Текст книги "Отступник"

Автор книги: Наталия Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Сергей пожал плечам:

– Черт знает, что такое!

– Ты будешь стоять столбом, или все-таки станем ужинать? – перебил его Валяй. – Твоя подруга проголодалась.

Подмечено было тонко. Лида была готова схватить соленый огурец и приняться за еду, не дожидаясь остальных.

– С твоими змеями я потом разберусь, – пообещал Сергей, садясь к столу. – А сейчас будем ужинать. Зови… свою четвертую…

– Это не четвертая, а четвертый, – поправил его Валяй и подошел к лестнице. Задрав голову вверх, он негромко позвал: – Мироша, иди сюда.

Тоненько заскрипели ступени, и сверху осторожно спустился мальчик лет восьми-девяти, худенький, темноволосый, большеглазый. Он молча остановился у самой лестницы, глядя на взрослых исподлобья, и спрятал руки за спину. На нем были потрепанные и вытертые добела, но вполне чистые джинсы и полосатая майка, сшитая, видимо из взрослой тельняшки. Подняв на Валяя огромные темные глаза, он вздохнул и снова потупился.

Валяй положил руку на плечо мальчика и развернул его лицом к столу:

– Успокойся, ничего страшного не произошло. Поздоровайся, Мироша. Это мой брат Сергей и его подруга Лидия.

Мальчик покосился на гостей, кивнул, но не издал ни звука.

– Садись, будем ужинать, – сказал Валяй и подтолкнул мальчика к столу.

Они вдвоем сели напротив гостей. Сергей положил себе и Лиде картошки, огурцов и по куску курицы, и они вдвоем принялись за еду.

Валяй медленно положил себе картошку, все время поглядывая на мальчика.

Тот сидел, не шелохнувшись и держа руки на коленях. Его склоненная взъерошенная, будто нарочно взлохмаченная голова, наклонялась все ниже и ниже. Плечи несколько раз дрогнули. Валяй посидел молча с минуту, потом тихо спросил мальчика:

– Не выходит? Никак?

Тот кивнул.

– Не мучайся, ничего не бывает сразу, – мягко сказал Валяй. – Успокойся, и все будет в порядке.

Мальчик вдруг всхлипнул.

– Не расстраивайся, Мироша, – Валяй недобро покосился на своих гостей и наклонился к ребенку. – Можешь подняться наверх. Я все тебе принесу.

Мальчик выскользнул из-за стола и бросился к лестнице. На первой же ступеньке он запнулся, ухватился за перила, чтобы удержаться. Его ногти странно громко царапнули деревяшку. Когда он убежал наверх, на свежевыкрашенном дереве перил остались четыре светлых процарапанных дорожки.

Не утруждая себя объяснениям, Валяй наполнил тарелку мальчика картошкой и зеленью, положил сверху кусок жареной курицы и понес это все наверх. Когда он скрылся из виду, Сергей пожал плечами:

– Странная у Валяя компания. А я-то уж обрадовался, что он подружкой обзавелся… Сколько раз приезжал я к нему за последние десять лет, он вечно один. Мне это всегда не нравилось. Нельзя же взрослому парню так уединяться. Это же и для здоровья вредно… К тому же подозрительно. Но я пробовал говорить с ним об этом, и один раз получил по морде. Одним словом, я махнул на него рукой: хочет быть отшельником, пускай. Хотя этот дом не похож на монашеский скит, но у Валяя все наперекосяк.

– Он что, совсем один живет?

– Я всегда считал, что один, – буркнул Сергей с набитым ртом. – Впрочем, я уже ни в чем не уверен… Что это ещё за пацаненок у него? Какой-то подозрительный. Знаешь, мне кажется, что я не два года с братом не виделся, а по меньшей мере двадцать… Ты не пугайся. Валяй неплохой парень, только странный очень. Не зря его ещё в университете Валяй-ламой прозвали. Он тогда помешан был на своем дзен-буддизме…

– Это которые "Харе, Кришна" поют? – уточнила Лида.

– Нет, – Сережа мотнул головой. – Эти, кажется, ничего не поют. Они размышляют и находят удовольствие в своей обыденной повседневности… Впрочем, лучше об этом спросить самого Валяя.

