к этому, но смирился сразу же. Так было нужно. Так было принято. Так было естественно для лешего вообще, а особенно для Хранителя.

Горе, нависающее над племенем, мешало Шепу спать ночами, мешало сосредотачиваться, не давало подумать о самом себе. Он пытался успеть сделать побольше, предотвратить несчастья, подстерегающие племя, и с ужасом видел, что ничего-то у него не получается.

Пока спасал Нерш. Он не только давал жизнь лесу и всему лешачьему племени, он пытался защитить своих детей. Но с некоторых пор Шеп, не переставший любить и почитать священную реку, был уже не уверен в том, что дух Нерша справится с самой страшной напастью – с человеческой силой. Это были страшные и несомненно предосудительные мысли, и Шеп никому о них не говорил, ведь его слово уважали, и выскажи он такие ужасные сомнения, сколько смятения внесли бы они в души сородичей, и без того страдающих без меры.

Шеп просил прощения у Нерша за свои сомнения, и ему всегда казалось, что река утешает его и соглашается с тем, что не все подвластно даже великим. Нерш плакал вместе с Шепом над каждой утратой и грустил о своем бессилии.

Шеп считал, что в сравнении с другими жизнь до сих пор щадила его, хотя и не была безмятежной. Десять лет назад угодил в яму-ловушку его отец, старый Мрон. Умерла сестра Юша. Потом люди вырезали сразу несколько семей, осмелившихся на лето переселиться поближе к деревне. Каждый год попадали в руки людей до десятка сородичей, и, как правило, их больше уже никогда никто не видел живыми…

Но Шеп знал, что у него есть за что благодарить великий Нерш. Несмотря на то, что сердце Шепа сжималось от невольного ожидания беды, самые любимые, самые близкие друзья, с которыми Шеп был неразлучен с детства, были все ещё с ним. Это было неслыханно щедрым подарком Нерша. К тому же Шеп был молод, ему не было оснований жаловаться на слабость или нездоровье. Голова его оказалась способной переварить массу информации, ранее недоступной и враждебной лешим. Наконец, самая красивая девушка племени стала его женой…

За все за это Шеп возносил благодарность священной реке. А особо – за то, что Шепу удалось завести себе друга среди людей. Да такого друга, к которому он чувствовал ещё большую привязанность, чем к соплеменникам.

Они сдружились ещё до того, как Шеп стал Хранителем. И Шеп сумел отвоевать себе и Валентину право на эту дружбу. Сородичи долго ворчали, не доверяя постоянно попадающемуся на их глаза человеку. Но Шеп сумел убедить старейшин, да и всех в племени, что Валентин не только не опасен, но что он стал одним из них. И племя приняло человека, тем более, что он был отцом бойкого, здорового и необыкновенно способного лешонка, который внешне с каждым годом все больше и больше становился похожим на настоящего лешака.

Шеп пытался скрыть от сородичей то главное, о чем никто из леших не подозревал: маленький Мрон все больше и больше напоминал человека своими суждениями и наклонностями. Шеп давно это понял и не видел в этом особой трагедии. На то малыш и был сыном человека, чтобы быть похожим на своего отца.

Шеп оберегал своего друга-человека и его сына ничуть не с меньшим рвением, чем заботился о сородичах, и Валентин платил ему тем же. Постоянно нависающая над Валей угроза быть разоблачённым людьми тяготила Шепа гораздо сильнее, чем самого Валентина. Валя был достаточно скрытен, осторожен и замкнут, не то что постороннему человеку разговорить его удавалось редко, но и родне своей Валентин за десять лет не рассказал ни слова ни о леших, ни о сыне.

Хранить тайну помогало ещё и то, что деревня Лешаницы была заселена разнообразным пришлым народом. Здесь не осталось уже не одной любопытной бабульки, знающей родословную каждого жителя до седьмого колена. Тех, кто нынче поселился в деревне, не интересовало, что за мальчонка живет с апреля по ноябрь в доме с витражной мансардой. У кого возникли бы сомнения, что даже у такого нелюдима, как Валентин, гостят родственники и оставляют ему на жительство мальчишку?

