Текст книги "Родственнички"

Автор книги: Наталия Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 8

– Ну и что ты опять на кухне торчишь? – вздохнул сосед, обнаружив Марину заполночь в пустой темной кухне.

– Время убиваю, – отозвалась Марина.

– Что, бессонница?

Она кивнула.

– Грустишь?

Марина не ответила. Впрочем, Александру не нужны были ответы. Он не спрашивал, так, размышлял вслух.

– Похороны когда?

– Завтра в полдень, – нехотя ответила Марина. – А что?

– Да ничего… Пойдёшь, конечно?

Марина опять промолчала.

– Новенького-то о Панине ничего не слышно?

– Ничего, – ответила Марина. – Собирали нас ещё раз на инструктаж. Начальник службы безопасности учил, как себя вести в случае чего…

Она замолчала на полуслове. Что толку в этих инструктажах? Володя, молодой, сильный парень, и то ничего не смог сделать.

– Знаешь… – неторопливо проговорил Александр. – Ты брось это…

– Что бросить?

– Страдания черные. Только Костю травмируешь.

– Чем же?

– Тем, что уже третий день тебя тут нет. Ходишь мимо, смотришь мимо, да и отвечаешь тоже невпопад… По-моему, ты Костю пугаешь.

– Ничего, Саша. Он большой уже, ему не нужно объяснять, что происходит.

– Да ну тебя… – с досадой произнёс Александр. – Ты хоть пореви немного по-бабьи. Если стесняешься сына, так я тебе могу свою комнату предоставить для такого дела или Костю завтра свозить куда-нибудь на весь день… По-моему, тебе надо побыть одной.

– Спасибо, Саша, ты настоящий друг, – равнодушно произнесла Марина.

– Я тебе серьёзно говорю, Маришка. Расслабься. Это ненормально, когда женщина не плачет.

– Выходит, я ненормальная.

– Выходит, – подтвердил Александр.

Марина обернулась и взглянула на него.

– Ну что смотришь? – вздохнул он. – Очнись, подруга. Не умаляя достоинств покойного Владимира Панина, считаю нужным напомнить, что вокруг тебя ещё остались живые люди. Костя, например. Да и мне, грешному, тоже надоело в твои пустые глаза смотреть… Стоит ли этого Панин? Ты даже не собиралась за него замуж. Да и не любила ты его.

– Помолчи лучше, – сердито приказала Марина. – Это не твоё дело.

– Ну, может, не моё. А может… Может и моё.

– Сашка, мне только того и не хватает, чтобы соседи начали лезть, куда не просят.

– Ладно, ладно, извини. – Александр виновато улыбнулся. – Слушай, у тебя не осталось того аспирина растворимого? Голова трещит.

– Иди, возьми сам. В левом ящике трюмо.

Он улыбнулся и вышел.

Когда Володя Панин стал все чаще и чаще появляться у Марины, мужчины вроде бы нашли общий язык. Но по сути дела, Александр терпел Володю. Между ними не было ничего общего. Александр, кажется, с трудом вникал в те заумные проблемы, в которых начитанный, образованный Володя прекрасно ориентировался и о которых был не прочь поговорить. Александр умел слушать собеседника с видом, который можно было даже назвать заинтересованным. Но Владимир прекрасно видел, как оно было на самом деле. Его просто устраивало то, что Александр ему не возражает и после нескольких минут предварительной беседы на общие темы убирается в свою комнату и не появляется оттуда, пока Володя и Марина вместе.

Теперь, когда Володи больше не было, Александр тактично, но довольно настойчиво пытался отвлечь Марину от мыслей об этой потере. Было заметно, что потерю эту он считает небольшой. Он не сожалел о пижонистом всезнайке, который пару месяцев хаживал к его соседке…

Александр вновь появился на кухне как раз к тому моменту, когда его чайник на плите вскипел. Заваривая чай, он молча раздумывал о чём-то, потом высказался:

– Значит так, Маришка: завтра я выходной, а послезавтра в ночь. Если что, можешь смело Костю на меня оставить. Мы с ним найдём, чем заняться…

– Спасибо, Сашенька, – Марина с благодарностью улыбнулась ему. – Ты всегда меня выручаешь…

Он криво усмехнулся.

Глава 9

Грохнула дверь лифта. Послышались шаги наверх, к квартире.