– Нет уж, не надо, – решительно сказала Лида. – Ни о чем спрашивать его я не буду. Он на меня волком смотрит.

Валяй спустился сверху и сел к столу.

– Я забыл предложить вам зелень. Серега, я знаю, траву не уважает. А вы? Может, попробуете? – обратился он к Лиде. – Это очень полезные целебные травы.

– Пахнут странно, – ответила она нерешительно, глядя, как Валяй перемешивает в глубокой тарелке влажное зеленое крошево.

– Пахнет речной масличный лук. Вообще-то это не совсем лук, луковицы у него нет, но листья полые и растут кустиком, – пояснил Валяй. – Он дает столько маслянистого сока, что никакая заправка не нужна. Попробуйте. Впрочем, вы меня не обидите отказом, поэтому не надо соглашаться из вежливости. Если вы здесь пробудете долго, я успею приучить вас к местной зелени.

– А что, есть шанс, что мы не пробудем здесь долго? – удивился Сережа и даже есть перестал. Обиделся. – Не пойму, гонишь ты нас, что ли?

Валяй отложил вилку и неожиданно, сбросив с себя напускной этикет, оперся обоими локтями о столешницу. Его темно-карие глаза заблестели, а худое лицо с выпирающими скулами и впалыми щеками вдруг посветлело и разгладилось. Улыбка у Валяй-ламы оказалась очень доброй и мягкой:

– Сережка, ты такое же чудо, как и прежде! Лысеешь, но не меняешься… Ну, с чего ты взял, что я вас гоню? Я очень по тебе соскучился. Поэтому удерживать я тебя здесь буду руками и ногами. Но под замок посадить тебя я не смогу, поэтому буду молиться, чтобы вы сами не решили уехать отсюда слишком скоро.

– Подожди, подожди, – перебил Сергей. – А что такое может нас заставить уехать отсюда раньше времени?

Валяй открыл рот, потом снова закрыл, задумчиво потрогал кончик своего носа и несколько напряженно улыбнулся:

– Да ничего такого нет…

– Кроме разве твоих вздорных шуточек, – насупился Сергей.

– Да Господь с тобой, братишка, – засмеялся Валяй, но тут же стал серьезным. – Я просто боюсь, что тебе или Лиде что-нибудь у меня не понравится, вы сбежите отсюда, и тогда я снова буду годами тебя ждать…

– Лидок, ты поняла? – Сергей повернулся к Лиде. – Все зависит от тебя.

– Боже мой, Сережа, я не собираюсь уезжать, по крайней мере до завтра. Я так устала, что не сдвинусь с места, и до постели тебе придется меня нести.

– Это я всегда пожалуйста… – засмеялся Сережа.

Валяй усмехнулся, задержал взгляд на лице Лиды, потом взглянул на брата и спросил:

– А почему ты Бучу не привез? Куда ты его дел?

Бучей звался огромный сенбернар Сережи.

– С мамой оставил. Едва уговорил, – ответил Сергей. – Я и взял бы его, да Лидочка боится больших собак.

– Не боюсь, а не люблю. И не только больших, а всяких, – вставила Лида.

– Она считает, что не любит, а на самом деле боится, – подмигнул Сережа брату.

Валяй пытливо посмотрел на Лиду:

– А каких же животных вы любите?

– Черепах, – твердо ответила Лида.

– Почему? – глаза Валяя широко раскрылись.

– Спят по полгода, едят в день по листику, не лают, не кусаются, не дерут обои, их не надо выгуливать, не надо менять наполнитель в корытце. Практично и не хлопотно.

– И безрадостно, – добавил Валяй и в его глазах появилось сдержанное осуждение. – Признаться, собак я и сам сторонюсь, но черепахи…

– Да шутит она, – вступился за Лиду Сережа. – Дома у нее шикарный кот Филька, и несмотря на то, что он дерет обои и ест, как лошадь, Лидка его обожает.

– Вот как? – Валяй снова взглянул на Лиду. – Извините, как давно вы знаете Серёжу?

– Полгода, – ответила Лида. – А что?