Валентин давно махнул рукой на то, что будут говорить о нем в деревне, на то, каким его сочтут люди. Ему было все равно, что думают о нем прочие жители Лешаниц. Он ни с кем в деревне не сближался. Главным для него было сберечь сына.

Особенно тщательно Валентин хранил свою тайну от родственников. Он очень не хотел лишних нервотрепок. А от родни отделаться ему было не так-то просто, и время от времени Вале приходилось принимать гостя. Поэтому у Шепа с Валентином было давно заведено: когда Валя ждал приезжих, Шеп забирал мальчика в лес.

Брат к Валентину приезжал часто, но, к счастью, не каждый год. Шеп знал, как горюет маленький Мрон, если из тех шести месяцев, которые отведены ему на жизнь с отцом, целый месяц выпадает.

В этом году Мрону не повезло – Валентин ждал в гости брата. Шеп должен был прийти через пару дней и забрать мальчика в лес, чтобы у Валентина осталось время до конца недели укрыть следы пребывания лешонка в доме и подготовиться к приему гостя.

Ничего не предвещало неприятных сюрпризов. Но брат Валентина нарушил раз и навсегда заведенный порядок…

Поздно ночью Шеп издалека заметил незнакомый автомобиль, свернувший в деревню с грунтовой дороги. Опираясь единственно на свои предчувствия, Шеп понял, что это не просто один из автомобилей, принадлежащих небедным дачникам Лешаниц. И он нарочно сунулся под колеса, чтобы рассмотреть, кто это.

За рулём Шеп смог разглядеть грузного молодого мужчину и узнал в нем брата Вали, которого он прежде видел несколько раз издалека. Рядом с родственником Валентина сидела необыкновенно красивая молодая женщина, и это не понравилось Шепу ещё больше.

Напугав людей своим внезапным прыжком прямо перед бампером их автомобиля, Шеп ускользнул в темноту, недоумевая, что же теперь ему делать? Осторожно и незаметно нагрянуть в деревню и, пробравшись в дом Валентина, увести малыша в лес? Он не успел бы сделать этого. Люди на своем автомобиле были на месте через пару минут после их встречи на дороге…

Тревожась и недоумевая, Шеп в отчаянии устремился в дальние луга. Ночь он провел ужасную. Катаясь по траве на краю луга, он собирал на себя ночную росу, сходя с ума от неизвестности. Конечно, Шеп знал, что Валентин скорее умрет, чем позволит кому-нибудь обидеть сына, но он не мог успокоиться. По словам Вали, его брат был неплохим человеком, хотя и не в меру шебутным. Но он был чужим… Да ещё эта совсем незнакомая женщина… Кто знает, что ей может взбрести в голову?

Чтобы сбросить напряжение, Шеп попробовал заплести себе корону, но его тревоги неожиданно вырвались по податливым открытым путям изощренно уложенных прядей, и острый, сильный, порывистый ветер охватил притихшую округу… В испуге Шеп немедленно расплёл и разметал по плечам волосы. Но выпущенные наружу тревожные сомнения лешего ещё долго метались, раскачивали кусты на опушке леса и высокие луговые травы.

Остаток ночи Шеп просто неподвижно пролежал в густой траве, терзая руками свежие тугие стебли и глядя в ночное небо.

Нет, в таком взвинченном состоянии плести волосы нельзя ни в коем случае, решил Шеп. Можно таких невиданных дел натворить…

Положа руку на сердце, Шеп признавал: большинство людей в Лешаницах вполне заслуживали того, чтобы жестокая стихия обрушилась на их жилища и их головы. И светловолосый лешак мог устроить им встряску покруче небесной кары. Но Шеп не считал себя вправе делать это. Он был Хранителем, а не наивным малолетним лешонком, искренне полагающим, что каждый раздавленный враг – это путь к победе…

Шепу было одиноко. И если ночь ещё как-то скрадывала это одиночество, то с лучами рассветного солнца от горьких мыслей и тоски заныло сердце. Захотелось немедленно найти кого-нибудь из друзей, и постепенно это желание стало совершенно невыносимым.