Алёна затаила дыхание, но, к счастью, почти сразу узнала брата. Иван поднимался к квартире с большой сумкой на плече.

На его лестничной клетке уже вторую неделю не было света, и теперь даже днём можно было сломать ногу на ступенях.

Подсвечивая себе под ноги карманным фонариком, он подошёл к своей двери, нашарил в кармане пальто ключи… И тут он резко отскочил назад, вскидывая фонарик. Свет ударил Алёне в глаза.

– Алёна, какого черта?!.. – прошипел Иван, наклоняясь поднять выпавшие на пол ключи. Сумка тут же соскочила с плеча, и Иван захватил её длинный ремень в кулак.

– Ты меня напугал… – виновато ответила она.

– Ты меня тоже, – сердито признался Иван, разгибаясь. – Ты что здесь?

– К тебе пришла. Жду.

– Вижу. Я спрашиваю, ты что, лучшего места для ожидания не нашла?

Она промолчала.

– Так… Сумку держи! – решительно распорядился брат.

Алёна послушно приняла объёмистую сумку и молча ждала, пока Иван разберётся с тремя дверными замками. Обычно в такой ситуации она начинала подшучивать, дескать, к чему тебе столько замков, когда прятать-то нечего. Но сейчас она ничего не сказала, так же молча вошла, поставила сумку прямо посередине прихожей, разделась и тихонько прошла в кухню.

Иван спокойно отнёсся к молчанию гостьи и понёс в кухню сумку с покупками. Там он торопливо рассовал продукты по холодильнику и на всякий случай взглянул в две пустые кастрюльки на плите: как там, не прибавилось ли чего?

– Обедать будешь? – спросил Иван.

– А что у тебя есть? – равнодушно спросила она.

– Ничего нет.

Алёна разочарованно фыркнула:

– Тогда не буду.

– Я сейчас сварганю что-нибудь. А пока возьми мороженое, в морозилке лежит.

Алёна подошла к холодильнику, открыла дверцу морозилки и, встав на цыпочки, безуспешно попыталась туда заглянуть.

– Господи, когда же ты подрастёшь-то… – усмехнулся Иван.

– Теперь уже никогда, – пробурчала она. – Что выросло, то выросло.

Отодвинув в сторону сестрёнку, не достающую ему до плеча, Иван запустил руку в глубину полупустой морозилки и вынул эскимо в блестящей упаковке.

Алёна присела на один из двух табуретов и принялась за мороженое.

– И зачем тебе такой большой холодильник? Нормальному человеку в него даже не заглянуть… – задумчиво произнесла она.

– Это кто нормальный человек? Это ты нормальный человек? – засмеялся Иван. – Ты пол-человека…

Алёна ничего не ответила, только недовольно хмыкнула.

Брат достал из морозилки здоровенный кусок великолепной свиной вырезки и занялся стряпней.

Алёна прекрасно знала: Иван ненавидел эти проклятые кастрюли и необходимость снова и снова брать их в руки. Не то чтобы брат считал домашнюю кулинарию немужским занятием, вовсе нет. Просто процесс приготовления обеда мог занимать часы, а сама трапеза умещалась в десять минут. А Ивану всегда было до слез жаль времени. Даже теперь, когда с подъёма до отбоя делать ему было практически нечего, и времени оставалось с лихвой, он по привычке старался оттянуть, отложить, забросить совсем ненавистное занятие. Полкило мясокомбинатовского студня и полбуханки хлеба внутрь, а потом мордой в подушку – и никаких проблем.

На самом деле проблемы были. Иван не любил жаловаться, бесился, когда его жалели. Но Алёна и без жалоб видела, что брат чувствует себя все хуже и хуже. Лекарства, которые должны были излечить его после травмы, перестали помогать совсем. Если бы придя сегодня домой, Иван не обнаружил непрошенную гостью, сейчас он скорее всего не стоял бы у стола с кухонным ножом, а лежал бы на диване в обнимку с подушкой…

– Ваня, давай я тебе помогу… – предложила Алёна.

– А? Что? – встрепенулся Иван, осознав, что замер над разделочной доской, надрезав с краешка мёрзлый кусок мяса.

– Давай я приготовлю что-нибудь, а ты просто посидишь.

– Нет уж, я сам, – Иван снова принялся за дело.