Валяй неопределенно пожал плечами:

– Да ничего особенного. Просто подумайте хорошенько, прежде чем окончательно вскружить ему голову.

– Кто сказал, что мне вскружили голову? – фыркнул Сергей. – Почему вдруг ты, братишка, ставишь мне такой безвыходный диагноз?

Валяй в упор посмотрел на брата:

– По прежнему опыту. Ты возишь сюда только тех, кто по-настоящему задел тебя за живое…

– Ты что, дурак?! – ахнул Серёжка.

За столом воцарилось молчание. Наконец, Сергей швырнул вилку на тарелку и выпрямился, торопливо дожевывая то, что ещё оставалось у него во рту.

– Господи, я не подумал! – расстроился Валяй. Его ресницы виновато захлопали. – Не бери в голову, Серёжа.

– Кто тебя, придурка, за язык тянул? – яростно крикнул Сергей. – Опять издеваешься?!

– Да нет же, Сережа! – Валяй поднес к лицу сжатые вместе ладони и сокрушенно покачал головой: – Лида, простите меня, я не хотел!

– Идиот ты, Валяй! – закричал Сережа, вскочил и поспешно ушел в комнату.

– Как глупо я вас обидел… – проговорил Валяй. – Я, верно, совсем одичал здесь. Ой, как все скверно вышло…

Он развел руками и уставился на Лиду влажными, но словно бы настороженными глазами.

– Не переживайте об этом, Валя, меня вы совершенно не шокировали. Я не собираюсь претендовать на то, чтобы быть первой женщиной в жизни тридцатишестилетнего мужчины… – сухо заметила Лида.

Она встала, чтобы выйти из кухни вслед за расстроенным другом, но Валяй протянул к ней руку:

– Подождите, прошу вас! Я хотел бы объясниться! Поймите, мне далеко не безразлично, что думает обо мне Серега. Я не хочу становиться ему врагом. Но я боюсь, что эту дурацкую выходку он мне не простит, – огорченно сказал он.

– Да прямо… – кисло усмехнулась Лида. – Подумаешь, грех какой. Ерунда все это. Я найду способ его успокоить. Только странно, за что вы так на него накинулись. Вы же совсем меня не знаете.

– Я знаю Сережкин вкус, – возразил Валяй. – А также то, что он часто бывает слеп.

– Не понимаю, за что вы меня невзлюбили, – удивилась Лида.

Валяй резко шагнул к столу и вгляделся в ее лицо. Она невольно поежилась.

– Вы так это поняли? – Валяй нахмурился. – Поверьте, вы ошиблись. Если честно, вы мне понравились.

– Но вы предпочли бы, чтобы вместо меня он привез сенбернара?

– Ни в коем случае! – испугался Валяй. – Мой Мироша вовсе не приближается к собакам, и, если честно, я рад, что Сережа оставил Бучу дома.

– Мироша – ваш сын?

– Да. Хотя ему недавно исполнилось девять, он у меня… нелюдим. Возможно, он показался вам невоспитанным, но я предпочитаю не ломать его психику ради правил вежливости, – произнёс Валяй и в ожидании реакции на свои слова пытливо взглянул на Лиду.

– Я не знала о вашем сыне, – отозвалась Лида. – Сережа по сто раз твердит о разной ерунде, но почему-то ни слова не сказал мне о племяннике…

– Как вы познакомились с Сережей? Филька захворал? – перебил ее Валяй. Он уже вытер стол тряпкой и сел на табурет.

– Тьфу-тьфу… – она постучала по столу. – Дело было в другом. Моя подруга улетела за границу на месяц и оставила на меня своего годовалого французского бульдога Мишеля. Знаете, такие длинноногие и длинноухие зайцы?

– Как же, как же… – поддакнул Валяй, с интересом слушая женщину.

– Уж я так отказывалась, но ей действительно некуда было его деть… И этот барбос к самому приезду хозяйки заболел. Я перепугалась и позвонила по первому же объявлению ветеринара, которое нашла в газете. Приехал Сережа. Он всю ночь провел с этим Мишелем. По каким-то собачьим справкам, что Елена оставила мне вместе с псом, выяснилось, что он не был привит. Сергей определил чумку. Он так упорно ночь напролет пытался что-либо сделать, но Мишель издох к утру. Я была в таком ужасе, что Сережа любезно согласился присутствовать при том, как я буду давать отчет подруге. Он заступился за меня, сказав, что бросать на посторонних непривитого пса – безответственно и преступно… Елена не вняла его словам. Подругу я потеряла навсегда. Зато нашла Сережу.