Подолгу проводя время среди людей, Шеп много раз пытался избавиться от этой зависимости, внушая себе мысли о наивности и нелепости таких желаний. Подумаешь, некоторое время провести в одиночестве… Вот Валентин, например, долгими зимними месяцами живет совершенно один. Конечно, он тоскует по сыну и даже, как он признался, скучает по своему невыносимому старшему брату, и по оставленным дома родителям. Но он ведь не мечется, а наслаждается возможностью привести в неспешный естественный порядок все свои мысли…

Впрочем, зачем брать в пример Валентина? Люди устроены иначе. Стоит им начать страдать от одиночества, и они находят пусть не совсем адекватную, но вполне приемлемую замену общению. Их цивилизация позволяет им сделать это.

Но Шепа не устраивала человеческая цивилизация, хотя он вполне в ней освоился и смог оценить по достоинству некоторые ее возможности. И все же книги, которые Шеп прочёл за последние годы, гипотезы, которые он в них вычитал, информация, которую он постоянно собирал везде, где мог, даже маленький телевизор, что работал в его землянке от автомобильного аккумулятора, не могли перестроить его натуру, не могли помочь Шепу не обращать внимание на настойчивый зов его естества.

Он был лешаком, а не человеком, и ничего не мог с собой поделать.

Уже несколько дней его не касались уверенные теплые руки друзей, он не видел их сочных блестящих глаз, не слышал тихих, родных, "вкусных" мелодичных голосов, от которых сладко трепетало сердце. Может быть, поэтому Шепу так тоскливо и тревожно, так давит неизвестность и острое нехорошее предчувствие чего-то дикого?

Дождавшись, когда солнце встало и высушило росу, Шеп углубился в подлесок на опушке и побрел в обход деревни. Он медленно и осторожно ступал по лесу, прислушиваясь к деревьям, не расскажут ли чего. С опаской покосился он на усадьбу Пряжкина, проходя мимо.

Целая крепость. Смертельно опасное место, поглотившее уже столько лешачьих жизней. Давненько что-то не выходил Пряжкин на охоту, только ямами изрыл весь лес от деревни и до самого оврага… Ну да поймать лешего в яму нынче стало очень даже трудно. Мало кто из сородичей ещё не наловчился по едва заметно изменившемуся запаху определять, что под фальшивым пологом из невесомого укрывного материала – свежевырытая яма с кольями. А обнаружив яму один раз, лешак навсегда отмечает для себя новую опасность.

Давно не собирал Пряжкин вокруг себя своих бритоголовых бандитов… Шеп часто наблюдал издалека за сборами юнцов и их походами по лесу. Вид у этих головорезов был грозный, но эти бритые головы особенно возмущали и пугали Шепа. Он никак не мог преодолеть собственное предубеждение: ведь если не случалось чего-нибудь непредвиденного, если леший не собирался покидать лес надолго, его волосы всегда были нестриженными с рождения.

Вообще-то человеческие волосы далеко не так сильны, как лешачьи, и плохо приспособлены к тому, чтобы быть путями и проводниками силы. Человек даже с самой изощренной короной в волосах не сможет повлиять на природу вокруг себя. Сколько раз Шеп пытался добиться хоть какого-нибудь эффекта, сооружая на голове Валентина самые редкие, самые действенные и мудрые прически, ни одна веточка не колыхнулась вокруг… Короче говоря, что бритым, что лохматым человек был опасен уже как таковой. Люди даже с обритыми головами прекрасно раскраивают черепа что лешим, что себе подобным, и на это у них хватает сил без проблем…

Шеп уже был прямо напротив дома Валентина. Присмотревшись к дому, он заметил, что из тонкой трубы, что выходила из окна мансарды в сторону леса, тянется едва заметный дымок. Такие теплые, даже душные ночи… Зачем топить печь?

Безобидный вопрос не на шутку взволновал Шепа. Кому же в мансарде может быть холодно в такое время? Ответ: больному. Кто-то либо в болезненной лихорадке, либо просто почему-то мерзнет. Если бы это был любой другой дом, Шеп склонился бы к первому. Но у Валентина болеть было вроде бы некому. А мерзнуть в это время может только раненый – от потери крови. А раненый… Это мог быть только лешак.

Кто-то мог бы сказать, что Шеп торопится с выводами. Но сам Шеп знал, что раз такое предположение у него появилось, значит, так оно и есть на самом деле.

И Шеп решительно повернул к дому, уже прекрасно представляя, что он там обнаружит.