– Ты себе пальцы отрежешь, – с беспокойством заметила Алёна. – У тебя руки дрожат…

– Я немного устал сегодня. Но дисциплина предписывает делать все самому. Хорош же я буду, если заставлю гостью готовить себе угощение.

– Все хохмишь… – вздохнула Алёна. – Какая я тебе гостья? Сестра тебе помочь хочет, а ты упираешься…

– Алёнка, надо мной и так уже нависла угроза запустить квартиру и погрязнуть в своём беспросветном холостяцком одиночестве. Если я буду себя жалеть и поддаваться, в один прекрасный день я не смогу взяться за хозяйство. И что тогда?

– Тогда ты перестанешь себя уважать.

– Правильно понимаешь, – вздохнул Иван. – Тебе не жалеть меня надо, а подхлёстывать, чтобы не расслаблялся.

– Я попробую. А что хоть это такое будет? – Алёна кивнула на прозрачные замороженные ломтики.

– Мясная стружка, запечённая с картофельным пюре.

– У-у-у, это долго… Давай, я хоть картошку чистить начну.

– Учись, пока я живой! – усмехнулся Иван и достал из шкафчика большую коробку с картофельными хлопьями. – Через полчаса максимум все будет готово… Или вы, мадемуазель, не приучены к вкусной и здоровой пище из концентратов?

Она неопределённо пожала плечами:

– Концентраты – это для богатых лентяев.

– Нахалка… – обиделся Иван. То, что выходило у него в результате мучительных кулинарных усилий, он считал превосходным.

– Шучу. Не дуйся. Мне нравится твоя еда. Особенно, если ты за столом не задаёшь нудных вопросов.

– Кстати о вопросах, – спохватился Иван. – А почему ты здесь вместо того, чтобы сидеть дома и учить уроки?

– Иди нафиг, – скривилась сестра. – Забодал со своей учёбой…

– Слушай, детка, во-первых, не моей, а твоей учёбой! – рассердился Иван. – А во-вторых, как это ты разговариваешь?

– А что я такого сказала? Ничего нецензурного…

– Все равно, уши режет. Я люблю разговаривать с людьми нормальным человеческим языком…

– Да ну тебя, – фыркнула Алёна, надулась и прицельным броском закинула палочку от эскимо в ведро. – Мне иногда кажется, что ты с другой планеты. Моралист собачий…

Иван только укоризненно покачал головой.

– А если серьёзно? Как дела? – как ни в чём не бывало, продолжил он свой допрос. – Что в гимназии?

– Не в гимназии, а в лицее, – буркнула девчонка. – А дела – как всегда.

– А как всегда?

– Аттестат как-нибудь получу, если тебя это интересует… – пояснила Алёна.

– Аттестаты бывают разные, – назидательно сказал Иван. – Мой, например, был настолько далёк от совершенства, что абсолютно мне не пригодился. А жаль.

– Да какая разница?.. – пожала плечами Алёна. – Другой не только без аттестата, но и без мозгов вовсе так устраивается, что будьте-нате… На чёрта тебе вообще аттестат, если ты и без него прекрасно устроился…

– Это с какой стороны посмотреть… – помрачнел Иван. – Ты, Алёнка, мой опыт в полном объёме воспринимай. Чтобы не вляпаться подобным образом. Очень, знаешь ли, неинтересно теперь таблетки горстями глотать.

Глава 10

Иван ловил себя на мысли, что хочет порой, чтобы кто-нибудь посочувствовал ему, избавил его от хлопот, просто дал отдохнуть, когда бывали дни особенно невыносимые. Но ни одного сочувствующего под рукой не оказывалось. И он мало-помалу привык к состоянию одинокой развалины. И если случалось вызвать чьё-то искреннее сочувствие, ему становилось неловко и стыдно.

Мясо, наконец, обрело вид, пригодный к дальнейшей обработке.

Иван отложил нож, постоял, борясь с желанием выдвинуть из-под стола табурет и сесть. Желание сесть победило. Он опустился на табурет и взял маленький противень. Мясная стружка, масло, приправа, немного воды из остывшего чайника…

Все так же, не поднимаясь с табурета, Иван поместил противень в духовку и вздохнул с облегчением:

– Ну вот, почти всё. Через некоторое время засыпать на противень хлопья, и можно будет накрывать на стол.

Шум в ушах то наплывал, то откатывался, как ленивый морской прилив.