– Я почему-то не сомневался, что дело было именно в его профессиональной страсти и сострадании. В обычной жизни Серега бывает невыносим, особенно для женщин… – улыбнулся Валяй. – Его въедливость и максимализм способны оттолкнуть даже очень терпеливых, особенно при первой встрече…

– Вы не очень добры к Сереже, – нахмурилась Лида. – Чего ради вы начинаете так откровенно критиковать его передо мной?

– Быть откровенным – это, несомненно, порок, – проворчал Валяй. – Не принимайте меня всерьез, так будет лучше. Считайте, что у Сережи грубый, бестактный брат, одичавший в глухой провинции.

– Да уж. Однако, если вы хотели уязвить меня, то промазали. Страдает теперь Сережа. А вы, хоть и говорите об этом с тревогой, кажется, довольны. Признайтесь, вы же специально ляпнули о его прежних подругах? Стоило ли ждать брата два года, чтобы сразу же испортить ему отпуск?

– Простите меня. Вы отчасти правы. Но я очень ждал его. Я хотел, чтобы он приехал. И мне не все равно, кого он с собой привез. Но больше я вам ничего пока объяснить не могу… – Валяй посмотрел Лиде прямо в глаза и сдержанно добавил: – Спокойной ночи.

Отвернувшись от женщины, Валяй направился к лестнице, ведущей в мансарду.

Сережу Лида нашла стоящим у окна. Он смотрел на темную деревенскую улицу, не шевелясь. Его ссутулившиеся плечи и руки, опущенные глубоко в карманы, говорили о том, что он все ещё переживает почти невинную оговорку Валяя.

Лида подошла сзади и обняла его за плечи, прижалась к его широкой спине.

– Почему ты так долго? – резко бросил Сергей. – О чем таком ты никак не могла с ним наговориться?

– Он просто извинялся… Серёженька, ты устал, давай ложиться.

– Этот трепач сбил с меня весь сон, – покачал головой Сергей. – Как он смел делать такие намеки?

– Он что, соврал? – уточнила Лида.

– Нет.

– Что ж ты тогда обижаешься? – удивилась она. – Поверь, Серёженька, мне все равно, кого ты сюда привозил.

– Их было две! – отчаянно, будто бросаясь в омут головой, выпалил Сергей. – Пять и три года назад… Валяй принял и ту, и другую в штыки, и они это почувствовали. Та, что была пять лет назад, уехала сразу же, оставив меня здесь… Другая выдержала неделю. Я уж думал, что теперь Валяй оставит свои вечные фокусы. А он снова затеял ту же игру… – начал Сергей, и его голос становился все злее. – Он несомненно хочет, чтобы мы уехали… Зачем тогда звал? Да я ему сейчас морду набью!

Лида молча потянулась к нему, чтобы поцелуем оборвать его горькие слова. Вздохнув, Сергей подался навстречу, они поцеловались, и он уже спокойнее прошептал:

– Извини, я просто испугался, что могу так нелепо и быстро потерять тебя.

– Такого стреляного воробья, как твоя Лидка, не спугнуть подобной мелочью. Прости своего Валяя, он действительно, странный, но он искренне сокрушается… Вдруг мы нарушили какие-то его планы своим преждевременным приездом?

– Да что ты говоришь? Какие такие особенные планы могут быть у этого пещёрного отшельника?! – возмутился Сергей.

– Да мало ли что? Может быть, он обещал что-нибудь сыну?

– Какому сыну? – брови Серёжки поползли вверх.

– Как какому? – Лида начала злиться. – Мироше.

– Вот как? Сыну? Подумать только, как быстро растут современные дети! У Валяя ещё два года назад не было в помине никакого сына, а сейчас он уже такой большой!.. Такими темпами у Валяя к следующему лету уже внуки будут! – гневно нахмурился Сергей. – Врет он нахально! Валька никогда не был женат! Сегодня я впервые видел этого лохматого мальчишку! Что за бред ты несёшь, Лидушка?!