Иван оперся лбом на ладонь и с наслаждением прикрыл глаза…

– Иди, полежи, Ваня, – тревожно произнесла Алёна над самым его ухом.

– Я в порядке, – встрепенулся Иван.

– Ну, как хочешь! – злобно прокричала вдруг Алёна. – Давай, умри на своём боевом посту! Что ты хочешь мне доказать? Герой…

– Алёна, ты что на меня кричишь? – возмутился Иван. – Похоже, не с той ноги встала?

– С той!

– Что, опять с родителями поцапалась?

– Нет!

Иван развернулся к сестре.

Она стояла, прислонившись плечом к холодильнику и сложив руки на груди. Невысокая хрупкая девчонка с лохматой копной подкрашенных хной волос. Злобно сжатые губы и почему-то несчастные обиженные глазёнки, наполненные слезами.

– Вот такие визитёры мне не нужны, детка, – усмехнулся Иван. – Мне и так тошно, чтобы ещё ломать голову и разгадывать загадки твоего плохого настроения. Давай, выкладывай, отчего злая.

Она тяжело вздохнула, выпрямилась и оторвалась от холодильника.

Только теперь Иван заметил круги под ее глазами, чуть припухшие губы, неимоверно усталый взгляд.

– Да что-о-о такое? – тревожно протянул Иван.

– Я могу попросить тебя?.. – серьёзно проговорила Алёна.

– Можешь, – согласился он.

– Мне нужны деньги, Ваня.

– М-да.. – озадаченно крякнул Иван. – Вот я и дожил до знаменательного дня, когда просьбы сестрёнки перешли во вполне практическую плоскость…

– Мне много надо.

– А "много" – это по-твоему сколько?

– Тысяча долларов.

Иван невольно рот раскрыл.

– Неплохо для начала. А почему не две? – уточнил он.

Она протестующе взмахнула рукой, но только поджала губы и отвернулась.

Иван молча ждал.

Алёна, наконец снова повернулась к нему. Выражение её лица не изменилось, разве что в глазах появилось нетерпение.

– Ваня… Я серьёзно. Мне нужна тысяча долларов.

Иван пожал плечами:

– Тысяча долларов, Алёнушка, нужна всем. Даже мне.

– У тебя нет или ты не дашь? – с нажимом спросила она. – Только честно!

– Да пожалуйста, можно и честно, – вздохнул Иван. – Во-первых, у меня действительно больше нет таких денег, ни в рублях, ни в долларах, ни даже в тугриках. Проел я все, Алёнка…

– А во-вторых? – с горечью уточнила Алёна. – Не дал бы, если бы даже и были?

– Если бы да кабы! Какая тебе разница, если денег все равно нет?! -

– рассердился Иван.

– Ты поможешь мне? – прошептала она, отвернувшись. Похоже, её душили слезы.

– Я что, хоть раз подводил тебя?

Не оборачиваясь, она помотала головой и всхлипнула.

– Да перестань ты хлюпать носом! Объясни, зачем скромной старшекласснице срочно понадобились такие деньги. Только чур не врать! Поймаю на вранье – выставлю за дверь!

Алёна повернулась, провела ладонью по щеке, взглянула на брата. Её огромные светло-серые глаза казались от навернувшихся слез ещё больше. Она прошептала:

– Мне нужно расплатиться.

– С кем?

– Так… – она неопределённо пожала плечами. – С одним бандюганом…

Иван вскочил на ноги, пинком отправил табурет под стол, не зная, куда себя деть, сунул руки в карманы.

– Ах, значит, с бандюганом?! Прелестно! Ты что, ребёнок, смеёшься?

– Я должна деньги, – холодно повторила она. – Черт побери, Ванька, что тут смешного?!

Похоже было, что девчонка не шутит. Иван всплеснул руками:

– Ну ты даёшь! Как ты умудрилась попасть на такую сумму?

Алёна сжалась и заговорила тихонько, словно боясь, что за каждое слово её ждёт розга:

– Я в хлебном ларьке работала. По вечерам, с трёх до восьми…

– Что ты делала? – опешил брат.

– Хлеб продавала, – пояснила Алёна. – А потом пришла проверка. Ларёк в тот же день закрыли. Насовсем. И теперь хозяин считает, что это из-за меня он был вынужден закрыть доходный бизнес, на раскрутку которого выложил большие деньги…

– И он хочет возместить упущенную выгоду?

– Вот-вот, – грустно кивнула Алёна. – Если через два дня я не отдам ему деньги, они за меня возьмутся всерьёз…

– Я с некоторых пор считал тебя взрослым человеком! – бросил Иван.

Алёна захлопала глазами.

– Хоть бы меня спросила! Я бы объяснил тебе элементарные вещи, куда можно соваться соплячкам вроде тебя, а куда нельзя! Зачем тебе понадобилась эта работа?

Алёна взглянула на него недоуменно:

– Ванька, ты что, не знаешь, для чего люди работают? Тебе хорошо говорить, ты из дома сбежал и доволен! А мне уже знаешь, как надоели скандалы с предками?! Я не хочу ничего просить! У них денег до чёрта, но они ведь такие принципиальные! Я, видите ли, ещё ни гроша не заработала, поэтому должна быть благодарна, что они меня кормят и одевают! Спасибо им, конечно! Но где мне, по-твоему, взять то, что мне надо? Мужиков на шоссе обслуживать?! Не хочу я быть шлюхой!!! А ты спрашиваешь, зачем мне работа?!

– Ларёк, даже хлебный, не место для сопливой девчонки! Нельзя, не подумав, наниматься ко всяким подонкам! – закричал Иван, не сдержавшись. – А то как все просто у тебя! Нанялась, поторговала, а теперь брат тысячу баксов выложит, и все в порядке?!

Она в беспомощной ярости топнула ногой и, не сказав ни слова, бросилась бегом из кухни.

Иван настиг её в прихожей, когда она, давясь злыми слезами, наматывала на шею длинный белый шёлковый шарфик.

– Алёна, подожди! – он схватил её за плечи, но сестра вырвалась.

– Да пошёл ты! – прошипела она. – Черт с тобой!

– Извини меня, – поспешно сказал Иван, испугавшись, что девчонка в отчаянии натворит ещё больших глупостей. Он крепко обхватил её одной рукой, другой принялся разматывать обратно шарфик. – Извини, я не хотел тебя обидеть. Останься. Успокойся и расскажи мне всё…

Она внезапно сникла, тяжело и глубоко вздохнула и разревелась во все горло. Иван молча смотрел на их отражение в зеркале. Алёна рыдала и всхлипывала, дрожа и мотая головой, и Ивану стало очень жаль эту маленькую дурочку. Здраво рассуждая, не очень-то она уже и маленькая, в шестнадцать лет женщина может заиметь богатый и разносторонний опыт в самых невероятных делах. Но Алёнка, домашний ребёнок, окружённая столькими запретами, ограничениями и упрёками, справедливо казалась Ивану совсем ещё малышкой.

Если бы он до сих пор жил в родительском доме, тогда бы они, наверняка, возненавидели друг друга, поминутно сталкиваясь лбами на ограниченном жизненном пространстве и втягиваясь в общесемейные свары. Но Иван виделся с Алёной довольно редко, в основном тогда, когда ему или ей этого хотелось. Поэтому взаимная симпатия брата и сестры крепла с каждой их встречей, и к тому времени, когда Алёна превратилась из малявочки в хорошенькую девушку, они стали друзьями.

Доводить Алёну до слез Ивану, конечно же, не хотелось.

Настойчиво и ласково он проводил её в комнату, усадил на диван и сел рядом, поджидая, пока Алёна справится со слезами.

– Ваня, что мне теперь делать? – тоскливо прошептала Алёна.

– Я подумаю, – уклончиво ответил Иван.

– Если у тебя нет денег… – отмахнулась Алёна. – То о чем думать?..

Каких-нибудь полгода назад Иван самолично встретил бы обидчика сестры и начистил бы ему физиономию до первозданного блеска. Но беда как будто нарочно нашла такой момент, когда у Ивана нет ни средств, ни сил…

Он потрепал сестру по растрёпанным волосам:

– Не плачь, не переживай заранее. В любом случае этот твой хозяин прежде всего будет иметь дело со мной.

Она шмыгнула носом и благодарно улыбнулась. Вдруг она озабоченно принюхалась:

– Ваня, у нас мясо не сгорит?

– Так, я на кухню, а ты вытри сопли и успокойся, – скомандовал Иван и помчался спасать обед.