– Он сказал, что Мироша – его сын, – Лида уже ничего не понимала.

– Ох! – Сережа опустился на кровать. – Ну и черт с ним! Сын так сын… Когда я в таком состоянии, мне все равно. Утром разберемся.

Он закрыл лицо ладонями, крепко потер лоб и тяжело вздохнул:

– Ну, Валяй, ну артист… Когда он ещё был взбалмошным мальчонкой, уже тогда было ясно, что из него вырастет… Вот это самое и выросло. Валяй, он и есть Валяй… Ладно, пойдем, умоемся, и спать…

Через четверть часа они уже лежали под огромным тонким одеялом. Сережа сразу же уснул, по-детски уткнувшись носом в уголок подушки. Его высокий, со значительными уже залысинами лоб бороздили морщины, ресницы чуть трепетали, и сам он слегка вздрагивал во сне. Сережа видел сны и помнил их, и это делало его похожим на ребенка. Обычно он любил подолгу беседовать с Вовкой, бесконечно обсуждая с ним его и свою "сонную" жизнь, и глядя на них в те минуты, Лида жалела, что не Сережа отец ее мальчика. Она не могла даже представить себе бывшего мужа весело дурачащимся и несущим чепуху.

Ветер на улице, действительно, утих, и крупные яркие звезды глядели в небольшое окошко их комнаты.

Когда снаружи донеслись громкие звуки, голоса и собачий лай, Лида не придала этому особого значения. Возможно, подгулявшая компания перемещалась по улице, растревоживая притихшую к полуночи деревню… Но вот шум приблизился, и Лида отчетливо услышала обрывки взбудораженных голосов:

– Куда он делся?.. Ну, вот скажите, куда он мог деться?

– А искать надо было лучше! Наверное, он подох где-нибудь в канаве.

– Не мог он уйти далеко… Собак спустить надо было…

– Да? Собак? В прошлый раз мы двух лучших псов потеряли… Просто нечего было бегать за тем вторым… Теперь их уже не найдешь!

Прямо мимо калитки по улице пробежали люди, обмениваясь отрывистыми репликами и грязными ругательствами. Лиде стало как-то не по себе. И хотя эти мечущиеся по ночной улице люди не имели к ней никакого отношения, она почему-то встревожилась.

Когда шум отдалился и стих, ее тревога немножко улеглась. В конце концов, мало ли, по какому поводу шумели здешние жители? Было похоже, что это просто охотники обсуждают недавнюю неудачу. Это Лиду не касалось.

Она уже немного задремала, как вдруг ей послышалась какая-то возня уже прямо в доме. За дверью, в кухне, кто-то затопал, приглушенно заговорил и даже пару раз простонал. Несколько раз скрипела лестница под тяжелыми мужскими шагами. Потом кто-то беспокойно заходил по мансарде, и потолок тоже сдержанно поскрипывал и охал.

Лида лежала, не шелохнувшись, и ловила странные звуки. Она слышала чей-то тихий, прерывистый голос, вскрики, стоны, временами переходящие в глухой вой, потом послышался горький детский плач. Затем все притихло.

Лида села на постели. Сережа крепко спал, и будить его было бы слишком жестоко. После долгой дороги и незаслуженной обиды ему нужно было отдохнуть. Эх, если бы и Лида могла так же спокойно и безмятежно заснуть! Если бы не подозрительные звуки в доме, она так бы и сделала. Но тревога и любопытство взяли свое. Лида встала и, накинув Сережин халат, вышла в кухню.

Валяй как раз спускался по лестнице, а следом за ним осторожно сходил по ступенькам мальчик. Мироша был в лёгкой ветровке с капюшоном и в высоких кроссовках. Валяй полушепотом выговаривал ему:

– … обязательно найди его. Ты ведь знаешь все его укрытия лучше меня. Обойди их все.

– Да, папа, – отозвался мальчик.