Он успел практически в последний момент, выхватил противень из духовки, добавил молока, высыпал и размешал хлопья. Обед будет готов через каких-то десять минут.

Глава 11

Автомобилей у подъезда стояло немного, что и неудивительно: наши люди на поминки ходят пешком. Однако Артём сразу узнал парадно-выходной «Мерседес» Сергея Панина, не новый, но нежно любимый хозяином. А по розовому зайчику в клетчатом переднике, что висел у лобового стекла новенькой белой «Вольво», Артём Николаев опознал новое приобретение своей бывшей супруги Светланы. Зайчик в переднике кочевал из одной её машины в другую, и не иначе как Света в очередной раз повысила своё благосостояние, раз её неизменный автомобильный талисман поменял прописку.

Артём торопливо поднялся наверх, понимая, что спешка его все равно бесполезна. Новость, которую он узнал всего полтора часа назад, совершенно выбила его из колеи. У всякого человека, если он, конечно, не круглый безродный сиротинушка, время от времени мрут родственники. Но одно дело потерять тяжело больного патриарха семейства, к смерти которого бывают готовы. И несколько иначе себя чувствуешь, когда слышишь сообщение, что умер твой двоюродный брат, здоровый и полный сил молодой мужчина всего каких-то двадцати четырёх лет от роду.

Артём чувствовал себя совсем паршиво, поняв, что опоздал не только на похороны, но и на поминки. Жалел он, конечно, отнюдь не об упущенном удовольствии: похороны Артём ненавидел с детства, а к возможности нализаться на халяву был абсолютно равнодушен. Но сегодня за своё опоздание ему было по-настоящему неловко. Артём любил своих двоюродных братьев. Он с детства был дружен и с Сергеем, и с Володей. И сейчас Артём переживал, что не сумел оказаться под рукой у Сергея тогда, когда, возможно, мог бы пригодиться.

На площадке шестого этажа дверь квартиры была распахнута настежь и припёрта помойным ведром, почти заполненным окурками. Около двери стояли двое совершенно незнакомых Артёму парней без пиджаков и со сдвинутыми на сторону галстуками, и один что-то пьяно доказывал второму, пытаясь жестикулировать. Они оба вскользь оглядели Артёма, но нисколько им не заинтересовались.

Войдя в квартиру, он понял, что и впрямь опоздал. В большой комнате были накрыты столы, но выглядели они уже порядком разорёнными. Везде стояли пустые или полупустые водочные бутылки, а гости, человек тридцать, разбившись на мелкие компании, расползлись по углам и лениво общались между собой, не обращая внимание на остальных. Кое-кто уже собирался домой и топтался в коридоре, разыскивая в ворохе курток и пальто свою одежду.

На Артёма и тут никто не обратил внимания. Ни одного знакомого лица в комнате не оказалось. Артём направился в кухню, ориентируясь на громкое звяканье посуды. Хозяйничать там могли только свои люди.

Своих людей было двое.

Две женщины в фартуках, надетых поверх строгих черных платьев, молча стояли над ведром и машинально стряхивали в него объедки с тарелок. Темноволосая смуглая Наденька, жена Сергея, вскинула голову на звук шагов и печально улыбнулась Артёму:

– Здравствуй, Артёмушка… Куда ты пропал?

– Я только что из аэропорта, – виновато отозвался Артём. – Прослушал автоответчик и сюда…

Вторая женщина, стоявшая спиной, обернулась, и Артём с изумлением обнаружил в ней собственную бывшую супругу.

– Тебя не узнать, Светка, – усмехнулся он, оглядывая женскую фигуру, аппетитно обтянутую черным бархатом.

– Богатой буду, – процедила он угрюмо.

– Да ты и так вроде не бедна… А где остальные? Где тётя Зоя? – встревожился Артём.

– Зоя Васильевна в больнице. Инсульт, – вздохнула Надя, продолжая заниматься тарелками. – Состояние тяжёлое…

– Бог мой… – Артём закусил губы. – Давно?

– Вчера утром по "скорой" отправили.

– Кто с ней?

– Твой отец поехал… Я тебе сейчас тарелку чистую дам, – засуетилась Надя. – Иди, Артёмушка, поешь…

– Да что, я сюда есть пришёл?! – возмутился Артём. – Где Серёжа?

– В спальне сидит, – с досадой отозвалась Надя. Похоже, что поведение мужа шло вразрез с её понятиями о том, как ближайшему родственнику покойного следует вести себя на поминках. – Как с кладбища приехали, так и засел там. Ты уж расшевели его, Артёмушка. Прямо стыдно: сидит, водкой давится, а гостей поблагодарить не вышел ни разу…

Артём только вздохнул.

Наденька не была такой уж бессердечной женщиной, но жизнь начисто лишила её сентиментальности. Перед глазами Артёма разворачивался странный парадокс: чем состоятельнее становился Сергей, чем больше достатка прибывало в семью, тем суровее, сосредоточеннее и ожесточённее становилась тирания энергичной Надюши. Она происходила из той породы провинциалов, которые называют самую большую комнату в квартире залой. Стоило Артёму впервые услышать из уст Наденьки слово "зала", как все остальные вопросы у него отпали сами собой.

Зала в квартире Сергея была храмом. Домочадцы редко заходили туда, чтобы не топтать палас, не прикасались к книжным шкафам, чтобы не заляпать полировку, и не сидели в креслах, дабы своими презренными телесами не губить красоту. Словом, Наденьке было не стыдно перед людьми. Об этом и мечтала простая советская радио-монтажница, выходя замуж за механика из автосервиса.

Работящая, ответственная, заботливая мать и верная жена, он была вознаграждена исполнением своей скромной мечты. И даже сверх того. Оборотистый и упорный Сергей стал "крутиться". Кручение набирало обороты, и за последние десять лет Сергей Панин из трудяги-автомеханика, ковыряющегося в машинах, постепенно превратился в хозяина автосалона и автомастерской, где в чужих иномарках ковырялись десятка два наёмных хлопцев. Наденька гордилась этим до слез. Но превращение Наденьки из простой советской жены в современную домохозяйку, жену небедного бизнесмена и мать двух талантливых отличников-гимназистов имело свои тяжёлые последствия. Теперь Надежда стремилась к всестороннему совершенствованию как бытия вообще, так и своих близких в частности. Нынешнее положение своего семейства Наденька считала, по-видимому, высоким и весьма обязывающим. Со страхом обнаруживала она значительное несоответствие между тем, как должны вести себя люди высокого положения, и тем, на что семейство Паниных было способно в силу своего среднего образования и недворянского воспитания. К счастью, до известного мольеровского сюжета дело не дошло, но Наденька застыдила и задёргала мужа и детей до такой степени, что Сергей в её присутствии предпочитал молчать и не перечить.

Сейчас она, похоже, думала лишь о том, чтобы гостям хватило водки и закуски, и искренне беспокоилась о том, как отреагируют они на отсутствие в их компании ближайшего родственника покойного.

– Наденька, его же понять можно… – вступился Артём за Сергея. – Тяжело Серёге…

– Ай, Артём! – с ещё большим раздражением отмахнулась Надя. – Ну что значит "тяжело"? Это мне тяжело: полсотни ртов напоить, накормить… А ему отчего тяжело? Он что, могилу своими руками копал?.. Вести себя не умеет…

Артём не стал с ней спорить, благо было это совершенно бесполезно. Иногда он искренне жалел Сергея. Артём всячески убеждал себя, что презирать Наденьку негоже, и кажется наконец убедил. Но выносить её общество он все равно не мог. Он отправился к брату, который сегодня нашёл в себе достаточно сил, чтобы наплевать на упрёки жены и уединиться.

В просторной спальне было чудовищно накурено. На стуле у дивана стояли два стаканчика, ополовиненная литровая бутылка водки и переполненная пепельница. Сам Сергей нещадно дымил, сидя на широкой кровати. Вывернутый наизнанку пиджак был брошен рядом, галстук валялся на полу.

Сергей вскинул голову, молча кивнул, протянул руку, привлёк Артёма к себе, усадил его рядом, затянулся табачным дымом:

– Я уж и не ждал тебя.

– Прости, раньше я никак не смог. Самолёт задержали…

– Я знаю, не оправдывайся.

– Как ты?