– И я умоляю тебя, будь осторожен. Если с тобой что-нибудь случится, я сойду с ума… Я бы сам пошёл искать Шепа. Но если я не помогу Кшану сейчас, он не дождётся Шепа. С такой раной ему очень туго пришлось. Его надо немедленно спасать. Я спущусь к реке за лунной травой… – проговорил Валяй, и тут заметил Лиду. Он сразу же замолчал, а Мироша испуганно спрятался за спину отца.

– Мы, верно, разбудили вас, Лида? – осторожно сказал Валяй. – Простите, мы больше не потревожим вас. Отдыхайте.

– Мне послышалось…

– Что? – сурово перебил ее Валяй.

– Не знаю… Кто-то плакал… Словом, мне показалось, что у вас что-то случилось, – заметила Лида. – Нужна помощь?

– Нет, нет, все нормально. Никаких проблем, – скороговоркой отозвался Валяй и погладил мальчика по голове: – Беги, Мироша.

Мальчик пронесся мимо Лиды, выскочил на веранду и почти бесшумно сбежал с крыльца.

– Идите спать, – мягко, но достаточно настойчиво произнес Валяй.

Он чуть развернулся в сторону, и Лида увидела, что его светлая футболка, надетая под расстегнутую рубашку, вымазана чем-то темным. Заметив направление взгляда Лиды, Валяй запахнул рубашку и мрачно проворчал:

– Я в сарае краску разлил… Идите спать, Лида.

Он стоял и напряженно смотрел, как Лида возвращается в свою комнату.

Глава 3. Пятнадцатое июня. Рассвет. Цьев

Цьев подошёл к воде и опустил ступню в воду. Ох, как холодно!

Превозмогая желание сразу же вынуть ногу, Цьев постоял, ёжась, и постепенно привык к ледяной воде. Через некоторое время он решил, что вода в самый раз. Если пошустрее работать руками и ногами, то не замёрзнешь…

После совершенно безумной гонки по лесу, когда ветер свистел в ушах, освежиться было просто необходимо. Намокшая от пота майка Цьева плотно облепила тело, и ему не терпелось нырнуть.

Хотя была уже середина июня, Нерш, истекающий сильными донными родниками, был довольно холодным, особенно здесь, на этой глубокой излучине.

Цьев любил плавать. Ещё малышом он приставал к Шепу, вынимая душу из старшего приятеля, пока тот не научил Цьева как следует плавать и нырять. Сам Шеп никогда не совался в Нерш без крайней надобности. Он только пожимал плечами и дивился на самозабвенно плескающегося Цьева, которого было не вытащить из воды при любой погоде.

Цьев внимательно огляделся, не идет ли брат. Но Кшана пока нигде не было. Это хорошо, может быть, Цьев успеет выкупаться. Иначе, если Кшан появится на берегу и застанет Цьева в воде, быть ссоре. Младший брат обещал старшему не лезть в реку в одиночку. Кшан, конечно же, подозревал, что Цьев не держит слово, но повода убедиться в этом Кшан пока не имел. Не стоило давать его и нынче. Тем более, что после неудачной вылазки за овраг Кшан наверняка расстроен и взвинчен. Цьев вот только чуть-чуть проплывет туда-сюда и все. И будет спокойно ждать брата.

Цьев рассчитывал, что Кшан, побегав по лесу, непременно выйдет к реке и найдет его. А до тех пор Цьев ещё успеет остыть, успокоиться и обсохнуть.

Скинув майку и шорты, Цьев помедлил, шагнул на прибрежный камень, пригнулся и стремительным прыжком скользнул в непрозрачную темную воду. Сердце остановилось от нахлынувшего холода, но Цьеву было не впервой.

Все-таки, Кшан прав: хочешь купаться – делай это на тёплом спокойном мелководье, где не бьют подземные ключи. А это либо выше по течению, в самом Логове, либо пониже отсюда, почти под окнами деревенских домов.

Цьев окунулся ещё разок и быстро поплыл к берегу, держа над водой только голову, и стараясь не взмучивать лишний раз воду. Ему не хотелось тревожить Нерш. Пусть его могущественный дух спокойно спит этим ранним утром. Он был так добр этой ночью, отведя от братьев верную смерть.

Выскочив на берег, Цьев присел на корточки у самой воды и, опустив ладони под воду, зашептал реке слова благодарности. Он за многое был благодарен великому Нершу: за то, что он живет, за то, что жив сегодня, за то, что и дальше с ним будет доброта и сила священной реки… Напоследок Цьев зачерпнул воды и брызнул себе в лицо. И сразу же стало легко на душе.

Потом Цьев тотчас натянул на себя одежду. Отжав волосы, он потоптался ногами по траве, чтобы обтереть речной ил. Дно Нерша было на редкость илистым. Это был целебный ил. Шеп знал о нем почти все, и Цьев, старавшийся узнать и запомнить хоть небольшую часть того, что знал Хранитель, любил иногда проверять, не забыл ли он чего из объяснений Шепа. Да, про ил Нерша можно было говорить долго… Мало того, что он помогал при ревматизме, но мелкий порошок из высушенного ила ещё снимал и самую жестокую лихорадку… А в смеси с древесными соками был сильным противоядием. За ил стоило особо поблагодарить великого духа реки.

Но вот если брат узнает, что Цьев купался в Нерше, и не где-нибудь, а почти рядом с деревней, не миновать зуботычины.

Брата что-то долго не было, и Цьев, покосившись на уже поднявшееся над верхушками дальнего леса солнце, прикинул, что пора бы Кшану быть уже здесь.

Солнце разогревало берег. Цьев лёг на траву, медленно поворачиваясь с боку на бок. Одежда быстро высохла. Цьев прислушался сам к себе и обнаружил, что в душе уже начинает копошиться настойчивая тревога. Да где же, в конце концов, Кшан?!

Не в силах больше просто так сидеть и ждать, Цьев вскочил, огляделся и, бросив в последний раз взгляд на тёмные воды Нерша, повернулся и побежал назад в лес, к оврагу.

Он перепрыгивал через кочки и ямки, сбивал ладонью головки ярко-желтых мелких лесных цветов, которые ещё только что начали раскрываться навстречу рассветному солнцу. Если бы кто-нибудь из своих увидел бы его за этим занятием, ох, и досталось бы… Даже эти, никчемные на первый взгляд, желтые цветы, могли пригодиться в очень многих случаях…

Цьеву хотелось свободы. Ему хотелось вдоволь гулять не только в близлежащих лесах и лугах, но и купаться в коварном Нерше, и совершать дальние – по его меркам – путешествия в человеческие города, о которых он так много слышал. Он никак не мог взять в толк, почему ему, Цьеву, это запрещёно. Ну насчёт Нерша он ещё мог кое-что понять: река все-таки, один дух Нерша знает, где таятся на его дне омуты, где вдруг взовьются водовороты… Коварство шаловливого духа реки Цьев однажды испытал на себе и не хотел повторять этот опыт.

Но вот почему брат никогда не отпускает его от себя и не разрешает ходить одному в деревню? Стоило Цьеву заикнуться о путешествиях, как ощутимая затрещина на некоторое время отбивала у него охоту делать это…

Внимательно поглядывая по сторонам, чтобы не упустить из вида Кшана, Цьев вприпрыжку бежал по лесу к оврагу, и вдруг замер, как вкопанный. В ноздри ударил запах крови. Обоняние у Цьева было отличное и никогда ещё не обманывало его.

Он огляделся. Трава и кусты черники были примяты и обломаны, словно стадо лосей топталось по небольшому пятачку. И все вокруг побурело от подсохшей совсем недавно крови. И сердце Цьева оборвалось.

Цьев представил, что могло произойти здесь, и из его груди вырвался горестный вопль:

– Кшан! Ох, Кшан, что с тобой?!

Не задумываясь более, он бросился по следу. Найти Кшана, больше ничего не надо…

Цьев нёсся по лесу так быстро, как только мог. Но ему казалось, что он едва тащится. Он молился, просил великий Нерш, чтобы брат тотчас же нашелся, пусть раненый, ослабевший, но живой. Но тщетно. Лес уже редел, а кроме кровавого следа, никого и ничего Цьев так и не обнаружил.