Полное лицо Сергея перекосила кривая усмешка:

– Сносно… Никого видеть не хочу. Девочки молодцы, хозяйничают там, поят всю эту банду. Избавили меня. Даже Надюша сегодня нудит поменьше… Мать вот тоже… Два дня ещё держалась, а потом бряк, и все… – Сергей мрачно отмахнулся и стряхнул пепел. – В сознание пришла, но говорить не может. Парализована. Спасибо дяде, он в больнице все устроил, пока я похоронами занимался… – Сергей жадно затянулся несколько раз, провёл ладонью по лбу, задумался о чем-то. – Хорошо, что ты пришёл, Артём. Может, хоть ты меня напоить сможешь. А то я что-то лью в себя, лью, а ни в одном глазу…

Артём искоса оглядел сникшего брата, его землистое лицо, набрякшие веки. За ту пару месяцев, что прошли с их последней встречи, Сергей словно на несколько лет постарел. Но хотя от него крепко несло свежевыпитой водочкой, пьяным Сергей действительно не выглядел. Глаза его казались ясными и трезвыми.

– Что косишься? – хмуро взглянул Сергей. – Плохо выгляжу?

Артём молча положил руку ему на колено, потрепал легонько. Ему хотелось выспросить подробности случившегося, но момент показался неподходящим.

Сергей взялся за бутылку, немного плеснул в стаканы, передал один Артёму.

Вроде бы в таких случаях полагалось что-то говорить. Артём уже рот открыл, но Сергей угрюмо покачал головой:

– Выпей и все. Ни к чему Володе наши поминальные речи…

Он одним махом опрокинул в рот свой стакан и, отставив его на стул, подождал, пока брат выпьет. С минуту оба сидели молча.

– Ну как такое может быть, а? Так, Артёмка, не бывает, – тихо пожаловался Сергей. – Это все не по-людски. На той неделе он к нам на обед заезжал, а теперь, видишь, за упокой пьём. Бред…

Он цапнул бутылку, хотел было налить в стакан, но вдруг просто приник к горлышку и сделал большой глоток. Потом поспешно отставил бутылку и покачал головой:

– Свихнусь я, Артём, это точно…

– Когда это случилось?

– Во вторник.

– А что, собственно, произошло?

Сергей раздражённо взглянул на Артёма, пустил в потолок густой клуб дыма и коротко сообщил:

– Убили Володю.

Артём молча ждал продолжения. Сергей вздохнул и добавил:

– Здесь. Прямо в подъезде, когда он домой возвращался. Поздно вечером. Душили какой-то проволокой. А напоследок голову проломили…

– Их поймали?

– Ну да, счас, – фыркнул Сергей и ткнул в край пепельницы докуренную сигарету. – Политиканов да авторитетов вон пачками стреляют, и никого ещё не поймали. А ты хочешь, чтобы из-за Вовки кто-нибудь пошевелился… Дело, конечно, возбудили, и будет оно теперь висеть сто лет. Следователь уже сказал мне: глухарь. Сволочи…

– А ты не спеши. Четыре дня всего прошло. Может, разберутся, – попробовал Артём успокоить двоюродного брата. Но и сам он прекрасно понимал, что скорее всего никто ни в чем разбираться не будет.

Сергей вынул очередную сигарету, пощёлкал зажигалкой.

– Не пьётся, зато как курится!.. – пробормотал он. – Не сидел бы, так, наверное, задницей бы дым пускал… Будь другом, открой форточку.

Артём встал, раскрыл форточку, но она была слишком маленькой, чтобы хоть как-то проветрить помещение. Снаружи потянуло, однако, нешуточным холодом, и Артём с наслаждением вдохнул чистый воздух.

– Ты же только что с самолёта? – спохватился Сергей. – Так иди к столу, может, эта банда ещё не все подмела…

– Спасибо, обойдусь. А что там за люди? Я никого не узнал.

– И не узнаешь. Родня была, да вся разбежалась. Там сейчас с десяток ребят с моей фирмы подъедаются. Они мне здорово помогли со всей этой заварухой: гроб, могила, венки, транспорт. Пусть теперь расслабятся… Да ещё эти… как их… аудиторы пришли, коллеги Володины. Десятка полтора. Страхделегаты, так сказать… Кучкуются там в разных углах… – Сергей положил сигарету на край пепельницы, встал с кровати и, сунув руки в карманы, подошёл к брату. – Дай и мне подышать…

Артём молча обнял его за плечи.

Они постояли немного. Артём рассеянно смотрел в окно, чувствуя, как принятый на пустой желудок алкоголь начинает действовать.