Цьев любил все вокруг. Он любил эту красивую землю, и надеялся понять, почему они не могут жить спокойно в таких прекрасных, привольных местах. Он любил Нерш с его страшными тайнами, поля, холмы и овраги, где было так спокойно и красиво… Он любил своих соплеменников, сильных, опытных, бесстрашных, знающих так много полезного, о чем люди никогда даже и не догадывались, и одновременно таких мягких и незлобивых. И, наверное, больше всех Цьев любил брата, несмотря на то, что ему частенько доставалось от Кшана за своеволие и излишнее любопытство. Кшан вечно где-то пропадал, но ему всегда было дело до Цьева, и младший чувствовал себя спокойно, когда рядом был Кшан. Поэтому он прощал ему тычки и затрещины, верно рассудив, что брат отвешивает их не по злобе, а лишь учит уму-разуму…

Но кое-что, вернее, кое-кого в этой жизни Цьев люто ненавидел. Он ненавидел людей. У него были на то причины. Любопытство и живой интерес к неизвестной красочной жизни и горячая привязанность к любимым друзьям прочно сплелись в его душе с этой съедающей ненавистью.

Кшан столько сил угробил на то, чтобы внушить брату где угрозами, где мольбой, что неприязнь и ненависть надо глушить, особенно если хочешь уцелеть среди людей. И Цьев старался быть послушным.

Он не забыл и не простил людям ни своего сиротства, ни страшной мученической смерти отца, ни горя сородичей. Но брат и сестра Еса учили Цьева быть разумным и молили быть осторожным. И он старался, ох, как он старался… Ему было уже семнадцать, иногда его так и подмывало отбросить в сторону всякие запреты и забыть устрашающие рассказы. Но Цьев помнил, что он все же не один на этом свете, что многие искренне любят его и заботятся о нем. И он не решался открыто своевольничать. Многолетняя опека сделала свое дело, и подросток считал себя ещё маленьким, и чувствовал себя в достаточной безопасности только рядом с братом или его друзьями.

А сейчас, кажется, все готово вот-вот рухнуть, безнадежно и стремительно, плачь не плачь… И Цьев мчался вперёд, совершенно позабыв о собственной безопасности и необходимости быть бдительным. Найти Кшана! Больше ничего не надо, только найти его живым!

Размазывая по лицу слезы, он выскочил на пятачок примятой травы на опушке леса. Упав навзничь, Цьев вцепился в травяные стебли, прислушался… И его оглушила боль брата, уже без него живущая на этом клочке земли. Цьев не смог совладать с собой. Не обращая внимания на то, что его рыдания далеко разносятся, он в тоске забился на траве. Только надежда на то, что Кшан знал, что делал, когда пробирался именно сюда, заставила его взять себя в руки. Поднявшись, Цьев снова пустился по следу.

Кровавый след стал менее заметным. Он тянулся, то надолго прерываясь, то снова возобновляясь несколькими крошечными капельками, и шел через лесную опушку и поляну, прямо в густой траве вдоль тропы в деревню.

Цьев подбежал к толстой березе, что росла на самом краю деревни, и присел в траве рядом с подсохшей бурой лужицей. Слезы комком застряли в горле. Цьев осмотрелся и стал думать.

Кровавый след стал таким неявным. Только изредка он обнаруживался на траве заметными каплями. След тянулся в десятке шагов вдоль тропы, значит, Кшан шёл сам. Люди тащили бы его прямо по тропе.

Сколько крови там в лесу и на опушке! Разве можно потерять столько крови и остаться в живых? Если только брат погиб, Цьев растерзает всякого, кого встретит в этой деревне, и если кто-то захочет его остановить, пусть сначала убьёт его, Цьева, если сможет.

Кшан стремился попасть в деревню, а там было только одно место, куда он мог податься. Если Кшан дошёл, ему окажут помощь, но разве может человек, пусть даже лучший, по-настоящему помочь?

Что ж, в деревню, так в деревню. Вбежав на улицу, Цьев замер, оглядываясь. Страх слегка зашевелился внутри. Но о каком страхе может идти речь, когда Кшан в опасности?

Промчавшись вдоль заборов на одном дыхании, Цьев вбежал в калитку давно знакомого дома.